Текст книги "Восставший из мертвых"

Автор книги: Гастон Леру

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц)

Глава III
ГОСПОДИН И ГОСПОЖА СЕН-ФИРМЕН

Радость, которую доставил Фанни новый туалет по самой что ни на есть распоследней моде, прибывший с последним поездом прямо с рю де ла Пэ, утешил ее довольно скоро. Это было чудо из желтого шелка с газовой туникой, так щедро расшитой жемчугами, что казалось, будто с шеи и обнаженных плеч спускается настоящий перламутровый шарф. Ниже, в разрезах, мелькали ножки в дорогих ажурных чулках, обутые в туфли на высоких красных каблуках. В своем желтом платье, на красных каблуках, с рыжими волосами, она была похожа на пламя.

Она могла бы быть смешна, но она была восхитительно красива, и она первая это понимала. Самая эксцентрическая роскошь была ей изумительно к лицу. В курительной комнате ее приветствовали восторженными возгласами.

Она позволяла ухаживать за собой, но до известных границ, будучи примерной супругой. И все же ей казалось, что она никогда не сможет обойтись без восторженного поклонения.

В большой гостиной она обходила гостей, равно распределяя между ними свои милости. Благодаря новой и великолепной площадке для гольфа, Мунда де ла Боссьеров посещали представители высшего света – в наши дни блестящие дела Геронского завода, изготовляющего горелки для газовых ламп, отнюдь не могут служить помехой для светских успехов владельцев завода и замка.

Гости теперь даже не осведомлялись, есть ли новости от Андре. Такой вопрос мог бы показаться бестактным. На Жака и на его жену смотрели, как на законных владельцев Ла-Розере.

Внезапно Фанни перестала обращать внимание на разговоры об игре в гольф и всевозможные сплетни. В комнате появились Сен-Фирмены.

Она с трудом узнала Марту. Она не видела ее целых пять лет. Молодая жена нотариуса стала тенью прежней Марты. Из бледной она сделалась совсем прозрачной. Впору было сравнить ее с призраком, готовым растаять в воздухе. Простое белое тюлевое платье еще больше подчеркивало эту бесплотность.

Фанни не узнала и голос Марты, когда та заговорила: «Как я рада вас видеть…» Голос тоже стал бесплотным…

– Спросите у нее, отчего она не хотела бывать у вас все это время! – проскрипел старый Сен-Фирмен, следовавший за женой.

Нотариус нисколько не изменился.

Это был все тот же невысокий старичок с маленькой бородкой, сухой и желчный, суетливый, постоянно дергающийся и скалящий зубы: он находил, что жизнь смешна и забавна даже в самых ужасных своих проявлениях, в самых тяжелых интимных драмах. Нотариус был истинным ценителем подобных драм, которые были ему хорошо знакомы благодаря его ремеслу.

Его считали очень богатым и говорили, что он производит удачные операции с доверенными ему деньгами клиентов, ссужая их под большие проценты. Несмотря на это, он жил анахоретом, деля свое время между конторой в Жювизи и небольшим домиком на берегу реки, где он держал взаперти молодую жену.

Как могло случиться, что Марта вышла замуж за этого злого духа, постоянно одетого в черное и смеющегося таким отвратительным смехом? Доктор Мутье, гостивший в Ла-Розере, полагал, что старик загипнотизировал ее.

Другие гости возражали, что Мутье, как и другие врачи процветающей в Нанси школы, склонен всюду усматривать гипнотизм[6]6
  Школа Нанси – французская школа психотерапии, основанная А. О. Льебо (1823–1904); повлияла на таких психологов и психиатров, как А. Форель, З. Фрейд, М. Принс и, как считается, заложила основы современной гипнотерапии.


[Закрыть]. Слава доктора началась со времен процесса Эйро, на котором он доказал невиновность, вернее сказать – невменяемость Габриэль Бонпар, заподозренной в убийстве.

– Вам следовало бы усыпить ее и внушить, что ей необходимо пополнеть, – говорили ему в тот вечер, указывая на госпожу Сен-Фирмен.

Муж последней, который не переставал юлить вокруг Фанни, пожимая руки приветствовавших его гостей (многие из них были ему обязаны), заявил:

– Побраните, побраните ее, сударыня. Острый припадок неврастении, продолжающийся целых пять лет. Что вы об этом скажете?.. Запереться дома на пять лет!.. Месяцами не выходить, так что можно было подумать, будто я держу ее под замком… и только изредка слоняться по вечерам по пустынному речному берегу, как неприкаянная душа… А ведь вы знаете, что я готов исполнить любое ее желание!., она вертит мной, как хочет, ей-Богу!.. Видано ли что-нибудь подобное!.. Она форменным образом убивает себя!.. А знаете вы, что говорят врачи?.. «Неврастения!.. неврастения!..» Что это такое – эта неврастения?.. Это болезнь. Так вот, доктор, вылечите ее, черт возьми!.. Должны же существовать лекарства от этой болезни!

– Неврастения – болезнь души! – отвечал доктор Мутье.

– Глупости! – парировал нотариус. – Такими глупостями вы превращаете здоровых людей в больных… Пока врачи не выдумали неврастению, никто ею не болел!

Окружающие рассмеялись, но маленький старичок уже обернулся к тихо входившей в комнату высокой и худой женщине, очень немолодой, с птичьим профилем и добрыми голубыми глазами, одетой в простое черное шелковое платье.

– Ну что, мадемуазель Геллье, – закричал он своим пронзительным голосом, – как поживает Наполеон Первый?

Девица Геллье, воспитательница детей Андре, покраснела до корней волос: все стали громко смеяться, а она не любила, когда насмехались над ее культом великих покойников, с которыми она поддерживала постоянную связь посредством вертящихся и стучащих столов.

За исключением этой невинной мании, она была добрейшей и милейшей старой девой, и даже Фанни охотно расхваливала при всех ее добродетели и ученость.

За столом девица Геллье оказалась соседкой Сен-Фирмена и принялась жестоко его бранить. Но насмешник-нотариус не стал выслушивать выговор, а постарался привлечь на свою сторону смешливых слушателей. Он повысил голос и попросил свою соседку извиниться за него перед месье де Буонапарте, уверяя, что и в мыслях не имел обидеть кого-либо из обитателей потустороннего мира. Он слишком рассудителен и не желает навлекать на себя их гнев; он знает, что тени великих людей чрезвычайно мстительны и мало склонны шутить.

Бедная девица Геллье сидела, как на иголках: ее до глубины души возмущали грубые шутки этого вульгарного человека, который ни во что не верил, а ее считал отпетой дурой.

С присущими ей тактом и находчивостью Фанни призвала на помощь воспитательнице доктора Мутье – тот, как и полагается представителю школы Нанси, хорошо разбирался в вертящихся столах, медиумах, духах и привидениях.

– А вы, доктор, тоже занимались столоверчением?

– Разумеется! Это очень приятное времяпрепровождение.

Он, казалось, посмеивался над самим собой, но это нисколько не помешало ему дать достойную отповедь скептическим умам, не верящим ни в загробную жизнь, ни в манифестации пришельцев из потустороннего мира.

– Времена, когда мы, врачи, верили только в существование того, что могли разрезать скальпелем, прошли навсегда! Такие умы, как Шарко…[7]7
  Жан-Мартен Шарко (1825–1893) – знаменитый французский психиатр, невролог, изучавший природу истерии, основатель т. наз. «школы Сальпетриер» или «школы истерии». Оказал большое влияние на З. Фрейда и внес значительный вклад в развитие психиатрии.


[Закрыть]

– А разве Шарко при жизни беседовал с тенью Наполеона Первого? – спросил, скаля зубы, неисправимый Сен-Фирмен.

– Давайте говорить серьезно, – ответил ему доктор.

– Нет! нет! – запротестовали несколько голосов, – не нужно серьезных разговоров!..

Но другие одобряли оратора и просили его продолжать.

– Ну вот! вы христиане: верите ли вы в бессмертие души? или вы, подобно месье Сен-Фирмену, веруете в наивный материализм, который мешает ему понять, что видимая форма вещей есть только оболочка, меняющаяся в зависимости от остроты чувств и тонкости восприятия каждого из нас? Форма может исчезнуть, видимая оболочка разрушиться, но наполняющая их сущность не исчезнет, а она существует, отчего же ей не проявлять себя какими-либо действиями?..

– Например, вращением столов? – насмешливо спросил Жак.

– Почему бы нет?.. Толчками, ударами, перемещением разных видимых предметов, которое свидетельствует о существовании невидимой материи…

– Дом с привидениями! – воскликнул кто-то. – Бррр!.. Вы пугаете нас, доктор!..

– Изыди, сатана!.. – снова вмешался Жак. – Взгляните на сдобную физиономию нашего знаменитого папаши Мутье, и пусть кто-нибудь усомнится, что он запанибрата с дьяволом!..

– О, я и не претендую на такие влиятельные знакомства и связи, – возразил врач, поглаживая свои холеные седеющие баки, обрамлявшие приятное лицо типичного ученого с очками на носу… – И все же мы в некоторых случаях так же непосредственно соприкасаемся с невидимыми силами, как с пульсом больного, который нащупываем рукой!..

В расчеты хозяйки дома вовсе не входило позволить почтенному доктору Мутье сесть на своего конька, и она собиралась воспользоваться появлением второго блюда, чтобы сменить тему разговора, когда внезапно раздался слабый и хрупкий голосок:

– А призраки? скажите, доктор, верите вы в призраков?..

Все глаза обратились на госпожу Сен-Фирмен – говорила именно она. И, право же, ей можно было ответить, что при виде ее самой в призраков совсем нетрудно поверить.

Глава IV
ДАЖЕ ВПОЛНЕ СЕРЬЕЗНЫЕ ЛЮДИ ВЕРЯТ В ПРИЗРАКОВ

– По правде сказать, я никогда их не видал, – ответил доктор, – но я не решусь отрицать их существование. Люди, более знающие, чем я, видели их и, говоря по чести, я не пойму, отчего бы нам им не поверить, если это такие прославленные экспериментаторы, как, например, Уильям Крукс!..[8]8
  У. Крукс (1832–1919) – видный английский химик и физик, первооткрыватель таллия, первым получивший в лаборатории гелий; пионер в исследовании газоразрядных трубок, чьи исследования заложили основы дальнейших работ по изучению плазмы. Вместе с тем, много лет изучал паранормальные явления (которые считал реально существующими), был спиритуалистом, в 1896–1899 гг. возглавлял Общество психических исследований и т. д.


[Закрыть] Его открытия в области амальгамирования и его работы над золотом и серебром известны всему миру. Его гелиометрические фотографии небесных светил, сделанные в Гринвичской обсерватории, знает весь ученый мир, так же, как его работы над поляризацией света, спектральным анализом… Кроме того, Крукс открыл таллий, не говоря уже о самом изумительном его открытии: о четвертом состоянии вещества – а это не шуточки! И вот этот ученый делал фотографические снимки призраков, то есть духов!

– Вы смеетесь над нами! – воскликнул Жак.

– Доктор потешается… – заметила Фанни.

– Нисколько! – осмелилась вставить свое слово девица Геллье, – это общеизвестный факт.

– Это знают все, – заявил доктор Мутье, – и я ничуть не смеюсь. Уильям Крукс посвятил целых десять лет изучению духов и придумал сложнейшую систему чрезвычайно чувствительных инструментов, чтобы научно обставить свои опыты.

Он работал в сотрудничестве с другими учеными, столь же методичными и точными, как он сам, работал в своей лаборатории, окруженный электрическими приборами, делавшими невозможной или смертельной всякую попытку обмануть его! В своем труде «Разыскания о спиритуализме» Крукс анализирует различные явления, которые сам наблюдал: передвижение тяжелых тел, исполнение музыкальных мелодий без участия человека, письменные послания духов, видимые при ярком свете руки, появление различных форм и лиц, и, наконец, фотографии духа Кэти Кинг!

– А Наполеона Первого он фотографировал? – снова заскрипел старый Сен-Фирмен.

– О! довольно! не мешайте! – закричали все кругом, но нотариус так забавно стоял на своем, что даже Фанни не в состоянии была рассердиться на него.

– Видите ли, меня среди мертвых никто так не интересует, как Наполеон Первый! Мне ужасно хочется знать, что он делает там с обеими своими женами, Жозефиной и Марией-Луизой! Умоляю вас, мадемуазель Геллье, когда вы в следующий раз окажетесь с ним наедине, спросите у него, как он устраивается с ними!..

– Итак, Уильям Крукс фотографировал призраков? – зазвучал снова глухой и слабый голос бледной госпожи Сен-Фирмен.

– Так точно, сударыня, – отвечал доктор Мутье, – и не только он один!..

– Но как же можно фотографировать бесплотных духов? – спросила одна почтенная дама, сильно заинтересованная, но настроенная несколько скептически.

– Дело в том, мадам, – спокойно и убежденно ответил доктор Мутье, – что эти духи, как утверждают и объясняют люди, которых невозможно считать глупцами, вовсе не лишены формы!.. Форма их обычно невидима для наших глаз, но она все же существует, и ее называют эманацией духа[9]9
  Не совсем точный перевод фр. preesprit, букв. «преддух».


[Закрыть].

– Слишком много духов для меня! – воскликнул нотариус. Но его заставили замолчать и все единодушно стали требовать у доктора Мутье объяснений, что такое эманация духа.

– Бог мой! Кто же в наше время не знает, что такое эманация духа? – пораженная таким невежеством, осмелилась робко произнести девица Геллье.

– Я! Я! И я тоже! – пронеслись смешки от одного конца стола до другого.

– Мадемуазель Геллье имеет все основания удивляться, – сказал доктор. – Эманация духа признается в настоящее время основой всех психологических построений, и даже религия прибегает ныне к этому понятию, чтобы объяснить видения. Это чрезвычайно изменчивая субстанция, посредствующая между духом и материей. Она следует после смерти тела за духом и сохраняет форму тела в том виде, какой оно имело в последние мгновения жизни. Отсюда следует, что в некоторые мгновения магической экзальтации живые способны сообщаться с мертвыми. Ясно вам это?

– Как просто! – весело закричали все кругом. Но смех внезапно утих и произошла небольшая суматоха: маленькая госпожа Сен-Фирмен упала в обморок.

Все бросились к ней, подняли ее, хотели отнести в другую комнату и уложить, но она пришла в себя и с неожиданной энергией заявила, что не хочет покидать комнату.

– Со мной ровно ничего не случилось!.. Немного закружилась голова! Простите меня и не будем говорить об этом!..

И она села на свое место за столом. Все, разумеется, хлопотали возле нее и, так как среди хлопотавших был и доктор Мутье, Фанни сказала ему:

– Вам-то уж действительно следует волноваться! Ведь во всем виноваты вы с вашими россказнями о покойниках.

– Но ведь вы сами потребовали у меня рассказа о них, мадам!.. – и, повернувшись к бедной Марте, он добавил: – А вы, сударыня, настаивали на подробностях. Зачем же вы просили меня останавливаться на вещах, которые, без сомнения, должны быть неприятны для вас?

– Вовсе нет, уверяю вас!

Марта сказала это с растерянным видом и поглядела на мужа, который, казалось, был в бешенстве от происшедшего и не находил оправданий для жены, извиняясь перед хозяевами дома за ее поведение.

– Не понимаю, что с нею!.. Иногда она просто грезит наяву… А иногда целыми часами молится… Ей богу, она становится святошей!.. Ей больше пошел бы на пользу мясной соус!

Глава V
ПОКА ОДНИ ИГРАЮТ В БРИДЖ И В ПОКЕР, ДРУГИЕ ВЫЗЫВАЮТ ДУХОВ

– Она, наверное, очень скучает, бедняжка! Приводите ее к нам почаще!

– О, сударыня, вы слишком добры. Она не стоит ваших забот.

Фанни почувствовала необходимость вытравить саму тень каких бы то ни было привидений и потребовала, чтобы кто-нибудь рассказал пару добрых охотничьих историй. К концу обеда снова воцарилось благодушное и веселое настроение.

Марта, однако, попросила доктора Мутье остаться подле нее и они перестали тихонько беседовать между собой, лишь когда все перешли из столовой в гостиную.

– О чем это вы с ней секретничали? – спросила его Фанни, разместив всех игроков в покер и бридж.

– Не смейтесь… у меня к вам просьба от нее…

– Говорите!..

– Ей хотелось бы заняться столоверчением!

– Не может быть!

– Уверяю вас…

– Да она и в самом деле больна!.. Так значит, она приехала к нам, чтобы заниматься столоверчением…

– Смотрите, – готов держать пари, что она как раз об этом сейчас говорит с девицей Геллье…

Молодая женщина и старая дева выглядели в это мгновение чрезвычайно комично: девица Геллье была очень взволнована и, казалось, старалась уклониться от исполнения просьбы, с которой Марта настойчиво к ней приставала.

– Ну, если это доставит ей удовольствие, – заявила Фанни, – и если она уговорит старую сумасбродку Геллье… Мне, право, безразлично, для чего гости садятся за стол: для того ли, чтобы играть в бридж, или для того, чтобы заставить вертеться сам стол…

– А мне это поможет понаблюдать этот неуравновешенный характер. Мне кажется, она податлива к гипнозу… и могла бы, я думаю, сделаться превосходным медиумом…

– Ну, тогда вы ее совсем сведете с ума.

– Или спасу!.. Она, по-видимому, находится под очень сильным влиянием, природа которого нам неизвестна… У нее, без сомнения, есть какая-то задняя мысль, и мне необходимо эту мысль узнать, чтобы вылечить ее! Сеанс столоверчения пойдет ей на пользу… Смотрите! она уже уходит вместе с девицей Геллье… О, сударыня, вы знаете сами, – она смертельно боится своего мужа… Он не должен ничего знать… Она рассчитывает на вашу помощь!..

– Хорошо, я беру на себя мужа, – согласилась Фанни, – но вы потом расскажете мне обо всем, что там произойдет… Обещайте мне это!..

– Все, все! обещаю!.. Только скажите мне, где нам будет спокойнее всего заняться делом…

– Вызывать дьявола? Спросите у девицы Геллье!.. Быть может, она разрешит вам воспользоваться ее комнатой.

И Фанни, смеясь, отошла от доктора. В дверях курительной комнаты она встретила мужа и рассказала ему обо всем.

– Пойдемте, посмотрим, как это выглядит, – сказал Жак, предвкушая развлечение.

– Но я обещала, что возьму на себя Сен-Фирмена!

– Не беспокойтесь… он только что согласился сесть четвертым за бридж…

Девица Геллье, Марта и доктор уже успели исчезнуть.

– Самый сумасшедший из них троих, – сказала Фанни, – разумеется, доктор.

– Когда ученые начинают заниматься спиритизмом, никогда не знаешь, до каких глупостей они договорятся! Вот вы, Фанни, верите в привидения профессора Крукса?

– Я верю только в вас, мой дорогой… а вы совсем не похожи на привидение!

Она попросила Жака подождать ее, удостоверилась, что гости в ней не нуждаются, и вернулась к мужу. Узнав, куда направились беглецы, они прошли в другой конец замка, смеясь и шаля, как школьники. Лишь перед дверью комнаты, занимаемой девицей Геллье, они скорчили серьезные физиономии.

– Можно войти? это мы!..

Дверь приоткрылась и они увидели странное и враждебное лицо девицы Геллье. Ее обычно кроткие синие глаза теперь, казалось, метали молнии.

– О, я так и знала! – воскликнула она. – Вы хотите посмеяться надо мной!..

– Нет, нет! – взмолилась Фанни, – уверяю вас!.. Мы будем вести себя совсем скромно… мы не станем вам мешать…

Девице Геллье пришлось их впустить, но она сухо попросила их остаться в маленькой, совсем темной гостиной.

– Не двигайтесь, не разговаривайте! вот все, что от вас требуется…

Она прошла в свою спальню. Спальня эта была видна через открытую дверь. Ее слабо освещала невидимая лампа, которую поставили, должно быть, в какой-нибудь дальний угол. Посреди комнаты стоял массивный круглый стол на одной ножке.

Со своего места Жак и Фанни пока не видели ни доктора, ни Марты.

Им видна была только девица Геллье, двигавшаяся в полутьме с той мрачной миной, какую обычно напускают на себя живые, когда всерьез пытаются общаться с мертвыми.

И в самом деле, девица Геллье была чертовски серьезна, ставя три стула вокруг круглого стола красного дерева!..

Жаку и Фанни страшно хотелось расхохотаться, но им также хотелось досмотреть спиритический сеанс до конца, и они подавили приступ смеха.

Кроме того, на них вскоре произвели глубокое впечатление появившиеся в светлом кругу болезненная и хрупкая фигура Марты и фигура доктора, который с неослабным вниманием наблюдал за больной.

Ученый был, по-видимому, много больше занят диагнозом, который надеялся поставить в результате этого необычайного опыта, чем процессом вызывания духов.

Марта, казалось, страдала глубоко и по-настоящему.

Девица Геллье усадила ее на стул и заставила ее положить на стол руки, совсем бледные, почти прозрачные руки.

Потом она села рядом с ней. Доктор поступил точно так же. И они тоже положили руки на стол и развели пальцы.

Призрачные силуэты девицы Геллье и Марты, чьи жесты казались движениями спящих, чрезвычайная серьезность доктора Мутье, таинственный полумрак, глубокая тишина и неподвижность всех трех действующих лиц – все это придавало сцене ореол необычности и, сперва насмешив Жака и Фанни, заставило их теперь внимательно и изумленно следить за происходящим из своего темного угла.

Прошло пять минут, и вдруг стали явственно слышны поскрипывания круглого стола.

– Это, наверное, дух! – сказала шепотом девица Геллье. – Вы его вызывали, вы и спрашивайте.

– Хорошо, – пролепетала Марта.

Ее била дрожь. Видно было, как тряслись ее руки.

– Спросите: «кто вы»?

Беззвучным голосом Марта повторила вопрос: «Кто вы?».

И они продолжали терпеливо ждать. Через несколько мгновений стол решился ответить, скрипнул один раз, приподнялся и снова стал на место.

– А, – сказала воспитательница… – Теперь продолжайте называть по порядку буквы алфавита.

Беззвучным голосом Марта продолжала:

– В, С, D…

На букве N стол снова заскрипел.

– Ан, – сказала воспитательница. – Продолжайте, сударыня… не бойтесь…

Марта стучала зубами от страха. Но все же у нее хватило сил снова начать перечисление букв алфавита.

На этот раз стол заскрипел на букве D.

– Анд…

– Андре, – сказал доктор.

– Да, Андре, – вздохнула Марта.

– Боже мой! – застонала девица Геллье, – если это Андре де ла Боссьер… значит, он умер!

И они продолжали терпеливо называть буквы алфавита, пока стол не дал полный ответ: Андре де ла Боссьер!

Девица Геллье пришла в такое возбуждение, что доктор был вынужден попросить ее успокоиться.

– Боюсь, что нам придется прекратить сеанс, – сказал он, указывая на Марту, у которой не было ни кровинки в лице, а глаза странно блуждали. – Скорее… мы не можем ждать ни минуты…

– Доктор, – послышался из соседней комнаты взволнованный голос Жака, – я думаю, что вам следует кончать… эта бедняжка может серьезно заболеть…

– Нет!.. нет!.. – воскликнула тотчас же в ответ госпожа Сен-Фирмен. – Я буду сильной… оставьте меня… не мешайте мне задавать ему вопросы…

Сказав это и продолжая по-прежнему держать руки на столе, она широко раскрыла свои огромные глаза, пристально впивавшиеся в сумрак, где она, казалось, видела или хотела увидеть нечто невидимое для других. Потом, забыв о присутствующих, не думая о том, что она открывает им тайну близости двух душ – тайну, существование которой они едва ли могли заподозрить – она громко спросила:

– Если вы здесь, Андре, друг мог, любимый брат мой, скажите нам, где вы и что с вами случилось?

За вопросом сначала последовало долгое молчание. Потом стол снова стал поскрипывать и вдруг разразился четкими и явственными ударами, сопровождавшими дрожащий голос Марты. Она называла буквы алфавита: А, В, С… При каждом ударе голос Марты останавливался на мгновение, потом продолжал все тише и слабее называть буквы. И девица Геллье читала по складам получавшиеся слова…

Стол выстукивал:

– Меня убил… ли…

– Убили! – с воплем повторила Марта и упала на руки пристально глядевшего на нее врача…

– Довольно!.. Прекратите эти глупые шутки!.. – раздался возмущенный голос Жака, и он ворвался в комнату. Фанни следовала за ним, повторяя:

– Они сведут ее с ума! они сведут ее с ума!