Текст книги "Воздушная война над СССР. 1941"

Автор книги: Геннадий Корнюхин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 27 страниц)

«Неожиданно вижу, с разворота Шевчук по кому-то ведет огонь. В дымных лентах мелькают зеленые трассы. Опускаю нос самолета… и не верю своим глазам: прямо передо мной – бомбовозы, четыре Не 111. Огромные, неповоротливые, серовато-желтого цвета, вроде нашего штабного автобуса. Кажется, я нахожусь в положении, явно невыгодном. Для победы надо иметь превосходство и прежде всего тактическое. А его, то и нет. Скорости «чайки» и «хейнкеля» почти одинаковы, а высотой для свободы маневра я запастись не успел…

Сближаюсь, но медленно. Такое впечатление, что не тянет мотор. Впрочем, и это не удивительно, не так уж велико преимущество «чайки» над Не 111. Не отстать бы и то хорошо. Вижу, как немцы ведут огонь. Стрелок правофланговой машины бьет короткими очередями. Между нами – дымная цепь: десять-двенадцать быстро тающих светлых дымков и разрыв – отдых для пулеметов. Снова десять-двенадцать, опять разрыв…

Пора открывать огонь. Далековато, конечно, но терпения больше нет. Бью по правой, ближайшей ко мне машине. В кабине душно и жарко. Запах гари ударяет в лицо, но «хейнкель» не падает. Идет как ни в чем не бывало. Надо подойти еще ближе, однако сектор газа давно уже сдвинут до упора вперед.

Внезапно мотор начинает давать перебои. Секунды – и машина как в лихорадке. Что это? Справа по боковому капоту мотора летят какие-то хлопья. Передняя половина капота вместо зеленой почему-то становится черной. Чернота бежит прямо к кабине, черные хлопья летят в лицо. Понял наконец: это сгорает краска. В ту же секунду из-под приборной доски вырвались искры, пламя лизнуло колени, правую руку. Горю! А враг уходит. В бессильной злобе жму на гашетки. Пулеметы ревут, исходят огнем, а что толку? Фашисты уже далеко…

Легким движением ручки поднимаю нос самолета, резко его опускаю. Сила инерции легко отрывает меня от сиденья, плавно бросает вверх. Считаю секунды – надо сделать затяжку. Падаю вниз головой и вижу свой самолет. С разворотом влево «чайка» стремительно уходит к земле. Дергаю вытяжное кольцо, слышу шуршание шелка, мотнувшись в сильном рывке, повисаю на стропах. Все. Бой закончен».

Всего в июле 1941 года люфтваффе совершили 9 массированных налетов на Москву и 11 – на объекты московской зоны. В бомбардировках приняли участие 964 бомбардировщика, но только 40 самолетов прорвались к городу. 74 машины были сбиты зенитным огнем, 45 пали жертвами истребителей и 2 столкнулись с аэростатами заграждения.

Между тем на Западном фронте во второй половине июля после захвата основной части Смоленска резко возросла угроза прорыва противника к Москве. Для ликвидации этой угрозы был организован контрудар советских войск 23 июля из района Рославля, а 24 и 25 июля – из районов Белого и Ярцева. С воздуха контрнаступление поддерживали ВВС Западного и Резервного фронтов – всего около 250 самолетов. Кроме того, по личному указанию Сталина в распоряжение Западного фронта были временно переданы 220 бомбардировщиков из состава 1, 2 и 3-го авиакорпусов дальнего действия. Следует отметить значительно возросший уровень руководства советской авиацией в ходе операции. Так, на командных пунктах сухопутных соединений, наносивших контрудар, появились представители ВВС со средствами связи для лучшей координации взаимодействия родов войск. Для увеличения количества боевых вылетов 43-я ИАД и 47-я САД перебазировались поближе к району боевых действий, а отдельные звенья авиационных полков этих дивизий разместились на так называемых «аэродромах подскока» – грунтовых площадках в 10–20 км от линии фронта. Перед началом операции дальние бомбардировщики совершили налеты на немецкие аэродромы, расположенные в районах Улла, Пуховичи, Вильнюс, Крупка и др., а также атаковали железнодорожные станции в Орше и Витебске, где разгружались немецкие военные эшелоны.

Утром 23 июля, когда перешли в наступление три дивизии генерала Качалова, группы штурмовиков и бомбардировщиков приступили к нанесению ударов по позициям врага. Истребители выполняли две основные задачи: сопровождали ударные группы и прикрывали с воздуха наступающие войска. Естественно, активизировались и части люфтваффе, в результате чего увеличилось число воздушных боев. За день советские летчики доложили о 28 уничтоженных в боях вражеских самолетах. На долю советской штурмовой и бомбардировочной авиации пришлось 49 выведенных из строя танков, 27 артиллерийских орудий и 63 автомобиля. Одновременно продолжали подвергаться бомбардировкам аэродромы противника в прифронтовой полосе. Например, в течение дня 10 Пе-2, 9 Ил-2 и 15 ЛаГГ-3 из 10-й САД (все, что оставалось в авиационной дивизии) совершили по 2–3 вылета против немецких аэродромов Боровское и Шаталово, на бомбежку вражеских войск в районе Починка и прикрытие своих войск в Стодолище. Согласно докладам экипажей 10-й САД, были уничтожены 33 Bf 109 (26 на земле и 7 – в воздухе), 4 танка и 1 автомобиль. Собственные потери составили 8 Пе-2,4 Ил-2 и 1 ЛаГГ-3.

Штурмовики Ил-2 к началу Смоленского сражения уже завоевали всеобщее признание в войсках, однако их эффективность существенно снижали многие недостатки и в первую очередь уязвимость при атаках истребителей сзади сверху. Кроме того, резиновые пневматики колес, наполовину выступавшие в поток из обтекателей на крыле, нередко повреждались огнем противника и служили причиной аварий при посадке. В ходе эксплуатации самолетов с неровных грунтовых аэродромов добавляли беспокойства и непрочные подкосы основных стоек шасси. Из других недостатков нарекания вызывала недостаточная дальность штурмовиков. Обычно Ил-2 действовали в этот период мелкими группами по 3–5 самолетов, выходя в район цели на бреющем полете, а затем делая «горку» перед началом атаки. Их потери от воздействия вражеских истребителей и зенитной артиллерии были достаточно велики, и в среднем одного Ил-2 хватало лишь на 8 боевых вылетов. Так, 61-й ШАП, приступивший к боевым действиям 12 июля, выполнил под Смоленском за две недели 158 самолето-вылетов и из общего количества 29 штурмовиков Ил-2 потерял 24. Из числа личного состава погибли 6 летчиков и еще 6 выбыли по ранению.

Заслужили уважение в боях и двухмоторные бомбардировщики Пе-2, обладающие довольно высокой скоростью полета. 13-й авиаполк на «пешках» в период с 23 по 25 июля воевал на пределе возможностей, выполняя в день по 4–6 боевых вылетов. Многие его экипажи освоили бомбометание с пикирования, существенно повышающее точность попаданий. Известность получил налет Пе-2 из 13-го авиаполка на немецкий аэродром в Смоленске, предпринятый в июле после бомбардировок Москвы. В налете приняли участие две группы бомбардировщиков (9 и 6 машин) под командованием командира полка Богомолова и комэска Григорьева, а также 5 истребителей сопровождения МиГ-3. Чтобы как можно дольше избежать обнаружения, большую часть пути Пе-2 проделали на большой высоте и над своей территорией, что несколько удлинило маршрут полета. Город обозначился столбами дыма, упиравшимися в небо. «Дымка там сгущалась, – вспоминал П.И. Цупко, – и сквозь нее на берегу Днепра за частоколом фабричных труб стали различимы купола многочисленных церквей, красные стены монастырских зданий, темные нагромождения городских кварталов – Смоленск! На холмах, подступавших к городу с севера, шел бой: неровная паутина окопов искрилась выстрелами, вздымалась серо-желтыми фонтанами взрывов – все поле тонуло в пелене дыма. Над пеленой носились стаи самолетов, рвались снаряды». Бомбардировщики обошли город стороной и перед целью перестроились в боевой порядок, вытянувшись цепочкой один за другим. Немцы спохватились, когда «пешки» уже перешли в пикирование, но беспорядочная стрельба зениток уже не могла помешать атаке. Бомбы упали точно среди немецких самолетов, которые в большом количестве стояли в ангарах, на стоянках и даже на рулежных дорожках. По данным разведки, на аэродроме в результате этого налета было уничтожено и повреждено 19 бомбардировщиков люфтваффе и один ангар с боевой техникой. Разгром этого аэродрома довершили группы Ил-2 и СБ, сменившие в воздухе бомбардировщики Пе-2.

Значительная боевая нагрузка 26 и 27 июля пришлась на бомбардировщики авиакорпусов дальнего действия, которые снова действовали днем в условиях слабого прикрытия истребителями и бомбили немецкие колонны с небольших высот. За два дня они совершили 218 самолето-вылетов и понесли тяжелые потери. На свои базы не вернулись 77 самолетов ДБ-3, в том числе 36 были сбиты в течение 26 июля, а остальные – на следующий день. Основная причина – сильный огонь немецкой малокалиберной зенитной артиллерии, для подавления которой не выделялось достаточных сил.

Хотя контрудары советских войск в районах Ярцево, Белого и Рославля не достигли значительного успеха, но они несколько облегчили положение 16-й и 20-й армий, сражавшихся под Смоленском. 29 июля эти армии получили приказ об отходе и по Старой Смоленской дороге двинулись в сторону переправ через Днепр. Для тяжелой техники предназначалась переправа у села Соловьева, и над ней ежедневно шли воздушные бои. Район Ярцева и Соловьевой переправы находился в сфере действий 401-го ИАП, пилоты которого в светлое время суток почти постоянно находились в воздухе. Отдыхали они в кабинах своих истребителей только во время заправки и пополнения боеприпасов. Некоторые из них в изнеможении засыпали, и, чтобы быстро привести их в чувство перед боевым вылетом, врач обходил стоянки самолетов с ватой, смоченной нашатырным спиртом. В один из таких дней звено МиГ-3 в составе командира 401-го полка Коккинаки, комиссара Погребняка и ст. лейтенанта Кубышкина разогнало большую группу «юнкерсов», заставив их сбросить бомбы, не доходя до цели. В очередном вылете Коккинаки действовал вместе с летчиками Ященко и Барышниковым, и после тяжелого боя самолеты Коккинаки и Ященко оказались подбиты, а Барышников погиб. На следующий день летчики-испытатели сбили один Do 17, а потом силами поредевшего полка провели бой с группой «мессершмиттов», уничтожив два истребителя. С советской стороны был сильно поврежден один МиГ-3, а пилот другого самолета получил ранение в руку. Среди испытателей отличился ст. лейтенант А Г. Кубышкин, который в июле – августе в 32 воздушных боях сбил два фашистских самолета лично и четыре – в группе.

Всего по советским данным, за период с 10 по 30 июля советские ВВС выполнили в Смоленском сражении 5200 самолето-вылетов и уничтожили до 200 немецких самолетов.

24 июля на левом крыле Западного фронта был образован Центральный фронт, в который вошли 13-я и 21 – я общевойсковые армии (с 1 августа – также 3-я армия) и 11-я и 28-я смешанные и 13-я бомбардировочная авиадивизии. ВВС Центрального фронта возглавил генерал Г.А. Ворожейкин.

К концу июля уже стало ясно, что немецкое «молниеносное» наступление на Москву полностью провалилось, так как измотанным в боях частям вермахта требовались передышка и пополнение. 30 июля мощнейшая немецкая группировка войск на центральном направлении впервые временно перешла к обороне. В начале августа 1941 года советские войска Западного, Резервного и Центрального фронтов как бы охватывали полукругом немецкую группу армий «Центр» и, чтобы перехватить инициативу в ведении боевых действий, Ставка ВГК отдала приказ разгромить передовые соединения противника в районах Ельни и Духовщины. Однако немцы первыми начали наступление 8 августа, развернув 2-ю танковую группу Гудериана и 2-ю полевую армию на юг с целью обезопасить свой правый фланг. Центральный фронт не успел отразить удар, и танки Гудериана, прорвав советскую оборону в полосе 13-й армии, за две недели продвинулись вперед на 120–140 км, выйдя на рубеж Новозыбков – Стародуб. Одновременно 2-я армия вермахта, наступавшая на гомельском направлении, поставила под угрозу окружения советскую 21-ю армию, которая вынуждена была оставить свои позиции и с боями отошла на юг. Отступили по приказу Ставки ВГК также оставшиеся 3-я и 13-я армии, и таким образом центральный фронт по существу прекратил существование. А чтобы залатать брешь между Резервным и Юго-Западным фронтами, пришлось спешно создавать новый Брянский фронт под командованием АИ. Еременко. Во главе ВВС Брянского фронта поставили генерала Ф.П. Полынина. В его распоряжение поступили 11, 60 и 61-я САД и 24-й БАП. Всего, без учета армейской авиации, ВВС Брянского фронта насчитывали 138 исправных самолетов (30 МиГ-3, 35 Як-1, 9 И-16, 9 Ил-2, 33 СБ и 22 Пе-2).

В начале августа активность действий авиации обеих сторон в прифронтовой зоне значительно снизилась из-за больших потерь. В ВВС Западного фронта, несмотря на полученное в июле пополнение приблизительно 900 машин, осталось всего около 180 самолетов. Более чем в четыре раза сократился и численный состав 2-го воздушного флота люфтваффе.

Тем не менее ночные налета люфтваффе на Москву продолжались. В августе немецкие самолеты выполнили уже 16 налетов на город и 27 – на объекты московской зоны. На этот раз крупные налеты с участием 100 и более самолетов чередовались с атаками небольших групп бомбардировщиков. Ночные воздушные бои стали еще более ожесточенными. Этому способствовал и приказ, отданный по ВВС Московского округа, который гласил: «В воздушном бою принимать все меры к уничтожению противника пулеметным и пушечным огнем, а при отказе пулеметов в воздухе, при преждевременном израсходовании патронов производить уничтожение врага тараном».

В ночь на 7 августа мл. лейтенант 177-го ИАП В.В. Талалихин, расстреляв все боеприпасы, таранил на И-16 бомбардировщик Не 111. Позднее он рассказывал:

«Зайдя со стороны луны, я стал выискивать самолеты противника и на высоте 4800 метров увидел «Хейнкель-111». Он летел надо мною и направлялся к Москве. Я зашел ему в хвост и атаковал. Мне удалось подбить правый мотор бомбардировщика. Враг резко развернулся, изменил курс и со снижением полетел обратно. Я продолжал атаки, повторил их до шести раз. При этом мой «ястребок» оставался недосягаемым для врага: меня прикрывал его же стабилизатор.

Вместе с противником я снизился до высоты примерно в 2500 метров. И тут у меня кончились боеприпасы. Можно было преследовать врага и дальше. Но что толку? Он на одном моторе мог лететь еще довольно долго, и все равно ушел бы. Осталось одно – таранить. «Если погибну, так один, – подумал я, – а фашистов в бомбардировщике четверо».

Решив винтом отрубить противнику хвост, я стал вплотную подбираться к нему. Вот нас разделяют уже каких-нибудь 9—10 метров. Я вижу бронированное брюхо вражеского самолета. В это время враг пустил очередь из пулемета. Обожгло правую руку. Сразу дал газ и уже не винтом, а всей машиной протаранил противника. Раздался страшный треск. Мой «ястребок» перевернулся вверх колесами. Надо было поскорее выбрасываться с парашютом. И только когда в стороне услышал гул от падения моего «ястребка», я раскрыл парашют. Взглянув вверх, я увидел, как все больше воспламеняется бомбардировщик, как он, наконец, взорвался и рухнул вниз… Потом я в автомобиле поехал посмотреть на сбитый бомбардировщик. Он еще горел. Кругом валялось много невоспламенившихся зажигательных бомб. В метрах ста от самолета нашли двух членов его экипажа. Двое других были найдены в лесу. Самолет рухнул с такой силой, что их выбросило далеко от него. Командир вражеской машины, по виду уже не молодой, имел Железный крест, полученный в 1939 году, и значок «За Нарвик»».

Это был первый в мире ночной таран. В дальнейшем Талалихин сбил еще четыре вражеских самолета и погиб 27 октября 1941 года в неравном воздушном бою в районе поселка Каменка.

В ночь на 10 августа такой же подвиг совершил на МиГ-3 ст. лейтенант В.А. Киселев из 34-го ИАП. Покинув поврежденную машину с парашютом, он приземлился рядом с оставшимся в живых членом экипажа противника и взял его в плен. 11 августа первый в истории авиации высотный таран выполнил командир звена 27-го ИАП лейтенант А.Н. Катрич. Примерно в 22:20 он настиг новый немецкий бомбардировщик Do 217, летевший на высоте около 8000 м, и открыл огонь. Но после нескольких очередей оружие отказало, а вражеский самолет с убитым стрелком и дымящимся мотором продолжал полет. И тогда летчик решился на крайнюю меру. «Захожу ему с левой стороны, – вспоминает А.Н. Катрич, – немного сверху. Солнце сзади – отлично виден диск вращающегося пропеллера. Прицеливаюсь на хвостовое оперение с таким расчетом, чтобы кончиком винта зацепить стабилизатор и киль. Расчет оправдался. Раздался мягкий стук, и я почувствовал «клевок» своего «МиГа» вниз. Я мгновенно убрал газ и тут же отвернул истребитель в сторону. Когда я вышел из разворота, самолет противника, перейдя в крутое планирование, быстро несся к земле…». После боя Катрич благополучно совершил посадку, а в кабине уничтоженного «Дорнье» погиб командир 165-й разведывательной группы люфтваффе.

Тактика действий бомбардировочных соединений люфтваффе при налетах на Москву была однообразной. Самолеты шли обычно потоками с одних и тех же направлений группами или поодиночке с интервалами 10–15 минут между группами и 1–2 минуты между одиночными самолетами. Высота полета была увеличена до 5000–6000 м. Головной самолет сбрасывал осветительные бомбы, а затем освещенный квадрат бомбили все остальные бомбардировщики. Но и в августе немцам не удалось добиться успехов в налетах – Москва была защищена с воздуха лучше любого европейского города. Кроме того, для введения противника в заблуждение в 200-километровой зоне от столицы СССР были построены многочисленные ложные цели: макеты складов, мостов, заводов, а также 45 ложных аэродромов, для которых изготовили 265 макетов самолетов, 90 автомашин, 30 складов ГСМ и боеприпасов. В августе из 1250 немецких бомбардировщиков, участвовавших в налетах, 66 самолетов сбили истребители ПВО, 76 – зенитчики и 3 машины столкнулись с аэростатами заграждения.

Наряду с Москвой немецкие ночные бомбардировщики бомбили и другие города, в частности крупные железнодорожные узлы Орел, Курск, Тула и др., и для их перехвата привлекались истребители также из обычных фронтовых полков. Так, в 42-м ИАП Брянского фронта для этого использовали два устаревших истребителя И-153 и И-16, поскольку довольно тяжелые МиГ-3 были сложными в управлении для молодых пилотов. Учились ночным боям уже в процессе боевых действий. Г.В. Зимин из 42-го ИАП так описывал свои ощущения от ночных вылетов:

«Боекомплект мне заряжали, как правило, патронами с трассирующими пулями. Ночью это необходимо, чтобы видеть, куда полетела выпущенная очередь. Искать бомбардировщик в темном небе очень трудно. Зная примерно курс и высоту полета, надо было занять положение несколько ниже бомбардировщика и сзади. Только при таком условии можно заметить выхлопы из патрубков двигателей. Когда это удавалось, я сближался и открывал огонь длинными очередями из всех огневых точек. Пулевые трассы хорошо были видны гитлеровским летчикам, что, кажется, производило на них сильное моральное воздействие. Это меня устраивало. Сбить ночью с первой атаки бомбардировщик в таких условиях очень трудно, а повторная атака полностью исключалась. Поэтому важно было, чтобы противник почувствовал себя неспокойно и загнать его бомбардировщики с трех тысяч метров на высоты не ниже пяти тысяч метров. А с таких высот эффективность бомбометания резко падает».

В августе из-за недостатка бомбардировщиков немцы все чаще стали привлекать для штурмовки наземных войск истребители. Увеличилось число разведывательных полетов, и советскому командованию пришлось серьезное внимание уделить маскировке военных объектов и особенно аэродромов. В этом деле обычно выручала знаменитая русская смекалка. Например, в 129-м ИАП Брянского фронта, размещенном на аэродроме Новодугино, стоянки самолетов расположили прямо в лесу, а оттуда на летное поле прорубили среди деревьев рулежные дорожки.

В свою очередь, и советские ВВС время от времени совершали рейды против аэродромов люфтваффе, и особенно часто подвергался ударам с воздуха аэродром Шаталово под Смоленском, пользующийся плохой репутацией у немецких пилотов. Там они запросто могли погибнуть или получить ранение на земле. В одном из удачных налетов на аэродром Шаталово участвовали 9 Ил-2 из 215-го ШАП, которые 13 августа под прикрытием 7 ЛаГГ-3 из 129-го ИАП сожгли на земле около 20 вражеских самолетов. Еще два немецких самолета сбили на взлете истребители ЛаГГ-3.

Удачно разместилась на аэродромах в сосновом лесу возле Андреаполя смешанная авиадивизия под командованием полковника С.И. Руденко, прибывшая 22 июля на Западный фронт с Дальнего Востока. Она состояла из 427-го СБАП и 29-го ИАП, и первое время действовала практически безнаказанно, так как немцы не ожидали появления в этом районе советских самолетов. Девятки бомбардировщиков СБ не только бомбили вражеские войска северо-восточнее Великих Лук, но нередко занимались и штурмовкой, гоняясь даже за отдельными машинами. Лишь спустя десять дней немцы обнаружили эти аэродромы и нанесли точный удар пикировщиками Ju 87 как раз в тот момент, когда три эскадрильи 427-го СБАП готовились к боевому вылету. В результате полк понес значительные потери.

В августе 427-й СБАП продолжал активную боевую деятельность. Его экипажи иногда поднимались в воздух по 2–3 раза в день. 22 августа девятка СБ под командованием майора Лаврова удачно бомбила немецкий аэродром в Демидове, где находилось до сотни самолетов люфтваффе. В качестве истребителей сопровождения использовались 4 И-16 и 2 МиГ -3 из 29-го ИАП. Немецкие истребители подняться не успели, и поэтому потери составили всего два подбитых зенитным огнем СБ, совершивших на обратном пути вынужденные посадки. Однако в следующем налете на этот аэродром 427-й полк лишился четырех самолетов, сбитых Bf 109. Два экипажа пропали без вести, а два вернулись в свою часть через две недели. По данным разведки, на аэродроме в Демидово было уничтожено на земле 17 немецких самолетов.

Один из самых тяжелых боевых вылетов бомбардировщиков 427-го авиаполка состоялся 23 августа, когда немцы силами 40-го моторизованного корпуса перешли в наступление на Великие Луки. В этот дождливый день нижняя кромка облаков располагалась всего лишь в 200 м от земли, и поэтому восьмерка СБ полетела без прикрытия. Немецкие войска были обнаружены в лесу около Великих Лук – он весь был забит боевой техникой. Бомбардировщики немедленно перешли в атаку, сбрасывая с небольшой высоты обычные и кассетные бомбы.

«Фашисты открыли ураганный огонь из всех видов оружия, – вспоминал командир звена СБ Шалва Кирия, – даже минометы стреляли по нам. Трудно передать это страшное зрелище. Высоко взметнувшийся огонь, дым, пыль; горело все на земле и в воздухе. С первого же захода пошел вниз самолет нашего ведущего – боевого друга и командира Ф. Лаврова. Я отчетливо видел, как объятая пламенем машина врезалась в скопление танков. Вместе с командиром погибли штурман эскадрильи Ю. Гуляев и стрелок-радист. Я, сбросив бомбы на голову врага, рванул штурвал на себя, вошел в тучи, взял курс на северо-восток… Еле дотянул до точки, с трудом приземлился; увидел еще один самолет, идущий на посадку. Я считал, что остальные уже на месте, но оказалось, что из восьми экипажей вернулись только три. Пять экипажей погибло – пятнадцать человек Вечером, на ужине, как это велось, наш коллектив отмечал большой траур. Столы были накрыты на весь летный состав. На столе на местах погибших товарищей стояло по 100 граммов водки и ужин. Каждый летчик, штурман, стрелок-радист подходил со своим стаканом с водкой и с веточкой полевых цветов к столу погибших товарищей, чокался и клал цветы на стол».

26 августа немецкие войска прорвали советскую оборону севернее Великих Лук и двинулись в направлении на Осташково. К этому времени в 427-м СБАП осталось всего четыре исправных СБ. 28 августа они нанесли под прикрытием четырех истребителей И-16 и И-153 бомбовый удар по железнодорожной станции Торопец и обратно уже не вернулись. 12 «мессершмиттов» перехватили советскую группу, связали боем истребители и сбили все бомбардировщики.

После двух месяцев боевых действий существенно улучшилось планирование операций советских ВВС, а также управление военными соединениями. Планы боевых действий фронтовой авиации теперь составлялись на 2–3 дня и включали в себя как оборонительные, так и наступательные задачи. Глубокое базирование аэродромов относительно линии фронта (базы истребителей располагались теперь в 40–50 км от фронта, а базы бомбардировщиков еще дальше), а также большая сеть запасных аэродромов способствовали уменьшению потерь от воздушных налетов врага. Кроме того, строились и ложные аэродромы с макетами самолетов.

Все большее значение командование Красной армии стало уделять массированному применению ВВС. Благодаря этому временами удавалось достигнуть локального господства в воздухе. Например, в период с 29 августа по 4 сентября 1941 года для разгрома 2-й танковой группы Гудериана, вышедшей на рубеж Почеп, Стародуб, Шостка и срыва ее дальнейшего наступления на Брянск, были привлечены объединенные силы авиации сразу трех смежных фронтов. Эти силы включали в себя 95 самолетов из состава ВВС Брянского фронта, 120 – из ВВС Фронта резервных армий, 54 – из ВВС бывшего Центрального фронта, а также 100 бомбардировщиков из состава авиации ДБА и 95 самолетов из 1-й резервной группы. Резервные группы были созданы соответствующим распоряжением НКО от 21 июля, находились в непосредственном подчинении Ставки ВГК и предназначались для использования в самостоятельных целях, либо для усиления фронтовой авиации. Обычно в резервную группу входили 4–5 полков различных родов ВВС. До начала сражения под Москвой были созданы 6 таких резервных групп смешанного состава. Всего для проведения одной из самых крупных советских воздушных операций начального периода Великой Отечественной войны было выделено 230 бомбардировщиков, 55 штурмовиков и 179 истребителей.

Большие надежды возлагал на эту операцию и лично И.В. Сталин, который 27 августа написал в соответствующей директиве: «Чтобы не дать противнику передышки и вообще опомниться, надо бить противника непрерывно, волна за волной, весь день с утра и до темноты».

Воздушным атакам подверглись не только моторизованные колонны противника, но и аэродромы базирования люфтваффе. Численный перевес в воздухе создавался также за счет увеличения количества самолето-вылетов советской авиации и применения аэродромов «подскока». Экипажам ТБ-3 планировалось по 2 вылета в ночь, экипажам СБ, Пе-2 и Ил-2 – по 3–4 вылета в день, а на истребители возлагалась предельная нагрузка – 6–7 вылетов в день. «Все летчики поднимались в воздух столько раз, сколько было нужно, – вспоминал НА. Козлов, сражавшийся на Брянском фронте на ЛаГГ-3 в составе 162-го ИАП. – Мы часто даже принимали пищу, не вылезая из кабины самолета. Иногда от перенапряжения шла из носа кровь».

В ночь на 30 августа первыми приступили к выполнению боевой задачи 23 бомбардировщика ТБ-3, а с рассвета и до полудня в боях приняли участие уже 320 советских самолетов. Вторая волна из 70 машин атаковала немецкие войска приблизительно в 14 часов, третья (140 самолетов) – в 16 часов, а следующая, четвертая волна, совершила налет уже ближе к вечеру. В промежутках противнику не давали покоя отдельные группы штурмовиков и бомбардировщиков. Всего в течение операции советские ВВС выполнили более 4000 самолето-вылетов и уничтожили, по советским данным, около 100 танков, более 800 автомобилей, 180–290 повозок, 20 бронемашин и значительное число живой силы врага. В воздушных боях было сбито 55 немецких самолетов при собственных потерях 42.

Возросла эффективность советских истребителей, пилоты которых уже приобрели немалый боевой опыт. Так, НА. Козлов отмечал: «Постепенно у нас вырабатывалась своя тактика. Прикрывая наземные войска, мы находились не над своими войсками, а над противником. Делалось это по двум причинам. Во-первых, мы лишали гитлеровцев возможности, уходя от нас, сбросить бомбовый груз на позиции наших войск. Во-вторых, если вражеская авиация на поле боя отсутствовала или была изгнана, мы перед окончанием патрулирования производили штурмовые атаки по наземным войскам противника, стараясь поразить хорошо видимые с воздуха его артиллерийские и минометные батареи. Мы оставляли на обратный путь лишь десятка полтора патронов. Авиационные бомбы сбрасывали на вражеские позиции сразу же, как только прилетали в район патрулирования. Затем уже приступали к выполнению главной задачи – прикрывали свои войска. Убедившись, что подходит смена, мы пикировали на позиции противника и затем на малой высоте уходили на свой аэродром».

Все чаще стало доставаться в воздушных схватках «экспертам» люфтваффе. 25 августа в бою над Ельней погиб командир группы I/JG 51 гауптман Герман Йоппиен, четвертый на этот момент по результативности немецкий пилот, имевший на счету 70 воздушных побед. Через несколько дней его результат превзошел командир эскадрильи 12./JG 51 Гейнц Бэр, записавший на свой счет 80 сбитых самолетов. Но и ему вскоре не повезло. 31 августа, во время прикрытия с воздуха танков Гудериана, его «мессершмитт» был подбит и совершил вынужденную посадку на советской территории. Бэр получил травму позвоночника, но тем не менее сумел перебраться через линию фронта, после чего на пару месяцев отправился в госпиталь.

Хотя советские летчики приложили немало усилий для разгрома врага, в целом операция против 2-й танковой группы Гудериана не принесла ожидаемых результатов, в основном из-за плохой организации контрударов советских войск и отсутствия необходимого количества артиллерии и танков. 24-й немецкий танковый корпус лишь ненадолго приостановил наступление, но уже в первых числах сентября двинулся вперед, форсировал Десну и двинулся в южном направлении, развивая удар во фланг и тыл Юго-Западному фронту. С востока, со стороны Брянского фронта, его прикрыли 47-й моторизованный и 12-й армейский корпуса вермахта. В дальнейшем это имело фатальные последствия для пяти советских армий, сражающихся восточнее Киева.

В сентябре из-за значительных потерь и необходимости поддержки сухопутных сил вермахта немцы уменьшили число воздушных налетов на Москву. Особенно сильно оказались потрепанными эскадры KG 53 и KG 55, и их пришлось отводить в тыл на переформирование. Взамен из Западной Европы прибыли четыре свежие группы бомбардировщиков, включенные в состав 2-го воздушного флота. Ночные воздушные атаки стали проводиться одиночными самолетами и мелкими группами, следующими к городу с разных направлений и на разных высотах в течение нескольких часов с интервалом 2–3 мин. Такие налеты носили беспокоящий характер и имели целью измотать подразделения ПВО, нарушить работу транспорта и заводов, а также оказать негативное моральное воздействие на московское население. Всего в течение сентября было выполнено 11 налетов на Москву, но к городу прорвался только 51 самолет (2,5 % от общего количества 1998 самолето-пролетов в границах 1-го корпуса ПВО).