Текст книги "50х50"

Автор книги: Гарри Гаррисон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 51 (всего у книги 52 страниц)

– Ты нужна городу, Великреи, в настоящее время куда больше, чем я. Позволь мне помочь тебе, ибо я восхищаюсь тобой и уважаю твое мастерство и твою силу. Мои мысли-логика к твоим услугам. Скажи, что тебя беспокоит.

– Некто в лесу с фарги. Она не входит в город, не хочет видеть Эистаа. Спрашивает, нет ли здесь Яилане по науке. Она знает твое имя. Приказывает привести тебя, а не Эистаа…

Охотница не могла больше говорить, рот открылся, по телу пробегала мелкая дрожь. Акотолп разом коснулась больших пальцев всех ее четырех рук, чтобы успокоить.

– Ты поступила правильно. Нельзя беспокоить Эистаа и отрывать от многотрудных дел. Я поговорю с той, кто пришла… и обо всем расскажу Эистаа. Теперь ответственность лежит на мне.

– Ты решила, – облегченно вырвалось у Великреи, едва не рвущиеся от напряжения мышцы расслабились. Она вновь заняла положенное место в иерархии города. Ей предстояло выполнять приказы, а не принимать решения. – Я отведу тебя к ней.

– Имя?

– Эссокель.

– Я действительно знаю ее, а она – меня. Это очень хорошо… для всех нас. Отведи меня к ней, быстро.

Акотолп сразу узнала высокую Яилане, ожидающую под большим деревом. Выступила вперед, знаками поздоровалась. Великреи в нерешительности потопталась рядом, выразила благодарность, когда ее отпустили, и буквально бегом ретировалась. Заговорила Акотолп лишь после ее ухода.

– Добро пожаловать, Эссокель, добро пожаловать в остатки нашего города.

– Многих городов, – мрачно ответила Эссокель. – Я была на материке, когда это произошло, возвращалась с фарги в мой город. Когда я увидела разрушения, которым подверглось побережье, я оставила их в лесу и пошла одна, – боль слышалась в голосе, стояла в глазах. – Все уничтожено, никто не выжил. Я едва не покончила с собой… но выстояла. Я заставила себя забыть название моего города, убедительная просьба к тебе не произносить его.

– Мы рады-счастливы принять тебя. Теперь ты – часть моего города, нашего города. Нам крепко досталось, но мы выживаем. С твоей помощью мы вырастем заново. Мы сможем залатать наше разбитое яйцо. Пока у нас нет ничего, кроме зубов и когтей, с которыми мы вышли из океана.

– Тогда я действительно могу помочь, – Эссокель выпрямилась, гордость сменила смерть в ее движениях. – Я побывала в далеких городах. Мои фарги несут все, что необходимо твоему… нашему городу.

– Фарги здесь?

– Неподалеку, но вне поля зрения. Я хотела поговорить с тобой и только с тобой.

– Не с Эистаа?

– Пока нет. Есть научные вопросы, которые можем обсудить только мы. Ты полна сил, Акотолп?

– Я выжила. И буду жить, потому что нужна.

– Хорошо. Я должна поговорить с тобой, разделить мое знание и ты должна подвергнуть сомнению мои слова. Ибо я боюсь.

– Чего?

–  Всего.

В голосе так отчетливо прозвучали нотки смерти и отчаяния, что Акотолп громко вскрикнула и отпрянула. Потом совладала с собой и попыталась успокоить Эссокель.

– Ты более не одинока, моя давняя подруга, тебя больше не окружают лишь безмозглые фарги, с которыми тебе не о чем говорить. Сними с себя тяжелую ношу, раздели со мной свои знания и мысли. Разделенные страхи уменьшаются вдвое, каждый из нас возьмет на себя половину ноши.

– Ты – умная и сильная Яилане, Акотолп. Я расскажу тебе, что видела, к каким пришла выводам. Потом ты проанализируешь их, возможно, даже докажешь, что я не права. Если так, мы разделим ношу. Но прежде всего мне нужна информацию, потому что я видела случившееся из далекого далека. Ты была здесь?

– Да… и говорю с тобой лишь благодарю случаю, потому что из пятерых выжил лишь один. Была ночь… и вдруг наступил день. Свет жег глаза, прежде чем начал меркнуть. Потом раздался грохот и содрогнулась земля. А потом, я уже знала, что так будет, поднялся океан и поглотил нас.

– Ты подумала… почему?

– Логическая цепочка. Некое событие огромной силы, свет которого мы видели. Звук достиг нас гораздо позже… и ударная волна. Для того, чтобы так вздыбился океан, сила требовалась невероятная.

Эссокель знаком выразила вынужденное согласие.

– Я ничего этого не видела и не испытала на себе… хотя мои догадки в целом совпадают с твоими опытными данными. Важный вопрос: в чем, по-твоему, причина?

– Признаю недостаток знания, недостаток теории.

– Тогда послушай меня. Ты интересовалась астрономией?

Акотолп признала, что нет.

– Биология занимала все мое время и мысли.

– Но ты смотрела в ночное небо… видела разные феномены. Видела световые линии, которые время от времени прочерчивали темноту?

– Безусловно. Хотя ни разу не слышала попытки объяснения.

– Я слышала. Наша атмосфера с увеличением высоты становится тоньше. Это доказано теми, кто поднимал в горы приборы для измерения давления воздуха. Если это так, логика указывает на то, что уменьшение давления – процесс постоянной, и на какой-то высоте воздуха просто не будет.

– Я знаю эту теорию и согласна с ней. За пределами атмосферы воздуха нет и там царит пустота.

– Но материя существует и в пустоте. Мы видим луну и звезды. А теперь подумай вот о чем. Птица летит быстрее рыбы, потому что движется в менее плотной среде. Если что-то движется в пустоте, то скорость этого что-то может быть сколь угодно большой. Такой большой, что частички материи, двигающиеся сквозь пустоту, маленькие частички, подчиняясь законам динамики, смогут при торможении разогреваться. Даже светиться.

Акополп закрыла глаза, глубоко задумавшись. Открыла и выразила согласие.

– Спорить тут не с чем. Хочется знать, как это связано со случившимся.

Эссокель ответила после долгой паузы.

– Я предлагаю тебе рассмотреть такой вариант: большая частица из пустоты попадает в атмосферу. Размером с булыжник, дерево… гору. Что после этого произойдет?

– Тогда, – говорила Акотолп медленно, пребывая в глубоком раздумье, – тогда эта гора скорости заставит воздух яростно светиться. Упадет в океан. Если размеры ее будут достаточно велики, если двигаться гора будет достаточно быстро, она даже может пронзить воду и удариться об океанское дно. Ударная волна пойдет по земле, будет слышна на больших расстояниях. Вода двинется на берег. Я потрясена твоей мудростью и интеллектом.

– Это еще не все. С того дня небо ни разу не очистилось от облаков, постоянно идут черные дожди, несомненно, от пыли и грязи, попавших в атмосферу при ударе. Сколько дней идет дождь?

– Много. Я веду счет.

– Я тоже. И последняя тревожная мысль. Что произойдет, если облака и дальше будут закрывать небо? Что будет, если тепло солнца уже не согреет нас? Что в этом случае случится с нами?

Акотолп-биолога качнуло от боли, мысль эта вызвала у нее такой ужас, что она едва не потеряла сознание. А придя в себя, увидела, что Эссокель поддерживает ее. Не будь рядом подруги, она упала бы на землю.

– Мы все умрем. Без солнца не будут расти зеленые растения. Когда они умрут, умрут животные, которые ими питаются. Когда они умрут – умрут Яилане. Неужели так будет?

– Я не знаю. Но боюсь худшего. Я проводила тщательные замеры. Температура падает с каждым днем. Нам не выжить без тепла, без солнца.

– Облака должны разойтись! – воскликнула Акотолп. – Должны. Иначе…

Она не закончила мысль. Нужды в этом не было. И тяжелое молчание нарушила уже Эссокель.

– Сейчас мы пойдем в город. И расскажем Эистаа…

– Ничего. Если всему тому, о чем мы говорим, суждено случиться, мы беспомощны, бессильны что-либо предотвратить. Вместо того, чтобы принести им смерть, мы принесем счастье и удовольствие. Будут тепло, крыша над головой, еда. Если… то, что мы обсуждали… произойдет, дальнейшие дискуссии не потребуются. Все будет ясно глупейшей фарги.

Акотолп не ошиблась. Эссокель и груз, который несли ее фарги, вернули в город радость и блага цивилизации. Эзотсаны для охоты, вкусное сладкое мясо и все такое. Во вьюках лежали тысячи накидок, ибо экспедиции пришлось преодолевать перевалы с холодным воздухом. Накидки пришлись очень кстати: ночи становились все холоднее, а безмозглые существа-накидки, если их хорошо кормили, имели высокую температуру тела. На вождей города накидок хватало, так что спали они хорошо. Фарги приходилось сбиваться в кучу, и в молчании дрожать от холода.

Но радость длилась недолго. Даже глупейшие из фарги, только вышедшие из моря и неспособные говорить, видели, что холоднее становятся не только ночи, но и дни. Рыбы стало меньше. Облака не расходились, солнце не появлялось, растения умирали. Животные, которых они ели, становились все более худыми и костлявыми, потому что травы им доставалось все меньше. Однако, питались они не плохо и в энзимных садках оставалось мясо. С животными дело обстояло гораздо хуже: их не убивали – они умирали. И пришел час, когда Эистаа вызвала двух ученых. Рядом с ней на поляне стояла Великреи.

– Послушайте, что говорит мне охотница, – мрачно изрекла Эистаа.

– Онетсенскаст, которого сейчас рубят на части, пойдет в мясные садки. Это последний. Все остальные мертвы, поля пусты.

– Что происходит… что нас ждет? – спросила Эистаа. – Вы – Яилане-ученые, вы должны знать.

– Мы знаем, – ответила Акотолп, пытаясь сохранить спокойствие в речи и движениях. – Мы скажем тебе, Эистаа, – охотница не заметила, как ей знаком предложили уйти. – Ты сообщила информацию, Великреи. Возвращайся в свой лес.

Акотолп подождала, пока на поляне они не остались втроем. И теперь уже не пыталась изгнать горе и отчаяние из своего голоса.

– Солнце приносит нам жизнь, Эистаа. Если солнце не засветит вновь, мы умрем. Облака убивают нас.

– Я вижу, что происходит… но не понимаю.

– Это жизненная цепочка, – ответила ей Эссокель. – Она начинается в клетках растений, где солнечные лучи превращаются в пищу. Рыба и устузоу едят растения и живут. Мы, в свою очередь, едим их плоть… и мы живем, – она наклонилась, вырвала пучок желтеющей травы, подняла. – Трава умирает, они умирают, мы умираем.

Эистаа, застыв, как скала, смотрела на траву. Наконец, повернулась к Акотолп.

– Правда?

– Абсолютная правда.

– Разве мы не можем наполнить садки, запастись едой, переждать, пока не разойдутся облака и не выглянет солнце?

– Мы можем… и мы попытаемся. Мы также запасем и семена, чтобы засеять поля, как только солнце вернется.

– Это надо сделать. Я отдам такой приказ. Когда солнце вернется?

Ей ответило молчание. Эистаа ждала, ярость в ней закипала, наконец, она не выдержала.

– Говори, Акотолп! Я приказываю тебе говорить! Когда вернется солнце?

– Я… мы… не знаем, Эистаа. Но, если оно не вернется скоро, мир, в котором мы жили, исчезнет. Виды, однажды исчезнувшие, не возвращаются. Мы – одни из таких видов. Мы важны только для самих себя. Если же брать биосистему в целом, наша важность соизмерима с этим пучком травы. И нет нам радости в том, что жизнь будет продолжаться, даже если облака останутся навсегда. Это будет другой мир, которого нам не узнать. В нем будут существовать гораздо более устойчивые формы жизни, способные выдержать значительные перепады температур и переменчивые климатические условия. Мы не можем. Мы не выживем в том мире. Нам необходимы те условия жизни, к которым мы привыкли. Я боюсь, Эссокель и я много раз обсуждали этот вопрос, что наше время закончилось…

– Это не так! Яилане живут.

– Яилане умирают, – мрачно ответила Эссокель. – Фарги уже гибнут от холода. Мы их исследовали.

– У нас есть накидки.

– Накидки также умрут. Уже так холодно, что они не могут размножаться, – в движениях Акотолп читалось великое отчаяние. – Я боюсь, все так и закончится, все Яилане умрут, все, чего мы достигли, исчезнет. О нашем существовании забудут. Когда облака разойдутся, останутся только устузоу.

– Что? Эти мерзкие грызуны, шмыгающие под ногами. Как ты можешь так говорить?

И в этот самый момент меж мертвой травы появился устузоу, глянул на них маленькими черными глазками, на лапках сквозь шерсть проступили коготки. Эистаа подняла ногу, но раздавила только траву: крошечное существо уже скрылось из виду.

– Ты говоришь, что выживут эти твари… почему?

– Благодаря особенностям их организма, – терпеливо объяснила Эссокель. – Всем сложным существам требуется регулирование температуры тела, в их жилах течет теплая кровь. Но есть два способа сохранять тепло. Мы, Яилане, экзотермики. Это означает, что мы должны жить в теплом климате и получать тепло извне. Это очень эффективно. Устузоу неэффективны, поскольку они эндотермики. Это означает, что они должны все время есть и превращать поглощенную ими пищу в тепло…

– Ты говоришь все это лишь для того, чтобы запутать меня… холод и жара, внутри и снаружи…

– Ты должна простить меня, Эистаа, за мою неспособность-глупость. Я упрощаю. Если мы замерзаем, мы умираем. Эти маленькие устузоу не замерзнут. Если воздух станет холоднее, они будут больше есть. Будут есть мертвые растения. Мертвые тела… съедят наши мертвые тела. Трупы нашего мира смогут кормить их долгое время. Может, до той поры, пока облака не разойдутся и не выйдет солнце. А когда оно выйдет, окажется, что это мир устузоу, а от мира Яилане не останется даже воспоминаний. Все будет так, словно мы никогда не…

– Я не хочу этого слышать! – в гневе взревела Эистаа, взрыла землю когтями. – оставьте меня! И больше никогда не говорите в моем присутствии. Я не желаю вновь услышать такие слова!

Ученые ушли, полил холодный дождь, наступила ночь. По земле бегали лишь маленькие пушистые существа. Маленькие существа, которые ели семена, стебли, кости, костный мозг, мясо, траву, насекомых… все.

Теплокровные животные, которые могли выжить в условиях, обрекавших на смерть девяносто процентов всех остальных живых существ.

Выжить и эволюционировать шестьдесят миллионов лет. Их потомки читают эти слова.

Добросовестная работа
An Honest Day's Work (1974)

– Я выполняю свою работу, вот и все. Что еще можно требовать от человека? – при этих словах лицо Джерри закаменело, как и его голос. Он крепко сжал зубами обгрызенный мундштук старой трубки.

– Я это знаю, мистер Кранчер, – лейтенант вздохнул. – Никто и не просит у вас большего или противозаконного, – форма его изрядно запылилась, клапаны карманов оторвались. Глаза дико сверкали и говорил он слишком уж торопливо. – Мы нашли вас через ЦБПП [28]28
  ЦБПП – Центральное бюро по подбору персонала.


[Закрыть]и далось нам это нелегко, полегло много наших… – он едва не сорвался на фальцет, но сумел сдержаться. – Мы очень рассчитываем на ваше сотрудничество.

– Неохота мне иметь с вами дело. Чревато неприятностями.

Главная неприятность заключалась в одном: никто не ожидал, что все так обернется. Вернее, те люди, кому следовало ожидать, ожидали чего-то совсем другого. Соответственно разрабатывали сценарии, вводили в компьютер, а уж он предлагал всевозможные варианты развития событий. Однако, у бетельгейзов был иной план, и его успех превзошел их самые радужные ожидания. Торговая станция, которую они основали в кратере Тихо на Луне, на самом деле была торговой станцией, которая не играла никакой роли в последовавших событиях.

Отчеты о Катастрофе довольно путаные, иначе, учитывая обстоятельства, и быть не могло, и число инопланетян, участвовавших в первой фазе вторжения, конечно же, составляло лишь малую толику от тех цифр, которые приводились возбужденными газетчиками или военными. Последние сознательно преувеличивали их число, чтобы хоть как-то оправдаться за причиненный огромный урон. На самом-то деле на Землю опустились два, максимум три корабля. И общее число бетельгейзов составляло несколько сотен. Несколько сотен, чтобы захватить целую планету, и они были на волосок от успеха.

– Полковник, мистер Кранчер добровольно вызвался…

– Штатский! Немедленно выведите его отсюда, но сначала ему завяжите глаза, идиот. Сведения о местонахождение этого штаба находятся под грифом «Особой важности»…

– Сэр, секретность уже не имеет никакого значения. Все каналы связи перекрыты, мы отрезаны от войск.

– Молчать, кретин! – полковник вскинул сжатые кулаки, кровь бросилась ему в лицо, глаза сверкнули. Он все еще не хотел поверить в то, что произошло, возможно, просто не мог поверить. Лейтенант был помоложе, недавний резервист, и он, пусть сами факты ему и не нравились, смотрел им в лицо.

– Полковник, вы должны мне поверить. Ситуация отчаянная, вот и приходится принимать отчаянные решения…

– Сержант! Выведите этого лейтенанта и гражданского на плац и расстреляйте за нарушение режима секретности в чрезвычайных обстоятельствах.

– Полковник, пожалуйста…

– Сержант, это приказ!

Сержант, которому оставалось четыре месяца до увольнения со службы, о чем наглядно свидетельствовал его толстый живот, переводил взгляд с одного офицера на другого. Наконец, поднялся и пошел в туалет, закрыв за собой дверь. Глаза полковника вылезли из орбит, лицо побагровело, он схватился за пистолет. И уже вытаскивал его из кобуры, когда захрипел, повалился лицом на стол и медленно сполз на пол.

– Врача! – закричал лейтенант, подбежал к полковнику, расстегнул воротник.

Врач мельком глянул на полковника и печально покачал головой.

– Обширный инфаркт. Мгновенная смерть. Сердечко у него давно шалило.

Сержант вышел из туалета и помог лейтенанту укрыть труп плащ-палаткой. Джерри Кранчер стоял чуть в стороне и наблюдал, посасывая трубку.

– Пожалуйста, мистер Кранчер, – в голосе слышалась мольба, – помогите нам. Вы – наша последняя надежда.

Теперь, оглядываясь на Черное Воскресенье, когда и началась Катастрофа, мы можем только восхититься простотой плана бетельгейзов. Становится также понятно, почему он едва не привел к успеху. Наши армии и космические танки в полной боевой готовности заняли исходные позиции, сосредоточив все внимание и, соответственно, нацелив все орудия на массивный купол «так называемой» торговой станцией, которая в действительности ничем иным и ни была. На земле сложная паутина коммуникационных сетей связала воедино защитников Земли. Были задействованы радиоканалы и волоконная оптика, подземные коаксиальные кабели и обычные провода, микроволновые передатчики и гелиографы.

Многократное дублирование обеспечивало бесперебойную работу связи, но в, казалось бы, идеальной системе нашлась одна червоточинка: все каналы связи проходили через две подстанции и КЦ [29]29
  КЦ – Коммуникационный центр.


[Закрыть]в Глобал-Сити. Эти три узла, обладающие фантастической эффективностью, замыкали на себе все каналы связи с вооруженными силами на земле, под землей, на Луне и в космосе.

Вот их и вывели из строя. Мобильные отряды бетельгейзских коммандос сбросили но одной гравитационной бомбе на каждый из центров и битва продолжалась не больше получаса. С захватом противником трех коммуникационных центров война закончилась, даже не начавшись. Штабы отрезало от боевых частей, космические корабли – от баз. Персонал станции слежения на обратной стороне Луны распознал приближающийся флот вторжения еще до того, как его корабли миновали орбиту Сатурна, но никому не смог сообщить эту жизненно важную информацию.

– Я должен сначала спросить моего супервайзера, – Джерри Кранчер насупился. – У сегодня у меня выходной и все такое. Да еще вести в тоннели людей, не имеющих допуска. Не могу сказать, что ему это понравится.

– Мистер Кранчер, – процедил лейтенант. – На случай, что вы не слышали, скажу, что идет война. Вы только что видели, как из-за этой войны умер человек. Вы не можете позвонить вашему супервайзеру, потому что визифонная система выведена из строя.

– Не могу сказать, что мне это нравится.

– И нам не нравится. Вот почему нам и нужна ваша помощь. Инопланетяне захватили наши коммуникационные центры и мы должны их отбить. Мы послали связного в ближайшую к боевую часть, они пытаются организовать атаку, но с земли центры практически неприступны.

– Правда? А как же в них попали бетельгейзы?

– Ну… сегодня воскресенье, знаете ли, минимум персонала, в восемь ноль-ноль выезжали автобусы в церковь, ворота были открыты…

– Поймали вас со спущенными штанами, а? – посасывая трубку, Джерри Кранчер, покачал головой. Чувствовалось, что он не слишком высокого мнения о боеготовности армии. – Значит, вам дали пинка под зад, а теперь вы хотите вернуться. Так чего тревожить рабочего человека дома и в выходной?

– Потому что, мистер Кранчер, война не делит неделю на рабочие дни и выходные. А вы – старейший сотрудник СТОПК [30]30
  СТОПК – Служба технического обеспечения подземных коммуникаций.


[Закрыть]и, возможно, единственный человек, который знает ответ на интересующий нас вопрос. Коммуникационные центры имеют автономные источники энергии, но обычно используют городскую энергетическую систему. Кабели проложены под землей. А теперь хорошенько подумайте, прежде чем ответить. Сможем мы попасть в эти узлы связи из-под земли? Особенно в КЦ?

– Где это? – Джерри Кранчер глубоко затянулся, выпустил струю серого дыма.

– На пересечении 18-го пути и Уигген-роуд.

– Так вот почему в сто четвертом так много кабелей.

– Сможем мы попасть в узлы связи?

В напряженной тишине Джерри Кранчер спокойно посасывал трубку. Лейтенант побледнел от напряжения. Сержант, солдаты, связисты, затаив дыхание смотрели на задумавшегося Джерри Кранчера. Наконец, тот выпустил очередную струю дыма, кивнул.

– Да.

Войска были не из лучших, но все же войска. Техники и операторы, военные полицейские и повара, клерки, механики. Но они получили лучшее оружие из имеющегося в арсеналах, а главное, знали, за что воюют. И они лучше держали в строй и крепче сжимали оружие, понимая, что будущее мира в их руках. С грозной решимостью они промаршировали до перекрестка, где им предложили подождать. И прошло отнюдь не несколько минут, прежде чем из дома вновь вышел Джерри Кранчер. В водонепроницаемом комбинезоне, каске, высоких резиновых сапогах. Старый, видавший виды ящик для инструментов свисал с плеча на широкой лямке. Изо рта торчала потухшая трубка. Он оглядел дожидающихся его солдат.

– Не так одеты.

– Полная боевая экипировка, – возразил лейтенант.

– Для тоннелей не годится. Промокнут…

– Мистер Кранчер, все они – добровольцы. Они готовы умереть за свою планету, так что промокшие ноги из не остановят. Можем идти?

Неодобрительно покачав головой, Кранчер направился к ближайшему люку в мостовой. Вставил в гнездо какой-то сверкающий инструмент и отработанным движением сдвинул люк в сторону.

– Тогда следуйте за мной, по одному. Двое последних ставят люк на место. Берегите пальцы. Тронулись.

Свет зажегся автоматически, как только они спустились в холодный зеленый тоннель. Провода, кабели и трубы тянулись вдоль стен и потолка. Разобраться в этом лабиринте мог только Джерри Кранчер. Он любовно похлопывал то по трубе, то по кабелю.

– Водопровод, паропровод, линия высокого напряжения пятьдесят тысяч вольт, местный фидер, 220 вольт, телефон, телетайп, коаксиальный кабель, ледяная вода, пневмопочта, доставка продуктов, кислород, ливневая канализация, – он радостно хохотнул. – Тут у нас всего понемногу.

– Врача! – донеслось сзади, и фельдшер бросился на крик.

– Они нас нашли! – воскликнул кто-то из поваров и все передернули затворы.

– Поставить оружие на предохранитель! – скомандовал лейтенант, – а не то мы перестреляем друг друга. Сержант, разберитесь и доложите!

Сжимая в руках оружие, в жутком напряжении, они ждали возвращения сержанта. Джерри Кранчер, что-то напевая себе под нос, постукивал молоточком по различным клапанам, потом подтянул какой-то хомут.

– Ничего особенного, – доложил сержант. – Бурн-Смит придавил палец, ставя люк на место.

– Никогда они не слушают, – проворчал Джерри Кранчер.

– Выступаем, – скомандовал лейтенант.

– Мы не обговорили один момент, – Кранчер стоял, как скала. – Вы гарантировали, что мой супервайзер оплатит мне эту работу.

– Да, разумеется, можем мы говорить на ходу?

– Мы пойдем, когда уладим этот вопрос. Я забыл, что сегодня – воскресенье, а следовательно мне полагается двойная оплата, а после четырех чесов – тройная.

– Хорошо, согласен. Пошли.

– Мне нужна бумага.

– Да, бумага, разумеется, – скрайбер лейтенанта залетал над блокнотом для донесений, он вырвал исписанный листок, протянул Джерри Кранчеру. – Вот, с подписью и моим армейским номером. Армия гарантирует оплату.

– Очень на это рассчитываю, – Джерри Кранчер аккуратно сложил листок, убрал в бумажник и лишь после этого зашагал по тоннелю.

Потом все участники операции вспоминали этот поход, как кошмарный сон, все, за исключением седовласого мужчины в комбинезоне, каске и высоких сапогах, который вел их через этот подземный ад. Главные тоннели проблем не вызвали, хотя то и дело приходилось перелезать через трубы и протискиваться мимо массивных клапанов. Если б не каски, на первой же миле половина солдат получили бы сотрясение мозга. А так все обходилось лишь звоном металла и сдавленными ругательствами.

Они вышли к смотровому колодцу и спустились на шестьдесят футов по железной лестнице, перекладины которой блестели от воды. Лестница привела их в сырой тоннель поуже, уже без единой лампы. Так что пришлось включить фонари. Тоннель вывел их в огромную пещеру, наполненную нескончаемым гулом.

– Ливневая канализация, – Джерри Кранчер указал на бегущий у их ног поток воды. – Летом тут абсолютно сухо. Но на окраине шли дожди, вот воды и прибавилось. Держитесь дорожки и смотрите под ноги. Если поскользнетесь и упадете в воду – конец. Может ваше тело и найдут в пятидесяти милях отсюда в океане, если только рыбы не доберутся до него первыми.

На этот раз к его словам отнеслись с должным вниманием и пещеру удалось миновать без потерь, но все облегченно вздохнули, лишь вновь очутившись в безопасности коммуникационного тоннеля. Вскоре Джерри Кранчер остановился и указал на лестницу, уходящую в темноту над их головами.

– 98-ой колодец. Тот, что вам нужен, ко второму центру, о котором шла речь.

– Вы уверены?

Джерри Кранчер презрительно глянул на лейтенанта, достал из кармана трубку.

– Поскольку вы ничего тут не знаете, мистер, я не в обиде. Если Джерри говорит, что вам нужен именно этот колодец, значит, так оно и есть.

– Помилуйте, я не хотел вас обидеть!

– Вот я и не обиделся, – он пробурчал что-то еще, себе под нос. – Этот колодец. Вы же видите провода и коммуникационные кабели, уходящие вверх. По-другому и быть не может.

– Что наверху?

– Дверь с надписью:

« ВХОД ВОСПРЕЩЕН, СОГЛАСНО ПАРАГРАФУ 897А АРМЕЙСКОГО КОДЕКСА».

– Дверь заперта?

– Нет. Запрещено, согласно параграфу 45-С Тоннельного кодекса. Нам нужен доступ, знаете ли.

– Все понятно. Сержант, возьмите восемнадцать человек и поднимайтесь по колодцу. Сверим часы. Начинаем ровно в два. Врывайтесь в дверь и начинайте стрелять… старайтесь не повредить коммуникационное оборудование… и стреляйте до тех пока, не убьете всех этих склизских, грязных бетельгейзов. В поняли.

Сержант кивнул, вытянулся в струнку, отдал честь.

– Мы выполним свой долг, сэр.

– Отлично, занимайте исходную позицию.

Они не прошли и десяти минут по боковому тоннелю, обрамленному заиндевевшими трубами, как Джерри остановился и сел.

– Что случилось? – спросил лейтенант.

– Перерыв на чай, – Джерри убрал в карман еще теплую трубку и достал термос.

– Вы не можете… послушайте, враг, распорядок…

– В это время я всегда пью чай, – Джерри пополнил чашку темным напитком, принюхался. – Распорядком рабочего дня предусмотрен перерыв на чай.

Большинство из солдат достали сухие пайки и запивали еду из фляжек, тогда как лейтенант нервно вышагивал взад-вперед, изредка ударяя кулаком в ладонь. Джерри Кранчер спокойно пил чай и жевал большой кусок шоколадного бисквита.

Дикий вскрик прорезал тишину тоннеля, эхом отразившись от труб. Что-то черное и ужасное прыгнуло с выступа на стене и вцепилось в горло рядовому Барнсу. Солдат словно парализовало. Но не Джерри Кранчера. Он мгновенно выхватил из ящика с инструментами газовый ключ, и после меткого удара нападавший, уже мертвый, оказался на полу. Солдаты, таращились на него, выпучив глаза.

– Это… это… гадость! – выдохнул один из них. – Кто это?

– Мутировавший хомяк, – Джерри Кранчер поднял чудовище за задние лапки, бросил в ящик для инструментов. – Потомок домашних зверьков, убежавших от хозяев сотни лет тому назад. Они жили в темноте, мутировали, и, сами видите, к чему пришли. Мне встречались и побольше. В университете дают по три кредитки за каждого. Неплохо, говорю я себе, учитывая, что налогов с них платить не надо. Это, разумеется, между нами, – он заметно повеселел. А как только рядового перевязали, они продолжили путь.

Второй взвод остался у следующей подстанции, а лейтенант повел остальных к самому КЦ.

– Не волнуйтесь, осталось только два тоннеля, – заверил его Джерри Кранчер.

За три минуты до конечного срока они подошли к широкому колодцу, в который уходило множество кабелей.

– Дверь наверху, – указал Джерри Кранчер. – На ней круговая рукоятка. Ее надо повернуть против часовой стрелки…

– Пожалуйста, поднимитесь с нами, – молил лейтенант. Поглядывая на часы, нервно пожевывая нижнюю губу. – Мы не успеваем. Нападение на другие узлы связи насторожит их.

– Не моя работа, знаете ли, лезть под пули. Оставляю ее тем, кому за это платят.

– Пожалуйста, прошу вас, будьте патриотом, – лицо Джерри Кранчера превратилось в каменную маску. – Выполните свой долг перед собой, вашей семьей, совестью, страной. И я гарантирую вам премию в сто кредиток, если вы откроете дверь.

– Заметано.

Площадки над лестницей они достигли, когда секундная стрелка на часах лейтенантах подбиралась к двенадцати.

– Открывайте!

Джерри Кранчер повернул колесо-рукоятку в нужное положение, массивная дверь распахнулась.

– За Мать-Землю! – воскликнул лейтенант и возглавил атаку.

Когда они все проскочили за дверь, Джерри Кранчер раскурил трубку и из любопытства последовал за ними. Его встретила бесконечная череда стальных коридоров, уставленных гудящим оборудованием.

Он остановился, чтобы примять табак, когда открылась дверь, из нее выбежало странное волосатое существо, ростом едва доходящее его до пояса, чем-то напоминающее шар для боулинга, но с множеством рук, и метнулось к большому красному рубильнику на противоположной стене. Пять рук потянулись к рубильнику, многофаланговые пальцы уже коснулись его, когда газовый ключ обрушился на голову существа, мгновенно уложив его на пол. Джерри Кранчер как раз убирал газовый ключ в ящик для инструментов, когда через ту же дверь выскочил бледный, как полотно лейтенант.

– Слава Тебе, Господи! – выпалил он. – Вовремя вы его остановили.

– Совершенно он мне не понравился, хотя я и не хотел вышибить ему мозги.

– Это их командир, единственный выживший. Если бы он успел повернуть рубильник, мы все взлетели бы на воздух. Мощности заложенного взрывного устройства хватило бы для уничтожения всего КЦ и половины города. Теперь он – наш пленник, и мы заставим его заговорить, можете мне поверить. Вы его не убили. У бетельгейзов мозг в животе, а в голове – желудок. Он просто потерял сознание.