Текст книги "Второй шанс — 2 (СИ)"

Автор книги: Геннадий Марченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)

– Можете запустить песню в сеть… Тьфу, пустить по рукам, пусть народ знает, что за группа её исполняет, – разрешил я.

Вот ведь иногда проскакивают у меня эти обороты из будущего, хотя уже полгода прошло с лишним, как я в этом времени очутился.

Тем временем вовсю шла процедура оформления моего загранпаспорта. Он будет готов, даже если я не поеду в Венгрию, а вместо меня отправят того же Усманова. Наверняка сейчас и ему тоже загранпаспорт оформляют. Отправляли меня от областного Комитета по физической культуре и спорту. В Комитет я принёс характеристику с места учёбы, а также от первичной комсомольской организации и обкома ВЛКСМ. Филиппов лично звонил в обком, чтобы ускорить этот процесс, так что особо каверзных вопросов на собеседовании мне не задавали. Только спросили, как называется столица Венгрии, и кто является Генеральным секретарём ЦК ВСРП.

– Не переживай, получишь загранпаспорт, ты со всех сторон положительный, – улыбался Филиппов, по-отечески приобняв меня за плечи. – Да и начальник ОВИРа – мой хороший знакомый, тянуть с оформлением не станет. Ты, главное, на сборах не подведи.

Он разъяснил мне, что загранпаспорт я от силы один раз в руках подержу, когда буду ставить свою подпись. Его перешлют в Москву, а на время поездки документ будет храниться у руководителя делегации. По возвращении документ перешлют обратным макаром в Пензу, и он осядет в сейфе городского ОВИРа. По какой причине советским гражданам не доверяли их же заграничные паспорта – для меня оставалось загадкой. Надо было в прошлой жизни заинтересоваться этим вопросом, интернет на всё дал бы ответ.

Моя физическая форма, к слову, уже вернулась в норму, я чувствовал себя не хуже, чем перед поездкой в Ташкент. Впахивал на тренировках как прокажённый, Храбсков уже устал ставить меня в пример остальным. И даже волноваться за меня начал, как бы я не перетренировался, а то приеду на сборы загнанным, как лошадь после скачек, и никакой Венгрии не увижу.

Прислушался к его словам, хотя силы в себе чувствовал немеряно. Да и вес уже снизился до моего боевого, нужно же было держать себя в рамках своей весовой категории. В общем, к поездке был готов.

После того, как асфальт стал чистым от снега и солнышко начало жарить по-весеннему, я наконец-то снова переобулся в подаренные отцом японские кроссовки. Лётная куртка уступила место демисезонной, а в пару к старым джинсам, которым ещё и полгода не исполнилось, мы с мамой купили ещё одни. Теперь уже «Wrangler», и что удивительно, у того же самого цыгана за точно такие же деньги. В общем, выглядел модным пацаном и немного хулиганистым, когда прикрывал голову кепкой. Инге, во всяком случае, нравилось.

Вечером 17-го позвонил Стефанович:

– Поздравляю, Максим! Режиссер фильма, в котором снимается Алла, согласился включить твою песню фоном в картину. А дуэтом с Добрыниным они уже выступили на сольном концерте Аллы в Концертном зале гостиницы «Космос». Спели в финале вечера. Публика очень тепло приняла «Две звезды», пришлось на бис повторять. А в это воскресенье она прозвучала в эфире программы «С добрым утром» на Всесоюзном радио. Не слышал? Жаль, надо было тебя предупредить. Но уж в субботу выпуск «Утренней почты», надеюсь, не пропустишь?

– И там будет? – спросил я, уже догадываясь, что ответит Стефанович.

– Верно, мы с Аллой и Славой сняли, как ты говорил, клип на твою песню, вот его и должны показать. Если только в последний момент не снимут, сам понимаешь… хм… всякое может случиться.

К счастью, не случилось. Мы всей семьёй в это утро сидели перед телевизором, всех знакомых, включая, естественно, своих музыкантов и Ингу, я тоже предупредил, а мама предупредила своих знакомых и соседей по лестничной площадке, при мне, кстати, созвонившись и с Татьяной. Да уж… Теперь Таня, наверное, уже гордится тем, что когда-то переспала со мной, хе-хе.

В ожидании ролика с Пугачёвой и Добрыниным у меня даже ладони вспотели, я то и дело вытирал их о майку. Вот уже до конца передачи остаётся пять минут, и тут наконец Юрий Николаев интригующе улыбается:

– Часто ли вам, дорогие телезрители, доводилось видеть, как с неба падает звезда? Если нет, то сейчас у вас появилась уникальная возможность увидеть, как падают сразу две звезды. Правда, в фигуральном смысле. Потому что именно так, «Две звезды», называется песня, которую поют Алла Пугачёва и Вячеслав Добрынин. И этой песней мы прощаемся с вами до следующей субботы.

Эх, мог бы ведь сказать, что автор песни – молодой композитор Игорь Николаев. Шутка, в данной реальности автором является ещё более молодой писатель из Пензы, как бы ни стыдно мне было это сознавать. Но я рано расстраивался, в начале песни внизу экрана появилась надпись: «Две звезды». Слова и музыка М. Варченко».

– Смотри, про тебя написали, – ахнула мама, в каком-то нервном порыве сжав моё предплечье с такой силой, что на нём теперь наверняка останутся синяки.

– Точно, – поддакнул отец. – Обалдеть, твои песни сама Пугачёва поёт…

– Да тихо ты? – осадила его мама и сделала звук в телевизоре почти на всю катушку.

Видео по меркам конца 70-х получилось довольно качественным. Наверное, даже цветным – имея цветной телевизор, мы могли пока, как и все жители области, наблюдать лишь чёрно-белую картинку. В чём-то напоминало оригинальный клип Пугачёвой с Кузьминым, в кадре постоянно находились двое исполнителей, которых камеры брали то общим планом, то крупно каждого в отдельности. Ну и соло на гитаре от Добрынина – не знаю уж, записываясь в студии, сам он его играл или кто-то ещё, а сейчас он просто делал вид, что играет, но в любом случае вставочка получилась симпатичная.

В конце песни снова появились титры с названием песни и кто её автор. Жаль, видеомагнитофоны в СССР пока доступны далеко не каждому, а то я бы, конечно, записал весь выпуск «Утренней почты» на видеокассету. Помню, когда в магазине «Электроника» в середине 80-х выкинули в продажу видеомагнитофон «ВМ-12», за ними очередь ночью стояла, костры жгли. Сам-то я из любопытства только днём туда заходил, посмотреть, что это за чудо такое, не догадываясь, что наши «разработчики» нагло скопировали его с «Панасоника» 10-летней давности. В любом случае, 1200 рублей у меня не было, и я очень тогда об этом жалел. А сейчас мы, пожалуй, могли позволить себе видеомагнитофон, вот только в стране их было с кот наплакал. Разве что в каком-нибудь московском «комке», куда его сдал какой-нибудь моряк после загранки. А было бы неплохо открыть первый в СССР видеосалон, народ бы валом валил. Только сейчас никто не разрешил бы мне этим заниматься, придётся ждать почти десять лет, когда на волне Перестройки видеосалоны начнут открываться один за другим. Или не начнут, если история пойдёт по другому пути. Вот я что делаю – пытаюсь изменить историю СССР как минимум, на мир пока не замахиваюсь, хотя отголоски в случае чего коснутся даже какого-нибудь Бурунди. Но изменить хочется в то же время так, чтобы появился частный бизнес, при условии, что природные богатства, заводы, металлургические комбинаты – всё это останется в ведении государства, то бишь народа, а не отдельных нуворишей, как это случилось в моей реальности. Чтобы не появилось в этой истории всяких сечиных, миллеров, березовских, чубайсов и прочей такого рода публики. Вон, открыли швейную мастерскую – и радуйтесь. Ну или, если хотите ворочать миллионами, открывайте крупные производства на свои средства или взятые у государства кредиты. Выпускайте автомобили, которые составят конкуренцию западным образцам, стройте дома, в которых приятно жить, а нефтью с газом пусть вон партия распоряжается. Правда, как она распоряжается – это отдельная тема, в самой партии нужно кое-кого гнать взашей, пока не поздно… Или уже поздно?

Три дня спустя я шёл от училища к своему дому, полностью погруженный в свои мысли, когда, уже приближаясь к дому дворами услышал позади себя шаги и знакомый голос меня окликнул

– Максим Борисович! Подождите!

Обернувшись, я увидел приближающегося ко мне дядю Инги. Одет он был в серый, неброский плащ с поясом, на голове тёмная шляпа, в руке – «дипломат» из тёмно-коричневой кожи.

– Здравствуйте, Сергей Борисович, – несколько растерянно приветствовал его я. – А что это вы меня так официально, по имени-отчеству, да и еще на Вы?

– Ну а как, позвольте, по-вашему, должны между собой общаться такие уважаемые люди, как подполковник, заместитель начальника Управления Комитета госбезопасности и талантливый писатель, боксёр и музыкант? – усмехнулся тот и тут же стал серьёзным. – Вам не кажется, что нам просто необходимо пообщаться? И решить для себя некоторые вопросы?

– Пообщаться я совсем не против, – ответил я, с трудом сглотнув ком в горле. – Хотя, честно говоря, не догадываюсь, на какую тему нам так срочно надо беседовать, – соврал я, прекрасно понимая, к чему он ведёт.

– Не догадываетесь? – снова усмехнулся он. – Что ж, скоро узнаете, мы ненадолго…

– Ага, – решил пошутить я, – лет через пять снова увидимся…

– Через пять? Нет, уважаемый товарищ писатель, – выделил он последнее слово, – наша Контора такими пустяками не занимается. У нас всё от десятки только начинается.

Предлагаю нам с вами пройти в одно место и там спокойно обо всем поговорить.

– Вы меня прямо-таки заинтриговали. Ну ведите… Вергилий…

Я с тоской посмотрел на выходившие во двор окна нашей квартиры. Может быть, я вижу их в последний раз… Так тоскливо стало вдруг на душе, что чуть ли не слёзы навернулись на глаза. Но я справился с чувствами, в конце концов, не отправят же меня в тюрьму за моё эссе?! Да, по шее могу получить, вылететь из комсомола… От этого ещё никто не умирал.

Мы прошли один квартал, мне пришлось поддерживать беседу о погоде, о моей учёбе, о спортивных достижениях… Я был уверен, что Козырев ведёт меня в Управление КГБ, находившееся в паре сотен метров дальше от нашего дома, в том же здании на Московской-72, что и Ленинское РОВД, но по пути мы неожиданно свернули на Пушкина. Интересно, куда это он меня ведёт? Миновали перекрёсток с Володарского, затем нырнули в арку 4-этажного дома-сталинки с двумя подъездами, зашли в первый и поднялись на второй этаж.

Сергей Борисович залез в дипломат и, достав оттуда связку ключей, открыл дверь.

– Прошу, – пропуская меня вперед, сказал он.

Ну, квартира как квартира. Однокомнатная, с достаточно большой кухней. Обстановка не новая, но все чисто и ухожено.

– Это помещение у нас предназначено специально для такого рода встреч, – видя моё лёгкое недоумение, пояснил комитетчик. – Не дома же серьёзные вопросы обсуждать…

Давайте пройдём на кухню, поставим чайку и за ним обо всём спокойно поговорим.

На кухне, где Сергей Борисович открыл над плитой газовый вентиль, нашелся не только чайник, но и заварка, сахар и какие-то сушки-печенюшки, хотя и не совсем свежие. Сушки так вообще можно было употребить в пищу, предварительно обмакнув в чашку с чаем.

Табуреток не было, вместо них стояли куда более удобные стулья с изогнутыми спинками. Усадив меня за стол и поставив большую чашку с блюдцем, дядя Инги споро заварил ароматный чай и расположился напротив. Я первым сделал удар по мячу:

– Сергей Борисович, вы так толком и не ответили на мой вопрос – почему на

Вы и по имени-отчеству?

– Хорошо, давайте пока я буду обращаться к вам просто Максим. Я сейчас расскажу о некоторых, ну назовем их так, несуразностях, а потом уже вы мне сами, наверное, скажите, что из себя представляет на нынешнем отрезке времени Максим Борисович Варченко.

– Ну вы меня просто заинтриговали, – стараясь ничем не выдать своего сильного волнения, сказал я.

– Заинтриговали? Нет, Максим, это вы с некоторых пор меня так заинтриговали, что вольно или невольно во всякую чертовщину верить станешь. Итак, начнем с самого начала… Первый раз вы меня заинтересовали на дне рождения племянницы. Знаете, чем? Вы себя вели как взрослый человек, абсолютно не чувствуя неловкости, свойственной подросткам вашего возраста. Казалось, пятнадцатилетний парень в доме первый раз, Ингу и её родителей видел до этого лишь однажды, остальных вообще впервые лицезреет, должен краснеть, бледнеть и по-всякому проявлять стеснение. А тут общение не просто без подобающего пиетета, а вообще, как со старыми друзьями. Это-то со взрослыми людьми, которые вам не то что в отцы и матери годятся, а ещё и в деды. А умение пользоваться столовыми приборами? Что вообще-то, кстати, для вашей семьи нехарактерно…

– Для моей семьи?

– Вы не обижайтесь, Максим. Михаил занимает очень ответственный пост и имеет высокие шансы для дальнейшего карьерного роста. Правда, методы, которыми он порой пользуется, не совсем мне нравятся, но тем не менее… В общем, говоря откровенно, он попросил узнать о вашей семье поподробнее. Я его понимаю, всё-таки иметь знакомого дочери из неблагополучной среды совсем не то что неинтересно, но даже опасно для его карьеры. Так вот, в вашей семье ТАК столовыми приборами не пользуются. Совсем! Ну да ладно, в конце концов, бывает врождённое чувство этикета. Но вот как вы объясните столь подробные знания о рок-группе, которыми вы так легко и непринужденно поделились с гостями Инги? Только не надо мне сейчас рассказывать, что всю эту информацию вы услышали по «вражьему голосу». Не могли услышать просто физически, мы проверяли. Единственная передача о «Deep Purple» со столь подробным описанием была на BBC в «Программе поп-музыки из Лондона» Севы Новгородцева в тот самый день, когда вы классом ходили в поход. Приёмников, которые ловят короткие волны, в этом походе ни у кого не было. Да и «глушилки» в это время включали на полную мощность. Вот справка об этой передаче.

Сергей Борисович открыл кейс и достал из него бумагу, в которой черным по белому было напечатано, когда, во сколько и на какой волне шла трансляция об истории рок-группы.

– Предвидя вопрос, сразу скажу, что в наших журналах и газетах «The Moscow News» такой информации точно не было. Ваши друзья и знакомые в лучшем случае смогут назвать только состав группы, и то не всегда точно. Заинтриговал?

– Пожалуй, – ответил я, старясь, чтобы чашка, которую я ставил на блюдце, не отозвалась мелкой дробью. – И, судя по этой справке, на меня уже завели дело?

– Да бросьте, Максим, какое дело?! Это я так, в частном порядке…

– Прямо гора с плеч, – нервно хмыкнул я. – И ваше руководство сквозь пальцы смотрит на такое вот частное расследование?

– Вы понимаете, должность заместителя начальника управления по области дает определенную свободу в действиях и методах. А уж если начальником ваш старый друг, то тем более…

Тут я демонстративно обвел помещение взглядом и приложил палец к уху.

– Не беспокойтесь, Максим, эту квартиру буквально перед нашим приходом проверяли на подобного рода сюрпризы. Все чисто. Ну, продолжим… Второе, что заслуживает внимания – это ваше творчество. Как в прозе, так и в музыке. Начнём, пожалуй, с музыки. Проявившийся как бы из ниоткуда талант музыканта, композитора, да ещё и звукорежиссера ну прямо-таки не просто настораживает, а вопиет, не имея вообще никакого разумного объяснения. Вот так, на ровном месте, начинать походя сочинять стихи, перекладывая их на музыку, дано далеко не каждому. Это не говоря о том, что раньше вы гитару в руках держали от силы пару раз за всю жизнь, а тут сразу берёте такие аккорды, которые начинающему музыканту неподвластны. Ну если со стихами и музыкой как-то можно понять и попытаться найти причину в неожиданном прозрении, то умение пользоваться звукозаписывающей аппаратурой на, замечу, профессиональном уровне – это уже что-то с чем-то! У вас не было возможности в жизни нигде и никогда получить подобные знания и навыки. Не находите всё это странным? Так, теперь о вашей прозе…

– А вы не думаете, Сергей Борисович, – перебил я собеседника, – что подобные навыки у меня могли появится после, предположим, какой-то травмы? Вот потерял сознание, очнулся и начал стихи и музыку с прозой сочинять?

– Нет, не думаю. Вот справка, – Сергей Борисович снова достал из кейса бумагу и протянул мне. – В ней указано, что в течение последнего года подобных травм у вас не случалось, проверено. Вы практически всё время были на виду если не мамы, то друзей. И сразу замечу, чтобы потом не повторяться, что стрессовых ситуаций, которые могли бы привести к подобным изменениям в личности, у вас тоже не было. Теперь касаемо вашего романа…

– А с ним-то что не так?

– Да всё с ним не так. Замечу – к содержанию нет вообще никаких претензий. Действительно сильная вещь получилась, аж, было дело, зачитался. Но вот как вы этот роман писали… Это тоже большой вопрос. Во-первых, скорость написания. За три месяца! Практически с чистовика, без помарок, без изменения сюжета! А ваше умение печатать на машинке?! Профессиональное, скажу вам, умение. А слог! Я отправил на экспертизу ваши школьные сочинения и часть черновика. Вот заключение… В нем говорится, что автор сочинения и романа – на 90 процентов один и тот же человек. Только вот писал роман человек взрослый, имеющий большой жизненный опыт и практику написания столь масштабных произведений. Даже Борису Полевому править-то, по сути, ничего не пришлось.

Чёрт возьми, и не поспоришь… Но не мог же я продолжать вести жизнь прежнего Максима Варченко, моя энергия писателя требовала выхода, что и вылилось в сочинение романа. Ладно, с этим понятно, интересно, что Сергей Борисович нам ещё приготовил?

– А во-вторых? – спросил я с постным видом.

– А во-вторых, у нас заключение графолога. Вот справка.

На стол передо мной лёг очередной листок.

– В ней указано, что почерк, которым написана рукопись и ваши школьные сочинения, также принадлежат одному и тому же человеку.

– Ну, слава богу…

– Не торопитесь, Максим, не торопитесь… Тут присутствует одна важная деталь – изменения в почерке характерны для разных возрастных групп. То есть черновик романа писал весьма зрелый индивид. Ну и в-третьих… Как в романе, так и в жизни вы часто используете идиомы, слова и словосочетания, не только не характерные для вашего окружения, но и вообще не используемые в наше время. Совсем! Вот у вас несколько раз проскакивала фраза «окей гугл». Если с окей всё более-менее в порядке, хотя опять же это выражение нечасто употребляется вашими знакомыми, то что такое «гугл» – мне ни один лингвист не смог толком объяснить. А как вы профессионально джинсы выбирали на рынке в Ухтинке? Это же первые джинсы в вашей жизни, а вы выбирали их так, будто делали это не единожды. Заинтриговал?

Мне осталось только пожать плечами и развести руки в стороны.

– Ещё как!

– И поверьте, что таких вот непонятностей с вами вагон и маленькая тележка. А что касается вашего последнего произведения, которые вы дали Инге прочитать… У меня к вам помимо всех прочих, появился, наверное, самый важный вопрос. У вас там действительно такая задница? Это не плод вашей фантазии?

– У вас там – это как, Сергей Борисович?

– Вы знаете, Максим, выводы для себя я уже сделал. Парадоксальные, фантастические, но сделал. Даже мне не надо спрашивать у вас, из какого вы времени. Не сказал бы, что Роберт Шекли является моим любимым американским писателем, а «Обмен разумов» – моей настольной книгой, но если убрать невозможное, то объяснение у меня вашему поведению уже сформировалось. Не хотите рассказать, что и как?

Я задумался, глядя в почти пустую чашку. Не совсем так я себе представлял тот момент, когда буду открываться компетентным товарищам. Думал, доберусь до верховных правителей, там уже и можно будет сбросить маску. А тут как пацана просто поймали на непонятках, ткнули мордой в моё же г… мои же несуразности. Интересно, действительно я так сильно прокалываюсь? Ладно, решение для себя я давно уже принял, всё равно рано или поздно такой разговор был неизбежен. Хорошо хоть собеседник не вызывает антипатии. Я вздохнул и, глядя в глаза собеседнику, ровным голосом произнёс:

– Что ж, товарищ подполковник, разрешите представиться: Варченко Максим Борисович, писатель, возраст 58 лет, попал в свое юное тело, судя по всему, после собственной смерти. Другого объяснения я не нахожу. Как это произошло, и может ли ещё подобное повториться – я не знаю…

О «ловце» я решил пока не упоминать, эта история с «энергетическим котлом» для Козырева прозвучит совсем уж фантастично. Сергей Борисович откинулся на спинку стула, продолжая внимательно меня изучать взглядом, словно препарируемую лягушку.

– А вы не врете. Я умею различать, не только хорошую школу прошёл, но и имею, скажем так, природный талант отличать ложь от правды. Что-то подобное я, в общем-то, и ожидал услышать. Но одно дело ожидать, а другое – услышать в реальности. У меня теперь к вам еще больше вопросов появилось. Только вот честно ответьте на самый, пожалуй, важный для меня на сегодняшний день вопрос. Вот с Ингой, когда вы встречаетесь, ну и все такое, вы так и остаетесь пятидесятивосьмилетним мужчиной?

Я, признаться, ожидал совсем другой вопрос. Ну, к примеру, что с СССР произошло, правда ли, что Брежнев умрёт в 82-м, что в следующем году в Афганистан войдут советские войска… А тут он нашими с Ингой отношениями интересуется. Хотя… Она же ему племянница, как-никак.

– Вы знаете, Сергей Борисович, сам не понимаю. Нет во мне раздвоения сознания, но вот при общении с ровесниками, с той же Ингой я становлюсь почему-то обычным пятнадцатилетним… теперь уже шестнадцатилетним пацаном. Нет, тот старый никуда не девается, а просто как-то издалека, что ли, контролирует ситуацию.

– Хм, будем считать, что вы меня немного успокоили. Честно скажу, вопросов к вам у меня масса и, наверное, это будет тема следующей беседы. Уже под магнитофонную запись. Пока буду думать, что делать с уже имеющейся информацией.

– Сергей Борисович! – встрепенулся я. – Вот вы очень даже кстати упомянули Шекли. А я вот совсем не уверен, что тот мир, в котором я сейчас нахожусь, является точной копией того, из которого я сюда попал. Да и изменения должны были какие-то с моим появлением уже произойти. У нескольких человек уж точно.

– Наверное… Про этих людей вы мне потом подробно расскажете, хорошо? И ещё вам совет профессионала – будьте осторожны.

– В смысле?

– В том смысле, что анализировать полученную информацию умеет не только ваш покорный слуга. Если с нашими коллегами мы худо-бедно разберемся, то с западными спецслужбами, в которых сидят отнюдь не дураки и которые тоже умеют прекрасно собирать информацию и ее анализировать, в том случае, если у них так же вдруг появятся к вам вопросы, нам придётся очень серьёзно поработать.

– Понял, Сергей Борисович…

– Ну вот и хорошо, Максим… хм… Борисович, – хмыкнул он. – Тем более что вам, насколько я знаю, предстоит зарубежная поездка. Венгрия хоть и представляет социалистический лагерь, однако там ещё слышны отголоски пятьдесят шестого года. И западной агентуры там хватает, так что держите ухо востро. Если что – в составе делегации будет представитель Комитета, сразу обращайтесь к нему. Но только если почувствуете какую-то провокацию, о нашем разговоре, повторяю – никому. Для всех вы 16-летний подросток. Я могу рассчитывать на ваше молчание?

– Конечно, Сергей Борисович!

Попробовал бы я ляпнуть что-нибудь типа – все должны узнать, кто я на самом деле, и вы не заткнёте мне рот! Думаю, прямо отсюда отправился бы туда, откуда можно и не вернуться.

Но прежде чем окончательно со мной попрощаться, Козырев попросил вспомнить, что глобального происходило в 1978 году. Наверное, решил проверить меня, сбудутся или нет мои предсказания.

– Вот так вот с ходу вспомнить? – переспросил я. – Хм… Вот вы можете вспомнить глобальные события, например, 1955 года? Трудно, да? Но кое-что я помню. Например, то, что совсем скоро 27 апреля произойдет государственный переворот в Афганистане. А в декабре Чикатило в Шахтах совершит своё первое убийство.

– Что за Чикатило? – напрягся подполковник.

– Серийный убийца, Андрей Романович Чикатило. Официально подтвердится не менее 43 жертв, хотя на самом деле их будет больше.

В эту ночь я так и не смог уснуть. Проворочался до пяти утра, не выдержал, тихо прокрался на кухню, затворив за собой дверь, поставил чайник, а потом сидел с чашкой остывшего чая в руке и продолжал размышлять над тем, как мне себя держать дальше. Может, пока не поздно, сделать ноги? Попросить маму снять ещё тысячу, думаю, она не откажет, и с этими деньгами я первое время легко могу где-то скрываться. Либо в Москве затеряться. Либо по отцовым следам, который на днях уезжает в свою Черниговку, в тайгу свалить и прятаться на какой-нибудь делянке. Хотя таёжный житель из меня тот ещё, первое же нападение голодного гнуса для меня может закончиться фатально. Цивилизация привлекает меня куда больше. Может, получилось бы забраться в трюм какого-нибудь судна, идущего за границу, как это сделал один из моих литературных персонажей. Копия эссе у Козырева наверняка теперь имеется, пусть думает, как спасать страну, я своё дело сделал, моя хата теперь с краю.

Но всё же я больше склонялся к тому, чтобы не дёргаться, а отдаться на волю провидения. То есть Сергея Борисовича, который, надеюсь, зла мне не желает, и сумеет правильно распорядиться полученными от меня знаниями. Помимо этого эссе, я могу поделиться дополнительной информацией, не вошедшей в рукопись, пусть они с ней работают. А у меня спорт и творчество, мне некогда отвлекаться на спасение страны.

За дверью раздался мерзкий звон будильника. Шесть утра, родители встают на работу. У мамы закончилась двухнедельная отработка в типографии, и сегодня она идёт на новое место работы, поэтому решила встать пораньше, чтобы как следует прихорошиться. Вечером как раз сетовала на то, что зима закончилась и дублёнку не поносишь.

– Максим, ты чего это не спишь? – спросила мама, открыв дверь на кухню. – Не заболел?

– Нет, просто встал чуть пораньше, думаю, можно уже пробежки начинать, – соврал я.

Хотя да, бегать уже понемногу можно, асфальт чистый, не замараешься. Жаль, что Лермонтовский сквер теперь далековато, получается, пока до него в горку добежишь – уже в самый раз назад поворачивать.

Что ж, назвался груздем… Я натянул на себя форму сборной РСФСР, обул кеды и оправился на пробежку. После бессонной ночи, приняв уже, наконец, для себя какое-то решение, я малость успокоился и теперь буквально на бегу клевал носом. Правда, забег в горку меня неплохо взбодрил, и обратно я уже бежал в относительно неплохом тонусе. А выпитая перед училищем чашка крепкого, хоть и растворимого кофе, я надеялся, позволит мне продержаться до конца учебного дня. Зря надеялся, на первом же уроке задремал, подперев щёку рукой, в итоге от всех учителей, кроме Верочки, на уроке которой я тоже вырубился, получил выговор. Репетицию своим волевым решением в этот день я отменил и, едва добравшись до кровати, рухнул в неё и проспал аж до самого завтрашнего утра, изрядно переполошив тем самым маму. Она решила, что я точно чем-то заболел, и мне немалых трудов стоило её успокоить.

А три дня спустя батя уехал-таки на Дальний Восток, сначала в Черниговку, где обитала его родня, включая старенькую маму и двух братьев с семьями, а затем рванёт с одним из братьев в тайгу, на золотые прииски. Как говорится, душа звала его в дорогу. Опередив меня на неделю, так как мне тоже вскоре предстояло покинуть отчий дом.

В те же дни во время одного из нечастых в силу моей занятости свиданий у нас с ней снова случилась близость. Произошло это уже у меня, в субботу вечером, когда мама зашла к Екатерине Фёдоровне, жене Гамлета Ашотовича, с которой в последнее время сдружилась и они частенько вместе точили лясы то у нас, то у них, а иногда просто гуляя во дворе, если погода располагала. А она располагала всё больше, природа постепенно просыпалась, уже проявлялись островки нежной зелени и почки на деревьях осторожно проклёвывались первыми листочками.

Вот в один из таких вечеров, когда мы с Ингой остались наедине, у нас как-то само собой и случилось. Даже непонятно, кто стал инициатором. Раз – и мы уже целуемся. Впрочем, в поцелуях между нами уже не было ничего необычного, этим мы частенько баловались во время наших свиданий. А вот под юбку, то есть в джинсы, я залез к ней второй раз. И сделал это с нескрываемым удовольствием. Впрочем, и Инга не робела, в какой-то момент она даже оказалась сверху, чем меня немало удивила. Её грудки маячили перед моим носом, соски вместе с телом синхронно двигались вперёд-назад, а копна шелковистых волос щекотала моё лицо. В конце концов я закрыл глаза и обхватил пальцами её тугие ягодицы…

Мы успели до прихода мамы даже сбегать в ванную комнату. А когда она пришла, то мы как ни в чём ни бывало слушали магнитофон, врубив колонки на половину мощности, иначе просто не услышали бы дверной звонок. Потом я Ингу провожал домой, и она выглядела ничуть не смущённой, а наоборот, весьма счастливой.

В пятницу, 21 апреля я наконец-то стал обладателем прав на вождение категории «А». Сдача экзаменов вне очереди прошла на удивление гладко, на вождении я не допустил ни единой ошибки, и торжественно получил из рук председателя экзаменационной комиссии красные корочки с надписью «Водительское удостоверение» и почему-то ещё и на французском «Permis de conduire».

А 27 апреля я вновь ступил на перрон Казанского вокзала. Сегодня в Кабуле должен произойти государственный переворот, может быть, в завтрашних газетах что-то об этом напишут.

Идти было недалеко – автобус до Новогорска будет подан на Комсомольскую площадь в три часа дня, как раз к этому времени, я так понял, должны подъехать все приглашённые на сборы боксёры. Сейчас мои «Ракета» показывали 8.30, то есть нужно было где-то провести эти шесть часов.

Выйдя на площадь, я осмотрелся. У меня до сих пор не было чёткого плана действий на ближайшее время, я как-то и не задумывался, когда уезжал и пока ехал, чем заняться в Москве до отъезда в Новогорск. И сейчас в голове было совершенно пусто. Разве что избавиться бы от большой сумки со спортивной экипировкой. Не то что тяжёлая, просто неудобно её таскать, я рассчитывал, что перед отъездом из Венгрии (если я туда попаду, конечно), набью её сувенирами.

Храбсков сказал, что перед самым отъездом нам выдадут валюту, наверное, в виде форинтов, но совсем немного, на карманные расходы. Хотя что из этой Венгрии особо-то привезёшь? Бутылку токайского вина, кубик Рубика, салями, одежду? Кубик Рубика, если он уже продается (изобрёл его Эрне Рубик вроде бы в 75-м году) нужно будет взять побольше, для друзей, пусть порадуются. Что-то обязательно нужно будет посмотреть для мамы и жены… тьфу, для Инги. С чего это я вдруг её своей женой представил? Понятно, что, в общем-то, рассчитываю на подобную перспективу, но как-то слишком уж естественно я это себе вообразил, минуя даже стадию невесты.