Текст книги "Султан и его враги. Tom 1"

Автор книги: Георг Фюльборн Борн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 39 страниц)

V. Атака Зоры

Вернемся теперь к Солии, дочери пустыни, направлявшейся к палатке, где лежал раненый Сади без чувств.

Борьба ее была решена! Перед мертвой головой своего жениха она снова призвала на память долг кровавой мести, и, гневными словами отослав Эль-Омара, пошла к палатке. Полог ее не был откинут. Ничто не указывало на то, чтобы кто-то был в палатке.

Кровавая Невеста вынула из ножен широкий блестящий ханджар [15]15
  Ханджар или ятаган – обычное оружие на востоке: оно длиннее кинжала, мало изогнуто и заострено с внутренней стороны. Рукоятка обычно бывает из металла, но иногда из слоновой кости или зубов моржа, у бедных же воинов – из дерева и большей частью имеет дужку. Ножны покрыты кожей или бархатом.


[Закрыть]и держала его в своей сильной руке, чтобы немедленно выполнить долг мести над лежащим без чувств врагом.

Она откинула полог палатки и вошла в нее – она не хотела еще раз смотреть в лицо раненого, не хотела больше видеть его черты, чтобы не поддаться искушению.

Но когда она вошла в палатку и окинула ее взглядом, ею овладел ужас – палатка была пуста! Не грезилось ли ей? Нет! Неподвижно стояла она и глядела на то место, где недавно лежал Сади, – оно было пусто!

Ужас Кровавой Невесты был невыразим! Что случилось? Куда девался раненый враг? Кто похитил его у нее? Она откинула полог у входа, чтобы лунный свет мог лучше проникнуть внутрь палатки, – она искала его с отчаянной торопливостью.

Раненый исчез, палатка была пуста. Ничего, кроме кровавой лужи на полу, не обозначало того места, где лежал Сади. Тогда в уме Солии мелькнула мысль, что никто другой кроме Эль-Омара не мог похитить раненого врага. Она застала его у палатки! Он наблюдал за ней и, может быть, заметил ее нерешительность, а потому взял у нее врага, чтобы убить его. Солия содрогнулась – ее душил этот позор. Что если Эль-Омар сообщил всему племени, что Кровавая Невеста не решилась убить врага и что он взял его, чтобы она не смогла его пощадить.

Этого не могла вынести Солия! Мысль эта сводила ее с ума, страшно волновалась кровь в ее жилах!

Кто другой, как не он, мог сделать это? Она поместила раненого в пустую палатку, посреди лагеря, рядом с шатром эмира.

Отряд солдат раненого бея был разбит, уничтожен, ни один враг не мог отважиться проникнуть в лагерь, который со всех сторон тщательно охранялся стражей.

Как фурия, как лишенная жертвы тигрица, металась Солия в напрасных поисках. Исполненная неукротимого гнева, выскочила она, все еще с блестящей саблей в правой руке, из шатра. Кругом ничего не было видно – лагерь был безмолвен и пуст!

Кровавая Невеста схватила свой сигнальный рожок, висевший у нее на поясе, и в ту же минуту раздался ужасно неприятный звук, извлеченный из рожка. Это был звук, потрясающий окрестность, трепетавший в воздухе, наполнявший всю долину; это был сигнал, известный всему племени, который очень часто ночью созывал воинов к битве. Страшно звучал он в тишине ночи.

Удивительно было действие этого рожка. В несколько секунд весь лагерь, в это время тихий и безмолвный, как будто вымерший, мигом пришел в движение, воины вскочили и ловили своих коней, зазвенело оружие, раздались приказания, и все, в одну минуту забыв сон, были уже готовы к бою.

Братья Кровавой Невесты также вышли из шатра, а старый эмир явился узнать, что случилось и почему раздался призыв к наступлению.

– Слушайте! – вскричала Солия громовым голосом, неукротимое бешенство делало из нее гиену. – Идите все сюда! Случилось неслыханное дело! Ни на что не похожий, бесчестный поступок! Раненый враг, которого я хотела принести в жертву мести, похищен у меня из палатки, куда он был отнесен!

– Бей исчез? – воскликнул Абу-Фарези, один из братьев Кровавой Невесты. – Сам он не мог убежать!

– Он был без чувств, – отвечала Солия.

– Кто же похитил его у тебя? – спросил Абу-Варди, другой брат Солии. – Враг не мог проникнуть в наш лагерь.

– Этот враг должен быть внутри лагеря, – воскликнула Кровавая Невеста, – я видела Эль-Омара, бродившего около палатки. Я требую ответа у Эль-Омара!

– Эль-Омар! Эль-Омар! – прозвучало по рядам палаток.

Молодой араб спокойно и гордо подошел к Солии и ее братьям.

– В чем меня обвиняют? – спросил он.

– В измене! – воскликнула Кровавая Невеста в страшном гневе. – Никто другой, кроме тебя, не мог похитить у меня раненого врага!

– Ты думаешь, что так как ты пощадила его и чувствуешь к нему любовь, то я исполнил за тебя твою клятву мести и убил бесчувственного бея, – отвечал Эль-Омар, – по я не сделал этого, я не нарушил твоего права.

Слова молодого араба были мгновенно прерваны. Солия в неукротимом бешенстве пустила в него копьем. Позор, который нанес Эль-Омар Кровавой Невесте своими словами, возмутил и старого эмира, и его сыновей. Копье Солии ранило молодого араба, но он пошатнулся только на минуту, и, хотя кровь струилась из его раненого плеча, он преодолел боль и бурю своих чувств и стоял, холодно улыбаясь и вполне владея собой.

– И ты смеешь, презренный, поносить меня? – воскликнула Солия. – Если бы я не заботилась о том, чтобы ты сознался, куда девал раненого врага, я бы немедленно убила тебя!

– Чтобы заставить меня замолчать, ты хочешь допустить несправедливость! В первый раз ты пощадила врага, я видел это! Ты хотела остаться незамеченной, но я был свидетелем! Ты стояла на коленях перед врагом и с восторгом смотрела ему в лицо вместо того, чтобы убить его.

– Замолчи, дерзкий! – воскликнул Абу-Фарези, – Знаешь ли ты, на кого бросают подозрения твои злобные слова? Солия стоит выше подобного позора! Твоя злоба не попадет в нее! Но оправдайся и отведи от себя подозрение в похищении раненого врага, сделанного для того, чтобы досадить Солии и бросить на нее подозрение.

– Да, отведи от себя этот тяжкий грех, Эль-Омар! – согласился Абу-Варди со своим братом. – Что скажет мой мудрый и высокий отец?

– Никого, кроме тебя, не было на месте! Отведи от себя подозрение! – сказал старый эмир.

– Я не знаю, где у Кровавой Невесты раненый враг! – отвечал Эль-Омар. – Спросите не у меня, а у нее, где он спрятан, ибо когда я вошел в палатку, прежде чем Солия вернулась в нее, раненого там уже не было, а Солия грозила мне смертью, если я только подойду к палатке! Говори, будешь ли ты отрицать это?

– Ты должен сознаться, презренная собака, куда ты подевал врага! – воскликнула Солия, бледная и дрожащая от страшного гнева. – Ты должен сознаться, куда ты его дел, чтобы предъявить мне это дерзкое обвинение.

– Мне не в чем признаваться, я уже сказал все, что знал, – отвечал Эль-Омар, также смертельно бледный от волнения. – Ты можешь убить меня, можешь меня замучить, но все окружающие воины знают истину!

– Смерть нечестивцу! – воскликнула Кровавая Невеста и ударила своим копьем молодого араба так, что он упал. – Признавайся, неверная собака, куда ты спрятал врага?

Братья бросились к упавшему.

– Я умираю из-за тебя, – сказал он задыхающимся голосом, – я ничего не знаю о враге, которого ты пощадила, – прошептал он все более и более слабеющим голосом.

В эту минуту в конце лагеря раздался дикий шум, поднялась невыразимая суматоха.

Прежде чем рассказывать, что произошло дальше в лагере эмира, мы должны узнать, что было в это время с Зорой и что случилось с ним тогда, когда Сади был побежден впятеро превосходящей его силой. Отряд, которым командовал Зора-бей, шел по дороге, которая была почти на четыре мили в стороне от караванной дороги и была обязана своим происхождением кочующим бедуинам.

Эта часть населения менее опасна и хищна, чем та, которая живет в селениях. А потому на Зору не было сделано ни одного нападения, и он не потерял даже ни одного из своих разведчиков.

Тем более удивился он, когда с наступлением ночи к его 330 солдатам пристали еще 250 человек и две пушки от Сади, так что при том осталось только 250 человек. Может быть, думал Зора, Сади разведал, что ему грозят впереди большие опасности. Потому Зора и присоединил новый отряд к своему, так что теперь он имел в своем распоряжении около шестисот солдат и четыре пушки, и когда совсем уже настала ночь, приказал принять все меры предосторожности, чтобы в темноте не подвергнуться опасности.

На склоне одной из гор Зора велел сделать привал, так как люди его утомились от долгого путешествия, а лошади и верблюды тоже нуждались в коротком отдыхе. Ночное время – лучшее для путешествия по пустыням, поэтому отдых не мог продолжаться долго. Зора сел на камень, между тем как его солдаты бросились на песок, и задумчиво смотрел на стоящих на постах часовых. Зора думал о прекрасной англичанке, которая имела для него такую притягательную силу, что он чувствовал невыразимую тоску по ней.

Хотя он и знал, что она была в связях со знатными лицами Англии и имела в обществе известный вес, а также и то, что она состояла в высших должностях и преследовала тайные планы, но все же ее истинного назначения он разгадать не мог. В ней и ее прошлом было что-то таинственное, для Зоры же все в ней имело свою прелесть, и его охватывало страстное желание поскорее увидеть прекрасную иностранку.

Зора сидел немного в отдалении от своих воинов и их бивуака. Когда спустя некоторое время он поднял глаза, то заметил перед собой полускрытую в ночной темноте фигуру в лохмотьях, которая шла прямо на него.

«Странно! Стражи, казалось, вовсе не окликнули ее, по крайней мере, я не слышал никакого звука, как же мог этот человек незамеченным проникнуть в лагерь? Очевидно, он не из солдат», – подумал Зора.

Фигура подошла ближе, и тут при лунном свете Зора смог ясно увидеть блестящую золотую маску под головной повязкой.

– Золотая Маска! – пробормотал Зора. – И мне является это таинственное видение? Это предостережение о предстоящем несчастье! Он идет ближе!..

– Зора-бей! – прозвучал глухой замогильный голос, и молодой офицер невольно поднялся с места.

– Зачем ты зовешь меня, таинственный человек? – спросил он.

– Я пришел к тебе, чтобы отвести тебя к Сади-бею, – прозвучал глухой голос, – следуй за мной с твоими людьми, я отведу тебя к врагу, который напал на Сади и победил его!..

– Значит, Сади в опасности?

Золотая Маска не отвечал ничего больше, он только махнул рукой в знак того, что Зора со своими солдатами должен следовать за ним. Зора велел немедленно бить тревогу. Надо было, не теряя ни минуты, поспешить на помощь другу, которому угрожала опасность! Каким образом проник Золотая Маска в лагерь? Зора допросил стражей – никто не видел, как он прошел, теперь же солдаты видели сгорбленную, призрачную фигуру и преклонились перед пей. Зора вскочил на лошадь, верблюдов погнали дальше, и весь отряд поспешно двинулся снова в путь. Солдаты не знали цели этого поспешного выступления, они думали, что появление Золотой Маски было предостережением и что поэтому-то немедленно и продолжился дальнейший поход.

Зора ехал впереди, солдаты торопливо следовали за ним.

Перед ними, наполовину утопая в полумраке и тумане, как тень, колебалась фигура Золотой Маски, по называя направление, в котором должен был двигаться весь отряд.

Вдруг с другой стороны показалось несколько фигур, и люди Зоры скоро узнали в бегущих солдат Сади.

Беглецы были приведены к Зоре и донесли ему о битве, которая происходила всего за одну милю от того места, где они теперь находились, об истреблении почти всего отряда и о бегстве остальных людей Сади.

– А где же сам Сади-бей? – спросил Зора с беспокойством.

– Я видел, как он, тяжело раненный, упал с лошади и Кровавая Невеста взяла его с собой в лагерь, – отвечал солдат.

– Вперед! – скомандовал Зора. – Нужно отомстить коварным арабам за смерть павших! Они напали на наших товарищей и убили их! Нападем же на них и тоже истребим их!

Громким криком одобрения были встречены эти слова предводителя и, следуя за далекой, темной тенью, весь отряд двинулся так быстро, как только мог, по непроходимой ужасной пустыне. Он доверился Золотой Маске. Но что если таинственное видение манило их в бесконечную даль? Что если призрачная фигура, как блуждающий огонь, увлекала войско Зоры в опасность?

Сади был в руках исполненной кровожадности и жажды мести девушки, которая убивала всех врагов без пощады! Если бы Зора не поспешил, помощь его пришла бы поздно, раненый друг стал бы трупом, прежде чем Зора смог за него отомстить и спасти его!

Наконец, когда уже утро должно было сменить ночь и луна скрылась, темная призрачная фигура Золотой Маски перед глазами Зоры исчезла вдали за холмом, когда же он со своими солдатами приблизился к этому холму, она внезапно вынырнула снова по другую сторону холма, и пристально всматривающемуся Зоре показалось, что фигура протянула руку в том направлении, куда он должен был идти. Он последовал в этом направлении и достиг ущелья, которое лежало между двумя крутыми холмами.

Разосланные вперед разведчики скоро вернулись к Зоре с важной и радостной вестью, что в ближайшей котловине находится вражеский лагерь.

Зора приказал расставить пушки, чтобы на всякий случай иметь возможность обстреливать лагерь, и продвинулся вперед со своей кавалерией и пехотой. Но так как ущелье было очень узко, то он мог только постепенно пробираться вперед и, достигнув лагеря, только с частью войск мог начать атаку. Он устремился вперед и достиг места, с которого при бледном утреннем свете увидел перед собой лежащий в долине лагерь. Он мог даже заметить, что там что-то происходило.

В эту минуту арабский часовой увидел наступающих неприятелей.

Зора повел своих солдат на приступ, и первые ряды отряда уже выступили из ущелья.

Перед лагерем произошла дикая схватка. Застигнутые врасплох неожиданным нападением арабы, не знавшие, что за неприятели и сколько их так неожиданно напали на их лагерь, в следующую минуту с достойной удивления отвагой и присутствием духа были уже готовы отразить врагов. Эту тревогу и дикий шум, внезапно возникшие в конце лагеря, и услышала Кровавая Невеста, когда она в слепой ярости убила молодого воина, который перед всеми осмелился обвинить ее в любви к врагу и обратить ее краткое колебание в позор.

Весть о битве с быстротою молнии достигла эмира и его приближенных, и почти в ту же минуту прозвучал боевой сигнал.

Вооруженные арабы устремились на маленькую кучку врагов, проникшую в ущелье, и здесь вспыхнула отчаянная, ужасная борьба. Поспешно выступали из ущелья солдаты Зоры по следам своего смелого командира и поражали арабов, которые не могли отступить, так как задние теснили передних. Около тысячи воинов эмира обороняли лагерь. Зора же имел в своем распоряжении не более половины этого числа, и если бы он еще мог всех разом повести в атаку! А то пока он с небольшим числом солдат сражался впереди, остальные находились еще в ущелье, не имея возможности нанести удар по врагам, и, следовательно, не могли помочь ему. А потому Зора терпел страшный урон, на который не рассчитывал сначала. Между тем как вся толпа арабов бросилась на него и его воинов и превосходством сил должна была подавить их, стоявшие позади солдаты Зоры сильно теснили свой передний отряд и приводили его в еще большее замешательство. Он не мог двинуться ни взад, ни вперед. Если бы он пал со своим передним отрядом, то арабам оставалось только снова впустить остальных его солдат в долину и изрубить их там.

Зора понял эту страшную опасность.

Он крикнул своим солдатам несколько слов воодушевления, и ему удалось отбросить арабов немного назад. Тогда передние ряды сейчас же подались вперед, а остальная часть, бывшая в ущелье, взобравшись вверх по склонам, принялась стрелять по арабам. Это вдохновило остальных, и Зора начал шаг за шагом продвигаться вперед со своими мужественно бившимися солдатами, неодолимо тесня неприятеля к лагерю и неудержимо пробиваясь вперед по трупам павших.

В эту минуту страшной для арабов опасности Кровавая Невеста бросилась с развевающимся зеленым знаменем между сражающимися, трубя в рог и извлекая из него страшные звуки, производившие невыразимое действие на ее воинов.

С громким криком бросились они снова на слабеющих врагов, и удар их был так силен, что воины Зоры поколебались. Зора отчаянно сражался, и его мужество стоило многим арабам жизни, но даже и его пример не имел успеха, так как враги, столпившись вокруг Кровавой Невесты и ее братьев, стояли твердой, непроницаемой стеной.

В ту минуту, когда Зора увидел, что его храбрецы падают один за другим, Кровавая Невеста со страшным хохотом отрубила голову одному раненому и надела ее на острие копья. Когда братья этой ужасной девушки уже издавали победные возгласы и воины с диким криком бросились в рукопашный бой, вдруг с вершины горы дошел до лагеря глухой шум, и вслед за тем внизу раздался страшный грохот, как будто бы произошло землетрясение.

Пушечное ядро было пущено в лагерь сверху и снесло несколько палаток.

Потом земля еще раз сотряслась от взрыва, который походил на гром, эхо несколько раз повторило его. На этот раз ядро второй пушки, направленное уже вернее, попало прямо в середину арабского войска.

Страшное замешательство, внезапный ужас охватили воинов Кровавой Невесты. Они увидели себя с обеих сторон окруженными неприятелем. Как попали туда пушки? Не новый ли отряд турецкого войска приближался с другой стороны?

Едва Зора отметил действие пушек, едва увидел, что враги смешались, когда ядро попало в их лагерь, как он с удивительной ловкостью воспользовался этим.

Лошадь под ним была убита, он сражался пешим и с диким криком повел своих воинов против озабоченно смотревших на вершину горы арабов. Этот вовремя начатый штурм удался. Отчаяние и нерешительность овладели воинами Кровавой Невесты, и даже ее знамя не могло более воодушевить и привлечь к активной защите упавших духом арабов.

Большинство вскочило на лошадей, и когда третье ядро снова было пущено в их стан и опять снесло часть его, ничто уже не могло удержать их и помешать их дикому бегству.

Правда, небольшая кучка еще сражалась вместе с эмиром, его сыновьями и Кровавой Невестой, но и они были смяты врывавшимися в долину, как поток, солдатами Зоры.

Увидав наконец, что держаться больше уже невозможно и что земля покрыта трупами их товарищей, остальные арабы также предпочли спастись бегством.

Зора со своей кавалерией преследовал их и разбил наголову, так что эмир сохранил не более половины своих воинов.

Но и турки понесли тяжелые потери, и победа дорого обошлась им! Но зато они взяли приступом и завладели неприятельским лагерем, нашли в нем богатую добычу: ковры, лошадей и съестные припасы, последним они были особенно рады и немедленно разделили их между собой.

Главной целью Зоры было напасть на след Сади, но все его старания были тщетны, оставалось предположить, что он был убит. Хотя Зора страшно отомстил за его смерть, но все-таки он не мог вернуть своего друга! Вокруг не нашлось никакого следа Сади, а пленные и раненые арабы охотнее умирали, чем давали хоть малейшие показания.

VI. Безумный софт

В башне Мудрецов сидели рядом на диване Шейх-уль-Ислам и его помощник Гамид-кади, совещаясь друг с другом.

– Гяуры [16]16
  Магометане называют христиан Боснии, Сербии и других стран унизительным именем гяуры.


[Закрыть]сами дадут нам повод к тому, чтобы истребить их огнем и мечом, – сказал Мансур-эфенди, – новые сведения, дошедшие до меня, подтверждают, что возмущение неизбежно! Тогда полумесяц накажет ненавистных и поступит с ними так, как они того заслуживают!

– А какие известия получил ты сегодня из Салоник? – спросил Гамид-кади.

– Еще несколько недель тому назад я говорил тебе, что в Салониках также должны произойти события, которые дадут повод к вспышкам религиозного фанатизма! Одна болгарская девушка по имени Варда хочет выйти замуж за приверженца нашего пророка. Он требует от христианки перехода в ислам. Родители ее против этого, а население города разделилось на две группировки. Пустые причины часто имеют важные последствия! Задачей муфтия и местного правителя будет разжечь волнение. Настал час оказать услугу делу пашей веры и упрочить ее величие.

– Не слишком ли много гяуров поднимется, мой мудрый брат? – спросил Гамид-кади. – Я знаю, что ты действуешь крайне осмотрительно, но позволь напомнить тебе, что восстанут все вассальные государства и своею численностью легко могут превзойти наши военные силы!

– Все это уже взвешено мною, брат мой, – отвечал Мансур-эфенди, – мы должны воспользоваться случаем доказать наше влияние и показать всем, что в любом деле не обойтись без нашей помощи.

– Это необходимо!

– В случае, если вспыхнувший мятеж достигнет такой силы и размаха, что имеющееся у нас в наличии войско окажется недостаточным, наше дело в минуту опасности доказать, что стоит нам произнести слово – и каждый мусульманин с оружием в руках выступит на священную борьбу за веру, – продолжал Шейх-уль-Ислам. – Мы поднимем софтов, заставим проповедовать дервишей, разожжем фанатизм, и то, что не удалось султану и его визирям, совершит одно наше слово!

– Твой план хорош, брат мой, но мы можем двумя различными путями доказать, как необходима наша помощь! Один из них ты только что назвал, я же укажу тебе другой. Государственная сокровищница пуста, казна растрачена! Те небольшие суммы, которыми еще могут располагать министры, скоро истощатся, если мятеж примет большие размеры. Ты не хуже меня знаешь, надолго ли хватает даже огромных сумм, если к ним жадно тянутся тысячи тысяч рук! Мой совет – избрать второй путь! Когда совершенно истощится казна, помощь должна прийти от нас. Большие суммы, находящиеся в нашем распоряжении, окажут необходимую помощь, которой никто не ожидает в серале.

– Наш разговор навел меня на мысль о недавно прочитанных мною рукописях, принадлежавших старому толкователю Корана Альманзору, который выдает себя за потомка калифов из дома Абассидов, – сказал Мансур-эфенди.

– Документы доказывают справедливость его притязаний, – возразил Гамид-кади, – я рассмотрел бумаги, они подтверждают это.

– Я с этой целью и отдал их тебе, – продолжал Мансур-эфенди, – я прочел и другие рукописи и наткнулся на один удивительный древний документ, написанный неразборчивым почерком. Я постарался, однако, разобрать его и узнал, что последний из калифов перед своим бегством спрятал в безопасное место все громадные сокровища дома Абассидов; но место, где калиф спрятал богатства своего дома, указано неясно, к тому же эти указания отчасти стерты. Мне удалось только разобрать, что сокровища огромны и что они спрятаны в безопасном месте, под камнями. Вы с ученым Али-шейхом возьмите документ, подробно разберите его, – продолжал Мансур-эфенди, – и постарайтесь узнать, на какое место указывает составитель этого документа. Если мы отыщем его, то сможем приступить к делу, поместив эти сокровища в нашу казну.

– Мы с Али-шейхом сейчас же изучим документ, как только ты передашь его нам, – сказал Гамид-кади.

В эту минуту в зал совета вошел молодой дервиш и низко поклонился обоим могущественным сановникам.

– Ходжа Неджиб! – доложил он.

– Приведи его сюда! – приказал великий муфтий.

– Не этому ли ходже ты поручил надзор за софтом? – спросил Г амид-кади.

– Да, Неджиб стережет дом софта Ибама.

Молодой дервиш открыл двери и впустил в зал совета высокого, худощавого, одетого во все черное мужчину. Ходжа Неджиб со всеми знаками раболепия бросился на колени перед муфтием.

– Зачем ты пришел? – спросил Шейх-уль-Ислам.

– Не гневайся на меня, великий и мудрый Баба-Мансур, за то, что я оставил свой пост в доме, где находится чудо, – отвечал ходжа Неджиб, – это было необходимо! Я не смел мешкать! Софт Ибам сошел с ума!

– С каких пор ты это заметил?

– С прошлой ночи.

– И ты только теперь пришел сюда доложить об этом?

– Я думал, это пройдет! Сначала мне казалось, что софт шутит, и я уговаривал его оставить эти неуместные шутки. Теперь же безумие его усиливается.

– Что он делает?

– Он громко хохочет и кричит, что чудо – не что иное, как обман, что люди позволяют морочить себя и что все это – одно плутовство!

Мансур-эфенди и Гамид-кади обменялись быстрыми взглядами.

– Где теперь безумный софт? – спросил первый.

– Я запер его наверху в комнате.

– А где чудо?

– В другом покое. Я запер дом на замок.

– Слышали ли люди слова сумасшедшего?

– Да, мудрый Баба-Мансур. Они кричали, что софт не безумный, а говорит правду. Это очень радовало Ибама, он обнимал мужчин и кричал, что есть еще на земле люди, которые в состоянии понять его. Он добивался сверхъестественного, ломал над ним голову, исследовал его, но чудо отнюдь не было его произведением, плодом его трудов. Оно было низким обманом – и снова начинал насмехаться над людьми, собравшимися в его доме. Не зная, что делать, что отвечать на его безумные слова, одни вопросительно глядели друг на друга, пожимали плечами, шептались, другие вторили его смеху и уходили впрочь. Во всем виноват софт, и если, мудрый Баба-Мансур, ты в эту же ночь не прикажешь увезти его, он принесет несчастье своим безумием.

– Вернись как можно скорее в дом софта. Не далее как сегодня ночью я сам приеду туда.

– Приезжай, мудрый Баба-Мансур, и посмотри сам, правду ли сказал твой раб Неджиб!

– А до тех пор ты отвечаешь мне головой за то, что в продолжение этого времени софт не устроит никакого бесчинства и что ни одна душа не будет к нему допущена, – сказал Шейх-уль-Ислам. – Если Ибам сумасшедший, его здесь у нас вылечат. Если же это притворство и им руководит злой умысел, тогда он понесет наказание. Ступай!

Ходжа Неджиб встал, низко поклонился и оставил зал совета.

– Этот софт кажется мне опасным, – сказал Гамид-кади, – подобные натуры с независимыми идеями и средствами к исследованию их могут наделать много вреда, а потому их следует делать безвредными.

– Я согласен с тобой, брат мой! Если софт не безумный, а только притворяется им, мы найдем средство убедить его в своей вине, наказать и положить конец его козням, – отвечал Шейх-уль-Ислам. – Сегодня же ночью я приму надлежащие меры, разузнаю обо всем и, в случае нужды, он будет обезврежен.

При этих словах Мансур-эфенди позвонил.

Молодой привратник с поклоном вошел в комнату.

– Передай приказание, чтобы три дервиша ждали меня внизу, у кареты, – сказал Шейх-уль-Ислам, – пусть шейх выберет трех самых сильных дервишей и снабдит их веревками и платками.

Привратник удалился.

– Прежде чем отправиться к софту, – обратился Мансур к Гамиду-кади, – я хочу передать тебе, брат мой, тот документ, в котором упомянуто о сокровище калифов, чтобы вы вместе с Али-шейхом разобрали рукопись.

– Я не выпущу ее из рук и буду беречь, как зеницу ока, брат мой! – отвечал Гамид-кади и вместе с Мансуром поднялся с места.

Они подошли к двери, которая вела в смежную комнату башни Мудрецов.

Тут помещалось несколько шкафов, встроенных в углубления стены со сводами, хорошо укрепленных и запертых на замки. В них содержались важнейшие документы. В этом и днем и ночью охраняемом месте они были в безопасности.

Гамид-кади взял со стола канделябр с зажженными свечами и вместе с Мансуром подошел к среднему шкафу.

Шейх-уль-Ислам вынул несколько маленьких ключиков. Одним из них он отворил маленькую железную дверцу. Гамид-кади светил ему.

Вдруг Мансур отскочил, охваченный внезапным ужасом. Бледный, как полотно, он смотрел на пустую полку шкафа.

– Что с тобой, брат мой? – спросил Гамид-кади.

– Документов нет! – вскричал Мансур.

– Пропали документы? Не может быть!

Шейх-уль-Ислам торопливо обыскал прочие полки – все остальные бумаги были нетронуты, не было только тех, которые он искал.

– Все тут, все остальные документы налицо, – сказал он глухим голосом, – нет только тех, которые мы отняли у толкователя Корана Альманзора и нашли в его доме! Это непостижимо! Никто не может проникнуть в этот покой! Никто не может добраться до шкафов! Однако ж документов нет!

– Я ровно ничего не понимаю, – сказал Гамид-кади.

– Документы похищены! – повторил Шейх-уль-Ислам. Но вдруг, казалось, ему пришла в голову мысль, пролившая свет на этот непостижимый случай.

– Золотая Маска! – прошептал он, побледнев и задыхаясь от волнения. – Перед ее появлением в руинах документы были еще в шкафу! Теперь их там нет!

Но он скоро оправился от своего волнения и с гордой улыбкой обратился к совершенно растерявшемуся от испуга Гамиду-кади.

– Не все еще пропало, брат мой, – сказал он, – я был настолько предусмотрителен, что снял точную копию с документа. Хотя неразборчивые места еще менее ясны в копии, все же не совсем пропала надежда объяснить их, я точь-в-точь скопировал все буквы.

– Какая счастливая мысль, мой мудрый брат, – воскликнул Гамид-кади, с облегчением переведя дух. – Где эта копия?

– Не здесь, она в моем архиве в городе! Завтра я вручу ее тебе, и ты сможешь вместе с Али-шейхом приняться за работу, – сказал Шейх-уль-Ислам и снова запер шкаф.

Затем оба вернулись в зал совета, и там Мансур-эфенди простился с Гамидом-кади.

Последний остался еще в развалинах окончить свои дела, а Мансур-эфенди отправился к ожидавшей его карете.

Возле кареты стояли трое дервишей. Мансур приказал им сесть в карету и, вполголоса отдав приказание кучеру, последовал за ними. Карета быстро покатилась по направлению к Садовой улице и остановилась перед домом Ибама возле большого минарета.

Двери дома были заперты, окна завешаны. Толпа, вечно осаждавшая дом софта, мало-помалу разошлась, осталось только несколько нищих и калек.

Шейх-уль-Ислам вместе со своими провожатыми вышел из кареты и постучал в дверь.

В одну минуту ходжа Неджиб открыл дверь и впустил Мансура и трех дервишей.

– Где софт? – спросил его Шейх-уль-Ислам.

– Разве ты не слышишь его голос, мудрый Баба-Мансур? – сказал Неджиб, указывая наверх, откуда раздавался звонкий хохот, прерываемый криками, которых, однако, нельзя было разобрать.

– А где Сирра?

– Она ни во что не вмешивается, кротка и покорна, я думаю, она теперь спит.

– Проводи нас наверх к софту! – приказал Мансур-эфенди.

Неджиб взял лампу и пошел впереди, освещая путь. Шейх-уль-Ислам последовал за ним в сопровождении трех дервишей.

Ибам утих на минуту, но, услышав приближающиеся шаги, он опять завопил:

– Новые гости! – кричал он. – Все впадают в обман!

Мансур велел дервишам ожидать его дальнейших приказаний, а сам вместе с Неджибом вошел в комнату, где находился безумный софт.

Едва только свет проник в комнату, как Ибам принялся бросать на пол все лежавшие на столе деньги и вещи, которые люди, веря в чудо, принесли в его дом, и в бешенстве топал ногами.

– Это грехом нажитые деньги! – кричал он. – Прочь! Все это обман, гнусный обман! И я еще должен ему содействовать! Ни за что на свете! Ха-ха-ха! – хохотал он с диким сарказмом. – Люди ничего не понимают! Чудо – это дело не моих рук, это твое создание, великий муфтий! – кричал он, вытянув руку и указывая дрожащим пальцем на Шейха-уль-Ислама, мрачно смотревшего на него. – Это твоих рук дело, и я не желаю, чтобы мой дом был использован для такой низкой цели! Завтра я созову сюда всех софтов! Пусть только они придут, я расскажу им все! Пусть они рассудят.