Текст книги "Отряд полосатых"
Автор книги: Геннадий Сидоров
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)
9. Диверсия
Сладок сон поутру, под разноголосый птичий щебет. В теплые тихие ночи Сержик спал в гамаке. Засыпая, он видел звездное небо.
– Да поднимайся же, сонуля, – тряс его за плечи взбудораженный Борька. – На плотине диверсия!
– Не трогал бы ты его, – умоляла рядом мальчишку тетка Надя. – Предпоследнюю ноченьку у меня коротает.
– Не время нам спать! – отбиваясь от старушки, кричал Борька.
Сержик, наконец, проснулся. Комиссар по особым делам, задыхаясь от горечи и недоумения, рассказал, что этой ночью чья-то злобная рука разрушила запруду, спустила всю воду. Теперь в бассейне кошке и той негде лапы обмочить.
– Кто же нагадил? – почти с стоном спросил Сержик.
– А кто его знает…
Сержик, наскоро сполоснув лицо и отбиваясь от тетки, пристававшей к ребятам с кефиром и булочками, побежал следом за Борькой к оврагу. Здесь уже толпились почти все ребята из отряда полосатых. Беда подняла рано с постелей всех. Неистово гомонили:
– Наверно, Сапун с Лаврей в отместку нам, – предположила Люська.
– Сейчас их приведут, негодников, – сказал Витек, осматривая разрушенную часть запруды.
Ночью здесь орудовал кто-то, как варвар. Внизу, на самой середине, наружная доска была выворочена, а внутренняя расщеплена ударами острого предмета. Должно быть, злодей был вооружен ломом.
– Ну, следователь, какое твое заключение? – спросила Ирисочка, когда Борька облазил всю запруду.
– Снова те же следы, – строго произнес Борька. – От женских релиновых полусапожек. Каблуки выдают.
Значит, опять какая-то девчонка навредила?
– Девчонке тут не под силу, – возразил Сержик.
– Тогда кто же?
Степка и Тимофей Иванович привели Сапуна и Лаврю. Ребята думала, что извечные противники при виде разрушения злорадно заржут, но те были обескуражены ночной диверсией не меньше, чем все остальные.
– Как вы могли подумать на нас! – психанул Сапун. – Мы что, сами себе враги.
– Клянусь честью, не трогал! – воскликнул Лавря.
– Ну, твоя честь недорого стоит, – заметила Ирисочка.
– Да я с рыбалки только что вернулся, – стал оправдываться Лавря.
Тимофей Иванович назидательно произнес:
– Вот ведь как скверно быть бельмом у всех на глазу. И не ты, к примеру, нашкодил, а все шишки на тебя валятся. А, Лавря?
– Сапун с Лаврей тут не замешаны, – веско махнул рукой Борька.
Ребята посовещались и решили приступить к ремонту. Тимофей Иванович прикинул уже, сколько нужно теса для заплаты, где его взять. Коенкто побежал за инструментом и материалом. Сапун и Лавря вызвались помогать.
Степка глухо сказал:
– Отремонтируем – опять сломают. Не дежурить же здесь каждую ночь!
– Найдем диверсанта! – вспылил Борька. – Спать не буду, есть не буду – выслежу!
Витек отвел в сторону Ирисочку и Сержика сказал:
– Отправляйтесь в адресное бюро.
Сержик было заупрямился:
– Я останусь работать, пусть девчонки едут.
– Нет, ты начинал с дневником, тебе и кончать. Ведь завтра уезжаешь, это даже почетно для тебя, что поставишь последнюю точку в поисках неизвестного ржевского солдата.
И Сержик с Ирисочкой отправились в адресное бюро.
И каким все-таки легким и простым делом оказалось все остальное. Через каких-нибудь полчаса они уже держали в руках заветный листочек с адресом Олега Ильича. Проживал он теперь совсем в другом конце города. Сержик с Ирисочкой быстро отыскали его улицу, дом и квартиру. Дверь открыл ребятам сам хозяин, еще совсем не старый человек. Во всей его невысокой, но плотной фигуре угадывалась скрытая сила и энергия. Только вот когда он вел их через коридор в комнаты, ребята заметили, что левый рукав его темной рубашки пуст.
– Ваш блокнот? – напрямик спросил Сержик, вынимая из кармана и показывая фронтовой дневник.
– Ребята, откуда это?! – почти вскричал Олег Ильич.
Сержик сбивчиво, рассказал, как они случайно подобрали дневник и стали искать его владельца…
– Это все благодаря ему, – сказала Ирисочка, кивнув на Сержика.
Горячо привлекая к себе оторопевшего от счастья мальчика, Олег Ильич воскликнул:
– Дружище! Ты и сам, должно, не понимаешь, какую услугу мне сделал! Ведь мне книгу поручили написать о тех трудных и безвозвратных днях. А дневник утерян и в голове так мало осталось воспоминаний. А тут мне каждая буковка – большая помощница. Неважно, что записи полустерты и залиты, я даже по запаху страничек все события восстановлю! Бес-ценная для меня вещь!
– Да как же дневник попал в макулатуру? – спрошла Ирисочка.
– Видно, дочка с прочими бумагами сдала по ошибке! Она раньше в Заовражной школе училась.
Олег Ильич не находил себе места. Он поставил перед ребятами большую вазу с ягодами, а сам, все не веря себе, лихорадочно листал свой дневник, удовлетворенно качал головой, молодо блестел радостными глазами.
– Это для меня как воздух! – продолжал вслух восторгаться он. – Дороже хлеба и табака!
– Значит, вы тогда вышли из окружения? – выбрав удобный момент, спросил Сержик.
– С боем прорвались! Выполнили задание и вышли к своим!
Ирисочка повела взглядом на пустой рукав.
– А это? Потом, да?
– Это уже под Варшавой, когда мы гнали фашистов к его звериному логову… Я скоро напишу воспоминания, ребята, и каждый из вас получит по книжке с моей дарственной надписью. В этих воспоминаниях, мои дорогие, я расскажу не только о самой жаркой боевой поре Великой Отечественной войны, но и о том, что настойчивость и упорство требуются от человека не в одном бою, а даже здесь, в мирной жизни, и что эти замечательные качества человек должен воспитывать в себе смолоду. Это – дань вашим неустанным бескорыстным поискам!
Самыми счастливыми на свете возвращались Сержик с Ири-сочкой к ребятам. Не напрасными оказались их беспокойство и стремления. Фронтовой дневник снова у своего владельца и еще сослужит ему добрую службу. Как все же буйно и вольготно становится на душе, когда сделаешь полезное, важное дело. Они едва сошли с троллейбуса на своей остановке, как Ирисочка судорожно схватила Сержика за руку:
– Сержик, пожар!
– Где ты заметила?
Ирисочка показала рукой над крышами домов. В той стороне, где поселок смыкался с верхними улицами города, курчаво поднимались в безоблачное небо клубы темно-рыжего дыма.
– В нашем краю, бежим! – крикнул Сержик.
Они побежали по улицам поселка на столб дыма. Горело где-то невдалеке от оврага, рядом с запрудой. Подбегая ближе, Ирисочка определила точно:
– У Филимона сарай полыхает!
Девочка не ошиблась. Сухая постройка в чачинском огороде горела с веселым треском и гулом. Изгородь была повалена, ребятишки, черпая из ручья воду, таскали ее тушившим пожар.
Сам хозяин, невзрачный и заросший, несмотря на зной в своей неизменной кацавейке, метался возле шумно полыхавшего сарая и выл.
Картофельная ботва и кусты помидор вокруг были вмиг вытоптаны ногами тех, кто старался спасти чачинское добро.
– Люди, помогите! – верещал Филимон. – За что на меня такая напасть. Гасите скорее, по гроб жизни буду обязан!
Мольбы и заклинания Филимона не помогали, хотя сбежавшийся поселковый народ работал изо всех сил. Не хватало воды, и пламя неудержимо пожирало тесовую постройку. А когда к чачинскому дому со стороны улицы подкатили два пожарных автомобиля, им уже нечего было здесь делать: кровля рухнула и на месте сарая догорал лишь огромный костер.
Страдальчески обхватив голову руками, Филимон опустился на грядку с огурцами и жалобно заплакал. Рядом с ним стоял участковый милиционер и старший из пожарных.
– Откуда появился огонь, гражданин Чачин? – допытывался участковый.
– А я знаю? Это такая прорва…
К ним протиснулась сквозь толпу престарелая бабка Семе-ниха, жившая через два дома от Филимона. В руках она держала белую эмалированную кастрюлю.
– Врет он, будто ему невдомек, откудова пламя взялось, – сказала она. – Керогазишка у него горел в сарайчике, он дырки там паяет. Вот и я пришла за этим же. Пока мы с ним о цене торговались, это возле калитки было, в сарайчике-то как саданет огнище! А он сразу точно сбесился…
– Замолчи, старая карга! – взвизгнул Филимон, пружинисто вскакивая на ноги. – Вон отсюда!
Участковый стал составлять акт. Народ не расходился, люди судачили о пожаре:
– Хорошо хоть ветра нет, а то могло перекинуться к соседям…
– Можно было б потушить, если б воды вдоволь…
– Да ведь запруду какие-то хулиганы распотрошили…
– Я вот доберусь до этих хулиганов, – пообещал участковый.
Из всех, кто занимался сейчас стоящим делом, так это был, пожалуй, Борька. Увертливый и смекалистый, комиссар шмыгал среди толпы и оглядывал на каждом человеке обувку.
– Ты чего это всем кланяешься? – спросил его Витек.
– Быстренько собери всех ребят, – торопливо попросил Борька.
Собрались вокруг Борьки человек восемь – десять. Он присел на корточки, ткнул пальцем в землю:
– Видали след? Это от женских сапожек с каблучком. Такие же оставил ночью вредитель возле нашей запруды. Ищите диверсанта, он здесь. Скорее, пока народ не разошелся.
Ребята смешались с толпой, отыскивая владельца сапожек.
– Вы что туточки лазите, оглашенные! – взвинтилась бабка Семениха, замахиваясь на Сержика эмалированной кастрюлей. – Аль вам места мало для игрищ!
И тут внезапно послышался громкий, восторженный крик Лаври:
– Нашел, ребя! Гляньте!
Лавря стоял близ Филимона Чачина и не сводил взгляда с его маленьких ножек, обутых в женские сапожки. О бувка была потертой, дырявой – видно, Филимон донашивал ее по своей глупой жадности после квартирантки.
– Вы чего воззрились на меня, дьяволы? – пискливо закричал Филимон на ребят, когда они обступили его плотным кругом. – Чего в моих сапогах нашли?
Филимон машинально переступил с ноги на ногу и на политой водой земле четко отпечатались его следы. Именно такие засекал несколько раз Борька возле запруды – от женских сапожек на полувысоком каблуке.
– Он, это он, ребята! – воскликнул Борька. – Он самый!
– Не мешайте, ребята. В чем дело? – сурово сказал участковый.
– Это он спустил воду из пруда, – сказал Витек, показывая на Филимона Чачина.
– Откуда такие сведения?
– Следы выдают вредителя!
Участковый с интересом оглядел ребят, потом Филимона.
– Гм… Если так, то вы, выходит, гражданин Чачин, сами себя высекли? Будь вода, ведь отстояли бы ваш сарай.
Филимон хлюпнул носом и безнадежно махнул рукой.
– Ну, зачем вам это понадобилось?
Филимон, словно общипанный петух крыльями, взмахнул короткими руками:
– Да ведь от них, дьяволов, я покоя не видывал! Кажинный день в воде столпотворение! Разве им здесь пляж?!
– M-да, некрасиво получается, – усмехнулся участковый. – С вашей стороны некрасиво, гражданин Чачин… А ребята что? Ребята они… и есть ребята…
В толпе загудели доброжелательные голоса:
– Ребята не озорничают…
– Они и запруду сами сработали…
– Грех на нашу ребятню жаловаться…
Витек увел полосатых в тень старой ветлы. Сержик с Ирисочкой рассказали о встрече с ржевским солдатом. Ребята долго ликовали. Удачный исход поисков стал наградой для всех.
Когда возбуждение немного улеглось, Витек торжественно сказал:
– Друзья, Сапун и Лавря просят принять их в отряд полосатых. Какое будет общее решение?
После минутного размышления встал Саня-рыжий. С улыбкой покосившись на замершего Лаврю, доверчиво произнес:
– Принять! Подтянем!
Вверх взметнулись руки всех полосатых.
10. Последний привет
Над волжским плесом беспокойно снуют крикливые чайки. У бетонной набережной шумно плещутся волны. Ослепительными бликами сверкает под горячим июльским солнцем ширь величавой реки. И над всей этой близкой сердцу картиной висит голубое небо, одетое местами в белопенные облака.
– Писать-то будешь, что ли? – в десятый раз спрашивает Борька.
– Обязательно, товарищ комиссар, – задорно отвечает Сержик.
Ребята окружили Сержика тесной говорливой ватагой. Тетке Наде к племяннику и не подступиться. Она тоже вот уже в который раз кричит через головы ребят:
– Сержик, пирожки и яйца в пакете. А варенье, в банке… Смотри, не смей на пристанях выходить на берег, останешься!
Сержик отшучивается и от ребят, и от тетки Нади, а на душе кошки скребут. И это не только потому, что спустя двадцать минут он расстанется с ними. Рядом нет синеглазой девчонки. Видно, проспала Ира. А может быть, для нее и не очень важно, что он уезжает? Но ведь вчера они не простились…
А белый-белый теплоход-махина уже степенно подходит к причальному дебаркадеру. Скоро посадка. Лавря поспешно тискает в сетку Сержика спелые краснощекие яблоки.
– Из чьего сада? – интересуется Саня-рыжий.
– Законные, из своего, – подмигнув Сержику, отвечает Лавря. – В дороге незаменимая пища.
Витек смеется. Он стоит чуть в сторонке, в руках у него стреломет, за поясом торчит одна-единственная стрела. Она точно такая же, какую запустили полосатые в теткин двор в начале их знакомства с Сержиком.
– Это ты зачем прихватил? – спрашивает Сапун.
– Потом увидишь…
– Ириска с Люськой несутся! – кричит Борька.
Девочки торопливо скачут по ступенькам лестницы, что ведет с вершины откоса к пристаням. У синеглазки в руках столько цветов, которые она бережно прижимает к груди, что из-за них не видно ее лица. Девчонки, бесцеремонно растолкав ребят, подходят к Сержику. Синие-синие глаза Ирисочки смотрят на него виновато и грустно.
– Чуть не опоздали, – запыхавшись, сообщает Люська. – Все из-за Ирки, она все цветы скупила на базаре…
– Была нужда покупать, – деловито замечает Лавря. – Могли бы ночью нарвать…
– … нам уши, – с усмешкой добавляет между прочим Витек.
Все дружно смеются, а Сержик с Ирисочкой молчат. Нет, не молчат, разговаривают. Только глазами, выражением лица. Но о чем – об этом никто из ребят не догадывается. Впрочем, некоторые что-то понимают.
– Может, нам уйти? – предлагает ребятам вежливый Борька.
– Вот еще новость! – восклицает Тимофей Иванович, которого все время оттирают в сторону. – Они что, родня?
– Сержик, посадка! – со слезами в глазах кричит тетка Надя.
Ребята по очереди подходят к Сержику, пожимают руку. Что-то сбивчиво говорят, смеются. Тетка Надя ласково целует племянника в щеки и голову. Последней в руке Сержика оказывается рука Ирисочки. Он не отпускает ее, а ведет девочку к трапу на теплоход. Здесь они останавливаются. Ирисочка достает из карманчика легкой голубой кофточки значок, на котором изображен пограничник с собакой. Прерывисто произносит:
– Это Алексей просил передать. От него и Пирата.
– Передай им мое спасибо…
Ирисочка, смущенно оглянувшись на ребят, сует Сержику сложенную вчетверо бумажку.
– А это от меня, мой адрес…
– Так ведь я знаю, Ира…
– Чтобы не забыл, Сержик, – шепнула синеглазка и побежала ко всем ребятам.
– Я сейчас выйду на палубу! – крикнул Сержик и скрылся в широком входном проеме теплохода.
Ребята, беспокойно суетясь, поднялись на верхнюю палубу дебаркадера. Причальный колокол уже отозвался в ребячьих сердцах второй раз.
Едва отыскав свою каюту, Сержик оставил на диванчике свой нехитрый багаж и ринулся на палубу. Вот они, его дорогие друзья-товарищи!
– А пруд заливается, к вечеру будет полон! – кричит Тимофей Иванович.
– Я звонила Олегу Ильичу, – сообщила Ирочка. – Он проводить не сможет и очень жалеет.
– Сможет! – громко возглашает Олег Ильич, пристраиваясь сзади к ребятам.
Несмотря на знойный день, он в пиджаке и шляпе. Пустой левый рукав засунут в карман. А на лацканах пиджака – правительственные награды: один орден Отечественной войны, два Солдатской Славы и восемь боевых медалей. Сержик и ребята мгновенно застыли перед героем, а Сапун стащил с головы даже свою неразлучную тюбетейку.
– Сержик, про твою честь одел! – сказал Олег Ильич, приветливо улыбаясь. – Будь всегда таким молодцом!
Трижды звонко ударил на дебаркадере медноголосый колокол. Натужно вздохнули внутри теплохода могучие машины. Винты за кормой взрыли зеленоватую гладь воды. С каждой секундой расширяется разрыв между теплоходом и причалом…
– До свиданья, тетя Надя, Олег Ильич и ребята! До свидания!
– Счастливого плавания!
Теплоход отошел на порядочное расстояние, он вот-вот даст полный ход. Но что это? Среди полосатых на дебаркадере заметное движение. Вперед выступил Витек, поднял на уровень груди свой стреломет. Сержик, вглядываясь, взялся за поручни. И в этот миг рядом в стенку каюты теплохода с треском ударилась тонкотелая полосатая стрелка. Сержик быстро взял ее и, подняв над головой, радостно помахал ребятам.
Ходко побежал по течению голубой улицы-Волги теплоход. Уже на кормовой части палубы стоит Сержик и все машет ребятам рукой, в которой зажата стрела. Вдалеке расплываются их знакомые лица, только голубенькая кофточка синеглазой девчонки еще выделяется среди ватаги друзей, нет-нет да пой-мяв луч солнца, ослепительно сверкают на груди Олега Ильича боевые ордена и медали.
Прощай, милый город, давший Сержику таких добрых, чудесных друзей!
Когда очертания города стали постепенно скрываться и таять за лобастым зеленым мысом, Сержик с любопытством посмотрел на стрелу. И как тогда, в первые дни приезда в гости к тетке Наде, заметил: возле оперения древко стрелы плотно обернуто листком тетрадной бумаги. Сержик торопливо размотал нитку и развернул депешу. Сердце его стучало.
«Наш дорогой Сержик! Это тебе последний привет. Не забывай нашу горячую, верную дружбу. Пусть эта стрела напоминает тебе о мальчиках и девчонках, которым ты пришелся по душе. Ждем тебя в гости следующим летом.
Отряд полосатых».
Сержик поднял голову, грустно посмотрел вдаль. Он вдруг остро почувствовал в груди какую-то пустоту. Словно что-то близкое и родное он оставил там, за мысом, в городе своих озорных и задушевных друзей.
Истории из Вовкиной жизни
Вовка живет в нашем многоквартирном доме. Он учится и пятом классе. Внешность у Вовки самая обыкновенная: он невысок ростом, на румяном лице блестят светлые голубые глаза, из-под шапки выбивается русый склоченный чубчик. А вот о его характере и воле мы рассказывать не станем… Об этом вы сами узнаете из трех историй его мальчишеской жизни.
История первая: По совести!
Игра на первенство улицы по хоккею должна была состояться через неделю. Предстояла острая финальная встреча с двадцать вторым домом. Как капитан и вдохновитель команды, Вовка собрал ребят после очередной тренировки на совещание.
– Соперник сильный, – сказал Вовка, разгоряченный после игры. – Но и у нас пороху хватает. И все-таки тренироваться нужно каждый день.
– Выложимся и обожмем! – самодовольно крикнул лучший нападающий команды Сучок, прозванный так кем-то из ребят за непримиримый, задиристый нрав.
Накануне важной встречи команда снова была в сборе. Ребята шумели и смеялись. Настроение было у всех боевое.
– Разложим завтра двадцать второй дом, – радовался «вратарь Толик. – Побьем, как шведов!
– Еще бы, ведь они почти всю эту неделю не тренировались, – заметил защитник Сеня Кузин. – Не до того было…
– Ленью захворали? Или на легкую победу надеются? – спросил Вовка.
– Да у них по ночам кто-то ледяную площадку портил: то помоями обливали, то песком перчили… Все неловко замолчали.
– Разгромим неприятеля! – азартно закричал Сучок и воинственно потряс в воздухе клюшкой.
– Соперника, – недовольно поправил нападающего Вовка.
Назавтра, перед ответственной игрой, уже на разминке Сучок лихо подкатил в Вовке и горячо зашептал ему что-то на ухо. Сеня Кузин услышал только одну фразу:
– Считай, я уже один обеспечил победу, капитан…
Вовка растерянно смотрел на самого быстрого и техничного нападающего своей команды. В груди его, видимо, боролись какие-то противоречивые чувства. Затем он оказал, вдруг осерчав:
– Играть не будешь! Заменю!
Сучок прямо-таки остолбенел, попытался было возражать:
– А для кого я старался? Для всего нашего дома! Для команды!
– Уйди с поля, диверсант! – вовсе вспылил Вовка. – Совесть из-за тебя теряем!
Что и рассказывать, как проходила игра… Лучшего нападающего на льду не видели, сам капитан почему-то все время путался и ошибался, ребята, недоумевая, совсем «расклеились». Дружной сплоченной команды болельщики попросту не узнавали. А шайбы одна за другой с визгом влетали в ворота очумевшего Толика.
В перерывах вся команда чуть не на коленках умоляла капитана выпустить на ледяную площадку Сучка. Ждал такой милости от Вовки и сам нападающий, попавший в опалу. Ребята гомонили:
– Вовка, почему ты его выгнал?
– Сучка на поле!
– Прошляпим встречу!
Но капитан оставался неумолимым до конца игры. В результате мальчишки двадцать второго дома покинули звонкое ледяное поле с победными кликами.
– Ведь кому проиграли, а?! – горько вскричал Толик, едва сдерживаясь, чтобы не расплакаться.
Вовка сначала хмуро промолчал. Потом неожиданно в сердцах швырнул разбитую клюшку под ноги лучшему нападающему команды.
– Да, проиграли! – строго произнес он. – Зато на совесть!
