Текст книги "Пять рассказов о Гэллегере"
Автор книги: Генри Каттнер
Соавторы: Кэтрин Люсиль Мур
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)
Позвонил Эрни, ему удалось добыть нужную информацию.
– Это было нелегко, пришлось воспользоваться несколькими хитрыми приемами. Но я узнал, почему акции «Любых Заданий» падают.
– Слава богу. Выкладывай.
– Понимаешь, «Задания» – это как бы крупная биржа заказов. Они нанимают подрядчиков для разных дел. В данном случае это большое административное здание, которое должно быть построено в центре Манхеттена. Вот только строительная фирма не может начать работу. Речь идет о больших деньгах, и пошли слухи, здорово навредившие акциям «Заданий».
– Валяй дальше.
– На всякий случай, – продолжал Эрни, – я собрал все, что смог. За этот заказ дрались две фирмы.
– Какие именно?
– «Аякс» и кто-то по фамилии…
– Случайно, не Смит?
– Почти, – подтвердил Эрни. – Таддеус Смейт. Пишется С-м-е-й-т.
Долгая тишина.
– Смейт, – повторил наконец Гэллегер. – Вот почему она не могла… Что? Нет, ничего. Я должен был догадаться.
Когда он спросил Каффа, пишется ли фамилия Толстячка через «е» или «и», тот ответил, что через обе буквы. Смейт. Ха-ха!
– Заказ получил Смейт, – продолжал Эрни. – Он обошел «Аякс», однако у того оказалась волосатая лапа на самом верху. Они нашли какого-то советника, который устроил бучу, ссылаясь на старый муниципальный устав, и остановил Смейта. Парень ничего не может сделать.
– Почему?
– Потому, что устав запрещает ему блокировать, движение на Манхеттене. Это касается и воздушного движения. Клиент Смейта или, точнее, клиент «Любых Заданий» выкупил недавно участок, но права на воздушное движение над ним на девяносто девять лет принадлежат «Трансуорлд Страто». Ангары стратопланов находятся рядом с этим участком, а ты прекрасно знаешь, что стратопланы вертикально не стартуют. Они какое-то время летят по прямой, и взлетный коридор проходит точно над этим участком. С арендой все в порядке – девяносто девять лет линии «Трансуорлд Страто» имеют право использовать воздух над этим участком на высоте свыше пятнадцати метров от поверхности земли. Гэллегер задумчиво смотрел на Эрни.
– Тогда как же Смейт собирался поставить там здание?
– Новый владелец имеет право на пространство с пятнадцати метров над поверхностью земли до центра планеты. Понимаешь? Большое восьмидесятиэтажное здание, у которого большинство этажей под поверхностью земли. Так уже кто-то делал, но Смейту мешают политики. Если Смейт не сможет выполнить условия контракта, работу получит «Аякс», а он идет рука об руку с тем советником.
– Да, с Максом Каффом, – сказал Гэллегер. – Я уже с ним познакомился. Но… что это за устав, о котором ты упоминал?
– Старый, но по-прежнему действующий. Нельзя мешать дорожному движению и препятствовать воздушному.
– Ну и что?
– Если копать яму под восемьдесят этажей, – объяснил Эрни, – придется извлечь массу земли и камней. Как вывезти все это, не мешая движению? Я даже не возьмусь рассчитать, сколько это будет тонн.
– Понимаю… – тихо произнес Гэллегер.
– Вот и все дело. Смейт получил контракт, но оказался в тупике. Он не может избавиться от земли, а вскоре «Аякс» получит заказ в свои руки и как-нибудь добьется разрешения на вывоз земли.
– Как он это сделает, если Смейт не может?
– Ты забываешь о советнике. Так вот, несколько недель назад в том районе закрыли несколько улиц для ремонта и устроили объезд у самого строительного участка. Движение там дикое, и самосвалы с землей забили бы все до предела. Разумеется, объезд этот временный… – Эрни коротко рассмеялся, – до тех пор, пока Смейт не откажется от контракта. Тогда объезд исчезнет, и «Аякс» сможет получить нужное разрешение.
– Гм, – Гэллегер оглянулся через плечо на машину. – Возможно, есть способ…
В дверь позвонили. Нарцисс вопросительно взглянул на хозяина.
– Окажи мне еще одну услугу, Эрни. – сказал Гэллегер. – Доставь мне сюда Смейта.
– Хорошо, я позвоню ему.
– Его видеофон прослушивают, лучше не рисковать. Ты не мог бы заехать к нему и привезти его сюда?
Эрни вздохнул.
– Тяжкий у меня хлеб. Ну, хорошо.
Экран погас. Гэллегер наконец обратил внимание на звонок и кивнул роботу.
– Посмотри, кто там. Сомневаюсь, чтобы Кафф попробовал еще какой-нибудь фокус, но… в общем, посмотри. Я покуда спрячусь в шкаф.
Он стоял в темноте, ожидая, напрягая слух и думая. Проблема Смейта была решена. Машина пожирала землю. Это был единственный эффективный способ избавления от вынутой земли, если не хотелось рисковать и устраивать водородный взрыв.
Восемьсот кредитов аванса за устройство или метод, позволяющий удалить достаточно земли, чтобы получить котлован для постройки подземного здания.
Что ж, возможно. Но куда же все-таки девалась вся эта земля?
Вернулся Нарцисс и открыл дверь шкафа.
– Пришел командор Джон Уолл. Он звонил из Вашингтона, помнишь?
– Джон Уолл?
Дж. У. – полторы тысячи кредитов! Третий клиент!
– Впусти его! – приказал Гэллегер. – Быстро! Он один?
– Да.
– Ну, быстрее же!
Нарцисс ушел и вернулся с хорошо сложенным седовласым мужчиной в мундире космической полиции. Уолл скупо улыбнулся Гэллегеру, его взгляд остановился на машине у окна. – Это она?
– Добрый день, командор, – сказал Гэллегер. – Я… я почти уверен, что это она. Но сначала хотел бы обсудить с вами некоторые детали.
Уолл нахмурился.
– Деньги? Вряд ли вы будете шантажировать правительство. А может, я вас неверно оценил? Пятидесяти тысяч кредитов должно хватить вам на какое-то время. – Лицо его прояснилось. – Вы уже получили чек на полторы тысячи, и я могу выписать вам остальные, как только вы продемонстрируете мне ее в действии.
– Пятьдесят ты… – Гэллегер глубоко вздохнул. – Нет, дело, конечно, не в этом. Я просто хотел убедиться, что выполнил условия договора. Хочу быть уверен, что учел все пожелания.
Если бы только он мог узнать, что заказал Уолл! Может, тоже машину, пожирающую землю…
Надежды на это почти не было, но узнать все-таки следовало. Гэллегер жестом пригласил командора садиться.
– Но мы уже все детально обсудили…
– Лучше проверить еще раз, – настаивал Гэллегер. – Нарцисс, налей выпить господину командору.
– Спасибо, не нужно.
– Кофе?
– Буду весьма обязан. Итак, как я уже говорил вам несколько недель назад, нам требуется гибкий элемент ручного управления космическим кораблем, удовлетворяющий требованиям эластичности и сопротивления растяжению.
«Ого», – подумал Гэллегер.
Уолл наклонился вперед, глаза его заблестели.
– Космический корабль громоздок и сложен, и конструкция его требует, чтобы управляющие тяги шли не по прямой, а сворачивали, причем зачастую под острыми углами.
– Но…
– Представьте, – сказал Уолл, – что вы хотите повернуть кран, находящийся в двух кварталах отсюда. И сделать это надо, не выходя из лаборатории. Каким образом?
– Веревка. Провод. Трос.
– Который, следует добавить, мог бы огибать углы, как, например… нет, жесткий провод не мог бы. Однако, мистер Гэллегер, хочу повторить сказанное две недели назад: этот кран поворачивается очень туго, а поворачивать нужно довольно часто, сотни раз в день. Самые надежные стальные тросы оказались недостаточно прочными. Изгибы и натяжение быстро выводят их из строя. Вы понимаете?
Гэллегер кивнул.
– Конечно. Любой провод сломается, если то и дело сгибать его.
– С этой проблемой мы и обратились к вам, и вы ответили, что это можно сделать. Вам удалось?
Ручное управление, где тяги могут поворачивать и выдерживать постоянные нагрузки. Гэллегер посмотрел на машину. Азот… какая-то мысль блуждала по дальним закоулкам его мозга, но он никак не мог ее поймать.
В дверь позвонили. «Смейт», – подумал Гэллегер и кивнул Нарциссу. Тот исчез из виду.
Вернулся он с четырьмя людьми. Двое из них были полицейскими, а другие двое – Смейт и Делл Хоппер.
Хоппер кровожадно усмехнулся.
– Привет, Гэллегер, – сказал он. – Мы не успели, когда входил этот тип, – он указал на командора, – но дождались еще одного случая.
– Мистер Гэллегер, – сказал Смейт, удивленно поглядывая по сторонам, – в чем дело? Я нажал кнопку, и вдруг меня окружили эти трое…
– Ничего страшного, – сказал Гэллегер. – Вам крупно повезло. Выгляните в окно.
Смейт послушался, а когда повернулся обратно, лицо его сияло.
– Эта яма…
– Точно. И землю я отсюда не вывозил. Сейчас я вам продемонстрирую.
– Продемонстрируешь, только в кутузке, – язвительно заметил Хоппер.
– Я предупреждал, Гэллегер, что меня не обманешь. Я дал тебе тысячу аванса, а ты ничего не сделал и не вернул деньги.
Командор Уолл вытаращил глаза, совершенно позабыв о чашке, которую держал в руке. Один из полицейских подошел и взял Гэллегера под руку.
– Минуточку, – начал было Уолл, но Смейт оказался быстрее.
– Кстати, я кое-что должен мистеру Гэллегеру, – сказал он, вынимая бумажник. – Наличными у меня только тысяча, но, надеюсь, вас устроит чек на остальную сумму. Если этот… господин хочет наличные, тысяча здесь есть.
Гэллегер проглотил слюну, а Смейт ободряюще кивнул ему.
– Мой заказ вы выполнили. Я могу начинать земляные работы хоть завтра, и мне не нужно никакое разрешение на вывоз земли.
Хоппер оскалил зубы.
– Плевал я на деньги! Я хочу преподать ему урок! Мое время дорого стоит, а этот тип поставил с ног на голову всю мою программу. Заказы, агенты… Я уже многое сделал, надеясь, что он выполнит мой заказ, а он теперь хочет от всего открутиться. Нет, мистер Гэллегер, тебе это не удастся. Ты не явился по вызову в суд, значит, нарушил закон и получишь свое, черт побери!
Смейт огляделся по сторонам.
– Но… я готов поручиться за мистера Гэллегера. Я уплачу…
– Нет! – рявкнул Хоппер.
– Этот тип говорит «нет», – буркнул Гэллегер. – Он жаждет моей крови. Бывают же такие злыдни!
– Пьяный болван! – заорал Хоппер. – Господа, прошу вас забрать его в тюрьму. Немедленно!
– Не бойтесь ничего, мистер Гэллегер, – утешал его Смейт. – Я вытащу вас оттуда. Уж поверьте, я нажму на все рычаги.
– Рычаги… – прошептал Гэллегер. – Провода… И… и стереоэкран, на который можно смотреть под любым углом. Провода!
– Заберите его! – повторил Хоппер.
Гэллегер пытался вырваться из рук державших его полицейских.
– Подождите! Минуточку! Я нашел решение. Хоппер, я сделал то, что вам нужно. И вам тоже, командор. Отпустите меня.
Хоппер фыркнул и показал пальцем на дверь. Тихо ступая, подошел Нарцисс.
– Может, разбить им головы, шеф? – мягко спросил он. – Я люблю цвет крови. Это один из самых красивых цветов.
Командор Уолл отставил, наконец, чашку и поднялся.
– Господа, прошу отпустить мистера Гэллегера. – Голос его звучал металлически четко.
– Не отпускайте, – упорствовал Хоппер. – И вообще, кто вы такой? Капитанишка космического корабля?
Загорелое лицо Уолла посерело. Он вынул из кармана кожаный футляр, показал значок.
– Командор Уолл, – представился он. – Из Правительственной Комиссии по Астронавтике. Назначаю тебя, – он указал на Нарцисса, – временным правительственным уполномоченным. Если эти полицейские в течение пяти секунд не освободят мистера Гэллегера, можешь разбить им головы.
Впрочем, этого уже не требовалось. Комиссию по Астронавтике уважали все! За ней стояло правительство, а в сравнении с ним местные власти мелко плавали. Полицейские поспешно отпустили Гэллегера и сделали вид, будто вообще его не трогали.
Хоппер, казалось, вот-вот лопнет.
– По какому праву вы становитесь на пути закона, командор? – потребовал он объяснений.
– По праву приоритета. Правительству необходимо устройство, и мистер Гэллегер сделал его для нас. Он, по крайней мере, имеет право на то, чтобы его выслушали.
– Нет, не имеет!
Уолл смерил Хоппера ледяным взглядом.
– Если не ошибаюсь, несколько минут назад мистер Гэллегер сказал, что ваш заказ тоже выполнен.
– Вот это что ли? – Здоровяк указал пальцем на машину. – По-вашему, это похоже на стереоскопический экран?
– Нарцисс, дай-ка мне ультрафиолетовую лампу, – сказал Галлегер и подошел к машине, молясь, чтобы его предположение оказалось верным. Впрочем, иной возможности просто не было. Исключите азот из почвы и камня и вы получите совершенно инертную материю.
Гэллегер щелкнул выключателем, и машина запела «Больницу Святого Джекоба». Командор Уолл смотрел на нее удивленно и не так уж доброжелательно. Хоппер фыркнул, а Смейт подбежал к окну, и замер в экстазе, глядя, как длинные щупальца пожирают землю, безумно мельтеша в дыре.
– Лампу, Нарцисс.
Лампа была уже подключена к удлинителю, и Гэллегер медленно пошел с нею вокруг машины. Вскоре он оказался возле диска с канавкой.
Что-то голубовато блеснуло, оно выходило из небольшого отверстия в трубке, огибало диск с канавкой и витками ложилось на пол. Гэллегер коснулся выключателя; когда машина остановилась, отверстие закрылось, отрезая голубое нечто, выходящее из трубки. Гэллегер поднял его, выключил лампу, и моток исчез. Он включил ее снова – и провод появился вновь.
– Прошу, командор, – сказал Гэллегер. – Можете это опробовать.
Уолл искоса взглянул на него.
– Сопротивление на растяжение?
– Очень большое, – ответил Гэллегер. – Это минеральная составляющая земли, спрессованная в провод. Разумеется, у него небывалая сопротивляемость растяжению. Правда, тонны груза на нем не поднять.
Уолл кивнул.
– Понимаю. Он пройдет сквозь сталь, как игла сквозь масло. Превосходно, мистер Гэллегер. Мы должны провести испытания…
– Сколько угодно. Я в нем уверен. Этот провод можно вести под любым углом с одного конца корабля на другой, и он никогда не порвется от тяжести. Он слишком тонок, и потому просто не может быть нагружен неравномерно. Проволочный трос тут не подходит – вам нужна была эластичность, которая не снижала бы сопротивления растяжению. Единственным возможным вариантом был тонкий прочный провод.
Командор улыбнулся.
– Мы проведем испытание, – сказал он. – Вам нужны деньги? Я могу заплатить еще, в разумных пределах, конечно. Скажем, тысяч десять.
Хоппер протиснулся вперед.
– Я не заказывал никаких проводов, Гэллегер, значит, моего задания ты не выполнил.
Гэллегер не ответил, он настраивал лампу. Провод стал желтым, потом красным.
– Вот твой экран, умник, – сказал он. – Видишь эти цвета?
– Конечно, вижу! Я же не слепой, но…
– Разные цвета в зависимости от длины световой волны. Смотри: красный, голубой, снова красный, желтый…
Провод, который все еще держал Уолл, стал невидимым. Зачарованный Хоппер с отчетливым звуком закрыл рот и подался вперед.
– У провода тот же показатель преломления, что у воздуха, – сказал Гэллегер. – Я специально сделал так.
Он был достаточно порядочен, чтобы покраснеть. Ничего, за это он поставит Гэллегеру Бис выпивку.
– Специально?
– Вам нужен стереоэкран, на который можно смотреть с любой стороны и видеть изображение без искажений. И в цвете, естественно. Вот это он и есть.
Хоппер тяжело дышал. Гэллегер улыбнулся.
– Возьмите каркас куба и обтяните его этим проводом. Потом сделайте со всех сторон экран из густой сетки и натяните побольше провода внутри куба. В конце концов образуется невидимый куб, целиком сделанный из этого провода. Теперь подавайте на него сигнал в ультрафиолете и получите цветовые узоры, зависящие от длины волны. Иными словами, изображение. Цветное и трехмерное, поскольку транслируется оно на невидимый куб. И кроме того, на него можно смотреть под любым углом, поскольку это не оптическая иллюзия, а настоящее трехмерное изображение. Ясно ли?
– Да… – слабым голосом произнес Хоппер. – Почему… почему вы не сказали мне раньше?
Гэллегер предпочел сменить тему разговора:
– Командор Уолл, мне нужна охрана. Некий бандит по имени Макс Кафф пытался прибрать к рукам эту машину. Его люди похитили меня сегодня и…
– Препятствование выполнению правительственного задания? – зловеще вопросил Уолл. – Знаю я этих мелких политиканов. Макс Кафф больше не будет вам мешать… Можно позвонить?
Смейт расплылся в улыбке при мысли, что Кафф получит по лапам. Гэллегер встретился с ним взглядом, подмигнул и предложил всем гостям выпить. На этот раз не отказался даже командор. Закончив разговор, он повернулся и принял стакан от Нарцисса.
– Ваша лаборатория будет охраняться, – сообщил он Гэллегеру. – Больше неприятностей не будет.
Уолл выпил и пожал конструктору руку.
– Я должен обо всем доложить. Удачи вам и огромное спасибо. Мы позвоним вам завтра.
Он вышел, пропустив вперед обоих полицейских.
– Я должен перед вами извиниться, – сказал Хоппер и осушил свой стакан. – Что было, то прошло, верно, старина?
– Да ладно уж, – сказал Гэллегер. – Но вы должны мне деньги.
– Тренч вышлет чек. И… гм… и… – Слова застряли у него в горле.
– Что случилось?
– Ничего… – просипел Хоппер, медленно зеленея. – Немного воздуха… о-о!.
Дверь за Хоппером захлопнулась. Гэллегер и Смейт удивленно переглянулись.
– Странно, – заметил Смейт.
– Может, он вспомнил что-то срочное? – предположил Гэллегер. – Неисповедимы пути господни.
– Я вижу, Хоппер уже исчез, – сказал Нарцисс, появляясь с новой порцией выпивки.
– Да. А что такое?
– Я предвидел, что так и будет, потому что налил ему чистого спирта, – объяснил робот. – Он ни разу не взглянул на меня. Я не заносчив, но человек, настолько невосприимчивый к красоте, заслужил урок. А теперь не мешайте мне. Я пойду на кухню танцевать, а вы можете поупражняться с органом. Если захотите, приходите полюбоваться на меня.
И Нарцисс покинул лабораторию, жужжа всеми своими внутренностями. Гэллегер вздохнул.
– Вот так всегда, – сказал он.
– Что именно?
– Да все. Я получаю заказ на три совершенно разные вещи, надираюсь и делаю нечто, решающее все три проблемы. Мое подсознание идет по пути наименьшего сопротивления, но, к сожалению, когда я трезвею, путь этот становится для меня слишком сложен.
– А зачем трезветь? – спросил Смейт, попадая точно в десятку. – Как действует ваш орган?
Гэллегер показал ему.
– Я ужасно себя чувствую, – пожаловался он. – Мне нужна неделя сна или…
– Или что?
– Выпивка. Наливай. Знаешь, меня беспокоит еще одно.
– Что именно?
– Почему эта машина, когда работает, поет «Больницу Святого Джекоба»?
– Это хорошая песня, – сказал Смейт.
– Верно, но мое подсознание всегда действует логично. Конечно, это логика безумца, но…
– Наливай, – ответил Смейт.
Гэллегер расслабился, ему делалось все лучше и лучше. По телу расходилось приятное тепло, в банке были деньги, полиция отстала, Макс Кафф наверняка расплачивался за свои грехи, а тяжелый топот доказывал, что Нарцисс действительно танцует на кухне.
Было уже заполночь, когда Гэллегер поперхнулся выпивкой.
– Вспомнил! – воскликнул он.
– Чт-то? – удивленно спросил Смейт.
– Я хочу петь.
– Ну и что?
– Я хочу петь «Больницу Святого Джекоба».
– Ну так пой, – предложил Смейт.
– Но не один, – подчеркнул Гэллегер. – Я люблю ее петь, когда накачаюсь, но, по-моему, она лучше звучит дуэтом. А когда я работал над машиной, то был один.
– И?
– Видимо, я встроил в нее проигрыватель, – сказал Гэллегер, думая о безумных выходках Гэллегера Бис. – О боже! Эта машина делает четыре дела сразу: жрет землю, выпускает тяги для у вращения космическим кораблем, создает стереоскопический экран без искажений и поет со мной дуэтом. Удивительная штука!
– Ты гений, – сказал Смейт после некоторого раздумья.
– Разумеется. Гмм…
Гэллегер встал, включил машину, вернулся, и уселся на «Тарахтелку». Смейт вновь улегся на подоконник и смотрел, очарованный небывалым зрелищем, как ловкие щупальца пожирают землю. Диск тянул невидимый провод, а ночную тишину нарушали более или менее мелодичные звуки «Больницы Святого Джекоба».
Заглушая жалобные стоны машины, прозвучал глубокий бас, спрашивающий кого-то:
«…есть ли где-нибудь на свете другой такой жеребец…»
Это вступил Гэллегер Бис.
Ex Machina
– Идею мне подсказка бутылка с надписью «Выпей меня» – неуверенно произнес Гэллегер. – В технике я ничего не смыслю разве что когда напьюсь. Не могу отличить электрона от электрода, знаю только, что один из них невидим. То есть, иногда отличаю, но бывает, путаю. Семантика – вот моя главная слабина.
– Твоя главная слабина – пьянство, – откликнулся прозрачный робот, со скрипом закидывая ногу на ногу. Гэллегер скривился.
– Ничего подобного. Когда я пью, голова у меня работает нормально, и только протрезвев, я начинаю делать глупости. У меня техническое похмелье. Настроение в жидком виде вытекает у меня через глаза. Верно я говорю?
– Нет – ответил робот, которого звали Джо. – Ты просто разнюнился и ничего больше. Ты включил меня только для того, чтобы было кому поплакаться в жилетку? Я сейчас занят.
– Занят? Чем же?
– Анализом философии. Вы, люди, уродливые создания, но идеи у вас бывают превосходные. Ясная логика чистой философии была для меня настоящим откровением.
Гэллегер буркнул что-то о вредном излучении, похожем на алмаз, и продолжал плакаться, потом вспомнил бутылку с надписью «Выпей меня», а та в свою очередь напомнила ему об алкогольном органе, стоящем возле дивана. Гэллегер, пошатываясь, побрел через лабораторию, огибая пузатые предметы, которые могли бы быть генераторами – «Чудовищем» и «Тарахтелкой» – не будь их три штуки. Эта мысль мгновение поплескалась в его мозгу. Кстати, один из генераторов все время на него таращился. Гэллегер отвернулся, упал на диван и принялся манипулировать ручками. Несмотря на все старания, в его пересохшее горло не вытекло из трубки ни единой капли алкоголя, он вынул изо рта мундштук и приказал Джо принести пиво.
Стакан был полон до краев, когда он подносил его к губам, но опустел прежде, чем он успел сделать хотя бы глоток.
– Очень странно, – сказал Гэллегер. – Я не готов к роли Тантала.
– Кто-то выпивает твое пиво, – объяснил Джо. – А теперь оставь меня в покое. Мне пришло в голову, что если я овладею основами философии, то смогу еще полнее оценить свою красоту.
– Несомненно, – ответил Гэллегер. – Пшел прочь от зеркала. А кто выпил мое пиво? Маленький зеленый чертик?
– Маленькая коричневая зверушка, – невразумительно объяснил Джо и вновь повернулся к зеркалу, не обращая внимания на разъяренного Гэллегера.
Бывали минуты, когда Гэллоуэй Гэллегер мечтал связать Джо и уничтожить его, облив соляной кислотой. Но вместо этого он налил себе еще стакан пива. Впрочем, с тем же результатом.
В ярости вскочил он на ноги и налил себе содовой. Вероятно, маленькая коричневая зверушка любила этот напиток еще меньше, чем он сам: вода не исчезла. Уже не так мучимый жаждой, но по-прежнему ошеломленный Гэллегер обошел третий генератор со светло-голубыми глазами и угрюмо осмотрел инструменты, валявшиеся на лабораторном столе. Еще там стояли бутылки, полные подозрительных жидкостей, явно безалкогольных, но этикетки говорили ему либо мало, либо вообще ничего. Подсознание Гэллегера, освобожденное накануне алкоголем, пометило их, чтобы облегчить опознание, но поскольку Гэллегер Бис, хоть и был гениальным изобретателем, мыслил довольно странно, этикетки ничем не могли помочь. Одна из них сообщала: «Только кролики», другая спрашивала: «Почему бы и нет?», а третья извещала: «Рождественская ночь».
Кроме этого там громоздилась сложная конструкция из колесиков, шестеренок, трубок и лампочек, подключенная к сети.
– Cogito ergo sum [11]11
Cogito ergo sum (лат.) – Мыслю, следовательно существую. Исходный принцип философии Рене Декарта.
[Закрыть], – тихо пробормотал Джо. – Если мне никто не мешает. Гмм…
– Что ты там болтал о маленькой коричневой зверушке? – поинтересовался Гэллегер. – Она и вправду существует или ты так бредишь?
– А что такое реальность? – спросил Джо, еще более запутывая ситуацию. – Я еще не пришел к удовлетворительному ответу на этот вопрос.
– Удовлетворительному ответу!? – взвился Гэллегер. – Я просыпаюсь с жутким похмельем и не могу ничего выпить, а ты болтаешь о каких-то маленьких коричневых зверушках, которые пьют мое пойло. Да еще цитируешь устаревшие философские формулы! Дай мне только добраться до лома – вон он стоит в углу, – и сразу кончатся и твое мышление, и твое существование.
Джо сдался.
– Это очень маленькое существо, которое движется с огромной скоростью. Так быстро, что его просто не видно.
– Как же ты его заметил?
– Я его не замечал. Я его сенсировал, – объяснил Джо, наделенный неведомыми людям органами чувств.
– А где она сейчас?
– Минуту назад вышла.
– Ну что ж… – Гэллегер никак не мог найти подходящих слов. – Вчера вечером тут явно что-то произошло.
– Разумеется, – согласился Джо. – Но ты меня выключил, как только вошел тот гадкий человек с большими ушами.
– Ты слишком много болтал своим пластиковым языком… Какой еще человек?
– Гадкий. Ты сказал дедушке, чтобы он шел погулять, но никак не мог оторвать его от бутылки.
– Дедушка. Ага… А где он сейчас?
– Может, вернулся к себе в Мэйн, – предположил Джо. – Он все время грозился уехать.
– Старик никогда не уезжает, пока не осушит весь погреб, – сказал Гэллегер.
Он включил аудиосистему и проверил все комнаты, но не получил ответа. Потом встал и начал поиски. Деда нигде не было.
Вернувшись в лабораторию и пытаясь не обращать внимания на третий генератор с большими голубыми глазами, Гэллегер вновь принялся разглядывать предметы на столе. Джо, все так же торчащий перед зеркалом, заявил, что верит в основополагающую философию интеллектуализма. Однако, добавил он, видя, что интеллект Гэллегера по-прежнему пребывает в состоянии невесомости, стоит включить магнитофон и послушать, что происходило здесь вчера вечером. Это была недурная мысль. Некоторое время назад, отлично зная, что трезвый Гэллегер не может вспомнить приключений Гэллегера пьяного даже под угрозой смертной казни, изобретатель установил в лаборатории видеокамеру, которая включалась сама, если того требовала обстановка. На каких принципах действовало это устройство, Гэллегер не смог бы объяснить. Каким-то чудесным образом оно проверяло содержание алкоголя в крови своего хозяина и начинало запись, когда тот достигал определенной кондиции. Сейчас аппарат был закрыт тканью. Придвинув поближе экран, Гэллегер начал просматривать события прошлого вечера и слушать запись разговоров.
Джо стоял в углу отключенный и, вероятно, размышлял. Дедушка – маленький сухой человечек с бурым лицом, похожий на щелкунчика – сидел на стуле, прижимая к себе бутылку. Гэллегер как раз вынимал изо рта мундштук алкогольного органа, закачав в себя достаточно много, чтобы включилась камера.
Средних лет худощавый мужчина с большими ушами, очень оживленный, подпрыгивал на краю дивана, не сводя глаз с хозяина.
– Вздор! – сказал дедушка писклявым голосом. – Когда я был молод, медведей убивали голыми руками. Все эти ваши современные идеи…
– Дедушка, – прервал его Гэллегер, – заткнись. Не настолько ты стар. А кроме того, ты известный враль.
– Помню, однажды в лесу на меня вышел медведь. Оружия у меня не было. И знаете, что я сделал? Сунул ему руку в пасть и…
– Твоя бутылка пуста, – заметил Гэллегер.
Последовала пауза, во время которой удивленный старик проверял, правда ли это. Оказалось, что нет.
– Мне горячо рекомендовали вас, – сказал мужчина с большими ушами. – Надеюсь, вы мне поможете. Мы с партнером оказались в трудном положении.
Гэллегер недовольно посмотрел на него.
– Так у вас есть партнер? И кто же он? И, кстати, сами-то кто такой?
Воцарилась мертвая тишина – мужчина с большими ушами пытался преодолеть замешательство. Дедушка опустил бутылку и сказал:
– Она не была пуста, но теперь опустела. Где следующая?
Человек с большими ушами произнес слабым голосом:
– Мистер Гэллегер, мы же обговорили…
– Знаю, – ответил Гэллегер. – Извините. Это все потому, что я ни черта не смыслю в технике, пока… э-э… меня не осенит. Тогда я делаюсь гением. Но страшно рассеянным. Я наверняка смогу решить вашу проблему, но, к сожалению, забыл, в чем она заключается. Вам лучше всего начать сначала. Кто вы такой и сколько мне уже заплатили?
– Меня зовут Джонас Хардинг, – ответил мужчина. – У меня с собой пятьдесят тысяч кредитов, но мы с вами еще не пришли к соглашению.
– Гоните бабки – и сразу договоримся, – заметил Гэллегер с плохо скрываемой жадностью. – Деньги мне нужны.
– Конечно, они тебе нужны, – вставил дедушка, не прекращая искать бутылку. – Твой счет пуст, в банке при виде тебя закрывают двери. Кстати, я бы выпил.
– Попробуй орган, – подсказал ему Гэллегер. – Итак, мистер Хардинг…
– Лучше бутылку. Не верю я этим твоим штучкам.
Мужчина, несмотря на свою заинтересованность, не скрывал растущего скептицизма.
– Что касается денег, – заметил он, – думаю, сначала нам нужно поговорить. Мне горячо рекомендовали вас, но, возможно, я пришел не вовремя и вы не в форме.
– Ничуть не бывало.
– Не понимаю, почему я должен давать вам деньги, пока мы не договорились, – осторожничал Хардинг. – Ведь вы даже не помните, кто я и что мне нужно.
Гэллегер вздохнул и сдался.
– Ну ладно. Тогда расскажите, кто вы и что вам нужно. То есть…
– Я уеду домой, – пригрозил дедушка. – Где бутылка?
Хардинг в отчаянии произнес:
– Мистер Гэллегер, все имеет свои границы. Я прихожу к вам, ваш робот сходу меня оскорбляет, а ваш дед поит меня самогоном. Вы меня почти отравили…
– Самогон я всосал с молоком матери, – буркнул дедушка. – Нынешняя молодежь пить не умеет.
– В таком случае перейдем к делу, – предложил Галлегер. – Мне уже лучше. Я только лягу на диван, и – можете начинать. – Он улегся, лениво потягивая джин из мундштука органа. Дед выругался. – Я вас слушаю. С самого начала.
Хардинг слабо вздохнул.
– Я совладелец фирмы «Надпочечники Лимитед». Мы предлагаем обслуживание в духе нашего времени. Как я уже говорил…
– Я все забыл, – буркнул Гэллегер. – Нужно было снять копию. Чем вы, собственно, занимаетесь?
– Пожалуйста, вот копия для вас. Мы занимаемся стимуляцией работы надпочечных желез. Сегодня человек живет спокойно и безопасно…
– Ха! – с горечью вставил Гэллегер.
– …благодаря различным удобствам и устройствам, развитию медицины и общей структуре общественной жизни. Так вот, надпочечная железа выполняет очень важную роль в организме нормального здорового человека. – Хардинг явно оседлал любимого конька. – Когда-то давно мы жили в пещерах и, когда из джунглей выходил тигр, наши надпочечные железы начинали работать, поставляя организму адреналин. Следовала вспышка активности, побуждающая либо к схватке, либо наоборот – к бегству, и именно этот временный приток в кровь адреналина регулировал весь химизм организма. Я уже не говорю о достоинствах психической природы. Человек – существо агрессивное. Постепенно этот инстинкт утрачивается, но его можно пробудить, искусственно стимулируя надпочечные железы.
– Может, выпьем? – с надеждой в голосе предложил дедушка. Из лекции Хардинга он не понял ни черта.
Хардинг доверительно наклонился вперед.
– Развлечения, – сказал он. – Вот в чем дело. Мы предлагаем людям приключение. Безопасное, возбуждающее, очаровательное приключение для пресыщенных современных мужчин и женщин. Это не тот суррогат, который предлагает телевидение; мы даем настоящее приключение. «Надпочечники Лимитед» обеспечивает суперприключение, гарантируя при этом как физическое, так и психическое здоровье. Вы должны были видеть наши рекламы: «Ты хандришь? Ты устал? Отправляйся на охоту и вернешься иным человеком – мир будет принадлежать тебе».
