Текст книги "Газета День Литературы # 82 (2004 6)"
Автор книги: Газета День Литературы
Жанр:
Публицистика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)
Григорий Бондаренко ЗНАКИ БЕСПОКОЙНОГО ПРИСУТСТВИЯ (О книге Евгения Головина «Приближение к Снежной Королеве». )
Беспокойное присутствие сразу вызывает в памяти Трансильванию, которая кого-то беспокоит, вампирические дела, нервную дрожь. Беспокойство – бесы и покойники, скорее даже беспокойники, порывисто шныряющие на погосте пока не взошло солнце. Но это скорее эмоции по прочтении книги, ведь иначе как эмоционально книжку не прочтешь. «Приближение к Снежной Королеве» – сборник эссе, избранное Евгения Головина, вышел в издательстве «Арктогея-Центр». Некоторые статьи из книги раньше были читаны как лекции в «Новом университете», что-то появлялось в журналах, но в целом opus вышел цельный и законченный. Не будем пока рассуждать о чьем-то беспокойном присутствии, важно, что литературоведам, даже далеким от всякой эзотерики, вряд ли удастся не заметить оригинальные толкования Головина. Наверное, в России никто до него не трактовал западноевропейскую литературу с алхимической точки зрения, и даже Жюль Верн и Виктор Гюго прочитаны им алхимически. Тонкость здесь заключается в том, что для Юнга и Башляра алхимическая символика была интересна как коллекция фигур коллективного бессознательного, Головин же исходит из реальности практической алхимии, былой реальности, потерянной к сегодняшнему дню.
Алхимия – один из возможных способов прочтения художественных миров или реального мира. Мы можем говорить об особом алхимическом языке и особой символике. При этом общее место многих современных работ по алхимии – постулат о том, что вообще-то проявлять свинец в золото не так уж важно, главное – алхимическая инициация адепта. В разных формах это повторяет и Головин. Забавно только, что любители алхимии думают-то в основном о золоте, да об удачливом Николе Фламмеле с его церквями и госпиталями, построенными на алхимические доходы. Такова алчность алхимии (alchimie) – как об этом созвучии? Ведь вы верите в силу букв и буквосочетаний?
Впрочем, все это, как я полагаю, не относится к чистому художнику Евгению Головину. Его книгу скорее следует принимать как бунт против стандартности современного мира, против стандартной манеры мыслить и воспринимать этот мир. Головин исподволь подталкивает читателя или слушателя к самостоятельности решений и действий. Есть о чем задуматься: человек теряет свое лицо и душу в современном мире: «Человек не доверяет собственному разуму и полагается на вердикты „демона коллектива“: манера мыслить и чувствовать, лицо, походка, одежда – все обретает зловещую стандартность, а бунт против этого объясняется молодым упрямством или нарочитым позерством». В нынешней политкорректной среде стандартизация идет уже не так грубо: «Ex pluribus unum», – вопиет долларовая купюра, «Город – единство непохожих», – социальная реклама. Бывшие маргиналы становятся привилегированными меньшинствами или занимают отведенные им гетто, но правила игры общества потребления остаются одинаковыми и для бродяги, и для рабочего, и для миллионера. «Делай, что хочешь», – кредо Телемской обители и вправду звучит заманчиво для современного бунтаря, но только об ответственности ни слова у Головина, этого понятия в его словаре нет, хотя оно было не чуждо иным алгимеям старых времен.
Евгений Головин – крайний пессимист во всем, что касается судеб современного мира и человека. Его видение мира крайне эсхатологично, несмотря на постоянные оговорки о неприятии иудео-христианского наследия: «Нам… безразлична дата катаклизма, ибо все более обостренно чувствуется его атмосфера и ясная безнадежность существования. Даже если люди пожелают изменить ситуацию и зажить по традиционным заветам – не получится ничего: планета перешла во власть автогенетических механических систем, использующих человеческий мозг как передаточное устройство». Вообще, появление книги Головина сейчас как-то несвоевременно: все былые яркие и непримиримые борцы с модерном и мондиализмом пытаются с той ли с другой стороны встроиться в систему, а умеренные кабинетные традиционалисты и не вспоминают о такой неприятной вещи, как современный мир. С другой стороны антихристианский пафос Головина может импонировать современной либеральной интеллигенции, среди которой снова признаком хорошего тона считается заявлять о своей нерелигиозности и антиклерикализме. Одним словом, не ясно пока что, кто может истолковать или использовать творчество Головина в своих интересах – радикалы-экстремисты или буржуазные интеллектуалы. Какой логический вывод следует из «безнадежности существования» – агрессия или почетная сдача в плен и прожигание ненужной жизни?
Головин не дает ответов, он вообще не советчик и не политик, чем невольно заслуживает доверие. Его область – древние философии и новые литературы, черная фантастика и алхимический символизм. В России Евгения Головина как автора резонно сравнить с покойным Ю. Стефановым, другим исследователем «иных миров», эрудитом, переводчиком и поэтом. Собственно и сюжеты штудий Головина и Стефанова часто пересекаются и дополняют друг друга: в посмертном сборнике последнего «Скважины между мирами» эссе о том же Майринке с его «Ангелом Западного Окна» и статья о Лавкрафте. Те же темы у Головина.
Потрясает его осведомленность, оригиналы трактатов XVI – XVII вв., указанные в примечаниях, свидетельствуют или о годах, проведенных в библиотеках, или о неком тайном источнике информации. Судить не беремся. Лучше спросить у самого автора. Пресловутые рамки газетной рецензии не дают нам возможности искать здесь ответ на множество вопросов, что поднимает сам Головин и оставляет нерешенными. Читатель невольно втягивается в подспудное мысленное соавторство. Не обладающие познаниями в «королевском искусстве» (как выясняется, в этом и нет необходимости) мы задаемся вопросами. Почему Зеленый Ангел не может раскрыть Джону Ди тайну «пудры проекции»? Можно ли увидеть «нашу Диану» в женщине во плоти? Дразнит ли нас пустая грамматическая форма собственного "я"? И вместе с автором убеждаемся в порочности метода вопросов и ответов. Вопрос по определению не может быть задан правильно. Алхимический трактат может быть прочитан бесчисленным количеством способов, а практика в современных условиях невозможна, или вы что-то недоговариваете мсье Головин?
Плавное перетекание смыслов, перламутровые переливы в режиме «воды» отзывают нас к другой важной теме книги – Дионису, богу превращений. Дионисийское начало, столь почитаемое автором, разлито по страницам, где можно только руководствоваться давним советом Евгения Всеволодовича – «Учитесь плавать!» Отталкиваясь от земли, или отталкивая землю от себя, как слишком рациональный и закономерный элемент, Головин отправляется в опасное плавание и все ставит на триаду воды, воздуха и огня. Здесь же рядом субстанция снов и онейрическая-сновидческая реальность, куда более реальная, чем бодрствование. Формы, как в стихах Рембо, перетекают одна в другую, и не удивляйтесь, если за чтением книжки Головина вы уснете, и явится вам за оконным стеклом прекрасная фея с сапфирными глазами, а через мгновение – это отвратительная старуха-ребенок стучится в окно. Рискуете открыть его? Как бы не оказаться вам в объятиях Снежной Королевы. Где только вы не найдете ее: и на Южном полюсе в свите гигантских белых птиц, и к западу от Гренландии под голубым солнцем среди древовидных цветов, где начинаются неведомые земли Гелиодеи. Миры, открытые Головиным, прекрасны, страшны и смертельны для неподготовленного, это непрерывная цепь искушений, пройти которую, не потерявшись и не потеряв душу, будет довольно сложно. Слава Богу, «здравый смысл» или экономическая необходимость нашего прагматичного времени, столь ненавистные автору, позволили книжке выйти лишь невеликим тиражом, и, судя по всему, так и осядет она на полках немногих «посвященных».
Возвратимся, однако, к тому же «беспокойному присутствию», с которого мы начали разговор. Есть в книге Головина нечто, некая последняя откровенность, которая ставит ее в разряд необходимых для понимания современного мира и места России и ее культурной традиции в нем (ведь только в России такая книга сейчас могла появиться). По словам Головина, «беспокойное присутствие» в современную эпоху – это трагическая заброшенность в мир, лишенный каких-либо незыблемых оснований, где плоская земля оказывается шариком, подвешенным в пустоте, а человек ведет свой род не от праотца Адама, а от обезьяны или самого сатаны (обезьяны Бога). Христианский автор назвал бы это состояние богооставленностью и апостасией, и для непредвзятого читателя совсем не важно, что Е. Головин не согласится использовать эти понятия. В конце концов, не важно, каковы убеждения специалиста, фиксирующего болезнь, важно что с этой болезнью делать и не умиляться по крайней мере, глядя на ее печальных жертв, «черных фантастов». Ведь и Лавкрафт, и Мамлеев пишут о монстрах, порождениях богооставленного псевдобытия, а вовсе не о метафизическом героизме американского или русского народа. Беспокойство в Содоме только усиливается с каждым днем приближения финала. Попытаемся разглядеть его знаки.
Илья Бражников ЖЕЛЕЗНАЯ НИВА (Отрывок из второй части романа-сказки «Сон в Седьмой Комнате»)
Жирная пашня дымилась, как раскалённая сковорода. Дым поднимался отовсюду и уходил в белёсые небеса, словно топили железную баню по-чёрному. Жар был почти нестерпим. Обстановка комнаты: высокий стол в центре, железный кувшин на столе, стулья с изогнутыми ножками, железная пружинная кровать и посох, прислоненный к ней, железные колонны по углам комнаты – всё медленно плавилось. В поле зрел железный урожай. Острые штыки, мечи, стволы, наконечники копий и стрел торчали из-под земли, как налитые колосья. Должно быть, приближалось время жатвы.
По железному столу взад-вперед шагала Ворона. В клюве она держала часы. Честный Бык постоял немного в надежде, что Ворона обернется на него. Но та была слишком занята собой, своим хождением. Рядом виднелся челн, на котором Честный Бык приплыл сюда в одном из прошлых снов; он стоял теперь на три четверти зарывшись в землю, точно в нем открылась течь, и земля натекла в него, так что он напоминал теперь открытый железный гроб.
Переступив холодный борт, Честный Бык вошел в челн, словно в чей-то большой незрячий глаз. Ноги Честного быка медленно поползли вниз, а сам он погрузился в какое-то оцепенение, подобие сна. Ворона все так же размеренно, с тихим стуком, продолжала вышагивать по столу. Что же, думал Честный Бык, не окликнуть ее, так она меня и не заметит. А зачем ее окликать? Нужно двигаться своим путем… Он, впрочем, не знал как. Чёлн был неподвижен и явно не годился для переправы. Как вызвать Духов? И нужно ли теперь доставать оружие? Великого Архитектора больше нет и, похоже, не будет; Учитель Лев вышел из снов, исчез… Где найти ориентиры? Честный Бык искал глазами кресты с надписями, но не находил. Железный чад разъедал глаза. Честный Бык начинал угорать.
Загипнотизированный вороньим ритмом, он погружался в какой-то сонный туман. Пытаясь прорваться наружу, Честный Бык дернулся изо всех сил. Серебряный колокольчик на его шее слабо шевельнулся и прозвенел один раз, тут же проглоченный тишиной.
– Что надо? – услышал Честный Бык знакомое карканье.
Мне...надо... разбудить... – еле-еле пролепетал Честный Бык, силясь сбросить давивший его сон.
– А, Безрогий,– сказала Ворона без удивления.
Честный Бык хотел что-то сказать, но никак не мог собраться, и Ворона опередила его:
– Я знаю, что тебе надо. Тебе нужен урожай оружия.
Да…
– А что ты мне дашь взамен?
У меня ничего нет… – сказал Честный Бык.
– Нищий! – презрительно каркнула Железная Ворона.– А что это у тебя такое блестит?– её единственный жёлтый глаз заинтересованно сверкнул.
Колокольчик, – просто ответил Бык.
– Дай.
Не дам.
– Если дашь колокольчик, я позволю тебе взять оружие – столько, сколько вынесешь.
Нет.
– А не дашь – не позволю! Я – железная стража! Без моего разрешения ты не возьмёшь здесь даже ржавой иголки! А если отдашь колокольчик, я дам тебе за это хоть весь урожай!
Нет.
– А хочешь, я дам тебе за колокольчик вот эти часы?
Нет.
– Это не простые часы! Их запустил сам Великий Архитектор Шести Комнат. Пока они идут, в комнатах царит мир. Как только они остановятся, начнётся война.
Зачем мне твои часы?
– С такими часами – знаешь, как можно преуспеть?
Я не хочу преуспевать.
– А хочешь – кувшин и всё, что в нём?
Нет.
– Но ты же не знаешь, что в кувшине! Там сокровища Золотой комнаты! Ты, нищий, разбогатеешь! Ты станешь богаче Аарона! Ты ведь знаешь Аарона? Ты станешь богаче самого Архитектора!
Архитектора больше нет,– Честный Бык улыбнулся.– В Серебряной комнате меня и так называли Аарон №2! Из всех сокровищ Золотой комнаты мне нужна только Синичка. Я иду к ней.
– Ну, хочешь...– единственный глаз Вороны горел желтым азартным огнем.– Возьми всё, что здесь есть! Все, что видишь! Всё оружие, все сокровища, всё мое добро бери!
Тут не о чем и толковать, Ворона. Мне ничего не нужно. А колокольчик я тебе не отдам.
– Да зачем он тебе?
Он меня в Седьмой сон ведет.
– Дуррак! – каркнула Ворона в сердцах.– В Седьмой сон! Зачем тебе Седьмой сон, если вот перед тобой всё, что там есть! Вот, смотри!– Ворона опрокинула железный кувшин, стоявший на столе.– Здесь всё, зачем туда ходят! Вот вечный кайф! Вот живая и мёртвая вода! Вот мазь-невидимка! Вот эликсир бессмертия!
Мне ничего этого не нужно. А тебе-то зачем колокольчик?
Но Ворона уже не владела собой.
ИСТОРИЯ ЖЕЛЕЗНОЙ ВОРОНЫ
Я – железная стража! Я сторожу всё, что вижу. И как только я вижу то, что ещё можно сторожить, я должна этим завладеть. И если я чего-то желаю, я должна это получить. А иначе я лопну от зависти. Вот! Видишь, до чего, до какой откровенности ты меня довёл! Отдавай колокольчик, или я сейчас, прямо при тебе, лопну! А если я лопну, ты уже не выйдешь отсюда! Капли моей железной крови попадут на тебя! Ты не попадёшь в Седьмой сон! Потому что железной стражей станешь – ты!
Так гласит закон Железной комнаты!
И Ворона, как бы в подтверждение слов своих, стала надуваться. Железные перья её заскрежетали.
Честный Бык не знал, что делать. Ноги его затекли, и его по-прежнему клонило в сон. Он не мог пошевелить даже хвостом.
Она таки лопнула, и страшное зловоние распространилось по комнате, словно тысячу дохлых ворон вдруг стали поджаривать на медленном огне. Железные брызги упали на поле; острия мечей поднялись выше, зашевелились, и по пашне с железной косой пошла гулять Смерть.
Смерть искала Честного Быка. Честный Бык думал убежать, но как только вышел из челна, провалился в землю. Смерть шла прямо на него. От каждого взмаха её косы ровными рядами вставали Усопшие и вновь вышедшие на свет Воины. Они становились правильным пешим строем. Глаза их были закрыты. Они ждали сигнала к началу выступления.
Время… войны… пришло… – выговорил Честный Бык – и увидел, как ближайшие к нему Воины открыли глаза.
– Брат…– обратился к Честному Быку один из Воинов.– Ты принёс нам радостную весть. Как твоё имя, брат?
Меня зовут Честный Бык.
– Это он! Он! – раздались с разных сторон голоса воплотившихся Духов. – Он спас нас! Он закопал наши кости! Слава ему!
Честного Быка подняли на щит и как раз спасли от верной Смерти – коса её прошла под щитами.
– Веди нас на врага, брат! Мы все как один пойдём за тобой.
Простите, дорогие Духи! Я не могу вести вас. Ворона лопнула от зависти, и капли её крови попали на меня. Я стал железной стражей и не могу выйти отсюда. Таков закон Железной комнаты…
– Не верь Вороне! Ворона – врунья! Верь только пославшей тебя. Для верного сердца закон мёртв!
Один из Воинов положил меч плашмя на голову Честного Быка:
– Мы снимаем с тебя заклятье. Веди нас!
Благодарю вас, Духи! Но мне нужно в другую сторону.
– Куда прикажешь идти нам?
Идите в комнату Серебряной луны и освободите узников Серебряного утра. И если встретите Среброгривого Льва, Философа… передайте ему, что Честный Бык выполнил его поручение. Слушайте его во всём… Он – ваше спасение и жизнь.
– Чем мы можем помочь тебе?
Мои доспехи утонули! Дайте мне хотя бы подковы, чтобы копыта мои не вязли в этой железной земле!
И едва Честный Бык выговорил это, четыре Усопших Воина, похожие на кузнецов, уже были около ног его. Миг – и копыта его налились лёгкой тяжестью.
– Только не забудь сбросить эти подковы, когда станешь переходить в другую комнату!– сказали на прощание Воины-кузнецы.– Не то они преобразят тебя, и ты из Честного Быка превратишься в Несчастного Человека!
Первая шеренга уже отправилась в Серебряную комнату, между тем жатва только начиналась, и большинство Усопших Воинов ещё не встало из-под земли, а только росло остриями мечей, наконечниками копий и стрел – вверх. Смерть продолжала гулять по полю, и время от времени шла прямо на Честного Быка.
– Иди от Смерти задом наперёд!– подсказал кто-то из уходящих Воинов.
Честный Бык попятился – и покатился по железной ниве, как по рельсам. Сразу вспомнилась Честному Быку надпись на алом кресте:
НАЗАД ПОЙДЕШЬ – ПУТИ НЕ НАЙДЕШЬ
А куда деваться? Ноги в пашне не вязнут; колокольчик на шее звенит и его утешает. Так пятился-пятился, пока не ушёл от Смерти задом наперёд и не уперся во что-то твёрдое и холодное – так что вся спина его вмиг замёрзла, словно за спиной была зима.
ТРАКТИР «ИГОЛЬНОЕ УШКО»
Обернулся Честный Бык и видит дверь железную, низкую. Такую, что и ползком в неё навряд ли пролезть. Поднял голову: стоит на краю поля дом-не-дом, в нем окошко красное светится, а на крыше Черная Ворона сидит.
– Долго же ты шел! – говорит.
Так ты не лопнула?– спрашивает её Честный Бык.
– Стану я так рисковать ради какого-то колокольчика! Который и так мне достанется.
Честного Быка насторожили слова Вороны. Вообще-то пора было покидать Железную комнату. Но вся беда его заключалась в том, что Честный Бык не ведал, как это сделать. Вот бы снова увидеть пылающий крест с золотыми буквами! А так – у него остался только лишь колокольчик, который вёл его в Седьмой сон. И теперь этот колокольчик тихо и как бы жалобно звонил, словно звал войти… Тут низкая железная дверь с лязгом отворилась, красный свет пролился на ступени, показалась в проеме серая тень. Ворона с места снялась и внутрь, в красную щель залетела. На крыльце стоял остроухий и серый, по-видимому, трактирный слуга.
– Милости просим в трактир «Игольное ушко»!– пригласил он.
Зачем? – спросил Честный Бык.
– Отдохните! Дождитесь конца страды…
Я тороплюсь…
– Пока железная нива не будет сжата, из комнаты выхода нет. Сегодня у нас в честь высокого гостя хозяин велел закласть лучшего тельца! Присоединяйтесь к трапезе!
Что за гость, думал Честный Бык, уж не я ли? И что за тельца велел закласть хозяин – не меня ли? И кто этот хозяин? Этот, судя по виду, трактирный слуга. Расспросить его получше? Колокольчик прозвенел тихо и тоненько. Как бы то ни было, пойду – решил Честный Бык.
– Э, нет, так не пойдет,– поправил трактирный слуга.– К нам входят только задом наперед!
Честный Бык послушался, и, взбрыкнув задними ногами, перескочил через порог.
Помещение изнутри оказалось ему знакомо.
***
Это была, вне сомнения, комната, где все неустойчиво и все меняется одно на другое. Она была все такою же маленькою и узкою, но не темной, а залитой красным светом. В центре комнаты, как и прежде, был колодец. В нем слегка колыхалась вода. Вокруг колодца, по периметру квадрата, стояли столы, и за ними, голова к голове, сидели разнообразные гости. Крошечная комнатка была набита битком. Свободных мест не было.
От духоты и тесноты у Честного Быка сразу застучало сердце и поплыло перед глазами, лица гостей смешались, и он даже не смог сразу никого рассмотреть. Трактирный слуга заставил кого-то подвинуться, и Честный Бык очутился за столом. С обоих боков его сильно теснили.
Когда он смог наконец осмотреться, то увидел прямо напротив себя Черного Быка. Похоже, он и был тем высоким гостем, которого здесь потчевали. Трактирный слуга так и лебезил перед ним. Не зная, как себя вести, Честный Бык кивнул высокому гостю, но тот, казалось, не узнал или не заметил его. С двух сторон Честного Быка подпирали Черный Баран и Серый Конь. Конь то и дело храпел и ржал, а Баран почти безостановочно блеял. От этого у обоих не закрывались рты и все время были видны белоснежные зубы. Над столом, неизменно вызывая оживление и шутки, то и дело проносилась Черная Ворона, похожая больше на мокрую черную курицу с отрубленной головой. Наконец, кто-то подставил ей копыто, и она свалилась в самом центре стола, задрав лапы кверху. Густая кровь из свёрнутой шеи вытекала на белую скатерть.
Гости заголосили, завыли.
Порядка за столами не было никакого. Гости пили и закусывали, громко разговаривая между собой. Было дымно; духота и теснота сдавливали горло. От красного света у Честного Быка уже сильно кружилась голова. Надо было собраться и уйти, найти исход, может быть, броситься в воду, но Честный Бык все отчего-то медлил. Когда трактирный слуга в очередной раз подбежал к Черному Быку, тот довольно громко – так, чтобы услышали все, – спросил его, кивнув в сторону Честного Быка:
– Это кто еще?
Слуга что-то прошептал ему на ухо, и тогда высокий гость распорядился, чтобы Честному Быку поднесли корытце. Слуга, лица которого за быстрыми движениями никак нельзя было разглядеть, ловко зачерпнул корытцем в колодце воду и поставил прямо перед Честным Быком.
Вдруг он заметил на своем соседе, Сером Коне, колокольчик точь-в-точь такой же, который был на нем. Глянул Честный Бык себе на шею – нет колокольчика! Как же он мог не заметить? Конь ухмылялся и ржал, выставив белые зубы. Отчего-то он все больше напоминал козла. Он вовсе не глядел на Честного Быка. Теперь уходить было уже нельзя. Нужно было во что бы то ни стало вытребовать колокольчик назад.
– Эй, любезнейший!– обратился Честный Бык к этому все-таки, как он теперь видел, Коню, поставившему на стол передние копыта. Голос потонул во всеобщем гвалте...
