Текст книги "Отряд полосатых"
Автор книги: Геннадий Сидоров
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)
3. Мир над ручьем
Ночью Сержик очнулся от оглушительного грохота. Тьму за окном неистово полосовали ослепительные молнии. В перерывах между ударами грома слышно было, как шумел по кустам сирени в палисаднике сильный ливень. Сержик, прислушиваясь к шуму дождя, уснул.
Утро выдалось погожее, розовое. По голубому небосклону скользили белопенные облака. От обилия влаги клонились ветви деревьев, роняя на землю тяжелые капли. В свежем, прозрачном воздухе растворялся терпкий запах цветов и зелени.
Сержик весело побежал к оврагу. То, что он увидел, его озадачило. От земляной плотины не осталось и следа. По дну оврага, клокоча, мчался грязный поток. Он остервенело бился о крутые берега оврага, тащил с собой вое, что попадалось на пути, перехлестывая через мостик.
– Вот это – сила! – восторженно сказал кто-то за спиной.
Он оглянулся: это были Витек и Степка. Вскоре рядом оказались Саня-рыжий, Нюра и Люська. Последним, протирая заспанные глазенки, подошел Тимофей Иванович.
– Против такой силы ни одна запруда не устоит, – задумчиво произнес Степка.
– Разве что только на сваях, – степенно сказал Тимофей Иванович.
– А лягушатники, видать, все еще дрыхнут, – засмеялся Саня.
– Брось ты это прозвище, – поморщился Сержик.
– Это почему?
– Ведь помирились же.
– Кто, ты? – вызывающе спросил Саня. – Я лично никаких перемирий не подписывал:
Витек осадил Саню:
– Хватит тебе цапаться!
– А как же отряд полосатых? – удивился Саня. – Распускается?
Сержик насмешливо произнес:
– Вот ты, Саня, тельняшку флотскую носишь, а почему она полосатая – тебе невдомек.
– Ха, я не знаю, почему полосатая? – закипятился Саня-рыжий. – Синие полоски означают море…
– А белые? – сощурилась Люська.
– Белые, белые… – забормотал Саня. – Белые – это паруса и чайки.
Витек, схватившись за живот, отчаянно захохотал. Саня-рыжий на него обиделся:
– Сам же выдумал этот отряд полосатых…
– Море, чайки, – передразнил Сержик. – Слышал звон, а не знаешь, где он. Тельняшки, правда, придуманы еще в эпоху парусного флота. Только они потому полосатые, чтобы матросов среди парусов можно было хорошо видеть. Дошло?
– Ты где это вычитал? – поинтересовался Степка.
– Мне отец рассказывал.
– Он моряк?
– Черноморский был. У него два ордена и шесть медалей.
– А у меня брат недавно с Тихого океана вернулся, – с и неменьшей гордостью сказал Витек. – У Тимофея Ивановича и Люськи дяди – тоже флотские.
Поток, метавшийся на дне оврага, постепенно утрачивал силу, иссякал. На той стороне тоже собиралась ватага заовражных, Сержик все силился разглядеть среди них Ирисочку, но найти ее взглядом не мог: поглазеть на взбунтовавшийся ручей пришло много девчонок.
Наконец, в почетном сопровождении Лаври появился в своей неизменной малиновой тюбетейке Сапун. Завидев полосатых, помахал рукой – приглашая к себе.
– Пошли, что ли? – спросил у своих Витек.
– А не отлупят? – усомнился Саня. – Заманят, а потом ума вложат. С них станется!
– Ни к чему показывать нашу слабость, – сказал Сержик и первым двинулся вниз по лестнице.
Встретились на мостике – под напором воды он мелко подрагивал. Ребята поздоровались чин-чином, за руки. Беседа сначала не клеилась.
– Без запруды теперь – амба, – сказал Сапун. – Жарынь, посохнет все в огородах.
– М-да, – согласился Витек. – Придется строить заново.
Тимофей Иванович вразумительно вымолвил:
– Если из земли – напрасный труд. Прочная основа нужна.
– Основа! – залился ехидным смехом Лавря, натягивая кепку на глаза Тимофею Ивановичу. – Академик!!!
– Зачем ты его так? – повернулся к Лавре Сержик.
– А как надо? Как вчера тебя? Так, что ли?
Лавря смотрел на Сержика нахальными глазами, вызывая на откровенную ссору. Но Сержик сдержался: не хотелось ссориться из-за пустяков. Тогда Лавря переключился на Саню-рыжего:
– Когда голубков принесешь?
– А я тебе должен?
– Гони пару «гривушков», а то сейчас выкупаю. Ну?!
Сержик тронул Сапуна за локоть:
– Вчера уговора не было, чтобы скандалить. А у Лаври опять язык и руки чешутся.
Сапун, сдвинув малиновую тюбетейку на затылок, ухмыльнулся. Его так и подмывало затеять ссору, но заметив, что от домов по тропинке бежала к мостику Ирисочка, он замялся.
«Ага, струсил, – удовлетворенно подумал Сержик, радуясь появлению девочки. – Боится, что синеглазка пожалуется на них брату…»
Ирисочка, раскрасневшаяся от быстрого бега, восторженно закричала:
– Здравствуйте, мальчики! Ух, какой сильнющий ручей!
Сапун разом оказался рядом с Ирой. С живостью стал рассказывать, как вода снесла запруду, словно сам был при этом. Он так увлекся, что взял Ирисочку за руку, и она не отняла у него руки.
Подлизывается? Не очень-то похоже. Голос Сапуна звучал мягко, но без сюсюканья.
И тут Сержик догадался. Сапуну нравится Ирисочка.
И эта догадка его огорчила. Сержику вдруг стало грустно.
А между Саней и Лаврей крепла размолвка. От слов и оскорблений они перешли к действиям. Сначала Лавря щелкнул Саню по носу и получил сдачи, потом они толкнули друг друга в грудь. Наконец, более сильный Лавря ухватил Саню за шею и начал пригибать его к настилу мостика.
– Кланяйся, полосатый, кланяйся, – приговаривая так, пыхтел Лавря. – Все равно голубей тебе не видать!
На выручку Сане подоспели Витек и Степка. Они оттолкнули Лаврю и загородили собой товарища. Теперь они стояли друг против друга настороженные, готовые к схватке.
– Бей полосатых! – крикнул Лавря.
– Опять за старое? – вспылила Ирисочка, протиснувшись между драчунами, широко раскинула руки.
Рядом с ней тут же оказался Сержик.
– Сапун, уйми своих! – рассердился он. – Лавря всех ба-ламутит!
Он еще что-то хотел сказать, но комок жидкой глины, брошенный Лаврей, шлепнулся ему в лицо. Все от неожиданности еамолкли.
– Ах, ты, поросенок! – гневно воскликнул Сапун и влепил Лавре хлесткую пощечину.
– Ты своих, да?! – плаксиво завопил Лавря. – Из-за этой красивой девчонки, да? Валяй, бей маленьких!
Сапун презрительно окинул Лаврю взглядом и, повернувшись к нему спиной, как ни в чем не бывало поправил на голове малиновую тюбетейку и деловито предложил:
– Надо новую запруду строить. Есть специалисты по этому ремеслу?
– Как же не быть, – протискиваясь на середину мостика, солидно сказал Тимофей Иванович. Сапун критически оглядел его.
– Не брешешь?
Тимофей Иванович хлюпнул носом.
– Не веришь – поищи другого. Не набиваюсь.
– Он на все руки мастак, – заступилась Люська.
– Тогда подойдешь, – похлопал его по спине Сапун. – А как станешь строить?
– Пошли, покажу…
Тимофей Иванович повел ребят на берег. Прутикам начертил на земле проект будущей плотины, деловито давая по ходу объяснения.
– Делать надо с размахом. Запруду надо возводить высокую и прочную, с перевязкой деревянными столбами.
– Где возьмем дерево? – перебил его Быр-быр, тоже считавшийся умельцем по части строительства гидросооружений на ручьях. Правда, его пруды вброд переходили куры.
– Это решим потом, – нетерпеливо поморщился Тимофей Иванович. – Так вот… Поперек ручья вобьем два ряда свай и обошьем их тесом. Простенок засыплем песком. Чтобы в половодье сверху не размыло плотину, устроим два сливных желоба…
– Голова! – восхитился Битек.
– А лесу тут потребуется много, – снова сказал Быр-быр. – И жерди для свай, и доски для стенок. Где взять?
– А я знаю, – услужливо произнес вдруг Лавря, стоявший в одиночестве. – Отличный материал!
– Выкладывай, Лавря, – примирительно оказал Сапун.
Лавря, таинственно озираясь по сторонам, зашептал:
– На Спортивной улице баню строят, видали? Там всякого материала навалом. Один заход сделаем и – порядочек.
– Украсть? – спросил Сержик. – Не пойдет, ребята!
– Вариант отвергается, – сказал Витек. – Для кого ж баня, если не для нас?
– И воровство нам припишут, – заметила Ирисочка.
Так мы же ночью, никто не заметит, – попытался было убедить ребят Лавря.
От него единодушно отмахнулись.
– Глупые люди! – возвысил голос Лавря, вновь обретая нахальство. – Мы что, для себя стараемся? Для поселковых же!
– Нет, это не выход, – отрезал Сапун. – Остается одно: пусть каждый принесет из дому кол и две тесины.
– Вот это стоящая идея! – подхалимничая, воскликнул Лавря. – Айда, ребята, по домам!
Ребята уже собрались расходиться, когда увидели спускавшегося по лестнице завуча школы Евгения Ивановича. Мальчишки и девчонки вежливо поздоровались.
– Ну, как отдыхается? – весело спросил Евгений Иванович.
– Хорошо, да не больно гоже, – пошутил Степка.
И ребята поведали завучу о своей заботе. Он немного подумал и произнес:
– Видели в школьном дворе старый сарай? Ну, куда раньше макулатуру сдавали? Его намерены пустить на слом. Поговорим с Ильей Петровичем, директором, я думаю, он не откажет отдать вам доски и бревна.
– Ну-у, до нас ли сейчас директору, – замялся Витек. – Десятиклассники экзамены сдают, у Ильи Петровича своих забот полон рот.
– На такое дело у директора всегда найдется время, ребята, – энергично тряхнув головой, сказал Евгений Иванович. – Пошли!
Говорливой, шумной гурьбой ребята отправились за завучем в школу. К директору вместе с ним вошли Сапун и Витек. Остальные ждали у сарая.
– А вдруг – не разрешит директор, – с сомнением промямлил Лавря. – Поворот от ворот получим.
– А ты и радехонек? – отгрызались мальчишки.
Сапун и Витек вышли из школы степенные и загадочные. За ними шел завхоз, неся ящик с плотницким инструментом.
– Вот, ребятки, – сказал завхоз. – Сам аллах послал вас ко мне. Разбирайте топоры, гвоздодеры и ломайте. Материал для вас в самую пору.
– Далековато таскать придется, – сокрушенно заметил Сержик.
– Зачем таскать? – удивился завхоз. – Разберете сарай, и я вам машину на часок выделю. Приступайте, ребятки!
4. Фронтовой дневник
Под наблюдением завхоза распоряжался работами Тимофей Иванович. Все как-то сразу безропотно приняли его за человека в строительных делах сведущего и толкового. Он, если замечал непорядок, покрикивал на ребят с видом крупного начальника, и даже авторитеты Сапуна и Витька не спасали их от его выговоров и критических замечаний.
Тимофей Иванович умело распределил рабочую силу. Самых проворных он поставил на разборку сарая, девчонок заставил вытаскивать из тесин гвозди, а наиболее здоровые и сильные ребята таскали тяжелые бревна и складывали их отдельно.
Сержику не повезло: он до крови сбил себе руку. Ирисочка, к зависти Сапуна, долго и сосредоточенно промывала ему ранку и накладывала повязку. Вместо бинта она пустила свой носовой платок.
– Сержика надо от работы освободить, – милосердно сказала она Тимофею Ивановичу.
– Никаких освобождений! – жестко отрезал руководитель стройки.
– Но у него может начаться заражение крови, – не унималась синеглазка. – И рука опухла…
Тимофей Иванович был неумолим. Сам деловитый и ловкий, он никому не давал поблажки. Кое-кто из ребят стал даже его побаиваться. Осеклась и участливая Ирисочка, когда Тимофей Иванович намекнул ей о том, что Сержику она выпрашивает поблажку потому, что он ей приглянулся как симпатичный приезжий мальчишка.
– Да я хоть камни ворочать! – покраснев, произнес Сержик.
– Только лежа на травке! – поддел его Сапун, и все рассмеялись.
Работали с перерывом на обед, ходили купаться на Волгу. К вечеру там, где стоял сарай, возвышалась лишь куча мусора да щепки. Столбы, перекладины и доски, отобранные Тимофеем Ивановичем для сооружения плотины, лежали поодаль. Ребята, умаявшись с непривычки, отдыхали, ждали грузовик.
Сержик с интересом копался на месте бывшего сарая – склада макулатуры. Среди оставшегося бумажного рванья, исписанных тетрадей и старых газет его внимание привлек полуистлевший, но довольно объемистый блокнот в потертой коричневой обложке. Сержик поднял его и наугад начал листать странички, заполненные полустершимися записями химическим карандашом.
– Брось, мусор, – небрежно сказал Витек. – Заразу схватишь.
– А чего ему бояться заразы, – уязвленный доброжелательным отношением Ирисочки к Сержику, заметил Сапун, – у него теперь личный доктор появился.
– Не надо, Коля, так шутить, – смущенно улыбнулась Ирисочка. – Сержик для всех хороший товарищ.
А Сержик, заинтересованно листая блокнот, ничего не слышал. На одной страничке он нашел любопытную запись.
«16 июня 1942 года. Нас осталось двенадцать, семеро ранены. Лейтенанта Карнаухова схоронили нынче утром. На всех у нас две гранаты и шесть винтовочных обойм. Сухари кончились позавчера, воду пьем из заболоченного озера. Прорваться к своим нет ни единого шанса. Утешает лишь мысль, что мы, прикрывая отход полка, выполнили свое боевое задание до конца. Что ж, умрем все, но не сдадимся. Если когда-нибудь люди…»
Дальше разобрать ничего путного не удавалось. Другие странички тоже не добавили сведений о горстке советских солдат, попавших в безвыходное положение. Странички блокнота во многих местах были сплошь залиты какой-то жидкостью. Сквозь темные разводы и пятна проступали лишь отдельные слова: «Ржев, боеприпасы, танковая атака, братская могила, высота над рекой…»
У Сержика возбужденно заколотилось сердце.
– Ребята, а ведь это фронтовой дневник! – крикнул он.
Все сразу сгрудились вокруг Сержика, с любопытством разглядывая находку, полуистлевший коричневый блокнот – боевой свидетель грозных, пламенных лет Великой Отечественной войны. Сержик еще раз вслух прочитал разборчивые записи.
– Вот здорово! – удивился Степка. – Настоящий фронтовой дневник!
– Кинь, зачем он тебе? – сказал Лавря, залихватски сплюнув на кучу бумажного хлама.
– А может, ему в музее место! – воскликнул Витек.
– То-то в мусоре валяется…
Ребята сцепились в споре. Высказывались всевозможные предложения. Многие сошлись на одном: блокнот выброшен за ненадобностью.
– Нет, – задумчиво возразил Сержик. – Фронтовик такую вещь не выбросит. Она для него дороже всего на свете. Ведь этот блокнот, судя по виду и записям, побывал вместе с хозяином во всех переделках.
– Правильно! – поддержала Сержика Ирисочка. – И значит, хозяин блокнота остался жив.
– Интересно, ребята, как все-таки они тогда пробились к нашим, – сказал Саня-рыжий.
– Но кто же владелец, как его найти? – обвел всех вопросительно недоуменным взглядом Сержик.
Ребята приумолкли. Фронтовой дневник стал причиной для глубоких и беспокойных размышлений. Кто-то с болью вспомнил погибших в боях с фашистами близких родственников, а кто и оставшихся в живых отцов-инвалидов. Война… Не всем мальчишкам и девчонкам рисовалась она в воображении победным танковым маршем к черному Берлину. Ведь перед солнечным маем сорок пятого были и эти кровопролитные сражения под Ржевом, и развалины Сталинграда, и горький дым пожарищ на родной земле от Баренцова до Черного моря.
Подошел Евгений Иванович, завуч школы, участник взятия Кенигсберга. Узнав, чем озабочены его питомцы, со вздохом произнес:
– Эх, друзья мои, ведь этот блокнот только для нас китайская грамота. А его владелец по одному слову может восстановить целый боевой эпизод. Конечно же, не мешало бы отыскать солдата, да уж больно сведений о нем ничтожно мало…
Подкатила автомашина, и ребята, забыв о дневнике, начали погрузку стройматериала. Сержик, работая вместе со всеми, все думал о блокноте. Он лежал у мальчишки за пазухой и, казалось, жег ему сердце. Что он будет с ним делать? Конечно же, станет искать владельца… Но как и где? Попробуй, найди иголку в стоге сена!
Материал для запруды ребята перевезли в два рейса. С дороги перетаскали бревна к ручью. Тимофей Иванович на правах начальника стройки созвал общее собрание. Смущенно покрякивая под смешливыми взглядами взрослых, окруживших ребятишек, весомо объявил:
– Завтра приступим к делу. Всем прийти без опоздания к девяти утра. Кто собирается волынить, пусть лучше остается дома, чтобы не мешать здесь другим.
У Тимофея Ивановича оказался прямо-таки природный талант руководителя. На каждого он возложил определенную обязанность. Одни должны были захватить из дома пилы, другие лопаты, третьи топоры и молотки. Сам Тимофей Иванович пообещал к утру изготовить чертеж будущей запруды.
Расходились с веселым оживлением. Озабочен был, пожалуй, один лишь Сержик: находка не давала ему покоя.
– Буду искать владельца, – сказал он Ирисочке, когда они прощались.
– Возьмешь меня в помощницы? – попросила девочка. Они обращались один к другому уже на «ты».
– Ну что ж, я рад, – поспешно согласился Сержик. – Ты понимаешь, этот солдат живет где-то в нашем районе…
– Почему так думаешь?
– Да ведь макулатуру школьники собирали только в За-овражном поселке да, может быть, немного за ручьем на верхних улицах. Значит, поиски нужно вести здесь.
К ним подошли Витек, Степка, Саня-рыжий. Тоже увлеклись беседой.
– Но как это трудно, – вздохнула Ирисочка. – Ведь в поселке только частных домов более трехсот. А сколько возле завода многоквартирных!
– И все-таки нужно побывать в каждой семье.
– А может, расклеить объявления? – предложил Степка.
– Бумаги не напасешься, – изрек Витек.
– А если сообщить через пионерскую газету? – Это посоветовал Саня-рыжий.
– Будет тебе газета возиться с нами. У них своих дел невпроворот, – возразил Витек.
– Я знаю одного безногого фронтовика на Спортивной улице, – сказал Саня. – Авось он? Я однажды ему чемодан с вокзала нес, мы подружились.
– Пойдем к нему, – выпалила тотчас Ирисочка.
– Прямо сейчас?
– А что? – уставилась на Саню своими синими глазами Ирисочка. – А вдруг он знает того, из-под Ржева?
Солнце спряталось уже за горизонтом, в бездонном теплом небе явственно начали проступать крупные мигающие звезды. В потемневшей листве деревьев смолк птичий гомон, лишь в овраге, предвещая жаркую погоду, самозабвенно орали лягушки.
На Спортивной улице возле дома, к которому Саня вел ребят, тлел огонек. Это на лавочке попыхивал сигареткой безногий мужчина.
– А мы к вам, дядя Миша, – сказал Саня.. – Не узнаете?
– Как не узнать тебя, рыжего! – засмеялся дядя Миша. – У тебя и в темноте волосы золотом блестят!
Он подвинулся на край лавочки, пригласил:
– Милости прошу. По делу ко мне аль просто гуляете?
– По очень важному делу.
– Тогда мои уши для вас открыты.
Саня и Сержик, перебивая друг друга, рассказали безногому фронтовику о боевом дневнике. Дядя Миша слушал молча. Видно, задумка ребят отыскать хозяина блокнота затронула и его солдатскую душу, разбудила в нем воспоминания о давнем, пережитом.
– Не воевал я около Ржева, ребятки, – задумчиво произнес дядя Миша. – И друзей у меня нет таких среди нашего фронтового братства. Сам-то я летом сорок второго на Дону огненные версты мерял. Поспрошаю я своих друзей-товарищей, авось, кто и знает вашего ржевца…
Дядя Миша помолчал, примял на земле искрящийся окурок сигареты и продолжил:
А дело у вас в руках доброе. И конечно, блокнот этот попал в бумажную рухлядь случайно. Не выкинет солдат фронтовые записки в мусорную яму, это для него все равно что память о войне из головы обронить. Ищите человека!.. И расскажу я вам по этому вашему поводу малость схожую историю… Когда осенью сорок третьего форсировали мы Днепр, страшно озлились на нас фашисты. Весь плацдарм перепахали бомбами и снарядами, потом танки пустили. Был у нас в роте бронебойщик Петро Климов, запевала и весельчак. Тоже толстую тетрадь с собой таскал, стихи и песни в нее заносил. Очень дорожил он этой тетрадью… В том бою жарко и маятно нам пришлось. И на моих глазах погиб Петро Климов. Когда танки на нас двинулись, выполз он вперед и укрылся в небольшом окопчике. Поджег Петро сначала один танк, потом другой, а третий прошел по его окопчику и развернулся – взрыл, значится, землю гусеницами и заживо завалил нашего весельчака… В той схватке мы не только выстояли, но и вскоре в контратаку пошли под прикрытием «катюш». Мало нас Осталось в живых, а на погибших мы похоронки по адресам разослали, в том числе и на Климова горькую весточку домой отправили. M-да… Я был тогда пулеметчиком, вторым номером у меня – Загоруйко Семен. Вот этот Семен и взял из осиротевшего вещьмешка, который в землянке оставался, климовскую тетрадь: в ней стихов записано– тьма. Все носил ее Семен с собой, домой Климову тоже собирался послать. Однако не довелось нам со вторым номером войну закончить благополучно. В Молдавии уже хлопнулась возле пулемета фашистская мина, и попали мы с Семеном в полевой госпиталь – я без ноги, а он с осколочным ранением в груди. Прилежно лечили нас врачи, поправлялись мы быстро. Однажды приехал в госпиталь генерал ордена нам вручать и отдал ему Семен Загоруйко климовскую тетрадь. Полистал ее генерал и говорит: «Это клад солдатской мудрости и творчества, нужно кое-что из этого в память храброго бойца в печати опубликовать…» С тем и уехал… А через неделю смотрим – в армейской газете стихи и подпись под ними П. Климов. Обрадовались мы этой памяти о бесстрашном товарище. Рассказывалось тут же, что наш Климов сам сочинял эти стишки – вот ведь как, а нам и не говорил. А еще через две недели второе чудо из чудес: получаем с Семеном как-то поутру письмецо, а оно от самого Петра Климова! Живехонек он! Что тут с нами было, мать моя родная!… Оказывается, выжил и не задохнулся в той окопной могиле человек и продолжает долбать гитлеровцев из своего противотанкового ружьеца. Только после госпиталя попал он в другой стрелковый корпус и объявился перед нами, когда прочитал свои стихи в армейской газете. Вот!
Дядя Миша постучал по земле палкой и сказал:
– Я это вам к чему все поведал? Солдатская судьба – она что зигзаг. Иной раз думаешь, крышка тебе, но, глянь, увернулся от смерти, перехитрил костлявую. Ваш ржевский боец тоже, должно, жив-здоров, если его блокнот у вас в руках. И приятно ему станет, когда вы его найдете и потерянный дневничок вручите. Да еще самолично!.. Будем искать боевого товарища! Ну, а теперь пора и на боковую…
Ребята возвращались домой притихшие. Всех роднила одна сокровенная дума о ржевском солдате. Каждый мысленно клялся во что бы то ни стало найти неизвестного солдата, узнать о дальнейшей его судьбе.
