Текст книги "Героический режим. Не для героев (СИ)"

Автор книги: Геннадий Башунов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 28 страниц)

Я тяжело вздохнул. Усталость навалилась на меня неподъёмным грузом. А завтрашний день будет ещё сложнее.

Ну что я за идиот?

Глава 33
22, 10

Двух дней без дождя было достаточно – так, думается мне, решила природа. Он занялся ещё ночью, когда я пытался выломать решётку на окне. Сначала была редкая морось, но к утру, к тому моменту, как я, обессиленный, завалился-таки спать, капли покрупнели и стали падать чаще. Ливнем такой дождь назовёшь вряд ли, но он был достаточно силён, чтобы быстро всё промочить и превратить дороги в липкую грязь.

Ссутулившись, я ковылял вслед за Игорем. Позади шла троица дружинников – необходимая помощь. По мне они не казались хорошей поддержкой: двое слишком молоды, а сержант наоборот стар, с седой бородой и трясущимися руками пропойцы.

Жутко хотелось спать. А всё из-за грёбаной решётки. Мне постоянно казалось, что она вот-вот поддастся, что она зашаталась, но… Никаких шансов бежать. Ужинал я с Игорем и двумя стражниками покрепче, сразу после еды меня отвели в камеру, куда более меньшую, чем ту, где я два раза был, но с лежаком. Мне сунули полбутылки воды и ночной горшок и закрыли. Вот и всё. Стража не отвечала, хотя я выл часа три, жалуясь на боль. Видимо, такие штуки даже в это время не прокатывают. И тогда я взялся за решётку.

Хлюпая сапогами по грязи, я раздумывал квест это или не квест. За специи я вчера получил только ужин и койку, ни денег, ни опыта. Сегодня, наверное, будет то же самое. Вероятней всего, это линейка заданий, бонус за которые я получу, когда освобожусь. По крайней мере, я хотел на это надеяться.

Если и квест, то какой-то унылый. Мы обошли три хутора, собрали с них около десяти серебряных монет, медью большей частью, так что сколько точно, я не знал. Это только наша оплата. Остальные что, такие богатые? На одном хуторе, где оказалось недостаточно денег, сержант выдал расписку с суммой долга, а вторую забрал себе, чтобы отдать конунгу. Рутина. Впереди ещё одна деревня, два хутора и четыре точки на карте – неплательщики. Причём, одну мы обогнули – Игорь рассудил, что к ним лучше идти в последнюю очередь. Сержант пробубнил что-то вроде того, что туда лучше вообще не ходить, и добавил про какого-то засранца.

Казалось бы, хуже быть не может, но к обеду, после посещения четвёртого хутора, сильно похолодало. Изо рта вырывались клубы пара, дождь, который и раньше казался невыносимо холодным, стал буквально ледяным. Я окоченел даже в плаще. Не удивился бы, если бы через часок пошёл мокрый снег.

– Скоро деревня, – дохнул сержант. – Там погреемся.

– Недолго, – сухо сказал Игорь, даже не оборачиваясь. Без трубки он выглядел явно раздражённым. – Мы должны успеть до ночи, чтобы вот этот субчик не свинтил.

– Чего сделал?

– Не сбежал. Заткнитесь и шагайте.

– Ишь, какой дерзкий, – пробормотал сержант, но тихо. Видимо, ту взбучку, которую убийца устроил местным, все помнили прекрасно.

Деревня стояла на вершине холма, так что мы увидели её на большом расстоянии. Такой же раздолбанный частокол, вокруг, у подножия и холма и на склонах, куча старых пней, видимо, для того, чтобы враг не подошёл незамеченным. Ну и на строительство, наверное, часть пошла, хотя пни по большей части слишком маленького диаметра.

Скользя в грязи, мы поднялись до ворот. Игорь с громкой руганью принялся стучать. Дождь, казалось бы, усилился. Или стал громче звучать, хотя такое вряд ли возможно.

Никто не отвечал.

– Тихо что-то, – буркнул я, вытаскивая кинжал.

– Да по домам все сидят, – отмахнулся сержант. – В такую-то погоду…

Прошло минут пять, но ответа всё не было.

– Ну-ка, двинься, – пробурчал старик, подходя к воротам. – У меня тут дружок живёт. ЭЙ! Меченый! Открывай, именем конунга, мать твою раздери! – Он трижды пнул ворота и замолчал.

Тяжёлая давящая тишина, прерываемая только звуками дождя.

– Может, ведьмы? – тихо спросил я.

– Те, что с прошлым конунгом были? Вряд ли. Квесты не…

Звук, раздавшийся за воротами, больше походил на стон. Но я и представить не мог, кто был способен издать стон такой громкости. Я попытался уйти в невидимость, но Метка помешала сделать это, сбросив заклинание на кулдаун. Я выругался.

– Не дёргайся, – медленно произнёс Игорь. Он улыбался. В его руках практически мгновенно появились арбалеты. – Крикни-ка ещё раз, – сказал он сержанту.

Побелевший старик, судорожно сглотнул и что-то неразборчиво прокричал, его голос дал петуха. В ответ послышался ещё один стон, куда более громкий. А потом и ещё.

Я услышал чавканье сапог. Обернувшись, увидел, что один из молодых драпает прочь от деревни. Второй, судя по виду, вот-вот готов был сделать то же самое.

– Твою мать, – выругался Игорь.

Эти слова были как заклинание для двух оставшихся сопровождающих. Издавая душераздирающие вопли, они бросились бежать.

За воротами раздался четвёртый стон, причём, звучал он так, будто нечто приблизилось. Возможно, стояло прямо за воротами. Но почему мы тогда не услышали шагов?

Пятый стон. Где-то позади завизжал сержант. Я и сам с трудом держал себя в руках, но… что-то было не так. Звук был…

Я подошёл к воротам и тяжело ударил их сапогом.

– Иди сюда, ублюдок долбанный, и открой ворота, или я их выломаю к чертям собачьим и засуну эту сраную трубу тебе в жопу!

За воротами снова зародился стон, но он почти сразу захлебнулся, взяв ноту выше.

– Именем конунга! – заорал я, отвесив ещё один пинок воротам.

– Вы точно от конунга? – раздался за воротами голос. Девчонка, лет тринадцати.

– Да, точно.

– Не врёте?

– Если бы я врал, ты бы уже валялась в грязи мёртвая, перебраться через этот раздолбанный частокол для меня проблем не составляет.

Я, конечно же, лгал, но на девчонку это подействовало. Послышался скрип отодвигаемого засова, и через пару секунд ворота приоткрылись. На меня смотрели две пары глаз – парень лет четырнадцати и девчушка на пару лет младше.

– Я вас не знаю! – буркнул ломающимся голос парень. В руках он держал рожон, стараясь выглядеть мужественно. Не выходило.

– Возможно, ты знаешь сержанта и ещё двух дружинников, но они сбежали.

– Все сбегают, – гордо вскинул голову парень.

– Но не мы, – напомнил я.

– Просто нам, идиотам, нужен опыт, – хмыкнул Игорь. Улыбка всё ещё бродила на его лице. Я лихорадочно принялся раздумывать, как защитить от него детей.

– Я пройду в деревню, а ты догони этих троих, – сказал я.

– Чего это мне их ловить?

– Ты же не хочешь, чтобы я сбежал вместе с ними?

Игорь скривился, но, кивнув, побежал вниз под горку. Бежал он очень быстро, я даже не уверен, сбежал бы от него под действием Плаща.

Я улыбнулся детям и дружелюбно сказал:

– Мы очень замёрзли и хотели бы погреться. И, как я погляжу, у вас какие-то проблемы?

Вместо ответа, парень неуклюже загородил собой девчонку. Та испуганно пучила глаза на меня.

– Ах это, – я сбросил капюшон, стянул с лица маску и ещё раз улыбнулся, стараясь выглядеть хоть чуть-чуть дружелюбным, несмотря на свою щетину и мешки под глазами. – Я такой же человек, как вы, ничего страшного нет.

Теперь оба взгляда устремлены на чёрную дыру в моей правой глазнице. Так что мешок у меня был под одним глазом. Не самая располагающая внешность, не правда ли?

Где-то позади послышался испуганный вопль. Наверняка Игорь догнал кого-то из беглецов.

– Мы поможем, – сказал я, ещё раз улыбнувшись.

Мы, определённо заслуживали доверия. Примерно, как парочка оголодавших волков у стада овец. Но парень всё-таки отодвинулся, пропуская меня внутрь.

Мы сидели в подвале таверны, душном и сыром, зато тёплом. Около двух десятков детей в возрасте от четырёх до двенадцати лет, вот и все обитатели деревни. Парень, встретивший нас, сидел в углу и хрипло кашлял. Дождевая вода на его лице давно должна была высохнуть, но его лицо лоснилось от влаги, и причиной тому явно не духота.

Я принял от девочки кусок чёрствого хлеба и кусок солонины.

– Спасибо, – сказал я, улыбнувшись. Но та отдёрнула руки так, будто обожглась.

Двое детишек помладше играли с моей маской, пугая друг друга. Остальные или сгрудились в противоположном углу, или пристально смотрели на нас. Добра, кажется, они ждали. Стражники уписывали хлеб за обе щеки, а Игорь раскурил трубку.

– Что у вас произошло? – спросил я.

Рассказ девочки был сбивчивым, но более или менее обстановка становилась ясна. Пять дней назад, когда большинство взрослых работали в поле, собирая остатки урожая, к деревне подошёл вооружённый отряд. Они согнали взрослых в кучу, завели их в деревню, а после собрали вообще всех жителей на площади. Детей отделили и приказали оставаться здесь, а взрослых увели. Ненадолго, как выразился один из них. Грудничков и совсем маленьких детей сказали брать с собой. Всех стариков тоже, тем более среди них совсем уж старых и немощных не была – их забрала весенняя лихорадка. Напоследок вожак сунул девочке, Ласточке, как она представилась, трубу и сказал дуть, если придут плохие люди.

– Сказал, чтобы мы вели себя тихо и дули, а люди убегут, – закончила свой рассказ Ласточка.

– И они убегали, – прохрипел парень.

– Странно, – медленно произнёс я. – Очень странно. Взрослых не убивали?

– Нет, – испуганно ответила девчушка.

– Вообще никого не убивали? Нет? И не били?

– Почти не били, только, чтобы пошевеливались. И не сильно.

– Ясненько, – пробормотал я. Говорить о том, что ни хрена не ясненько, смысла не было. – А сколько было… нападающих?

– Человек пятнадцать, – раздался за спиной сиплый голос пацана. – Может, больше. Я вышел, когда их уводили. Меня брать не стали, я болел. – Он тяжело закашлялся.

– Значит, люди, – протянул Игорь. – И никого не убивали. И увели всех, кто способен тяжело работать.

– В рабство?

– Вряд ли. Детей же трогать не стали. И за каким хреном тогда грудничков тащить с собой?

– Логично, – кивнул я. – И какие планы?

– У меня – курнуть и покемарить.

Я стиснул зубы. Что ж…

– Сержант.

– А?

– Выбери… блин… Отправь того, что быстрее бегает к конунгу. Пусть приведёт подкрепление. Взрослых надо вызволять.

– Не думаю, что конунг согласится, – покачал головой старик. – На кой они ему хрен? Грабить их не грабили, так что можно забрать налоги…

– Отправь солдата к конунгу! – рявкнул я. Кто-то из самых маленьких заплакал. – Пусть расскажет, что здесь произошло! И пришлёт долбанное подкрепление! Человек двадцать, не меньше, понял?

– А ты чего тут раскомандовался? – прошипел сержант, вскакивая с ящика, на котором сидел. – Вообще-то…

Вскочив на ноги, я схватил его за нижнюю челюсть и дёрнул на себя.

– С того, сучий сын, что если ты этого не сделаешь, я тебе кишки наружу выпущу. Понял?!

Послышался топот. Я повернулся. Один из молодых драпал вверх по лестнице к люку, ведущему на первый этаж.

– Я за ним закрою, – пробормотал второй и рванул следом.

– Надо за ними закрыть, – после паузы сказал Игорь, поднимаясь. – Ну и ссыкуны, а? Эх, повоюем…

Я отпустил сержанта. Он рухнул на свой ящик и трясущимися руками поднял выроненную краюху хлеба.

– Они вернутся? – спросил один из мальчуганов, играющих с моей маской.

– Последний вернётся.

– А мои мама с папой?

Я стиснул зубы. Опомнившись, открыл рот, чтобы сказать, что они обязательно вернутся, но меня опередила Ласточка.

– Конечно, вернутся, – ласково сказала она, обнимая мальчишку. – Они просто ненадолго оставили нас одних. Ты же всегда хотел подольше играть на улице с друзьями? Вот, твоя мечта исполнилась.

– Я хотел играть на улице, – насупился парень, – а мы только здесь и сидим.

– На улице дождь, – гаркнул я. – К тому же, мы играем в партизан.

– В кого?

– В партизан. Давай-ка я расскажу тебе, кто это.

Когда мои истории про самоходные повозки, партизан и злых фашистов кончились, был уже поздний вечер. Никто из молодых не вернулся. Подкрепления не было тем более. Сержант, надувшись вина, дрых, Игорь забивал очередную трубку. И как в него лезет?

Я глотнул пива. Горло пересохло, но это поправимо. Ласточка выдала мне ужин – копчёный окорок и хлеб, на этот раз почти свежий. Доверяет? Впрочем, не так сильно, как мальчишка, сидящий на моих коленях. Пару часов назад он решил проверить, что с моим правым глазом и ткнул в него пальцем, который до этого так долго грыз. Видимо, колеблясь. Было, конечно, больно… но это же дети.

– А подкрепления нет, – сказал Игорь и хихикнул. – И что мы будем делать?

Я на пару секунд задумался.

– Наверное, сержанта с утра отправим к конунгу. Пусть предупредит, что мы ушли. И попросит-таки людей. А мы… проверим неплательщиков. Чую сердцем, они здесь замешаны.

– Хорошо-о… аха-ха-ха-ха…

Я скривился. Ублюдок пугал детей. Впрочем, почти все сгрудились около меня, даже больной парень.

– А что ещё было с партизанами? – спросил мальчуган, сидящий у меня на коленке.

– С партизанами? Они же выиграли войну, вспомни. Давай я расскажу тебе… Про беловолосого воина и колдуна, который истреблял чудовищ. У него была… возлюбленная, волшебница. И дочь… гм… красивая. Но до этого ещё долго. А началось всё с того, что он пришёл расколдовывать чудовище…

Я рассказывал, поглядывая на детей. Неписи они или нет, я хотел вернуть им родителей, сделать всё, что в моих силах.

Но я знал, что ничего хорошего из этого не выйдет. В этой долбаной игре вообще никогда не будет ничего хорошего. Я слишком хорошо помнил ведьм, чьи тела покрывали грубые швы.

Глаз долбила тупая боль. Левый резало от дыма. Но это мелочи. Если умру я, вряд ли кто-то об этом пожалеет. Если… хоть что-то…

Я вырежу всех, кто виноват в этом. В первую очередь – разработчиков.

Глава 34
22, 10

– Пусто, – угрюмо сказал я, разглядывая замшелую землянку.

– Пепел от костра ещё не успело размыть до конца, – откликнулся Игорь, разбрасывая носком сапога липкую серую грязь. – Возможно, они ушли около недели назад. Чуть раньше, скорее всего.

– Примерно в то же время, как похитили взрослых в деревне, а?

– Угу.

Я раскрыл карту. Раньше она была у Игоря, но он отдал мне её. От него всё равно толку никакого – специя, суда по всему, вызывала жесточайшее похмелье. Да и хрен с ним. У меня чудовищно болел глаз, погода была отвратной – опять дождь – и об Игоре я уж точно собирался беспокоится в последнюю очередь. Если он отбросит копыта я просто сбегу.

После того, как вытащу родителей тех детей.

Из трёх точек, указывающих месторасположение неплательщиков, оставалось проверить одну, расположенную дальше всех. Судя по всему, она располагалась на холме, в трёх милях на юго-восток отсюда. Часа полтора-два ходьбы по мокрому лесу, не самое приятно времяпрепровождение. Но…

Я свернул пергамент.

– Двинули.

– Угу…

В этих местах почва была неровной. Время от времени мы натыкались на овраги, каменистые холмы, а то и вовсе огромные замшелые валуны, стоящие посреди деревьев вдали от любых возвышенностей. Нам навстречу текли небольшие речки, одну, делающую зубодробильную петлю, мы с трудом перешли вброд. Игоря сбило с ног плывущей корягой, и он порядочно искупался прежде, чем выбраться на берег. Наверное, раньше это были маленькие ручейки, но после таких дождей они распухли, неся свои грязные коричневые воды к морю.

– Дерьмо, дерьмо, дерьмо, – шипел Игорь, шагая за мной. Его трясло.

– Может, курнёшь, легче станет? – издевательски спросил я.

– Я всё вымочил, грёбаный ты идиот. Твою мать! Дерьмище…

Примерно через час местность начала ощутимо подниматься. Между деревьями застряли клочки тумана, не желающего подниматься наверх. Дождь шумел в желтеющей листве. Я задубел так, будто на улице стоял мороз – изодранная одежда плохо спасала от влаги и холода. Каково было Игорю, я даже представлять не хотел. Я даже пожалел этого грёбаного наркомана.

Мы пёрли в гору, обходя всё чаще и чаще появляющиеся рытвины. Земля стала замшелой, частенько мы ступали по плоским камням, едва торчащим из земли. Я, кажется, понял, почему Дибмуад не захотел отправлять сюда своих людей. Ну, или почему неплательщики, разбойники или какие-нибудь повстанцы, обосновались здесь. Дерьмовая местность для нападающих. Быстро не побежишь, можно ноги переломать, подъём выматывает. Выкопать здесь хороший…

Я оступился и с размаху шлёпнулся лицом в холодную воду. Игорь тихо выругался, остановившись на самом дне канавы. Нет, не канавы. Рва.

Тихо шипя, я поднялся на ноги. На дне рва скопилось приличное количество грязной воды, я стоял в ней почти по колено. В тумане виделся раскисший земляной вал. В общем, надо было смотреть или вперёд, или под ноги, а не куда-то посередине. В том, что Игорь ничего не заметил и вовсе ничего удивительного.

– Дай руку, – прошипел я, подходя к краю рва.

Тот протянул мне руку и одним рывком вырвал из ямы. С края рва посыпалась земля вперемешку с мелкими камнями.

– Нашли неплательщиков, – хмыкнул Игорь. Впрочем, говорил он очень тихо.

– По ходу. Кажется, наша задача сводилась к разведке.

– Ну, или козлов отпущения, которыми не жалко пожертвовать.

– Угу.

– И что будем делать?

Я пожевал губами и сплюнул. Полный рот грязи, меня это злило.

– В любом случае надо осмотреться. Если Дибмуад хочет собрать с местных налоги, ему придётся собирать штурмовой отряд. И, я уверен, родителей увели сюда. Возможно…

Возможно – что? Организуем им побег? Их мгновенно вернут на место. Перебьём защитников крепости? Маловероятно, здесь явно куда больше полутора десятков человек. Так что делать?

– Ладно, – буркнул я. – Осмотреться не помешает. Снимай Метку.

Удивительно, но Игорь послушал.

Здесь строили крепость. Или, если быть совсем точным, восстанавливали, но практически с нуля.

Неплательщики, которые, как я теперь удостоверился, были разбойниками, облюбовали себе почти разрушенную временем каменную башню, стоящую на вершине заросшего лесом и усыпанного валунами холма. Сейчас к этой башне пристроили два добротных сруба и несколько сараев, а всю территорию решили обнести рвом, за которым расположили крутой земляной вал.

Именно ров и рыли жители деревни. Мокрые, измождённые, грязные, мужчины, женщины и подростки, они с трудом ворочали кирками и грубыми деревянными лопатами. Сами разбойники, которых можно было узнать по оружию на поясе, тоже не сидели без дела – таскали землю, ровняли раскисший от дождя вал. С полдюжины с луками в руках сторожили остальных. У сараев копошились старики – готовили еду, стирали одежду. Дело нашлось для всех. Если бы не лучники, я готов был бы поклясться, что крестьян никто не неволит. Впрочем, с таким же успехом они могли быть обычными часовыми – полудюжины явно недостаточно для того, чтобы остановить шесть или семь десятков беглецов.

«Они могли шантажировать крестьян младенцами и детьми в деревне», – напомнил я себе, но это всё равно не убеждало. С детьми могли оставить пару-тройку головорезов, чтобы держать родителей при себе, а не давать им рог для отпугивания случайных бродяг. Крестьяне переговаривались с разбойниками, отшучиваясь и беззлобно ругаясь, женщины хихикали над похабными шутками под суровыми взглядами мужей, отцов и братьев.

Насколько я понимал, строительство было практически окончено – оставалось около пяти-шести метров рва, да кое-где увеличить насыпь.

Полутора минут было достаточно, чтобы осмотреть всё, но я не сосчитал всех разбойников и решил где-нибудь спрятаться. Оставшегося времени Невидимости хватило, чтобы я нашёл подходящее место. Ну… как нашёл. Запрыгнул в ров и спрятался за большим валуном, служившим в этом месте основанием насыпи. Других мест просто не было. Трясясь от холода, я сидел на корточках, чуть ли не касаясь пятой точкой мутной грязи на дне. Это были долгие две с половиной минуты. Я бы даже сказал – бесконечные.

Впрочем, следующие две с половиной особых плодов не принесли. Разбойники сновали туда-сюда, кто-то мог сидеть в тепле… В общем, здесь было около семи десятков заложников – пусть уж останутся заложниками – и три или четыре десятка похитителей. Много. Слишком много, чтобы браться за это дело вдвоём. Но другого выбора, кажется, у нас просто не было.

Я вернулся к Игорю. Он сидел в сотне шагов вниз под гору под широкой ёлочной кроной. Если не считать редких крупных капель, падающих с ветвей, здесь было почти даже сухо.

– Ну? – угрюмо спросил убийца, утирая мокроту из-под носа. Простыл, как есть простыл. Впрочем, ничего удивительного, я и сам чувствовал лёгкую слабость, в горле саднило.

– Баранки гну, – раздражённо пробурчал я, но, вспомнив, что тот не знает, как обстоят дела, добавил: – Хреново.

– У тебя там внутренний диалог какой-то что ли?

Я немного удивился, что Игорь знает такие слова. Впрочем… мало ли. Я коротко рассказал обо всём, что увидел. Убийца коротко ругнулся. Мы какое-то время молчали, раздумывая, что делать дальше.

– А что, пусть себе работают, может, потом их отпустят, – сказал наконец Игорь.

– А если не отпустят?

– А тебе есть дело до неписей?

Я слабо усмехнулся. Да, чёрт возьми, мне было дело до неписей. Но как это объяснить Игорю?

– Пусть их отпустят, – сказал я. – Что, как ты думаешь, будет, когда мы вернёмся к конунгу?

– Срал я на него, – ощерился мой конвоир. – Он, скорее всего, нас сюда не просто так отправил, да ещё и трёх олухов всучил. Тех, кого не жалко, понимаешь? Думаешь, он не знал, что здесь какая-то хрень творится? Пять дней нет связи с деревней. до которой три с половиной часа ходьбы. Никого не обеспокоило? То-то. Мы здесь выступаем в качестве козлов отпущения. Здравствуйте, дайте нам налоги. Не дадите? Ну что ж, тогда мы пошли. Хотя, если ответ не был бы вежливым, мы бы уже никуда не пошли, а валялись с парой-тройкой стрел в кишках. Так что… Хочешь, тебя прямо сейчас отпущу? Скажу, что тебя грохнули, а конунг сам пусть армию собирает, чтобы их отсюда выкурить, я в такое дерьмо больше не полезу.

– В такое дерьмо? – настороженно спросил я.

– Да, блин… В общем, у нас эти ублюдки во время прошлого квеста восемь человек из четырнадцати положили. Тоже одно место штурмовали, гадство… В общем, я сюда без поддержки пяти или шести десятков туш не полезу.

– Ясно.

Я задумался. Игорь был совершенно прав. И по поводу конунга, и по поводу штурма. Но…

– Я всё-таки попробую что-нибудь сделать, – сказал я. – Ты, если хочешь, иди к конунгу.

– Совсем идиот?

– Наверное.

Игорь фыркнул. По его скулам ходили желваки.

– Ладно, подожду. Или поддержу на случай чего, – медленно произнёс он. – Своих не бросаю.

– Отлично, – усмехнулся я, забывая, что на мне маска.

Игорь потёр ладони и хрустнул костяшками пальцев. Я заметил, что с его руки упала капля синей краски.

Так, прижаться спиной к стене и медленно шагать вбок. Наверное, я бы мог спокойно прогуливаться между людьми, всего лишь избегая столкновений, но лучше не рисковать. Сейчас я даже немного жалел, что отказался от улучшенной Скрытности в пользу Невидимости. Но жалость ничего не исправит.

Внутри крепости было прохладно. Горели факелы, весело полыхал камин, но крыше требовался капитальный ремонт, а стены пропускали сквозняк. Впрочем, это лучше, чем торчать на улице.

Пол второго этажа провалился, и я мог видеть второй пролёт лестницы, ведущий на смотровую площадку. Люк был закрыт, но… Когда я доберусь до него, это уже будет не важно. Если он, конечно, не закрыт с той стороны, тогда придётся возвращаться и думать над другим планом действий. Который, скорее всего, будет заключаться в бегстве к конунгу. Я бы не хотел, чтобы так вышло.

Я добрался до лестницы. Она была пуста, а у меня осталась всего минута Невидимости. Недолго думая, я рванул вверх со всей скоростью, на которую был способен. Время таиться ушло, тем более, здесь я ни с кем не столкнусь.

Что это была за лестница! Часть ступеней вышаркана, часть обвалилась, оставив от себя лишь огрызки у стены, несколько ступеней вообще отсутствовали напрочь. Но хуже всего было то, что из-под моих сапог посыпались камни.

– Что это? – спросила старуха, копошащаяся у камина. Она задрала голову, вытягивая тощую шею.

– Ветер, – пробурчала вторая, тоже поднимая голову. – Сквозняк. Работай, а то я опять одна…

Её слова заглушил грохот. Оглушённый от удара солнечным сплетением во что-то твёрдое, я не понял, что произошло до тех пор, пока не ощутил, что падаю. Падаю вместе с тремя или четырьмя ступеньками. Высота была небольшой, я даже не добрался до уровня второго этажа, но падение на каменные осколки спиной пронзило моё тело чудовищной болью.

«Действие Невидимости прекращено, – прогудел в моей голове женский голос. И, вслед, мужской, но уже знакомый: – Ты бы под ноги смотрел, бестолочь».

Я валялся на полу, разевая рот и пытаясь подняться. Ни вдохнуть, ни принять какую-либо пригодную для обороны позу не выходило. А я уже слышал тяжёлый топот сапог.

Вот мне и крышка. Вот я и…

Крышка? Мне? Нет. Нет! Я, мать вашу, ещё много чего не сделал. Я ещё должен упокоить несколько мелких засранцев. Должен разобраться, что за дерьмо твориться в этом поганом мире. Я ещё не выпустил кишки тем, кто виноват в том, что пятьдесят с лишним тысяч человек оказались здесь. Что сотни тысяч вполне разумных существ сейчас страдают.

Грубым рывком меня подняли на ноги. Я застонал, пошатнулся и упёрся маской в плечо поднявшего меня человека. Рёбра наверняка переломаны. Чудовищная боль в спине, возможно, следствие компрессионного перелома позвоночника. Мне во второй раз в жизни несказанно повезло, что я не остался инвалидом.

Но Злобе внутри меня было плевать на все переломы. Ей было плевать, что сейчас я стану причиной страдания живых и вполне разумных существ. Она просто искала выход.

Мой тесак вошёл в бок мужчины, на которого я опирался. Клюв маски надавил на плечо, вонзаясь в плоть. Над ухом раздался ошеломлённый крик боли, и я рассмеялся, нанося второй удар тесаком. Собрав последние силы, я оттолкнул моба от себя и чуть сам не полетел следом.

Мои ноги скользили крови, острые камни вонзались в подошвы сапог, но ощущение было таким, будто они засели у меня в ступнях. Ко мне бежали трое. На этот раз с оружием в руках. Церемониться со мной никто не собирается. Что ж, пусть так, у меня тоже нет в планах жалеть кого-либо.

Я сделал два шага вперёд. Дыхание со свистом вырывалось из моей груди, но я, по крайней мере, уже мог дышать и двигаться, а значит, смогу и драться. Первого противника я принял на острие тесака, но тот ударил меня ножом в левый бок и оттолкнул. Запутавшись в собственных ногах, я повалился на спину, опять на камни. Тяжёлый пинок в бок буквально перевернул меня. Перед глазами замаячил чей-то носок сапога, и я вонзил в него тесак. Больше всё равно не мог ничего сделать.

Со всех сторон на меня обрушились удары. Я попробовал отбиваться, но без какого-либо толка. Один из ударов отбросил мою правую руку на камень. Буквально через миг на кисть опустился тяжёлый сапог, сминая её. Руку будто пронзило молнией. Это даже не походило на боль, меня будто окатили холодной водой. Ладонь разжалась, рукоять тесака выпала из неё, но нога продолжала давить. Я слышал, как хрустят мои кости.

«Надо убить их, – холодно подумал я. – Убить их всех».

Но для этого было уже поздно. Я сам был уже почти мёртв.

– Живым! – раздался откуда-то громкий крик. – Мне нужно знать, чья это крыса!

Это радовало. По крайней мере, сразу меня не убьют, быть может…

В приказе брать меня живьём не было ни слова о том, что меня не нужно больше бить. Удары сыпались один за другим. Кто-то сорвал с меня маску, и я увидел, что это одна из бабок. Она подхватила с пола камень и ударила меня им в висок. Спасительное беспамятство не приходило. Я сжался в комок не в силах больше сопротивляться.

Наконец, меня подняли с пола и куда-то потащили. Подвал. Место для приятных бесед.

В подвале было тесно, так что со мной осталось только четыре человека – двое тащили, двое шли сзади. Мы прошли по узкому коридору, за нашими спинами загорались факелы. Так, будто я шёл по какой-то эфемерной небесной дороге, а за мной загорались звёзды. Вот только я всегда оставался во тьме…

Меня швырнули в одну из камер. В голове гремели взрывы, перед глазами прыгали искры, но я успел разглядеть стул, на который меня бросили. На вид стул был очень неприятным.

Меня привели в пыточную.

Руки и ноги в колодки, голову в зажим. Вот и готов птенчик.

Мне в глаза ударил свет, очередной факел, уже прямо перед лицом. Потом ещё. В лицо плеснула ледяная вода, но это не слишком-то помогло мне очухаться. За водой последовали две оглушительные затрещины и ещё один ковш воды.

– Холодно же, – пробормотал я. В голове плыло, но я разглядел на столе жаровню и несколько неприятных на вид инструментов. Изо рта вырвался нервный смешок.

В ответ я получил три жёстких затрещины. Какой-то из моих мучителей схватил меня за волосы и задрал голову так, чтобы я смотрел ему в лицо. Холодные глаза, резкие черты лица, на подбородке шрам, волосы не просто чёрные, чернущие, но уже с лёгкой проседью в бороде. Жёсткий и властный человек, главарь, скорее всего.

– Холодно? – прошипел он, брызжа мне в лицо слюной. – Холод – это последнее, о чём ты должен беспокоиться. Пока жаровня готовится, я проведу с тобой предварительную беседу, и она будет неприятной. Но когда иглы достаточно нагреются… – Он дёрнул меня за волосы и рявкнул: – Кто ты такой?

Отпираться смысла нет. Не уверен, что выдержу пытки. Вернее, уверен, что не выдержу.

– Я… налоговый инспектор.

– Кто, мать твою? – И удар, последовавший за вопросом.

– Собираю для конунга налоги. Он отправил вчера…

Меня заткнул мощный удар в живот.

– То, что ты признаёшь свою работу на конунга – это хорошо, – прошипел черноволосый. – Но налоги? Скорми эту сказочку другому. – Ещё удар, в солнечное сплетение. Если бы не обруч, я бы, наверное, смог поцеловать себя в пупок. Дыхание просто исчезло.

– Это правда, – просипел я, когда дыхание вернулось. – Клянусь…

Обод впился мне в лоб. В глаза потекла кровь. Я разевал рот как рыба и судорожно дёргался.

– Хочешь сказать, что конунг не в курсе, что здесь происходит? – проговорил мой мучитель, когда я оклемался. – То есть я не отправлял ему посланца с пожеланием того, чтобы он вылизал мне жопу?

– Я… я… я не знал. Он нас подставил…

– Нас? Вот это уже интересней. Давай-ка дальше. Сколько вас?

– Двое… Клянусь, двое! Я пошёл на разведку…

На сей раз он меня не бил. Просто надавил на раздавленную кисть рукоятью ножа. И это было куда хуже ударов в солнечное сплетение. Рукоять ножа крутилась, вдавливая распухшую и побагровевшую кисть в дерево. Я визжал, захлёбываясь слюной и кровью из прокушенных губ и языка.

– Сколько вас?!

– Двое… двое… клянусь. – Я рыдал. – Он уже ушёл, ушёл… ААААААААААА!!!

Это было правдой. Игорь должен был заметить суматоху, означающую мой провал, и смыться к Дибмуаду, больше напоминающего Владимира Харконенна.