Текст книги "50х50"

Автор книги: Гарри Гаррисон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 52 страниц)

– Как он называется? – почти беззвучно спросил Хароуэй.

– «Тип девяносто девять».

– Красивое название.

Хароуэй взялся за рукоятки инвалидного кресла, а Вирджиния пошла вперед, к лифту, который, негромко жужжа, доставил компанию вниз, в гараж и мастерскую, спрятанные в цоколе замка. Когда дверь открылась, Хароуэй был вынужден вцепиться в инвалидное кресло, иначе он не смог бы устоять на ногах.

Перед ним стоял автомобиль.

Это был миг чистой радости, наивысшая точка его жизни. Он даже не ощущал, как слезы ничем не омраченного счастья струились по его лицу, пока он, незаметно для себя, припадая на придавленную дверью ногу, поспешно хромал по идеально гладкому бетонному полу.

Это было застывшее движение. Серебристые контуры «типа девяносто девять» напоминали плененную молнию, они, тоскуя, мечтали о том, чтобы ринуться вперед и объять весь мир. Кузов был сама простота, с изгибами столь же чистыми и прекрасными, как абрис женской груди. И под этим сверкающим капотом, в глубине этого совершенного тела – Хароуэй точно знал – скрывались еще большие чудеса.

– Вы усовершенствовали тормоза? – нерешительно спросил он.

– Несколько, – признался Маэстро. – Я и прежде не уделял много внимания тормозам.

– С серьезными основаниями. Разве вы не говорили себе, что автомобиль Беллини предназначен для того, чтобы ездить, а не останавливаться?

– Да, я так говорил. Но мир меняется, и дороги теперь забиты куда сильнее. Я… просто сконструировал совершенно новую систему торможения. Устойчивая к ошибкам, непроскальзывающая, незаклинивающаяся, нерезкая – именно такая, какой, по вашим представлениям, и должна быть тормозная система Беллини.

– И эта система?..

– Магнитострикционная.

– Ну конечно же! Но никто и никогда прежде до этого не додумался.

– Естественно. К этому относились как к лабораторному феномену, в котором применение магнетизма изменяет характеристики ферромагнитного вещества. Это позволило сделать хороший тормоз. И еще, мне настолько надоела дьявольская пляска поршневого двигателя! Я решил, что необходим новый принцип. «Тип девяносто девять» оснащен свободнопоршневой бесшатунной турбиной.

– Но… Это же невозможно! Ведь эти принципы нельзя совместить в одном устройстве!

– Невозможно для других, но не для Беллини. И еще с одной проблемой удалось справиться: неподрессоренная масса; этот автомобиль не имеет неподрессоренной массы.

– Но ведь это невоз…

Маэстро улыбнулся и кивнул, принимая почести как должное.

– Ну и, конечно, есть еще кое-какие мелочи. Никель-кадмиевый аккумулятор, который не может выйти из строя или полностью разрядиться. Цельно-алюминиевый корпус, нержавеющий, легко поддающийся ремонту… Вот такая штука.

Хароуэй позволил своим пальцам погладить рулевое колесо – его даже и в мыслях невозможно было фамильярно назвать баранкой.

– Вы должны представить этот автомобиль миру.

– Я не думал о запуске его в производство. Это просто стариковская игрушка.

– Нет, нет, это значительно больше. Это возвращение к чистоте классического автомобиля, машина, которая стремительным штурмом завоюет весь мир. Благодаря лишь тому, что она собою представляет: совершенный автомобиль, прекраснейший автомобиль в мире. Вы запатентовали все модификации и изобретения?

– Беллини можно упрекнуть во многом, но он не вчера родился на свет!

– Тогда позвольте мне взять автомобиль с собой в Соединенные Штаты! В моей фирме имеется много истинных любителей и знатоков автомобилей, и мне достаточно будет лишь показать им «тип девяносто девять», чтобы убедить их. Мы выпустим ограниченное число, любовной ручной сборки, изумительных…

– Я не знаю… – задумчиво протянул Маэстро, а затем разинул рот, захватывая воздух, вцепился пальцами в подлокотники; его лицо побелело от боли. – Мое лекарство, Вирджиния, быстро. – Девушка опрометью кинулась за бутылочкой, а старик, прижимая руки к груди, с большим трудом произнес:

– Это сигнал, Хароуэй. Моя работа закончена. Автомобиль готов – и я тоже. Берите его, отдайте его миру…

Он закончил фразу каким-то неразборчивым бормотанием; сил в нем осталось лишь настолько, чтобы выпить лекарство, которое принесла его внучка. Благородная голова устало свесилась на грудь. Девушка развернула кресло и покатила его прочь. После того как двери лифта закрылись за ними, Хароуэй вновь повернулся к автомобилю.

О радость!

Он нажал кнопку на стене. Двери гаража распахнулись, и на светло-серый пол посыпались дождевые капли. Арендованный автомобиль мог остаться здесь; фирма завтра заберет его, а он этой ночью сядет за руль творения Беллини! Автомобильная дверь раскрылась от легкого прикосновения, и он скользнул в ласкающие объятия кожаного водительского сиденья. Он включил зажигание и улыбнулся, не найдя кнопки стартера. Конечно, ведь Беллини всегда презирал электрические стартеры. Завести любой автомобиль Беллини всегда можно было одним-единственным движением пусковой рукояти. А теперь система была доведена до предельного совершенства, и крошечная двухдюймовая миниатюрная рукоятка торчала из приборной панели. Он провернул ее кончиками пальцев, и идеально сбалансированный двигатель, негромко взревев, ожил. Лежавшие на рулевом колесе руки ощущали пульсацию мощи двигателя; не механический стук уродливого механизма, но приглушенный гром, похожий на мурлыканье гигантского кота. С легкостью горячего ножа, прикоснувшегося к куску масла, рукоять коробки передач скользнула в положение первой скорости, и когда он прикоснулся ногой к акселератору, серебряная машина вырвалась в ночь, словно ракета, уходящая с пускового стола.

На то, чтобы разогнаться до сотни миль в час, ему потребовалось четыре секунды – он еще не привык к божественной машине и очень осторожно прибавлял газ. Яркие, как прожекторы, фары пробивали огромные туннели света в дождливой ночи. И хотя открытый автомобиль не имел никакого тента, Хароуэй оставался совершенно сухим, поскольку гениально спроектированные обводы машины так отклоняли поток встречного воздуха, что он не хуже металлической крыши защищал автомобиль от дождя. Дорога представляла собой кошмарную череду крутых поворотов, но Хароуэй с громким смехом проскакивал их, так как всего лишь один оборот руля позволял повернуть колеса в крайнее положение, и машина маневрировала с такой легкостью, словно катилась по рельсам.

В истории мира никогда еще не существовало подобного автомобиля. Хароуэй пел за рулем, выплескивая в пасмурное небо переполнявшее его счастье. В моторизованном мире начинался новый день, день «типа девяносто девять». И каждая из машин будет сделана с той же любовью и заботой, которые мастер вложил в этот опытный образец; уж он-то, Эрнст, позаботится об этом.

Конечно, придется внести пару-другую незначительных изменений – ну, например, поставить другие аккумуляторы. Никель-кадмиевые придется выкинуть. Завод имеет контракт с поставщиками свинцовых батарей, а такие контракты нарушать нельзя. И алюминиевый кузов – он очень хорош в теории, но для его изготовления нужны особые штампы; к тому же на складе имеются большие запасы стального листа, которые следует израсходовать, да и дилеры поднимут вой, потому что алюминиевые кузова никогда не ржавеют, и возникнут серьезные трудности со сбытом более новых моделей. И двигатель следует поставить другой; они модифицируют один из серийных. Что и говорить, новый принцип – это прекрасно, но выкидывать станки, каждый из которых стоит пару миллионов долларов, просто глупо.

Но, невзирая на мелкие изменения под капотом, автомобиль останется тем же самым. Сворачивая на ярко освещенное шоссе, Хароуэй кинул назад счастливый взгляд. Ладно, пусть почти тем же самым. Рынок нельзя изменить за одну ночь, но в европейском сегменте просматривалось кое-что заманчивое. Вероятно, будут потери, так как придется чуть свернуть американский рынок, но эти денежки вернутся сторицей.

С достойным гиганта ревом, он обогнал, как стоячих, вереницу спортивных автомобилей, и вписался в длинный изгиб дороги. Дождь унялся; на гребне горы высоко над собой Хароуэй разглядел контуры Кастелло Престецца и вскинул руку в воинском салюте.

– Спасибо тебе, Беллини! – крикнул он сквозь ветер. – Спасибо!

Но и ему принадлежит в этом большая, важная заслуга.

Мало того, что он станет выпускать самый замечательный автомобиль в мире; он еще и поможет мечте старика воплотиться в жизнь.

Проникший в скалы
Rock Diver (1951)

Ветер проносился над гребнем хребта и мчался ледяным потоком вниз по склону. Он рвал брезентовый костюм Пита, осыпая его твердыми как сталь ледяными горошинами. Опустив голову, Пит прокладывал путь вверх по склону, к выступающей гранитной скале.

Он промерз до мозга костей. Никакая одежда не спасает человека при температуре пятьдесят градусов ниже пуля. Пит чувствовал, как руки его немеют. Когда он смахнул с бакенбард кусочки льда, застывшие от дыхания, он уже не чувствовал пальцев. В тех местах, где ветер Аляски касался его кожи, она была белой и блестящей.

Работа как работа. Потрескавшиеся губы болезненно искривились в жалкое подобие улыбки. «Если эти негодяи в погоне за чужими участками добрались даже до этих мест, они промерзнут до костей, прежде чем вернутся обратно».

Стоя под защитой гранитной скалы, он нашарил на боку кнопку. Из стального ящичка, пристегнутого к поясу, донесся пронзительный вой. Когда Пит опустил лицевое стекло своего шлема, шипение вытекающего кислорода внезапно прекратилось. Он вскарабкался на гранитную скалу, которая выступала над замерзшим грунтом.

Теперь он стоял совершенно прямо, не чувствуя напора ветра; сквозь его тело проносились призрачные снежинки. Медленно двигаясь вдоль скалы, он все глубже опускался в землю. Какое-то мгновение верхушка его шлема торчала над землей, словно горлышко бутылки в воде, затем скрылась под снежным покровом.

Под землей было теплее, ветер и холод остались далеко позади; Пит остановился и стряхнул снег с костюма. Он осторожно отстегнул ультрасветовой фонарик от наплечного ремня в включил его. Луч света такой частоты, которая позволяла двигаться сквозь плотные тела, прорезал окружающие слои грунта, будто полупрозрачный желатин.

Вот уже одиннадцать лет Пит проникал в скалы, но так никогда и не смог отделаться от изумления при виде этого невероятного зрелища. Чудо изобретения, позволявшее ему проходить сквозь скалы, всепроникатель, он воспринимал как само собой разумеющееся. Это был всего лишь прибор, правда хороший, но все же такой, который при случае можно разобрать и починить. Удивительным было то, что этот прибор делал с окружающим миром.

Полоса гранита начиналась у его ног и исчезала внизу в море красного тумана. Этот туман состоял из светлого известняка и других пород, уходящих вперед застывшими слоями. Гранитные валуны и скальные массивы, большие и малые, окруженные си всех сторон более легкими породами, казалось, повисли в воздухе. Проходя под ними, он осторожно наклонялся.

Если предварительное обследование было правильным, то, идя вдоль гранитного хребта, он должен был напасть на исчезнувшую жилу. Вот уже больше года он обследовал различные жилы и выработки, постепенно приближаясь к тому месту, откуда, как он надеялся, берут начало все эти жилы.

Пит шел вперед, нагнувшись и проталкиваясь через известняк. Порода проносилась сквозь его тело и обтекала его подобно быстро мчащемуся потоку воды. Протискиваться сквозь нее с каждым днем становилось все труднее и труднее. Пьезокристалл его всепроникателя с каждым днем все больше и больше отставал от оптимальной частоты. Чтобы протолкнуть атомы его тела, требовались немалые усилия. Он повернул голову и, моргая, попытался остановить взгляд на двухдюймовом экране осциллоскопа внутри шлема. Ему улыбнулось маленькое зеленое личико – остроконечные зигзаги волн сверкали подобно ряду сломанных зубов. Он нахмурился, заметив, каким большим стало расхождение между фактической линией волн и моделью, вытравленной на поверхности экрана. Если кристалл выйдет из строя, весь прибор разладится, и человека ждет медленная смерть от холода, потому что он не сумеет спуститься под землю. Или он может оказаться под землей в тот момент, когда кристалл выйдет из строя. Это тоже означает смерть, но более быструю и несравненно более эффектную – смерть, при которой он навсегда останется в толще породы подобно мухе в куске янтаря. Мухе, которая становится частью янтаря. Он вспомнил о том, как умер Мягкоголовый, и чуть заметно вздрогнул.

Мягкоголовый Сэмюэлз был из той группы ветеранов, несгибаемых скалопроникателей, которые под вечными снегами Аляски открыли залежи минералов. Он соскользнул с гранитной скалы на глубине двести метров и в буквальном смысле слова упал лицом прямо в баснословную жилу Белой Совы. Именно это открытие и вызвало лихорадку 63-го года. И когда падкие до наживы полчища людей хлынули на север, к Даусону, Сэм отправился на юг с большим состоянием. Вернулся он через три года, начисто разорившись, так что едва хватило на билет в самолет, и его недоверие к человечеству было безмерным.

Он присоединился к горстке людей около пузатой железной печурки, радуясь случаю хотя бы посидеть со старыми друзьями. О своем путешествии на юг он не рассказывал никому, и никто не задавал ему вопросов. Только когда в комнату входил незнакомец, его губы крепче сжимали сигару. Но вот «Норт Америкэн майнинг» перевела его в другую группу, и снова начались бесконечные блуждания под землей.

Однажды Сэм пошел под землю и больше не вернулся. «Застрял», – бормотали его дружки, но никто толком не знал, где это произошло, до тех пор пока в 71-м году Пит не наткнулся на него.

Пит очень отчетливо помнил этот день. Он проходил сквозь каменную гряду, которая не была сплошной скалой, устал как собака и безумно хотел спать. Вдруг он увидел Мягкоголового Сэма, навечно пойманного каменным монолитом. На его лице застыла маска ужаса, он наклонился вперед, схватившись за переключатель у пояса. Должно быть, в это страшное мгновение Сэм понял, что его всепроникатель вышел из строя, – и скала поглотила его. Уже семь лет он стоял в этой позе, в которой ему суждено было остаться вечно, ибо атомы его тела неразрывно слились с атомами окружающей породы.

Пит тихо выругался. Если в самом скором времени не удастся напасть на жилу, чтобы купить новый кристалл, ему придется присоединиться к этой бесконечной галерее исчезнувших старателей. Его энергобатареи были при последнем издыхании, баллон с кислородом протекал, а залатанный миллеровский подземный костюм уже давно годился разве что для музея. На нем больше негде было ставить латки, и, конечно, он не держал воздуха как полагается. Питу нужна была только одна жила, одна маленькая жила.

Рефлектор на шлеме выхватил из тьмы на скале возле лощины какие-то кристаллические породы, отсвечивающие голубым. Пит оставил в стороне гранитный хребет, вдоль которого раньше шел, и углубился в менее плотную породу. Может, это и был ютт. Включив ручной нейтрализатор в штекер на поясе, он поднял кусок скальной породы толщиной в фут. Сверкающий стержень нейтрализатора согласовал плоскость вибрации образца с частотой человеческого тела. Пит прижал отверстие спектроанализатора к валуну и нажал кнопку. Короткая вспышка – сверкнуло обжигающее атомное пламя, мгновенно превратив твердую поверхность образца в пар.

Прозрачный снимок выпрыгнул из анализатора, и Пит жадно уставился на спектрографические линии. Опять неудача: не видно знакомых следов юттротанталита. Нахмурившись, он засунул анализатор в заплечный мешок и двинулся дальше, протискиваясь через вязкую породу.

Юттротанталит был рудой, из которой добывали тантал. Этот редкий металл был основой для изготовления мельчайших пьезоэлектрических кристаллов, которые делали возможным создание вибрационных всепроникателей. Из ютта получали тантал, из тантала делали кристаллы, из кристаллов – всепроникатели, которыми пользовался Пит, чтобы отыскать новое месторождение ютта, из которого можно было добыть тантал, из которого… Похоже на беличье колесо, и сам Пит был похож на белку, причем белку, в настоящий момент весьма несчастную.

Пит осторожно повернул ручку реостата на всепроникателе: он подал в цель чуть больше мощности. Нагрузка на кристалл увеличилась, но Питу пришлось пойти на это, чтобы протиснуться через вязкую породу.

Пита не оставляла мысль об этом маленьком кристалле, от которого зависела его жизнь. Это была тонкая полоска вещества, походившего на кусок грязного стекла, но на редкость хорошо отшлифованная. Когда на кристалл подавался очень слабый ток, он начинал вибрировать с такой частотой, которая позволяла одному телу проскальзывать между молекулами другого. Этот слабый сигнал контролировал в свою очередь гораздо более мощную цепь, которая позволяла человеку с его оборудованием проходить сквозь земные породы. Если кристалл выйдет из строя, атомы его тела вернутся в вибрационную плоскость обычного мира и сольются с атомами породы, через которую он в этот момент двигался… Пит потряс головой, как бы стараясь отбросить страшные мысли, и зашагал быстрее вниз по склону.

Он двигался сквозь сопротивляющуюся породу вот уже три часа, и мускулы ног горели как в огне. Если он хочет выбраться отсюда в целости и сохранности, через несколько минут придется повернуть назад. Однако целый час он шел вдоль вероятной жилы по следам ютта, и ему казалось, что их становится все больше. Главная жила должна быть на редкость богатой – если только удастся ее отыскать!

Пора отправляться в долгий путь назад, наверх. Пит рванулся к жиле. Он последний раз возьмет пробу, сделает отметку и возобновит поиски завтра. Вспышка пламени – и Пит посмотрел на прозрачный отпечаток.

Мускулы его тела напряглись, и сердце тяжело застучало. Он зажмурился и снова посмотрел на отпечаток – следы не исчезли! Линии тантала ослепительно сияли на фоне более слабых линий. Дрожащей рукой он расстегнул карман на правом колене. Там у него был подобный отпечаток – отснятое месторождение Белой Совы, самое богатое в округе. Да, не было ни малейшего сомнения – его жила богаче!

Из мягкого карманчика он извлек полукристаллы и осторожно положил кристалл Б туда, где лежал взятый им образец. Никто не сможет отыскать это место без второй половины кристалла, настроенного на те же ультракороткие волны. Если с помощью половины А возбудить сигнал в генераторе, половина Б будет отбрасывать эхо с такой же длиной волны, которое будет принято чувствительным приемником. Таким образом, кристалл отмечал участок Пита и в то же время давал ему возможность вернуться на это место.

Пит бережно спрятал кристалл А в мягкий карманчик и отправился в долгий обратный путь. Идти было мучительно трудно: старый кристалл в проникателе настолько отошел от стандартной частоты, что Пит едва протискивался сквозь вязкую породу. Он чувствовал, как давит ему на голову невесомая скала в полмили толщиной, – казалось, она только и ждала, чтобы стиснуть его в вечных объятиях. Единственный путь назад лежал вдоль длинного гранитного хребта, который в конце концов выходил на поверхность.

Кристалл уже работал без перерыва больше пяти часов. Если бы Пит на некоторое время смог выключить его, аппарат бы остыл. Когда Пит начал возиться с лямками рюкзака, руки его дрожали, но он заставил себя не торопиться и выполнить работу как следует.

Он включил ручной нейтрализатор на полную мощность и вытянул вперед руку со сверкающим стержнем. Внезапно из тумана впереди появился огромный валун известняка. Теперь проникающая частота вибраций была уже согласована с ним. Сила тяжести потянула вниз гигантский восемнадцатифутовый валун, он медленно опустился и исчез под гранитным хребтом. Тогда Пит выключил нейтрализатор. Раздался страшный треск, молекулы валуна смешались с молекулами окружающей породы. Пит ступил внутрь искусственного пузыря, образовавшегося в толще земли, и выключил свой всепроникатель.

Молниеносно – что всегда изумляло его – окружающий туман превратился в монолитные стены из камня. Луч рефлектора на шлеме пробежал по стенам маленькой пещеры-пузыря без входа и выхода, которую отделяло полмили от ледяных просторов Аляски.

Со вздохом облегчения Пит сбросил тяжелый рюкзак и, вытянувшись, дал покой измученным мышцам. Нужно было экономить кислород; именно поэтому он и выбрал это место. Его искусственная пещера пересекала жилу окиси рубидия. Это был дешевый, повсюду встречающийся минерал, который не имело смысла добывать так далеко, за Полярным кругом. Но все же он был лучшим другом скалопроникателя.

Пит порылся в рюкзаке, нашел аппарат для изготовления воздуха и прикрепил батарею к поясу. Затем он огрубевшими пальцами включил аппарат и воткнул контакты провода в жилу окиси рубидия. Беззвучная вспышка осветила пещеру, блеснули белые хлопья начавшего падать снега. Хлопья кислорода, созданного аппаратом, таяли, не успев коснуться пола. В подземной комнате образовывалась собственная атмосфера, пригодная для дыхания. Когда все пространство будет заполнено воздухом, Пит сможет открыть шлем и достать из рюкзака продукты.

Он осторожно поднял лицевое стекло шлема. Воздух был уже подходящим, хотя давление – по-прежнему низким, а концентрация кислорода чуть выше нормы. Он радостно хихикнул, охваченный легким кислородным опьянением. Мурлыча что-то несусветное, Пит разорвал бумажную упаковку концентрата.

Он запил сухомятку холодной водой из фляжки и улыбнулся при мысли о толстых, сочных бифштексах. Вот произведут анализ, и у владельцев рудников глаза на лоб полезут, когда они прочитают сообщение об этом. И тогда они придут к нему. Солидные, достойные люди, сжимающие контракты в холеных руках. Пит продаст все права на месторождение тому из них, кто предложит самую высокую цену, – пусть теперь поработает кто-нибудь другой. Они выровняют и обтешут этот гранитный хребет, и огромные подземные грузовики помчатся под землей, перевозя шахтеров на подземные выработки и обратно. Улыбаясь своим мечтам, Пит расслабленно прислонился к вогнутой стене пещеры. Он уже видел самого себя, вылощенного, вымытого и холеного, входящим в «Отдых шахтера»…

Двое в подземных костюмах, появившиеся в скале, развеяли эти мечты. Тела их казались прозрачными; их ноги при каждом шаге увязали в земле. Внезапно оба подпрыгнули вверх, выключив проникатели в центре пещеры, обрели плотность и тяжело опустились на пол. Они открыли лицевые стекла и отдышались.

– Недурно попахивает, правда, Мо? – улыбнулся тот, что покороче.

Мо никак не мог снять свой шлем; его голос глухо донесся из-под складок одежды. «Точно, Элджи». Щелк! – и шлем наконец был снят.

У Пита при виде Мо глаза на лоб полезли, и Элджи недобро усмехнулся.

– Мо не ахти какой красавец, но к нему можно привыкнуть.

Мо был гигантом в семь футов, с заостренной, гладко выбритой, блестящей от пота головой. Очевидно, он был безобразным от рождения, и с годами не стал лучше. Нос его был расплющен, одно ухо висело как тряпка, и множество белых шрамов оттягивало верхнюю губу. Во рту виднелись два желтых зуба.

Пит медленно завинтил крышку фляги и спрятал ее в рюкзак. Может, это и были честные скалопроходцы, но по их виду этого не скажешь.

– Чем могу вам помочь, ребята? – спросил он.

– Да нет, спасибо, приятель, – ответил коротышка. – Мы как раз проходили мимо и заметили вспышку твоего воздуходела. Мы подумали – а может, это кто из наших ребят? Вот и подошли посмотреть. В наши дни нет хуже, чем таскаться под землей, правда? – произнося эти слова, коротышка окинул быстрым взглядом пещеру, не пропуская ничего. Мо с хрипом опустился на пол и прислонился к стене.

– Верно, – осторожно согласился Пит. – Я за последние месяцы так и не наткнулся на жилу. А вы, ребята, недавно приехали? Что-то я не припомню, видел ли я вас в лагере.

Элджи не ответил. Не отрываясь, он смотрел на мешок Пита, набитый образцами.

Со щелканьем он открыл огромный складной нож.

– Ну-ка, что там у тебя в этом мешке, парень?

– Да просто низкосортная руда. Я решил взять пару образцов. Отдам ее на анализ, хотя вряд ли ее стоит нести до лагеря. Сейчас я покажу вам.

Пит встал и пошел к рюкзаку. Проходя мимо Элджи, он стремительно наклонился, схватил его за руку с ножом и изо всех сил ударил коленом в живот. Элджи согнулся от боли, и Пит рубанул его по шее краем ладони. Не ожидая, когда потерявший сознание Элджи упадет на пол, Пит кинулся к рюкзаку.

Одной рукой он схватил свой армейский пистолет 45-го калибра, другой – контрольный кристалл и занес свой сапог со стальной подковкой над кристаллом, чтобы растереть его в пыль.

Его нога так и не опустилась вниз. Гигантская рука стиснула его лодыжку еще в воздухе, застопорив движение тела. Пит попытался повернуть дуло пистолета, однако ручища размером с окорок схватила его кисть. Пит вскрикнул – у него хрустнули кости. Пистолет выпал из безжизненных пальцев.

Пит минут пять сидел, свесив голову на грудь, пока Мо умолял потерявшего сознание Элджи сказать, что ему делать. Наконец Элджи пришел в себя, с трудом сел, ругаясь и потирая шею. Он сказал Мо, что надо делать, и сидел с улыбкой до тех пор, пока Пит не потерял сознания.

Раз-два, раз-два – голова Пита дергалась из стороны в сторону в такт ударам. Он не мог остановить их, они разламывали голову, сотрясали все его тело. Откуда-то издалека послышался голос Элджи:

– Хватит, Мо, пока хватит. Он приходит в сознание.

Пит с трудом прислонился к стене и вытер кровь, мешавшую ему видеть. И тут перед ним всплыло лицо коротышки.

– Слушай, парень, ты доставляешь нам слишком много хлопот. Сейчас мы возьмем твой кристалл и отыщем эту жилу, и если она и впрямь такая богатая, как эти образцы, то я буду на седьмом небе и отпраздную удачу – убью тебя очень медленно. Если же мы не отыщем жилы, то ты умрешь намного медленнее. Так или иначе я тебя прикончу. Еще никто не осмеливался ударить Элджи, разве тебе это не известно?

Они включили проникатель Пита и поволокли избитого сквозь стену. Футов через двадцать они вошли в другую пещеру, намного больше первой. Почти все пространство занимала огромная металлическая громада атомного трактора.

Мо бросил Пита на пол и поддал проникатель ногой, превратив его в бесполезный металлолом. Гигант перешагнул через тело Пита и тяжелым шагом двинулся к трактору. Только он влез в кабину, как Элджи включил мощный стационарный проникатель. Когда призрачная машина двинулась вперед и исчезла в стене пещеры, Пит успел заметить, что Элджи беззвучно усмехнулся.

Пит повернулся и наклонился над разбитым проникателем. Бесполезно. Бандиты чисто сработали, и в этой шарообразной могиле не было больше ничего, что помогло бы Питу выкрутиться. Подземное радио находилось в старой пещере; с его помощью он мог связаться с армейской базой, в через двадцать минут вооруженный патруль был бы на месте. Однако его отделяет от радио двадцать футов скальной породы.

Он расчертил рефлектором стену. Трехфутовая жила рубидия, должно быть, проходила и через его пещеру.

Пит схватился за пояс. Воздуходел все еще на месте! Он прижал контакты аппарата к рубидиевой жиле – в воздухе закружились хлопья серебряного снега. Внутри круга, описываемого контактами, порода трескалась и сыпалась вниз. Если только в батареях достаточно электроэнергии и если бандиты вернутся не слишком быстро…

С каждой вспышкой откалывалось по куску породы толщиной примерно в дюйм. Чтобы вновь зарядить аккумуляторы, требовалось 3,7 секунды; затем возникала белая вспышка, и разрушался еще один кусок скалы. Пит работал в бешеном темпе, отгребая левой рукой каменные осколки.

Вспышка между контактами в правой руке – гребок левой рукой – вспышка и гребок – вспышка и гребок. Пит смеялся и в то же время плакал, по щекам бежали теплые слезы. Он и думать забыл, что при каждой вспышке аппарата освобождаются все новые и новые порции кислорода. Стены пещеры пьяно качались перед его глазами.

Остановившись на мгновение, чтобы закрыть лицевое стекло своего шлема, Пит снова повернулся к стене созданного им туннеля. Он дробил неподатливую скалу, сражался с ней и старался забыть о пульсирующей боли в голове. Он лег на бок и стал отбрасывать назад осколки камней, утрамбовывая их ногами.

Большая пещера осталась позади, и теперь Пит замурован в крошечной пещере глубоко под землей. Он почти физически ощущал, что над ним нависла полумильная толща породы, давящей его, не дающей ему дышать. Если сейчас воздуходел выйдет из строя, Пит навсегда останется в своей рукотворной каменной гробнице. Пит попытался прогнать эту мысль и думать только о том, как бы выбраться отсюда на поверхность.

Казалось, время остановилось, осталось только бесконечное напряжение. Его руки работали как поршни, окровавленными пальцами он захватывал все новые и новые порции раздробленной породы.

На несколько мгновений он опустил руки, пока горящие легкие накачивали воздух. В этот момент скала перед ним треснула и обрушилась с грохотом взрыва, и воздух через рваное отверстие со свистом ворвался в пещеру. Давление в туннеле и пещере уравнялось – он пробился!

Пит выравнивал рваные края отверстия слабыми вспышками почти полностью разряженного воздуходела, когда рядом с ним появились чьи-то ноги. Затем на низком потолке проступило лицо Элджи, искаженное свирепой гримасой. В туннеле не было места для того, чтобы материализоваться; Элджи мог только потрясти кулаком у лица – и сквозь лицо – Пита.

Сзади, из-за груды щебня послышался громкий шорох, осколки полетели в стороны, и в пещеру протолкнулся Мо. Пит не мог повернуться, чтобы оказать сопротивление, однако, прежде чем чудовищные руки Мо схватили его за лодыжки, подошва его сапога опустилась на бесформенный нос гиганта.

Мо протащил Пита, словно ребенка, по узкому каменному коридору обратно в большую пещеру и бросил его на пол. Пит лежал, хватая воздух ртом. Победа была так близка…

Элджи склонился над ним.

– Уж слишком ты хитер, парень. Пожалуй, я пристрелю тебя прямо сейчас, чтоб ты не выкинул чего-нибудь еще.

Он вытащил пистолет Пита из кармана и оттянул назад затвор.

– Между прочим, мы нашли твою жилу. Теперь я чертовски богат. Ну как, ты доволен?

Элджи нажал спусковой крючок, и на бедро Пита словно обрушился удар молота. Маленький человек стоял над Питом и усмехался.

– Я всажу в тебя все эти пули одну за другой, но так, чтоб тебя не убить, по крайней мере не сразу. Ну как, готов к следующей?

Пит приподнялся на локте и прижал ладонь к дулу пистолета. Элджи широко улыбнулся.

– Прекрасно, ну-ка останови пулю рукой!

Он нажал спусковой крючок – пистолет сухо щелкнул. На лице Элджи отразилось изумление. Пит привстал и прижал контакты воздуходела к шлему Элджи. Гримаса изумления застыла на лице бандита, и вот голова его уже разлетелась на куски.