Текст книги "Восставший из мертвых"

Автор книги: Гастон Леру

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)

Глава IX
ТЕОРИИ ДОКТОРА КАРРЕЛЯ ПУЩЕНЫ В ХОД

Жак вошел в ворота завода с твердым намерением не думать больше ни о чем, кроме газовых горелок.

Зрелище деятельной жизни завода, оживление, царившее в заводских корпусах и на дворах, громыхание грузовиков, подвозивших сырье и увозивших большие ящики с готовыми изделиями, ритмичный гул машин – все это понравилось ему в то утро еще больше обычного.

Несколько часов он провел в новой мастерской, сооруженной по его распоряжению. Здесь калибровка горелок производилась механическими приспособлениями с недосягаемой ранее точностью.

Жак сумел ловким маневром завоевать симпатии рабочих и служащих. Он добился от них максимальной интенсивности труда, придумав систему участия в прибылях. Такая система всегда пугала Андре, но младший брат сумел превратить ее в доходную благодаря ряду хитроумных комбинаций, делавших «участие» работников почти иллюзорным. Рабочие Жака трудились, как волы, и поддерживала их только надежда – новая сила, которую Жак заставил служить себе.

Предприятие никогда еще не знало такого процветания.

Из мастерской Жак прошел в контору, удостоверился, что все в порядке, и часов в одиннадцать направился обратно в замок.

– Какое все-таки животное этот Мутье! – произнес он вслух, входя в парк.

Итак, пребывание на заводе не сумело изгнать из его мыслей дурацких россказней этого бесившего его очкастого человечка… и о нем-то он первым делом справился, едва поднявшись по мраморной лестнице.

– Доктор Мутье на кухне, – ответил один из лакеев.

Жака это нисколько не удивило: маг астральной медицины был невероятно чревоугодлив и любил задавать работу белым передникам и колпакам.

Добрый малый не замедлил появиться.

– А! Друг мой, у меня для вас новости! – воскликнул он. – Вам надлежит знать, что в это мгновение в одной из принадлежащих вам кастрюль томится некий юный цыпленок, сдобренный ста пятьюдесятью граммами сметаны, ста двадцатью граммами масла и шестьюдесятью граммами пармезана!

– Какая гадость! – прервал его музыкальный голос госпожи де ла Боссьер. И Фанни в легком платье, вышитом широким золотым галуном, подошла к ним. На вид ей нельзя было дать больше двадцати лет.

– Черт возьми! и красивы же вы! – воскликнул папаша Мутье. – Так вам, значит, не нравится моя стряпня?

– Вы все готовы съесть, обжора! – сказала Фанни, подавая мужу свои красивые руки. – Вот вы и вернулись, дорогой… а мне казалось, господин мой и властитель, что я не видела вас уже несколько недель!.. Отчего вы ушли сегодня утром, не поцеловав меня?

– Я не хотел будить вас, вот и все… я ведь ушел очень рано…

– А вы, доктор, почему не пошли играть с нами в гольф? Вы помогли бы нам отыграться. Ведь вы так хорошо играете и так легки в беге…

– Не смейтесь надо мной, красавица! Сегодня утром я не потратил время зря… я препирался с вашим супругом о привидениях и навестил нашу бедную больную…

– Вы были у госпожи Сен-Фирмен? – воскликнули в один голос Фанни и Жак.

– Ну да, мне хотелось еще немного поисповедовать ее, а некоторые слова вашего супруга чрезвычайно заинтриговали меня… Я отправился к ней. Меня сразу же приняли… бедняжка лежала в постели и тряслась в лихорадке… ей необходима была помощь врача… Старый скряга Сен– Фирмен очень обрадовался, что сможет получить консультацию бесплатно. Таким образом мне удалось добиться того, что он оставил меня с глазу на глаз с больной. Она рассказала мне все… о новом появлении призрака, о своем бегстве в замок… на этот раз мне удалось добиться полного признания, и я узнал многое такое, о чем я раньше лишь смутно догадывался. Она убеждена, что Андре убил ее муж… Только и всего. Она просила меня еще раз сказать вам это, чтобы вы не покинули ее одну, возможно чаще навещали и уговорили Сен-Фирмена отпустить ее. Еще она сказала мне, – это только подкрепило мои догадки о душевном состоянии бедной девочки… ока сказала, что ее нисколько не удивили слова призрака, будто его убили в автомобиле: на следующий день после отъезда Андре старый Сен-Фирмен нанял в Жювизи автомобиль и пропадал целый день, а потом ни за что не хотел сказать ей, где и как провел этот день… Она пребывает в полной уверенности, что Сен-Фирмен где– нибудь догнал вашего брата, потихоньку убил его и вернулся домой покрывать каракулями свою гербовую бумагу…

Я возразил ей: «Вот видите – ваши рассказы совершенно бессмысленны. Вы все выдумали, а теперь верите в это, как в неоспоримую истину… Что же удивительного, если ваши галлюцинации возникают по ночам и вы слышите то же, о чем думали днем… Отсюда и история с призраком, и автомобиль… Если бы месье Сен-Фирмен на следующий день после отъезда Андре не взял автомобиль, и вам об этом не было известно… призрак и не подумал бы заговаривать с вами об автомобиле! Это совершенно ясно!»

– Что же она ответила вам? – спросила Фанни.

– Она сказала, что хотела бы умереть!..

– Бедное дитя! я пойду проведать ее сегодня же вечером.

– Самое забавное во всей этой мрачной истории, – сказал Жак, – это то, что доктор, который старается убедить нас в существовании призраков, когда мы здоровы, не может успокоиться раньше, чем изгонит из наших умов саму мысль о них, когда мы больны!

– Но вы же не хотите, чтобы я валил в одну кучу призраков госпожи Сен-Фирмен и призраков Уильяма Крукса!

– По мне… – начал было Жак, но доктор попросил его замолчать, если он во что-либо ставит его дружбу.

– Ладно! не будем ссориться! – уступил Жак. – Знаешь, Фанни, мы повздорили, и наш добрейший доктор чуть не поколотил меня.

– Видите ли, сударыня, меня попросту выводит из себя, что ваш супруг постоянно имеет такой вид, будто он сомневается в моих умственных способностях.

– Ничуть, дорогой мой, – отвечал Жак. – В ваших мыслительных способностях я не сомневаюсь… но они и наука – не обязательно одно и то же… и когда вы утверждаете, что можете оживить совершенно мертвого человека, я считаю себя вправе смеяться.

– Нет, сударь, вы не вправе это делать!..

И папаша Мутье сразу же снова пришел в бешенство, поднял на лоб свои золотые очки, так что стали видны его большие вытаращенные глаза, и широким жестом достал из кармана туго набитый бумажник. Он вытащил из бумажника пожелтевшую газетную вырезку, которой, к большому удовольствию Фанни, принялся размахивать перед носом изумленного Жака.

– Нет, сударь, вы не вправе это делать!.. и, дабы убедить вас, я разыскал среди своих материалов вот эту газетную вырезку… Она-то, надеюсь, заставит вас перестать насмехаться надо мной, господин скептик… когда вы прочтете ее, вы, я полагаю, перестанете считать меня обманщиком!

– Но я никогда не считал вас обманщиком!..

– Вам так кажется! Молчите! «Ле Матен» от 27-го сентября 1901 г. Статья озаглавлена «Завтрак ученых», а в подзаголовке мы читаем следующее: «Ученые спорят о вивисекции приговоренных к смерти и надеются, что им удастся найти способ оживлять мертвых!»

– Черт возьми! – заявил Жак.

– Будьте серьезны, дорогой, – вмешалась Фанни.

– На этом завтраке, – продолжал редактор «Астральной медицины», – присутствовали наиболее выдающиеся люди науки и тот французский гений, который был вынужден переехать в Америку, оттого что он был слишком свободомыслящ и отважен для Франции, где его не поняли! Я говорю о докторе Карреле[12]12
  Алексис Каррель (1873–1944) – французский хирург, биолог, лауреат Нобелевской премии по физиологии и медицине (1912). Отличался воинствующим клерикализмом (в частности, утверждал, что был свидетелем чудесного исцеления в Лурде), чем настроил против себя многих французских коллег и был вынужден в 1904 г. уехать в Канаду, затем США. Был сторонником евгеники, во время Второй мировой войны сотрудничал с нацистами.


[Закрыть].

– Знаю, – сказал Жак.

– Вот что сказал доктор Каррель на этом завтраке. Я, сударь, оглашаю вырезку из газеты: «Я не побоюсь, – сказал в свой черед доктор Каррель, – я не побоюсь просить, чтобы мне предоставили какого-либо преступника, приговоренного к смертной казни, для проведения ряда опытов, которые отнюдь не должны быть смертельными, но будут исключительно полезны для современной хирургии. Какие это будут опыты? Они, прежде всего, будут вполне взвешенными… но в первую очередь, следует изыскивать и внимательнейшим образом изучать способы сохранения различных органов и тканей и секрет их оживления…»

Я ничего не выдумываю!., читайте сами: «секрет их оживления». А вот что говорил на том же завтраке доктор Тюффье[13]13
  Теодор Тюффье (1857–1929) – французский хирург, пионер в области легочной и кардиоваскулярной хирургии.


[Закрыть] о смерти и оживлении тканей:

«Всем известно из медицинских журналов, что мы насчитываем уже пять или шесть опытов массажа сердца, которые принято считать исключительно дерзкими операциями. В случае травмы сердца, если пуля, например, засела в одном из желудочков, сердечная сумка набухает, сдавливает сердце и оно перестает биться. Тогда можно вскрыть сердечную полость, взрезать сердечную сумку и произвести массаж сердца. Прекратившееся кровообращение может мало-помалу восстановиться, и покойник воскреснет, будет жить, сможет выздороветь»[14]14
  «Ле Матен», 17 июля 1909 (Прим. авт.).


[Закрыть].

– Так сказал доктор Тюффье, и добавлять к этому нечего, – закончил папаша Мутье, аккуратно убирая свою вырезку в объемистый бумажник.

Он, однако, добавил:

– Вот как, мой дорогой, можно отправиться к праотцам и вернуться оттуда!..

– Доктор, – сказал Жак, протягивая ему руку, – прошу у вас прощения… А теперь пойдемте есть вашего цыпленка с пармезаном… но только как совсем живые люди, без покойницких разговоров… Идет?

Глава X
ЖАК НЕМНОГО НЕРВНИЧАЕТ

После завтрака Фанни задержала мужа.

– Вы совсем не любопытны, darling!.. – сказала она ему, лукаво улыбаясь. – Отчего вы оставили меня третьего дня наедине с этой бедняжкой Мартой и думать забыли о вашей Фанни?.. Почему вы даже не спросили, что она сказала мне после вашего ухода?

– Потому что семейные ссоры четы Сен-Фирменов нисколько меня не интересуют.

– Однако, у вас такой вид, точно вас сильно взволновала эта история, дорогой!

– Меня она ничуть не волнует, но можете поверить на слово, что мне это надоело! Вы понимаете, что мне неприятно слышать, как имя Андре склоняют таким глупым и смехотворным образом.

– Но все дело в том, дорогой, что оно запутано во всей этой истории намного больше, чем вы полагаете, – отвечала Фанни, покусывая губу и всемерно показывая, что ее глубоко уязвил тон Жака.

– В таком случае, объяснитесь!

– Я боюсь разволновать вас еще больше, дорогой!

– Напротив – прошу вас, воспользуйтесь тем, что я и так взволнован, и покончим с этим! Что еще выдумала эта сумасшедшая?

– О, то, что я намерена вам рассказать, имело место отнюдь не в ее воображении! Речь идет о настоящей причине отъезда Андре. Рассказать вам?

– Я слушаю.

– Все чрезвычайно просто. Вот что случилось. Сен-Фирмен случайно напал на несколько весьма интересных писем, которыми обменялись его жена и ваш брат. В переписке шла речь о любви, разумеется, чрезвычайно высоконравственной и платонической, но, так как в ней говорилось также и о высшем блаженстве, которое не замедлило бы появлением после смерти старого скупердяя, этот последний не счел нужным поверить, что его жена могла остаться честной женщиной, лелея подобные мысли.

Сен-Фирмен был убежден, что его обманывали, и потому не преминул немедленно разыграть роль ревнивца из трагедии. Однажды вечером, вернувшись домой к обеду несколько раньше обычного, он застал Андре, который нежно сжимал руку Марты. Он тут же поклялся самой ужасной клятвой, что убьет жену, как скверное животное, если Андре в ту же ночь не покинет навсегда эти края. В руках у Сен– Фирмена были письма: Андре пришлось уступить. Спасая жизнь Марты, он сейчас же пообещал исполнить все, что от него требовали. Тогда оскорбленного мужа сменил сидевший в той же шкуре нотариус, и Сен-Фирмен, уведя Андре в свой деловой кабинет, составил все необходимые бумаги, чтобы завод мог продолжать работать в его отсутствие, а управление им было передано вам. Вот и все. А остальное – это выдумки, я вполне с вами согласна, потрясенного сознания бедняжки Марты!.. Она очень страдает!.. Не проходит и дня, чтобы ее муж не издевался над ней, повторяя все ту же фразу, которая приводит ее в ужас: «Он не вернется! Не вернется! Не вернется!» Он не вернется, думает она, потому что муж убил его… но вы, дорогой, вы же так не думаете! Ведь вы убеждены, что ваш дорогой брат жив?

– Да, Фанни, я убежден или, по крайней мере, надеюсь на это.

И он поднялся с мрачным видом.

– Вы уходите, даже не поцеловав меня?

Он поцеловал ее: тогда она удержала его, закинув свои маленькие ручки на его сильные плечи, и поглядела ему прямо в глаза:

– Джек, можете вы сказать вашей дорогой маленькой женушке, отчего вы уронили вчера вечером стакан, когда эта безумная стала рассказывать, что Андре был убит в автомобиле?

– Меня чрезвычайно взволновала мысль о том, что она сказала это специально для меня!.. – спокойным голосом ответил Жак. – Она знала, что в утро исчезновения брата именно я отвез его в Париж на автомобиле, и в своем безумии могла подозревать меня.

– В таком случае, вы должны были чрезвычайно обрадоваться, узнав от доктора, что она имела в виду не вас, а своего мужа!..

– Какое мне может быть до этого дело!.. В то мгновение меня сильно потрясла эта мысль, но ведь сумасшедшая – это только сумасшедшая!.. Будь я на месте Сен-Фирмена, давно засадил бы ее в психиатрическую лечебницу… Если он не примет меры, она еще доведет его до гильотины… До свидания, Фанни.

– Good bye, dear!..

Едва он вышел из комнаты, Фанни вызвала звонком горничную и велела подать автомобиль.

– Я скоро вернусь, – сказала она Катерине. – Мне нужно съездить в Париж… примерить новое платье на рю де ла Пэ… Скажете это хозяину, если он станет беспокоиться, отчего меня нет.

Прибыв в Париж, мадам Мунда де ла Боссьер действительно проехала к своему портному, но против обыкновения оставалась у него очень недолго. Отсюда она отправилась на склад «Горелок Герон», где почти никогда не бывала, на углу Луврской площади и рю Риволи. Контора была обставлена чрезвычайно роскошно, а по вечерам витрины и рекламы сверкали неслыханным количеством света. Настоящий огненный дворец!..

Изредка, когда Жак и его жена бывали одновременно в Париже, Фанни заезжала сюда за мужем и таким образом имела случай познакомиться кое с кем из высшего персонала.

В этот день она обратилась прямо к главному бухгалтеру, одному из самых старых служащих фирмы.

– Месье Гордас, – сказала она, – я хочу попросить вас об одном одолжении.

– К вашим услугам, сударыня!

– Вам принесут сегодня вечером пакет с рю де ла Пэ. Позаботьтесь, пожалуйста, чтобы один из грузовиков по пути в Герон завез его ко мне!

– Будет исполнено, сударыня!

– И пусть с ним обращаются побережнее, в нем хрупкие вещи!

– Можете на меня положиться!

Перед уходом она спросила, как о чем-то самом банальном:

– Ну, а как дела с горелками?

– Как вы можете спрашивать, сударыня!

– А вы сами довольны работой? Не слишком утомляетесь?

– Работы хватает, – ведь мы за делом с самого утра, – отвечал несколько удивленный служащий.

– В котором часу начинается работа?

– В девять часов утра.

– В девять? Что же, это еще не так рано! Неужели склад никогда не открывается раньше девяти?

– Никогда!

– Никогда?.. Ну, а если бы мой муж захотел войти на склад ночью?..

– Ему не удалось бы этого сделать, сударыня! Ни в коем случае!.. Железные шторы у нас поднимают ровно в девять часов… до этого их некому поднять. Но если ваш супруг, сударыня…

– Нет! Нет! Успокойтесь, месье Гордас!.. Никто не собирается просить вас открывать склад раньше времени… Дело в том, что я почему-то была убеждена, будто склад открывается в более ранний час, вот и все!.. До свидания, месье Гордас… и не забудьте о моем поручении…

– Что вы, сударыня!..

Глава XI
МРАЧНЫЕ МЫСЛИ ФАННИ

Она быстро ушла… Ей очень хотелось задать еще другие вопросы, хотя бы один вопрос, но она чувствовала, что задать его не посмеет никогда, никогда… что об этом нельзя спрашивать!.. К тому же, она теперь сожалела… бранила себя за неблагоразумный поступок… ее сердце билось в груди частыми, глухими ударами… она задыхалась…

Она опустила оба стекла автомобиля, который быстро мчался к Ла-Розере. Ей показалось, что Гордаса несколько удивили ее вопросы. И она упрекала себя за то, что была недостаточно естественна…

Что же могло быть более естественным, чем посещение склада, чтобы попросить доставить пакет… и что могло быть более банальным, чем это безразличное замечание: «Как! Склад открывается только в девять утра?»… Нет, она была не слишком настойчива.

В самом деле, было бы непростительно, спроси она: «Скажите, месье Гордас, не помните ли вы, как пять лет назад, в то самое утро, когда исчез Андре, мой муж заезжал на склад и увез в своем автомобиле большой ящик с горелками, возвращенный какой-то крупной фирмой, которая нашла эти горелки не совсем доброкачественными…»

Столь же непростительно со стороны мадам де ла Боссьер, что она больше не пребывает в неизвестности относительно часа, когда открывают склад… и что она помнит, как Жак вернулся тогда в Герон раньше девяти… на автомобиле и с ящиком горелок «Герон»… или… или… или… с сундуком…

О!.. флакон с нюхательной солью… и немного смелости, прекрасная мадам де ла Боссьер… немного смелости!..

Почему Жак солгал ей в то утро?.. О! теперь она знает, что он ей солгал ей… теперь она в этом не сомневается… хотя никогда не заподозрила бы его во лжи… до тех пор… до вчерашнего вечера… до того мига, когда госпожа Сен-Фирмен произнесла: «Андре был убит в автомобиле!» и Жак выронил из рук стакан…

Еще немного английской соли, чтобы освежить бледные, совсем бледные ноздри красивой рыжеволосой Фанни…

Странное дело, – звон стакана в этот вечер, спустя целых пять лет, напомнил ей звук разбившегося блюдечка тогда, в то утро… они тогда в последний раз завтракали в Героне, после отъезда Андре… Она вспомнила, что в то утро заметила вздувшийся брезент – он прикрывал от моросившего дождя сундук Андре. Она тогда спросила у Жака:

– Разве Андре не взял с собой сундук?

И Жак, стоя допивавший чашку кофе, уронил блюдечко.

– Отчего ты спросила об этом? – гневно задал он вопрос, подбирая с пола осколки блюдечка…

Она вспоминала голос Жака, такой необычно громкий и резкий – ведь он стоял в неудобной позе, низко нагнувшись к полу… А когда она объяснила, в чем дело, он уже выпрямился и сказал ей, вполне овладев собой:

– То, что ты заметила под брезентом – всего лишь ящик с горелками… только и всего… Я привез ящик горелок, который захватил по дороге со склада на рю Риволи. Эти горелки нам вернули вследствие ряда дефектов и я хочу лично их осмотреть.

Это звучало так обыденно… и так безобидно, что она не стала продолжать расспросы… хотя… хотя она готова была поклясться… да, да, поклясться!., что под брезентом в точности… да, в точности угадывалась форма сундука… и ей даже показалось, что из-под завернувшегося края брезента выглянул угол того самого сундука с украшавшими его медными гвоздиками… но после слов Жака… как же могла она сомневаться, что все это ей только показалось… А теперь!.. Теперь она убеждена, что Жак ей солгал!..

Андре был убит в автомобиле! О! ужасная фраза, огнем пылающие буквы, в свете которых в ее памяти сразу встал образ Жака. Она вспомнила, как он тогда стоял над черепками разбитого блюдечка, тогда, пять лет назад, и как он недавно наклонялся над осколками оброненного стакана!..

Дело в том, что Жак никогда не был неловким разиней… за последние пять лет он только и разбил, что этот стакан, да то блюдце…

В автомобиле – значит, он убил его в автомобиле!..

Неужели она сама подумала это?.. Неужели она всерьез это подумала? Как только она посмела такое подумать?

Разве следствие не доказало, что обоих братьев видели на перроне вокзала д'Орсей и что Жак один сел в автомобиль и в одиночестве уехал?..

Она все же думала об этом, думала, несмотря ни на что… и именно для того, чтобы больше не думать, она и поехала в Париж, желая убедиться, что Жак тогда, в то утро, действительно привез с собой ящик с горелками. И вот у нее нет никаких доказательств, лишь уверенность в том, что он ей солгал… Без сомнения, без всякого сомнения, он привез в Герон тот самый сундук… К тому же, следствие не нашло ни малейших следов сундука, но не сделало из этого никаких выводов… так как по истечении трех месяцев железнодорожные служащие не могли точно указать номер багажной квитанции, выданной тому или иному пассажиру… Зачем же он привез обратно сундук и что он с ним сделал?

Она старалась успокоиться и привести в порядок свои мысли, вспомнить, как все было, одно за другим, по порядку… Когда Жак возвратился, шофера еще не было, он еще не приходил… в гараже никого не было… Жак сам поставил на место автомобиль… Он поднялся наверх, поцеловал жену и был с ней чрезвычайно нежен… и немного цинично сказал, что должен развеять грусть от разлуки с братом: «Хороший завтрак, добрая бутылка вина!». Так и сказал: «Добрая бутылка вина!». Это даже удивило ее… ведь Жак придавал довольно мало значения доброму вину… Но Жак уже взял ключ от погреба… и сам спустился туда… в погреб, куда вела лестница непосредственно из гаража!..