Текст книги "Изабелла, или Тайны Мадридского двора. Том 2"

Автор книги: Георг Фюльборн Борн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 28 страниц)

– Тише, Лоренсо, ты пойдешь вместе с нами на «Лигеру».

– Дезертировать! О Пресвятая Дева, я пропал!

– Не дурачься, Лоренсо, и оставь проклятый ключ в замке, а то скрип, пожалуй, выдаст нас, – сказал Рамиро и схватил солдата за руку.

– О, мой конец, мой последний час настал! – стонал Лоренсо, не зная, что делать.

– Если ты не пойдешь за нами, вот тогда ты пропал. Быстрее! Ты станешь капралом, как только ступишь с нами на испанскую землю.

– Господину графу хорошо обещать…

– Ты под нашей защитой, – прошептал Серано.

Рамиро пошел впереди, но вдруг остановился – он услышал голоса. Неужели хватились ключа? Он сжал кулаки.

– Ради всех святых, – крикнул он освобожденным генералам, – ложитесь на землю, спрячьтесь в траве и не выдавайте себя ни одним звуком! Ты, Лоренсо, ходи, как ни в чем не бывало, взад-вперед.

– О, конец мне! Пресвятая Дева! Виселица мне, – причитал солдат. Генералы упали на землю.

Рамиро беспечным шагом приблизился к караульной, мимо которой, шатаясь и насвистывая песенку, шел лейтенант Лерма.

– Эй, – проговорил тот, – что это такое? Если я не ошибаюсь, здесь кто-то идет. Это, верно, один из наших вышел подышать свежим воздухом. Эй! Валеро, Ранкуес, Ориго, кто из вас?

– Ни один из названных вами, дорогой лейтенант Лерма, – отвечал Рамиро, подходя к офицеру и посылая его в душе ко всем чертям.

– Так кто же это тогда?

– Вы шутите, капитан, неужели вы не узнали своего старого товарища? Держу пари, что вы только что пили за мое здоровье.

– Черт меня возьми!

– И чем скорее, тем лучше, – пробормотал Рамиро.

– Неужели это вы, граф Теба? – вскрикнул обрадованный лейтенант, едва держась на ногах и протягивая руки, чтобы обнять капитана. – Вот так счастье! Но как вы попали сюда? Лучше вернемся в офицерскую комнату и выпьем за ваше здоровье!

– Завтра, дорогой лейтенант.

– Завтра? Сегодня мы в прекрасном настроении, а это бывает не всякий день. Пользуйтесь минутой – таков наш девиз! Разве я не прав, граф Теба? – говорил Лерма, как все пьяные, пытаясь поцеловать своего нового друга.

– Я немного пьян, дорогой лейтенант, и потому немедленно хочу…

– Да, да, это видно. Мне даже кажется, что вы чуть-чуть шатаетесь. Однако еще одна бутылка вам не повредит. Пойдемте по этой дороге.

– Нет, дорогой лейтенант, я уж вернусь на «Лигеру» и лягу спать.

– Спать! Разве можно спать после такого пира? Ей Богу, вы нам доставили сегодня огромное удовольствие!

Рамиро нервничал, видя, что не скоро отвяжется от него.

– Я не хочу мешать вам, дорогой лейтенант.

– Ей Богу, вы не держитесь на ногах.

– Поэтому отпустите меня.

– В таком случае я проведу вас до корабля, чтобы с вами не случилось по дороге несчастья.

Рамиро засмеялся.

– Вы отличный товарищ, граф Теба, но сегодня под хмельком, ха-ха-ха! – не отставал Лерма, пока Рамиро шел с ним к кораблю, темный силуэт которого уже вырисовывался перед ними. Из трубы «Лигеры» валил такой красный дым, что Рамиро боялся, чтобы он не привлек внимания Лермы.

– Ваша «Лигера» уже тонет, – вдруг вскрикнул Лерма, – а вы хотите сегодня ночевать на ней.

– Она отчалит не раньше, чем завтра в полдень.

– Ваш машинист, верно, пьян, что уже теперь подкидывает в топку. Не упадите с трапа, граф, ради Бога, будьте осторожнее.

– Желаю повеселиться, – облегченно вздохнул Рамиро, когда Лерма, наконец, готов был повернуть назад.

– Увидимся завтра. Спокойной ночи!

Рамиро прошептал несколько слов на прощанье, и лейтенант, насвистывая, вернулся в караульную.

Едва он скрылся в темноте, Рамиро подал генералам знак, те быстро побежали за ним. Лоренсо, который все еще боялся быть накрытым портовой стражей, трусил за ними.

На церковных башнях Сайта Круса пробило два часа.

Никто из береговой охраны не обратил внимания на суматоху вокруг «Лигеры», а если кто-то и заметил валивший из трубы дым, то не придал этому значения, так как судно стояло рядом с караульной.

Приблизившись к берегу, Рамиро отступил в сторону, пропустив первым маршала Серано, за ним других генералов, а после этого потащил за собой Лоренсо. Убедившись, что все были на борту, он велел матросам убрать трап. Капитан «Лигеры» приказал отчаливать.

Вода зашумела, корабль двинулся, и Энрика, сбросив с себя сутану, упала на колени, чтобы благодарить Бога за спасение и освобождение.

«Лигера» плыла между молами, черные волны, освещенные красными огнями маяков, бились о ее борта.

– Вперед! Вперед! – раздавались команды капитана.

Гавань Санта Круса постепенно исчезала в темноте – перед изгнанниками открывалась свобода.

СХВАТКА В ОТКРЫТОМ МОРЕ

Прим снял с себя капитанский мундир и опять превратился в маршала Испании. Как два полководца, стояли он и Серано на носу «Лигеры», рядом Энрика и Рамиро, за ними – генералы. Приятный ночной ветер дул им в лицо.

Изгнанники возвращались на родину, везя с собой дар, который готовы были защищать ценой своей жизни – они везли свободу, которой жаждала скованная цепями Испания.

Топете ожидал их в Кадисе, Олоцага делал необходимые приготовления, и даже старый Эспартеро, герцог Виттории, этот испанский Лафайет, принимал участие в их предприятии и с нетерпением ожидал прибытия.

Возвращение изгнанных должно быть служить сигналом к восстанию. Священный час приближался.

Выйдя из молов, «Лигера» с удвоенной энергией рассекала высокие волны. В ту минуту, когда они прошли мимо маяка, с острова прозвучал сигнальный выстрел.

Оба маршала Испании обернулись и взглянули на гавань, откуда только что отплыли. Неужели заметили их бегство?

– Корабль впереди, – неожиданно раздался голос капитана. Общее молчание встретило его слова.

– Его останавливает крейсер, это корабль королевского флота, – доложил капитан.

Прим побледнел, лицо Серано помрачнело.

– Что это значит? – пробормотал он. Послышались приказания офицеров.

– Крейсер и корабль пускаются в погоню за «Лигерой», – сказал капитан, обращаясь к маршалам.

С укрепленного вала выстрелили второй раз.

– Нам предстоит тяжелая работа, – проговорил Прим серьезно.

– «Лигера» принадлежит тебе, Жуан, прими команду.

– Пушки заряжены, и все готово к сражению, – сказал Прим, – донна Энрика, потрудитесь спуститься в каюту.

– Это новая опасность, возможности которой я не предвидела! О мой Франциско!

– Может быть, оба корабля спокойно пройдут мимо нас. Успокойся, дорогая Энрика, и если на нас нападут, мы примем бой.

– Два корабля против «Лигеры»! Пощади свою и мою жизнь! – прошептала Энрика, с тяжелым сердцем спускаясь в каюту.

– Все ли вооружены? – спросил Прим генералов. – Дело может дойти до рукопашного боя, если нас остановят. К пушкам, молодцы!

– Предоставьте пушки нам, – воскликнули Конха, Орензе и Милан, – пусть экипаж останется на своем посту!

– Странное зрелище, – улыбнулся Прим, – у каждой пушки по генералу! Клянусь честью, этого не видела даже королева Испании в самые лучшие времена! Хорошо, господа, фитили в руки и дожидайтесь команды. Видишь ли темные силуэты кораблей? – спросил он Серано.

– Мне кажется, они, как два неприятных привидения, выходят из моря.

– Перед ними свет маяка и они видят нас лучше, чем мы их. Капитан «Лигеры» скомандовал, они полетели еще быстрее и, казалось, обогнали оба корабля.

– Стоп! – вдруг донеслось до «Лигеры» через трубу. – Именем королевы Испании!

– Черт вас побери! – воскликнул Прим. – Вперед, капитан! «Лигера» вырвалась вперед.

– Негодяи недурно стреляют, послушаем, что им от нас нужно. Капитан приказал убавить пару.

– Стоп, или вам не миновать дна морского! – снова раздалось через трубу.

– Эти дураки думают, что имеют дело с простой невооруженной лодочкой, – сказал Прим и подошел к капитану, чтобы отвечать.

– Отчего вы стреляете в «Лигеру»? Оставьте нас в покое! Мы едем из гавани Санта Круса.

– Остановитесь! Кто у вас на борту?

– Мерзавцы подходят ближе, – пробормотал Прим.

– Нет ли на вашем борту супруги герцога де ла Торре, переодетой монахом?

– Подождите, сейчас вам ответят! Стреляйте! – приказал Прим. Прогремели одновременно четыре выстрела, и четыре ядра с грохотом погрузились в море.

Этот неожиданный ответ вызвал явное смятение на кораблях.

– Теперь вперед! – крикнул Прим капитану. – Со всей силой вперед! Негодяи познакомились с нами!

Внезапно на острове, где, вероятно, обнаружили побег, загорелось несколько маячных огней, свет которых доходил до кораблей, и сквозь телескоп можно было видеть, как на воду спустился второй крейсер, но делалось все очень медленно – очевидно, ночная попойка не прошла даром.

«Лигера» продолжала мчаться по пенистым волнам.

– Сдавайтесь! У вас на борту супруга герцога де ла Торре и, вероятно, он сам. Ваш корабль может беспрепятственно плыть дальше, если выдадите их.

– К черту вас всех, – выругался Прим, прибавив несколько крепких выражений. – Война объявлена, и победа должна быть за нами, – обратился он затем к друзьям.

Одно из неприятельских ядер пролетело мимо самого борта «Лигеры» и попало в переднюю мачту, которая, с треском упав с высоты, повисла на канате, и судно повернуло в сторону. Команды капитана и офицеров смешивались с криками матросов, которые, подбежав к поврежденной мачте, увидели под ней одного из товарищей, раненного осколками в горло и придавленного тяжестью. Остальные ядра пролетели мимо, но неприятельский корабль уже стал делать поворот, ободренный первым успехом.

– Стоп! – скомандовал капитан, и Прим крикнул генералам: – Стреляйте!

Раздался жуткий треск, казалось, вся «Лигера» грозила погрузиться на дно.

– Эй, – крикнул Прим, – слышите, как здесь гремит и трещит? Вот такие ядра я люблю! Да, да, бегите, наемники, преследователи беззащитной женщины! Капитан, вперед!

Приказ Прима был исполнен: винт завертелся, и вскоре «Лигера» оставила за собой побежденного неприятеля.

Сквозь телескоп можно было рассмотреть, как два крейсера, наконец, вышли из гавани, торопясь на помощь королевским суднам, чтобы преследовать «Лигеру», но расстояние, на которое отошел корабль Прима, увеличивалось с каждой минутой.

Матроса отнесли в одну из кают, и Прим вскоре убедился, что всякая попытка вернуть его к жизни напрасна. Это была единственная жертва неожиданного морского боя. «Лигеру» подбрасывало на волнах, которые разыгрались не на шутку. Вся палуба была залита водой, так что офицеры и матросы едва держались на ней.

Сидя в каюте, Энрика чувствовала, как волны швыряют корабль из стороны в сторону и с треском, перемешанным с завыванием ветра, ударяют о борт.

Она благодарила небо, увидев Франциско и Рамиро, целыми и невредимыми спускавшихся в каюту. Прим оставался на палубе и вместе с капитаном управлял кораблем.

Более трех часов «Лигера» находилась в крайне опасном положении. Когда на востоке стало медленно и тяжело подниматься солнце, брызгая слабыми бледными лучами на разъяренное море, шторм еще бушевал, темные волны кидали корабль из стороны в сторону, как мячик. Но вот солнце огненным шаром пробилось, наконец, сквозь тучи, и на лице капитана, выросшего на море, засияла улыбка.

– Не пройдет и часа, господин маршал, как море стихнет, – сказал он.

Предсказание капитана сбылось, солнце разогнало и рассеяло тучи, ветер утих, и вместе с яркими лучами успокоилась стихия, как бы укрощенная какой-то волшебной силой.

– Мы промокли, как водяные крысы, – сказал Прим, обращаясь к капитану, – надо бы переменить одежду.

Около полудня «Лигера» вошла в океан. Убитый матрос под молитвы экипажа и генералов, стоявших с обнаженными головами, был опущен на дно.

Через некоторое время на палубе корабля послышался голос капитана:

– Впереди земля!

Берега Испании уже ясно виднелись вдали, и изгнанники вскоре увидели перед собой родину.

ТОПЕТЕ В КАДИСЕ

Сцена, разыгравшаяся в кабинете королевы между Изабеллой, Гонсалесом Браво и контр-адмиралом Топете, повлекшая за собой преследование Энрики, имела и другие последствия.

Изабелла не могла преодолеть своего негодования, с тех пор как ей попали в руки шифрованные письма Прима и Серано.

Крайне взволнованная, она всю ночь просидела над бумагами и, узнав по почерку письмо Серано, тотчас приказала пуститься в погоню за Энрикой.

– Я думала разлучить этого контр-адмирала с ней, велев немедленно отправиться в Кадис, но, кажется, этим самым устроила им свидание. Я не подозревала, что эта сеньора, называющая себя герцогиней де ла Торре, была уже на пути в Кадис, с помощью Топете попала на корабль и теперь мчится на Тенерифу в объятия своего Франциско. О, я умираю от досады! Как они ненавистны мне! Остается надеяться на то, что преследователи настигнут Энрику, и тогда она почувствует мою власть. Для нее во мне нет жалости, нет пощады, вместо его объятий она пойдет к позорному столбу! Я заставлю показывать пальцами на эту герцогиню из народа, даже если придется всех подкупить. Эта проклятая Энрика будет так унижена и наказана, как только может наказать моя власть, и это станет настоящим бальзамом на мое сердце!

Голубые, когда-то мечтательные глаза королевы метали молнии.

Когда она только собралась дотронуться до колокольчика, адъютант доложил ей о приходе министр-президента и генерал-интенданта.

– Превосходно, пусть войдут, – сказала королева, все еще держа письмо Серано в руках, – это подходящие люди для моих планов.

Марфори и Гонсалес Браво, подобострастно кланяясь, вошли в кабинет. Сегодня они являлись самыми близкими друзьями королевы.

Дон Марфори, грудь которого была сплошь увешена блестящими орденами, с удовольствием отметил, что при его появлении лицо королевы просияло. Изабелла любила этого человека, который был настолько бессовестен, что при каждом случае хвастался этой любовью.

Не дожидаясь приглашения, он подошел к королеве, поцеловал руку и многозначительно заглянул в глаза.

– Дорогой дон Марфори, – начала Изабелла, обворожительно улыбаясь, – вы пришли сюда сообщить нам день нашего отъезда, и мы должны сознаться, что искренне радуемся случаю оставить тягостную для нас столицу.

– Если вы, ваше величество, желаете, двор может уже завтра перебраться в Эскуриал.

– Превосходно, не будем медлить! Как здоровье благочестивой сестры Патрочинио? Может ли она ехать с нами?

– Доктора сообщили мне, что состояние здоровья несчастной сестры самое плачевное. Раны причиняют ей ужасные страдания, и, кажется, никогда не будут излечены.

– О, станем молиться за бедную страдалицу, – сказала королева, обратив взоры к небу, – она перенесла много несправедливостей, и мы должны вознаградить ее за все. Значит, она не может сопровождать нас?

– Она очень желает этого, ваше величество, и потому поедет, вопреки совету врачей.

– И только для того, чтобы находиться вблизи нас! О, эта любовь трогает нас до слез! Как счастливы мы, что еще, кроме вас, имеем столько верных друзей вокруг себя. И вас, господин министр, мы считаем в их числе.

– Милость вашего величества для меня благодеяние. Да будет, суждено мне и впредь доказывать мою искреннюю преданность вашему величеству! – сказал лицемер Браво, изобразив на лице чистосердечие.

– Для этого скоро представится случай, господин министр. Садитесь, господа, – продолжала королева, опускаясь на мягкую оттоманку, – нам приятно видеть вас сегодня у себя. Вы знаете, какую находку мы недавно сделали в замке Дельмонте, вам также должно быть известно, что контр-адмирал Топете участвует в сговоре, планы его нам неясны, но, по всей вероятности, они враждебны нам.

– Я считаю своей обязанностью обратить на них внимание вашего величества, – подтвердил Гонсалес Браво.

– Вы помните, господин министр, как оскорбил вас контр-адмирал в нашем присутствии.

– Этот неотесанный дон Топете, очевидно, также один из тех своевольных господ, – прервал Марфори, – которые в прежнее время осмеливались считать двор своим домом.

– Совершенно верно, дорогой генерал-интендант, вы точно выразились. Да, дон Топете относится к числу этих господ, и мы должны сознаться, что он нам так неприятен и при своей кажущейся честности кажется таким ненадежным, и даже опасным, что мы во что бы то ни стало хотим его устранить.

– Это и мое убеждение, – вступил Гонсалес Браво, – я только дожидался этих слов вашего величества, чтобы приняться за дело. Контр-адмирал так глубоко оскорбил меня, что я считаю делом чести отыскать его в Кадисе.

– Но ведь не для того, чтобы вызвать на дуэль и рисковать своей жизнью! Нет, нет, господин министр, дон Топете недостоин этого, вы должны придумать иные способы обезопасить его.

– К несчастью, письма, которые я имел честь передать вашему величеству, не дают оснований для этого.

– Застрелите его, господин министр-президент, – подхватил Марфори, – это самое простое средство.

– Нет, нет, дон Топете, как мы имели случай убедиться, очень меткий стрелок, и мы боимся, что вы не устоите против него.

– Я с радостью пожертвую собой для высокой цели служить вашему величеству.

– О, мы верим в вашу глубокую преданность, господин министр, и ни на минуту не сомневаемся, что вы можете рисковать для нас своей жизнью. Но это дело недостаточно велико и высоко для такой жертвы.

Гонсалес Браво низко поклонился – он достиг нужного эффекта.

– Так застрелите его, вызвав на спор, – упорствовал Марфори, – вы не понесете за это никакого наказания, можете не сомневаться. Зачем же церемониться с такими отвратительными личностями?

– Господин генерал-интендант, мы ничего не хотим знать о заговоре.

– Прошу извинения, если я немного увлекся, – отвечал Марфори, – речь идет о наказании. Господин министр-президент лицо оскорбленное, и дон Топете тут ничего не может сказать в свое оправдание. В подобных случаях потерпевший, не теряя своего достоинства, может отомстить за себя.

Гонсалес Браво, который, по-видимому, лучше понял слова королевы, поднялся.

– Я постараюсь показать себя верным слугой вашего величества, – сказал он с многозначительной улыбкой, в которой внимательный наблюдатель мог прочесть многое, – и прошу только ваше величество о сохранении высокой милости ко мне и о трехдневном сроке.

– Я знаю, как твердо можно рассчитывать на вас, господин министр. Надеюсь увидеть вас через три дня в Эскуриале здоровым и счастливым, и могу уверить, что не премину щедро вознаградить вас за важные услуги, – отвечала королева ласково, – многоуважаемый дон Марфори в действительности вовсе не так опасен и страшен, каким иногда кажется, он немного увлекается.

Но я знаю, что он такой же преданный и верный кавалер, как и вы, господин министр-президент, и с каждым днем делается мне необходимее.

Гонсалес Браво поклонился королеве и Марфори и отправился готовиться к тайному путешествию в Кадис. Он отыскал каких-то отставных разорившихся дворян, сообщил им свое намерение и снабдил такой суммой, что они через несколько часов превратились в изысканно и роскошно одетых кавалеров, которые как нельзя более подходили для осуществления плана министра.

В сопровождении этих двух господ Гонсалес Браво отправился в Кадис, чтобы отыскать контр-адмирала Топете.

Не говоря уже об оскорблении, нанесенном ему контр-адмиралом, почтенный министр-президент имел и другие причины уничтожить его: во-первых, того желала королева, во-вторых, великие инквизиторы Санта Мадре просили своего преданного слугу не пропускать такого удобного случая, а Гонсалес был слишком послушным воспитанником патеров, чтобы не исполнить приказания святого трибунала.

Прибыв со своими спутниками в Кадис, он немедленно послал одного из них во дворец Топете.

Честный и прямодушный контр-адмирал, который, как предчувствовала Изабелла, знал о путешествии Энрики с Примом и Рамиро, получив загадочные для всех, но понятные ему шифрованные письма, занялся делами, о которых шла речь в письме.

Он ожидал на днях «Нигеру» с изгнанными генералами. Их возвращение должно было стать сигналом ко всеобщему выступлению, которое начнется с флота, где все – от офицеров до простых солдат и матросов, были глубоко преданы Топете и безоговорочно выполняли его приказания и распоряжения.

Для путешествия из Кадиса на Канарские острова требовалось несколько дней, к тому же различные неожиданности могли увеличить этот срок.

Топете, целиком занятый своими делами, и не имевший времени ни на что другое, неприятно поразился, когда ему доложили о сеньоре, приехавшем по поручению Гонсалеса Браво.

– Покончим как можно скорее с этим делом, – сказал он расфранченному дворянину, – какое поручение у вас от господина министра?

– Вызов на дуэль на пистолетах, господин контр-адмирал, – отвечал секундант.

– На пистолетах? Ну, многоуважаемый сеньор, вы, по всей вероятности, знаете, что выбор оружия должен предоставляться мне, поэтому ваше предложение слишком опрометчиво, – сказал Топете с завидным хладнокровием, – однако я не желаю навязывать своему противнику оружие, которое ему не нравится. Дон Браво любит пистолеты. Хорошо, возьмите пистолеты. Мне все равно. Можете выбрать сабли или шпаги.

– Надо уметь владеть всеми видами оружия так, как вы, господин контр-адмирал, чтобы так говорить.

– Благодарю за любезность! Скажите тому, кто вас послал, что я принимаю его предложение, мы будем драться на пистолетах – двадцать шагов при первом выстреле, пятнадцать при втором, десять при третьем и так далее, но до этого, надеюсь, не дойдет.

– Значит, сегодня вечером?

– Да, можно и так.

– У дона Гонсалеса Браво только три дня, поэтому надо торопиться. Потрудитесь прийти со своим секундантом сегодня вечером в десять часов к монастырю, который находится в одной миле от Трокадеро.

– Хорошо, а оружие?

– Я принес его с собой, чтобы показать вам, господин контр-адмирал, – сказал дворянин и передал Топете роскошный бархатный футляр, где лежали два пистолета. – Потрудитесь убедиться, что оба пистолета совершенно одинаковы и не отличаются один от другого ни на волосок.

– Вижу. Но часто случается, что один стреляет легче другого, однако, меня это не волнует. Принесите сегодня вечером пистолеты, но кому принадлежат они? – вдруг спросил Топете.

– Мне, господин контр-адмирал, и я считаю честью для себя, что они будут использованы вами и доном Гонсалесом Браво.

– Хорошо, в назначенный час я приеду к монастырю, мои секунданты – доны Риверо и Посада.

– Честь имею кланяться.

Топете простился с секундантом дона Браво, не чувствуя никакого подвоха, точно так же, – как не видел ничего дурного в вызове на поединок, который был сделан по всем правилам, так что не возникало никаких подозрений.

Топете даже рад был случаю отомстить человеку, которого ненавидел, потому что, уничтожив этого льстивого и коварного советника королевы, он надеялся облегчить их общую задачу.

Спустя несколько часов он послал одного из своих офицеров к донам Риверо и Посаде с просьбой отправиться с ним в девять часов вечера к монастырю, недалеко от Трокадеро.

Доны Риверо и Посада тотчас догадались, в чем дело, но не знали, кто был противником. Они взяли с собой шпаги и пистолеты и ровно в девять часов вечера подъехали к дворцу Топете, перед которым уже стоял экипаж.

Долорес со слезами просила мужа быть осторожным и поберечь себя, но ее муж, как обычно в таких случаях, успокоил ее:

– Не тревожься, милая Долорес, ты знаешь, у меня довольно сильная и твердая рука. К тому же не я вызвал его на дуэль, а он меня, поэтому моя совесть будет чиста, если я убью этого негодяя. Прощай, моя дорогая, – через два-три часа я обниму тебя. А, здравствуйте, друзья, – воскликнул Топете, увидев Риверо и Посаду. – Вы глазам своим не поверите, когда увидите противника.

– Без секретов, старый друг, – сказал Риверо, – говори, кто это такой?

– Гонсалес Браво, министр-президент ее величества.

– Как, этот мошенник! Ну, Топете, должен сказать, что стоять против такого человека на поединке – позор. Он не достоин такой чести. Стреляй хорошенько и убей его наповал.

– Постараюсь, иначе он убьет меня.

– Кто дает оружие?

– Его секундант, какой-то господин – я забыл его имя. Он принес их сюда, это были отличные пистолеты.

– Торопитесь, – сказал Посада, – и покончим с этим делом, которое никому из нас не доставляет удовольствия. Я не могу видеть этого негодяя.

Они сели втроем в крытый экипаж. Топете приказал кучеру ехать по той улице, где жил его доктор, остановиться у дома и послать лакея попросить его в карету.

Через полчаса экипаж уже мчался по улицам и проехал ворота крепости. Около десяти часов он выехал на узкую гористую дорогу, которая вела к монастырю. Обогнув монастырь и приблизясь к лесу, дон Топете увидел на опушке карету.

Риверо, выходя, посмотрел на часы.

– Нам нечего извиняться, до десяти часов осталось пять минут, – проговорил он, – мне кажется, что противники стоят вон там, за опушкой леса, на открытом месте.

– Скорее, – сказал Топете, выскакивая из экипажа и приглашая доктора следовать за ним, – нас уже ждут.

Последовали весьма короткие и натянутые поклоны. Попытка к примирению была отвергнута обеими сторонами.

– Зарядим пистолеты, господа, – сказал секундант Браво, – потрудитесь взять, дон Посада, оружие для господина министра, я буду иметь честь зарядить пистолет для контр-адмирала. Только таким образом можно удовлетворить обе стороны.

– Хорошо, начнем. В это время дон Риверо и второй секундант дона Браво отмерят двадцать шагов, – отвечал Посада, наскоро сравнив пистолеты и убедившись, что они одинаковы.

– Потрудитесь взять одну из этих пуль, я возьму вторую, – сказал нарядный надушенный сеньор, передав дону Посаде изящную коробочку.

Закончив приготовления, секунданты передали оружие противникам, стоявшим в двадцати шагах друг от друга, и отошли в сторону.

Луна ярко освещала местность, помогая дуэлянтам целиться.

Когда секунданты увидели, что противники готовы, они громко крикнули:

– Стреляйте!

Раздались два выстрела одновременно.

Топете пошатнулся, поднял левую руку и вскрикнул дрожащим голосом:

– Черт возьми! Это обман! В моем пистолете не было пули! Секунданты негодующе запротестовали.

– Он ранен, – проговорил Риверо и подбежал к своему другу на помощь.

– Пуля, кажется, лишила дона Топете рассудка, – усмехнулся Гонсалес Браво, опуская руку с выстрелившим пистолетом, – я слышал, как его пуля просвистела над моей головой.

– Клянусь Пресвятой Девой, – крикнул Топете, напрягая силы, – мой пистолет имел холостой заряд! Пустите меня, я докажу этому негодяю шпагой, что я не школьник!

В то время как доктор поддерживал контр-адмирала, раненного в левое плечо и просил его не подвергать свою жизнь вторичной опасности, Посада и Риверо схватили его пистолет.

– Его зарядил секундант дона Браво. Он извлек пулю, это мошенничество, это измена! – воскликнул Посада.

– Вынимайте шпаги, господа, теперь до нас дошла очередь отомстить за ваш позорный поступок, за ваш гнусный сговор! – крикнул Риверо, вне себя от гнева, и выдернул шпагу.

– Вы слишком вспыльчивы, сеньор. Нам будет очень жаль, если вы сами отдадите себя в руки стражи, которая, видимо, узнав о дуэли, скачет сюда, – сказал Гонсалес, – собирайтесь, друзья, нам тут нечего больше делать.

– Жалкие негодяи! Оставайтесь здесь и защищайтесь! – вскричал взбешенный Риверо и бросился к министру, который, иронически улыбаясь, готовился со своими сообщниками отправиться к экипажу, – вы боитесь стражи и наших шпаг!

В эту минуту подъехал офицер с шестью солдатами и очень почтительно поклонился министру.

– Видите, что с нами делают, господин лейтенант, защитите нас от этих людей.

Когда Риверо, в порыве ярости, замахнулся на министра, к нему подскакал офицер.

– Вы арестованы, господа.

– Только мы, господин лейтенант? Потрудитесь арестовать и этих трусов!

Гонсалес Браво и его секунданты быстро сели в карету, прежде чем Посада успел помешать им.

– Имена этих господ нам известны, позвольте, прежде чем составить протокол, узнать ваши имена, – вежливо проговорил офицер, – вы знаете, что так требует закон.

– Черт возьми, – сказал Посада, скрипя зубами, – негодяи улизнули! Топете был прав! Он скорее умрет, чем скажет неправду: его пистолет оказался без пули.

Офицер испугался.

– Это происшествие для меня загадка, господа, – сказал он, – из мадридского министерства только что пришло приказание арестовать лиц, дравшихся здесь у монастыря… дон Топете ранен… министр так поспешно уехал… Вы обвиняете его и адъютантов в самом наглом обмане.

– Мне кажется, настало время положить конец этим грязным проделкам, – произнес Риверо грозным голосом, – вы сами видите, что они сговорились для того, чтобы устранить этого благородного сеньора. Исполняйте свои обязанности, господин лейтенант, но не забудьте упомянуть о тех, кто убежал, и подробно описать все, что здесь произошло.

– Непременно, господа, но мне кажется, что это мало поможет, – заметил офицер, подходя к раненому. – Господин контр-адмирал давно пользуется моим глубочайшим уважением. Надеюсь, что его рана не опасна.

– Черт возьми! Постарайтесь, доктор, чтобы я недолго оставался в постели, мне сейчас дорог каждый день.

Офицер понял слова Топете: в Кадисе не только во флоте, но и в других войсках распространилась весть о готовящемся перевороте. Все знали, что вот-вот должен грянуть гром и ждали его, в то же время добросовестно исполняя все указания правительства, чтобы не вызвать никаких подозрений.

Офицер, выполнив свои обязанности, посоветовал секундантам Топете не поднимать пока тревоги.

Они крепко пожали ему руку, и он ускакал со своими солдатами, после того как Топете усадили в карету. Около полуночи они возвратились в Кадис. Ворота крепости тотчас же отворились, как только было произнесено имя контр-адмирала Топете.

Топете против обыкновения был молчалив и угрюм.

– Нет им пощады! – прошептал он, вылезая с помощью Риверо и Посады из кареты. – Время настало!