Текст книги "День, когда наступило будущее (СИ)"

Автор книги: Геннадий Дмитричев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

Выйдя из подъезда, Роман нажал кнопку брелка, чтобы разблокировать двери машины. Гаражом пока не обзавёлся и вынужден был свою "красотку" держать во дворе. Сев за руль и запустив мотор, он внезапно поменял планы. Первоначально хотел потаксовать, что делал вот уже почти месяц – постоянное место работы в нынешнее время найти было непросто, приходилось подрабатывать извозом, но сейчас решил навестить своего друга – Сашку. Конечно время для визитов не самое урочное, но Роман знал: у друга бессонница. Так же как и он, Сашка никак не мог привыкнуть к белым ночам. Но даже если и спит – ничего страшного, друг рад видеть его в любое время дня и ночи. Впрочем, как и он его. Тем не менее, надо бы позвонить – предупредить, но он ещё не обзавёлся мобильным телефоном, свободных средств не было – копил на вступление в гаражный кооператив, а снова подниматься в квартиру, чтобы позвонить с домашнего, неохота.

Сашка был владельцем стрелкового клуба, вернее арендовал старое помещение ДОСААФского тира. Исполнилась его детская мечта: иметь собственный тир. Роман всегда считал: глупая мечта, да и невыполнимая. Но сейчас уже так не думал – бизнес как бизнес, не хуже других. На аренду помещения, на покупку лицензии и оружия Сашка тоже вбухал всё денежное довольствие, заработанное за время службы в горячих точках. Недавно Роман узнал, что два "ТТ" и один "Макаров" он привёз с войны. Даже от него Сашка скрывал это. До сих пор для Романа оставалось загадкой, как это ему удалось?! Правда пистолеты были неисправны и подлежали утилизации, но что такое для Сашки какая-то неисправность, когда мог заставить стрелять любую трубу! Ещё в школе его называли Сашка-золотые руки. Роман подозревал, что друг залез в долги, но точно не знал – тот отчего-то скрывал свои финансовые дела. Но, судя по его повеселевшему виду, дела в последнее время пошли в гору. Обитал он при клубе в маленькой каморке, переделанной в жилую комнату из кладовки.

...Роман плавно тронулся с места, свернул на проезжую часть и поехал в сторону центра. Дорога до клуба заняла чуть более часа. Машин на улице было мало, а людей и того меньше. Он даже несколько раз проигнорировал красный сигнал светофора.

Вскоре Роман уже въезжал в открытые ворота на территорию ДОСААФ. Впрочем, ворот как таковых не было. То ли кому-то мозолили глаза красные звёзды, приваренные к ним, то ли кто-то решил нажиться на металлоломе. Так или иначе, створки ворот давно сняли.

Из небольшого кирпичного домика-будки – проходной вышел охранник (кое-какое имущество-оборудование в ДОСААФ всё же осталось). Узнав Романа, он кивнул и махнул рукой, разрешая проезд и указывая на парковочное место.

Затормозив около старенького "Жигулёнка" охранника Роман запер дверь своей машины и направился к тиру. Его внимание привлекла металлическая табличка над дверями клуба, которой ещё не было неделю назад, когда в последний раз приезжал в клуб. Вернее вместо таблички тогда висел обыкновенный лист бумаги с текстом от руки, который никто не читал. Красивыми объёмными буквами на табличке было выгравировано: "СТРЕЛКОВЫЙ КЛУБ МИШЕНЬ"". Ниже более мелким шрифтом указывалось время работы тира и время перерыва на обед. Без сомнения табличку Сашка сделал сам, впрочем, как почти всё в клубе. Роман очень бы удивился, окажись это не так.

Он не стал стучаться, скорее всего, его никто не услышит. Обойдя здание, Роман приблизился к более неприметной и узкой двери, на которой тоже красовалась табличка гласившая: "Заведующий клубом ГОНЧАРЕНКО АЛЕКСАНДР ЕВГЕНЬЕВИЧ".

Замок щёлкнул через полминуты после того как Роман позвонил. Он угадал, Сашке не спалось и, судя по замызганной тельняшке, что была на нём, и грязным рукам, что-то мастерил.

– О-о, Ромыч! Сколько лет, сколько зим, – друг раскинул руки, собираясь обнять, но смущённо отстранился. – Запачкаю. – Вместо этого он протянул руку ладонью вниз.

Роман коснулся запястья, что означало рукопожатие.

– Здорово. Что же это ты, Александр Евгеньевич, даже не спрашиваешь: кто там? – он шагнул в коридор.

На круглом курносом лице Сашки появилась добродушная ухмылка:

– Смотри, – он указал за спину Романа и шагнул, чтобы запереть дверь.

– Ух ты, где взял? – В углу на полке стоял небольшой монитор, на экране которого просматривалось обширное пространство перед дверью.

– Мне теперь положено, – не переставая улыбаться, уклончиво ответил Гончаренко. – Камеру видел?

– Нет.

– Это хорошо.

– А у главного входа тоже есть камера?

– А как же.

– Ну, ты растёшь!

– То ли ещё будет...

– Слушай, ты прости, что снова без звонка.

– Ерунда, Ромка, я всегда рад тебя видеть.

– Вот решил пострелять.

Двинувшийся было вперёд Сашка, приостановился и посмотрел на друга:

– Ты у нас вроде не любитель... да ещё ночью.

– Вот вдруг захотелось пошмалять. Не откажешь?

– Конечно, нет. Пошли.

В конце длинного и узкого коридора они остановились возле металлической двери. Сашка достал связку ключей и, выбрав один, довольно внушительного размера, вставил в замочную скважину. С лязгом распахнул дверь.

– Прошу, – и первым вошёл в помещение тира. Включив подсветку, он повернулся к Роману: – Из чего будешь?..

– "Шмайсера" у тебя, случайно, нет?

Сашка внимательно взглянул в глаза другу.

– Эка, тебя допекло! Нет, "шмайсера" нет, и "ППШа" тоже, – он сделал небольшую паузу. – Но есть кое-что получше... – подойдя к сейфу, встроенному в стену и открыв его, достал блиставшее воронением ружьё. Он передал оружие другу.

– Ух ты! – воскликнул тот. – Откуда? Надо же, видел в каталогах, но в руках первый раз держу. – Роман вертел в руках полуавтоматический "Бенелли".

Сашка осклабился.

– Где взял – уже нет, – он положил на стойку два магазина. – Давай, выпусти пар. – Подтянув дальнюю мишень, сменил её.

– Слушай, обойдусь я тебе в копеечку?.. – неуверенно сказал Роман.

– Ерунда. Отстреляешься – оставь на стойке, я уберу. Я к себе.

Минут пятнадцать Роман как заведенный лупил по мишеням. Мозг отключился, а впереди вместо безобидных жестяных мишеней мерещились какие-то невидимые и неведомые враги. Роман очнулся только тогда, когда патроны закончились. Но ещё долго стоял неподвижно словно охотник, прислушиваясь к шорохам леса, и с наслаждением вдыхал пороховой дым. Потом положил «итальянца» на стойку и быстро вышел в коридор, не забыв выключить свет.

Минуя двери слесарной мастерской и классной комнаты, Роман направился к каморке, где обитал друг. Коридор пересекала тонкая полоска света, пробивающая из-з неплотно прикрытой двери. Сашка стоял возле открытого старенького шкафа, где хранился весь его небогатый гардероб. На нём уже была белая футболка и светло-синие джинсы.

– Я вижу, терапия дала хорошие результаты, – сказал Сашка, заметив в проржавевшем зеркале, встроенном в дверцу шкафа улыбающееся лицо друга.

– Да уж – отвёл душу. Послушай, я там раскрошил пару мишеней...

– Ничего, нарисуем ещё.

– Ого, да у нас сегодня пир горой, – взгляд Романа остановился на низком журнальном столике, одновременно и шахматном: часть его столешницы была расчерчена под шахматную доску. На столике лежал белый батон хлеба, в мелкой тарелке – аккуратно нарезанные кружочки из сервелата, рядом – открытая банка с красной икрой и банка шпрот. Венчала всё высокая красивая коробка, содержимое которой не вызывало сомнений...

– Сит джаун, пли-и-из, – Сашка сделал широкий приглашающий жест.

Роман усмехнулся и сел на единственный в комнате стул.

– Да-а-а, произношение у тебя осталось прежним.

– Ничего, – устроившись на продавленном диване и доставая бутылку из коробки, сказал хозяин. – Главное чтобы русское произношение было правильным.

– Это точно. Скажи, а чёрной у тебя нет?

– Чего?

Роман кивнул на стол:

– Икры.

– А-а-а, обещали притаранить, – разливая коньяк в пиалы, серьёзным тоном ответил Сашка.

– Кудряво живёшь. – Роман взял в руки коробку из-под конька. – Ого, пять звёзд! Французский. А ну, колись: откуда изобилие?

– Счас. Давай выпьем. Три дня уже стынет в холодильнике.

– Ну, давай, – поднял пиалу Роман.

Они чокнулись, выпили.

– Хорош-о-о, – выдохнул Сашка. Взял батон хлеба и, отломив большой кусок, передал Роману. – Понимаешь, Ромыч, нарисовался тут один жирный клиент... – Сашка намазал на хлеб толстый слой икры.

– Кто такой? – Роман вилкой подцепил рыбку из банки.

– Скажем так, – товарищ из Смольного.

– Ага, теперь понятно. Значит и те замечательные мониторы и "Бенелли"...

– У-у, – с полным ртом кивнул Сашка, – это ещё не всё... – Он отложил кусок, отряхнул ладони от крошек и, выдвинув ящик столика, достал небольшую чёрную коробочку.

Роман перестал жевать.

– Это что, мобила? – Он осторожно взял прибор. – Похоже на рацию.

– Точно. Не просто мобильник. Это радиотелефон. Могу настраиваться на любую волну, даже милицейскую. – Сашка наколол на нож кругляш колбасы и, откусив от ломтя хлеба, стал нарочито тщательно пережёвывать, словно бы вовсе не замечая вопрошающего взгляда Романа. Потом не выдержал: – Я не говорил тебе раньше... не знал, как ты к этому отнесёшься... Но понимаешь, Ромыч, сейчас без этого не обойтись.... Короче, у меня появилась крыша.

Несколько секунд Роман молча смотрел на друга:

– Братва, что ли?

Сашка кивнул, затем энергично замотал головой:

– Не-е-е, менты.

– Менты?! – с удивлением переспросил Роман. – Да-а-а, – протянул он. – Я так понимаю, тот товарищ из Смольного тоже связан...

– А чёрт его знает. Вроде бы не замечал.

– А ты отдаёшь себе отчёт, что за всё придётся платить?

Сашка снова кивнул:

– Ребята не борзеют. Даже дали время на раскрутку. Зато быки не наезжают.

С минуту Роман задумчиво пережёвывал пищу.

– Наверное, ты прав. Эх, времечко! Всё смешалось в доме Облонских. Ну, ладно, – почти весело добавил он, – наливай, что ли. А что, Сашка, возьмёшь меня в помощники?

Явно повеселевший Гончаренко взялся за бутылку:

– Ромыч, мечтаю об этом. Не осмеливался предложить. Правда, давай, а? Будем как раньше – вместе.

– Давай сначала выпьем. – Они выпили. – Вот если и на этот раз не выгорит, тогда посмотрим, – ставя пиалу на столик, сказал Роман. – Завтра, нет, уже сегодня мне должны позвонить...

– Кравцов – мужик серьёзный, если что обещал... – Сашка взглянул на друга. – Кстати, как там дела у Маши? Давно вас вместе не видел. Рассказывай. Я же вижу, что-то тебя мучает. Не зря среди ночи примчался. Что, любовь-морковь спать не даёт?

– У Машки всё в порядке, – Роман усмехнулся. – Сегодня у них корпоратив – годовщина их агентства.

– А ты что же? Не пригласили?

– Маша звала. Но ты же знаешь, я не любитель...

– Понятно, – кивнул Сашка.

Несколько секунд в комнате стояла тишина. Оба сосредоточено жевали. Потом Роман внимательно взглянул на друга:

– Здесь другое. На душе погано. Может быть, я сам себя накручиваю, но ощущение такое будто что-то должно случиться, что-то надвигается... недоброе. Понимаешь?

– Да-а, чуйка у тебя звериная. – И вдруг Сашкина рука с зажатым в ней ножом замерла над банкой со шпротами. – Что!? Неужели опять кулон привиделся?

–А-а? Да-нет.

– Фу-у, я уж думал...

– Нет, но ты недалёк... Я не ребёнок, чтобы пугаться какого-то ночного кошмара. Но понимаешь, Сашка, я уже неделю почти не сплю. Короче, ко мне вернулись те сны, помнишь?

– Иди ты! – Сашкины брови полезли на лоб. – А ну, рассказывай.

Роман помолчал, обдумывая с чего начать:

– Начинается всё как обычно: пирамиды, сфинксы и всё такое. Но потом... проваливаюсь в какое-то подземелье, катакомбы, пещеры... И саркофаги. А ещё монстры; то ли крокодилы, то ли гигантские змеи... Но главное ощущение утраты чего-то, безысходности... Понимаешь?

– С ума сойти!

– Вот именно. Боюсь этого.

– И давно у тебя это?

– Я же говорю, – уже больше недели.

– А с чего всё началось? У всего должна быть причина.

– Сам голову ломаю.

– Да-а, теперь понимаю... Ну, а тот золотой божок тебе не снится?

– Кто? – не сразу понял Роман. – А-а, нет, не снится.

– Хоть это хорошо. Значит, смертельной угрозы нет. Ну, давай выпьем, – Сашка разлил остатки коньяка.

Не чокаясь, они выпили и закусили.

– Ладно, Саш, пойду, – вставая, сказал Роман. – Засиделся, – взглянул он на наручные часы. – Может, удастся немного поспать. Проводи меня. – Он кивнул на подоконник, где лежали боксёрские перчатки. – Бокс не бросаешь?

– А-а, – махнул рукой Гончаренко. – Времени не хватает. Стараюсь держать себя в форме. – У входной двери он крепко сжал ладонь Романа, обнял и похлопал по спине. – Ну, давай, братан, держись.

Во двор Роман въехал, когда город уже начал оживать. Из подъездов выходили люди, раздавались звонкие детские голоса. Припарковав машину, он вошёл в подъезд, на лифте поднялся на свой этаж. Посетив туалетную комнату, прошёл в спальню. Хорошо, что раскладушку ещё не успел сложить. Не раздеваясь, только разувшись и сняв верхнюю одежду, лёг поверх одеяла и прикрыл глаза. Сон пришёл мгновенно. Через минуту его грудь уже мерно вздымалась.

ГЛАВА 6 ЕГИПЕТСКИЕ НОЧИ РОМЫ ВОЛГИНА

В родильном отделении поликлиники ╧11 города Астрахань ровно в пять часов утра у пациентки Волгиной Любови Владимировны родился мальчик. Пожилая акушерка поднесла ребёнка к роженице:

– Смотри, мамаша, кого родила. Эх, красавец, все девки его будут! Как назовёшь-то?

– Рома, – вымученно улыбнулась счастливая мать и прикрыла глаза, – сил не осталось даже на радость.

По мере приближения часа первого кормления Люба всё сильнее и сильнее волновалась и не без удивления смотрела на весело болтающих двух своих более опытных соседок по палате, – одна из них рожала второй раз, у другой уже было трое детей. Но по-настоящему испугалась она, когда взяла в руки живой тёплый свёрток. На неё осмысленно смотрели два немигающих глаза, словно ребёнок хотел, но не мог что-то сказать. На миг почудилось, что это две бездонные вселенные, в которых она потонет.

– Ну, что же ты, давай, – вывел из оцепенения голос медсестры.

И только когда ребёнок жадно припал к груди, все страхи исчезли, на неё вдруг нахлынула безмерная всеобъемлющая нежность к этому тёплому живому комочку.

Рома рос живым и смышленым ребёнком. Мама не работала, всё своё время посвятила воспитанию сына. Отец был офицером и служил в местной военной части. Большого достатка не было, но семья не бедствовала. В садик мальчик не ходил, но, несмотря на это, а может быть, благодаря этому, очень рано научился читать. К семилетнему возрасту Рома перечитал все детские книги, что нашлись в доме, и уже добрался до взрослой библиотеки – Большой Советской Энциклопедии. Именно там он впервые увидел картинку с египетскими пирамидами и буквально заболел Египтом... Родители удивлялись странному увлечению сына, но ничего страшного в этом не видели, надеясь, что скоро оно пройдёт. Тем более что в семье появился ещё один ребёнок – дочка, и внимание к сыну несколько ослабло.

Однако увлечение Романа не проходило. При поступлении в школу он записался в читальный зал, а позже в городскую библиотеку, где переворошил всё, выискивая книги на излюбленную тему.

Почти каждую ночь он видел сны о Египте. Причём, нисколько не тяготился ими, наоборот – с нетерпением ждал ночи. Сны были настолько реалистическими, что пробуждаясь, он ещё долго слышал гомон тысяч голосов на улицах огромного белокаменного города, чувствовал пряный запах восточного базара. Ощущал на лице жаркое дыхание пустынь, а под ногами – прохладу блестящих мраморных полов чудесных дворцов.

Об его увлечении знали все в классе. К нему приклеилось прозвище – Египтянин. Но Ромка не обижался – многие в классе носили куда более неприятные клички. Тем более что никто даже не пытался подсмеиваться над ним. А многие преподаватели поддерживали увлечение своего ученика.

Про свои необычные сны Ромка рассказал только одному человеку – закадычному дружку Сашке Гончаренко. Подружились они ещё в первом классе, когда их усадили за одну парту. Оказалось, Сашкин отец, как и его, тоже офицер. А живут они в одном военном городке.

В отличие от него, Сашка учился плохо, – едва переходил из класса в класс, и "выживал", в основном, благодаря соседу по парте. Нередко контрольные и домашние задания Ромка выполнял в двух экземплярах: за себя и за своего друга. Иногда Роману приходилось прикрывать дружка, когда тот пропускал занятия. Вечно Сашка что-то мастерил, постоянно куда-то спешил Часто приносил в школу различные штучки-игрушки собственного изобретения. Ещё в младших классах принёс вездеход, сооружённый из шпулек и резинок, похожий на огромного паука, и во время урока запустил его между парт, едва не доведя молодую учительницу-практикантку до инфаркта – та подумала, что ползёт что-то живое.

В другой раз притащил самострел с "оптическим прицелом" и, по утверждению некоторых учителей, расколотил на втором этаже школы чуть ли не все лампочки, хотя на самом деле разбилась только одна. Однажды целый день развлекал одноклассников, показывая фокусы. А в его дневнике появилась ещё одна запись: "...тем самым сорвал учебный процесс".

Как-то в седьмом классе, в середине ноября, когда на дворе ещё стояли на удивление тёплые деньки, он заявился в школу перед самым звонком. Ромка уж думал, что снова придётся выдумывать причину отсутствия друга. Сашка имел весьма таинственный вид. Едва они успели поздороваться, как в класс вошёл преподаватель – Байроновский Генрих Наумович, учитель истории и завуч школы. Он был из тех, кто всегда заступался за Гончаренко и, наверное, только благодаря Генриху Сашку не исключали из школы. Однако на уроках Байроновского не очень-то поговоришь! Все сорок пять минут Сашка хранил стойкое молчание, хотя было видно, что его прямо-таки распирало желание чем-то поделиться. Ромка тоже старательно молчал, хотя и сгорал от любопытства.

Как только прозвучал звонок на перемену, Сашка кивнул другу:

– Идём, чё покажу.

Он завёл его в подсобку, где хранились вёдра и швабры. Убедившись, что за ними никто не следит, не подглядывает и не подслушивает, закрыл дверь. В кладовке сразу стало темно и душно. Свет проникал из широкого школьного коридора только через пыльную фрамугу над дверью. Сашка что-то достал из-за пазухи.

– Ух, ты! Настоящий? – воскликнул Ромка.

– Спрашиваешь... – усмехнулся друг.

Рукоять пистолета удобно легла в ладонь Романа.

– Это что, "Стечкин"?

– Сам ты "Стечкин"! – Сашка отобрал пистолет, оттянул затвор и нажал на спусковой крючок – раздался щелчок. – Это что тебе "Стечкин"?

Роман не разбирался в оружии так хорошо как друг и понял, что попал впросак.

– А-а... – начал, было, он.

– Сам сделал! – самодовольно заявил Гончаренко.

– Врёшь!

– На, гляди, – Сашка сунул под нос другу оружие рукояткой вперёд. – Помнишь, в нашем универмаге продавались игрушечные пистолеты? Что я тогда сказал, а?

Ромка, конечно же, помнил, но не воспринял его слова всерьёз – не поверил. Рассматривая тогда игрушку, Сашка заявил, что сделает из неё настоящий пистолет.

– Что, правда что ли? Удалось? – ощущая в руке приятную тяжесть, Ромка сел на какой-то ящик, не обращая внимания на пыль толстым слоем покрывавшую всё вокруг. Не оставалось сомнений в том, что оружие боевое.

Довольный реакцией друга, Сашка уселся рядом:

– А то! Сомневался?

– Пробовал? – спросил Ромка, заглядывая в дуло пистолета.

– Маслят пока не достал. – Маслятами Сашка называл патроны. – Но кажется, знаю где...

Друзья опоздали на следующий урок потому как, сидя в тёмной подсобке, увлечённо обсуждали, где достать «маслята» и испытать «волыну». Решено было завтра, сразу же после уроков, поехать в дельту Волги. Путь не близкий, зато среди протоков гарантировано найдётся глухой, безлюдный уголок. Причём Сашка предлагал махнуть на протоки с самого утра, но Роман возразил, что отсутствие сразу двоих будет слишком заметно, и слух о прогуле может дойти до родителей. В конце концов, Сашка согласился с доводами друга. А чтобы родители не волновались, решено было сказать, что будут помогать учителю астрономии Ивану Владиславовичу в оформлении школьной обсерватории, поэтому задержатся. Ещё подумали: неплохо было бы взять какую-нибудь еду. Если уж едешь за город, грех не устроить небольшой пикник.

Придя домой Роман никого не застал, отец был на службе, а мать, наверное, гуляла на улице с сестрой Таей. Не медля, он сделал два бутерброда с колбасой, достал из холодильника пару помидоров, пучок зелёного лука и насыпал в коробку из-под спичек соль. Всё это завернул в газету и засунул пакет подальше в холодильник, за бутылки с молоком, рассчитывая утром незаметно переложить его в портфель.

Когда он вошёл в класс, Гончаренко сидел за партой, хотя урок ещё не начался.

– Ну? – свистящим шёпотом спросил Ромка.

– Баранки гну! – Сашка резко встал, с силой хлопнув крышкой парты, и вышел в коридор. Роман – за ним.

– Что случилось?

– Что-что! Батя пестик отобрал!

– Как же так?!

– Как-как! – Сашка чуть не плакал. – Ключ от подвала тоже...

Роман знал: в подвале друг устроил себе мастерскую. Лишиться её для него – целая трагедия. Ромка больше ни о чём не спрашивал. Только намного позже узнал, что же произошло на самом деле. Оказалось, что Сашку застукал отец, когда тот пытался вскрыть сейф, где, как думал, хранились патроны от ТТшника. На допросе, возможно даже с пристрастием, во всём сознался и сдал оружие.

С этого момента Сашку словно подменили. Он больше не пропускал занятий, исправно выполнял домашние задания и, по выражению некоторых учителей, "перестал бузить". Не без удивления Роман обнаружил, что друг в учёбе ничуть не уступает ему, а по некоторым предметам даже превосходит. Но он не узнавал друга. Всё это Сашка делал словно бы на автомате, без всякого желания. Ромка теперь редко слышал его смех. В этот период он и рассказал Гончаренко о своих реалистических снах, и получил в ответ реакцию, которую не ожидал.

– Ха-а, ну ты даёшь! Совсем свихнулся со своим Египтом. Я слышал, там женились рано. Тебя там случайно не женили? – с издевкой спросил Сашка.

Ромка сначала обиделся. Но скоро понял, что это говорит вовсе не его весёлый и добродушный друг, а его обида на всё и вся. Если бы его самого – Романа – лишили любимого увлечения? Поняли, кажется, это и Сашкины родители. Однажды на занятия он пришёл весёлый, с улыбкой до ушей, и сообщил, что отец вернул ключи от подвала. А позже рассказал, что отец заинтересовался его проектами и вместе они начали собирать какой-то необычный квадроцикл. И что особенно всех порадовало, в том числе Романа, успеваемость его в школе не снизилась.

Незадолго до Нового года на классном часе Мария Фёдоровна – классная руководительница и преподаватель русского языка и литературы, предложила выпускать стенгазету, выбрать редколлегию и сменного ответственного за выпуск. Речь в статьях и заметках должна идти о жизни класса и вообще всей школы. Газета должна клеймить двоечников и прогульщиков... Идеей загорелись все или почти все. Стенд поручили изготовить Гончаренко. Не дожидаясь окончания классного часа, с разрешения Марии Фёдоровны, Сашка побежал в столярную мастерскую, чтобы незамедлительно приступить к работе.

В этот день почти половину класса обуял писательский зуд. Многие остаток дня, а, возможно и кусочек ночи, провели над белым листом бумаги. Но далеко не у всех там что-то появилось... Роман тоже решил написать заметку, но с наскоку к делу не подходить, сначала выбрать и подготовить наиболее интересный, по его мнению, материал. Тему для статьи, конечно же, он выбрал любимую – Древний Египет Статья, конечно же, будет посвящена любимой теме – Древнему Египту. Однако материала набралось столько, что он растерялся – ему всё казалось интересным и всё хотелось опубликовать. В конце концов, решил посоветоваться с Марией Фёдоровной: может быть разрешат вести рубрику.

На следующий день Роман пришёл в школу раньше обычного, рассчитывая на то, что в классе ещё будет мало народу и удастся без помех поговорить с классным руководителем. Но он ошибся. У противоположной стены стояла кучка учеников, активно что-то обсуждающих. Отличница и активистка Верка Саблина, которую избирали куда только было возможно и, конечно, выбрали в редколлегию, прикнопывала к доске, выкрашенную в синий цвет, листочки бумаги. "Быстро же они..." – промелькнуло в голове у Романа.

Он протиснулся вперёд, и вдруг краска бросилась ему в лицо. В центре доски был приколот большой лист бумаги из альбома для рисования, заполненный ровными строчками. Он узнал крупный размашистый почерк друга. А статья называлась "Египетские ночи Ромы Волгина". К тому же статья была проиллюстрирована намалёванным акварельной краской рисунком: на фоне голубого неба большой коричневый треугольник – египетская пирамида, плывущая среди жёлтых волн, должно быть означавших пустыню. Роман сделал вид, что читает, но буквы скакали перед глазами, а за спиной слышал перешёптывание одноклассников. Он еле сдерживался, чтобы не сорвать ненавистный листок. Протиснувшись назад, столкнулся с Сашкой, только что вошедшим в класс. Тот широко улыбался:

– Видел? Ну как?

– Как ты мог?! – зло прошипел Ромка. ╛– Я тебе одному... а ты...

– Ромыч, ты чего? – Лицо Сашки вытянулось.

– Ничего! – Роман с силой стукнул крышкой парты, так что на них обернулись все кто стоял у стенгазеты, и резко развернувшись, пошёл в конец класса, где стоялаи свободная парта.

Начался урок, в течение которого он несколько раз ловил на себе недоумевающий Сашкин взгляд. (Позже, немного поостыв, Роман всё же прочёл всю заметку и, действительно, ничего обидного в ней не нашёл, даже наоборот... И чего он так разошёлся?) Но сейчас был оскорблён до глубины души.

Незаметно наступил Новый год. Также тихо прошли зимние каникулы. Друзья почти не виделись. Обида на друга у Романа давно прошла – да и была ли она? Но что-то мешало пойти на окончательное примирение. Он сам не понимал что...

Сашка, не чувствуя за собой никакой вины, тоже не спешил делать шаги навстречу. А вскоре Роман почти случайно, из-за визита Сашкиной матери к директору школы, узнал, что Сашкин отец получил назначение на Дальний Восток – во Владивосток, и уже отбыл по месту новой службы. Вслед за ним должна выехать семья. До окончания учебного года оставался целый месяц, а Сашке уже выправили документы об окончании седьмого класса. А уже на следующей неделе – сразу после первомайских праздников, они вылетали во Владивосток.

Попрощались друзья сухо. Не глядя друг другу в глаза, пожали руки и пообещали писать письма. В конце сентября от Сашки пришло письмо, где он сообщал, что живут они в военном городке почти посередине леса, что вновь вынужден пойти в седьмой класс (почему – не объяснял), но не жалеет об этом, учёба даётся легко, остаётся много времени. На что остаётся время, тоже не уточнил, однако догадаться было нетрудно, – как всегда он что-то мастерил. Роман тоже написал. Но ответного письма так и не дождался, и их переписка заглохла.