Текст книги "Второй шанс 5 (СИ)"

Автор книги: Геннадий Марченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)

– А второго не видели в глазок?

– В том-то и дело, что нет, видимо, стоял сбоку.

Я подошёл к Черепу и легонько пнул его в бок носком кроссовки.

– Слышь, ты правда что ли сантехник? Что-то у тебя руки для сантехника не очень мозолистые.

– Да пошёл ты на ***, фраер дешёвый!

– Почему это сразу дешёвый? Может быть, я и фраер, но уж точно не дешёвый. Так ты будешь колоться? Мне-то, в принципе. без разницы, кто ты, следствие разберётся.

– Максим, давайте только без милиции, – сложил ладошки Вадим Николаевич.

Он взял меня под локоток и отвёл в соседнюю комнату, прикрыв дверь.

– Вы же видите, в сейфе валюта, драгоценности, – зашептал он. – У меня, конечно, есть знакомые в органах, но с такими суммами даже они меня не прикроют.

– Так вы их спрячьте куда-нибудь по-шустрому, свои баксы с драгоценностями. Пока будете прятать – я этих покараулю, а потом вызовем милицию.

– А эти-то всё равно расскажут на допросе про сейф.

– Не факт, могут и умолчать. Хотя… Могут и рассказать, тут бабушка надвое сказала. С другой стороны, нет валюты – и предъявить нечего. Вы-то что сами предлагаете?

– Ох, – потёр он ладонью до синевы выбритое лицо. – Даже не знаю… Есть у меня и в других, скажем так, кругах, знакомые, я могу попросить их решить вопрос с этими залётными… А это точно не наши, местные меня знают, я им отстёгиваю, а они за это меня не трогают и как бы защищают. Получается, это их недочёт… В общем, по мне лучше уж к бандитам обратиться за помощью, чем к милиции.

– Дело ваше, моя хата вообще, как говорится с краю, главное – чтобы моё имя нигде не фигурировало…

– Естественно! Скажу, что просто клиент выручил, услышал крики через кухонную форточку и влез по пожарной лестнице. А сам он этот… Ну сейчас модно руками и ногами размахивать…

– Каратист?

– Точно, каратист.

– Договорились, Вадим Николаевич, пусть будет каратист, – усмехнулся я. – Кстати, тарелки можно глянуть?

– Я поражаюсь вашему хладнокровию, Максим!

– Ну а что, бандиты бандитами, а мне для моего ансамбля тарелки нужны.

Мне на выбор были предложены комплекты тарелок вместе со стойками ведущих мировых производителей «Sonor» и «Zildjian». Причём немецкие тарелки оказались на сто рублей дешевле американо-армянских[7]7
  Компания основана в Константинополе в 1623 году. Основателем является Аведис Зилджиян, алхимик армянского происхождения. В 1929 году производство переносится в США.


[Закрыть]. То есть 400 и 500 рублей соответственно. Интересно, сколько будет стоить ударная установка целиком? Тысячи полторы?

– Давайте те, что подороже, – наконец решился я.

Вадим Николаевич закусил губу, с прищуром глядя мне в глаза, затем неожиданно махнул рукой:

– А забирайте так! Вы меня сегодня от смерти спасли, так что я ваш должник, и эти несчастные тарелки – моя скромная благодарность.

И правда, подумал я, чего отказываться? Пять минут спустя, проверив, насколько надёжно связаны преступники, я покинул квартиру Фрумкина, взяв на всякий случай номер его телефона. Надо было ещё в прошлый раз записать контакты, но думал, что Вадим Николаевич мне, наверное, больше не понадобится.

Теперь, в одной руке держа упакованные тарелки, а в другой – стойки, я прикидывал, что, пожалуй, придётся ловить такси, даже для меня это тяжеловато. А для немолодого фарцовщика, надеюсь, вся эта ситуациям обойдётся без последствий. Тогда как Черепу и Зяме я не завидовал. Хотя… Вдруг они подосланы как раз теми, кто якобы «крышует» фарцовщика? Вот тогда уже не позавидуешь Фрумкину. Да и на мой след могут выйти. Эх, надо было Козыреву звонить, уж он мог бы помочь с его нынешними связями решить проблему, не поднимая лишнюю волну. Или наоборот всё для Вадима Николаевича закончилось бы показательным судом? Дилемма, однако… В конце концов, Фрумкин взрослый дядька, надеюсь, как-нибудь выпутается.

Глава 7

Предчувствие Ингу не обмануло, сочинение она написала на «5».

– Теперь бы ещё историю не завалить, – вздыхала она, отходя от списка с фамилиями абитуриентов. – Ну что, на переговорный пункт, радовать маму с папой?

Инга позвонила отцу на работу, а я тоже, воспользовавшись случаем, наменял пятнашек и позвонил маме, и тоже на работу. Когда её подозвали, рассказал, что Инга сдала сочинение на «отлично», сейчас она дожидается меня в холле переговорного пункта, пообещал передать ей привет. Сказал маме, что в целом у нас всё нормально, скучаю, она ответила, что тоже скучает, и что у неё на работе тоже всё хорошо. Напомнила, что с 1 августа идёт в отпуск, и ей от профсоюзов дают двухнедельную путёвку в Пятигорск, в санаторий имени Лермонтова, так как у неё профпатология ещё со времён работы в типографии. Путёвка с 3 по 17 августа. Только нужно ещё собрать документы, типа выписки из истории болезни, анализы сдать…

– Может, не стоит? – спросила она.

– Да ты что, езжай, конечно, даже не думай отказываться! Ты мне дома нужна здоровая.

– А ты как без меня?

– Мам, ну хватит уже, я взрослый человек… В смысле, вполне самостоятельный, и между прочим, живу с девушкой, почти семьянин.

– Вы там лишнего-то себе не позволяйте.

– Хм, ну вообще-то как раз лишнего мы себе позволяем. Не волнуйся, мы предохраняемся.

Не мешало бы, кстати, озаботиться пополнением запаса презервативов, осталось всего три штуки. Может, конечно, и хватит до возвращения в Пензу, у меня дома ещё с пяток в ящике стола валялся, но всё равно покупать нужно в столице. В Пензе в аптеке мне продадут баковские[8]8
  Завод в Баковке Калининской области выпускал большую часть презервативов в СССР.


[Закрыть] по 2 копейки за упаковку, которые и натягивать-то страшно, вдруг порвутся. Лучше уж я заплачу в несколько раз больше, но и приобрету нормальные, те же югославские. Надо бы Козыреву намекнуть, чтобы подкинул идею шефу насчёт производства нормальных презервативов. Молодёжь, конечно, за повышение демографии, но и о венерических заболеваниях забывать не стоит.

Можно, конечно, наладить и выпуск противозачаточных средств, но вся эта фармакология почему-то не вызывала у меня доверия. Мало ли какие там могут быть побочные эффекты.

– Ой, чуть не забыла! – вырвал меня из раздумий голос мамы. – Тебе же вчера из журнала звонили, как его… Подожди, у меня тут на бумажке записано… «Уральский следопыт». Сам главный редактор Станислав Фёдорович Мешавкин хотел с тобой поговорить.

– Да? И на предмет чего?

– Да вот не сказал он, чего от тебя хотел, только телефоны свои оставил, рабочий и домашний. Тебе есть куда записать?

– Да, ты же знаешь, блокнот с ручкой у меня всегда с собой. Диктуй.

«Уральский следопыт» – это имя среди любителей фантастики, в это время его днём с огнём не достать, более-менее свободно подписаться на него могут только москвичи и ленинградцы, на периферии – если только повезёт и по большому блату. А всё из-за того, что журнал регулярно публиковал качественную фантастику. Даже я не мог подписаться в своё время, правда, в этой реальности почему-то об этом не думал. А ведь надо бы попробовать, может повезёт.

Но сначала нужно позвонить этому самому Мешавкину. Предупредив Ингу, что мне предстоят ещё пара звонков и она может при желании прогуляться, благо что недалеко торговали мороженым, я набрал Свердловск. Позвонил на рабочий номер редактора, логично рассудив, что в будни днём он скорее всего в редакции, нежели дома. И не ошибся.

– Станислав Фёдорович? Это Варченко. Вы мне домой в Пензу вчера звонили…

– Максим? Очень приятно! Я звонил по поводу твоей книги «Сирота». Знаю, что роман публиковался в вашем местном литературном журнале, и тут же оказался нарасхват у читающей публики, мы бы хотели опубликовать его и на страницах нашего журнала. Естественно, за материальное вознаграждение, которое будет на порядок выше того, которое вы получили за публикацию в «Суре».

– А откуда вы знаете размер моего вознаграждения?

– От товарища Каткова. Ну так как вы на это смотрите?

– Хм, да в целом положительно. И не в вознаграждении дело, хотя вещь в хозяйстве полезная, – хмыкнул я. – Просто печататься в «Уральском следопыте» – честь для любого автора. Конечно, я согласен. Что теперь от меня требуется?

От меня требовалось прислать на адрес редакции рукопись (не самому же в Свердловск тащиться), а затем получить по почте экземпляр договора, который нужно подписать и отправить обратно. Договорились, что как только вернусь в Пензу, так сразу отправлю бандероль в «Уральский следопыт». И снова пришлось воспользоваться блокнотном, чтобы записать адрес, на который нужно отправить бандероль.

На прощание я попросил главреда сделать одолжение – помочь с подпиской на журнал на следующий год, так как в провинции её оформить попросту нереально. Тот, явно довольный популярностью своего журнала, заверил, что для меня они готовы сделать исключение, и он уже сейчас попросит своего заместителя взять меня на карандаш.

Положив трубку, следом решил пообщаться с Валькой, узнать, как дела в коллективе без меня идут. На время моего отсутствия вроде как гастрольная деятельность была приостановлена, и я подозревал, что надолго.

Надеюсь, Валентин дома, а то общаться с его родителями я смысла не видел. Мне повезло, хотя трубку и подняла его мама, но наш бывший басист, а с некоторых пор уже ритм-гитарист и вокалист, оказался неподалёку.

– Пока затишье, тем более что у всех на июль сразу же нашлись дела, – проинформировал меня Валя. – У меня, сам помнишь, в августе вступительные в МГИК, Юрка купил наконец мотоцикл и в деревню махнул, бабушке помогает, по осени в армию собирается. Лена на практике с позавчерашнего дня, её вообще в Чаадаевку на месяц отправили, в местный клуб. У Александра свои какие-то дела, Семён Романович вчера звонил, сказал, что решил пару недель в Крыму провести, подлечить нервы. У меня такое чувство, что в следующий раз мы соберёмся очень нескоро, если вообще соберёмся.

Разговор продлевать не имело смысла, я узнал всё, что хотел узнать. Судя по всему, Валя прав, нашему шедшему на взлёт коллективу пришёл конец. Причём закономерный, я ещё при первой встрече говорил Гольдбергу, что ВИА «GoodOk» – проект недолговечный, что как только наша троица из «кулька» получит дипломы – только их и видели. В том числе и Лена – её молодой человек по осени вроде как собрался в Питер переезжать, и она как-то обмолвилась, что хочет ехать с ним.

Можно, конечно, тешить себя мыслью, что раз в год, навещая родных в Пензе, по ходу дела мы будем собираться на недельку для записи очередного альбома, но это всё притянуто за уши. Я же говорю, вся эта гастрольная жизнь – не для меня. Куда проще писать книги и время от времени радовать наших артистов эстрады новыми шлягерами, подсмотренных у авторов моего будущего. А может и сам буду что-то периодически сочинять, ежели из меня тяга к песенному творчеству попрёт.

Опять же, бокс никуда не делся, я пока чувствую в себе и силы, и желание выходить на ринг. Вот где здоровый адреналин! Пока все мысли о декабрьском чемпионате мира, а следующей весной мне исполнится 18, в принципе можно участвовать во взрослых турнирах. Как специально подгадали – 10 марта у меня день рождения, а с 3 по 11 мая в Ростове-на-Дону будет проходит чемпионат СССР среди взрослых. Именно там пройдёт отбор в сборную на Олимпийские Игры в Москве. В весовой категории до 81 кг Саня Лебедев, пожалуй, заявится, ему-то уже восемнадцать, а вызывают опасение обладатель Кубка мира Владимир Шин и чемпион Европы Давид Квачадзе. В других-то весах похлеще, в категории свыше 81 кг вообще бьются Пётр Заев, Игорь Высоцкий, Евгений Горстков, да и Саня Ягубкин созрел уже по возрасту. Хорошо бы в сборную пробиться, выступить на Олимпиаде и тем паче стать победителем – мечта любого боксёра-любителя. Ну да пока только мечтать и остаётся, всё-таки биться с мужиками и ровесниками – две большие разницы. А потому я должен быть на голову выше ровесников, чтобы, выходя на ринг против маститого боксёра, чувствовать себя уверенно. И вообще, взял же с собой майку с шортами и старые, но вполне ещё крепкие кроссовки, а по утрам ни фига не бегаю. Да и по вечерам тоже. Вот сегодня же вечером перед ужином и побегу.

Правда, в это время даже на тихой улице Фотиевой народу прилично… Разве что в парк ломануться, но ведь и там народу будет туча. Хорошо бы поблизости нашёлся стадиончик. А ещё лучше прибиться на эти полторы недели к какому-нибудь клубу, напроситься у них тренироваться вечерами хоть индивидуально, хоть в общей группе. А раз уж я состою в «Трудовых резервах», то по логике вещей и нужно топать к соратникам.

Кстати, до сих пор не задумывался, а ведь есть же ДСО «Локомотив», почему тогда студент железнодорожного училища выступает за «Трудовые резервы»? В общем-то, все «рогачи» выступают за «ТР», а студенты вузов – за «Буревестник», видимо, уже став дипломированным помощником машиниста, я окажусь членом, так сказать, «Локомотива». А если на следующий год поступлю в Литинститут, то перекочую в «Буревестник», получается? Хм, а ведь вступительные экзамены будут проходить в одно время с Олимпиадой, та вроде открывается как раз в середине июля, если память не изменяет. Там и Высоцкий как раз уйдёт 25 июля, когда Игры будут проходить вовсю. Ну или в этой реальности не уйдёт, чего гадать-то… Главное, как я тогда поступлю, экстерном, что ли? Или экзамены по случаю открытия Олимпиады перенесут? Ладно, нет смысла гадать, будет день – будет и пища.

Отпустив Ингу домой спокойно готовиться к следующему экзамену, в Литературный институт я отправился один. На подходе к вузу, заметив телефонную будку, решил набрать Фрумкина.

– Вадим Николаевич, доброе утро!

– А-а, Мак…

– Нет, нет, без имён, так оно как-то спокойнее. Я просто хотел узнать, как вы разобрались со вчерашними проблемами? Эксцессов не случилось?

– Всё вроде бы нормально, – зачем-то понизив голос, сказал Фрумкин. – Я позвонил своим знакомым, они приехали уже через тридцать минут, и эти две проблемы забрали с собой. Сказали, чтобы я не волновался, больше они меня не потревожат. Эти проблемы, в смысле, хотя я бы предпочёл, чтобы и ребята не тревожили.

Что ж, будем надеяться, что и меня никто в связи с этой историей не потревожит, думал я, запрыгивая в троллейбус. До Литинститута решил добраться как рядовой москвич, общественным транспортом, благо что торопиться никуда не нужно. Час пик уже прошёл, так что, руководствуясь начертанным здесь же лозунгом «Совесть пассажира – лучший контролер!», бросил в прорезь кассы две двухкопеечные монеты, покрутил рукоятку и оторвал билетик. Хе, номер-то счастливый, сумма первых трёх цифр совпадала с суммой второй тройки. Загадал, чтобы Инга всё-таки поступил в свой МГУ, надеюсь, моё желание сбудется.

Салон в это время уже полупустой, я спокойно выбрал себе местечко у окна, ветерок из сдвинутой вбок форточки приятно обдувал лицо. Любил я троллейбусы за их просторные салоны, в которых не воняло соляркой или бензином, которые прекрасно проветривались, в отличие от списанных в Германии автобусов, массово закупаемых в 21 веке отечественными транспортными предприятиями. Летом в них ездить было просто невозможно, я каждый раз вываливался из такого автобуса потный с ног до головы. Так что из всего общественного транспорта, не считая такси, троллейбусы я уважал больше всего.

В Литинституте экзамены проходили параллельно, почти день в день. Поймал какого-то монголоида лет тридцати, оказалось, прозаик из Киргизии, печатается в республиканских газетах и журналах, а теперь решил вот стать дипломированным литератором. Уверен, что поступит, мол, на них, абитуриентов из союзных республик, выделяется квота.

– А условия поступления какие?

– Прежде всего нужно пройти творческий конкурс. То есть отправить до 15 мая 35 машинописных страниц прозаического текста. Ты вообще пробовал уже что-то писать?

– Да так, – неопределённо пожал я плечами.

– Понятно, – хмыкнул тот с чувством собственного превосходства. – В общем, если пройдёшь творческий конкурс, то уже приедешь сдавать экзамены. Их четыре: один письменный (сочинение по русской литературе) и три устных: русский язык и литература, история и английский язык. Если всё сдашь, то затем собеседование и почти месяц установочная сессия.

Надо же, практически всё, как у Инги. Хотя в целом профессии смежные, сколько примеров, когда журналист пишет ещё и книги. Правда, когда писатель пишет статьи, пожалуй, такое пореже случается.

Покидая здание института с багажом новых знаний, я думал, что наличие в кармане членского билета Союза писателей в целом может расположить ко мне членов приёмной комиссии, но в то же время прекрасно сознавал, что никто меня за уши тащить не станет, придётся и самому как следует напрячься. С другой стороны, на фига мне нужен институт, если я и так уже (прошу прощения за нескромность) сложившийся писатель и различные издания с удовольствием меня публикуют? Разве что отмазаться от армии… Хотя я не был уверен, что тот же Козырев позволит этому случиться. Ну то есть тому, чтобы меня забрили в СА, слишком я важная шишка для тех, кто сейчас у власти. Пусть даже и вроде бы из меня всё выжали, но мало ли, вдруг мой совет рано или поздно понадобится.

Вообще, как ни крути, в 18 лет молодой человек должен либо учиться, либо отдавать долг Родине, если он, конечно, физически пригоден для военной службы. Я в себе изъянов не видел и, дабы не выделяться из общей массы, решил, что институт, тем более литературный – самый подходящий вариант, дабы и от армии уклониться, и повысить уровень знаний в области выбранной на всю жизнь профессии. В конце концов, я в той жизни долг Родине отдал, что-то не хочется ещё раз провести два года на казарменном положении.

Не мешало бы, кстати, Козыреву как-нибудь при случае напомнить, что в армии процветает дедовщина, в моё время она особенно буйным цветом зацвела в 80-е, и надо бы принять какие-то меры. Лично моё мнение – прежде всего нужно занять солдата делом, чтобы у него не оставалось ни времени, ни желания на проявление неуставных отношений. Но для этого необходима соответствующая база и офицерский состав. Во-вторых, выделить для каждого новобранца наставника из старослужащих, который будет отвечать не только за его действия, но и за состояние, перенять этот метод из американской армии. Хотя, кажется, подобное и в царской армии практиковалось. В-третьих, можно ввести независимые от армейского руководства органы надзора, которые бы осуществляли контроль за ситуацией в армии, но это связано с большими финансовыми затратами и определенными проблемами, скажем так, морально-этического свойства. А вообще, будь моя воля, я бы уменьшил для начала срок службы в армии до одного года, а потом и вовсе перевёл армию на профессиональную основу. По мне, эти два года – никакая к хренам не школа мужества, а бесцельно потерянное время. Пусть лучше профи этим занимаются и получают за это большую зарплату.

Так, это всё замечательно, а чем мне теперь заниматься оставшиеся полторы недели? В общем-то за пару дней я все дела порешал, даже с бонусом, если учесть, что ещё и местного фарцовщика от бандитов спас. Теперь остаётся только тупо торчать с Ингой в квартире, пока она готовится к очередному экзамену, и сопровождать в МГУ?

Ладно, учитывая сосредоточенность моей девушки на зубрёжке, я готов взвалить на себя походы в магазин и готовку. Но вот уборка – чисто женская байда, и пусть я в бытность холостяком даже и этим занимался, сейчас у меня под боком хозяйка, вот пускай и работает тряпкой, привыкает. А эти две недели заодно станут своего рода ещё одним экзаменом, только уже на соответствие нашей будущей семейной жизни. А то ведь сколько было и будет примеров, когда любовная лодка разбивается о проклятый быт.

По пути домой заглянул в продмаг и на уже знакомый маленький рынок. Наши съестные запасы подходили к концу, пора было их пополнить. В сумке авоська и пакет. Плетёная авоська, понятно, выдержит куда больше, чем полиэтиленовый пакет, в который разве что хлеб складывать, зато у неё ручка в пальцы впивается так, словно того и гляди их перережет. В моём будущем на такие случаи придумали специальные пластиковые ручки-держатели, а вообще по идее можно использовать обрезок пластмассовой трубы, разрезать его вдоль и продеть ручки такой вот авоськи.

Вот только пластиковых труб я в этом времени ещё не встречал. Ну ничего, пока и носовым платком можно обмотать ручку, что я и сделал. Притащил домой молочку, каталку колбасы, связку сосисок «Молочных», и на рынке вместе с овощами и фруктами до кучи взял два килограмма свиной вырезки. Завтра с утра борщ замучу, а потом может и котлеты прокручу, благо что видел на кухне мясорубку. Инга вряд ли владеет мастерством приготовления котлет, да и борщ, скорее всего, не сварит, или сварит так, что будешь есть и морщиться. Но вдруг мама её всё же чему-то научила? Да и на уроках домоводства девочек обучают премудростям готовки.

Как и обещал себе, перед ужином отправился на пробежку. Понятно, бежал не в тёмных очках, так что кое-кто оборачивался мне вслед не только из-за того, что видел бегущего молодого человека, гадали, Варченко это или показалось? Вообще в это время ЗОЖ ещё не в фаворе, бегающие по утрам и вечерам – большое исключение из правил, не говоря уже о бабушках с лыжными палками. Предложи я сейчас пенсионерам заняться скандинавской ходьбой – на меня посмотрят, как на идиота.

Пробегая мимо какой-то школы, неожиданно обнаружил маленькую спортивную площадку с турником и брусьями. Что ж, и на этом спасибо! Сначала комплекс разогревающих упражнений, бой с тенью, потом подпрыгнул, уцепился за металлическую трубу – перекладину. В плече не отдалось, подтянулся двадцать раз – нормально. Затем поработал на брусьях.

– Набегался? – с ноткой иронии в голосе спросила Инга, открывая мне дверь по возвращении домой.

– Утром побежишь со мной, – ухмыльнулся я. – А то вон жирок на боках уже начинает появляться… Да шучу я, шучу! Ой, только не по голове, мне и так на ринге по ней всё время лупят… Вот, полотенцем по заднице можно.

Дальше я принял душ, а мокрые от пота майку и шорты наскоро простирнул и вывесил на балконе, чтобы к утру высохли. После душа и ужина хотелось лечь перед телевизором и, тупя пялясь в экран, ни о чём не думать. Однако Инга, отложив в сторону учебник, легла рядом и начала водить пальчиками по моей всё ещё безволосой груди, постепенно опуская руку всё ниже. Ну и как тут было не ответить взаимностью? В общем, вечер удался!

С утречка пробежался до местной фарцы. Были и пара знакомых лиц, и несколько новых. Презервативами разжился возле «Интуриста» у уже проверенного продавца, на этот раз британскими «Contex». Пришлось, конечно, заплатить чуть ли не вдвое дороже, чем за югославские, которых у фарцовщиков сегодня не оказалось, но зато в качестве продукции я был уверен. Уж подделкой эти ребята торговать не станут, реноме дороже денег. Купил двадцать пять упаковок по рублю, как раз вышла «фиолетовая».

– Может, ещё что-то нужно? Сигареты, жвачка, джинсы, пластинки, журналы с девочками… И не только с девочками, – многозначительно подмигнул фарцовщик, лениво работая челюстями. – Тут недалеко у меня хата, за десять минут обернусь.

– Не только с девочками оставь себе, – хмыкнул я. – А жвачку, пожалуй, возьму. Она тоже на хате или с собой?

– Ну уж эта мелочь, понятно, при себе. Чехословацкую, польскую, гэдээровскую и югославскую не предлагаю, знаю, ты «фирму» предпочитаешь. Хотя некоторые коллекционируют обёртку, тех же «Болек и Лёлек» или «Педро». Кстати, югославские в форме сигарет, многие из-за этого берут… Понял, не надо – значит не надо. Из капстран дороже. Есть французская «Малабар», есть «Вригли» с ментолом и фруктовая, а ещё вот – недавно появилась, тоже штатовская, «Базука» называется. Пузыри надуваются нереальные. Как раз её жую, смотри.

Да уж, действительно, всем пузырям пузырь, взять что ли по приколу… В общем, ещё четвертак отдал за жвачку, разрекламированную «Базуку» сразу сунул в рот. На вкус сладковата, но в целом сойдёт.

От идеи прибиться к какому-нибудь клубу бокса я не отказался. Говорят, язык до Киева доведёт, а меня он довёл до «Москвича» – именно так назывался стоявший отдельным двухэтажным зданием с большими окнами подростковый клуб, где помимо настольного тенниса, шахмат и самбо ребята занимались в том числе и боксом. По идее в середине лета клуб должен был пустовать, всё-таки летние лагеря и бабушек с дедушками в деревнях никто не отменял. В общем-то, так и было, в том же зале бокса занимались трое ребят в возрасте 12–14 лет под руководством Валерия Александровича Белова. Знавал я одного Белова, тот и с Цзю работал, и с Поветкиным, и с Денисом Лебедевым… Но этому уже за пятьдесят, вряд ли этот тот Белов.

– Неужели сам Максим Варченко? – останавливая тренировку и стягивая «лапы», удивился он. – Ребята, смотрите, кто к нам в гости пожаловал!

Пацанва тут же меня окружила, самый смелый моментально сбегал в раздевалку, принёс тетрадку с ручкой и попросил оставить автограф. Я расписался на нескольких страницах, чтобы хватило на всех, и только после этого озвучил цель своего появления здесь.

– Да нет вопросов, занимайся сколько угодно! – расплылся в улыбке Белов. – Шингарки выдам, боксёрские перчатки могу дать, правда, тренировочные, уже не новые… И на «лапах» поработаем. Вот только со спаррингами не помогу, я уже старый, а мои ученики, наоборот, слишком маленькие для тебя.

Так что вопрос с поддержкой формы был решён, теперь я утром бегал, а вечером приходил сюда и занимался часа по два, пока не понимал, что «наелся» и можно собираться домой. В качестве благодарности заехал в «Спорттовары» и купил для секции десять пар перчаток. Когда Валерий Александрович всё это увидел, у него реально глаза на лоб полезли.

– Да сколько же ты отдал?! Это же моя месячная зарплата!

Напомнил тренеру, что помимо бокса я ещё и книги пишу, да и сочинение песен поставил на поток, так что для меня подобного рода презент не слишком обременителен. А Белов до кучи на следующий день привёл внука с фотокамерой и попросил разрешения сфотографировать меня на своего рода Доску почёта клуба.

– Он у меня в фотокружке занимается, сделает всё в лучшем виде, – заверил тренер.

Да мне и не жалко, пусть моя физиономия в «Москвиче» повисит, всё ж людям приятно.

А Инга тем временем сдала историю также на «отлично», о чём в пятницу, после вывешивания оценок, были оповещены родители, и готовилась к сдаче русского языка. Экзамен в понедельник, в среду литература устно, а в пятницу тоже устно английский язык. Такая вот вторая неделя, по сравнению с первой сжатая получается. А я, снова оказавшись на переговорном пункте, решил набрать Ротару. Мысль о том, чтобы предложить ей «Плакала», меня не покидала все эти дни. Пусть и молдаванка по происхождению, но она всегда, насколько я помню, считала себя украинкой.

В ялтинской квартире трубку поднял брат Софии, сообщивший, что она сейчас в Москве, записывает на «Мелодии» со своим ансамблем «Червона рута» новый альбом под названием «Только тебе».

Прежде чем отправиться на Карамышевскую набережную, где мы когда-то с музыкантами «Дружбы» записывали «Heart-Shaped Box» для венгерского сборника, я дома накидал партитуру, а на следующее утро позвонил в «Мелодию». Мне сначала не хотели говорить, в какой студии и когда пишется Ротару, хоть я и представился. Только после того, как я попросил дать мне номер музыкального редактора «Мелодии» Анастасии Евгеньевны Ревы, с которой довелось общаться в прошлый раз, дело сдвинулось с мёртвой точки. Анастасия Евгеньевна моментально всё разузнала, и сообщила, что вторая студия для Ротару и её коллектива выделена с 16 до 19 часов начиная с минувшей среды и заканчивая воскресеньем. Не откладывая дело в долгий ящик, я поехал на Карамышевскую набережную к четырём часам дня. Может быть, Ротару будет и не до меня, но хотя бы вручу ей партитуру.

Приехал к студии заранее, где-то за полчаса, и как оказалось, не зря, так как всего минут через пять показались София и вся её команда. Первым меня узнал, несмотря на солнцезащитные очки, бас-гитарист коллектива Боря.

– О, глядите, никак сам Максим Варченко!

Мгновение спустя меня окружили музыканты с вопросами, что я тут делаю, и уж не очередной ли шлягер готов презентовать Софии Михайловне?

– Именно так! – заявил я, едва сдерживая улыбку и потряс зажатой в руке партитурой.

Софа бесцеремонно вырвала её у меня из рук (да я особо и не сопротивлялся) и впилась взглядом в текст и ноты.

– На украинском? – удивилась она. – Откуда ты его знаешь?

– Да это у меня один знакомый украинец в Пензе живёт, я попросил его сделать перевод. Специально для вас писал, между прочим.

– Угу, угу…

Она уже была в музыке, в песне, вполголоса её напевая, ориентируясь по нотной записи. А затем мы двинулись в студию и, отложив в сторону готовящийся к записи материал, Ротару заставила своих музыкантов включиться в работу. Режиссёр записи начала было возмущаться, но певица была неумолима.

– А, ладно, делайте что хотите, – махнула та рукой.

Примерно час у них ушёл на то, чтобы песня более-менее зазвучала так, как я это видел, хотя Ротару видела немного по-своему, пришлось приходить к компромиссу. После чего она вывела меня под локоток в коридор, где у нас состоялся конфиденциальный разговор.

– Максим, я хочу включить песню в свой новый альбом. Да-да, именно в тот, который мы сейчас пишем.

– Да я как бы и не против, – пожимаю плечами.

– Ты текст литовал, в ВААП уже был?

– Пока ещё нет, хорошо что напомнили, только вот сейчас выходные, на следующей неделе этим займусь, благо что мы с моей девушкой в Москве до следующего воскресенья.

– Прекрасно! Но меня интересует ещё и во сколько эта песня мне обойдётся.

– Хм, ну, для сравнения, я написал Пугачёвой песню для Сопота, правда, не на украинском, а на французском, – усмехнулся я. – Так вот, между нами, конечно, в случае победы на фестивале она платит мне пять тысяч. Если же не побеждает, но песня остаётся в её репертуаре – то я получаю три тысячи.

Я замолчал, предоставляя право хода собеседнице. Та задумалась, а я прекрасно помнил, как во время поездки в Ялту, войдя в её положение, сделал Софии на две песни хорошую скидку. Уверен, она сейчас снова начнёт сбивать цену, и не ошибся.

– Максим, у меня сейчас нет пяти тысяч, да и трёх тысяч тоже, самое большое, что я могу тебе предложить – две тысячи и уже впоследствии авторские отчисления.

– Ох, София Михайловна, София Михайловна… Снова вы демпингуете.

– Что делаю?

– Сбиваете цену. Вот узнает Пугачёва, что я вам песни по две тысячи отдаю – и что она подумает?

– А мы сделаем так, что не узнает. Пустим слух, что ты мне продал её за пять тысяч.

– А у нотариуса по договору будут проходить две?

– Всё верно.

Я сделал вид, что погрузился в размышления, наморщил лоб, подпёр рукой подбородок… Мог бы, конечно, и бесплатно отдать Ротару песню, ограничившись авторскими отчислениями, но приходится держать планку. Та же Алка, узнав о таком, пришла бы в ярость.