Текст книги "На линейном крейсере «Гебен»"

Автор книги: Георг Кооп

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)

Я попадаю в инфекционный барак во дворе школы. На следующий день – анализ крови, результат: малярия и тиф! Значит, теперь нужно глотать хинин. Прошло две недели, и я снова из инфекционного барака попал в главный корпус. Но это меня не совсем устраивает, так как тем временем я узнал, что там, в главном корпусе, не так хорошо кормят, как в инфекционном бараке. По моей просьбе лечащий врач позволяет мне и далее оставаться в бараке, если я не боюсь инфекции. Но это мне безразлично, итак я остаюсь там, где находился.

Слишком часто здесь умирают люди. Минимум десять человек в бараке всегда при смерти. Кроме этих десяти кроватей, здесь есть маленькое отделение с кроватью (палата умирающих!). Часы того, кого кладут туда, сочтены. Конечно, все мы относимся с почтением к этому зловещему помещению. Однажды в барак доставлен товарищ, сильно страдающий от дизентерии. Безнадежный случай. Через три дня он лежит в палате умирающих. Речь идет лишь о нескольких часах.

Перед окном палаты растет слива. Тут теперь лежит безнадежный больной и весь день смотрит на сливовое дерево перед окном. Целый день он видит спелые плоды, маняще поблескивающие. Бедный парень ужасно слаб и не может сделать ни шага. Несмотря на это, он находит в себе силы тайно встать ночью, выйти во двор и поесть слив. Естественно, это лишь ускорило его конец. Спустя несколько часов его больше нет в живых.

Однообразие этих дней прервало однажды радостное известие. 23 июня наш «Бреслау» полностью уничтожил радиостанцию на острове Змеиный, которая уже давно была бельмом у нас на глазу. После того как маяк и радиостанция были разрушены артиллерийским огнем, он высадил десантное подразделение, которое захватило в плен 11 человек из гарнизона Змеиного. Уже четыре недели я лежу в бараке, и вот однажды приходит товарищ, писарь К., и сообщает, что с января 1917 года я произведен в унтер-офицеры. Сейчас июль! Подобные вещи всегда длятся долго, пока бумаги идут с родины на далекий юг. Ещё две недели, и я смогу покинуть лазарет. Кто знает, как надолго?

Когда я возвращаюсь в Османие на нашей радиопеленгаторной станции, царит большая радость, что я снова со своими товарищами. В середине августа я получаю приказ перевести нашу радиопеленгаторпую станцию в другое место. Мы переезжаем в Маслак, неподалеку от Босфора. Примерно в 200 метрах от нашего нового места расположения, проходит дорога из Шишли в Терапию.

У шоссе, напротив нас, живет немецкий фермер со своей семьей. Мы быстро подружились с простодушными людьми. Им действительно было тяжело. Нехватка продовольствия лишь усиливалась, вскоре в городе больше не осталось еды, и наш соотечественник вынужден был постепенно забивать свой скот. Теперь на ферме только две свиньи, для которых надо закупать корм в виде отходов в городской гостинице. Если фургон с отходами стоит на улице перед отелем, нужно всегда привлекать полицию, чтобы изголодавшееся население не утащило отходы и остатки пищи. Настолько тяжело обстоит дело в Константинополе. Призрак голода угрожающе поднимает свою голову.

Наша служба ограничивается теперь редкими наблюдениями, так как русский Черноморский флот больше не покидает своих баз. Зато у нас теперь другая забота. Прежде всего то, что мы будем есть на следующий день! Мы уже давно не ели мяса, мы сами должны обеспечивать себя продовольствием.

Как-то утром происходит сенсация. Товарищ С. приносит коровью ногу. Это мясо только что забитой коровы – объясняет он. Где он его достал, он не хочет говорить. Как раз начало декабря. Снаружи холодно, выпал снег, и вокруг всё сияет в белом, зимнем одеянии. Мы делим наш драгоценный запас на многочисленные куски, которые затем опускаются в воду в кастрюли. Ночью вода замерзает и таким образом мы можем долгое время есть мясо. Тем временем С. готовит с большим удовольствием к обеду бифштекс. После этого он спрашивает нас, хотим ли мы знать, что ели. Естественно, мы отвечаем, что, без сомнения, ели мясо коровы, которая сломала ногу и поэтому была умерщвлена. Тут он начинает смеяться и рассказывает нам, что это была лошадиная нога. Конечно, и мы теперь смеемся, что так были обмануты. Но наш турецкий часовой и денщик Дьемал целый день больше не разговаривал. Он курд по происхождению и не употреблял в пищу конину. Дьемал был серьезно зол. Но в конце концов он понял, что мы поступили так по незнанию, и простил нас, хотя с тех пор не притрагивался к мясу из нашего запаса.

Мало-помалу мы теперь должны подумать о Рождестве. Мы уже размышляем, как мы будем справлять праздник, как утром 22 декабря к нам из Константинополя приходит автомобиль. Я получаю сообщение, что должен упаковать свои вещи и отправиться на пароход «Генерал». На мои вопросы, что собственно произошло, посыльный отвечает только, что он сам не знает, я должен только прибыть с ним, дальнейшее прояснится. Быстро прощаюсь с товарищами и спустя два часа отмечаюсь у флаг-лейтенанта на «Генерале». Он сообщает, что я по приказу имперского морского министерства прикреплен переводчиком к председателю комиссии по перемирию на Черном и Средиземном морях, его превосходительству вице-адмиралу Хопману. Отправление сразу же в Бухарест. Сама комиссия уже находилась в пути туда. Для обеспечения моей скорейшей доставки я получаю автомобиль, решаю дела с документами и в 10 вечера уже сижу в поезде, уносящем меня вдаль.

Своеобразное чувство охватывает меня при этой ночной поездке! Мысли непроизвольно возвращаются в прошлое и останавливаются на той ночи, когда я четыре года назад от Северного моря ехал через Альпы в Италию, чтобы подняться на борт «Гебена». Спустя четыре года я снова впервые сижу в железнодорожном вагоне, в балканском поезде!

24 декабря 1917 года прибываю в Софию и должен здесь остановиться, чтобы пересесть на Бухарест. Святой вечер я провожу в городе в военных казармах и на следующий день отправляюсь дальше в Бухарест. 27 декабря я у цели и даю о себе знать адъютанту адмирала Хопмана.

Изначально пока у меня здесь нет дел. У старой румынки я получаю отведенную квартиру и чувствую себя вполне хорошо. Здесь находится очень много немецких офицеров. В Бухаресте находится и ставка командующего армией Макензена. Каждое утро я должен отмечаться у адъютанта, но у него пока для меня нет дел. Когда я прихожу к нему 10 января, он сообщает, что я снова должен возвращаться в Константинополь и прибыть на борт «Бреслау». Меня очень удивляет, что я вновь получаю откомандирование на «Бреслау». Я осведомляюсь, в чем дело, и адъютант доверительно мне сообщает, что «Гебен» и «Бреслау» должны совершить атаку на английские военно-морские силы перед Дарданеллами. На «Бреслау» не хватает радиоперсонала, и поэтому мне нужно ехать обратно.

Но я все-таки сомневался, перенесет ли мой организм подобные мытарства, и в конце концов остался в Бухаресте. Теперь я прикреплен к шифровальному подразделению A.D.K.M. Так проходит пара дней, и тут 20 января в Бухарест пришло известие, что «Гебен» и «Бреслау» нанесли удар по расположенному у Дарданелл острову Имброс, опорному пункту английского флота. Они потопили два английских монитора, несколько пароходов и, кроме того, уничтожили радиостанцию и маяк на острове.

Но затем случилась катастрофа! На обратном пути в Дарданеллы «Бреслау» подорвался на вражеских минах и пошел ко дну.

Когда с «Гебена» увидели это несчастье, то хотели поспешить на помощь «Бреслау». Однако линейный крейсер сам подорвался на трех минах и был вынужден направиться в Константинополь, чтобы и его не постигла подобная же судьба. Приблизившиеся английские эсминцы спасли 162 человека из экипажа «Бреслау».

С минными пробоинами «Гебен» с трудом добрался до Нагары, где он, в довершение всех неприятностей, ещё и сел на мель. Конечно, теперь последовали многочисленные атаки английских самолетов, но все они были благополучно отбиты противовоздушной обороной, пока «Гебен» не сняли с камней. Всего же на корабль сбросили 15,4 тонны авиабомб!

В отражении воздушных ударов у экипажа «Гебена» уже была определённая практика. Это было 27 июня 1917 года, когда первые английские самолеты появились над бухтой Стения и попытались атаковать «Гебен» бомбами. Тогда они смогли сбросить две бомбы. Но они промахнулись и вместо «Гебена» попали в два стоявших рядом миноносца, которые и были при этом потоплены.

С гордо развевающимся флагом наш «младший брат», отважный «Бреслау» теперь пошёл ко дну. и при катастрофе, как всегда, экипаж проявил тот героизм и мужество, которому он был обязан своими многочисленными успехами. Уцелевшие стойко держались в холодной январской воде, пока английские эсминцы не выловили находившихся в воде людей. Примерно две трети экипажа пало смертью героев! Это был конец «Бреслау». Мне становится тяжело на сердце, всё же и я сделал несколько боевых походов на «Бреслау», и вот гордый корабль исчез навсегда!

Теперь «Гебен», сам тяжело поврежденный, совсем один. Но некоторым утешением служит то, что имена «Бреслау» и «Гебен» будут продолжать жить в сознании народа. Он много слышал о рейдах наших крейсеров. Но что известно о «Гебене» и «Бреслау»?

Только в общих чертах удавшийся прорыв из Мессины в Дарданеллы. Как протекали долгие военные годы в далеком Чёрном море, лишь отрывочные слухи об этом проникали на Родину. И тем не менее «Гебен» и «Бреслау» являются теми кораблями, которые в великой мировой войне совершили столько, сколько вообще мог сделать корабль. Описания всех бесчисленных рейдов и сражений обоих кораблей заняли бы слишком много страниц, чтобы собрать их воедино. Поэтому здесь изложено только самое главное и значительное.

Но кому известно, что один «Гебен» за время войны в Чёрном море в многочисленных походах прошёл около 20 000 морских миль, а его «младший брат» «Бреслау» – свыше 35 000 миль? Кому известно, что при неслыханно ожесточенных боях при Дарданеллах гордость пулеметных подразделений составляли матросы с «Гебена» и с «Бреслау»? Кто знает, что в Черном море, начиная от Одессы, вдоль всего черноморского побережья от Кавказа до Батума, «Гебен» и «Бреслау» были самыми наводящими ужас кораблями, держащими в страхе сильный русский Черноморский флот и оспаривавшими его превосходство?

Как часто «Гебен» и «Бреслау» были растерзаны, расстреляны и с огромными повреждениями с трудом всё-таки добирались до бухты Стения! При взятии Севастополя, при нападении турецких войск на Батум, при продвижении немецких войск по румынскому, как и по русскому черноморскому побережью, орудия «Гебена» и «Бреслау» прикрывали и подстраховывали их атаки. Экипажи обоих кораблей были распределены по всему турецкому флоту. Не только у Дарданелл, но и до Дамаска, до Евфрата можно было встретить на фронтах матросов с «Гебена» и «Бреслау»!

Как отчаянно оба корабля захватили превосходство на Средиземном море, так и позже на Черном море расстроили русскому флоту все планы и нанесли ему ощутимые потери! Неисчисляемые эсминцы, миноносцы, транспорты и подводные лодки были потоплены и уничтожены, многие вражеские корабли получили повреждения. Большое количество турецких войск было перевезено под защитой обоих кораблей и частично ими же на восток Турции! А сколько пароходов с углем были доставлены «Гебеном» и «Бреслау» в Зунгулдак и в целости и сохранности обратно в Босфор!

Подобные операции были возможны лишь благодаря отважному командованию и экипажу. Повсюду в состоянии выполнить любое задание, корабль и экипаж мужественно, исполненные светлой отваги, выполняли свой долг. «Гебен» и «Бреслау» – два имени, которые навсегда сохранят свое гордое звучание! С ними связана мысль о тех двух славных кораблях, оказавших в мировой войне такие огромные услуги своей стране, какие не могли быть оказаны никакими другими кораблями.

В Бухаресте время проходит без особых событий для меня. В России между тем разгоралась революция.

После того как Румыния 5 марта 1918 г. подписала предварительный договор о перемирии, наша комиссия едет в Одессу. Здесь мы изменяем свое прежнее наименование и называемся «научно-технической комиссией по делам Черного моря». Переезд в Одессу проходил через Браилов, где нас ожидала прибывшая из Константинополя яхта «Лорелей». Но там мы оставались недолго. 1 мая крымское побережье, а вместе с ним также и Севастополь были заняты немецкими войсками. Поэтому мы переместились в Севастополь. 2 мая на яхте «Лорелей» мы входим в Севастопольскую бухту.

В Севастополе мы поселились в отеле «Кист», задний фасад которого выходит в парк, простирающийся до побережья. Недалеко от нас в порту стоит старый русский линкор «Георгий Победоносец». На нём располагался штаб Черноморского флота. Теперь он пуст и заброшен, но на нём ещё находится отличная и мощная радиостанция. Она служит нашей комиссии для связи со всеми расположенными на черноморском побережье станциями. Отсюда мы осуществляем связь с Одессой, Николаевым, Керчью, Зунгулдаком, Османией, Варной и Констанцей. Я назначен руководителем радиостанции на «Георгии Победоносце». Вскоре прибыл и необходимый персонал для введения в действие станции

За работой время пролетает быстро. В свободное время я иногда выхожу на береговые укрепления и осматриваю современные батареи. Свыше 300 орудий насчитал я и должен действительно удивиться тому, как «Гебен» в октябре 1914 г. при обстреле Севастополя не получил ни единого попадания. 25 минут мы находились под обстрелом одной из сильнейших морских крепостей и остались невредимыми. Это действительно можно назвать везением!

Севастополь очень красив. Где-то на 7 км бухта, шириной в километр, врезается в сушу. Сразу же у начала бухты с правой стороны в сушу врезается вторая, меньшая по размерам, длиной примерно 2 км и 500–800 м шириной. Здесь стоит наш линкор с радиостанцией. Издалека за большой бухтой выступают несколько огромных мачт – радиостанция Севастополя. Теперь она обслуживается совместно русскими и немецкими военнослужащими. Русские, не участвовавшие в перевороте, стали нашими друзьями.

В глубине бухты у Северной стороны плавает килем вверх взорвавшийся в 1916 г. линкор «Императрица Мария». Непрерывно русские вели работы по его подъему, и спустя год, килем вверх колосс удалось поднять. Под водой была заделана пробоина в днище, под водой же сняли и тяжелые трехорудийные башни. Немыслимо тяжёлая работа! День и ночь напролет работали насосы, которые выкачивали из корабля находящуюся там воду и одновременно подавали воздух. Наконец его отсеки осушили. Сложность состояла теперь в том, чтобы поставить его на ровный киль. Это почти удалось – но тут корабль снова пошел ко дну. Заново приступили к работе, и спустя некоторое время «Императрица Мария» снова плавала вверх килем. Но как придать ей верное положение, на этот счёт решения не было.

Недалеко от «Императрицы Марии», угрожающе развернувшись в сторону входа в бухту, стоял наш прекрасный «Гебен»! С ещё не залатанными пробоинами в днище – повреждениями, полученными во время последнего похода в Дарданеллы, он также прибыл в Севастополь. «Гебен» был нашим последним крейсером, тоже переживавшим теперь завершение великой трагедии.

В малой бухте за нами стоит русский Черноморский флот. Отсутствуют только введенный в строй брат «Императрицы Марии», сверхдредноут «Александр III», который вошел в состав флота в 1917 г, крейсер «Кагул», яхта «Алмаз» и несколько эсминцев. Эти немногие корабли при занятии Крымского полуострова ушли в Новороссийск.

Опасными и неуклюжими казались стоящие в порту старые линкоры с их тяжёлым вооружением из 30,5-см орудий. На каждом корабле выставили немецкие посты. На русских кораблях ведутся ремонтные работы – попадания «Гебена» не прошли даром! Наши снаряды разрушили стены казематов, палубы и орудийные башни. Теперь русский Черноморский флот тихо и покинуто стоит в своей бухте – это конец нашего могучего противника.

В июне 1918 г. весь русский Черноморский флот был захвачен немецкими войсками, а корабли, ушедшие в Новороссийск, также обязаны сдаться. Они будут возвращены в Севастополь, где встанут на рейде и будут ожидать разоружения. Я также приписан к команде, которая выводит из боеготового состояния русские корабельные орудия, снимает с кораблей торпеды, радиостанции должны выводиться из эксплуатации путём демонтажа важных деталей.

Затем наступает решающий день! В первой половине дня, в 10 часов, остатки русского флота прибывают на рейд Севастополя. Орудийные башни «Гебена» угрожающе наведены на сверхдредноут «Александр III», который получил тем временем имя «Воля». С волнением мы рассматриваем приближающийся колосс. Как знать? Возможно, русские идут с намерением уничтожить «Гебен»!

Но всё остается спокойным, корабли бросают якоря на рейде. В 12 часов дня мы на пароходе выходим на рейд и начинаем разоружение. Черт побери! Что за корабль, эта «Воля»! Наши специалисты безмолвны, когда они осознают боевую мощь этого корабля. Но вскоре с ней покончено. Друг за другом снимаются затворы орудий и грузятся на пароход, затем туда перемещаются торпеды и разобранные части радиостанций. Всё снабжается бирками и точно регистрируется. Снятые части передаются в морской арсенал в Севастополе. Сразу же на следующий день корабли могут войти в базу и стать у причалов. Весь русский Черноморский флот стоит разоруженным. Таков конец!

Возвращение

В августе неожиданно я получил от имперского морского ведомства известие, что мои родители после обмена интернированными лицами между Россией и Германией прибыли в Берлин. Я не видел их в течение семи лет и не предполагал, живы ли они ещё. Теперь отпуск! Через Одессу я еду в Берлин и после трехдневной железнодорожной поездки встречаюсь с родителями. Я стою, словно Дед Мороз, с продуктами, уложенными в два мешка.

Быстро проходят 10 дней отпуска, затем снова нужно прощаться. Как и приехал, таким же образом я курьерским поездом возвращаюсь в Севастополь. Матросская жизнь продолжается. Но уже недолго!

11 ноября! Гаст Ш. несёт ночную вахту и принимает новости из Германии. Ночью в 4 часа получаем последние известия, подписанные рабочим и солдатским советом! В Германии разразилась революция, император бежал! Это произвело впечатление разорвавшейся бомбы! Сразу же посылается телеграмма вице-адмиралу Хопману

Конечно, теперь у нас в радиорубке идет оживленная деятельность, повсюду прислушиваются, слышно ли что-нибудь ещё о происшествиях в Германии. Но лишь на второй день, когда приходят самые свежие подробности о революции, неизвестность проясняется. Теперь и армейские, и морские части извещаются о событиях на родине. Армейские соединения, как и флотские экипажи спокойно воспринимают сообщения о революции.

Сейчас есть кое-что поважнее, нужно обеспечить возвращение победоносно вошедших в Россию и на Кавказ войск! Все мы едины в выполнении этого задания, и это наше единственное стремление. Тысяча опасностей, грозящих нам при возвращении, объединяет нас. Пунктом сбора для транспортировки войск в Германию является Николаев. Оттуда войска на поезде доставят до Голобы, где соберутся большие немецкие войсковые подразделения и подойдут отдельные части с Украины.

Сразу же после революции были образованы солдатские советы, которые не мешали взаимному согласию между начальниками и подчиненными. Приказания офицеров выполнялись беспрекословно. Состояние войск в Севастополе, а также по дороге на далекую родину прямо-таки образцовое.

Здесь все борются за всеобщее великое дело, за возвращение в Германию.

10 декабря все разбросанные по территории Кавказа войска через Севастополь доставляются в Николаев и дальше в Германию. Первая часть нашей миссии выполнена. Но вторая часть нам еще предстоит! Речь идет о том, что крепость Севастополь со стоящим в порту русским Черноморским флотом должна быть сдана союзным силам, которые могут прибыть в любой день. Так как я больше не требуюсь на службе, я прошу об отпуске и еду в Николаев, чтобы оттуда отправиться на Родину.

К тому же мне ещё везет! Как позднее выяснилось, я попал на последний транспорт, который следовал от Николаева до Голобы. Все стоящие в Николаеве, Одессе и Севастополе немецкие подразделения были интернированы союзниками и только спустя полгода смогли вернуться в Германию.

День пребывания в Николаеве, затем начинается формирование нашего эшелона. Он состоит из морских экипажей и фронтовых подразделений. Всего около 800 человек. Начинается возвращение на далекую родину!

Но как это выглядит после того, как мы только день как отъехали от Николаева! Вокзалы, которые мы занимаем, уже оставлены немецкой полицией. Она, видимо, спешила более, чем мы. На всем расстоянии до Голобы больше нет защиты! К тому же на огромной территории хозяйничают теперь отряды гетмана Петлюры, и почти ежедневно происходят всё новые волнения. Авантюрная политика сказалась прежде всего на нашем оружии. Оно нужно нам для защиты от поляков и большевиков.

Наше оружие мы не сдадим никому в мире. Как же без оружия мы прорвемся в Германию? Тут и там на железнодорожных станциях ведутся переговоры о сдаче оружия. Но с нами эти переговоры бесполезны. Отряды Петлюры злятся из-за этого отказа, и если к нашему эшелону они ещё не отваживаются подойти, то придираются по любому поводу.

К тому же случается, что мы после 8-дневной поездки в грузовых вагонах, зачастую набитых по 50–60 человек, снова оказываемся у Одессы. Мы не располагаем картой, и так в течение 8 дней отряды Петлюры, состоящие в сговоре с железнодорожным начальством, посылают нас по кругу. Таким образом они хотят довести нас до крайности. Это уже слишком. Хотя мы ко многому привыкли во время восьмидневной поездки, но здесь только одна возможность – действовать энергично и жестко!

Мы решительно возвращаемся и начинаем путь на север снова. Благодаря первому неудачному опыту на следующий же день мы обзаводимся картой! На паровозе рядом с русским машинистом стоит немецкий, славный ганноверец, в синей морской форме с наведенным на него пистолетом. У дверей вагонов устанавливаются ручные и станковые пулеметы, чтобы в любой момент при необходимости была возможность атаковать или отразить удар. Таким образом мы продвигаемся вперед успешнее.

Как только мы приближаемся к вокзалу, в готовность сразу же приводятся пулеметы у дверей вагонов, начинаются переговоры и вопросы о том,: как пройдет дальнейший путь и свободен ли путь дальше. Местность сильно заснежена. Локомотив отапливается дровами. Наш ганноверец постоянно называет его «старым ослом», который медленно, но верно должен доставить нас в Германию. Едем весь день. Ночами мы останавливаемся на открытых местах, чтобы немного успокоить напряженные нервы и, по крайней мере, несколько часов поспать. Снаружи выставляются сильные посты, которые патрулируют у поезда. Каждый час они сменяются.

Когда мы стоим иногда по 6 часов в русской ночи, никто не спит. Это не более чем дремота с заряженными винтовками. В любой момент нужно быть готовыми отразить возможное нападение. Слишком много рассказывали нам крестьяне в деревнях о том, с чем сталкивались в последнее время немецкие эшелоны. Лучше всего постоянная боевая готовность, даже если это отразится на нервах.

25 декабря локомотив должен снова набрать воды. Для этой цели у нас есть промежуточная станция Большая Почта. Пока наш паровоз принимает воду, мы на миг покидаем наши посты и машиниста. Русский машинист коварно использует этот момент, чтобы отцепить локомотив и уехать. Он нас как следует облапошил, несмотря на нашу бдительность и осторожность.

Теперь мы стоим. Около шести вечера, положение серьезное. Во всяком случае мы должны учитывать то, что снующие повсюду вокруг банды задумывают что-то недоброе и, возможно, готовят ночное нападение!

Поэтому мы вооружаемся. Пулеметы заряжаются, выставляются патрули. С левой стороны от железнодорожного пути лежит чистое поле, по колено покрытое снегом. Справа тянется лесная местность. Поле хорошо просматривается, но лесу мы должны уделить особое внимание. Поэтому со стороны леса по всей длине поезда выставляются усиленные посты. Ночь проходит без происшествий. Большая Почта – большая станция, но железная дорога, по которой мы до сих пор ехали, одноколейная. Ни один поезд ещё не нарушал нашего уединения.

На следующее утро, в 8 часов, к нам приближается паровоз с одним вагоном. Русские его посылают со следующей станции и просят через доверенное лицо среди вокзального персонала отправить на следующую станцию посредника. Не остается ничего другого как сформировать делегацию, которая должна будет вести переговоры с русскими. Я также вхожу в её состав. Мы отбываем и на вокзале Жмеринка нас встречает делегация русского рабоче-крестьянского совета, которая проводит нас в зал ожидания второго класса, где и начинаются переговоры.

Конечно, русские пытаются нам снова разъяснить, что им очень нужно наше оружие против Польши и большевиков. Чтобы прельстить нас, они обещают, что позаботятся о том, чтобы мы без помех добрались до Голобы, когда сдадим свое оружие. Разве по дороге мы не слышали рассказов крестьян, что проходившие перед нами войсковые части после сдачи оружия были ограблены и раздеты почти до рубашек. И нас должна ожидать та же участь? Нет!

Наша позиция ясна. Мы пытаемся разъяснить петлюровским отрядам, что мы всего лишь мирно возвращающиеся домой войска, что у нас дома жены и дети и что мы, в конце концов, происходим тоже из рабочих и крестьян. Но ничего не помогает! Эти парни упрямы и вновь требуют оружие. Перед нами ведь уже возвращались в Германию войска, которые сдали орудие, так почему мы не хотим этого сделать? Все-таки война окончена.

Почти четыре часа тянутся переговоры с русскими. Наконец мы просим немного времени, чтобы посоветоваться с другими товарищами. Мы возвращаемся. Вечером снова прибывает делегация русских, они хотят услышать наш ответ. Мы им рассказываем, что согласились бы на разоружение на следующий день. После этого они удовлетворенно возвращаются на своем паровозе в Жмеринку, удаленную от нашей промежуточной станции примерно на 20 минут езды.

Рано стемнело, и снова повсюду стоят усиленные караулы. Мы даже посылаем патрули на значительное расстояние, чтобы установить не окружены ли мы уже. По-прежнему на пути не видно ни одного поезда.

Затем в 12 часов, в полдень, начинается необычное представление! Мы все подходим к вагонам, упираемся в них плечами и двигаем так весь состав по направлению к Жмеринке. Перед этим мы как следует смазали вагонные оси салом, взятого из вагона с провизией. Сначала состав продвигался ужасно тяжело. Вагоны совсем не хотели катиться. Но вскоре весь поезд покатился вперед. Без паровоза! Утомительно шаг за шагом состав движется вперед во тьме. Впереди, на расстоянии 200 метров перед поездом идут патрули с четырьмя станковыми пулеметами, готовые в любой момент отразить неожиданное нападение. Конечно, нужно как можно меньше шуметь! Но всё хорошо. к тому же нам везет, что перед нами прямой отрезок пути.

В четыре часа утра то есть спустя четыре часа, мы приблизились на 400 м к Жмеринке. Авангард со станковыми пулеметами подошел уже близко к зданию вокзала. Затем показываются патрули по бокам поезда с ручными пулеметами и мгновенно окружают вокзал! Русские в первый момент думали, что это, должно быть, приведения, или же это им приснилось. На такой оборот они никак не рассчитывали. Русская вокзальная охрана размещалась в одном здании за вокзалом и мирно спала, так что наше приближение не было замечено ею. Таким образом, русские поняли, что оружие повернуто против них. Ни один петлюровец не смог выйти из вокзала или выдать себя хоть малейшим звуком. Все они были разоружены.

Наши патрули нашли тем временем лучшие из стоящих под парами паровозы и прицепили их к нашему поезду. Звучит сигнал – и наши команды устремляются в вагоны, и мы уже мчимся в направлении Проскурова! Не проехали мы и пяти минут, как поезд останавливается. Сначала перерезаются телеграфные провода, затем та же процедура проделывается еще раз. Когда мы прибываем в Проскуров, петлюровцы безмолвны, видя прибывающий поезд и направленные на них пулеметы. Благодаря этому маневру мы можем спустя 20 минут, обеспечив себе другой паровоз, продолжить поездку в направлении Ровно. Оттуда мы беспрепятственно прибываем в Голобу. 31 декабря 1918 года, 19 ч. вечера. У нас всё получилось!

Наконец мы встречаем здесь немецкую вокзальную охрану, наконец-то можем немного отдохнуть и помыться. Мы все обовшивели, хуже и представить себе нельзя. Пока мы долго «скоблимся» и ищем вшей, я думаю о наших турецких товарищах по оружию, которые, если ищут блох, то каждую блоху снимают с одежды и кладут на землю рядом с собой! Они не убивают ни одной блохи, их вера запрещает им убивать насекомых.

Напряженная поездка, конечно, измотала. Теперь, когда мы прорвались, каждый только и мечтает прежде всего спать, спать! Словно мертвые, мы лежим в наших товарных вагонах.

Тут неожиданно начинается сильная стрельба! 1, 2, 3 – все выскочили из вагона и укрылись под поездом. Станция Голоба очень большая и имеет несколько путей. Там стояли различные эшелоны. Что только могло случится? Где стреляют?

Тут к нашему вагону приближается фигура. В темноте сложно разглядеть. Вдруг неожиданно вспыхивает ракета, и при ее свете мы узнаем солдата из охраны. Окрик; «Стой кто идёт? Стой, стрелять будем!» Тут он отвечает: «Да вы ненормальные – что вы здесь делаете?» Мы ему объясняем, что подозреваем нападение. Что в конце-концов означает, эта стрельба? Тут простодушный солдат ландвера рассмеялся: «Это же вечер Сильвестра! Сейчас уже 12 часов, и мы встречаем Новый год!».

Мы выглядим одураченными. Правильно!

Сильвестр! Тем временем гремят взрывы ручных гранат, станковые и ручные пулеметы наполняют воздух своим треском, и сигнальные ракеты поднимаются в ночное небо. С тихим хлопаньем они разрываются, как спелые фрукты, и освещают землю, будто дневным светом. Так в Голобе провожали 1918 год! Успокоенно мы хихикаем в вагоне и без помех спим до следующего утра. Затем мы обмениваемся впечатлениями с нашими товарищами в Голобе о наших авантюрных приключениях. Все поздравляют нас с тем, что в числе немногих нам удалось сохранить оружие.

Это возвращение – большая трагедия! Многие солдаты должны были сдать оружие, другие вынуждены были выдержать настоящие битвы, прежде чем достигли Голобы. Так, некоторые солдаты по дороге на родину остались лежать в чужой земле! Потрясающе и трагично это прощание немецких войск с Южной Россией. Так гордо и с уверенностью в победе, они вступили сюда, настолько ужасным было их возвращение на родину, тем более после того, как бежала военная полиция и русские банды стали требовать оружие. На второй день движемся далее в Ковель, Брест-Литовск, в Летцен, мы наконец-то снова на немецкой земле!!