Текст книги "Опасная соперница"
Автор книги: Генриетта Рейд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)
Глава 6
Пару дней спустя, когда я направлялась в комнату для занятий, шум внизу напомнил мне о завтрашнем приезде Арманелл. Утром, возвращаясь с прогулки, я прошла мимо больших оранжерей с экзотическими цветами – огромными гвоздиками, фрезиями и орхидеями. Значит, во время празднества в честь приезда Арманелл недостатка в цветах не будет.
Закрыв за собой дверь, я оказалась в мрачной, запущенной комнате: на окнах не было занавесок, на поцарапанном столе и неудобных деревянных стульях лежал тонкий слой пыли, а карта мира, висевшая на стене, пожелтела и потрескалась. Служанки не стали убирать эту комнату, все их внимание было сосредоточено на тех частях дома, которые увидит Арманелл.
Я открыла дверцу одного из широких, выкрашенных зеленой краской школьных шкафов. Внутри лежали стопки старых учебников, которые я заметила раньше. Я вытащила их, разложила на столе и тут на учебнике арифметики увидела имя «Диана Ситон», написанное детским корявым почерком. Я взяла растрепанный атлас, карту Европы с очертаниями стран до того, как великие войны изменили границы. На ней стояла надпись «Гайлз Ситон». Там были и другие имена: Беатрис, Эмили, Эдвин! Сколько же поколений училось по этим книгам, подумала я, увидев учебник чтения с изображением маленьких девочек с косичками и в кринолине. В этом доме жизнь продолжалась из поколения в поколение.
Я отложила в сторону последний учебник и оглядела пыльную, неприветливую комнату. Здесь придется проводить большую часть времени мне, Эмилю – разборчивому маленькому мальчику, который любит чистоту и порядок, и Мелинде, я все же втайне надеялась, что она будет присутствовать на уроках. Если комнату привести в порядок, возможно, это положительно повлияет на буйную Мелинду.
Если про комнату забыли во время генеральной уборки Треджиллиса в честь Арманелл, то мне надлежит сделать ее как можно красивее ради себя и ради этих двоих детей.
Прежде всего необходимо избавиться от пыли и грязи, и я, разыскав тряпку и метлу, принялась ими энергично орудовать, а когда закончила, комната уже не казалась такой унылой. Если бы на окна повесить красивые занавески и прикрыть выцветший темно-зеленый линолеум каким-нибудь ковром!
Я отправилась на поиски миссис Киннифер и нашла ее в гостиной в разгар спора с очень внушительным молодым человеком, который демонстрировал ей нежные шелковые ковры. Я жадно взглянула на них: если бы забрать один в унылую школьную комнату! Однако я отбросила эту мысль и, как только миссис Киннифер освободилась, подошла к ней с просьбой.
– Занавески в комнату для занятий?
В ее голосе звучало недоверие.
– Но там на окнах никогда не было занавесок, по крайней мере на моем веку. И зачем они? Туда никто никогда не заходит.
«Кроме меня, – с негодованием подумала я, – и детей».
– Ни одна из старых гувернанток ничего подобного не предлагала, и я уверена, если вы лучше подумаете, то поймете, что это ни к чему.
– Но почему? – спросила я. – Детям будет приятнее, если комната, где они проводят столько времени, станет выглядеть наряднее. Да и я тоже буду вам очень обязана.
Миссис Киннифер нахмурилась.
– И кто же будет делать занавески для школьной комнаты в это время, когда мы ожидаем приезда графини?
– Я. Мне только нужен нарядный материал.
– В таком случае поступайте, как знаете! Я умываю руки и понятия не имею, где вы возьмете ткань. Сейчас все не на своих местах. Может, в пристройках найдете что-нибудь. Когда переделывали кабинет, туда сложили несколько рулонов коричневой ткани.
Коричневый материал мне, конечно, не подходил, но я не решилась больше испытывать терпение миссис Киннифер и собиралась только спросить, где проход в пристройки, как она нетерпеливо сказала:
– А теперь извините. Они хотят, чтобы я одновременно была в сорока местах.
С этими словами она поспешила прочь.
На какое-то мгновение мне захотелось все бросить, но я вдруг вспомнила про Юнис. Уж она-то точно мне поможет.
Я поднялась на верхний этаж, где был ее «кабинет», и постучала в дверь.
Раздался легкий металлический звук, приглушенное восклицание, Юнис распахнула дверь и секунду стояла, непонимающе глядя на меня. Потом она моргнула и пришла в себя.
– А, Джудит, как хорошо, что ты пришла, – обрадовалась она, – заходи.
Юнис жестом пригласила меня в комнату. В руке у нее был маленький, очень старый синий заварочный чайник.
– Я как раз готовила себе чашечку чаю.
Она гостеприимно освободила для меня место, убрав на пол книги со стула. Она насыпала три ложки заварки из жестяной банки с надписью «Желудочная смесь: мгновенное облегчение при повышенной кислотности», затем влила туда кипяток из чайника, кипевшего на маленькой спиртовке.
– Ты очень вовремя зашла, Джудит. Я рассказывала тебе, что закончила главу о Гражданской войне и оказалась лицом к лицу с Реставрацией. И можешь не верить, я просто не знала, как к ней подступиться.
Она открыла крышку квадратной коробки, на которой было написано «Настоящий шотландский песочный пирог», вытащила большой кусок пирога и разрезала его пополам ножом с почерневшей ручкой.
– Внезапно ночью до меня дошло, как надо писать. Я проснулась в три часа утра и недавно закончила. Мне так не терпится, чтобы ты ее прочитала. Хочется услышать, удалась она или нет.
Юнис сунула мне в руку стопку исписанных листов и протянула зеленую кружку с дымящимся чаем. Сама она пила из хрупкой фарфоровой чашки с розочками, но без ручки.
– Боюсь, что у меня есть только сгущенное молоко, – сказала она и налила щедрую порцию в мою кружку, – но от служанок нельзя ждать, чтобы они каждый день носили мне свежее молоко, к тому же в жару оно так быстро прокисает.
Юнис внимательно следила за мной, пока я читала о приключениях Бевила Ситона, который последовал за Карлом II в изгнание, и о счастливом окончании его скитаний, когда ему вернули земли, а король с триумфом возвратился в Англию. Бевил успел насладиться наградой за свою преданность королю и прожил почти девяносто лет.
Только когда мы обсудили главу и я похвалила Юнис, то сумела наконец объяснить ей цель своего визита.
– Нарядные занавески для школьной комнаты, – пробормотала она. – Неплохая мысль. Эти школьные комнаты такие унылые, я ведь сама была гувернанткой. Трудно сказать, что хуже – старинная классная комната, где приходится учить одновременно сорок или пятьдесят детей, или ужасные школьные комнаты на верхних этажах старых домов. Знаешь, я вначале работала учительницей в школе и только потом поступила на должность гувернантки, но это было все равно что из огня да в полымя. Мое терпение вскоре стало заканчиваться, и пришлось написать Гайлзу. Он чудесным образом пришел на помощь, привез меня в Треджиллис и приютил. Поэтому я бесконечно ему благодарна или, лучше сказать, верна. Не важно, что о нем говорят, от меня ты никогда плохого слова не услышишь.
Я удивленно взглянула на нее. Что говорили о Гайлзе? Я вспомнила, как сдержанно о нем рассказывала миссис Киннифер. «Он был таким простым, пока…» Пока что? Верити тоже двусмысленно говорила об отношениях Пола с его бывшим хозяином.
Но не успела я рта раскрыть, как Юнис резко сменила тему:
– Ты, конечно, знаешь, что приезжает Арманелл? Все в доме только об этом и говорят.
Я кивнула и с любопытством посмотрела на нее.
Словно в ответ на мой незаданный вопрос она произнесла:
– Я думала об этом и пришла к выводу, что для меня совершенно не важно, какие отношения сложатся у Гарта с Арманелл. Даже ради нее он не посмеет выгнать меня, я слишком много знаю.
Должно быть, на моем лице отразился вопрос, потому что Юнис поднялась и жестом подозвала меня к одному из окон. На подоконнике лежал бинокль. Она подала его мне:
– Взгляни.
Я послушно поднесла бинокль к глазам, и передо мной во всех подробностях открылась бухта.
– Ну что видишь? – нетерпеливо спросила Юнис.
– Конечно, бухту.
Она заговорщически кивнула.
– Я стояла у окна в тот день, когда утонул Гайлз, – многозначительно произнесла она.
– И что же вы видели? – не выдержала я… Но поняла, что совершила ошибку.
На лице Юнис появилось подозрение.
– А тебе что задело? – грубо спросила она. – К тебе это не имеет никакого отношения. Почему ты так интересуешься?
– Я… Боюсь, это простое любопытство, – запинаясь, выдавила я.
Не время рассказывать о моей дружбе с Дианой и о деле, с которым я приехала в Треджиллис.
– Все, что я видела, я записала, – зло продолжала Юнис, – и, если со мной что-нибудь случится, останутся доказательства. Нет, не думаю, что Гарт осмелится избавиться от меня, несмотря на желание Арманелл. Пусть женятся, если хотят, моя жизнь от этого не изменится. И я желаю им счастья, потому что они друг друга стоят, уверяю тебя.
– Вы слышали, что они помолвлены?
– Нет, это не наше дело. Так ты говорила, что тебе нужно пойти в пристройки?
Очевидно, мой поспешный вопрос положил конец доверительному отношению Юнис. Мы отправились в пристройки и начали осматривать старые ящики. Чего там только не было: старые бальные платья, разобранная мебель и всякая всячина, собранная многими поколениями.
Юнис открыла квадратный, обитый железом сундук, полный пожелтевших бумаг. Пока я рылась в других вещах, она просмотрела их и с волнением объявила, что там есть документы и юридические бумаги, принадлежащие семье и датированные серединой XIX века. Юнис с благодарностью обернулась ко мне:
– Если бы не ты, Джудит, я бы никогда их не нашла. Эти бумаги очень помогут мне в написании истории семьи – настоящий кладезь информации.
После этого кузина уселась на древний табурет и погрузилась в чтение.
Я продолжала рассматривать эти «сокровища»: наткнулась на коробочку для мушек XVIII века, табакерку из черного дерева и жемчуга, старую деревянную подставку для париков, которые носили дамы в правление Георга III. Там было множество вещичек Викторианской эпохи: огромные кринолиновые платья из шелка с розами на юбках. Рулоны ткани и кусочки материи, которая, очевидно, шла на пошив бальных платьев. Я выбрала несколько футов шелка, вышитого крошечными розовыми и желтыми цветочками, а из множества ковров, сложенных в углу, ковер бледно-розового, кремового и голубого тонов.
Увидев, как я борюсь с ковром, Юнис прервала чтение и помогла мне спуститься с ним по лестнице. Разложив ковер на полу в школьной комнате, мы вернулись на чердак, кузина собиралась помочь мне отнести остальные вещи, но, заметив ее взгляд, брошенный в сторону бумаг, я сказала:
– Не волнуйтесь, с этим я справлюсь сама. Знаю, вам не терпится разобраться в этих бумагах и приняться за работу.
– Верно, – призналась Юнис. – Документы окажут неоценимую помощь в жизнеописании семьи Ситон. Они заполнят пробелы в моих знаниях и дадут точную картину того, как жили в этом доме в Викторианскую эпоху.
Когда я уже собиралась спуститься по лестнице, то увидела у стены стопку викторианских вышивок в рамках за стеклом. Я с любопытством разглядывала их, поражаясь тому, сколько труда требовалось для выполнения такой работы. «Семь поваров за жарким не уследят» было вышито готическими буквами, а рядом причудливая фигура повара в колпаке. «В гостях хорошо, а дома лучше» – домик с голубым дымком, вьющимся над трубой, на фоне садика, засаженного незабудками и ромашками. Что за девушка вышивала это? – подумала я. Мечтала ли она, сидя за шелком, о замужестве, а потом, влюбившись, покинула Треджиллис, или ее принц так и не появился, и она, подобно Юнис, осталась старой и одинокой на верхних этажах старинного дома?
Я была слишком довольна результатами своих поисков, чтобы и дальше предаваться грустным размышлениям, и, взяв вышивки с собой, отправилась дальше.
Когда я приближалась к школьной комнате, в коридор свернул Гарт. Какой-то миг он глядел на меня, и я с ехидством подумала, что он никак не может вспомнить, кто я такая. Тут взгляд Ситона коснулся добычи в моих руках, и удивление на его лице подсказало, что он впервые увидел гувернантку, которая несла домашние вещи.
Гарт поднял брови.
– Могу я вам помочь, мисс Уэстолл? Похоже, вам очень тяжело, – язвительно заметил он.
– Нет, благодарю, – в ужасе прошептала я. – Мне вовсе не тяжело, так, пара вещичек, которые я нашла на чердаке.
– Кажется, вы уже обжились, мисс Уэстолл? Если я правильно помню, впервые мы встретились в библиотеке, когда вы читали мое письмо. А теперь вы совершаете набег на чердак?
– Я просто хотела украсить школьную комнату, – поспешно произнесла я. – Она выглядела так…
Я уже собиралась сказать «ужасно», но вовремя осеклась и закончила:
– …непривлекательно для ребенка.
– Не думаю, что для Мелинды окружающие предметы имеют особое значение, а что касается Эмиля, он чересчур испорчен – спартанская атмосфера пойдет ему на пользу.
– Но Эмиль вовсе не маменькин сынок, – рассердилась я. – Просто его всегда учили гувернантки, и он растет среди взрослых, а не с детьми своего возраста.
Минуту Гарт молча смотрел на меня.
– Возможно, тут вы правы. Замок де Шаландой находится в глубине страны, и там не так уж много детей, которые, с точки зрения его матери, подошли бы ему.
С точки зрения его матери! Так, значит, Арманелл пропитана снобизмом. Возможно, и Гарт разделяет ее взгляды об исключительности семьи Лелант.
– А Мелинда, – продолжала я, заметив, что в его взгляде появилось некоторое уважение, – очень любит вас, и самое главное для нее…
Я замолчала. Было сложно найти слова.
– …чтобы вы хотя бы немного обращали на нее внимание, – неловко закончила я, осознав, что даже та крупица уважения, которую мне удалось завоевать, исчезла после моего импульсивного высказывания.
– Неужели вы учите меня, как вести себя с племянницей?
– Конечно нет! – поспешно возразила я. – Просто мне кажется, Мелинда шалит оттого, что чувствует себя никому не нужной.
– Неужели? Но я не разделяю ваших взглядов относительно Мелинды. У меня нет ни желания, ни времени вдаваться в причины ее поведения, поэтому я буду рад, мисс Уэстолл, если вы будете держать ее в ежовых рукавицах, особенно во время приезда графини. Не хочу, чтобы Мелинда нам мешала.
Я прикусила губу, но Гарта моя реакция не смутила. Он протянул руку и взял одну из вышивок.
– Гм! Очень к месту.
На вышивке красовалось изречение «Любопытство до добра не доведет» под изображением большого ухмыляющегося Чеширского кота.
– Надеюсь, вы примите эти слова к сведению и будете помнить о судьбе чрезмерно любопытных. Это отличное качество для ищеек, но в обыденной жизни оно вряд ли пригодится.
Я почувствовала, что бледнею, и услышала собственный вскрик. Неужели он догадался о моем интересе к Треджиллису и предупреждает меня, что если я буду продолжать в том же духе, то это плохо кончится?
Придя в себя, я вновь взглянула на Гарта и, увидев легкую улыбку, поняла, что он просто шутит.
Чтобы скрыть смущение, я взяла у него вышивку, но тут Ситон протянул руку и коснулся моих волос.
– Знаете, что у вас паутина в волосах? Смотрите!
Он показал мне палец, вокруг которого обвилась темная нить.
– Да вы почти такая же грязнуля, как Мелинда! У вас на носу сажа.
Я механически потерла нос.
– Теперь стало еще хуже, – усмехнулся он.
Я в отчаянии пожалела, что встретила Гарта именно сейчас. Еще минута, и я была бы в школьной комнате, а в следующий раз предстала бы перед ним ухоженной и нарядной. Похоже, это моя судьба представать перед ним растрепанной и взволнованной. Как бы мои попытки показаться суровым и независимым человеком не провалились.
Но его следующие слова свидетельствовали именно об этом.
– Знаете, сейчас вам на вид не больше шестнадцати. Если графиня увидит вас в таком виде, то решит, что я взял девчонку для обучения ее сына.
Гарт был в отличном расположении духа, и я знала почему. Завтра приезжает Арманелл. Все почти готово, Треджиллис предстанет в наилучшем виде. И я тоже не испорчу этой картины, пообещала я себе: буду выглядеть строго и официально, когда меня представят графине, что, конечно, когда-нибудь произойдет.
– Я не появлюсь перед графиней в таком виде, – холодно сказала я. – Я буду одета…
– Характерно, – закончил он.
– Что вы хотите этим сказать?
– То, что в нашу прошлую встречу вы устроили целое представление: ваши незабываемые рыжие волосы были гладко зачесаны, на вас было какое-то серое платье со скромным воротником, все было просчитано до мелочей. Вы были безупречны. Чопорная, образованная гувернантка разговаривает со своим работодателем! Однако меня не так легко сбить с толку, мисс Уэстолл, и вам следует об этом помнить.
К счастью, я заметила в конце коридора Мелинду. Она шла медленно, но, заметив дядю, ее лицо оживилось, и она побежала к нему.
Гарт развернулся и ушел прочь.
Мелинда остановилась, ее глаза потускнели.
«Бедное дитя, – подумала я, – как жаль, что дядя ее терпеть не может». Но Гарт вообще не любит детей, вспомнила я. Он так же не терпит Эмиля, как и Мелинду.
– Помоги мне украсить школьную комнату, – предложила я, пытаясь отвлечь Мелинду.
Но она тут же проявила свой нрав.
– Ни за что! Я ненавижу эту глупую, старую комнату! – крикнула она и бросилась бежать по коридору.
Со вздохом я сложила вещи на пол. Прежде всего надо пропылесосить ковер, решила я. С помощью Эмиля я принесла пылесос в комнату, и мальчик тут же принялся чистить ковер. А я принесла лестницу и принялась развешивать вышивки.
Обернувшись, я заметила, что в дверь заглядывает Мелинда. Когда она заметила меня, то убежала, но скоро вернулась и попросила дать ей какое-нибудь задание. Я заставила ее чистить старую каминную решетку, пока та не заблестела, словно золотая.
В тот момент, когда я ударила себя молотком по пальцу, Мелинда гордо заявила:
– Я сегодня очень хорошо себя вела: почистила решетку и полила цветы в оранжерее.
– Молодец, Мелинда, – похвалила я ее, сжимая от боли зубы.
Когда боль утихла, до меня дошел смысл сказанного.
– Минутку, Мелинда, ты сказала, что полила цветы в оранжерее? Тебя попросил Макгрегор?
– Нет, я сама, – гордо ответила она. – Они еще маленькие, но станут большими и душистыми, когда я буду танцевать с дядей Гартом.
Я в смятении смотрела на нее, понимая, что девочка сделала недозволенное. Но она так доверчиво улыбалась, что я не смогла ее отругать. Оранжереи были святилищем, где деспотически правил главный садовник Макгрегор. Мелинда не имела права заходить туда, но, полив цветы, она не совершила ничего плохого, заверила я себя, не догадываясь об ужасных последствиях.
Глава 7
В день приезда Арманелл я проснулась рано и уже одевалась, когда Хильда принесла мне завтрак. Она поставила поднос на маленький круглый столик с очень важным видом.
– Мистер Ситон желает немедленно видеть вас у себя в кабинете, – произнесла она вместо приветствия. – Интересно, зачем мистеру Гарту потребовалось видеть вас в такое время? Он рвет и мечет.
– Он сказал «немедленно»? – раздраженно уточнила я.
Хильда сочувственно кивнула.
– Скажите мистеру Ситону, что я приду после завтрака, – твердо сказала я, разворачивая салфетку и садясь за стол.
– Нет, я не могу, мисс. Он сейчас в таком настроении… – встревоженно сказала Хильда на прощание.
Я принялась за завтрак, но аппетита у меня не было. Мысль о разговоре со злым Гартом Си-тоном могла отбить аппетит у кого угодно. Но я не доставлю ему удовольствия, тут же прибежав к нему. Я отодвинула тарелку и выпила чашку чаю с кусочком тоста. Потом я решила, что нужно причесать волосы и нанести немного косметики на лицо, – это придаст мне уверенности в предстоящем испытании.
Когда я закончила, прошло уже достаточно времени, чтобы дать понять, что я не намерена мчаться к нему по первому зову. Но из-за чего он так на меня разозлился? Он был в таком хорошем настроении, когда я встретила его у школьной комнаты накануне.
Я сделала глубокий вдох, распахнула дверь и оказалась в маленьком кабинете, где Гарт занимался делами. На стенах ряды полок, забитых бумагами, в углу – огромные часы, которые медленно, зловеще тикали. Когда я вошла, он на них посмотрел.
– Похоже, вы задержались, мисс Уэстолл. Прошу прощения, что нарушил ваш отдых. Ваше и мое время не имеет большой цены, но время мистера Макгрегора в высшей степени бесценно.
Когда я увидела главного садовника Макгрегора, мое сердце замерло. От него постоянно были одни неприятности, он вечно на что-то жаловался. Но я и представить не могла, какое имею к этому отношение.
– Скажу без обиняков, – начал Макгрегор со своим сильным шотландским акцентом, – эта маленькая дрянь Мелинда опять напакостила, тайком пробравшись в большую оранжерею.
Так, значит, полив цветов не был уж столь безобидным, как я и опасалась! Самое малое, что я могла сделать, так это выступить в защиту девочки, впервые в жизни решившейся сделать доброе дело.
– Да, она мне рассказала, мистер Макгрегор, – начала я как можно спокойнее, – мне очень жаль, если она нечаянно принесла вред.
– Нечаянно!
Макгрегор театральным жестом раскинул руки, и меня это разозлило. Неужели он всегда все драматизирует? Мелинде и так тяжело, а взрослые вокруг постоянно ее критикуют за малейшую оплошность.
– Значит, вы знали? – вмешался Гарт.
Я в смятении заметила лед в его глазах, это не предвещало для Мелинды ничего хорошего.
– Да, она мне сказала, – холодно ответила я.
– И вы не сочли это важным?
– Я не считаю нужным донос о мелких проступках ребенка, – ответила я, чувствуя, что начинаю сердиться.
– Мелких проступках?! – вскрикнул Макгрегор. – Вы называете губительный полив пестицидом сотен дорогих цветов мелким проступком? Вы бесстыдны, мисс, я скажу вам это в лицо!
– Пестицид? – ахнула я. – Но она сказала…
– Она сказала, что просто полила цветы, не так ли? Девочка начинает лгать. Должен сказать, что до этой минуты, какую бы гадость она ни выкидывала, она всегда была честной, – заключил Гарт.
Я в тревоге глядела на него. Мне Мелинда тоже казалась честной. Зачем ей было обманывать меня?
– Нет, она говорила правду. Я в этом абсолютно уверена, – сказала я. – Мелинда искренне верила, что просто поливает цветы. Девочка не хотела причинить вреда, я уверена.
– Ничего подобного! – опять вмешался Макгрегор. – Эта девчонка настоящий черт. Она сделала это специально, так же, когда выключила в оранжерее отопление в самую холодную ночь.
Мое сердце замерло. Прошлые грехи Мелинды сейчас работали против нее. «От худой славы сразу не отделаешься», – подумала я.
– Что бы она ни делала раньше, сейчас она хотела только добра, – повторила я, но мой голос прозвучал неуверенно; я чувствовала, что не смогу убедить этих двух разгневанных мужчин.
– Дело в том, что выходки Мелинды уже не в первый раз приводят к порче ценных цветов и ей строго-настрого запретили появляться в оранжерее, – сказал Гарт.
– Да, запретили. И если я еще раз ее поймаю, то за себя не ручаюсь, – пригрозил Макгрегор.
– Я прослежу, чтобы этого не повторилось, – заверил Гарт, и Макгрегор ушел, бормоча себе под нос, что ничто уже не вернет его красивых цветов.
Когда дверь за ним захлопнулась, Гарт повернулся ко мне.
– Я бы хотел выслушать вашу речь в защиту Мелинды, – холодно сказал он, – но, как сказал Макгрегор, она уже не в первый раз вредит. Несмотря на юный возраст, этот ребенок способен устроить настоящий погром, чему может позавидовать иной взрослый.
– Это несправедливо, – возразила я. – Я уверяю, она не хотела плохого.
– Хорошо. Но зачем ей вдруг понадобилось поливать цветы?
Я не могла подвергнуть насмешке детские мечты Мелинды.
– Думаю, она хотела, чтобы на балу было много цветов, когда приедет графиня, – сказала я.
Выражение лица Гарта чуть смягчилось.
– Я не стану притворяться, что не понимаю ее. Но дело в том, что, несмотря на благие намерения, Мелинда не слушается и постоянно шалит.
Он помолчал, потом решительно добавил:
– Я надеялся, что с вашим появлением она станет вести себя лучше, но, к сожалению, мои ожидания не оправдались.
– Вы вините меня в происшедшем? – спросила я.
– А почему бы и нет? – резко ответил он. – Вы ведь должны следить за детьми?
Секунду я молчала.
– Но не держать же мне их взаперти? – сказала я.
– Почему бы нет? Если другие меры Мелинде не помогают, не вижу другого выхода. Более того, именно это я и прошу вас сегодня сделать.
– Но ведь приезжает графиня. А Мелинда последние несколько дней только об этом и говорит. Она упражнялась в реверансах. Вы хотите сказать, что девочка должна весь день просидеть в комнате, даже не увидев графиню?
– Голова Мелинды забита всякой чепухой, – раздраженно сказал Гарт, – могу себе представить, что последует, появись она перед графиней. Нет, лучше держите ее подальше, мы представим Мелинду на следующий день, и давайте молиться, чтобы она больше не выкидывала своих штучек, пока здесь наша гостья.
– А Эмиль? – сухо спросила я. – Думаю, он может встретить свою мать?
– Конечно. Он может поздороваться с матерью, а потом вам лучше его увести. Знаете, мисс Уэстолл, мне приходит в голову, что из троих детей вы самая непослушная.
– Как вы смеете?! – сердито воскликнула я. – Не говорите со мной как с ребенком, я вам этого не позволю!
Гарт поднял брови, и я поняла, что мое раздражение доставило ему радость.
– Да, вы ребенок. Непоседливый, шумный, рыжеволосый, непослушный ребенок, и любой на моем месте отправил бы вас в школу, в надежные руки какого-нибудь ответственного, пожилого и строгого человека. Однако я не могу быть столь жестоким и оставлю вас играть втроем до упаду, но только если вы весь день проведете в комнате.
Я уже собиралась высказать ему все, что о нем думаю с самого первого дня, но он поднял руку и сказал:
– Не сейчас, если можно. Как-нибудь в другой раз скажете мне все, что обо мне думаете. Сегодня в Треджиллисе все слишком темпераментны. Не могу понять почему. Однако, если подумать, причина становится ясна. Наша гостья-графиня – женщина с характером: она знает себе цену и отличается независимостью взглядов, другими словами, вы очень на нее похожи, хотя у нее нет рыжих волос. Интересно, как вы поладите.
Я развернулась и твердым шагом отправилась на поиски детей.
Стояло чудесное утро, и мне казалось жестоким запирать детей в доме. Я нашла их на газоне. Мелинда плела венок из ромашек, а Эмиль семенил рядом, срывая для нее цветы. Казалось, они отлично ладят.
– Еще две ромашки, и все готово, – сказала Мелинда и заметила меня. – Когда я вырасту, то стану королевой, буду носить ожерелье из настоящих бриллиантов, а Эмиль будет моим рабом, исполняющим все-все приказы.
– Идите в дом, дети, – приказала я, слишком рассерженная на Гарта, чтобы сообщить эту новость мягко.
– Но такое чудесное утро, и Мелинда еще не закончила венок, – заметил Эмиль.
– Она может закончить его дома. Идите.
– Я не пошевелюсь, пока не закончу, – сказала Мелинда, и на ее лице появилось привычное хмурое выражение.
– Дядя велит тебе идти в дом. Делай, как тебе говорят, Мелинда. Немедленно иди.
Мне еле удалось отправить детей в школьную комнату под встревоженные расспросы Эмиля:
– Но почему? Мы ведь не сделали ничего плохого?
– Это приказ, – безжалостно рявкнула я, с шумом захлопнув за собой дверь.
О чем тут же пожалела, увидев испуганные лица детей. Не их вина, что я рассердилась на Гарта. Я не должна отыгрываться на детях.
– Все равно скоро твой урок английского, Эмиль. Можешь поиграть потом.
– Но ромашки завянут, – с упреком ответил он, показав уже две довольно помятые ромашки, крепко сжатые в его маленькой ручке.
– В таком случае можете сначала доплести венок, – сжалилась я.
– Не буду! – закапризничала Мелинда. – Ненавижу этот гадкий венок! Я не надену его ни за что на свете.
Она швырнула ромашки на пол и принялась их топтать.
Мое занятие с Эмилем было обречено на неудачу. Эмиль расстроился и слушал невнимательно, да и Мелинда вела себя отвратительно, не хотела заниматься и мешала Эмилю. Наконец я сдалась и решила немного развлечь детей, вспомнив про большую коробку цветных мелков, на которую наткнулась, убирая в комнате.
Я их достала, скатала мой бесценный ковер, дала детям по листу толстой бумаги и попросила их заняться рисованием.
В детстве я провела множество счастливых часов за рисованием и надеялась, что дети будут заняты все утро. Если бы я только знала, какие у этого невинного решения будут катастрофические последствия!
Подойдя к окну, я увидела на аллее большую машину Ситона. Мне показалось, что за рулем сидит Гарт. Значит, он сам привезет Арманелл в Треджиллис. Я смотрела машине вслед, пока она не исчезла из вида.
Эмиль дернул меня за платье.
– Что мне нарисовать? – капризно спросил он.
– Используй свое воображение, – с нетерпением ответила я.
Но, заметив тревогу на его лице, я добавила:
– Нарисуй дерево, Эмиль, цветы и небо.
Он нехотя подошел к листу, и я поняла, что, вопреки моим ожиданиям, для мальчика это не станет приятным времяпровождением.
Я обернулась к Мелинде, и она встретила меня мрачным взглядом.
– Когда я надену свое голубое платье и буду встречать графиню? – спросила она. – У меня нет времени рисовать. Я должна учиться делать поклоны.
Мне еще предстояло сообщить Мелинде о том, что ей придется с позором сидеть в комнате, в то время как Эмиль будет встречать мать. Но я решила отложить эти ужасные новости, осознавая, к каким последствиям они могут привести.
– Не сейчас, – ответила я. – У тебя достаточно времени, чтобы нарисовать картинку.
Мелинда нехотя взяла лист бумаги и начала красным мелком делать широкие, зигзагообразные мазки.
– Что ты делаешь? – в тревоге спросила опасаясь, что рисунок Мелинды будет похож какие-то дикие каракули.
Она не ответила и, казалось, увлеклась рисованием. Я оставила девочку в покое и с благодарным вздохом уселась в кресло с журналом. Это были первые спокойные минуты за все утро. Медленно перелистывая страницы, я зачиталась. Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем Мелинда отбросила мелки и крикнула:
– Готово! Разве не красиво? Посмотри.
Я подошла и издала вздох изумления. Рисунок был полон жизни и обладал прекрасным чувством цвета. Ярко-голубое дерево на фоне заката, цвета ясные и чистые. Мелинда перепачкала мелками все лицо, но могла гордиться собой. Глядя на маленькую чумазую девочку, я раскрыла секрет ее непослушания: Мелинда была ребенком творческим и в искусстве находила выход своей бурной энергии и покой неспокойной душе.
Поскольку похвала выпадала на долю Мелинды крайне редко, я принялась восхищаться ее работой, не жалея слов, но девочка вскоре утратила интерес к моим восторгам.
– Пойду вымою руки, чтобы быть готовой к приезду графини.
– Минутку, – сказала я, оттягивая роковой момент, – я еще не видела рисунок Эмиля.
Он сидел на корточках на полу и, сморщив лоб, мучительно трудился над своим листом бумаги. С тревогой взглянув на меня, он сказал:
