Текст книги "Пояс Рода"

Автор книги: Геннадий Адамович

IV

Наши леса – это нечто совсем особенное. Они не похожи ни на какие другие. Это не величественная сибирская тайга, название которой дали в древности арабы – «тай ха» примерно означает таинственное место, из которого нет возврата.

Это не дремучие леса средней полосы со столетними дубами, которые помнят еще Соловья-разбойника.

Это и не зыбучие холодные болотистые низкорослые дебри скандинавских лесов.

Наш лес – это большой уютный дом, в котором всего в меру. Сосны там растут ровно, одна к одной, вырастая из ровного ковра мха и иглицы, ровного и сухого. Но дом только для своих.

Болота покрыты толстым дерновым ковром, обманчиво надежным и мягким, с роскошными камышами, кувшинками и осокой. Чужой в них не пройдет и ста метров. Своего же они пригреют, умоют, накормят и защитят.

Лиственные рощи – светлые, домашние и тоже какие-то уютные, с родниками и озерами, маленькими речками и живописными запрудами.

Все это перемешано, вписано в сложный ландшафт, и часто на совсем небольшом участке можно встретить и хвойный лес, и березовую рощу, и заросли орешника, и болото, и родник… Светлые полянки с волшебными родничками чередуются с густо заросшими участками, болотца окружены веселыми лужками…

Живности в лесах хватает, но ее нужно уметь увидеть. Она тоже отличается от зверья в других местах – здесь все привыкли к человеку и научились существовать рядом с ним. Птиц же – огромное множество, но нигде больше таких больших аистов, которые в некоторых местах живут практически на каждой крыше вполне благоустроенных и цивилизованных небольших поселков.

Сами поселения отличаются чистотой и какой-то трогательной скромной ухоженностью. Здесь редко увидишь покосившийся забор или падающую стену сарая, если, конечно, в этом доме кто-то живет.

Хотя и здесь люди покидают сельскую местность.

Чем дальше от магистралей, тем чаще попадаются заброшенные деревни, в которых остались заселенными несколько домов. Но даже они, эти места, не производят впечатление разрушенных Третьей мировой войной или брошенных в спешке. Скорее, это загадочные солидные руины, полные какого-то скрытого смысла.

Действительно, есть места, до которых не добрались ни оккупанты Третьего Рейха (есть интересный приказ войскам Вермахта, основанный на рекомендации небезызвестного института Анненербе, строжайшее запрещающий дислокацию в этой местности), ни продотряды, ни красные партизаны.

Эти места – только для своих. И ничего не поможет – ни деньги, ни спецсредства, ни разные волшебности тому, кто здесь чужой. А чтобы стать здесь своим, нужно просто им быть, и не только в смысле происхождения. Трудно и даже невозможно дать определение или написать инструкцию, как стать своим.

Если тебя приняло это место – значит, ты свой. Если нет – и не приживешься ты там, даже если построишь дом и породнишься с местными. Но бывает и так, что попадает человек как к себе домой, и уже через месяц все считают тебя местным… Странные правила, обычаи и люди.

Люди здесь – тоже непростые.

Как же называли местных жителей?

Кто был сначала, никто не знает. Кроме предположений, что это были какие-то индоарийские племена, никто ничего сказать не может.

Тех, кто пришел с севера и был в родстве со скандинавами, называли рустью или русью.

Тех, кто жил на этом месте ранее, называли кривичами, радимичами, дреговичами и полянами.

Потом, когда все они перемешались и слились, они стали литвинами, и их государство – Великое княжество Литовское – долгие века было самым сильным, богатым и свободным. Мало кто знает, что на всей нашей территории НЕ БЫЛО КРЕПОСТНОГО ПРАВА! Пока их не завоевал российский царь Василий III.

Еще позже, когда им запретили называться и русью, и литвинами, и именами своих племен, они сами себя назвали просто и без затей: «тутэйшыя», то есть – «местные», мудро и спокойно рассудив, что уж этого названия у них никто не отнимет.

И только потом им дали их сегодняшнее название.

Но как бы их не называли другие, какие бы народы не вливались к ним, они так и считают себя – просто МЕСТНЫМИ. В отличие от ЧУЖИХ. Однако чужие им тоже особо не мешают.

Чтобы стать местным, нужно всего лишь работать здесь, заботиться о своих близких, уважать право соседа жить как он хочет (даже слово для этого есть – толерантность) и заниматься своим делом.

Местные – народ предприимчивый. Это никогда не пойманные браконьеры, контрабандисты и самогонщики. Не пойманные, потому что делают они все это для пропитания, соблюдая меру и уважение к природе, начальству и товарищам по цеху. А также потому, что друг на друга доносы строчат редко.

Они ходят и в костел, и в церковь, и при этом празднуют языческие праздники.

Празднуют православную Пасху и Рождество, но приходят посидеть в костел, потому что там можно присесть и никто не толкает локтем, злобно не шипит и не ворожит на свечах.

Просят заступничества у Девы Марии и кормят Домового.

Говорят и читают на нескольких иностранных языках (как минимум – на русском, польском и литовском, а часто еще на немецком, английском и чешском), но считают себя необразованными. Не верите? Зря. Потому что вокруг – границы, которых для них практически не существуют. У них везде родня – и в Литве, и в Польше, и в России, а теперь и во всей Европе. И они ездят туда на заработки, обязательно приезжая осенью выкапывать картошку к родителям в деревню. Они делают это, даже если преподают где-нибудь в Итоне и получают за это сто-двести тысяч фунтов стерлингов в год. Приезжают на специально купленных для этого внедорожниках, надевают на колеса цепи, чтобы проехать по осенней грязи, и все это, чтобы поучаствовать в самом главном ритуале – выкопать бульбу или разделать кабанчика.

Местные хакеры взламывают любые сети, от «Одноклассников», чтобы узнать адрес девчонки, до Пентагона и Федерального резерва, чтобы между делом кинуть пару миллионов на оффшорный счет, а потом проиграть их в покер или купить участок на Луне.

Они редко попадаются, потому что их компьютеры собраны на чердаке и они ухитряются подделать даже IP-адрес, выходят в паутину через какой-нибудь всеми забытый старый военный спутник и вообще…

На каждое изменение таможенных правил у местных есть тысяча способов, но дома во многих поселках они не запирают.

Зачем? Ведь там все свои.

На провокационные вопросы умеют уклончиво ответить, даже будучи в стельку пьяными.

Местная речь – трасянка, которая в каждом районе своя – так богата образными выражениями, юмором и здоровым прагматизмом, что представляет неисчерпаемый источник вдохновения как для лингвиста, так и для профессионального юмориста.

Только МЕСТНЫЙ с зарплатой в триста долларов может купить квартиру за сто тысяч, при этом исправно выплачивая проценты по кредитам. При этом он доведет до слез налогового инспектора, но докажет, что его доходы даже меньше, чем социальная пенсия, когда регистрируют очередную иномарку, а все это – честно заработанное или «ад дзядоу».

Вообще-то много им и не надо: хватило бы себе на хлеб и комбикорм для скотины, а также на помощь детям и внукам, которые продолжают экспансию МЕСТНЫХ по всему миру.

Однако не поздоровится тому, кто на это все посягнет. МЕСТНЫЙ сделает так, что недоброжелатель либо сам сбежит, либо ассимилируется. Но в случае опасности МЕСТНЫЙ не будет считать до двух или долго произносить высокопарные обвинительные речи. Он просто возьмет топор или поезд под откос пустит…

Но не просто пустит, а сделает это именно в том месте, где ему будет удобно собрать мзду за беспокойство и моральный ущерб.

Короче, партизаны.

IV

Так что пусть читатель не удивляется тому, что в этих удивительных местах происходят не совсем обычные вещи.

Одной из лунных летних ночей, когда воздух звенит от стрекотания кузнечиков и журчания родника, а от лесной речушки поднимается вверх нежное марево, в одном из таких недоступных для чужаков мест можно было наблюдать странное собрание.

Массивный человек стоял по колена в бурлящем источнике на дне естественной впадины или оврага… Он как будто вырастал из бьющих из-под земли струй. Его монументальная фигура казалась еще более величественной из-за тени, которую отбрасывал человек на склоны, которыми был окружен.

Он занимался странным делом.

В его руках извивалось какое-то существо, которое человек, держа за шиворот, методично то погружал в источник, как будто полоскал старый мешок от прошлогодней трухи, то доставал, и, поднимая до уровня глаз, со спокойной яростью спрашивал:

– Ну что, паршивец, будешь еще шкодить? – и снова макал в воду.

Существо извивалось и жалобно повизгивало, а странный человек, который казался грозным великаном, вырастающим прямо из-под воды, снова и снова методично полоскал его в хрустальных струях.

– Я тебе сейчас нутро-то промою, стервец! Я тебя научу как надо! Говори, кому трепался?! Кому клад продал? Кладник, называется! Убью! Растратчик! Ты хоть знаешь, ЧТО ты продал? Заберу в город – казино будешь охранять. Если с такой рожей возьмут! Девок им! Утоплю или к асурам закопаю! Идолу скормлю!

Его голос гремел как гром, пробирая до костей и раскатываясь по лесу, множась и повторяясь разными интонациями, как будто кто-то пробовал повторять за ним. Он вытянул руку, продолжая держать существо за шиворот, чтобы все остальные могли посмотреть на него. Смотреть, правда, было особо не на что, зато на того, кто его держал, обратить внимание стоило. В полуприщуренных глазах сверкали молнии. С равным успехом можно было ожидать и смеха, и вспышки ярости.

Хотя человек выглядел внушительно, в нем чувствовалась тяжелая усталость. Но, несмотря на это, от него просто исходила мощь, которая как бы вырастала вместе с ним из центра Земли, и вместе с бурлящими струями источника поднималась вверх. Он не излучал силу. Он ей был.

– Хранитель! Меня надули, я не нарочно! А девушки… так скучно, так мы же не со зла, мы пошутить хотели! Аватар!

– Заткнись! Падший Аватар я! Еще и обозвали, проходимцы! И насмехаются! Ради вас я здесь, потому и падший! Стой. Ты что, правда, насмехаешься?! Ах ты…

Его глаза потемнели и налились свинцом. И снова начался процесс промывания мозгов несчастному.

Зрители молча наблюдали. Деревянные мостки у воды не пустовали. На них можно было рассмотреть несколько женских, даже девичьих фигур в длинных сарафанах или рубахах. Они казались полупрозрачными в свете полной луны, но вели себя как обычные девушки: перешептывались, толкали друг друга и время от времени взбалтывали босыми ножками воду под мостками. Однако они казались немного грустными и даже напуганными.

Рядом с ними устало облокотился на старый католический крест старик в белой футболке и бриджах, которые очень странно сочетались с окладистой бородой и внушительным посохом.

Немного в стороне величественно восседала на поваленном стволе дерева роскошная дама, если так можно сказать. Ее гордо выпрямленная гибкая спина мелко вздрагивала то ли от смеха, то ли от рыданий, однако лицо хранило бесстрастное выражение.

Она была одета еще более странно: из-под старого платка, повязанного на местный манер, выглядывал драгоценный камень, который крепился на обруче, венчавшем ее голову. У висков с обруча, опять из-под платка свисали звенящие подвески, судя по всему, серебряные или золотые. В руках у нее также был посох, но немного странный: узорчатая многогранная рукоять с самоцветами крепилась на конструкции, напоминавшей метлу. На ней было накинуто нечто вроде старого драного плаща, скрепленного на груди брошью с огромным сине-зеленым камнем, который мерцал и вспыхивал, отражая свет Луны. И отблески бурлящих струй. Игра камней отбрасывала на ее лицо разноцветные сполохи, и это производило странный эффект – оно казалось то старым, то юным, то радостным, то жутким. На плече у нее сидела какая-то птица. Позади нее стояли две тени, напоминающие вооруженных воинов, а у ног лежал черный пес непонятной породы.

На ветвях дерева расположился странный неформал в бандане и с наушниками.

Рядом с ним сидел тип с лицом сизого алкоголического цвета с пивным животом. Он сидел, опустив ноги в воду, сложив толстые пальцы на животе. Из-за плеча у него выглядывало бледное девичье личико с волосами, выкрашенными перекисью до зеленоватого оттенка.

Несколько карликов сбились в кучку возле корней поваленного дерева. Рядом с ними в траве происходили какие-то мелкие шевеления – то ли змеи, то ли мыши.

Пара, похожая на брата и сестру – красивые молодые люди – с раздражением наблюдали за происходящим.

Немного в стороне от компании стояла колоритная парочка. Двое мужчин – разных и похожих одновременно. Один был человеком средних лет, с густыми недобрыми бровями и взглядом Мефистофеля. Он с откровенной ненавистью смотрел на экзекуцию. Его поношенный средневековый плащ давно перестал быть щегольским, панталоны держались на солдатском ремне советского образца со звездой, а ноги обуты в советские же кирзовые сапоги. Однако гордая посадка головы и длинные ухоженные волосы выдавали несломленный дух. Знак вольных каменщиков и роза, вышитые на плаще, кинжал и перстень-печатка говорили сами за себя. Розенкрейцер был мрачен.

Второй был одет в рясу поверх какого-то френча. На груди у него болтался серебряный католический крест, а на голове красовалась каска времен Первой мировой войны. Его узкое бледное лицо было совсем молодым, голубые, почти прозрачные глаза часто моргали. Он смотрел на Хранителя с откровенным ужасом, часто-часто перебирая в руках четки.

Тем не менее, этот субтильный юноша первым из зрителей подал голос:

– Господин Хранитель, давайте перейдем к делу. Если вы хотите его закопать на моем участке, обсудим это позже. Вообще, позволю себе заметить, только этого швайн… козла там не хватало. Мне и так забот хватает с подопечными. И, позволю себе заметить, хотя у меня там и благородные воины, все же там как это… золь… там казарма, и его там сразу убь… нет, ему будет гораздо хуже, а я и так молюсь сутки напролет… может получиться… э-э-э как это… утечка или даже прорыв контура… Я просчитал, давление и так критическое. ОНА хочет крови, и малейшее смещение равновесия…

– Цыц, немчура! Мало вас мочили! Указывать они мне будут, – уже более спокойно ответил Хранитель, грузно вышел из воды и зашвырнул существо в кусты. – Подотрешь задницу и придешь сюда, я сказал! – крикнул он вдогонку несчастной жертве. – Разбираться будем.

Тип с пивным животом вздохнул и булькающим голосом произнес:

– Так что, так и будут все лезть? Погибаем. Озера сохнут, вода портится, утопленников больше чем купальщиков! И эта отрава…

– А, подал голос? Отрава тебя выгнала к девкам в комнату лезть? Утопленницы по берегам таскаются, русалки обнаглели!

Из-за плеча толстого выглянула зеленоволосая девушка:

– Так твои чаровницы так танцевали – мы думали, они нас зовут, вместе с ними хотели… Жутко нам в отраве, скучно без людей! Вон на Купалу ни одного приличного парня не было! Только давят и давят сверху! Выйти бы за контур – там люди!

– Дура твоя дочка, Водяной! Ну какие же там люди! Хуже Злыдней! – при этих словах карлики зашевелились и зароптали, и даже кто-то из них подал голос:

– Мы, конечно, Злыдни, но мы и санитары! Ты только скажи – мы быстро почистим от таких округу! Помнишь чужих, которых мы выпустили? Ну, не выпустили, а отпустили. Самого первого в усадьбу подарили, – тут все посмотрели на черного пса у ног женщины в плаще. Пес завилял хвостом. – Умница, Мальчик! Сторож сказочный! Следующих двоих – одного в болото, к Багнику, другого в лес к Лесовихам! Теперь учим их себе на замену.

– И что?

– Тупые. Но мы все равно научим, хм… или заставим – мелкие засмеялись. – А ты приводи, приводи их! Мы их жизни-то научим! И девушкам веселее!

– Хватит, что Дикий Человек возле деревни болтается! Вы за ним бы тоже присмотрели, а то уже платить устал за то, чтобы все думали, что это туристов премией за поимку Йети приманивают местные!

– А что ж ему без бабы-то? Он, хоть и Дикий, а Человек все же! Вот и шатается то по деревне, то вокруг туристок! Ты, правда, привел бы ему жену какую, а то и до беды недолго!

Старик, который стоял, опершись на крест, грустно сказал:

– Источники… беда с ними. Живые сохнут, пробиваются отравленные. Вот даже этот засорили… а от Логова просачивается Тьма. Люди испортили все. Вот и Берегини болеют. Смотри, бледные, сами больные. А они все приезжают и просят, просят… Никто доброго не хочет, все жадные да похотливые… жаль девушек. Если бы жив был Кузнец… а твой дед, Хранитель, его со свету сжил…

– Кузнец и сам был не пушистый, не упрекай и не трогай моего деда! Найду кузнеца нового!

Девушки на мостках оживились:

– Он не злой был, источник наш чистил и защищал, специально ковал из лунного железа нож, чтобы Морок в источник не просачивался! И девушки дарили нам раньше веночки, украшения. А теперь только деньги какие-то кладут да лакомства испорченные! От них заболеть можно! Хоть бы пирожка из печки или ягодку, а то какие-то гадости… тьфу! А так помрем скоро! Спасибо, Аржавень, хоть и Злыдень, а хоть воду ржавую отвел в отдельный ручей… А девица, которая видит, приходила к нам, мы хотели с ней поговорить, а тут волков кто-то прислал… не дал даже пожаловаться… страшно нам! Да девки с бабами дурные. Придут, просят всякое, спрашивают, чем благодарить – и что? Мы им помогаем гадость и болезни доставать, а они за живот хватаются да нас клянут. Что за люди глупые да злые, не то, что раньше!

Тем временем странное существо, которое Хранитель полоскал, вернулось. Хранитель поймал его за хвост.

– Ну, пусть теперь вам Кладник и Паморак расскажут, как они пробрехали наше спокойствие. Но сначала я вам скажу. Дело дрянь. Нас раскроют скоро. Кругом уже все знают, что у нас здесь СИЛА. Скоро не будет спасу от них. Сейчас не так как раньше. Приборы всякие есть, волшебников развелось куча. Землю всю испоганили, все под себя гребут. Это не мы. Они – ЧУЖИЕ. Им земля наша – тьфу! И вы тоже! И люди!.. Неблагодарные вы все же твари! Не знаете вы еще, что такое жадность людская, надо мной насмехаетесь. Вот один скупил уже землю! Сколько мне стоит его сюда не пускать, знаете? У Кладника нашего вшивого нету столько. Знаете, что хочет сделать? Зону курортную! Перероют все, дрянью зальют, и понаедут такие твари, что Копша ангелом покажется.

Хранитель поперхнулся словом и покосился на сидящую даму. Но та только усмехнулась… или это показалось? Хранитель продолжал, переменив тему:

– А эти двое что творят? Рассказывайте! Слезай, Паморак, рассказывайте с Кладником про свои подвиги.

Парень в бандане слез с дерева.

– Ну, мы тут решили нашим телкам праздник устроить. Парней мало, они сохнут – и русалки, и Лесовицы, и Поляницы, да хоть и утопленницы – тоже души! А там, в ихней школе – и парни, и девицы! – тут неформал прицокнул языком. – В самом соку! Ну, я пришел туда по форме, – тут он потрогал бандану, – поговорил с челами, все класс. Музон, пойло, пикник! А фигуры на полях в жите вместе с Ветриками рисовали для убедительности! И все было клево, но вдруг понаехали мутные нелюди, кристалла души у них нет, а выглядят как люди. И давай снимать на камеру, и шнырять, и пытать. Мы испугались – и к Кладнику. Откопали пару заначек, чтобы оплатить брехню, дезинформацию то есть. Чтобы чувак на себя эти круги взял – мол, кедами намалевал. Он согласился, но за бабки. А Кладник печати снял, придурок, заветные. А и денег там немного было, какие-то старые монеты, да мешочек… Ай, не надо!

И все же верткому подростку не удалось извернуться, и он схватился за глаз. Со слезами Паморак заголосил:

– Забрали мы деньги. И вдруг возле Логова как зашипит все, затрясется. Смотрим – а там и не Кривь, а сам Цмок уже тянет щупальца! Испугались, убежали. А мешочек пропал… ой! – и он схватился за второй глаз.

– Цмок, Шмок! Не твоего ума дело! С ним немец и его арестанты справляются пока без вас, засранцев. А вот сколько бабок кровно заработанных я потратил, чтобы чужим мозги запудрить! Это ж кризис в стране начался! Раз такие дела, значит, на хер я тут с вами вожусь! Зачистить вас всех!

Тут снова вмешался капеллан.

– Зачистить можно. Я уже очень устал. Но души… просятся они. Вы полагаете, что в них сила, но место их не здесь, а в Небесном Воинстве, с Архангелом Михаилом. Иначе, если зачистить меня раньше времени, они станут на сторону Тьмы. И Берегинь нельзя зачистить, и Водяного. Пока есть утопленницы и прочие заблудшие. Зачистить – это капут всем. Нужен ритуал, а проводить его некому. И если не найдется – все прорвет.

Его поддержал розенкрейцер:

– А кто? Так мы же только и остались. Ищем-ищем, не выходит ничего. Орденские ритуалы не работают, чего-то не хватает. А без элементалей как? Не станет элементалей – и погибнет все. Но Уж становится Змеем, потому что скормлено ему много. Мы кормили – только сильнее его сделали, и не освободили никого. Надо другое что-то. А ты все продолжаешь. И еще мне препоны ставишь… варвар!

Глаза Хранителя снова налились свинцом.

– А как я их освобожу? Может, я и Аватар, но Падший! Пока возился с вами да с людьми – всю душу вы мне загадили. Так что пока вопрос стоит так: секретность нарушена, и всем вам светит конец. И, по-моему, к нам едет ревизор. Не знаю, что будет. То ли Тьма вылезет, то ли СИЛА попрет. Страну не отдам. И вас жалко. А ты… что-то ты мне в последнее время ОСОБЕННО не нравишься. Зря тебя самого не зачистили, когда ты приперся сюда искать хрень эту вашу масонскую. Думаешь, не знаю? Нашел? Недоумок…

Розенкрейцер побледнел и сжал кулаки. Но вдруг как-то неожиданно сбавил тон:

– Ладно, что тебя учить, варвара. Уже как-то не то время, чтобы спорить.

Женщина с посохом встала. Тени за ее спиной выросли, и стали похожи на крылатых псов.

Ворон на ее плече встрепенулся, пес стал в стойку.

– Тихо. Будут перемены. Нужна помощь. Нужно будить старших. Но сначала между собой разберитесь. И СИЛУ берегите, если она выйдет Тьмой… А Копша и Зничка без тебя разберутся, – всем показалось, что женщина усмехнулась. – Но рано еще. Нарушилось и там равновесие. У Копши теперь Цмок, а у Знички – вот этот капеллан-дурачок только. Правда, добрый он отрок, и смелый. Нареку его, пожалуй, «Почти Вознесшийся». И разрешу родным весточку послать. Но его молитвы мало, ох, мало… Ты, Магистр, сколько тут уже, а все никак не поймешь, что не в цацках дело, не в артефактах… дух нужен, без них пентаграмма твоя работать не будет… а мог бы помочь, да голова дурью набита… А ты, Хранитель, вези своих… м-м… волшебников. Посмотрим сначала, на что они сгодятся.

– Так что, оно просыпается?

– Да, уже.

Хранитель тоскливо посмотрел на женщину.

– Что будет, скажи?

Женщина махнула рукой, и откуда-то из-за ее спины выплыли три тени, и, как голографии, появились три девушки. В руках одна из них держала моток перепутанной разноцветной пряжи. У второй в руках было веретено, у третьей – нож.

Покрывало поднялось, как от порыва ветра, хотя было тихо, плащ упал на землю. Сполохи разноцветных потоков света из кристаллов, как ночная радуга, осветили поляну, многократно отразились в струях источника.

Паморак уронил бандану в воду:

– Ну и спецэффекты! Гиперболоид! Мать, а можно мне такой файер? А…

Сначала он остолбенел от взгляда из-под кристалла, а потом, то ли от взгляда, то ли от удара кулака Хранителя, взлетел вверх и повис на ветке и тихо заскулил, но быстро умолк.

Изящная рука взяла из рук девушки моток. Кристаллы засверкали, лучи их соединились в забавный контур наподобие лазерной сигнализации. Казалось, такие же излучают глаза женщины, пока она рассматривала сплетение нитей. Нити переплелись причудливыми узорами самых разных цветов и толщины. Кое-где он напоминал какой-то орнамент, но местами выглядел как сухая растрепанная пакля.

– Клубок Судьбы… – прошептал розенкрейцер.

– Узор Жизни… – зажурчали Берегини.

– Пояс Рода… – в один голос выдохнули брат и сестра.

Одна из девушек протянула нож в протянутую руку. Женщина отрезала несколько нитей и сплела их, взяла у второй помощницы веретено, сделала несколько витков. Поднесла моток ближе к глазам. Лицо ее озарялось разноцветными сполохами и казалось, что оно становится лицом той души, на нить которой она смотрела. Никто не мог шелохнуться.

– Будет трудно. Пробую помочь. Но все от вас зависит. Придет чужой, Наблюдатель, но он не будет чужим. Я переплела потерянные нити. Надежда есть. Но будут жертвы – и люди, и те, кто здесь. Нужны старшие. И еще. Я разбужу их – потом – но им будут нужны тела. Но не сейчас. Зови своих волшебников. Мало кто из людей сможет это вынести, поэтому сначала пусть пробуют на них. – Она кивнула в сторону присутствующих, которые уже дрожали от ужаса. – Скорее всего, ничего не выйдет, если только… Вы готовы? Если нет, могу напомнить, для чего вы вообще есть. – Последовала жуткая пауза. – Они готовы. Наблюдатель тоже поможет, но ему нужен проводник. Когда он приедет сюда, Страж войдет в тело одного из тех, кто будет с ним, и будет его охранять. Не мешай ему. Можно победить Тьму, восстановить Контур и разбудить Ужа. Но Уж сейчас – это Цмок. Он болен Тьмой. Слишком много душ неупокоено. Их нужно освободить. И СИЛА ОЧИСТИТСЯ. Но есть одна опасность.

– Какая?

– Это ты, Хранитель. Опасность в тебе. Ты в опасности. Она может обмануть, это же Тьма. И она будет обманывать. Ты думаешь, что… прислушивайся – и найдешь утраченное, но для этого нужно отдать и простить… больше ничего не скажу, нельзя. Но без тебя тоже ничего не выйдет. Все. Вези по весне своих волшебников. Будем выбирать. Я приду, когда будет нужно. И каждый встретит меня в свое время, как и положено.

Ворон на ее плече встрепенулся, плащ и платок упали на землю. Разлилось сияние, и фигура растворилась в нем. Казалось, что тени двух огромных крылатых псов взмыли в небо. Стало совсем темно – луна скрылась за тучей. Когда она выглянула вновь, никого уже не было. Не было и призрачных Стражей – наверное, они снова заняли свои посты. Или они превратились в Псов?

Запели петухи, и до третьего их крика все участники странного совещания растаяли в предрассветном тумане.

Только Хранитель сидел на мостках источника. Он поднял голову. Высоко в небе кружил сокол. Хранитель, он же Падший Аватар, прокричал в небо:

– Что ты хочешь, чтобы я сделал?!. И как же меня все это достало!!!

И в голове его зазвучал певучий голос:

 
Во время давное, дивное
Собиралися боги древния, могучия.
Думу думали долгую:
Кому тайны великия дать во хранение?
Ой, давным-давно это было.
В том лесу да во темном,
В том болоте да в гиблом,
Вода черная, век не тронута.
Вода черная небо видела,
Небо видела, отражала.
Пролетал сокол белый,
В воде черной казался.
Месяц ясный светил.
В воде свет хоронил.
А вода черная да нетронута,
Да не пугана, да не испита.
Ой, давным-давно это было.
Прилетал на небушко черный ворон,
Птица вещая.
Рассказал богам о воде той черной,
В том лесу, да в болоте гиблом.
И спустилися к воде да к черной,
Боги сильные, всемогущие.
Посмотреть в тыя воды черныя…
 

На следующий день главной темой новостей было необычное в этих широтах явление – ночная радуга…