Текст книги "Второй шанс-IV (СИ)"

Автор книги: Геннадий Марченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)

Руку усатого я перехватил в тот самый момент, когда он вознамерился ею вновь залапать мою девушку.

– Гражданин, – процедил я, – мы с вами так не договаривались.

– А в чём дело, слюшай, э?!

– Девушка не хочет, чтобы вы касались её своими… руками.

Я чуть было не добавил «волосатыми», после чего взял Ингу за руку и повёл её на наши места, краем глаза заметив, как напряглись за своим столом азербайджанцы. Музыка как раз стихла и музыканты отправились на перекур или перекусить, однако горе-танцор вошёл в раж и никак не хотел угомониться.

– Э-э, ты чего, молокосос, совсем страх потерял? – возмутился он, дёргая меня за рукав пиджака.

Я выпустил руку Инги и медленно повернулся к кавказцу, который был точно с меня ростом, поэтому наши глаза оказались на одном уровне. Глядя в его почему-то расширенные зрачки, я негромко, но внятно произнёс:

– Скажи спасибо, что вокруг люди…

– А то что? – чуть не выпрыгнул он из штанов. – Ты мэня пугать что ли будешь, э?

– Я не пугаю, я бью… И обычно один раз, второй уже не требуется.

– Так, что тут происходит? – услышал я голос отца, за которым, как оказалось,

От столика кавказцев тоже подошли двое разобраться, что за дела. Усатый, размахивая руками, начал с ними общаться на своём гортанном наречии, то и дело кидая в мою сторону горящий огнём взор. Те тоже смотрели на меня без одобрения, и я, чтобы не стоять как дурак перед ними столбом, сказал своим:

– Пойдёмте за стол, неохота слушать их нерусскую тарабарщину.

В спину я услышал гневные выкрики на смеси русского и, должно быть, азербайджанского, однако, не желая устраивать замес в приличном заведении, никакого внимания не обратил, а дёрнувшегося было батю разобраться, чего они там «тявкают» прихватил за локоток и тоже повёл на место.

Кавказцы ещё немного пошумели, однако, видя, что мы на них демонстративно не обращаем никакого внимания, тоже вернулись за свой столик. За нашим же счетверённым уже шушукались, обсуждая данный и инцидент, и даже Борис Ефимович высказался в том духе, что не мешало бы вызвать милицию. Впрочем, тут уже администратор подсуетился, о чём-то общаясь с кавказцами возле их столика, наверное, успокаивал. А хотелось, ей-богу, хотелось начистить рыло усатому.

Ну да ладно, не будем портить себе настроение, сегодня мы празднуем наш профессиональный дебют. Тем более что минут через двадцать-тридцать азербайджанцы ушли восвояси, и мы со спокойным сердцем продолжили отмечать знаковое для ВИА «GoodOk» событие. Первым нашу компанию покинуло семейство Лены Кутузовой, нашей клавишницы. Ну как семейство – она была только с мамой. Следом, чуть погодя, отправились домой Гольцманы. И Гольдберг с ними за компанию, видимо, нашедший в Борисе Ефимовиче единомышленника. Чувствую, Валька теперь окончательно станет его любимчиком, он и так уже относился к «единоверцу», как я заметил, с изрядной долей симпатии.

Когда Инга посмотрела на часы и сказала, что обещала родителям быть дома не позднее десяти. Я, естественно, отправился её провожать, наказав своим особо не засиживаться. А то батя вон как раскраснелся под водочку, смотрит на маму масляными глазами, шепчет ей что-то на ушко, и она аж вся в смущении, улыбается, раскраснелась… Чувствую, сегодня ночь у них будет жаркой, несмотря на то, что я буду спать в соседней комнате.

Выходим с Ингой под лёгкий морозец, решаем, что время до десяти еще целых полчаса, можно прогуляться по Московской в горку пешком. Вот только далеко уйти нам не удалось.

– Эй, стой, да!

Они что же, так и стояли часа полтора недалеко от входа, карауля меня? Морозец хоть и слабенький сегодня, но для привыкших к южному теплу кавказцев даже минус 3–5 уже должны ощущаться как вполне серьёзные холода. Вон как носы покраснели, шмыгают соплями поочерёдно, как оркестр шмыгалок, но вид боевой. Однако их… шестеро, а я один. Ну ладно, полтора, если вспомнить, как Инга меньше месяца назад лихо лупила сумкой грабителей в Москве. А вокруг… Мягко говоря, немноголюдно.

– Какие-то проблемы?

– Чичас у тебя будут проблемы, – выкрикнул один из «зверьков», ростом метр с кепкой, зато развязный, как «шестёрка» на зоне. – Ты за что Валида обидел, э?

– Это вон того усатого с брюхом?

Я хамил, специально выводя кавказцев из себя. Если кинутся дезорганизованной толпой – больше шансов, уворачиваясь и работая ногами, поймать их на встречке. С другой стороны, в горячке могут и за ножи похвататься, а что они у них имеются – это к гадалке не ходи. А сам, не глядя на Ингу, шиплю:

– Беги в ресторан за подмогой.

– Я тебя не брошу…

– Беги, говорю!

Она и рванула со всех ног, а следом на меня навалилась эта галдящая на смеси русского и азербайджанского орава озабоченных мужчин. Наверное, поняли, что девчонка помчалась за помощью, и они за ней (за девчонкой то есть) уже не успеют, поэтому решили до прибытия подкрепления намять мне бока.

Вот только я был настроен решительно против. И потому первым делом включил ноги, но не размахивая ими на прикрытом снежком льду, где можно поскользнуться и стать лёгкой добычей врагов – и куда только дворники смотрят! – а используя чисто для передвижения. И для пусть не частых, но действенных ударов руками, преимущественно прямыми встречными. Один уже лежал на заснеженно-заледенелом асфальте, но вроде как шевелился, второй только что словил в «бороду» и застыл на месте, зачем-то сплёвывая в ладонь кровавое месиво. Не иначе, золотой зуб ищет.

– А ну разойдись, суки!

– Убью на хер!

О, а вот и подмога пожаловала. Батя и Юркин отец, а следом и сам Юрка неслись во весь опор. Из дверей следом выскочили мамы моя и Юрки, а ещё Инга. Надеюсь, они не полезут в эти чисто мужские разборки.

Пусть наши с Юркой отцы и изрядно навеселе, но морозец наверняка их немного отрезвил, и они готовы уничтожить любого, кто встанет ан их пути, да и Юрка тот ещё лось. Оставшись вчетвером против четверых (пятый с разбитым ртом, кажется, уже не рвался в бой) азербайджанцы включили заднюю скорость, в панике ринувшись наутёк. Для проформы мы сделали вид, что пытаемся их догнать, но, пробежав квартал, возвращаемся обратно. Поверженный мною противник уже на карачках, и наши женщины лупят его сумками. Естественно, захватили с собой, как же можно сумку оставит без присмотра? Бедолага пытается уползти за угол, но подскочивший батя отвешивает ему полновесный пендель.

О, а это вроде не кто иной, как усатый брюхач… Или брюхастый усач? В общем-то, какая хрен разница, главное, что в наших руках виновник всей этой заварушки. Батя хватает его за воротник распахнутой дублёнки, рывком ставит на ноги. Вид у Валида неважнецкий, как бы ещё со страху не обделался.

– Ну что, – рычит отец, – прямо здесь тебя, гниду, прибить?

– Брат, брат, – попытался тот снова рухнуть на колени, воздевая руки кверху, – прости меня!

– Твой брат в овраге лошадь доедает, – блеснул остроумием отец.

– Я дам денег! – ничуть не обиделся Валид. – Вот, возьми… Всё, всё отдам!

Трясущимися руками он стал вытаскивать из карманов мятые купюры, протягивая их отцу, при этом парочка пятирублёвок упала на снег.

– Подбери, – с металлом в голосе произнёс батя. – И спрячь, мне твоих поганых денег не надо.

Первый раз вижу его таким, но, с другой стороны, в прошлой моей жизни подходящих ситуаций не случалось, чтобы отец выглядел столь брутально.

Между тем усатый торопливо стал засовывать деньги обратно в карманы, не забыв поднять упавшие пятёрки. Мы молча наблюдали за его телодвижениями, и я, честно сказать, не знал, что с этим бедолагой делать. Выглядел он жалко и в то же время вызывал отвращение, хотелось, чтобы этот боров попросту испарился. Видно, такие же мысли бродили и в голове отца.

– А теперь исчезни, – тихо, но с угрозой в голосе сказал он. – И чтобы я тебя и твоих дружков больше не то что в ресторане – в городе искать устал. Увижу вашу кодлу на рынке – пеняй на себя.

Понятно, что тащиться с проверкой на рынок батя и не надумает, так, попугать решил южного гостя и его кунаков.

– Я всё понял, спасибо, брат, спасибо…

– Какой я тебе брат?! Шакал тебе брат! Пшёл вон!

Азербайджанец испарился в мгновение ока. Батя и отец Юрки дружно закурили, а мы с Ингой решили, что до десяти часов быстрым шагом до её дома дойти всё же успеем. Опоздали всего на пять минут, в подъезде на прощание Инга одарила меня сочным поцелуем.

– Какой же ты у меня…

– Какой? – переспросил с улыбкой, глядя в её лучащиеся счастьем и любовью глаза.

– Храбрый, – выдала она после секундного раздумья.

– Ты тоже храбрая, в Москве грабителя сумкой лупила, и сейчас вот помогла нам разобраться с абреками.

– Да ладно, только и сделала, что за помощью сбегала.

– А потом, как водится, в качестве орудия возмездия применила сумку, в которой помимо косметички вмещаются пара кирпичей.

Инга не выдержала, прыснула, зажал рот ладошкой.

– Ой, ну вот не надо… Мы вообще втроём были с твоей мамой и мамой Юры. А этот… который со мной танцевал, был раздавлен морально.

– Ого, слова какие знаешь!

Я снова потянулся к её губам. Что поделать, нравится мне целоваться с красивыми девушками, особенно когда они готовы ответить взаимностью. Так что домой Инга вернулась примерно с получасовым опозданием.

В воскресенье мы совершили семейный вояж к бабушке. Даже отец поехал, хотя и пытался увильнуть, заявляя, что у него после вчерашнего застолья болит голова. Ага, а ночью, как я и предполагал, это не помешало им с мамой… В общем, они начали, выждав примерно двадцать минут после того, как я закрылся в своей комнате. Но сон ко мне после яркого на события дня и вечера в частности не шёл, а потом ещё эти пыхтения из зала вернули меня мыслями к Инге, и рука сама потянулась к промежности. Но силой воли всё-таки сдержался. Тем более у нас завтра вечером свидание на моей территории и, подозреваю, мы будем точно так же пыхтеть, я во всяком случае. Женщинам что? Лежи и получай удовольствие, а нам, несчастным мужикам, приходится напрягаться так, что иногда после постельных утех чувствуешь себя как после хорошей тренировки. Недаром многие «сердечники», особенно в возрасте, не рассчитав силы, окончили свою жизнь на лежавших под ними девицами.

Предчувствия меня не обманули. Сначала-то мы попили чайку на кухне с пирогом, который мама напекла и дал бабушки, у которой мы были днём, и на домашних. Классный пирог, с луком и яйцом, с хрустящей корочкой после того, как мама немного подержала его в духовке перед приходом Инги.

Потом мы в моей комнате немного послушали «вражеские голоса», поговорили о премии «Грэмми», где мне могло что-нибудь обломиться, ну а дальше… Дальше мы устали терпеть и принялись срывать друг с друга одежды. Прозорливая мама, сдернув отца с его любимого дивана, потащила того в кино, и мы могли не ограничивать себя в силе издаваемых нами стонов и криков. Нет, орать во всю силу лёгких, конечно, не стоило, всё-таки не в бункере находимся, хоть дом и «сталинка», но ежели как следует завопить – сбегутся соседи. Но нам и не требовалось вопить, не орать легли на кровать, а получать удовольствие.

Первым застонал я… Ну а как не стонать, когда твоя девушка делает тебе… В общем, в мечтах я, конечно, прокручивал и не такое, но, когда Инга со словами: «Сейчас я сделаю тебе сюрприз» стащила с меня трусы и, помяв зачем-то мой и без находящийся в боевой готовности орган, обхватила его своими пухлыми губками, я оказался в лёгком шоке. Да ещё, видимо, чувствуя, что я готов уже извергнуть семя, сделал паузу, после чего продолжила с прежним усердием. Блин, где она этому научилась?!

Когда всё свершилось, и она лежала рядом, поглаживая меня пальцами по ещё безволосой груди, я подумал, что, наверное, должен ответить взаимностью, то есть сделать ей кунни… Такого слова она точно не знает, но от этого суть не меняется. И вообще… Я уже разрядился, а она-то ещё ждёт!

Начал, впрочем, с излюбленного и уже апробированного тактильного изучения вкусовыми сосочками языка кожных покровов своей девушки. Возможно, именно так сформулировал бы мои действия какой-нибудь начитанный деятель. В общем, как ни назови, а облизал я Ингу отменно, особенно увенчанные затвердевшими сосками груди, одну за другой. На мгновение замер перед обрамлённой лёгким пушком пещеркой и после секундного замешательства всё же нежно раздвинул пальцами её края и дотронулся кончиком языка до истекающей соками розовой плоти. Тело Инги пронзила лёгкая дрожь, и она инстинктивно, должно быть, надавила ладонями мне на голову, отчего мой язык проник в неё ещё глубже.

– О-о-о!

Это я, похоже, добрался языком до пресловутой точки G. Точно, вот эта горошина… Теперь уж останавливаться поздно, нужно доводить дело до конца. Не прошло и полуминуты, как Инга изогнулась дугой, схватив меня цепкими пальцами за не такую уж и короткую шевелюру, а из её рта вырвался протяжный, полный сладострастия стон.

Минут десять спустя я взял её уже в обычной, «миссионерской» позе, на этот раз использовав средство контрацепции югославского производства. На третий раз, что удивительно, ни у меня, ни у неё сил уже не хватило. А я-то думал, что мы устроим настоящий секс-марафон. Видно, недостаточно всё же изголодались.

Как настоящий джентльмен, проводил свою девушку, когда вернулся – мои уже были дома. Батя понимающе ухмылялся, мама смотрела на него с укором, а у меня полыхали уши. Вроде не первый раз, все всё понимают, но вот гляди ты… Или, может, это меня Инга вспоминала, говорят же, если о тебе кто-то вспоминает – у тебя горят уши. И это вполне могло быть правдой, в смысле, что Инга сейчас думает обо мне, потому что я тоже думал о ней.

Из сладких воспоминаний меня выдернул звонок Каткова.

– Максим, а ты знаешь, что первый номер за этот год разошёлся буквально за неделю? Конечно же, не знаешь. Ну так вот, я тебе говорю. Такого никогда ещё не было и, смею заявить, что всё благодаря твоему роману. В редакцию пришло уже два десятка адресованных тебе писем, а также письма, в которых люди просят напечатать дополнительный тираж 1-го номера. Я как раз сегодня был у Мясникова, говорили на эту тему. Скажу по секрету, он не против допечатать ещё тысячи три экземпляров к трём тысячам уже напечатанных. А учитывая ажиотаж, мы заранее договорились, что и следующий тираж будет шесть тысяч. И это уже серьёзная прибыль, Георг Васильевич умеет считать деньги.

Ну да, все мы умеем считать деньги, думал я, лёжа на кровати минуту спустя. Только что-то Катков не обмолвился, что и у меня по идее должен вырасти гонорара. Но это я уж так, из вредности, не такие уж и большие там фигурируют суммы, чтобы из-за этого расстраиваться.

Перед сном решил отвлечься, сел за пишущую машинку. Скелет моего нового романа понемногу обрастал плотью. Появлялись новые персонажи, каждого более-менее значимого из них я старался прописывать объёмно, чтобы никто не посмел меня упрекнуть в «картонности» моих героев. В прошлой жизни, впрочем, меня в этом тоже было трудно обвинить.

Закончил в первом часу, и то после того, как в дверь постучала мама: «Сынок, тебе завтра в училище. Спать будешь ведь на ходу».

Кое-как уснул, и показалось, едва перешёл в фазу быстрого сна, как ощутил себя на уже знакомом берегу и тут же услышал не менее знакомый голос.

– Максим, это наша последняя встреча, – как мне почудилось, с оттенком лёгкой грусти сказал «ловец». – Во всяком случае, пока ты находишься в этом теле.

– Вот оно как… Решили не уходить по-английски, попрощаться? А что же стали причиной нашей разлуки? – тоже в грустной тональности пошутил я.

– Меня, если говорить доступным тебе языком, перебрасывают в другой сектор галактики.

– Ага, ясно… Теперь я, получается, с плохими «ловцами» один на один. Или сколько их там?

– Не угадал!

Теперь в его голосе мне почудились довольные нотки.

– Они больше тебя не потревожат, я решил вопрос…. Кардинально.

– Вас же нельзя уничтожить, – пробормотал я в надежде, что это не так.

– Уничтожить нельзя, а закинуть в отдалённую часть Вселенной можно, если сильно постараться. Я постарался, правда, позаимствовав для этого силы из «энергетического котла». Сейчас они находятся в гравитационном поле такого же «котла» галактики, отдалённой от Млечного пути на триллионы световых лет.

– Вот это здоровская новость, прямо гора с плеч! – совершенно искренне обрадовался я и тут же с тревогой в голосе поинтересовался. – А-а-а… а ваш дар, вы его обратно заберёте?

– На то он и дар, что подарен, а подаренное не отнимают, – вздохнул собеседник, как показалось, с оттенком сожаления. – Так что пользуйся, можешь считать это моим тебе прощальным подарком. Один раз он тебе, можно сказать, уже спас жизнь, возможно, спасёт и в будущем.

И на этом наш диалог закончился. «Ловец» всё-таки ушёл по-английски, без обычного в таких случаях «прощай». Ну и ладно, чего переживать, я ведь даже никогда не видел его лица, каждый раз только босые ступни в чёрных, расклешённых штанах, да полный самоуверенности голос. А всё равно как-то грустно… Но и радостно в то же время осознавать, что твоей жизни никакие «ловцы» угрожать уже не посмеют. А уж про ДАР и говорить не приходится, возможно, в будущем он не раз спасёт мне жизнь.

В понедельник репетиции не было, нам всем нужна была передышка, а вот когда в среду мы собрались в среду, так, чисто прогнать кое-какие старые вещицы, к нам пожаловал Гольдберг, причём с интересной новостью.

– Ребята, за наш дебютный концерт мы получили по 7 рублей, и это, конечно, не те деньги, ради которых стоило бы рвать жилы. Но теперь появилась возможность заработать нормальные деньги. Я только что вернулся из Сердобска, в это воскресенье нас приглашают выступить в местном РДК. В районном Доме культуры, – уточнил он. – Надеюсь, ни у кого планов на этот день нет?

Мы переглянулись, нахмурив лбы, вспоминая свои возможные планы. Вроде бы никто ничего не планировал.

– Ну и отлично! – потирает свои ладошки Гольдберг. – Делимся только с директором РДК, а при условии, что зал на триста мест будет заполнен до отказа, и мы сможет дать не один, а два концерта подряд… Ведь сможем?

Мы снова обмениваемся взглядами. Моя связки вроде как неожиданно быстро восстановились, но я на всякий случай пожимаю плечами.

– Но мы же постараемся, верно? Так вот, я уже всё посчитал. Билеты будут продаваться по рублю, два концерта – шестьсот рублей. Сто пятьдесят руководство РДК забирает себе за аренду помещения и аппаратуры…

– А мы не со своей аппаратурой поедем? – спрашиваю я.

– Хм… Видите ли, ребята, дело в том, что с транспортом не получается, и нам придётся ехать в Сердобск на первом рейсовом автобусе. И обратно так же, на последнем, он отправляется с местного автовокзала в Пензу в 6 вечера. Но меня заверили, – торопливо добавил он, – что у них вполне современная аппаратура. Я в этом деле пока не особо разбираюсь, но с виду вполне новая, сам видел. Там при ДК есть свой ансамбль, играют в основном на танцах, для них в прошлом году приобрели всё необходимое, включая электромузыкальный инструмент «Вермона» производства ГДР и барабаны тоже из Германской демократической республики. Гитары, само собой, имеются, но я подумал, возможно, вам удобнее играть на своих, к которым уже привыкли. Впрочем, дело ваше.

– А во сколько первый автобус? – интересуюсь у Семёна Романовича.

– В 7.15 утра.

– Так рано?!

На лице Лены проступило страдальческое выражение. Оно и понятно, девчонке хотелось бы в единственный выходной нормально выспаться, а тут надо ни свет, ни заря тащиться на автовокзал.

– Искусство требует жертв, – сочувствующе вздохнул я. – В общем, ехать примерно полтора часа… Я так понимаю, оба наших концерта должны втиснуться в промежуток примерно с 10 утра до 17 часов вечера?

– Ну, в 9 утра у них выступление детских коллективов, это часа на два, а затем главная сцена РДК в нашем распоряжении. Так что между концертами у нас будет минимум час отдыха, мы даже успеем пообедать в местном кафе, что напротив РДК. Либо можно поесть до концерта, они работают с 10 утра. Там неплохо кормят, я сегодня у них обедал… Ну так что, едем? Если да – они завтра же начинают продажу билетов. На каждого, включая меня, в равных долях должно выйти по 90 рубликов.

Мы переглянулись в третий раз. Мне-то, если честно, вот уж нисколечко не хотелось тащиться в Сердобск на рейсовом автобусе. Даже из-за 90 рублей. Тогда как у остальных участников нашего ансамбля глаза-то загорелись, особенно у Юрки, в бюджете семьи которого, подозреваю, недавняя пьянка в «Азербайджане» проделала небольшую прореху. Для него эти 90 рублей точно лишними не будут, даже за вычетом проезда на автобусе. Валька… Он как все, тем более если инициатива исходит от единоверца. Ну это я так думаю, глядя, как они в последнее время скорешились, особенно после ресторана, где Гольдберг сидел рядом с семейством Гольцманов и всю дорогу они с Борисом Ефимовичем обсуждали что-то своё. А Ленка после того случая с мнимой болезнью готова, кажется, на всё, лишь бы не выпасть из обоймы. Да и карманные деньги разве бывают лишними? А я… Я просто не могу отказаться по той причине, что это стало бы предательством по отношению к нашему маленькому и дружному коллективу.

– Думаю, желающих отказаться от поездки нет, – отвечаю за всех и вижу в глазах ребят полное одобрение.

В субботу мы ещё раз прогнали нашу программу, влёгкую, без особого надрыва, а домой мы с Валькой ушли каждый со своей гитарой, чтобы рано утром с ними же явиться на автовокзал.

К счастью, никто не опоздал, хотя Лена пришла всего за десять минут до отправления, несмотря на то, что я ей позвонил на домашний телефон минут двадцать седьмого. Нам достался не раздолбанный «пазик», а вполне комфортный «ЛиАЗ», хотя в салоне и пованивало слегка бензином. Зато печка в этот морозный день грела так, что уже на подъезде к Колышлее половина пассажиров, включая нас, избавились от верхней одежды. Разве что старики, продолжали париться в своих телогрейках. Но они по ходу движения один за другим покидали автобус на расположенных по краям трассы остановках, выходя у своих сёл и деревень.

В Сердобске в прежней жизни я бывал раза три. Чуть ли не главная достопримечательность города – а населённый пункт носил именно такой статус – Михайло-Архангельский собор. Насколько я помню, закрыт был в 1937 году и передан под военный склад. По просьбе прихожан в конце Великой Отечественной собор разрешили открыть, в 1946 году он вновь был освящен. Ещё здесь на местном часовом заводе выпускают знаменитые часы с кукушкой, которые пользуются в стране огромным спросом, но их не так-то легко достать. Ещё одна достопримечательность – Сазанский подземный монастырь под Сердобском, но сейчас туда лучше не соваться, в божеский вид всё будет приведено только после развала СССР. Как говорится, не было бы счастья, на несчастье помогло. А вот Сердобской часовой завод обанкротится и закроется, не будет больше россиянам никаких часов с кукушкой.

– Подъезжаем, – отвлёк меня от раздумий голос сидевшего впереди Гольдберга.

От автовокзала до РДК пришлось топать пешком минут двадцать. Городок в общем-то не такой уж и маленький, просто на наше счастье автовокзал расположен недалеко от центра. Плакат с анонсом нашего выступления обнаружился прямо перед входом, на специальном стенде в числе прочих афиш.

Нас чуть ли не с распростёртыми объятиями встретил директор РДК – полноватый и низенький мужчина с хитрецой в глазах, чем-то смахивающий на Огурцова из «Карнавальной ночи» в исполнении Ильинского. Представился Виктором Ильичом Хованским.

– Как добрались? Не сильно замёрзли? А вы, если не ошибаюсь, Максим Варченко? Как же, как же, видел вас по телевизору, и по областному телевидению вас показывали. И почитывал вас, наша библиотека подписана на журнал «Юность»… Пойдёмте, покажу вам наш Дом культуры. Может, музей заодно посмотрите? Ну а что, торопиться пока некуда. На сцене вон, слышите, детишки поют.

К окончанию экскурсии детишки петь перестали и вообще освободили главную сцену. Мест в зале действительно было ровно 300, а билеты и впрямь продавались по рублю – всё это я выяснил, заглянув после саунд-чека в кассу. Доверяй, как говорится, но проверяй. Правда, у меня не было возможности выяснить, сколько на самом деле возьмут себе организаторы за аренду зала и всего прочего, но тут уж приходилось верить Гольдбергу на слово. Да даже если и прикарманит себе лишний полтинник, не так уж и обидно, в конце концов во всём мире менеджеры зарабатывают на порядок больше своих музыкантов. Это я тут просто решил покачать права, припугнуть немного нашего худрука, чтобы не зарывался.

На «перекусить» в кафе напротив РДК времени уже почти не оставалось, да и что-то не рискнули мы с Валькой оставлять без присмотра наши гитары. Решили, что лучше в «антракте» сбегаем, как раз и аппетит нагуляем.

В зале оказалось достаточно прохладно, поэтому после саунд-чека мои музыканты грелись в комнатушке местного ВИА, который назывался незатейливо «Сердобчане». Его участники в полном составе пришли с нами знакомиться ещё перед саунд-чеком, всё-таки нужно было кому-то показать, как обращаться с местной аппаратурой, выдать нам, так сказать, барабаны и клавишные. Лена, кстати, довольно быстро разобралась с гэдээровской двухрядной «Вермоной», и заявила, что по сравнению с нашей «Юностью» это просто как земля и небо. То есть небо – это, естественно, «Вермона». Пообещал, что со временем и у нас такая будет. А почему бы и нет? Возьму и куплю на свои, если захочу. Знать бы только, где.

– Так мы в Москву за ней по осени ездили с замдиректора РДК, – объяснил мне руководитель «Сердобчан» Гена Талантов – патлатый парень лет двадцати с небольшим. – Получилось взять только у спекулянтов за 2400. Повезло ещё, что обошлось без отчётности, иначе мы уехали бы несолоно хлебавши.

В целом, конечно, на нас местные музыканты смотрели с пиететом, ну а уж меня буквально пожирали восторженными взглядами, отчего я чувствовал себя несколько скованно. Гена предложил отметить знакомство при помощи самогона, который гнала его проживавшая в одном из сёл района бабка. Но мы скромного отказались, заявив, что перед выступлением не пьём.

– Тогда после второго вашего выступления раздавим, – радостно предложил Гена.

– Там будет видно, нужно ещё отыграть, – уклончиво ответил я.

Отыграли, и ещё как! На нашем первом концерте переполненный зал (похоже, тут явно не по три сотни билетов продавали) просто стоял, что называется, на ушах. Если мы начали ни шатко ни валко, привыкая к местным реалиям, то по ходу выступления разогрелись во всех смыслах, и задали жару сердобской публике. Вместо запланированных часа двадцати концерт шёл час сорок.

– Расчёт будет после второго концерта, – заявил Семён Романович, когда Юрка заикнулся было про деньги. – А пока у нас есть время по-человечески перекусить.

Кафешка под названием «Берёзка» напомнила мне о сети инвалютных магазинов. Внутри было чистенько, и готовили тут неплохо, Гольдберг не соврал.

– Народ, обжираться не будем, а то сейчас на сцену выйдем сонные, – предупредил я. – Вас, Семён Романович, это не касается.

– Да я тоже не большой любитель наедаться, по мне видно, – улыбнулся он и шлёпнул ладонью по своему впалому животу.

Это да, сколько его помнил – всегда отличался завидной для своих лет стройностью. А сейчас вообще палка палкой.

Второй концерт начали без раскачки, благо что публика, основу которой составляла молодёжь, снова вела себя как на рок-концерте. Да мы, собственно, и играли практически рок, совсем не то, что показывали на приёмке худсовета. В общем, снова поставили зал на уши, хотя пред вторым выступлением директор РДК просил немного сбавить обороты.

– На второй концерт придёт первый секретарь райкома КПСС Василий Кузьмич Фролов с женой, дочкой и подружкой дочки, как бы не осерчал, – с тоской в глазах говорил Виктор Ильич.

Мы с кислыми минами пообещали не буянить, но обещание, честно говоря, не сдержали. Краснолицый Фролов с семейством расположился в VIP-ложе в виде маленького балкончика сбоку от сцены. Слева от него сидела монументальная супруга, а справа – такая же тумбочка, только габаритами поменьше. Наверное, дочка, а рядом с ней, похоже, худосочная подруга.

Лица родителей хранили непроницаемое выражение, а вот дочурка и её подруга не скрывали своих эмоций. А когда я спел «Мою любовь», обе вскочили и вместе с остальной женской половиной зала, перегнувшись через перильца, стали что-то кричать и хлопать в ладоши. На лицах Фрола и его жены застыло выражение неподдельного ужаса. После этого, уже когда мы начали исполнять предпоследнюю песню «Когда идёт дождь», я косился в сторону VIP-ложи, и видел, как Фролов склонился к жене и что-то ей сказал. Та, поджав губы, кивнула. Далее случился разговор с дочкой, та принялась отчаянно мотать из стороны в сторону головой, не соглашаясь на что-то. Как оказалось, ей предлагали покинуть концерт. В итоге взрослые ушли, а она с подругой осталась, и в концовке нашего выступления обе уже никак себя не сдерживали. Как ни крути, а девочка – всего лишь обычный подросток, невзирая на положение папаши.

А у меня в груди появилось нехорошее предчувствие. И она оправдалось, когда после концерта какая-то женщина меня и Гольдберга пригласила в его кабинет. Собственно, Гольдберг и так собирался идти к директору за расчётом, поскольку тот что-то не спешил зайти к нам после выступления, и сейчас подумал, что нас и приглашают, чтобы получить честно заработанное.

– Зачем только тебя ещё пригласили? – недоумённо пожал он плечами.

А в кабинете мы обнаружили помимо самого Хованского первого секретаря райкома партии и его супругу. У всех троих лица были мрачные, но у Виктора Ильича присутствовало ещё и выражение слегка побитой собаки.

– Вот они, художественный руководитель ВИА «Гудок» Гольдберг Семён Романович и лидер коллектива Максим Варченко, – грустно представил нас Хованский, даже не предложив сесть.

– Хороши голубчики, – прокряхтел Василий Кузьмич. – Что же это вы, вместо нормального концерта устроили непонятно что! Даже слова не подберу, бедлам какой-то, довели зрителей до какого-то сумасшествия, хорошо хоть креслами не кидались.

– Они у нас прикручены к полу саморезами-пятидесятками, – осторожно заметил Хованский.

– А уж дочь моя, – не обращая на его слова никакого внимания, продолжил Фролов, – уж на что тихая, скромная девочка, и то словно с цепи сорвалась… Кстати, Ольга, где она?

– Сказала, с подругой к ней в гости пойдёт.

– Ну мы с ней ещё дома поговорим… Так вот, в то время как мы прикладываем все усилия к тому, чтобы наша молодёжь воспитывалась в духе марксизма-ленинизма, в духе любви к своей Советской Родине, что она может вынести с такого вот, позволения сказать, концерта? Ничего хорошего!