Текст книги "День, когда наступило будущее (СИ)"

Автор книги: Геннадий Дмитричев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

Юноша подошёл вплотную и, ощупав стену, с удивлением обнаружил, что символы и значки выпуклые. А чуть позже понял: орнамент вовсе не высечен на блоках, как думал ранее, а приклеен к ним. Вернее приклеены небольшие плитки или таблички, на которых и были высечены символы.

Некоторые знаки показались ему знакомыми. Долго всматривался, пока услужливая память не подсказала, что нечто подобное видел в папирусах жрецов-архитекторов. Теперь ему казалось, что и таблички где-то встречал раньше. Но где? Как ни старался, вспомнить не мог.

Иногда рисунки, вернее отдельные их фрагменты, повторялись. Кружочки, овалы, треугольники, волнистые линии встречались во многих местах. Особенно поразили фигурки людей с непропорциональными частями тела, – с большими головами и длинными руками. И хотя начертаны они были схематично, сомнений не оставалось – это люди, на каждой конечности по пять пальцев.

Повтор символов навел Рене на мысль: а что если попробовать разгадать орнамент. Почему-то ему казалось очень важным понять, что же здесь написано.

Он медленно двигался слева направо, словно пытался прочесть гигантский папирус. Иногда казалось, что-то начинает понимать. Вот эти волнистые линии похожи на волны... А этот продолговатый предмет напоминает лодку, плывущую по реке. Вот птица ибис в полёте. Лягушка... черепаха...

Но уже на следующей табличке волны превращались в длинную змею или в гребенистую спину крокодила, а предмет, похожий на лодку – в амфору. И опять у него всё перемешивалось в голове.

Медленно, не пропустив ни одной таблички, юноша обошёл по периметру комнатку и сел на тахту, задумчиво уставившись на стену. В голове творился полный сумбур.

Когда мысли немного упорядочились, подумал, что без какой-то схемы или системы, у него ничего не получится. Несколько минут Рене сидел неподвижно. Потом встрепенулся, будто что-то вспомнив: "Ну да, надо запомнить первый символ на первой табличке и искать, где он повторяется. Затем также поступить со вторым, третьим..."

Он осмотрелся, и только сейчас заметил, что вокруг заметно стемнело. Взглянул вверх, – на небосводе проклёвывались первые звёзды. И снова возникло ощущение, что это не их небо, будто каким-то необъяснимым волшебным способом, он очутился в другом мире... И тут он услышал звук – тихий, не громче комариного писка, чистый свист.

Свист нарастал и скоро заполнил собой всё, заложив уши. Звук как будто лился с самого неба, и не был похож ни на один земной. Постепенно, он стал стихать, пока совсем не исчез. Но, нет! Юноша прислушался: свист вновь снизился до комариного писка и слился с окружающей обстановкой настолько, что казалось, звучит сама ночь.

Он не заметил, как оказался лежащим на тахте. Взгляд был направлен строго вверх, где на иссиня-чёрном бархатном покрывале появлялись всё новые драгоценные камни-звёзды. Неожиданно юноша увидел яркую вогнутую полоску и понял, что начинается новый лунный цикл "Бог Тат* открывает свой глаз". – Он ощутил необычайную лёгкость во всём теле, – стоило только пошевелить рукой и воспарит, как птица.

Вдруг юноша почувствовал в комнатке чьё-то присутствие. Нет, ни шороха, ни чужого дыхания Рене не слышал. Откуда же тогда пришло ощущение? Но как ни странно, не испугался и даже не удивился. Наоборот, кто бы или что бы это ни было, от него исходило добро и радость.

С его зрением что-то случилось. Он перестал видеть небо с россыпью звёзд, взгляд заволок густой голубой туман. Из тумана стали выступать какие-то тёмные очертания. И вдруг Рене почувствовал, что парит – скользит в голубом пространстве.

Мимо проплывали тёмные фигуры, силуэты... Он пытался разглядеть их, но почему-то не получалось...

Потом картинка изменилась. Всё залил яркий свет. Несколько секунд Рене ничего не различал. Но постепенно глаза привыкли к яркому свету. Вокруг расстилалась бесконечная пустыня. Показалось, что вдали видит барханы. Песок имел необычный ослепительно белый цвет, будто белила, каким красили себе лица площадные танцовщицы.

Перед взором проносились картинки, сцены, образы. Но всё мелькало с такой скоростью, что ничего не успевал рассмотреть и запомнить. Мир слился в одну сплошную пёструю линию. Иногда Рене казалось: различает движущие фигурки людей. А может, это были животные? В ушах стоял беспрерывный тонкий свист. Сначала думал – ветер, но потом понял, что это тот самый "комариный писк"...

Неожиданно Рене услышал новый звук – щебетание птиц, поднял руку... и вдруг обнаружил себя лежащим на каменной тахте. Несколько минут бездумно смотрел на синеющий квадрат неба, чувствуя себя полностью опустошённым. Но вот где-то заголосил петух, и он встрепенулся. "Неужели ночь пролетела?! – Ему казалось, что всего минуту назад разглядывал рисунки на стенах. – Что это было – сон?" – Он был уверен, что ни на секунду не смыкал глаза. Взгляд упёрся в стену, и он подскочил, как ужаленный.

ГЛАВА 14 ЭНТРОПИЯ

Теперь Рене всё стало ясно, как будто читал дощечку с египетским алфавитом. Вот эти маленькие треугольники – пирамиды. Четырёхугольники со скошенными сторонами – те же пирамиды без верхних блоков. Строка с кружочками, овалами, скобками – это же полный цикл луны. А сами значки – фазы луны.

Юноша недоумевал: почему не замечал всё это раньше? Без труда он читал формулы, расположенные почти под каждым рисунком. Вот здесь указаны параметры пирамид: угол, размер блоков, расстояние... Взгляд скользнул дальше – Долина царей... она же карта звёздного неба. А эти сведённые дуги – око! Чьё око? Ну, конечно же, Тата – бога луны.

"Откуда взялись все эти знания? Ведь ещё вчера он ничего не понимал" – Почему-то он думал о себе в третьем лице. Мысли метались, словно термиты в задымлённом термитнике. В голове стоял шум, как будто к уху поднесли большую морскую раковину.

И ещё юноша понял, что пирамида – это уменьшенная копия Земли. В самом низу – царство мёртвых, царство демона Небежда*. Средний уровень – мир людей. А верхний? Обитель богов?

Юноша снова сел на тахту и, закрыв глаза, попробовал расслабиться.

Рене не представлял, сколько находился в забытье. Время потеряло для него свой бег. Внезапно в сознание ворвался пронзительный звук, как будто кто-то рядом изо всех сил дул во флейту, не заботясь о разнообразии мелодии. Юноша распахнул глаза и, первое что увидел: тонкий серп луны на темнеющем небе.

Свист стих. Он уже знал, что последует дальше и... набрал полную грудь воздуха. Стены исчезли, будто растворилось в воздухе. И вот он уже скользил в голубой мгле. И опять мимо проплывали причудливые фигуры, силуэты, образы... Но на этот раз он как будто обрёл дар ясновидения. Видел все эти вещи и предметы словно изнутри – саму их суть. Одновременно он видел, что происходит впереди, внизу, по сторонам и даже сзади.

В реальность Рене вернул крик петуха. Долго лежал, не шевелясь: что же это было? Другие миры, о которых рассказывал жрец Шер?

Дни летели незаметно. Поначалу юноша пребывал в полном восторге от своего нового состояния, от того, что узнал и ещё узнает! Однажды он подумал: почему отец и жрец Шер не пользовались секретными знаниями? «Эх, быстрее бы закончилось это заточение!» – Рене подолгу лежал и мечтал, как воспользуется всеми этими премудростями. Как удивит друзей, в одиночку ворочая огромные каменные блоки. Он уже знал, как устроен необычный факел, откуда взялся этот огонь, – помощники жреца Шера добывали его в болотах Нижнего Египта. Он проделал небольшой эксперимент: поднёс ладонь к газовому рожку, который продолжал гореть ровным голубым пламенем, и резко отдёрнул руку. Показалось, что искусственный огонёк во много раз злее обыкновенного... Долго дул на ожог, пытаясь унять нестерпимую боль.

Особенно быстро, почти мгновенно, проносились ночи. По-прежнему он путешествовал между звёзд. Всеми фибрами души, каждой клеточкой тела юноша впитывал тепло, энергию звёзд, чувствуя, что сам превращался в одну из них.

Иногда он попадал в удивительные, странные места, непохожие ни на что, к чему привык. Но утром от воспоминаний оставались лишь размытые цветные образы, одурманивающий запах благовоний и ощущения волшебной сказки.

В один из дней, вернее вечеров, Рене обнаружил над головой почти полную луну. И очень удивился и обрадовался открытию. Полная луна означала конец заточению. Скоро он увидит отца, друзей! Ещё день, два...

Однако время проходило, а в пирамиде никто не появлялся. С ужасом юноша заметил, что око бога Тата начало закрываться, и происходило это гораздо быстрее, чем открывалось. Недалёк тот день, когда наступит полное затмение. С каждым мгновением Рене чувствовал себя всё хуже. Не было ни одной частички тела, которая не болела, будто внутрь засунули пылающий факел, а голову напичкали раскалёнными угольками.

Особенно мучительно протекали ночи. Каменное ложе уже не казалось мягким и тёплым. Твёрдая поверхность тысячью игл впивалась в его бока, в спину, в затылок. Почти физически юноша ощущал, как холодный камень забирает энергию, впитывает тепло его тела.

Рене пробовал проводить ночи сидя, но даже на это у него не осталось сил. Едва дотягивал до рассвета. Днём он сидел, тупо уставившись, остекленевшим взглядом, на стену со значками и письменами и... ничего не понимал. В редкие минуты просветления осознавал, что и мозг его начинает разрушаться.

Рене решился. С трудом встал и вытащил из держателя факел. Огонёк едва выбивался из горелки. Юноша покрутил колёсико, но язычок пламени подрос ненамного. На дрожащих ногах, стал спускаться по крутой лестнице. В голове мелькнуло: вряд ли сумеет подняться...

Наконец, он ступил на ровный пол. Опираясь на стену, медленно побрёл в темноту

Казалось, что идёт уже очень долго, хотя с того момента как очутился в коридоре, прошло всего несколько мгновений. Он едва не стукнулся головой о внезапно вынырнувшую из темноты стену, и понял, что галерея кончилась. Но напрасно он шарил по холодному камню, ощупывая каждую щель, каждый выступ, – рука всюду натыкалась на неприступную твердь. Прохода не было. Факел выпал из его рук.

– От-е-е-ц! – Рене заколотил кулаками по шершавому камню, в кровь разбивая их и, не чувствуя боли. Потом медленно сполз по стене и зарыдал.

Сколько просидел на полу неизвесто. Он потерял ход времени. Всхлипывая, поднялся, подобрал чудом не погасший факел, и побрёл назад.

Долго юноша стоял у крутой лестницы. Первая ступенька была выше его колен, остальные, кажется, не ниже. Так и не решившись на подъём, Рене сел на ступень и, прислонившись плечом к холодному камню, обречённо уставился в темноту.

Вдруг он встрепенулся. В свете, неизвестно отчего колыхнувшегося язычка пламени, в двух шагах от себя, он заметил чёрный квадратный провал. В голове промелькнула мысль: внизу пирамиды должен быть выход! Он вскочил. Надежда на спасение придавала силы.

Вниз уходила узкая лестница, такая же крутая, что вела на верхний уровень. Но это его не остановило. "Да, конечно, как же я забыл?!" – Из головы совершенно выпали слова отца, что внизу пирамиды царство демона Небежда*.

И опять Рене показалось, что спускался целую вечность. Он думал, что находился уже в самом низу... Но каково же было его удивление, когда ступив на ровную площадку и подняв голову, увидел, совсем невысоко, светлый квадрат.

На противоположной стороне небольшой площадки – всего в три шага – начиналась ещё одна лестница, ведущая вниз. На этот раз она показалась менее крутой и почти в два раза шире. Но не успел юноша спуститься на несколько ступенек, как огонёк факела мигнул и погас. Вязкая непроглядная тьма окутала его. Вдруг вспомнил все предупреждения, сказки и мифы об ужасных демонах, змеях, чудовищах... Первобытный страх обуял юношу. И в то же мгновение услышал нарастающие шуршание, громкое шипение, и увидел два колышущихся, близко расположенных друг к другу, красных огонька. Глаза! Он швырнул погасший факел в приближающегося демона и, не помня себя, бросился вверх.

Очнулся он уже в верхней комнатке. Сердце колотилось так, что готово было выпрыгнуть... Грудь вздымалась, словно кузнечные меха в мастерской оружейника. Взгляд не отрывался от чёрного узкого прохода. Но там никто не появлялся, и юноша стал успокаиваться. Может, всё это ему пригрезилось? Чего только не почудится в темноте. У страха глаза велики.

Даже без факельного освещения маленькое помещение заливал ровный призрачный свет. Небо ещё не приобрело иссиня-черного цвета, но первые крупные звёзды уже заглядывали в комнатку. Рене вытянулся на своём каменном ложе.

Новое ощущение зародилось где-то в области живота. Что-то горячее разлилось внутри. Горячая волна поползла вверх и скоро достигла головы. Всё закружилось в стремительной карусели. Непроизвольно закрылись глаза. Показалось, что он куда-то проваливается.

Чувство свободного падения длилось всего несколько мгновений. Вдруг дрожь прошла по всему телу. Множество тоненьких иголок впились в руки и ноги. Но боли Рене не испытывал. Наоборот, приятная истома разлилась по телу.

Он смотрел на небо, на котором появлялись всё новые звёзды, образуя знакомые и незнакомые созвездия, и только теперь начинал осознавать: какое это чудо – звёздное небо! Все земные чудеса меркли перед этим величием. И ещё понял: как ничтожно всё, что было до ЭТОГО – в каком хламе жили люди!

Потом юноша подумал: жаль, что он не птица и не умеет летать. Тогда бы с лёгкостью покинул ловушку... И вдруг в голову пришла простая мысль: "А почему нет?!" – Он встал и воздел руки вверх. Юноша не удивился, что от рук исходил голубой свет и они стали прозрачными, словно тончайший папирус, сквозь который просвечивали звёзды.

И тут что-то случилось. Мир перевернулся. Пирамида опрокинулась. Рене полетел. Хотел закричать, но крика не получилось. Он скользил меж звёзд. И вдруг всё вокруг залил белый ослепительный свет, и он услышал новый звук – плач младенца.

Чую, ох чую, огребу по полной.... И это хорошо!

ГЛАВА 15 ВЗГЛЯД ИЗ ПРОШЛОГО

(Итальянские каникулы)

Ту-154 международных авиалиний только что пересёк воздушную границу бывшего СССР. Об этом минуту назад, по радио, сообщила стюардесса. Роман не совсем понимал: к чему пассажирам эта информация? Наверное, для того, чтобы подчеркнуть – до окончания полёта осталось совсем немного... Итак, до Рима лёту около полутора часов. Сразу за объявлением стюардессы из динамиков зазвучало «Феличита» – бессмертный итальянский хит. До этого, почему-то, передавали исключительно русские песни.

– Мам, мам, смотри – вели чита-вели чита! – на весь салон раздался звонкий детский голосок.

Мать зашикала на дочку. Кто-то засмеялся. Волгин тоже улыбнулся и взглянул на мирно похрапывающего в соседнем кресле антиквара. "Пожалуй, рано будить нашего графа. – Роман вспомнил эпоху Екатерины Великой и историю настоящего графа Трубецкого. – Интересно, шеф состоит в масонской ложе?"

* * *

...В это утро Роман вышел от Трубецкого и, не заходя к себе, спустился в гараж. "Красотка" завелась без проблем, хотя без движения простояла более недели.

Автосервис находился в том же районе, что и офис антиквара. Ребята из сервиса знали его, поэтому, без проволочек провели машине небольшую профилактику. Всё оказалось в полном порядке. На бензоколонке Роман залил полный бак девяносто шестого, а в супермаркете купил большую спортивную сумку. Заехав к себе, аккуратно сложил в сумку новый костюм, кое-какие мелочи, и уже к обеду был в офисе Трубецкого.

Ирочка сидела на своём рабочем месте, и вручила ему визу и заграничный паспорт. Роман так и не решил, как вести себя с ней. Кажется, Вячеслав Аристархович оказался прав... Каждый раз, при виде его, Ирочка заливалась краской. Он и сам, не без удивления, замечал, что всё чаще думает о девушке.

Кроме Ирочки в приёмной находились ещё два человека – парни лет двадцати. Один из них сидел на ближнем к столу стуле и нагло пялился на девушку, отчего у той всё валилось из рук, а щёки пылали. Другой – медленно перемещался вдоль стен приёмной, разглядывая картины. Но, похоже, картины мало интересовали его – скорее позолоченные массивные рамы.

Спрятав паспорт в карман, Роман обернулся к сидящему на стуле.

– Молодой человек, подвиньтесь, пожалуйста.

Парень бросил на него презрительный взгляд, хотел что-то сказать, но сдержался, и пересев на два стула дальше,, стал наблюдать за своим товарищем.

Едва Волгин сел на освободившийся стул, как дверь кабинета открылась, и оттуда вышел высокий человек. Роман не успел рассмотреть посетителя. Человек быстро прошёл мимо. В сознании лишь отложилось, что с лицом незнакомца было что-то не то... За ним последовали те двое, по-видимому, телохранители. В приёмной остались они с Ирочкой. Чтобы ещё больше не смущать девушку, вставая, сказал:

– Ну ладно, я к себе. – Отчего-то он тоже чувствовал неловкость.

Она кивнула и чуть слышно произнесла:

– Спасибо.

Выйдя в коридор, он вынул телефон и набрал номер друга. Сначала в трубке раздавался грохот выстрелов, потом – не очень довольный Сашкин голос.

– Да, алло.

– Привет, это я.

– А-а, Ромыч, как ты?

– Послушай, Сашка, у меня здесь намечается небольшая командировка. Какое-то время меня не будет в городе.

– Надеюсь, ничего серьёзного?

– Думаю, что нет.

– Ну, добре.

– Хорошо, отбой. – Роман хотел более обстоятельно поговорить с другом, но, по всей видимости, тот был занят.

Потом набрал Машин номер, на том конце, в течение нескольких минут, звучала мелодия – трубку никто не брал.

Роман соорудил себе обед. Едва он закончил есть, не успев помыть посуду, услышал трель звонка. В трубке раздался голос Трубецкого.

– Ну, ты готов? Я тебя жду.

– Да, я сейчас. – Надев куртку и проверив карманы, Волгин закинул на плечо сумку и вышел в коридор.

Через секунду он уже находился в кабинете Трубецкого. Тот мимолётно взглянул на него, выключил компьютер и, вставая, спросил:

– Оружие при себе? – Не дожидаясь ответа, приказал: – Давай.

Роман вытащил пистолет.

– Прекрасно, прекрасно, – пробормотал Вячеслав Аристархович, пряча оружие в сейф. Прихватив со стола небольшой кейс, антиквар, вновь бросил на Романа короткий взгляд: – Ну, с Богом, пошли.

В машине Трубецкой вынул из кармана портсигар, но долго не закуривал, гоняя мундштук из одного уголка рта к другому. И только когда выехали на трассу, ведущую к аэропорту, задымил.

Роман в очередной раз взглянул в зеркальце заднего вида:

– За нами увязался чёрный джип. Я его заметил ещё во дворе.

– Да? – С озабоченным видом антиквар оглянулся. – Эх, зря отобрал у тебя ствол. Возможно, придётся отстреливаться. Ничего, я дам вам парабеллум.– Трубецкой загоготал, сотрясаясь всем телом. Стряхивая пепел с брюк и, всё ещё хрюкая, произнёс: – Не беспокойся, это мои ребятки, они проводят нас до аэропорта.

Роман покосился на шефа:

– Хм, я так и подумал.

До самого аэропорта никто из них больше не проронил ни слова.

Припарковав машину на стоянке перед главным зданием терминала, они направились в зал ожидания. Но ждать не пришлось. Уже шла регистрация на их рейс. Паспортный контроль прошли быстро и легко. Как только самолёт взлетел, Трубецкой, откинув спинку кресла, закрыл глаза, и уже через минуту раздалось его мерное посапывание.

* * *

...Роман привстал и, перегнувшись через кресло Трубецкого, взглянул в иллюминатор. Внизу, под лучами заходящего солнца, поблёскивала вода. Насколько он знал географию, это могло быть только Адриатическое море. А значит, лететь осталось не так уж долго. Не пора ли будить шефа? И вдруг мелькнула вспышка света, его будто кто-то ударил. Мгновенная, словно молния, боль пронзила мозг. Роман плюхнулся на своё место. Со зрением что-то случилось. Салон самолёта исчез. Из белого кучившегося тумана выплыл жёлтый кружочек. Волгин успел различить выступающий рисунок и понял, что это тот самый кулон с богом Ра, о котором уже стал забывать. Сознание продолжало работать чётко.

Видение с медальоном длилось всего секунду. Но зрение после этого не пришло в норму. Роман увидел самого себя, сидящего на стуле в ряде из точно таких же, обтянутых красным драпом, стульев. Он узнал место. Это была приёмная Трубецкого.

Всё происходит как при замедленной съёмке. Открывается дверь кабинета антиквара. В проёме появляется высокий худосочный человек. Смотрит на него, – Роман тоже видит лицо незнакомца. Затем посетитель отворачивается и шагает мимо. За ним выходят двое его телохранителей.

Видение исчезло также внезапно, как и возникло. Он, с облегчением, откинулся на спинку кресла и ладонью вытер со лба липкий пот. Кто этот человек? Этот равнодушный рыбий взгляд уже где-то видел... Впалые щёки незнакомца были изуродованы – в шрамах, в тёмных ямках-вкраплениях. "Что это – взрыв, порох? Очень похоже на оспу.– И вдруг опять вспышка – Стоп! Оспа?! Осипов – капитан Осипов. Чечня – предатель! – Вновь откинувшись на спинку кресла и учащённо дыша, долго не мог прийти в себя – Узнал меня Осипов или нет? – Вспомнил цепкий взгляд, брошенный на него. При этом в холодных глазах предателя что-то промелькнуло. – Узнал, падла, к бабке не ходи. – Он невольно оглянулся. – А кулон... Не зря же он мне привиделся?!" – Кулон появлялся каждый раз, когда ему угрожала опасность. Роман не мог объяснить природу явления, но примета верная, не раз спасавшая ему, и не только, жизнь. Он посмотрел на мирно похрапывающего антиквара. – Кто же вы, Вячеслав Аристархович?"

Потом подумал: не пора ли будить шефа? Но касаться антиквара отчего-то не хотелось. В это время в салоне появилась бортпроводница:

– К-о-о-фе. Кому кофе.

– Девушка, два кофе, пожалуйста! – нарочито громко крикнул Роман, подняв руку и, со стуком, выдвинул маленький столик. Трубецкой пошевелился и открыл глаза. Волгин натянуто улыбнулся:

– Доброе утро.

– Доброе... Что уже утро?

– Шутка. Скоро прибываем.

– А-а-а. – произнёс антиквар, возвращая спинку кресла в вертикальное положение.

К ним подошла бортпроводница:

– Два кофе. – Девушка поставила перед Волгиным две пластмассовые красные кружечки. – Пирожное?

– Спасибо, не надо. – Стюардесса кивнула и покатила тележку дальше.

Трубецкой осторожно взял кружечку со столика Романа:

– Неплохо. – Через минуту пробормотал своё привычное: "Прекрасно, прекрасно", – и отставив пустой бокальчик, заправил сигарету в мундштук, задымил.

Через полчаса по радио объявили, что самолёт прибывает в Римский международный аэропорт имени Леонардо да Винчи, и попросили пристегнуться.

Погода больше напоминала Питерскую – накрапывал мелкий дождь. Роман взглянул на часы: Московское время – 20. 00, а значит, здесь уже наступил поздний вечер. Но, несмотря на это, было светло, как днём. Всё вокруг заливал яркий искусственный свет. У подножия трапа пассажиров ждала длинная крытая автокара. Спускаясь по трапу, они даже не успели промокнуть.

Помещение аэровокзала Романа не впечатлило. Серые мраморные стены, тяжёлые квадратные колонны из того же материала, стандартные рамки проходов, длинные ряды кресел... Правда, сервис был на высшем уровне. Обслуживающий персонал – подчёркнуто вежлив, все разговаривали на русском языке, операции проводились чётко, быстро.

Паспортный контроль тоже прошли быстро и без проблем. Водитель такси оказался русскоязычным. У Романа даже возникло ощущение, что русский в Италии второй государственный. Несмотря на море огня, заливающего улицы Вечного города, рассмотреть из такси удалось немногое, в основном, из-за широкого и густого потока автомобилей. От обилия цветной рекламы рябило в глазах.

Пятизвёздочный отель, в котором Трубецкой забронировал номер, оказался недалеко от аэропорта. Ехали всего полчаса.

Взглянув на их паспорта, администратор пришёл в полный восторг:

– О-о, синьоры из России!? Очень хорошо! О-о, Санкт-Петербург! Браво, брависсимо! – Сверив что-то в толстом журнале, он торжественно вручил новым постояльцам ключи от номера, как будто это были ордена высшего достоинства.

Их номер оказался на втором этаже. Это был шикарный двухкомнатный люкс. Пол первой комнаты устилал цветастый ковёр с длинным ворсом. Стену украшала большая репродукция "Джоконды" Леонардо да Винчи, противоположную – копии картин других великих мастеров Италии. В углу стоял большой плазменный телевизор, рядом – компьютер.

Пока Роман осматривал номер, Трубецкой включил компьютер.

– Завтра нам предстоит сделать визит, – не отрываясь от экрана монитора, пробормотал Вячеслав Аристархович. – Закажи ужин.

По армейской привычке Волгин проснулся в шесть часов. Но он забыл о разнице во времени... В номере уже было по дневному светло, а с улицы доносился шум машин и щебетание птиц. Он вскочил и, захватив бритвенные принадлежности, скрылся в ванной комнате.

Когда, через пять минут, вышел из ванной, раздался негромкий стук в наружную дверь. На пороге стояла горничная в белом переднике и белой шапочке.

– Синьору что-нибудь нужно? Убраться?

– Нет, спасибо, я сам. Э-э, подождите, одну секунду. – Роман быстро прошёл в комнату, вынул из сумки пакет с костюмом и, вернувшись, передал горничной:

– Погладьте, пожалуйста.

– Хорошо, синьор, скоро будет готово.

В это время в коридорчике появился Трубецкой.

– Доброе утро, Вячеслав... – Роман так и не привык называть его по имени, и каждый раз испытывал неловкость.

– Доброе, – мрачно ответил антиквар. – Который час?

– Половина девятого. Заказать завтрак?

– Спустимся в ресторан. – Трубецкой скрылся за дверью ванной комнаты. Через секунду оттуда послышалось жужжание электробритвы.

ГЛАВА 16 ЧТОБЫ МНЕ ЭТО НЕ СТОИЛО!

(Итальянские каникулы)

У Романа сложилось впечатление: весь персонал уже знал, что в отеле поселились русские. Одного не мог понять: либо здесь все владели русским языком, либо к ним специально приставили русскоязычный персонал.

Антиквар оказался приверженцем плотных завтраков. Скоро ресторанный столик был уставлен вазочками с различными вареньями-джемами, корзинками с фруктами и бутербродами, тарелками с салатами. Венчала всё пузатая бутылка с красным вином. Трубецкой настоял на том, чтобы Роман выпил бокал тёрпкого напитка, остальное прикончил сам.

– Прекрасно, прекрасно. Эх, Рэм, завидую твоей молодости, – вытирая усы салфеткой, пробасил антиквар – Хотел бы я быть... Эх, чёрт! Существует ведь где-то рецепт долголетия. Должен существовать! – Он бросил салфетку в пустую тарелку. – И я его найду, чтобы мне это не стоило! – Он понизил голос: – И знаешь, я, кажется, напал на след... – Неожиданно Трубецкой замолчал и посмотрел на свои "РОЛЕКСы". – Пожалуй, нам пора... Не в службу, а в дружбу, – поднимись в номер, захвати мой дипломат.

Поднимаясь на этаж, Роман про себя ухмылялся: "Какие только причуды не бывают у людей! Д-а-а, если денег куры не клюют, многое можно себе позволить". – Но, после слов антиквара, отчего-то он чувствовал странное облегчение.

На кровати Волгин увидел свой аккуратно разложенный костюм. Быстро переоделся, захватил из комнаты Трубецкого чемоданчик и, на ходу заглянув в зеркало, вышел в коридор.

Вячеслав Аристархович ждал его в холле, о чём-то оживлённо беседуя с портье. Заметив Волгина, он нацепил солнцезащитные очки и, забрав дипломат, двинулся к выходу. Роман – за ним. Увидев своё отображение в зеркальной двери, в голове промелькнуло: "Ну чисто мафиози".

На стоянке такси они сели в один из трёх находившихся здесь автомобилей. Водитель не владел русским языком, да и странно было бы, окажись он тоже русскоязычным... Но едва взглянув на клиентов, воскликнул:

– О, руссо туристо!

(Для Романа осталось загадкой: каким образом таксист распознал в них русских).

– Руссо, руссо, – проворчал Трубецкой. – Облико морале. – Он протянул таксисту бумажку с написанным на ней адресом.

– О, си, си, – энергично закивал водитель и запустил мотор.

После вчерашнего дождика улицы выглядели словно умытые. Всё блестело чистотой и свежестью. Но сам город не впечатлил Романа. На открытках и рекламных проспектах виды вечного города казались гораздо красивее. И лишь Колизей поразил. Почти физически он ощутил атмосферу того времени, величие и красоту древнего театра.

Синьор Пабло Сковороди – итальянский приятель архивариуса Николая Васильевича (Роман так и не выяснил его фамилию) жил почти в центре, недалеко от Колизея. «Фиат» свернул с проспекта и, проехав под аркой, пересёк широкий двор, остановился перед высоткой, с единственным парадным подъездом. Вячеслав Аристархович расплатился банкнотой большого достоинства и, не дожидаясь сдачи, вышел из машины:

– Свободен. Ариведерчик.

– Грацио, синьор.– "Фиат" рванул места.

Домофона на подъездной двери не оказалось, как, впрочем, консьержки и лифтёра в вестибюле. Трубецкой уверенно подошёл к квартире ╧ 1. Дверь, после звонка, открыл на вид тщедушный небольшого роста старичок, несмотря на духоту, в тёплой вельветовой куртке.

– Синьор Пабло Сковороди? Вам привет от Николая Васильевича Паршина.

– О-о, да, да, Никола! А вы, э-э, граф Трубецкой? Ждал, ждал. Проходите, проходите. Я получил ваше письмо. Как поживает Никола? Простите, у меня небольшой беспорядок – жена в отъезде.

– Позвольте представить, Роман Волгин – мой компаньон.

– Приятно. – Синьор Пабло повернулся к Волгину. Роман вдруг почувствовал, как рука хозяина квартиры дрогнула в его ладони, а в коротком взгляде промелькнуло что-то... вроде недоумения, удивления, страха.

– Да вы садитесь. – Старичок указал на небольшую софу, покрытую цветастым пледом. – Вино будете?

– Спасибо, мы только что из ресторана.

– А вы, молодой человек? Ну-да, ну-да... А Никола называл меня Пашей, – Он сел в кресло напротив гостей. Но тут же вскочил и, зайдя за кресло, облокотился на спинку. – Да-а, хорошие были времена. А знаете, мои предки служили у царя Ивана Четвёртого.

– Прекрасно, прекрасно. Я слышал: в войсках Грозного служили Итальянцы.

–Нет-нет, мои предки казаки, а прозвище их было – Сковорода. – Синьор Пабло улыбнулся. – Ах, да, – спохватился он. – Вы писали – у вас какое-то дело? – Он снова сел в кресло.

– Видите ли, я коллекционер, – Трубецкой зачем-то взял стоящий у ног дипломат и положил его себе на колени. – И очень интересуюсь древним Египтом... – Роман заметил, как напряглось лицо старого археолога, и опять поймал на себе тот самый взгляд.

– Да? Чем могу быть полезен?

– Вы ведь работали в Египте? – полувопросительно полуутвердительно произнёс Трубецкой.

– Было дело. Но я не понимаю... Мне нечего вам предложить.

– Нет-нет, – поспешил успокоить хозяина Вячеслав Аристархович. – Вы не правильно поняли. Мне нужна только информация.

– Да, слушаю. – Синьор Пабло откинулся на спинку кресла.

– Прекрасно! Меня интересуют некие таблички, которые вы нашли в долине Царей. Об экспедиции мне рассказывал Николай Васильевич. Мы с ним на короткой ноге.