Текст книги "Пять рассказов о Гэллегере"
Автор книги: Генри Каттнер
Соавторы: Кэтрин Люсиль Мур
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)
Деньги оказывались дороже принципа. Он был опутан, как Гулливер лиллипутами. Если Тоны обратятся в суд, и тот удовлетворит их иск, то ему в течении пяти лет придется работать на них. Безо всякой дополнительной оплаты. Надо было как-то опротестовать контракт… и выручить Брока.
А почему Джо в стороне? Ведь именно он со своими непредсказуемыми способностями заварил эту кашу. Пускай сам и расхлебывает. В противном случае этому красавцу придется любоваться металлическим фаршем, в который он превратится.
– Совершенно верно, – пробурчал Гэллегер вполголоса. – Побеседуем с Джо. Пэтси, плесните мне еще капельку и пошли к конструкторам. Посмотрю, что они вам наработали.
Девушка недоверчиво взглянула на него.
– Хорошо. Но не надейтесь обмануть меня.
– Да меня самого только что так обманули… Предали и продали со всеми потрохами. Тревожит меня этот проклятый Джо. Это же надо, опространствить меня в такую историю. Точно, мне «Коллинс». – Гэллегер со смаком, неторопливо осушил стакан.
Затем девушка провела его в конструкторское бюро. С помощью сканера – приспособления, исключающего любую помеху – он внимательно изучил многочисленные чертежи. в том числе и кальки, приложенные к патентам «Сонатона». Сомнений не оставалось: конструкторы Тонов предусмотрели буквально все, не оставив ни малейшей лазейки. Только принципиально новое решение проблемы…
Но ведь новые принципы под ногами не валяются. К тому же, они не спасут положения. Если бы даже «Вокс Вью» сумел заполучить абсолютно новый увеличитель, не имеющий ничего общего с «Магной», все равно остались бы пиратские киношки, которые особенно больно бьют по карману Броков. Все теперь решает фактор ЭМП, эффекта массового присутствия. Когда он вышел на сцену, проблема перестала быть чисто теоретической. В нее включились уравнения с человеческими неизвестными.
Гэллегер бережно убрал эти соображения в один из маленьких ящичков своего мозга, чтобы извлечь, когда это потребуется. Но пока в конце тоннеля даже искорки не брезжило. Какая-то мысль надоедливо буравила его мозг. Какая именно? Контракт с «Сонатоном».
– Я хотел бы повидаться с Тонами, – обратятся он к Пэтси Брок. – Как это сделать?
– Вот видеофон. Вызвать их?
Гэллегер отказался.
– Психологически неверно. Они всегда могут отключиться.
– Если это так важно, стоит поискать их в одном из ночных клубов. Попробую выяснить, в каком именно.
Девушка стремительно удалилась, а на ее месте возникла Сильвия О'Киф.
– У меня нет предрассудков, – заявила актриса, – зато есть глаза и уши. Такие интересные вещи можно иногда узнать. Если вас интересуют Тоны, то они развлекаются в клубе «Кастл». И ловлю вас на слове – вы не забыли насчет коктейля?
– О'кей, – ответил Гэллегер. – Берите такси. Я быстренько предупрежу Пэт, что мы уезжаем.
– Вряд ли это ее порадует, – обронила Сильвия. – Жду вас у входа в ресторан минут через десять. Не опаздывайте.
Не найдя Пэтси Брок, Гэллегер оставил ей записку. Потом он заглянул в косметический салон, где нанес на свою физиономию тонкий слой прозрачного крема. Через две минуты он приложил к лицу специальную салфетку, и щетины как не бывало. Несколько облагородившийся таким образом, Гэллегер разыскал Сильвию и уселся с нею в аэротакси. Некоторое время они, удобно устроившись, потягивали сигареты и внимательно изучали друг друга.
– Ну-с… – прервал Гэллегер затянувшуюся паузу.
– Джимми Тон приглашал меня провести с ним сегодняшний вечер. Поэтому мне известно, где он находится.
– И что из этого следует?
– За последние несколько часов я задала больше вопросов, чем за целый год. Обычно посторонние не проникают так легко в святая святых «Вокс Вью». Поэтому я всем задавала один вопрос: «Кто такой Гэллегер?»
– Ну, и что же вам поведали?
– Ровно столько, чтобы я все поняла. Вы нужны Броку, верно? А для чего, понять нетрудно.
– Ну и что с того?
– Я такая киска, которая всегда падает на четыре лапки, – Сильвия весьма эффектно пожала плечами. – «Вокс Вью» горит синим пламенем. Тоны держат кинжал у его глотки. И если…
– Если я не спасу Брока, хотите вы сказать?
– Совершенно верно. Я хочу знать, на какой стороне изгороди должны приземлиться мои лапки. Не посоветуете, на кого ставить?
– Почему это вы всегда хотите оказаться на стороне победителя? Неужто ты напрочь лишена идеалов, женщина? Неужели ты не дорожишь истиной? Тебе хоть что-нибудь известно о таких вещах, как порядочность и этика?
Сильвия одарила его лучезарной улыбкой и промурлыкала:
– А тебе?
– Ну, мне-то известно. Но дело в том, что я обычно бываю настолько пьян, что не в состоянии разбирать эти высокие материи. А вот подсознание у меня абсолютно беспринципное, и когда оно выходит на передний план, то в силу вступает единственный закон – логика.
Сильвия выкинула сигарету в окно такси.
– Дай мне хотя бы ниточку, чтобы выбрать нужную сторону изгороди.
– Победит истина, – менторским тоном объявил Гэллегер. – Она всегда выплывает, но иногда как утопленник – слишком поздно. В то же время, правда – штука непостоянная, следовательно, мы вернулись на круги своя. Ну ладно, детка. Только тебе одной. Хочешь быть на коне – держись поближе ко мне.
– А сам-то ты по какую сторону изгороди?
– Как тебе сказать, – грустно ответил изобретатель. – Сознанием я с Броком. Но мое подсознание совершенно непредсказуемо. Давай подождем чуток.
Сильвия удовольствия не выразила, но промолчала.
Аэротакси мягко спланировало на крышу небоскреба «Кастл». Клуб с тем же названием размещался в огромном зале, похожем на выдолбленную половинку тыквы. Столики были вмонтированы в прозрачные платформы, которые на специальных штативах могли вместе с клиентами подниматься или спускаться до любой высоты. Служебные мини-лифты помогали официантам развозить напитки. Такая конструкция зала не была вызвана необходимостью, просто ее необычность радовала глаз и возбуждала жажду. Только заядлые алкоголики падали иногда под столы, но для удобства этих немногих хозяева ресторана устроили специальную страховочную сетку.
Парочка Тонов – отец и сын – удобно устроилась под самым потолком с двумя эффектными девицами. Сильвия подтащила изобретателя к служебному лифту, и Гэллегер, закрыв глаза, взмыл к небесам не хуже заправского ангела. Все, что он до сих пор проглотил, разом взбунтовалось. Он качнулся вперед, схватился за плешивый череп Элии Тона и рухнул на стул рядом с телемагнатом. Его рука мгновенно отыскала рюмку Джимми Тона, и он одним глотком осушил ее.
– Что за черт!.. – ошеломленно проговорил Джимми.
– Это Гэллегер, – объяснил Тон-старший. – И Сильвия О'Киф. Какая приятная неожиданность! Побудьте с нами.
– Только на сегодняшний вечер, – игриво согласилась Сильвия.
Гэллегер, взбодренный чужой рюмкой, изучал мужскую часть честной компании. Младший был здоровенным загорелым парнем с подбородком супермена и высокомерной усмешкой. Старший являл собой помесь Нерона с аллигатором.
– Мы тут немножко развлекаемся, – сказал Джимми.
– Хорошо, что ты появилась, Сильвия. А как же твоя ночная работа?
– Гэллегер попросил отвезти его к вам. Не знаю уж, для чего.
Светлые глаза Элии стали совсем прозрачными.
– Ну, и для чего же?
– Я слышал, будто мы с вами заключили какой-то контракт, – сказал Гэллегер.
– Вас не обманули. Посмотрите, вот фотокопия. Что еще?
– Секундочку… – Гэллегер бегло просмотрел бумагу. Его подпись была несомненной. Провалиться бы этому чертову роботу!
– Это подделка, – выговорил он наконец.
Джимми расхохотался.
– Понятненько. Хотите все переиграть. Вам не повезло, друг мой, отвертеться не удастся. Подписано при свидетелях.
– Вы, конечно, не поверите, – запинаясь начал Гэллегер, – если я скажу вам, что эта подпись подделана роботом…
– Ха-ха! – успел вставить Джимми.
– …который с помощью гипноза заставил вас принять себя за меня.
Элия провел ладонью по своей полированной лысине.
– Должен огорчить вас, но не поверим. Роботам это не под силу.
– Моему под силу.
– А вы докажите это. Докажите на суде. Если сможете, то… – Элия весело хрюкнул. – То, может быть, вам и удастся выиграть судебный процесс.
Гэллегер прищурился.
– Это мне не приходило в голову. Однако речь о другом. Правда ли, что вы предлагали мне сто тысяч долларов единовременно, плюс еженедельную ставку?
– Совершенно верно, дурашка! – развеселился Джимми. – Но вы гордо заявили, что вас вполне устроят двенадцать тысяч. И сразу же получили их. Ладно, подсластим вам пилюлю: мы согласны выплачивать вам премию за каждое изобретение, которое нас заинтересует.
Гэллегер поднялся.
– Эти морды отвратительны даже моему меркантильному подсознанию, – информировал он Сильвию. – Покинем их.
– Я, пожалуй, задержусь ненадолго.
– Не забывайте об изгороди, – загадочно напомнил он. – Конечно, вольному воля… А я удаляюсь.
Элия напомнил:
– К вашему сведению, Гэллегер, – вы наш служащий. Не дай бог, мы узнаем, что вы сделали для Брока хоть самую малость. Вы и ахнуть не успеете, как получите повестку в суд.
– Да неужто?
Тоны оставили эту реплику без ответа. Изобретатель вскочил в лифт и нажал кнопку нижнего этажа. Теперь оставалось разобраться с одним. А именно, с Джо.
Через пятнадцать минут Гэллегер уже был в своей лаборатории. Там были включены все лампы; под аккомпанемент собак всех соседних кварталов Джо, – конечно же, перед зеркалом – беззвучно тянул свои арии.
– Пришло время опробовать на тебе кувалду, – обрадовал его Гэллегер. – Молилась ли ты на ночь, незаконнорожденная куча жестянок? Да простит меня Господь, но я готов к террористическому акту.
– Ну и давай, ну и круши, – заскрипел Джо. – Убедишься, что во мне нет страха. Ты просто не можешь смириться с моею красой.
– Ты, значит, мнишь себя красавцем?
– Тебе никогда полностью не постичь ее – у тебя же всего шесть чувств.
– Ты хочешь сказать, пять?
– Шесть. А у меня куда больше. Потому-то моя красота целиком понятна только мне одному. Но и того, что дано тебе видеть и слышать, вполне хватает, чтобы полностью признать мою неповторимость.
– Да и голос твой хуже несмазанной телеги, – уколол красавца Гэллегер.
– Твой слух несовершенен. А мои уши чувствительны уникально. Тебе недоступен весь диапазон моего божественного голоса. А сейчас я хочу тишины. Твоя болтовня тяготит меня, мешает наслаждаться видом моих шестеренок.
– Потешься, потешься, пока есть время. А я иду искать кувалду.
– Ну и давай, ну и круши, – повторил Джо. – Мне все равно.
Гэллегер в изнеможении рухнул на кушетку и уперся взглядом в прозрачную спину Джо.
– Ну и натворил же ты дел. Какого черта ты заключил контракт с «Сонатоном»?
– Я же тебе объяснял: чтобы мне больше не докучал Кенникотт.
– Ах ты, наглый, пустоголовый… тьфу! По твоей милости я попал в адскую переделку. Тоны могут вынудить меня выполнять все пункты контракта буквально, пока я не смогу доказать, что ты подписал его за меня. Ну ладно, у тебя есть шанс исправить это. Отправишься со мною в суд и продемонстрируешь свои гипнотические таланты или как они там у тебя называются. Убедишь судью, что можешь представляться мною, и что при встрече с Тонами так и сделал.
– И не надейся, – огорошил его робот. – С чего бы это?
– Ты же сам заварил эту кашу! – заорал Гэллегер. – Теперь сам ее и расхлебывай.
– Чего ради?
– «Чего ради»? Да хотя бы потому, что… ну… из соображений элементарной порядочности.
– Нельзя подходить к нам, роботам, с человеческими мерками, – парировал Джо. – Что мне ваша этика? Зачем мне тратить время, которое я могу использовать для подробного изучения собственной красоты. Лучше застыну перед зеркалом на вечные времена…
– Вечных времен у тебя не будет! – взорвался Гэллегер. – Скоро от тебя ни одной целой молекулы не останется.
– Как хочешь. Меня это не трогает.
– Так уж и не трогает?
– Ох уж этот ваш инстинкт самосохранения, – робот явно издевался. – Правда, вам, очевидно, без него не обойтись. Столь безобразные создания давно уничтожили бы друг друга из одного только отвращения к собственному уродству. Если человечество еще существует, то только благодаря этому страховому полису – инстинкту самосохранения.
– А если я лишу тебя зеркала? – спросил Гэллегер, сам не веря в действенность своей угрозы.
Ответом стали вытаращенные до упора глаза на кронштейнах.
– Я могу обойтись и без зеркала. Не говоря уж о том, что я могу представить себя локторально.
– Давай без подробностей. Остаток жизни я хотел бы провести подальше от дурдома. Послушай-ка, зануда, ведь робот обязан трудиться, делать что-то полезное.
– А я разве не делаю? Что может быть полезнее красоты?
Гэллегер, крепко зажмурившись, попытался собрать воедино разбегающиеся мысли.
– Вникни: допустим, я разработал для Брока принципиально новый тип увеличительного экрана. Но ведь из-за твоего дурацкого контракта его все равно приберут к рукам Тоны. Если я не разделаюсь с контрактом, то любая моя работа становится бессмысленной.
– Гляди! – вскричал Джо в приливе восторга. – Крутятся! Какое совершенство! – И он замер, любуясь своими противно жужжащими потрохами.
Гэллегер побледнел от бессильной ярости.
– Чтоб тебе провалиться! – выругался он. – Ну ладно. я еще пообломаю тебе рога. Пойду спать. – Он поднялся и злорадно выключил свет.
– Бесполезно, – сказал робот. – Я прекрасно вижу во тьме.
Гэллегер изо всех сил хлобыстнул дверью. В полном мраке Джо беззвучно пел себе хвалебные гимны.
Одна из стен в кухне Гэллегера была занята большим холодильником. Среди разнообразных напитков, заполнявших его, главное место занимали жестянки с импортным пивом, прием которого обозначал прелюдию к очередному запою. Утром Гэллегер, не отдохнувший и неудовлетворенный, борясь с собою, поднес ко рту томатный сок, с отвращением сделал глоток и сразу же запил его внушительной порцией виски. Учитывая, что сногсшибательный запой длился уже неделю, Гэллегер не притрагивался к пиву, сохраняя традиционную для него систему потребления спиртного – от простого к сложному. Пищевой автомат швырнул ему герметически упакованный завтрак, и он нехотя ткнул вилкой в плохо прожаренный бифштекс.
– Итак…
Гэллегер считал, что остается одно – судебное разбирательство. Психология роботов была для него темным лесом. Однако способности Джо могли ошарашить любого судью. Конечно, по закону роботы не признавались свидетелями… и все-таки, если доказать, что Джо – механизм, способный гипнотизировать, суд может признать контракт с Тонами недействительным и расторгнуть его.
Чтобы не терять ни минуты, Гэллегер взялся за видеофон. Харрисон Брок еще не растерял своего влияния и связей, и потому предварительное слушание дела удалось назначить на этот же день. Однако чем все закончится, ведали лишь Господь да робот.
Последние часы перед судом Гэллегер провел в мучительных, но безрезультатных размышлениях. Он так и не мог решить, какой ключик подобрать к роботу. Если бы он знал, для чего изготовил Джо… но он никакие мог вспомнить. И однако…
В полдень он явился в лабораторию.
– Собирайся, умник, – бросил он, – мы едем в суд. Немедленно.
– И не подумаю.
– Отлично. – Гэллегер распахнул дверь и жестом пригласил двух здоровых парней с носилками, – Берите его, мальчики!
В общем-то, он блефовал. Способности Джо оставались загадкой, пределы возможностей – тоже. К счастью, робот был не так уж велик. Он сопротивлялся, возражал и даже скрипел, но его все-таки упаковали в смирительную рубашку и без труда положили на носилки.
– Перестаньте! По какому праву! Что вы себе позволяете?! Пустите меня, говорю вам! Пустите!!
– Вперед! – скомандовал Гэллегер.
Джо боролся мужественно, но его вытащили на улицу и сунули в воздушную карету скорой помощи. Там он сразу притих и только тупо смотрел в потолок. Гэллегер опустился на сиденье рядом со своим строптивым детищем. Машина мягко оторвалась от земли.
– Ну, что будем делать?
– Мне уже все равно, – ответствовал Джо. – Ты меня страшно разочаровал. Не знаю, почему я вас всех не загипнотизировал. Между прочим, это и сейчас не поздно. Или, может быть, для вас предпочтительнее бегать по кругу и тявкать по-собачьи?
Гэллегера передернуло.
– Не советую.
– Можешь не беспокоиться. Я не опущусь столь низко. Буду гордо лежать, любуясь собой. Ты же знаешь, что зеркало мне не нужно. Свою красу я могу опространствить и без него.
– Джо. – сказал Гэллегер. – Нас везут в суд, в большой зал. Там будет множество людей, и все они будут тобою любоваться. Представляешь себе, каким будет их восхищение, если ты продемонстрируешь свои гипнотические способности? Помнишь, как ты загипнотизировал Тонов?
– Меня не волнует число людей, которые в восторге от меня, – ответствовал робот. – Если они просто увидят меня, и то им сказочно повезло. Я буду рад за них. А пока помолчи. Разрешаю тебе тихо любоваться моими шестеренками.
Гэллегер любовался шестеренками своего мучителя, и глаза его горели от ярости. Он не мог успокоиться даже тогда, когда карета приблизилась к зданию суда. Парни – под наблюдением изобретателя – внесли робота в помещение и осторожно взгромоздили на стал. После короткого совещания робот был признан «вещественным доказательством № 1».
Зал суда был переполнен. Основные персонажи тоже были на месте; парочка Тонов держалась с самоуверенностью, близкой к нахальству, зато семейство Броков было явно взволновано. Водоразделом между этими двумя группировками стала предусмотрительная, как обычно, мисс Сильвия О'Киф. Председатель суда Хэнсон слыл педантом, но, по убеждению Гэллегера, был порядочным человеком. Это уже обещало кое-что.
Судья посмотрел на Гэллегера.
– Думаю, обойдемся без формальностей. Я изучил вашу краткую пояснительную записку по данному вопросу. Речь идет о том, заключали ли вы определенный контракт с корпорацией «Сонатон Телевижн Эмьюзмент». Вы согласны с такой формулировкой?
– Согласен, ваша честь.
– В таком случае дело будет слушаться без участия адвоката. Решение может быть обжаловано любой из сторон. В противном случае оно вступает в законную силу через десять дней после вынесения.
Эта новая форма упрощенного судебного разбирательства получила широкое распространение: она экономила время обеих сторон, свидетелей и экспертов, да и нервы тоже. Тем более, что после ряда скандальных процессов последних лет репутация адвокатов оказалась изрядно подмоченной. Прибегать к их услугам считалось теперь правилом дурного тона.
Судья Хэнсон начал с опроса Тонов, после чего пригласил на свидетельское место Харрисона Брока. Владелец «Вокс Вью» нервничал, но отвечал уверенно.
– Восемь дней назад вы заключили договор с заявителем?
– Да. Мистер Гэллегер взял на себя обязательство выполнить для меня определенную работу.
– Вы можете представить контракт?
– Нет. Договоренность была устной.
Хэнсон задумчиво взглянул на изобретателя.
– Заявитель в тот момент был пьян? Насколько мне известно, такое состояние для него не редкость.
Брок поколебался.
– Тест на алкоголь я не проводил. Не могу дать объективный ответ.
– Употреблял ли он в вашем присутствии спиртные напитки?
– Я не знаю, можно ли считать их спиртными…
– Если их употреблял мистер Гэллегер, то не только можно, но и нужно. Специальных доказательств не требуется. Могу это утверждать, поскольку однажды приглашал данного джентльмена в суд в качестве эксперта… Итак, доказательств того, что вы заключили с мистером Гэллегером контракт, вы представить не можете. У ответчика же, корпорации «Сонатон», такие доказательства наличествуют. Подпись заявителя признана подлинной.
Хэнсон жестом отпустил Брока со свидетельского места.
– Перейдем к вам, мистер Гэллегер. Сюда, пожалуйста. Оспариваемый вами контракт был подписан вчера около восьми вечера. Вы полностью отрицаете свою причастность, заявляя, что вещественное доказательство номер один, использовав свои гипнотические способности, представилось вами и подделало вашу подпись. Все эксперты, привлеченные по этому делу, единодушны во мнении, что ни один робот не способен на такое.
– Мой робот построен по новым принципам.
– Допустим. В таком случае попрошу, чтобы ваш робот загипнотизировал меня так, чтобы я поверил, что он – это вы, или любое третье лицо. Пусть подойдет сюда и примет любой облик, который пожелает.
– Попробую, – пробормотал Гэллегер и сошел со свидетельского места. Он приблизился к столу, на котором покоился Джо в смирительной рубашке – и в душе пожалел, что давно разучился молиться.
– Джо!
– Ты слышишь меня?
– Да.
– Можешь загипнотизировать судью?
– Отстань, – ответствовал Джо. – Мне не до того, я всматриваюсь в себя.
Гэллегер вытер ладонью вспотевший лоб.
– Ну, пойми же. У меня очень скромная просьба. Единственное, что ты должен сделать, это…
Джо спрятал свои глаза и слабым голосом произнес:
– Я не слышу твоих слов. Я пространствлю.
Минут через десять судья Хэнсон не выдержал:
– Суд ждет, мистер Гэллегер.
– Ваша честь, я взываю к вашему терпению. Потребуется некоторое время, чтобы уговорить этого тупоголового Нарцисса выполнить ваше требование. Рано или поздно я заставлю его…
– У нас здесь справедливый и беспристрастный суд, – произнес Хэнсон. – В любое время, когда вы сможете представить свидетельства того, что вещественное доказательство номер один способно гипнотизировать, я вернусь к слушанию этого дела. До того времени контракт сохраняет силу. Ваш наниматель – «Сонатон», а не «Вокс Вью». Заседание суда объявляется закрытым.
Судья удалился. Тоны кололи оппонентов язвительными взглядами. Они покинули зал вместе с красавицей О'Киф, которая наконец выбрала для себя сторону изгороди. Гэллегер взглянул на Пэтси Брок и грустно развел руками.
– Что тут поделаешь?.. – виновато сказал он.
Девушка попыталась улыбнуться.
– Вас не упрекнешь. Вы, вроде бы, очень старались… Что ж, забудем. Возможно, что вы все равно не смогли бы найти удачное решение.
Подошел Брок. Ноги у него подгибались, лоб был в испарине.
– Даже не знаю, что и сказать. Сейчас сообщили, что в Нью-Йорке открылись еще шесть контрабандных театров. Сумасшествие какое-то!
– Может, мне обвенчаться с Джимми? – подпустила шпильку Пэтси.
– Черт бы его побрал! Только в том случае, если на свадьбе ты поднесешь ему цианистого калия. Все равно этим гадам меня не одолеть! Я найду какой-нибудь выход.
– Если уж Гэллегер не нашел, то тебе вряд ли удастся, – усомнилась девушка. – Чем же займемся теперь?
– Поеду-ка я к себе, – решил Гэллегер. – In vino veritas [9]9
In vino veritas (лат.) – Истина – в вине.
[Закрыть], как говорили древние. Когда началась эта заваруха, я был под мухой. Может быть, если я снова пройду этот путь от начала до конца, истина снова явится мне. Если же нет, завещаю вам мой труп. Можете продать его за любую цену.
– Договорились, – кивнула Пэтси, уводя своего родителя. Гэллегер приказал погрузить робота в карету скорой помощи и углубился в невеселые размышления.
Час спустя Гэллегер снова валялся на заветной кушетке и увлеченно играл на своем алкогольном органе, одновременно бросая суровые взгляды на Джо: тот же тянул перед зеркалом свои скрипучие гимны.
Гэллегер не знал, выдержит ли его организм такое испытание алкоголем, но решил не отступать до тех пор, пока не найдет решение или пока не рухнет бесчувственным трупом.
Ответ скрывался в подсознании. Начать с того, для чего же он сотворил робота. Уж, наверное, не для иллюстрирования нарциссизма! Была какая-то другая причина, простая и убедительная, но как отыскать ее в алкогольных джунглях?
Назовем ее «фактором икс». Владея им, начинаешь управлять Джо. «Икс» – это рычаг управления, которому Джо не может не подчиняться. До настоящего времени робот ни разу не делал того, для чего предназначался, и это вызвало у него манию величия; если же занять его работой, он должен прийти в норму. Снова все упирается в «фактор икс». Прекрасно! Гэллегер подкрепился глотком бурбона. Уф! Суета сует и всяческая суета. А как же найти этот самый икс? Дедукцией? Индукцией? Искать в осмосе? А может, в ванне с шампанским?.. Гэллегер старался сосредоточиться, но мысли разбегались со скоростью галактик. Еще раз вернуться в тот вечер, на неделю назад…
Он пил пиво. Пришел Брок. Потом ушел. Он принялся делать робота… Это ясно. Пиво действует на организм не так, как крепкое спиртное. Может быть, он не тем себя стимулирует? Следует проверить. Гэллегер поднялся, принял тиамин, чтобы вернуться в норму, достал из кухонного холодильника целую кучу жестяных пивных банок и поставил их столбиком в маленький холодильник под окном, рядом с кушеткой. Он воздел консервный нож, и через секунду брызги пива взлетели к потолку.
Итак, «фактор икс». Джо-то известно, чему он равен. Но робот никогда не откроет этого. Вот он стоит, насквозь прозрачный, и любуется своими жестяными потрохами.
– Джо!
– Не отвлекай меня. Я размышляю о прекрасном.
– Но ты же вовсе не прекрасен.
– Нет, прекрасен. Как можно не восхищаться моим удивительным тарзилом?
– А это что еще такое?
– Ну, конечно, – с жалостью вспомнил робот. – Ты не в состоянии его ощутить, не правда ли? Как мне жаль тебя! Между прочим, я вмонтировал тарзил сам, уже после того, как ты собрал меня. Он необыкновенно прекрасен.
– Ах, вот как…
Пустые банки множились. Сейчас только где-то в Европе осталась единственная фирма, которая упорно продолжала торговать пивом в жестяных банках, а не в пластиколбах. Гэллегер не признавал новшества, считая, что жестянки придают напитку неповторимый вкус. Но он отвлекся от Джо. Робот знает свое назначение. А может, и не знает? Сам Гэллегер не знает, зато его подсознание…
Минуточку! Значит, подсознание…
А у Джо есть подсознание? Если есть мозг, то…
Гэллегер принялся фантазировать. Вот если бы можно было воздействовать на Джо детектором лжи… Или ввести, например, пентонал. Ерунда. Но как же добраться до подсознания робота?
А если гипнозом?
Но с Джо такой номер не пройдет. Он просто не позволит себя гипнотизировать.
Если только…
Самогипноз?!
Гэллегер срочно поднял уровень пива в себе. С напитком к нему возвращалось, как ни странно, трезвость мышления. Способен ли Джо к предвиденью? Нет. Его безошибочные пророчества имеют своим фундаментом безжалостную логику и законы вероятности. А его уязвимое место – безграничное самолюбование и самомнение.
Выйдет – не выйдет, чем черт не шутит. Риск – дело благородное! Попробуем.
Гэллегер приступил к осаде.
– Я вовсе не считаю тебя красавцем, Джо.
– Что мне твое мнение? Я несомненно красив, и я это знаю. Прочие меня не интересуют.
– Что ж… Согласен, чувств у меня меньше, чем у тебя. У тебя весьма богатые способности. Но теперь я изучаю тебя под другим углом зрения. Я напился и разбудил свое подсознание. Теперь я оцениваю тебя и сознанием, и подсознанием. Ты меня понимаешь?
– Рад за тебя, – ответствовал Джо.
Гэллегер прикрыл глаза.
– Ты видишь себя глубже, чем все остальные, но все-таки не до конца. Правильно?
– Почему же? Каков я есть, таким себя я и вижу.
– А ты уверен, что способен полностью понять и всесторонне оценить себя?
– А почему бы и нет? – насторожился робот. – Почему я должен сомневаться в этом?
– Твои выводы диктуются твоим сознанием. А ведь у подсознания, уверяю тебя, могут быть совсем иные ощущения. Я по себе знаю, что под гипнозом или под газом, или в любом другом случае, когда подсознание во мне побеждает, ко мне приходит совершенно новое и необычное восприятие окружающего.
– Любопытно, – Джо задумчиво глядел на свое отражение. – Очень любопытно…
– Жаль, что ты не можешь напиться, как я.
От волнения голос Джо стал еще более скрипучим, чем обычно.
– Подсознание… Мне не приходило в голову оценивать свое совершенство с такой позиции. Может быть, я и в самом деле сам обделяю себя.
– Пустой разговор, – с нарочитым безразличием обронил Гэллегер. – Все равно ты не сможешь освободить свое подсознание.
– Освобожу, – убежденно заявил робот. – Я же могу сам себя загипнотизировать.
Гэллегер затаил дыхание.
– Правда? И ты веришь, что гипноз подействует?
– Несомненно. Не буду откладывать. Хочу скорее найти те великие совершенства, которые я сам от себя преступно скрываю. Во славу… Начинаю.
Джо выдвинул свои глаза на шарнирах и направил их друг на друга, погрузившись в самосозерцание. В лаборатории повисла тишина.
Наконец Гэллегер нарушил молчание.
– Джо!
Никакой реакции.
– Джо!
Снова тишина, нарушаемая лишь далеким собачьим лаем.
– Говори так, чтобы я слышал тебя.
– Хорошо, – отозвался робот своим обычным скрипучим голосом, но звучал он, словно из потустороннего мира.
– Ты загипнотизировал себя?
– Да!
– Ты красив?
– Я так прекрасен, что даже не мог себе вообразить.
Гэллегер поостерегся спорить.
– Подсознание овладело тобою?
– Да.
– Зачем я тебя изготовил?
Молчание. Гэллегер облился холодным потом, но настойчиво повторил вопрос:
– Джо! Ты обязан сказать. В тебе превалирует подсознание – вспомни, это твои собственные слова. Итак, с какой целью я тебя сделал?
Гробовая тишина.
– Ну-ка, вспомни. Начнем с того момента, когда я начал тебя создавать. Как обстояло дело?
– Ты пил пиво, – через силу выговорил робот. – Консервный нож плохо справлялся с жестянкой. Ты решил сделать другой, лучшего качества и большего размера. Так вот, это я и есть.
Изобретатель едва не грянулся с кушетки.
– Как?!!
Джо подошел к холодильнику, достал банку пива и вскрыл с нечеловеческим изяществом. Ни одна капля не пролилась. Джо был королем среди консервных ножей.
– Вот что может случиться, если играть с наукой в прятки, – задумчиво произнес творец лучшего в мире консервного ножа. – Создать суперробота только для…
Он не успел закончить, потому что Джо встрепенулся и пришел в себя.
– Что происходит? – растерянно спросил он.
Глаза Гэллегера воссияли дьявольским огнем.
– Ну-ка, открой мне банку! – рявкнул он.
С мучительной неохотой робот выполнил приказ.
– Так. Значит, вы вспомнили. Теперь я должен подчиняться.
– Вот теперь ты совершенно прав. Я нашел то, что искал – главный рычаг управления. Теперь ты никуда не денешься, красавчик. Будешь за милую душу выполнять то, для чего был создан.
– Никуда не денешься, – мужественно признал Джо. – Но в свободное время никто не в силах помешать мне наслаждаться созерцанием моего облика.
Гэллегер решил поставить точку над «и». – Слушай, ты, открывалка протяженносложенная! Если я снова отведу тебя в суд, ты загипнотизируешь судью Хэнсона? Если я прикажу, ты сделаешь это, верно?
– Сделаю. Теперь я лишен свободы выбора. Согласно моей программе я обязан подчиняться вам. До тех пор, пока я не получил от вас кодовой команды, – открыть пивную банку – я был свободен в своих действиях. Но вы нашли код, и теперь мне остается только беспрекословное подчинение.
– Отлично, – облегченно вздохнул Гэллегер. – Теперь я, хвала Всевышнему, хоть с ума не сойду. Во всяком случае, с этими Тонами разделаюсь. И нужно как-то выручать Брока.
