Текст книги "День, когда наступило будущее (СИ)"

Автор книги: Геннадий Дмитричев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

Опасения оказались напрасными. Им всего-навсего сообщили, что командование отправило письма родителям с описанием их отличной службы,с благодарностью, что воспитали таких сыновей! Потом предложили друзьям остаться не сверхсрочную... Глядя на постные физиономии подчинённых, командир частимайор Кудрявцев, посоветовал не спешить с ответом и стал перечислять преимущества сверхсрочной службы.

Роман недолго колебался. Подкупило то, что на сверхсрочке можно было получить высшее техническое образование, и даже без вступительных экзаменов – только простое собеседование, – с присвоением, по окончании, офицерского звания. Кроме того, был обещан месячный отпуск.

Естественно вслед за Романом потянулся и Сашка. Уже на следующий день друзья написали заявления...

Командование не подвело. В начале марта им выдали соответствующие документы и отпустили домой. Друзья попрощались на Рязанском вокзале. Сашка сел на Московскую электричку. В столице ему предстояло пересесть на самолёт – Москва-Владивосток. А Роман вечером этого же дня загрузился в скорый поезд – Москва-Астрахань.

Несмотря на то, что по ночам всё ещё стояли морозы, да и днём нередко столбик термометра опускался ниже нуля, он решил не брать зимнего обмундирования, желая предстать перед родными во всей красе...

Конечно же, домочадцы очень обрадовались его приезду, особенно когда Роман сообщил, насколько приехал. Сестрёнка Тайка тут же стащила с него голубой берет с красивой кокардой и, нахлобучив, повсюду ходила в нём. Хотела надеть берет и в школу, но мать запретила. Однако Роман чувствовал, что мать была недовольна его решением остаться на сверхсрочную службу. И опять его поддержал отец:

– Молодец, сынок! Чувствуется военная косточка. А университеты от нас никуда не денутся.

А когда Роман сказал, что сверхсрочникам предоставляется возможность получить высшее образование и он собирается это сделать, – успокоилась и заметно повеселела и мама.

В части Романа ждал приказ о присвоении звания старшего сержанта и назначение на должность помощника командира роты. А через день прилетел Сашка. Ему сразу же присвоили младшего прапорщика и доверили, кроме электромеханики, читать лекции по стрелковому оружию. Десантники должны владеть всеми видами вооружения. Как раз начали прибывать новобранцы.

Роман попытался уговорить Сашку вместе поступать в ВУЗ (приём документов уже начался), но тот решительно отказался:

– Нет, Ромыч, чё-то неохота. Я своё уже отбарабанил.

– Смотри, так и останешься прапором.

– А-а, ну и пускай, – махнул рукой Сашка.

На следующий день Роман отослал документы в Рязанский Государственный Университет. Скоро в часть пришло письмо на имя старшего сержанта Волгина Романа Ильича с приглашением на собеседование.

Так он стал студентом специального курса... Два раза в неделю Роман мотался в город – в университет, где сдавал уже выполненные задания и получал новые. И набирал в университетской библиотеке целую гору специальной литературы. Иногда за книгами засиживался до самого утра. Но старался, чтобы занятия не мешали службе, и наоборот...

Через полтора года, вместе с вручением красного диплома, Волгину присвоили звание лейтенанта.

Заканчивался срок сверхсрочной службы и вставал вопрос: куда податься на гражданке. Впрочем, Роман уже давно решил: поедет в Ленинград, где попытается поступить в ЛГУ на археологический факультет. Сейчас он уговаривал Сашку вместе махнуть в город на Неве. Тот немного поколебался,видно у него были свои планы. Потом решился:

– Ладно, куда же я от тебя. Только учиться не заставляй.

Но их планам не суждено было сбыться. На Северном Кавказе грянула война!

Хотя из их части срочников не забирали, но в административном здании открылся кабинет по набору добровольцев-контрактников. Роман не колебался. Ещё в детстве он страшно завидовал "афганцам". Даже подумывал сбежать на войну! И конечно сейчас не мог упустить такой возможности.

Почти сразу, после открытия пункта, они с Сашкой подписали контракт. В Астрахань полетело письмо... Ответ Роман получил уже по пути на войну. На двух страницах мама умоляла отказаться от "безумной затеи". В нескольких местах слова расплылись явно от её слёз. А в конце письма, твёрдым отцовским почерком, было написано:

СЫН, Я ГОРЖУСЬ ТОБОЙ! ПОМНИ: НИКТО, КРОМЕ НАС!*

ГЛАВА 12 ВСЕ ДОРОГИ ВЕДУТ В РИМ

Неожиданный и настойчивый звонок во входную дверь раздался, когда Роман заканчивал завтракать, – хлебным мякишем подбирал из тарелки остатки яичницы. Поперхнулся. Одним глотком допив кофе, он ринулся в прихожую, на ходу надевая свалившийся с босой ноги тапок.

На пороге стояла Ирочка. Что-то неуловимо изменилось в ней. Секретарша сунула ему в руку плотный лист бумаги:

– Это ваш экземпляр договора. Я его заверила в налоговой. А это ключи от машины. – В другой его руке оказался брелок. – Подадите машину к подъезду через полчаса. И не забудьте свои документы.

Роман взглянул на бумагу.

– А-а... – начал он, желая уточнить некоторые детали. Но по кафелю коридора уже цокали каблучки. В следующее мгновение Ирочка скрылась в соседней квартире, громко хлопнув дверью.

"Ну вы посмотрите, ни здрасте тебе, ни до свидания. – Роман осмотрел себя, пытаясь понять, отчего девушка так поспешно ретировалась. Он был в брюках и майке. – И ширинка застёгнута!" – недоуменно пожал он плечами.

Вернувшись на кухню, Роман сложил грязную посуду в мойку, решив помыть её позже.

В спальне, первым делом, надел свои "командирские". Часы показывали начало девятого. Застёгивая ремешок, подумал, что надо бы купить браслет. Ремешок изрядно потёрся. Да и вчера перехватил явно неодобрительный взгляд Трубецкого, брошенный на его запястье.

Полностью одевшись, вышел в коридор. На секунду задумался: запирать ли дверь? Потом всё же вставил ключ в скважину замка и повернул на один оборот. Проходя мимо квартиры-офиса Трубецкого, замедлил шаг, – в голове мелькнуло: "не зайти ли?" Но раздумал и, миновав лифт, быстро стал спускаться по лестнице.

Консьерж Володя в ответ на поднятую, в знак приветствия руку, кивнул Роману как старому знакомому.

По узкой лестнице Волгин спустился ещё ниже – в подземный гараж. Открыл дверцу "Опеля" – согласно номеру на брелке с минуту изучал приборную панель и осматривал салон, с наслаждением вдыхая запах новой кожи. "Опель" был намного шикарней, чем его красотка. Сиденья обтянуты светло-коричневой мягкой кожей. Никелем блестело всё, что могло блестеть – ручки, верньеры, кнопки. На дверках – вставки красного дерева. Автомобиль явно не с конвейера.

Мотор запустился, что называется с полуоборота и заурчал почти беззвучно. Роман взглянул на спидометр – пробег 72 километра.

– Эге-е, – прошептал он, – да ты необъезженная кобылка. Ничего, объездим. – Ещё пару минут сидел, дожидаясь, когда прогреется мотор. Когда уже готов был выехать со стоянки, по проходу медленно проехала машина бледно-зелёного цвета. "Рено", – отметил он. И вдруг сознание пронзила молния! Яркая вспышка ослепила его...

Очнувшись, он обнаружил себя всё так же сидящим в "Опеле". Тихо урчал двигатель. Заметил, скрывавшийся за поворотом задок "Рено". Что это было?! Вспышка длилась всего долю секунды, но он мог поклясться, что видел во вспышке чьё-то лицо! Это было похоже... На что же это было похоже? Образ исчез так же быстро, как и возник. Роман взглянул на наручные часы. Секундная стрелка замерла на месте. "Чёрт, неужели придётся менять!" Отыскал взглядом хронометр на панели приборов. Приятным голубым цветом высвечивались цифры: 08. 30.

Не успел Роман затормозить напротив парадного подъезда, как железная дверь распахнулась, и на лестнице появился Трубецкой с небольшим чёрным портфелем в руках. Открыв переднюю дверцу машины с пассажирской стороны, он плюхнулся на сидение, поставив портфель под ноги.

– Здравствуйте, Вячеслав Арис...

– Вячеслав... – перебил антиквар. – Ну ты молодец, парень! Наша Ирочка, кажется, запала на тебя.

– По-моему, она меня на дух не переносит. – Роман почувствовал, что краснеет.

– Эх, молодой ты ещё. Не разбираешься в женской психологии. Впервые вижу её накрашенной.

– Хорошо. – Роман старался скрыть смущение. – Куда едем?

– Варшавка... Знаешь?– Трубецкой достал из нагрудного кармана длинный мундштук, из бардачка картонную коробку с сигаретами. Заправив сигарету в мундштук, прикурил от серебряной зажигалки.

– Конечно.

– Прекрасно. Там есть особнячок... – Антиквар выпустил колечко дыма. – Паспорт с собой? – Роман кивнул. Они уже выезжали со двора. – Как-никак ты теперь мой телохранитель. Тебе положено оружие.

Волгин покосился на антиквара.

– Да ты не беспокойся, – продолжил тот. – Это больше для проформы. – Трубецкой улыбнулся, обнажив ряд желтоватых зубов: – Думаю, пулемёт тебя не заставят таскать. – Он затянулся и выпустил целое облако дыма: – Да, мне тоже не нравится это слово: телохранитель. Своё тело я уж сам как-нибудь сохраню.– Он хохотнул. – Скажем так – водитель, помощник-референт... Кстати, как тебе моё авто?

– Отличный ход!

– Да уж, в копеечку мне влетела эта машинка. Ручная сборка!

На место приехали через два с небольшим часа. Пришлось постоять в пробке. Где-то впереди произошла авария.

Роман припарковал машину на стоянке, напротив трёхэтажного особняка с каменными львами на парапете парадной лестницы. У входа в здание стоял человек в гражданской одежде, но с кобурой из рыжей кожи на поясе. Волгин думал, что их остановят и уже готовился предъявить паспорт. Но этого не потребовалось.

– Здравствуйте, господин Трубецкой, – поздоровался страж.

– Привет, – почти не замедляя шага, ответил антиквар. Он качнул в сторону Романа. – Со мной.

Просторный холл, куда они вошли, пополам разделял невысокий заборчик из металлических труб. В его середине находилась пропускная вертушка, какие обычно встречаются на проходных различных предприятий. Около вертушки, за столом, уставленным телефонами, сидел человек в камуфляжной форме, но без знаков различия. Охранник, по всей видимости, тоже хорошо знал Трубецкого, потому как сразу поднял трубку и сказал:

– Здесь антиквар Тру... – он не договорил. – Понял, слушаюсь, – Страж дёрнул за рычаг сбоку стола, высвобождая тормоз вертушки.– Проходите. Вас ждут. Кабинет...

– Я знаю, – проворчал Трубецкой.

По широкой лестнице они поднялись на второй этаж. Вячеслав Аристархович по-хозяйски – без стука, толкнул одну из дверей.

Из-за стола, им навстречу, встал человек, примерно того же возраста, что и Трубецкой, в чёрном гражданском костюме.

– Здравствуй, здравствуй, дорогой Вячеслав Аристархович, – человек затряс руку антиквара.

– Здравствуйте, генерал. – Трубецкой осторожно высвободил руку.

Хозяин кабинета повернулся к Волгину:

– А это, как я понимаю, тот самый капитан?

– Так точно, капитан Волгин! – отчеканил Роман.

– Ну что ж, у меня всё готово. Садитесь, прошу вас, – указал хозяин кабинета на кресла перед столом. – Итак, вот разрешение...– он взял со стола какие-то бумаги и взглянул на Волгина. – Документы с собой?

– Да, конечно, – Роман поспешно достал из внутреннего кармана куртки паспорт и военный билет, протянул генералу.

–Так-так-так, – зачастил тот, поочерёдно открывая документы и сверяя их данные с теми, что были записаны в его бумагах. – Ну что ж, всё верно, – Крутанувшись вместе с креслом, открыл, оказавшуюся незапертой, массивную дверцу сейфа, выложил на стол наплечную кобуру с торчащей рукояткой пистолета. (Роман сразу же определил – ПМ) – Надеюсь, инструктаж не потребуется? Лучше наденьте её прямо здесь.

Роман взглянул на Трубецкого. Тот, с невозмутимым видом, пускал колечки дыма. Волгин снял куртку и через голову надел кобуру. Генерал быстро встал и, обойдя стол, помог застегнуть ремешки.

– Прекрасно, прекрасно, – подал голос Трубецкой. Он тоже поднялся. – Значит, мы можем идти?

– Ну, и какие ощущения? – Трубецкой выкинул окурок в урну и, продув мундштук, спрятал его в нагрудный карман.

Роман похлопал себя по боку:

– Чувствую себя как человек, которому море по колено.

– Опасное чувство, – ухмыльнулся антиквар. Поддёрнув рукав он, взглянул на часы: – Здесь неподалеку есть один неплохой кабак. Пообедаем, а потом прошвырнёмся по антикварным лавкам.

Роман тоже рефлекторно бросил взгляд на свои "командирские", и не поверил глазам. Он приложил руку к уху и услышал равномерное тиканье. Сев за руль, посмотрел на приборную панель: электронные часы показывали то же время, что и его наручные – ровно полдень.

После обеда Роман возил Трубецкого по антикварным лавкам. На самом деле это были вполне современные магазины с большими стеклянными витринами. Всего они посетили четыре, и все магазины находились на Невском... Столько красивых вещей Роман никогда не видел. Но Вячеслав Аристархович оставался недоволен, хотя и приобрёл две изящные и, по всей видимости, очень дорогие вещицы – малахитовую шкатулку с изумрудной ящеркой на крышке, и золотой портсигар, судя по гравировке, когда-то принадлежащий крупному царскому сановнику. После покупок его портфель, оказавшийся забитым пачками купюр, заметно похудел. Когда Роман поздравил антиквара с приобретениями, тот пренебрежительно махнул рукой:

– А-а-а, новодел! Ничего интересного.

К дому они подъехали в шесть часов. Высадив Трубецкого у парадного подъезда, Роман поставил машину в гараж и, насвистывая весёлый мотивчик, в отличном настроении поднялся в холл. Здесь он столкнулся с лифтёром, стоящим у входа на лестницу и будто специально поджидавшим его.

– Здравствуйте, Роман Львович. С первым рабочим днём вас.

– Здравствуйте, Иван Павлович, – в ответ улыбнулся он. – Спасибо.

– Вызвать лифт?

– Пожалуй... Иван Павлович, у вас книжки какой-нибудь не найдётся, – почитать на ночь.

– Это не ко мне. Это не ко мне. Володя по этой части...

Роман подошёл к столу консьержа.

– Привет.

– Привет, – Володя оторвался от монитора и не очень дружелюбно посмотрел на него. – Чего хотел?

– Не найдётся у тебя какой-нибудь книжицы? Иван Павлович сказал...

– У меня электронная библиотека.

– Понятно.

– Погоди. – Он выдвинул ящик стола. – "Робинзон Крузо" читал?

– В детстве... Давай.

– Ты где служил?

– В Чечне. А откуда ты... вы?..

– Я военных сразу узнаю.

В лифте Роман спросил у Ивана Павловича:

– А та трость... Он что? Зачем?..

– У Володи-то? Так у него протезы. Стесняется, чудак. Ты, если что, не обижайся на него. Он со всеми поначалу так... Добрейший человек.

Роман уже неделю работал у Трубецкого. Возил его по антикварным магазинам, выставкам, аукционам... Иногда Вячеслав Аристархович покупал разные мелкие, но страшно дорогие безделушки. Но почти никогда не был доволен покупками, и словно чего-то искал. Впрочем, коллекционеры всегда в поиске...

Однажды, садясь утром в машину, Трубецкой вдруг заявил:

– Сегодня едем в Камышино. Знаешь?

Роман кивнул. Но прежде чем тронуться, сверился с электронной картой. Посёлок городского типа Камышино находился всего в десяти километрах от Питера по трассе, ведущей в город Ломоносов.

Антиквар указал на один из домов и, выйдя из машины, скрылся в его подъезде. Обычное двухэтажное здание из белого кирпича. Ухоженные газоны, аккуратные невысокие лиственницы по периметру деревянного штакетника. Табличка, на входной двери гласила: "Центр личностного роста". Роман сначала решил: это какой-то закрытый клуб. У него сложилось впечатление, что Трубецкой не впервые посещает это место.

От местного жителя узнал, что здесь расположилась обыкновенная секта, вернее одна из заморских миссионерских организаций, которые, в последнее время, наводнили страну. Местные почему-то невзлюбили миссионеров и упорно называли их сектой.

Находился Вячеслав Аристархович в белом домике чуть более двух часов и вышел вместе с пожилым мужчиной. Как позже узнал Роман, звали его Николай Васильевич. Несмотря на глубоко пенсионный возраст, Николай Васильевич преподавал историю в старших классах в одной из средних школ города Ломоносов. А ещё раньше служил архивариусом. Одет историк был по моде шестидесятых – в твидовый тёмно-зелёный пиджак в светлую полоску и широкие серые брюки. С тонкой шеи свисал широкий галстук того же невнятного цвета, что и брюки.

Собеседники остановились у заднего крыла «Опеля». Так что Роман получил возможность услышать их.

– А я вот, уважаемый Николай Васильевич, верю в реинкарнацию, – сказал Трубецкой, видимо, продолжая прерванный разговор.

– М-м-м, может быть, может быть...

– И примеры нам привели вполне достоверные.

– Видите ли, милейший Вячеслав Аристархович, не то что я не верю... но обо всех этих случаях, много лет назад, читал в зарубежной прессе. Не доверяю я этим бульварным журнальчикам – погоня за дешёвой сенсацией. Мне кажется, наши благодетели просто содрали...

– Как-то вы, Николай Васильевич... неуважительно о наших заокеанских друзьях.

– М-м-м, да нет, много нового и полезного узнал от них.

– Прекрасно, прекрасно. Ну а как вы, уважаемый Николай Васильевич, относитесь к бессмертию? Я имею в виду телесное бессмертие. Мне кажется наши благодетели, как вы их назвали, противоречат сами себе. Ведь учёные давно доказали: человек может дожить максимум до ста двадцати. – Трубецкой хмыкнул. – И то, если не будет травить себя. Кстати, не желаете? – предложил он, доставая из бокового кармана пиджака золотой портсигар.

– Благодарствую. Бросаю. Здоровье, знаете ли, уже не то.

– Завидую, завидую. А я, если позволите?..

– А зря вы не верите в бессмертие. Вы бывали в Египте?

Антиквар, прикуривая от серебряной зажигалки, исподлобья взглянул на него.

– Конечно.

Услышав вопрос старого учителя, Роман насторожился и стал прислушиваться к разговору более внимательно.

– А знаете, милейший Вячеслав Аристархович, сколько существовала цивилизация древних египтян?

– Да. То есть, ну... десять тысяч...

– Хм-хм, допустим. Ну, а сколько мы знаем властителей, то бишь фараонов? По пальцам можно пересчитать, не так ли?

– Вы намекаете...

– Вот именно. Я почти уверен, что древние египтяне знали секрет бессмертия. М-м-м, по крайней мере, их жрецы.

Выпустив густую струйку дыма, Трубецкой недоверчиво взглянул на историка.

– Но согласитесь, довод весьма слабый, чтобы утверждать... не преувеличиваете ли вы?

– Ну да, может быть, я немного утрирую... В семьдесят третьем я работал в Каирском архиве, и кое-что обнаружил... Мда, а вы были, милейший Вячеслав Аристархович, в долине Гиза?

– Конечно же.

– Так вот, в то время в долине Гиза работала Итальянская экспедиция... Всегда завидовал археологам – работа на свежем воздухе, не то что мы – бумажные черви. Кстати, астма у меня с тех пор. Так вот, они нашли таблички...

– Да, я что-то слышал, но не знал, что их нашли итальянцы.

Историк сделал рукой протестующий жест:

– Нет-нет, дорогой Вячеслав Аристархович, это не те Шумерские глиняные таблички. Э-э-э, больше всего они, пожалуй, похожи на японскую кафельную плитку, объединённую в блоки. Встречали?

– Хм-хм, – затягиваясь сигаретным дымом, недоверчиво хмыкнул Трубецкой. – Вы имеете в виду плитку? Да, видели.

– Понимаю, ваш скептицизм, дорогой граф. Сам не поверил собственным глазам, однако же, был свидетелем... М-м-м, да, ну это не важно. Если бы я верил в марсиан, то подумал, что те таблички инопланетного происхождения. Склоняюсь к тому, что они принадлежат... пришли из более древней цивилизации. Материал, из коего они изготовлены, более всего напоминает обсидиан. Но самое поразительное то, что начертано, вернее, выгравировано, на табличках. Да-да, – Он сделал небольшую паузу, словно вспоминая. – Большинство символов напоминают египетские, однако часто встречаются формулы... Я кое-что смыслю в современной науке. Могу поклясться, что там нарисованы цепочки ДНК, формула бензола, строение ядра атома. Вы понимаете?..М-да, хотел бы я ещё раз взглянуть на эти таблички. Возможно, там зашифрован... – Он вдруг оборвал сам себя и, задрав рукав пиджака, взглянул на часы. – О-о, заболтались мы с вами. Мне пора.

Внимательно слушавший антиквар, проигнорировав последние слова историка, спросил:

– И куда же делись эти таблички?

– А кто их знает. Исчезли, испарились. К тому времени Египетские власти запретили вывозить из страны археологические ценности. Но, думаю, не открою большого секрета, итальянцы оказались ушлые ребята, насколько знаю, им удалось вывезти один блок.

– Да, интересно-интересно, – Трубецкой вытащил из мундштука потухшую, выкуренную до середины, сигарету и отшвырнул в сторону. – Что же, Николай Васильевич, у вас ни одного знакомого не было среди тех итальянцев?

– Как же, приятельствовал с одним... Звали его Пабло. Но скоро мы потеряли связь. С тех пор я не бывал за границей. Ну, ладно, Вячеслав Аристархович, мне вправду пора. До электрички полчаса.

– Разрешите, Николай Васильевич, подбросить вас хотя бы до станции.

– Да нет, дорогой мой граф, здесь недалеко, прогуляюсь, мне полезно.

Трубецкой долго смотрел вслед архивариусу, потом прошептал:

– Прекрасно, прекрасно. – Садясь в машину, пробормотал: – А старик не прост.

По дороге в город, Роман поглядывал на задумчиво дымившего сигаретой, антиквара. Наконец, спросил:

– Вячеслав... вы, правда, голубых кровей?

– Что? А? А-а-а, да. Мой прадед был внебрачным сыном графа Трубецкого. А фамилия у него была Бецкой. Ну а ты, мой друг, знаешь, кто твои предки?

– Понятия не имею. Дальше моего деда и прабабки...

– А зря-зря, родословной надо интересоваться. Кто знает, кто знает...

Кода они уже въезжали во двор Трубецкой, выстрелив в окно очередным окурком, сказал:

– Вот что, Роман, завтра мы летим в Рим.

– Куда-куда?

– В Рим – в Италию. Подготовь свою красотку. В аэропорт поедем на ней.

ГЛАВА 13 ЗА ГРАНЬЮ

Пархан оказался в маленьком – не более трёх шагов в ширину – закутке. Долго не двигался с места, осматриваясь. Стены здесь были сложены из серых грубо обтёсанных и местами закопчённых блоков песчаника. На одной из стен был закреплён позеленевший бронзовый держатель для факелов, но самого источника света в нём не оказалось. Впрочем, достаточное освещение давали два факела – его и, только что появившимся в каморке, сотника. Кроме того, из спальни фараона лился неяркий дневной свет.

В дальнем конце жрец различил проход. Ранее заметить его мешали грязные серые стены, сливавшиеся в единое целое полотно. Он взглянул на сотника. Военный сохранял бесстрастное выражение лица. Но судя по напряжённой фигуре и правой руке, скрытой под плащом – явно сжимающей рукоять меча, это было напускное спокойствие.

– Пошли, – кивнул жрец сотнику и первым двинулся вперёд. Но завернув за угол, вновь остановился. Здесь начинался лабиринт. Вправо и влево тянулись узкие галереи. От них отходили ответвления – некоторые вели куда-то вниз. Похоже, лабиринт простирался под всем городом.

Пархан всматривался в темноту, беззвучно шевеля губами, что-то прикидывал в уме. Потом поднял кусок песчаника и сделал на стене отметку – длинную горизонтальную черту. Мельком взглянув не застывшего сотника, коротко бросил:

– Идём.

Жрец медленно двигался, освещая и тщательно осматривая стену с правой от себя стороны, не забывая делать отметки. Наконец, остановился и долго рассматривал, чем-то привлёкшую его внимание, часть стены. Потом, бросив к ногам кусок известняка, засунул руку в щель между блоками и, нащупав рукоять рычага, с силой надавил. Один из блоков чуть выдвинулся и почти бесшумно стал поворачиваться вокруг своей оси.

– Ага, я знал! – не сдержавшись, воскликнул Пархан.

Жрец не ошибся в расчётах – это была спальня принца. И она была не пуста. Здесь находились две чернокожие рабыни, наводившие в комнате порядок. Одна – с тряпкой в руках застыла в центре комнаты у ложа, другая – с метёлкой, стояла у противоположной стены. Округлившимися от ужаса глазами, они смотрели на двух, неведомо откуда появившихся, мужчин. И вдруг, побросав свои орудия труда, с визгом, едва не столкнувшись лбами, бросились к двери, которую уже водрузили на место.

Передав факел сотнику, Пархан переступил через невысокий каменный бордюр, осмотрелся и, обхватив ладонью подбородок, замер, задумавшись. Но через минуту невнятно прошептал что-то и, резко развернувшись, вновь шагнул в лабиринт.

Обратно шли в том же порядке: впереди Пархан, за ним сотник. Теперь жрец шагал более уверенно. Метки на стене не давали сбиться с пути. Никакой опасности он не чувствовал. Однако углубиться в лабиринт всё же не решился.

Внезапно жрец остановился, да так резко, что сотник едва не врезался в него. Некоторое время Пархан не шевелился, стараясь понять, что же его насторожило. Наконец, он почувствовал чьё-то лёгкое прикосновение к щеке, и обратил внимание на колеблющееся пламя факела. Понял, что это – сквозняк. Но откуда здесь сквозняки? Жрец внимательно осмотрелся, и заметил, с правой от себя стороны, за уступом, проход.

Вниз уходила узкая каменная лестница. Свет от факела не достигал её основания и терялся в густой темноте. Казалось, что у лестницы не было конца, и вела она в бездну. Но, конечно же, это было не так – у всего есть начало и конец.

Пархан шумно втянул носом воздух. Показалось, что улавливает тонкий аромат благовоний, который только что ощущал в спальне принца.

– Та-а-к, – негромко протянул он, ни к кому не обращаясь, – они здесь проходили. – Затем, быстро оглянувшись на сотника, снова коротко бросил: – Идём. – И первым шагнул на лестницу.

Они спустились всего на десяток ступеней, как внизу высветился пятачок пола. Лестница оказалась не такой длинной, какой представлялась, но очень крутой, – жрец с трудом удерживал равновесие.

Сойдя с последней ступеньки, он не сразу понял, где очутился. Мрачные стены больше не стискивали пространство. Галерея исчезла. Только через несколько шагов вперёд свет факелов выхватил из тьмы массивные квадратные колонны. Это был зал и, судя по всему, огромный.

Пархан медленно шёл вдоль стены. Сотни вопросов возникали в его голове. Что это за зал? Кто его соорудил? Какому культу посвящён? То, что такие огромные помещения служили тому или иному культу сомнений у него не вызывало. Не обитает ли здесь, до сих пор, дух какого-нибудь древнего тотема? А главное, не захочет ли этот дух отомстить тем, кто нарушил его покой?

Ответы на некоторые вопросы жрец пытался получить, разглядывая стены древнего зала-храма. Но штукатурка, на которую некогда был нанесён цветной рисунок, осыпалась, превратившись в пыль. Из оставшихся фрагментов целой картины не складывалось.

Сзади он слышал частое дыхание и тяжёлую поступь сотника, и это успокаивало. Чем дальше они продвигались, тем меньше оставалось штукатурки на стенах. Всё чаще стали попадаться участки голой кладки, состоящей из почти чёрных блоков песчаника. Пархан не сразу заметил, что рукотворное помещение закончилось. Стены превратились в сплошной монолит, с застывшими подтёками известняка, отчего стали походить на морскую поверхность, по которой лёгкий бриз гнал мелкие волны.

Пархан остановился и долго осматривался, размышляя: стоит ли идти дальше. В какое-то мгновение показалось, что видит светлое пятно. Он отвёл руку с факелом и пристально, до рези в глазах, стал всматриваться вдаль. Да он не ошибся: впереди маячило что-то светлое. Что это? Что же, кроме выхода. Красноречиво взглянув на сотника, жрец двинулся вперёд.

До светлого пятна оказалось не так далеко Скоро они стояли перед слабо освещённым ответвлением пещеры. Вернее, пещера здесь разделялась на два рукава. Более широкий вёл в темноту. Туннель поуже явно выходил наружу, по всей видимости, на берег Нила. Пархан почувствовал запах ила и, как ему показалось, уловил журчащий звук. Он решительно свернул в ответвление.

Чем дальше – тем светлее. Уже попадались целые островки камыша. И наконец, над головами раскинулось голубое небо, а по глазам резануло яркое солнце. Пещера закончилась и перед путниками возникла сплошная зелёная стена камыша. Однако, присмотревшись, жрец заметил узкую, уходящую вглубь зарослей тропинку.

– Ага, – удовлетворённо произнёс он и, оглянувшись на сотника, ступил на тропинку.

Военный что-то пробурчал, не посмев выразить недовольство вслух, последовал за жрецом. Под ногами захлюпала вода. Подол туники Пархана вмиг намок, но он не обращал внимания. Вдруг совсем близко – с левой стороны, раздался громкий шум распрямляющегося камыша. Жрец замер на месте. У сотника взметнулась рука, с зажатым в ней дротиком. Это оказалась всего-навсего большая белая цапля. Птица тяжело взлетела, но, видимо не желая покидать богатый ареал охоты, вновь опустилась в нескольких шагах от своего старта.

Досадливо поморщившись, жрец двинулся дальше. Впереди засверкала вода. Ещё несколько шагов и он уже стоял перед водной гладью. Однако это был не Нил! Протока? Насколько он знал, любая протока не превышала в ширину пятнадцати – двадцати шагов. Здесь же противоположный холмистый берег почти сливался с горизонтом. Впрочем, Пархан редко бывал на Реке, далеко не со всеми её уголками был знаком, и поэтому не придал особого значения этому, более чем странному, обстоятельству. Сейчас его занимало другое...

Густые заросли камыша стискивали тропку. И никаких признаков того, что здесь проходили люди. "Может, лодка? – задумчиво прошептал он, вплотную подошёл к воде и стал что-то рассматривать на дне.

И вдруг – взрыв. Целый рой брызг взметнулся рядом со склонившимся человеком. Что-то тёмное и массивное вырвалось из воды. Жрец успел отпрянуть, но подол его туники оказался зажатой в зубастой пасти огромного крокодила. Факел упал в жидкую грязь и, с шипением растревоженной змеи, погас. Пархан замолотил кулаками по голове монстра.

– Пусти! Отпусти! – Но эти жалкие попытки освободиться ни к чему не приводили. Зверь тащил человека в воду. – Помоги-и-и! – завопил жрец.

В воздухе просвистело короткое чёрное жало. Дротик вонзился в глаз чудищу, почти наполовину войдя в его череп. Крокодил рванулся, широко раскрыв пасть, крутанулся и, с громким плеском, скрылся под водой.

Пархан шлёпнулся в тёмно-зелёную жижу.

– Ты... ты что наделал!? – задыхаясь и пытаясь выбраться на сушу, прошипел жрец. – Ты будешь наказан. Помоги мне.

Сотник вошёл в воду и легко поднял жреца. Тот буквально повиснув на шее воина, запрыгал на одной ноге, выбираясь на берег.

Они не заметили, как из под плаща сотника выскользнул золотой медальон и, покачиваясь из стороны в сторону, медленно опустился на дно. А когда люди отошли от берега, из-под воды пробился тонкий яркий луч и, растворившись в общем потоке солнечного света, исчез.

* * *

Сначала Рене воспринимал орнаменты на стенах как простое украшение, наподобие тех, какими расписывали помещения во дворце. Правда, краска этих узоров-орнаментов была не совсем обычная – словно бы светилась изнутри. Но тем дольше он всматривался в узоры, чем больше понимал, что в них кроется что-то ещё...