Текст книги "Миры Гарри Гаррисона. Книга 7"

Автор книги: Гарри Гаррисон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 32 страниц)

Глава 8

Шестой день. 23 часа 57 минут

Все, кроме Джайлса, спали. Лампы по-прежнему горели над ними, но у людей уже выработался рефлекс смены циклов сна и бодрствования. В полночь по корабельному времени Джайлс наговаривал в магнитофон события дня.

«Шестой день, – диктовал он. – Плодов еще достаточно, но появляется все больше экземпляров с пятнами, умирающих листьев. Настроение примерно то же. Конец шестого дня».

Он бережно положил магнитофон на пол у изголовья, чтобы Эстивен мог забрать его утром, и потянулся за рукавом, который отрезал от космического костюма. Оранжевый рукав был достаточно длинным; его можно было использовать в качестве повязки, чтобы защититься от света. На корабле не было зеркала, но Джайлсу легко было вообразить собственный одичавший, почти варварский облик – с одной обнаженной мускулистой рукой и курчавой шестидневной щетиной. Любопытно, что арбайты выглядели иначе. Хотя и Грос, и Эстивен отрастили изрядные бороды – у Гроса с небольшой проседью, – они скорее казались взъерошенными и немытыми, чем одичавшими. У Фрэнко и Хэма бород не было. У Фрэнко на подбородке выросло несколько редких мягких черных волосков. У Хэма – пышные светлые усы и жесткие песчаного цвета заросли по линии скулы, от подбородка до верхней части щек.

Почти все они, кроме Бисет, пожертвовали частью одежды, чтобы сделать себе повязки для глаз во время сна. К счастью, ни один из них не храпел, хотя Хэм иногда переворачивался на спину, и тогда в горле у него что-то булькало.

Джайлс обернул рукав вокруг головы и вытянулся на постели. Ему долго не удавалось заснуть. В такие минуты он особенно остро чувствовал тесноту и духоту на корабле, надвигались все нерешенные проблемы, связанные с безопасной посадкой на 20 В-40, не говоря уже о необходимости осуществления его главной миссии. Он беспокойно ворочался, пытаясь найти удобное положение. Допустим, лоза иб еще продержится и ему удастся направить корабль к 20 В-40, но выдержат ли арбайты еще тридцать или сорок таких дней?

Что-то нарушило ход его мыслей. Что-то едва слышное, словно кто-то вскрикнул и умолк. Он прислушался…

Ни единого звука, кроме сонного тяжелого дыхания.

Он сел на постели и сорвал с головы повязку. Яркий свет ослепил его. В носовом отсеке раздавалось какое-то глухое постукивание.

Он встал. Стук шел из-за переборки, закрывающей центральный пульт управления. Он прошел за переборку и увидел, что инопланетянка душит Эстивена. Лицо Эстивена потемнело, руки тщетно пытались разжать пальцы, обхватившие его горло с невероятной силой. Дергавшиеся ноги ударяли по мягкой обивке пола, производя тот глухой стук, что услышал Джайлс.

Джайлс бросился на Капитана.

– Отпустите его! – закричал он по-альбенаретски, вцепляясь в ее пальцы. Казалось, он пытается вырвать из земли стальной шест. – Отпустите его! Вы его убьете!

– Я избавляюсь от него, – холодно ответила инопланетянка. – Он осквернил навигационную книгу и, по соображениям чести, должен быть исторгнут из нашей среды.

– Но это же ваше бесчестье! – в ярости крикнул Джайлс. – Он вам не принадлежит! Вы не имеете нрава! Он мой человек, не ваш, только мне решать – оставить его жить или убить! Вы – похититель, лишенный чести!

Реакция была мгновенной. Капитан буквально бросила Эстивена, который, задыхаясь, упал на пол. Руки ее были подняты вверх, длинные пальцы направлены на Джайлса, готового встретить нападение инопланетянки.

Но руки опустились. Капитан отвернулась от Джайлса и рухнула в кресло, устремив взгляд на главный экран.

– Заберите его. – Голос альбенаретки был холодным и равнодушным. – Он осмелился тронуть и перелистать страницы книги, которая для нас – святая святых. Делайте с ним, что хотите. Но если я еще раз увижу его в носовой части корабля, я сочту, что тот, кто не способен управлять своей собственностью, лжет относительно своих прав на нее.

Джайлс поставил Эстивена на ноги, приподнял его в воздухе, отбивая слабые попытки сопротивления, подтолкнул вперед и вывел из отсека Капитана. Они прошли первую секцию корабля, затем среднюю.

Арбайты столпились в первом отсеке, разбуженные громкими голосами и альбенаретской речью. При приближении Джайлса и Эстивена они, подобно волне, отхлынули в средний отсек. Подойдя поближе, Джайлс подтолкнул к ним Эстивена и позвал Мару. Та замешкалась на секунду, и Джайлс раздраженно притянул ее к себе, чтобы его слов не услышала альбенаретка.

– Присмотри за Эстивеном, – сказал он ей. – Капитан чуть не задушила его, но все обошлось.

– Что?!! – начала Мара. Джайлс взглядом остановил ее.

– Я только что спас его дурацкую жизнь… да тише же! – хрипло прошептал Джайлс. – Но я не гарантирую, что смогу спасать вас и дальше, если вы не будете слушаться приказов. Так что делайте, как я вам говорю, и не пускайте Эстивена в носовую часть корабля, если вам дорога его жизнь!

Он повернулся и вышел. Сзади рыдал рухнувший на пол Эстивен.

– Я не хотел сделать ничего дурного. Я не мог заснуть. Я думал, это просто книга, чтобы ее читать, рассматривать, понимаете…

Джайлс в сопровождении Хэма вернулся в носовой отсек корабля.

– Хэм, – сказал он рослому арбайту, – удерживай их на месте. Мне надо подумать.

Хэм кивнул и встал в дверном проеме. Джайлс бросился на койку. Теперь, в довершение всего, надо ломать голову из-за Эстивена. Джайлс ни на секунду не поверил, что тот хотел просто посмотреть навигационную книгу. Да и войти в помещение Капитана требовало такого мужества, каким – в этом Джайлс готов был поклясться – Эстивен вовсе не обладал. С другой стороны, зачем ему эта книга? Альбенаретская математика для него пустой звук, притом руководство по навигации вряд ли содержало свободные места, как та старинная математическая книга Гроса, на страницах которой Эстивен хотел записывать свою музыку.

В среднем отсеке корабля вновь включили уже знакомых Боссера и Сингха. В такт однообразной мелодии вопросы в мозгу Джайлса как бы сновали вверх и вниз, описывали круги…

Внезапно он очнулся с ощущением, что проспал. Над его койкой неясно маячила фигура Хэма.

– Мара хочет поговорить с вами, ваша честь, сэр, – сказал он.

– Да? – Джайлс сел на койке, протирая глаза. Он увидел, что Мара стоит как перед невидимым барьером у входа рядом с переборкой.

– Садись, – сказал он. – Побереги силы. Нам они еще потребуются.

Она с секунду поколебалась. Потом все же села.

– Вы правы, – сказала она.

Джайлс улыбнулся. Она нередко проговаривала неожиданные вещи – утверждения или вопросы, которые показались бы дерзкими, если бы не невинный тон. Арбайту не пристало рассуждать, прав Джайлс или нет. Он вспомнил, что подумал о ней вскоре после первого знакомства.

– Скажи мне, Мара, – начал он. – Ты, случайно, выросла не в семье Эделей?

– Я? – Она засмеялась. – Ничего похожего. Мой отец умер, когда мне было всего три года. В нашей семье восемь детей; благодаря ошибке компьютера мои родители получили разрешение на большое потомство и долго не отдавали себе отчета в том, что это просто ошибка. Потом, как я уже сказала, отец умер, а мать получила особое разрешение посвятить все свое время семье. Ей даже разрешили взять в дом бабушку, чтобы та ей помогала. Так что росла я примерно так же, как если бы жила лет сто пятьдесят назад, до Зеленой Революции.

Джайлс в изумлении воззрился на Мару.

– И ты не жила в интернате? – спросил он.

– Ну, я прошла обычный курс, – ответила она. – Но дома я попадала в наш собственный домашний круг. Типичная старинная средневековая семья.

– Понятно, – сказал он. Его охватила жалость к ней. Не удивительно, что девушка попала в эту ловушку – вступила в организацию «Черный четверг». Какое-то мгновение он боролся с искушением предупредить ее, сказать, что Бисет опознала в ней революционерку, но привычка подчинять себя долгу взяла верх.

– О чем ты хотела поговорить со мной? – спросил он.

Мара предусмотрительно глянула в сторону среднего отсека корабля, но магнитофон играл достаточно громко.

– Я хотела сказать вам об Эстивене, – проговорила она. – Мне показалось, что вы должны это знать. У меня нет диплома медсестры, но в школьные годы я проходила стажировку в медицинском учреждении. У Эстивена что-то неладно со здоровьем. Руки у него ледяные, хотя воздух на корабле густой, как в парилке, а пульс частый и неровный.

Джайлс посмотрел на нее с уважением.

– Очень хорошо, что ты заметила и пришла рассказать мне, – сказал он. – Но чем могут быть вызваны эти симптомы?

Она покачала головой.

– Я проходила практику в течение одного года и к тому же совсем девочкой.

Джайлс кивнул.

– Понятно. Что ж, я поговорю с Эстивеном, может быть, он сам знает, что с ним происходит.

– Что бы это ни было, мы вряд ли сможем ему помочь, – сказала Мара. – На этом корабле нет никакого медицинского оборудования и лекарств. Не знаю, что и делать.

Джайлсу показалось, что она говорит с искренним огорчением.

– Это не входит в твои обязанности, – мягко напомнил он ей. – За это отвечаю я.

– Да, разумеется, – сказала она и сделала жест, словно отмахиваясь от сказанного Джайлсом. – Вы Эдель и полагаете, что всю ношу должны взвалить на собственные плечи. Но вы заперты здесь с оравой арбайтов, а что вам известно о них?

– Что мне… – повторил он с изумлением и умолк. Как далекое эхо, вспомнились слова Пола Оки, говорившего ему почти то же. Если бы не изумление, он бы не прореагировал на нелепое обвинение Мары. – Разве не ты рассказывала мне о том, что все низшие классы мечтают попасть в Колонизованные миры?

Джайлс запнулся. Он посмотрел в сторону переднего и среднего отсеков корабля. Хэма там не было. Он, стало быть, в кормовом отсеке собирает урожай или подыскивает для себя плод иб. Тем не менее Джайлс понизил голос.

– На днях, – сказал он, – я долго разговаривал с Хэмом. Он очень страдает. Корабль уносит его далеко от тех, с кем он привык работать. Он готов отдать все, что угодно, лишь бы вернуться на Землю. Может быть, я знаю об арбайтах больше, чем ты думаешь.

– А, Хэм! – сказала Мара. – Это просто аморально, когда бедные беспомощные дети, подобные Хэму, проходят генный контроль и из них растят нечто вроде животных…

– Шш! – сказал Джайлс встревоженно. – Говори тише. Есть люди… кто-нибудь на борту может донести на тебя.

Мара стала говорить тише, но в голосе ее по-прежнему сквозило презрение.

– Вы имеете в виду эту доносчицу? – сказала она. – Я ее не боюсь!

– Доносчицу? – переспросил Джайлс.

– Полицейского агента, – сказала Мара. – Бисет.

Он не верил своим ушам.

– Ты… ты знаешь, что она служит в полиции?

– Разумеется, – сказала Мара. – Об этом на корабле знают все. С каждым кораблем работников-арбайтов Межгалактическая полиция посылает своего агента. Любому арбайту это известно.

– Что еще ты о ней знаешь? – спросил он.

– Знаю, что она с легкостью донесет на каждого, кто ей не понравится, независимо от того, виноват человек или нет.

Джайлс угрюмо взглянул на нее.

– Похоже, тебя это не слишком беспокоит, – сказал он.

– Дело в том, что в Колонизованных мирах на агентов не обращают особого внимания, Они доносят о плохом поведении или о разговорах в революционном духе. Их много – полицейских осведомителей, прибывающих с кораблями и пытающихся затеять свару.

– Боюсь, ее обвинения могут оказаться более серьезными. – Джайлс вдруг отбросил все свои представления о долге. Таких, как Бисет, целые толпы. А эта девушка, с ее прямотой и мужеством, сверкала, словно бриллиант, среди груды щебня, которым был низший класс. – Она может обвинить тебя в принадлежности к революционерам «Черного четверга».

Мара взглянула на него.

– Вот как? – сказала она.

И тут между ними словно вырос некий невидимый барьер. Два только что откровенно беседовавших человека оказались оппонентами, глядящими друг на друга поверх полосы спорной территории. Джайлс испытывал желание разрушить этот барьер, покончить со всем, что разделяло их, – его самого удивила сила этого желания. Но сейчас было не до эмоций.

– Она мне сказала об этом, – проговорил Джайлс. – Я, собственно, ей не поверил.

– Вы очень добры, ваша честь, сэр, – сказала Мара. – Вы, разумеется, правы. Я не принадлежу к этой группе.

– Я так и думал, – сказал Джайлс.

Но барьер оставался на месте и по-прежнему разделял их.

Она поднялась.

– Тем не менее, спасибо, что известили меня, Эдель.

– Не за что, – ответил он вежливо, ощущая некоторую беспомощность. – Благодарю, что ты рассказала мне об Эстивене.

– Я хотела помочь, – сказала она.

Мара вышла. Он не удерживал ее. В его груди теснилась странная боль. Он не мог разобраться, что, собственно, было не так.

А через несколько часов – в среднем отсеке по-прежнему громко играл магнитофон – у его койки объявилась Бисет. Без всяких преамбул она заговорила с ним на эсперанто.

– Извините меня, ваша честь, сэр, – сказала она совсем не извиняющимся тоном. – Боюсь, мне необходимо поговорить с вами. Однажды я уже предупреждала вас относительно этой девушки, Мары, и ее революционных связей. Я должна напомнить вам, что ваш ранг не освобождает вас от контроля полиции. Вы позволяете этой девушке пользоваться недопустимой свободой.

– Она пришла рассказать мне о… – Джайлс остановился. Он собрался было рассказать этой женщине об Эстивене, но понял, что опускается до объяснений. Холодная ярость овладела им.

– Убирайся вон! – прорычал он.

Гнев поднял его на ноги, но Бисет уже исчезла. Он почувствовал сердцебиение, отдававшееся в артерии под подбородком.

Он прошел в средний отсек корабля и увидел в углу Бисет, уставившуюся на него расширенными побелевшими глазами. Мары там не было. Он задержался на секунду у магнитофона, включив его на полную громкость, и направился в хвостовой отсек. Ди, Фрэнко и Мара собирали испорченные плоды и отправляли в конвертер.

– Оставьте нас одних, – сердито бросил Джайлс Ди и Фрэнко. Те поспешили уйти.

Мара озадаченно смотрела на Джайлса.

– Бисет, – сказал он. Они стояли лицом к лицу, совсем близко, и, хотя он говорил обычным голосом, магнитофон заглушал его слова. Они могли говорить без помех. – Она только что была у меня. Пришла сказать, неслыханная наглость с ее стороны, чтобы я не разговаривал с тобой.

Мара открыла рот.

– Может быть… – начала она тем же официальным тоном, что и раньше, но тут же ее лицо и голос изменились, обнаружив явную тревогу. – Может быть, действительно не стоит?

– Я – Джайлс Ашад из рода металлургов, – сказал он. – Но важно другое. Если Бисет попытается причинить тебе вред, приходи ко мне. Подозреваю, что она вознамерится обвинить тебя в том, что ты подбросила бомбу, взорвавшую космический лайнер.

Мара пристально посмотрела на него.

– Так это и в самом деле была бомба? – спросила она. – Вы уверены в этом?

– Она – нет, – коротко бросил Джайлс. – Это я подложил бомбу. – При воспоминании о случившемся Джайлс заскрежетал зубами. – Я вовсе не хотел разрушить лайнер. Предполагалось, что бомба повредит лишь трюм корабля, и он повернет в направлении ближайшей посадки – в сторону Шахтерского Мира под названием 20 В-40, для ремонта.

Мара не сводила с него глаз.

– И все эти погибшие… – начала она, но передумала и, подойдя к нему, взяла его за руку. – Вы ведь сказали, что никому не хотели причинить зла. Что же случилось?

Он почувствовал, что изо всех сил, до ломоты в челюстях, стискивает зубы.

– Не знаю! – воскликнул он. – Я – идиот, да и все мы… Мы недооценили, насколько дряхл альбенаретский флот. Вероятно, разрушилась перемычка, которая должна была локализовать взрыв в грузовом трюме, и начался пожар… ты его видела.

Мара еще сильнее сжала его руку и подняла на него глаза.

– Почему вы все это мне рассказываете? – спросила она.

Некоторое время он мрачно глядел на нее.

– Может быть, потому, – сказал он медленно, – что я доверяю тебе. Не знаю почему и никому не смог бы этого объяснить. Просто теперь я… Я вдруг почувствовал потребность поделиться, а ты единственный человек, с которым я мог заговорить о происшедшем.

Она смотрела на него так, как никогда еще не смотрела ни одна женщина. Это вызвало беспокойство и почему-то смущение. Он попытался вымолвить хоть слово, но годы муштры и привычка к дисциплине словно перехватили горло.

Джайлс неуклюже погладил ее руку и отвернулся. Она ослабила пальцы и отпустила его. Проходя средний отсек, он задержался на мгновение, чтобы повернуть регулятор громкости магнитофона до прежнего уровня звучания. Арбайты не сводили с него глаз. Среди них была и Бисет.

Он, не глядя на них, прошел в носовой отсек и лег на койку лицом вверх, прикрыв рукавом глаза.

Глава 9

Десятый день. 11 часов 22 минуты

Ди плакала. Сидела на своей койке и плакала. После того, что она пережила, увидев Капитана с умирающим Инженером, ей помогало присутствие одной из женщин. Потом, казалось, ей стало лучше, и, если она просыпалась от ночных кошмаров, ее ободряло присутствие Фрэнко. Потом не помогало уже ничто. Она часто плакала и не могла объяснить почему.

– Что я могу поделать? – Фрэнко стоял с Джайлсом и Марой в заднем отсеке. Ди только что оттолкнула его, когда он присел было рядом с ней.

– Не знаю, – задумчиво сказал Джайлс, глядя на девушку. – Она явно нуждается в медицинской помощи. И никто из нас не сможет ее оказать. Не вини себя, Фрэнко…

– Это я подал идею проситься в Колонизованные миры, – с бешенством сказал Фрэнко. – Моя идея. Шансов у нас было – один против тысячи, и, когда мы получили положительный ответ, мы просто поверить в это не могли. И так радовались. А теперь…

– Я же сказал – не вини себя, – повторил Джайлс. – Ты не виноват. Депрессия у Ди может быть самого разного происхождения. Причиной может быть еда или воздух на борту. Или это наследственное, и, останься она на Земле, это ничего бы не изменило. Мы сделаем все возможное. Зовите меня, если я чем-нибудь смогу быть полезен.

– И меня, – сказала Мара юноше, – в любое время.

– Спасибо, – сказал Фрэнко. Но в голосе его звучала усталость человека, вконец потерявшего надежду.

– Держи себя в руках! – резко сказал Джайлс. Такой же разумный, хоть и трудновыполнимый, совет он дал бы любому из Эделей, но Фрэнко съежился от страха, и Джайлс вспомнил, что говорит с арбайтом. Он постарался смягчить интонацию. – Если она продержится до посадки, потом, в дальнем полете, все будет в порядке.

– Да, сэр, конечно, – сказал Фрэнко. Он с явным усилием пытался вложить в слова побольше бодрости.

– Вот и хорошо, – сказал Джайлс. – Ну, а сейчас ее лучше оставить в покое. Ты же видишь, она предпочитает одиночество, да и тебе необходим отдых. Пойди в носовой отсек и займи пока мою койку.

Фрэнко с благодарностью взглянул на него.

– Благодарю вас, ваша честь, сэр, – сказал он. – Но вы уверены?.. Может быть, я все же могу ей понадобиться здесь?

– Уверен, – ответил Джайлс. – За ней присмотрят, пока тебя не будет.

Фрэнко кивнул.

– Да, – сказал он. – Спасибо. Спасибо вас всем. Я и вправду пойду прилягу.

Он вышел.

Джайлс повернулся к Маре.

– Ты ела что-нибудь? – спросил он. – По-моему, ты похудела.

На ее лице появилось подобие улыбки.

– Все мы тут худеем, – сказала она. – Непонятно, как мы продержимся еще восемьдесят дней до Белбена.

– Пожалуй… – Джайлс почувствовал внезапную боль в челюстях, значит, он опять чересчур крепко стиснул зубы. В последнее время это стало входить в привычку.

– Вы что-то хотите сказать? – посмотрела на него Мара.

– Да, кое-что… – Он взглянул на Ди, но та ничего не слышала, погруженная во тьму собственных несчастий; звуки ее рыданий смешивались с музыкой, льющейся из магнитофона в среднем отсеке. – Помнишь, я говорил, что с помощью бомбы планировалось повернуть лайнер в сторону 20 В-40?

– Помню, – ответила она.

– Существует критический период, – сказал он, – максимальное число корабельных дней, в течение которых можно изменить направление. День взрыва был начальным днем этого периода. С тех пор я считал дни. Нам осталось не более шести дней. Потом менять курс будет поздно.

Глаза ее казались огромными. Может быть, оттого, что так похудело лицо.

– А каково расстояние до 20 В-40?

– Сейчас? – переспросил он. – Около тридцати дней пути.

– Но тридцать дней мы могли бы продержаться! – воскликнула Мара. – Я не понимаю…

– Капитан отказывается изменить курс, – сказал Джайлс. – Я не буду пытаться объяснить почему. Я и сам этого толком не понимаю. Это имеет отношение к понятию чести, как его трактуют инопланетяне.

– Как же они его трактуют? Неужели понятие чести…

– Дело не в этом, – сказал Джайлс. – С самого начала я кое-что держал при себе, чтобы не напугать арбайтов. – Он рассмеялся коротким резким смешком. – Знаешь, я начинаю забывать, что ты арбайт. На борту этого судна все мы опускаемся до базисного общего понятия «человеческая тварь»… Да, Капитан – женщина. Более того, она беременна. Ее партнером был Инженер, как раз перед смертью. И это… их совокупление увидела Ди в тот момент, который она не может припомнить.

Мара глубоко вздохнула.

– О Господи… – сказала она.

– То обстоятельство, что инопланетянка забеременела, каким-то образом увязывается с альбенаретским понятием о чести: спасательный корабль должен достичь места назначения, даже если все мы – и она тоже – умрем прежде, чем достигнем его.

– Но если она умрет, как же тогда с… с ребенком?

– Он не умрет. Он каким-то образом будет жить за счет ее тела. – Джайлс махнул рукой. Почему-то ему стало во много крат легче теперь, когда он смог кому-то рассказать о Капитане, о ее беременности и о 20 В-40, как раньше про эту историю с бомбой. – В любом случае все сводится к тому, что я должен каким-то способом убедить ее переменить курс в сторону 20 В-40 в течение ближайших шести корабельных дней.

Мара покачала головой.

– Я все-таки не понимаю, – сказала она. – Почему бы нам не взять дело в свои руки? Разумеется, инопланетяне невероятно сильны, но в конце концов нас восемь человек, а она одна.

Он с грустью улыбнулся в ответ.

– Ты представляешь себе, что значит поменять курс? – спросил он.

– Нет, – сказала она, – честно говоря, не представляю. Это как-то связано с приборами управления, да? Но ведь вам приходилось изучать альбенаретский язык и их корабли, чтобы рассчитать взрыв бомбы? Стало быть, вы знаете, как работают их приборы?

– Проблема не в приборах, – ответил он. – Проблема в том, чтобы вычислить курс, который сможет привести нас к 20 В-40, и поправки к нынешнему курсу, чтобы перевести нас на новый.

– Но ведь у нас есть Грос с его компьютером, – сказала Мара. – Грос поможет вам с любыми вычислениями…

Он качнул головой, и она замолчала.

– Почему же нет? – спросила она.

– Прости, – пробормотал он. – Но ты и в самом деле не понимаешь, что требуется для межзвездной навигации. Приборы просты в обращении, и вычислить курс можно по компьютеру Гроса. Но навигация здесь, в дальнем космосе, сама по себе целая наука. Здесь требуется человек сведущий и желательно имеющий за плечами практический опыт.

– А вы? Вы – из клана Эделей, а у большинства из них есть космические катера, на которых они летают между Землей и другими планетами Солнечной системы. Разве вам не приходилось делать то же?

– Сотни раз, – ответил он. – Но межпланетные катера снабжены программами с большим объемом информации, а нам здесь придется собирать ее по крупицам. Главная задача в межзвездном пространстве – определить свое местонахождение… это отправная точка любого последующего действия. Нет, уж если надо менять курс, то это придется делать Капитану, и ее надо заставить изменить направление, пока она еще достаточно бодра. Она постепенно теряет подвижность, все больше погружается в себя и делается ко всему безразличной. Из ее слов я понял, что «новая жизнь» внутри нее вытягивает из нее все необходимые питательные вещества. Мара продолжала настаивать.

– Но должен же быть какой-то способ, – сказала она.

– Нет. Это может сделать только Капитан… Почему бы и тебе не отдохнуть, а я пока помучаюсь с этой проблемой?

– Я могу побыть с Ди. Чтобы вы думали без помех. Он снова покачал головой.

– Я тоже могу побыть с ней. Это не мешает мне размышлять.

Она медленно поднялась на ноги.

– Но вы позовите меня, – сказала она, – как только вам понадобится помощь.

– Непременно.

Он смотрел, как она идет через проход в задней переборке, переходит в средний отсек и пропадает из виду. Он чувствовал такое изнеможение, что хотелось прилечь и вытянуться, хотя бы на несколько минут. Но Джайлс знал, что стоит ему принять горизонтальное положение, и он не сможет сопротивляться желанию уснуть.

Ему надо сосредоточиться. В каждой ситуации можно найти выход. С Капитаном трудно было спорить просто потому, что ее возражения определялись неведомыми ему психологическими и социальными факторами. Если бы придумать способ предоставить инопланетянке то, чего она хочет, не рискуя при этом человеческими жизнями и не нарушая собственных обязательств…

Он вздрогнул и проснулся, почувствовав, что кто-то стоит рядом, почти вплотную к его левому локтю. Он обернулся. Это был Эстивен.

– Сэр, сэр… – сказал Эстивен хриплым голосом. По его серому от беспощадного света ламп лицу катились крупные капли пота.

– Что такое? – спросил Джайлс.

– Мне… – Казалось, что у него нет сил говорить. – Мне нужна помощь, сэр. Вы… Вы мне поможете, ваша честь, сэр?

– Разумеется, если смогу, – сказал Джайлс. – Садись, старина, а то упадешь.

– Нет… нет, спасибо, ваша честь. – Эстивен закачался. – Мне необходимо… Это просто просьба, небольшая просьба. Но необходимая. Прошу вас, Эдель, пойти мне навстречу. Понимаете… я… этот Капитан…

– Так что же ты хочешь сказать? – еще раз спросил Джайлс. – Соберись с духом. И говори внятно.

– Дело в том, что мне нужно… Нет ли у вас, ваша честь, сэр, нет ли у вас листочка бумаги… например, в вашем бумажнике?

– Бумаги? Нет, у меня нет даже блокнота или ручки… – Джайлс вдруг замолчал, уставившись на Эстивена сузившимися глазами. – Это что, опять насчет музыки? Да как…

– Нет, сэр! Нет, ваша честь, сэр! – сорвался крик с бескровных губ Эстивена. – Я не могу вам объяснить. Но мне необходимо некоторое количество бумаги. Просто потрогать. Просто посмотреть на нее. Прошу вас, заклинаю…

В голосе Эстивена слышалась неподдельная боль. Джайлс машинально принялся рыться в многочисленных карманах космического костюма. Там оказалось много разного хлама, но никаких бумажек. Был, разумеется, приказ о присвоении офицерского звания, но это же бесценный документ. Эстивен не должен знать о нем. Бумага на Земле была почти коллекционной редкостью, во всяком случае теперь. Ее производили в большом количестве в Колонизованных мирах. Неужели Эстивен считал, что Джайлс здесь, на чужом корабле, в космическом костюме найдет в кармане ценнейший…

Ну, конечно! Джайлс выудил из правого кармана брюк бумажник с удостоверением личности. Позади удостоверения лежал хранившийся на память сложенный в несколько раз банкнот, выпущенный шестьдесят лет назад одной маленькой африканской страной перед тем, как все независимые виды валют были заменены Международным кредитным стандартом. Эстивен вцепился было в банкнот, но Джайлс забрал его из его дрожащих пальцев.

– Минуту, – резко сказал Джайлс. – Ты же говорил, что хочешь только посмотреть на него, потрогать.

– Потрогать, подержать… Если бы мне можно было на время оставить его у себя… – В уголках рта Эстивена начала собираться слюна. Нижняя челюсть совершала неритмичные жующие движения. Джайлс всмотрелся в его лицо, вылезающие из орбит глаза, серую кожу, и вдруг его осенило.

– Да ведь ты принимаешь тонк! – Джайлс отреагировал мгновенно, спрятав банкнот, и вопль, который издал при этом Эстивен, был достаточно красноречив. – Ты жуешь тонк! Я слышал об этом наркотике – кажется, это один из псевдогаллюциногенов, так ведь? После приема некоторое время все кажется нереальным. Так вот что с тобой происходило!

– Ваша честь, сэр… – Эстивен кружил вокруг Джайлса, пытаясь дотянуться до его руки с банкнотом за спиной. Его подбородок был залит слюной. – Прошу вас, вы представить себе не можете, что это за муки. Боль от каждого звука. Больно двигаться и даже…

Джайлс отпихнул его. Это было все равно что толкнуть ребенка. Казалось, Эстивен совсем обессилел. Соскользнув с койки на пол, он, задыхаясь, пресмыкался у ног Джайлса.

– Пойми же, – сказал Джайлс ледяным голосом, хотя ему было невыносимо тяжело видеть человека в таком состоянии. – Даже если бы я тебе дал банкнот, тебе бы хватило его на пару раз, а пройдут еще недели, прежде чем мы достигнем планеты, где ты сможешь раздобыть себе бумаги. Ведь тонк принимают вместе с бумагой, не так ли? Целлюлоза несколько смягчает действие, иначе тонк может поразить насмерть. А как случилось, что ты стал принимать эту отраву?

– Что может знать Эдель вроде вас? – почти завизжал с пола Эстивен. – Я умею играть на тридцати двух инструментах, но кому это теперь нужно? Я стал разрабатывать развлекательные программы. Аранжирую и проигрываю идиотские пленки с идиотской музыкой для идиотов-арбайтов, вот и все, что у меня есть в жизни. И что будет впереди – на Земле или там, в колониях… Заклинаю вас, дайте мне половину этой бумажки… маленький клочок, чтобы я мог принять горсточку тонка, оставшуюся у меня…

– Нет. – Джайлс поднялся на ноги и спрятал банкнот в карман. – Я не могу помогать тебе губить себя. И не стану. Ведь когда наркотик кончится, тебе все равно придется жить без него.

Он вышел за переборку в носовой отсек, подальше от причитаний Эстивена. Казалось, кто-то огромный и страшный сдавил его внутренности. Все, чему он научился, все, во что он верил, теряло всякий смысл при виде Эстивена, распростертого на полу и молящего о клочке бумаги. Подступило удушье, словно прекратился доступ воздуха. Так пресмыкаться и унижаться… Все, что угодно, только не это.

Он прошел в носовой отсек и принялся расхаживать взад и вперед. Проблемы без конца. Теперь, зная, что происходит с Эстивеном, нужно решить, чем ему можно помочь. Ясное дело, Эстивену придется обходиться без наркотика и справиться с пагубной привычкой. Но, несомненно, он нуждается в заботе и внимании…

Джайлс нахмурился, пытаясь вспомнить, что он знает о тонке, одном из контрабандных токсических веществ, которые изготовлялись и имели хождение в среде арбайтов. Если он не путает, это чисто синтетическое вещество, первоначально использовавшееся в лечении психических заболеваний, пока не обнаружились его вредные свойства и реакция быстрого к нему привыкания.

Сложная молекулярная цепочка, которая влияла непосредственно на нервную систему, вызывала отравление и смерть. Химически она была близка карбогидратам, любой из которых был способен замедлить ее действие, если принять один из карбогидратов одновременно с небольшим количеством наркотика в виде серого порошка. Самым удобным и эффективным из карбогидратов, сочетающимся с наркотиком, оказалась обычная целлюлоза, содержащаяся в бумаге. Если медленно жевать тонк вместе с бумагой, то химическое поглощение его организмом происходит медленно, в течение часов, а то и нескольких дней. С другой стороны, даже небольшое количество наркотика давало более длительный эффект. Наркотик значительное время сохранялся в организме, и при таких условиях распад, и моральный, и физический, наступал довольно скоро.