Текст книги "Героический режим. Не для героев (СИ)"

Автор книги: Геннадий Башунов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 28 страниц)

Интерлюдия. IRL?

В послеобеденный час кафе было полупустым. Но высокий человек в деловом костюме в большой и шумной компании не нуждался, ему нужен один-единственный человек, женщина. И она была здесь, сидела в дальнем углу, уткнувшись в ноутбук.

– Привет, – буркнул он, усаживаясь. На его пышной шевелюре блестели тающие снежинки, рукава плаща потемнели от влаги.

– Привет, – рассеянно ответила девушка, ни на миг не оторвав глаза от бегущих строк. Мужчина видел их отражение в её глазах.

Возможно, будь здесь кто-то из игроков, её голос показался бы им знаком.

– Всё хорошо?

– А что может быть хорошего?

– У тебя.

Девушка фыркнула.

– Что-то ты сегодня необычайно вежлив. Даже ни разу спросил, чего это я засела в этой дыре.

Мужчина ещё раз огляделся.

– Здесь довольно уютно. Не лучшее место, но и далеко не худшее. Далеко не худшее.

– Пф-ф. В прошлом было не так тепло и уютно?

– И не так безлюдно.

– Через пару часов будет очень людно. Поэтому я и здесь. Знаешь, нравится, когда вокруг много народу, не чувствуешь себя одинокой. – Она слабо улыбнулась. – Ко мне даже подходят знакомиться парни.

Мужчина сморщил свой крупный нос. Судя по всему, ему не слишком-то это понравилось.

– И что же? Сколько сердец ты уже разбила?

– Немного. Мне ведь нравятся далеко не все.

– Ладно, хватит меня дразнить. Как обстоят дела?

– Двадцать девять тысяч восемьсот сорок три игрока живы.

– Ставки?

– Какие ставки, когда в живых столько народу? Подожди пару месяцев. В лучшем случае пока ставят на партии, да и то большинство ещё мнётся. Северяне пользуются наименьшей популярностью – слишком уж разошлись местные, но, уверена, что на выживших много кто поставит. Наибольшая популярность у восточных и южных партий, но и на них пока почти никто не ставит. На кону слишком много энергии.

Мужчина криво усмехнулся, обнажая правый клык, выглядящий крупноватым… да и островатым для человека.

– Властелины никогда не спешили, да?

– О, ещё как.

– Что со второй партией?

– Там живы восемьсот тридцать два из девятисот пятидесяти. Они же не размякшие дети цивилизации. Думаю, до конца дойдёт примерно половина. Из местных, – девушка театральным жестом обвела кафе, – тысячи четыре, вряд ли больше.

– Четыре тысячи против четырёхсот, а? Не слишком-то честно… для четырёх тысяч.

Девушка слабо улыбнулась в ответ.

Мужчина огляделся и, облизав пересохшие губы, придвинулся к девушке. Их никто не слушал, да и зачем? Но он всё равно опасался.

– Скольких выбрал Корень?

– В первой партии семнадцать. Пока семнадцать, ещё у пятидесяти-шестидесяти есть шанс. Если доживут, конечно.

– Маловато, – несколько разочарованно произнёс он. – Я рассчитывал, что будет раза в два больше.

– И правильно рассчитывал. Тридцать пять человек выбрало Сердце. Сам понимаешь – стресс, негативные эмоции… Тебя это не беспокоит, Шулер?

Шулер скривился.

– Пока они пешки в нашей игре, меня ничего не беспокоит. Если… всё пройдёт удачно, их можно будет убрать. Легко убрать.

– Сила…

– Не говори мне про силу. У меня она есть. Властелины питают их, убивая второго зайца… Пока не будем об этом. Что со второй партией?

– Двадцать два и семнадцать, ещё около полусотни в кандидатах.

– Как бы было хорошо, если б выжила хоть половина, – задумчиво проговорил Шулер. Но его глаза, странного, золотистого цвета уже через миг расширились. – Хрен с ним. Сколько выживет, столько выживет. – Он звонко хлопнул по столу раскрытой ладонью. – Ладно, работай, я пошёл. Встретимся через десять дней.

– Я работаю, – кивнула девушка.

– И…

– И буду знакомиться с тем, с кем захочу. Я уже не ребёнок. Четыреста лет как не ребёнок. Не забудь, именно из-за излишнего беспокойства обо мне ты всё просрал.

– Помню… Ладно, до встречи, Алу.

Шулер зачесал назад волосы и вышел на морозный воздух. Он был слегка расстроен и задумчив. Но уж явно не из-за всякого дерьма. Просто дочь ни разу не оторвала взгляд от монитора за всё время разговора.

Он прошёл пару кварталов и зашёл в какую-то забегаловку, грязноватую и вульгарную. Такие ему нравились куда больше. Ему, но дочь в таких находиться не должна. Купил пиво, немного закуски и уселся напротив бормочущего телевизора.

– … вспышка сумасшествия и самоубийств, начавшаяся в начале декабря, по всей территории бывшего СССР предположительно связана…

Шулер не слушал. Он и так всё знал. Девяносто восемь сумасшедших, сорок два самоубийцы. Скоро таких будут сотни. Из тех, что стали просто оболочкой, а игроки погибли. Больше всего повезло тем, кто покончил с собой сразу там, их прототипы, по крайней мере, до сих пор чувствовали себя людьми, не то, что другие.

Но он не беспокоился из-за всяких мелочей.

– Нет бонуса, – резко сказал Владимир, зачёсывая назад свои чёрные сальные волосы.

– Утонул, – пожал плечами Александр. Он уселся на пристань как ни в чём не бывало и принялся точить топор.

– Он же не рыба, – кашлянув, подал голос Антон.

– Не рыба? – рявкнул Алексей. Он сидел на причале. Его лицо, ранее расслабленное, со взглядом в никуда, перекосилось от злости. – Да вы совсем все здесь охерели?

– Это был крайний случай, – поморщился Павел. – Крайний. Никто не собирался доводить дело до такого. Но подумай, что было бы, если бы он оставил пати и присоединился к другой? Алексей стал… слишком опасен.

– Опасен? – переспросил друид. – Опасен? Да он за всех нас…

Александр резко провёл по лезвию топора точилом и с глухим стуком уткнул рукоять в доски.

– Хочешь присоединиться к нему? – спросил он. – Он кинул нас…

– После того, что вы сделали с Николаем!

– Николай был готов расколоть пати в любой момент, – успокаивающе произнёс глава пати. – Мы не могли этого допустить. И Алексей, скорее всего, был с ним. Где он пропадал вечерами? Скажешь мне? Нет, не скажешь. Он отреагировал на смерть паладина… и другого выбора у нас не осталось. Вспомни, как он убил того паренька. Фактически, ни за что. Думаешь, он пожалел бы кого-то из них? – Павел указал на Владимира и Александра. – Не думаю. И, повторяю, если бы мы дали ему уйти, нам пришёл бы конец с ещё большей вероятностью.

– С чего ты это решил?

– С того. Он не останавливается, это я понял прекрасно. И он стал слишком жесток. Слишком даже для нас. Даже для этого ублюдочного мира. Слишком. Жесток.

– Если ты хочешь присоединиться к нему, валяй, – сказал Владимир. – Мы не против выбросить из пати истеричку. Здесь, мать твою, надо выживать. Так, как придётся. Мы, – он провёл вокруг рукой, – пати. Единое целое. Слабые звенья нужно выдирать безжалостно, иначе всё развалится. Всё. Мы сдохнем. Все. Ты этого хочешь? Если нет, пошли, закончим работу с мобами.

– Работу, – покачал головой Алексей, на его губах играла горькая улыбка. – Так теперь это называется?

– Назови это убийством, – угрюмо сказал Павел. – Назови так, как хочешь. Но теперь это наша работа. Это, а ещё выживать. Убивать и выживать.

– Даже если это член пати?

– Думаешь, мне его не жалко? Но… так надо.

Павел протянул Алексею руку, помогая подняться.

«Работа, – угрюмо подумал друид. – Убивать и выживать. Вы правы, ублюдки. Но…».

Смерть Алексея, первого и единственного друга здесь, он прощать не собирался. Надо подождать, а при удобном случае смыться. Или перебить всех.

Потому что пати, не ставящую жизни своих членов ни во что, не может называться семьёй. И существовать не должна.

Гая, стоящая поодаль, кривила свои тонкие морщинистые губы. Будто бы она что-то знала. Посмотри Алексей в её лицо, он бы увидел предзнаменование. Предзнаменование скорой крови, смерти, мук. Для всех них.

Он был не одинок, желая своей пати смерти. Совсем не одинок.

Часть третья. Игра в смерть

Глава 28
21, 10

Шёл чёртов дождь. Я облизал пресные мокрые губы и повернул голову на бок. Перед глазами – глазом – плыло, обзор сократился на половину, но я рассмотрел водяную гладь.

Никаких потерь памяти или чего-то вроде «кто я, что произошло» и прочей пурги. Я прекрасно помнил, кто я и как угодил в это дерьмо. Почему в дерьмо? А куда ж ещё-то?

Я что, выплыл? Хрен-то там, не должен был с такими-то ранами.

Но я жив, это ясно. Ногу и руку мучала тупая тянущая боль, глаз жгло огнём, в брюхе будто всё перемешали или пропустили через мясорубку, а после запихали обратно и зашили. К тому же, одежды на мне нет, погода – дерьмо, а я валяюсь у какого-то лесного озерка на мокрой траве и пускаю пузырём жидкие сопли.

Хотелось пить. Умираю от жажды под дождём на краю водоёма. Я издал хриплый смешок и снова повернул голову к небу, раскрыв рот. Помогло не очень, но я был слишком слаб, чтобы шевелиться.

Интересно, а в мою пустую глазницу затекает вода? С трудом подняв руку, я прикоснулся к ране. Заложена каким-то листочком. Я отнял его от раны. Подорожник. Захотелось рассмеяться, но я только захрипел от боли и жалости к себе. Интересно, поможет он вырастить мне новый глаз?

Меня на секунду обуяла злость. Не могли закрыть глазницы в маске, как у настоящего чумного доктора? Но уже через пару секунд злоба сменилась усталостью. Хотелось просто…

Полежать. Отдохнуть. Поесть. А после убить несколько ублюдков.

Самое смешное в том, что, если подумать, они были не так уж и не правы. Николай вместе с Владимиром сеяли смуту в пати. Устранив паладина с молчаливого согласия Антона и Михаила, или без оного, руками Владимира и подручных Павел заручался поддержкой этой пары и становился куда сильнее убийцы, которому теперь остаётся либо подчиниться, либо уйти. Скорее первое. Уходить, когда квесты настолько сложны, бессмысленно. А в открытый бой Владимир с подручными вступить не сможет, это самоубийство.

Зачем устранять меня? Я бы поднял бучу и потащил бы за собой Алексея, и Павел знал это. Наверняка. Что я, в общем-то, и сделал, хорошо, что без друида. Так зачем меня тогда жалеть? Вот и все. Я стал просто не нужен.

Наверное, я разрыдался. А может, это был такой смех. Меня опять заинтересовало, смогу ли я плакать правым глазом. Если слёзная железа не повреждена, наверное, смогу.

Рядом раздались звуки, которые обычно издаёт шагающий по траве человек. Они были едва уловимы, но я чётко различал их и знал, что это именно человек. Некрупный, довольно старый, так как идёт, подволакивая ноги и не так уверенно, как, скажем, всегда ходил Павел.

Помощь? Или смерть? Я одинаково жаждал и того, и другого.

– Вот ведь… – раздался раздражённый голос Гаи. – Молодец, конечно, но под дождём оставлять не надо было. Эх, эх, эх… За что тебя так?

Я что-то прохрипел. Лицо ведьмы зависло над моим. Губы сурово сжаты, глаза смотрят пристально. Она была такой же мокрой, как и я.

– Надо бы по-хорошему тебя убить, – сказала она. – Но… зря тебя что ли девка вытаскивала? Твою-то мать! На-ка.

Ведьма сунула мне в рот деревянный конус. Я знал, зачем нужны такие, и сжал зубы.

– Ага, молодец. Это, чтобы ты язык не прикусил. А то, что будешь плакать, как девчонка и визжать, так от этого сильно не поможет. А теперь…

Мою правую руку пронзила боль. Я не успел даже вскрикнуть. Просто отключился. Уверен, что так оно вышло даже лучше.

На сей раз было сухо, но всё равно холодно. Над головой виднелся грубо сделанный навес, я по-прежнему валялся голышом, но боль утихла. Не в глазнице, к сожалению. Невольно поставил себя на место Топлюши. И как после этой боли, причинённой мной, она смогла любить меня, если это можно так назвать?

Чувствуя себя более или менее свежим, я сел. Навес соорудили под деревом, рядом сидела Гая, она спасла, прислонившись к коре. Спящая, ведьма выглядела чудовищно старой. Бледная обвисшая кожа со старческими пятнами, неестественная худоба, ввалившиеся глаза. Тот удар, наверное, её сильно измотал.

Рядом стопкой лежала моя одежда. На рубахе и плаще виднелись две дыры. В рукаве и штанине я почувствовал корку засохшей крови. Я, как мог, вычистил их и кое-как натянул. У берега толпилась семья утопленников. Я двинулся к ним. Может, надыбают мне мха, а то жрать хотелось ужасно.

– Привет, – сказал я, слабо улыбнувшись.

– Вы обещали мне расчленённый труп Нервила, – резко произнесла молодая.

– Обстоятельства поменялись. Но он мёртв, поверь мне.

– Без его трупа я не упокоюсь! – взвизгнула утопленница. – Я не собираюсь жить так вечно! Я не твоя шлюшка! Мои дети… – но я уже не слушал её.

Топлюша. Кто, как не она спасла меня? Я обвёл взглядом озеро. Она, конечно же, была рядом. Но…

С неё будто содрали кожу. Или облили кислотой. Она же боится солёной воды, а я тонул в море.

– Спасибо, – произнёс я. – Спасибо большое.

Топлюша слабо улыбнулась. Улыбкой муки. Наверняка она чудовищно страдала. А я даже ничего не мог для неё сделать. Сказать, что не надо было? Хах, зачем себе-то врать.

– Спасибо.

– Лучше бы она этого не делала.

Гая. Снова сжатые губы и пристальный взгляд.

– Я противоположного мнения, – ухмыльнулся я левой стороной рта – любое движение правой причиняло боль.

– Кто бы сомневался. Она хорошая девочка. К сожалению, слишком часто хорошим девочкам достаётся такая судьба. – Ведьма выдержала паузу и сверкнула глазами. – И такие ублюдки, как ты.

Я немного разозлился.

– Что-то не понимаю, что я тебе плохого сделал?

– Мне? Ничего. Возможно, ты вообще за свою жизнь ничего плохого не сделал. Но сделаешь. И сделаешь много.

– Не понимаю.

– И, надеюсь, не поймёшь.

Я смотрел на свою собеседницу, ожидая пояснений. Старуха надула губы и выпустила воздух.

– Хрен с тобой, слуга Сердца. Твою-то мать. Мать твою-то.

– Может, уже что-нибудь расскажешь?

– Да, грёбаный в рот, расскажу. Только в сухости.

Мы вернулись под навес и уселись друг напротив друга.

– Ну, – сказал я.

– Есть хочу. Девчонка вытащила меня без припасов, а сын подойдёт через несколько часов.

– У меня тоже ничего нет.

– Кто бы сомневался? Сходи к утопленнице, пусть рыбу поймает. Побольше.

Я подошёл к берегу. Топлюши не было. Я заозирался, но та появилась через пару секунд и выбросила на берег большущего сома, наверное, в полтора локтя длиной. Губы утопленницы растянулись в слабую улыбку.

– Спасибо, – улыбнулся я в ответ.

Старуха уже развела костёр. Хрен её знает, как. Огниво-то я увидел, но вот сухих дров под навесом раньше было, а теперь появились.

– Дай свой нож.

Я вытащил тесак, по привычке чуть не нанеся на него яд. Гая вырвала его у меня из рук и принялась довольно неуклюже чистить и потрошить рыбину – всё-таки боевое оружие не для этого.

– Не пялься!

Да что с ней не так? Я послушно отвернулся.

Самое время поразмыслить над дальнейшими действиями. Первый напрашивающийся ответ – мстить. Но как? От наших… бывших… я сто процентов отстал, и отстал сильно. Даже если предположить, что это тот же день, то они свалили с этого острова ещё утром, а сейчас дело ближе к закату. Да ещё около дня ходьбы до крепости. Фактически, два дня в жопу. Зато меня никто не будет искать… С другой стороны, кто бы стал это делать? Израненный до полусмерти, я тонул. Конец очевиден. Ох, Топлюша, за что же я так жесток к тебе?..

Даже если Павел и «Ко» не свалили с острова, они сделают это, в ближайшее время, а мне ещё надо прийти в себя. И как уплыть мне? Да и, чёрт возьми, каким способом я собрался мстить? Кроме ножа и одежды у меня ничего нет. Ни денег, ни арбалетов, ни даже огнива, только четыре зелья на поясе, по два каждого вида. Первый попавшийся моб с радостью мной пообедает. А они, сволочи, стали куда серьёзней, я даже не уверен, что справлюсь с одним.

Месть отпадает? Думаем дальше.

Бросить всё, постараться влиться в пати… Нет. Срал на все эти пати. После такого… В общем, нет, никуда вступать я не буду. Пока, потом придётся.

Бросить всё, идти в одиночку. Нет. Про опасность мобов я уже думал, не говоря уже о том, чтобы выполнять квесты. Тем более, я просрал все осколки молота.

Квесты, значит, нет. Мобов бить особо не получится, возможно тех, что послабее, да и то не в таком темпе, как в пати. Гая, судя по всему, не поможет. Впрочем, она и так уже помогла. А значит, напрашивается один-единственный выход.

Множитель за убийство игроков. Игроки полезны. У них есть деньги, зелья, шмот, который можно продать. Хочу ли я убивать? Не слишком. Другие игроки мне ничего не сделали. Кроме нескольких ублюдков, которых руки так и чешутся пришить. А значит, придётся догонять, придётся мстить. Не скажу, что рад. Но и не печалюсь.

Я стиснул кулаки. Решено. У меня есть цель. Я хочу выжить.

– Жарится, – буркнула Гая.

Я повернулся к ней. Старуха смотрела на меня, на её лице играли желваки.

– Я чувствую твою Злобу, – произнесла она, ткнув в меня узловатым пальцем, и замолчала. Я ждал. Наконец, Гая тяжело вздохнула. – Весь мир пронизан потоками энергии. Их можно сравнить с жилами и сосудами человека. И, как и сосуды, они собираются в артерии, которые ведут собираются в сгустки. Внутри этих сгустков есть… сердца, скажем так. Их два, соответственно для положительной энергии и отрицательной. Тот, что питает и одновременно питается положительной энергией, называется Корень мира. Моя сила идёт от неё. Полюс отрицательной энергии называется Сердце зла. И как думаешь, твоя Злоба положительная или отрицательная энергия?

– Глупый вопрос, – пробормотал я.

– Вот именно. Больше про полюса я ничего не знаю, моя наставница этому не учила, я в основном по травкам разумею, а не с чистой энергией, но могу и… ты, впрочем, видел. Но зато я знаю, что будет с тобой. Твоя Злоба режет твою душу, оставляя незаживающие раны. А любая незаживающая рана рано или поздно начнёт гнить. Ты будешь бороться с этим, но твои силы не безграничны. И тогда начнёт гнить твоё тело, твой разум. И ты начнёшь заражать этой гнилью всех вокруг, превратишься в чудовище. Вспомни тех… ведьм. Понимаешь теперь, зачем тебя лучше было убить?

– Глупый вопрос, – повторил я.

– Ну и? Не хочешь устранить проблему самостоятельно?

– У меня есть ещё пара дел.

Гая покачала головой.

– Ты уже ступил на этот путь, – сказала она горько. – Но ты вправе выбирать сам. Особенно, после того, что с тобой сделали. И я рада, что когда произойдёт… то, что произойдёт, ты будешь далеко.

– Я тоже рад. Не хочу зла ни тебе, ни твоей семье.

Ведьма тяжело вздохнула.

– Вот потому я тебя и вылечила. Надеюсь, ты продержишься достаточно, чтобы умереть от старости прежде, чем это произойдёт.

– Я тоже надеюсь, – усмехнулся я.

Надеюсь, что меня здесь не будет. Что пройду эту чёртову игру… И что будет дальше? Если я здесь… не будет ли меня преследовать это и в реальной жизни? Опять хренова гора вопросов и ни одного ответа.

Пахло жареной рыбой, но есть ещё рано.

– Гая…

– Что?

– Как думаешь… ты человек?

Ведьма фыркнула.

– Нет, конечно.

– А я?

– Нет, конечно. Уже нет. Когда соприкасаешься с сосудами… ты перестаёшь быть человеком.

– Значит, те, кто не прикоснулись?

– Люди. Мой сын, мой новый муж, мои приёмные дети. Нервил был до недавнего времени.

– Как ты докажешь, что они люди? Что…

Я замолчал. Глупый вопрос. У них есть воспоминания, чувства. По крайней мере, они так думают. Как я в свою очередь докажу, что я настоящий человек с настоящими воспоминаниями? То, что я так думаю, ещё ничего не значит. Тем более, если верить Гае, уже поздно говорить об этом.

– Чего «что»?

– Забудь.

Мы дождались, пока рыба приготовится. Я ел с жадностью. Нет, чёрт возьми, я жрал, как свинья, хлюпая носом, утирая жир и слюну, заглатывая кусок за куском. Огромного, килограмма на два с лишним, сома я сожрал почти в одиночку, и мне хотелось ещё. Я подумал о том, что в последнее время мне нужно было слишком много еды, и, несмотря поедаемые мной на зверские порции пищи, я худел и худел. Наверное, дело в Злобе. Или в растущих статах – энергия не может взяться ниоткуда. Ускоренный метаболизм, наращивание мышечной массы… Наверняка.

Доев, я поблагодарил Гаю за ужин и спустился к озеру.

– Спасибо, – сказал я Топлюше и улыбнулся. Наверное, в первый раз искренне. Как банальное полное брюхо влияет на настроение, а?

Умывшись, я посмотрел на своё отражение. На месте правого глаза красовалась чёрная в полутьме червоточина. Переживём, у Топлюши же вырос глаз, вырастет и у меня.

Я вглядывался и вглядывался в моё лицо. Становилось не по себе. Чёрная борода, выпирающие скулы, ввалившиеся щёки. Чего-то не хватало. Будто лицо было чужим. И дело не в глазе. Не в силах больше смотреть, я провёл рукой по водной глади, сбивая отражение. Не помогало. Я знал, что что-то не так. Я… потерял что-то.

Издав какой-то рык, я резко встал и вернулся к Гае.

– Твой сын идёт, – сказал я.

– Услышал?

– Да.

– Молодец… шагов за четыреста. Эх, парень, если бы…

– Нет смысла горевать, не так ли? – резко спросил я.

– Ты прав.

Зага встретило семейство утопленников.

– Где труп Нервила? – завизжала ему в лицо молодая, но сын Гаи лишь отмахнулся от неё.

– Сгорел вместе со своей проклятой крепостью! – рявкнул он. – И тебя я спалю, если, на хер, не сгребёшь с моего пути!

Злобно шипя, утопленница всё-таки ретировалась.

– А, таки выжил, волчонок, – буркнул мне Заг. – Твои уплыли.

– Рад слышать.

– Рад, а? Не свистишь? Ладно. – Он уселся рядом и принялся вытаскивать из сумки еду – хлеб и солонину. У меня потекла слюна. – К нам приплыли соседи. Решили проверить, чего произошло – ещё прошлый пожар видели. Мы им объяснили, и они захотели купить у нас оружия и доспехов, у них там тоже дела не сладко. Вот с ними мы твоих ублюдков и посадили.

– Они вернутся?

– Кто?

– Соседи?

– Куда? – хмыкнул Заг. – На пепелище что ли? Всё там сгорело к чертям собачьим. Но мы успели кое-что вытащить. Немного денег, немного еды и кучу железа. Всё это нам пригодится. Грядёт зима, а у нас только срубы стоят. Может, чего и выручим… наймём рабочих…

– Это хорошо, – сказал я, впиваясь в краюху хлеба зубами. – Желаю вам удачи.

– Желаешь удачи? Ха! Сам-то куда собрался?

Я секунду подумал, пережёвывая хлеб.

– Не знаю.

– Может, к нам? Нам сейчас нужны такие парни. Вокруг происходит хер пойми что, говорят, пиратов от этого развелось… В общем, вояки нам нужны. Не хочешь?

Не хочу ли? Чёрт возьми, хочу. Суровая жизнь викинга. Суровая пища, суровое море, суровые враги, суровая погода. Охренеть можно от суровости. Но локацию рано или поздно закроют. Что станет со мной? Труп, скорее всего. Что станет с ними? Чёрт его знает.

И, даже если я выживу после закрытия локации, всё рано или поздно пойдёт по предсказанному ведьмой сценарию, а я не хочу зла хорошим людям.

– Что дальше на юге? – спросил я вслух.

– Материк, – пробубнил Заг.

– Материк? – переспросил я. Что-то не складывалось с тем, что говорил Василий.

– Ага.

– А острова? Мне говорили, что дальше острова.

– Нет. Дальше материк. Не знаю, кто там чего тебе насвистел, но дальше материк. Я там был. Большущий такой полуостров, гористый и заросший лесом. Дерьмовое место.

– Ясно. Как туда добраться?

– Добраться? В одиночку ты туда никак не доберёшься – пролив двадцать с лишним миль шириной.

Я выругался.

– Да ладно ты, – проворчала Гая. – Пока пойдёшь с нами, а потом… посадим тебя до материка.

– Спасибо, – сказал я. – Большое спасибо.

– Одним «спасибо» не отделаешься, будешь впахивать до удобного случая, как проклятый, – хмыкнул Заг.

– Спасибо, – повторил я и поднялся.

И снова спуск к озеру. Было уже очень темно – плотная пелена облаков закрывала и луну, и звёзды.

– Топлюша… – тихо позвал я.

– Да.

– Я иду с ними.

– Да, я догадываюсь. Ещё увидимся, я знаю, где они остановились, для меня дотуда путь есть.

– А до материка?

– До материка нет. Но… ты же не скоро туда отправишься?

– Не скоро, – прошептал я, не зная, кому вру – себе или ей.