Текст книги "Заходер и все-все-все…"

Автор книги: Галина Заходер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

Купеческая дочь, просватанная за нелюбимого, отправилась на свой последний перед свадьбой маскарад. Там, в Дворянском собрании, познакомилась со своим будущим мужем, который влюбился в нее, даже не видя лица. (По условию, которое поставил ей отец, отпуская на бал, она должна была, как Золушка, покинуть его до снятия масок, что послушная дочь и выполнила…)

Это готовый святочный рассказ, который я не преминула записать.

Был период, когда упоминать о родстве с фабрикантами было не принято. Сейчас город гордится своим прошлым. Меня пригласили в 2002 году на Рождественские чтения, которые проходят в городе уже более 10 лет. Эта замечательная традиция собирает до сотни гостей. В городском музее, который во времена молодости моей бабушки был тем самым Дворянским собранием, читают доклады о Владимирском крае, о его людях, о прошлом и настоящем города. (Вместо доклада я прочитала свой рассказ о бабушкином сватовстве.) В 2003 году музей приурочил к очередным чтениям выставку моих картин в одном из лучших своих залов – зале, где и встретились на балу дедушка и бабушка. К следующим чтениям, в 2004 году, меня пригласили вновь. Теперь уже с моими фотографиями. Это будет (если состоится) моя первая выставка фотографий, о которой мечтал Заходер.

Боюсь, что с предстоящей выставкой моих фотографий я забежала несколько вперед. Поживем – увидим.

Подарив мне фотокамеру, Борис направил мое творчество в новое русло, тем более что в нашей с ним жизни наступил период, когда мы оказались отрезанными от широкого мира подступающей болезнью. Мы стали настоящими затворниками. Теперь он смотрел на природу, на смену времен года моими глазами.

– Ну, что ты сегодня наснимала? – регулярно спрашивал он.

Что же я могла показать ему, если видела все тот же лес или реку, где ежедневно гуляла с собакой? Каждый день одно и то же… Пейзажи, иногда красивые, иногда – ужасающе-отталкивающие, когда становилось стыдно за наш людской род…

Но, возможно, всякое ограничение заставляет искать способы его преодоления: я стала пристальней вглядываться в окружающий мир.

Со мной, кажется, произошло нечто похожее на эффект от приема в кино, когда мы видим отдельное лицо, выхваченное зорким оператором из толпы. Только что людская масса была для нас безлика – и это лицо неожиданно заставляет зрителя сочувствовать толпе или ее презирать… Я начала различать отдельные лики этого мира.

Приблизила травинку, букашку, вгляделась в замерзшую лужу, в движение ветра по траве, первую изморозь на еще зеленом листке, следы на снегу, подсмотрела любовь насекомых, робкий бутон полевого цветка, пробивающегося сквозь острые осколки разбитой бутылки, увидела завиток огуречного усика (Боря назвал этот кадр «Росчерк Господа Бога»).

«У меня меньше болит, мне легче жить, когда я смотрю на Галины фотографии». Эти слова Бориса вспомнила недавно наша близкая подруга.

Любуясь моими фотографиями, Боря делал к ним подписи.

 
Ни жива ни мертва
Трава —
Это значит —
Она жива.
Я всю жизнь учусь у травы.
А вы?
 
 

*

Новорожденные листочки
Они едва-едва из почки.
 
 

*

К солнцу, к солнцу тянется росток,
Такой малыш, а знает, где восток…
 
 

*

Солнце, друзья, не становится хуже,
Если оно отражается в луже!
 
 

*

Не спорь, дружок, – напрасный труд:
Нет правды – нет и красоты.
Нам так правдиво говорят цветы:
Где правды нет, – там нет и красоты…
 
 

*

Недаром все, на что она ни взглянет, —
Прекрасным явится. И не увянет.
 
 

*

Не знает Солнце, что оно сияет…
 

Борис мечтал сделать выставку моих фотографий, издать альбом. Он и название для него придумал: «Мгновенье ока». Дарил мне строки японского поэта Оноцура:

 
Не из обычных людей
Тот, которого манит
Дерево без цветов…
 

Одно из последних стихотворений посвятил мне и подарил, отпечатав очень красивым шрифтом.

ПОСВЯЩЕНИЕ

 
       Что же труднее всего?
       То, что кажется самым простым.
       Видеть своими глазами
       То, на что мы глядим…
 

(Гете – Заходер)

 
Да, сам Творец
Моей Прекрасной Даме
Послал благословение Свое —
Дар видеть,
Даже то,
что у нее
перед глазами или под ногами.
Она глядит на мир, благословляя,
глядит с такой чудесной добротой!
Так, вероятно, на красоты Рая
Взирал Господь когда-то, в День Шестой.
 
 
Смотрите, как животворящий взгляд
Преображает землю в райский сад.
 

В конце октября последнего года жизни поэта к нам приехал корреспондент журнала «Наша школа», заинтересовавшийся моими фотоработами.

– Ну вот, – сказал Борис, – и у тебя берут интервью.

Я смущалась от внимания ко мне и оттого, что вынуждена рассказывать о себе в присутствии Бориса, который слушал нашу беседу с большим интересом.

– А я и не знал это о тебе… – сказал он.

Быть может, желание узнать новое, интерес друг к другу, который мы не потеряли, несмотря на годы, прожитые вместе, и создавало гармонию в нашем браке до последнего мгновения?

Материал обо мне появился в том же номере, в котором журнал поместил скорбную статью «Памяти Бориса Заходера».

Недавно я нашла в его тетрадке неоконченное стихотворение первого года нашей совместной жизни, где Заходер назвал меня «сердце сердца бедного поэта».

Я бы тоже хотела сказать о нем: «Сердце моего сердца».

Если бы посмела.

«У меня нет детей…»

Отдавая «свету» историю нашей жизни, его жизни, я словно прощаюсь с прошлым. И вдруг возникли сомнения: есть факты биографии, которые хочется сберечь, сохранить только для себя. Это те воспоминания, которые жгли его душу до последнего дня. Я не уверена, что Борис захотел бы предать их гласности. Видимо, поэтому я откладывала эту трудную для меня тему до последнего момента. Поразмыслив, решила написать. В его жизни нет ничего, что бросило бы тень на его личность. Просто – неумолимость жизни.

Как-то Борис сказал: «Жаль, у меня нет своего Эккермана… А ведь ты могла бы им быть».

Я возразила, что не справлюсь.

Глубоко сожалею, что была недостаточно подготовлена для такой роли, я робела даже думать об этом. Да и повседневные заботы, желание создать мужу удобства для творчества поглощали меня своей обыденностью.

Начав писать эту книгу, я преодолела сомнения в своих силах, преодолела боязнь. Не мне судить, что из этого вышло. Но я не жалею, что все-таки решилась.

Я любила своего мужа, не подвергала сомнению ни один из его поступков. Вместе с ним я болела не только его физическими болезнями, но принимала близко к сердцу и его душевные страдания. Принимала и понимала его безоговорочно, тем более что встретились мы не на заре нашей жизни, а на середине пути, пройдя оба через тернии и испытания.

Мы оба были ранены. Я – потерей младшего сына. Чувство вины не покидает меня до сих пор. Конечно, я виновата.

Тем легче мне понять боль моего мужа. С ним произошло нечто подобное. Это его драма, может быть, даже трагедия, которая не прошла для него бесследно. Сторонние наблюдатели, возможно, чувствовали некоторую «колкость» характера Заходера, но я знаю, что это совсем не так.

Я прожила жизнь с очень тонким, нежным и любящим человеком. Человеком, обладающим необыкновенным юмором, наделенным высокими моральными качествами. С человеком – редкой одаренности.

Его очевидная одаренность проявилась рано. В детстве освоил немецкий язык, познакомился в подлиннике с поэзией Гете. Почти не занимаясь, шутя, выучился играть на фортепиано. Запоминал и цитировал наизусть целые страницы любого текста, чем поражал своих сверстников. Изучал философию. Труды Брема, Фабра были его настольными книгами чуть ли не с пеленок – сначала интересовался картинками, а впоследствии на всю жизнь увлекся естественными науками, даже поступал на биологический факультет. Фантазер, поэт.

Такие дети, как правило, особо чуткие и ранимые, более других нуждаются в опеке, в любви. Особенно – в любви материнской, которая дается ребенку не за заслуги, а просто так – как жизнь, как солнце и небо. Они более других подвержены психологическим срывам.

Отцы любят за что-то. Особенно мальчиков. За то, что он наследник, за сходство с собой или любимой женщиной… Именно поэтому так бесценна безусловная материнская любовь. Особенно для мальчика.

Первое душевное потрясение Боря перенес, будучи совсем маленьким, когда случайно услышал, что его мать не хотела ребенка. Значит – не хотела ЕГО? ОН – не ожидаемый с радостью сын, а вынужденная неизбежность?

Эта тема возникала в разговорах со мной, даже в записных книжках он пытался анализировать ее.

Только что посмотрела фильм Трюффо «400 ударов», где мальчик тоже узнает, что он родился случайно, так как мать не смогла вовремя сделать аборт. Это открытие наносит ему такую душевную травму, что в результате герой фильма попадает в детскую колонию для малолетних преступников.

Трудно сказать, как складывались отношения Бориса с матерью после такого открытия, но надпись на фотографии кое-что говорит об этом: Критику моему милому от не менее критически настроенной матери. Лина Заходер. 18.VII.32. В уголке приписка рукою Бориса: Скончалась 22.VI.33 г. в 8 часов вечера.

Мать покончила с собой на глазах у сына, которому еще не исполнилось 15 лет. Оставила сына – тонкого, умного.

Понять, почему мать это сделала, Борис не мог даже в зрелом возрасте, а уж тогда и подавно. У него были смутные подозрения, но не более. Он боялся ошибиться. Тогда понял только одно: любовь к нему не смогла удержать ее от трагического решения.

 
И эта любовь до конца твоих дней
Останется тайной опорой твоей…
 

(В. Берестов)

Именно этой опоры он и лишился. Как я уже писала, отец снова женился, да не один раз, что не способствовало сближению отца с сыном в этот тяжелый для обоих период.

Наша подруга-психолог считает, что у детей, перенесших душевные травмы, подобные этой, очень мало шансов найти семейное счастье. Почти нет.

Может быть, его ранняя влюбленность – неосознанный поиск замены материнской любви? Борис по натуре оптимист. Потребность любить у него большая. Сколько раз влюблялся, а полюбив – создавал семью. Он ждал этой безусловной любви. Ждал, чтобы его любили таким, каков он есть. Ломать себя не хотел. При малейшем сопротивлении, ущемлении его интересов – хлопал дверью. Дети, потерявшие родительскую любовь, очень болезненно воспринимают любую ссору. Будучи «очень большим», он, как ребенок, обижался на мелочи.

У нашего брака тоже было мало шансов на счастливое продолжение. Одной любви не хватило бы. «Нужна была такая женщина, как вы», – считает психолог.

Для успешного брака я должна была любить его безусловно – как любят матери.

Быть может, поиск моего женского счастья научил меня и этой любви?

Мне не приходилось себя переделывать, подстраиваться под него. Просто я восприняла мужа как старшего во всем. Как безусловный авторитет для меня. Он принимал решения, думал о нашем благополучии.

Одно из важных условий нашего брака – стать домашней хозяйкой – приняла с удовольствием. Я словно была рождена для этой миссии. И именно этого не хватало Борису в прежних браках. Вероятно – и мне.

Не берусь судить, почему семейная жизнь Бориса раньше распадалась, но знаю из его рассказа, что идея его бывшей жены – бросить писать и пойти работать «как все», что он и попытался выполнить, – не увенчалась успехом. Работать «как все» он не смог, зато чувство вины перед женой не способствует счастью в браке.

Не явился ли наш брак в какой-то степени расчетом со стороны Бориса? У него было время на раздумье, после которого он сделал мне предложение. Три года – срок достаточный.

Не мог зрелый, опытный мужчина круто менять свою жизнь, руководствуясь только сексуальным влечением. Такой опытный, умный – искал женщину, которая не будет стараться его переделать или ставить свои условия. (Вспомним: Бабочек много, да нет подходящей!)

И не ошибся. Я почувствовала силу его таланта и одновременно – одиночество, беззащитность. Не задумываясь, приняла таким, какой он есть. Приняла его условия, не ставя своих.

И мы оба выиграли.

В каждом – особенно сильном – мужчине где-то в глубине души живет мальчик, нуждающийся в материнской любви, той любви, которую он недополучил. Как в детстве, когда ребенка любят просто так, ни за что.

Слова, сказанные мне за несколько часов до кончины: Не отдавай меня!

Я была для него еще и матерью в эти почти последние минуты. Он, уходя, был мальчиком, оставшимся наедине с матерью.

В самом начале нашей совместной жизни бывали какие-то внутренние трения. Но, по мере сближения, наступало все больше и больше понимания.

Была и осталась одна проблема, которая подчас тревожила меня, и мне приходилось жалеть, что я не обладаю таким характером, который может переломить эту ситуацию, – мой сын.

Для того чтобы понять, что было периодически причиной моего душевного дискомфорта, я должна рассказать о незаживающей ране, которую носил мой муж, и тогда станет понятна и моя боль.

Борис хотел полюбить моего сына. Он любил его, но не мог преодолеть боязни очередного удара. Он словно держал себя за руки, не позволяя себе любить его.

И тому была причина: Борис потерял своего горячо любимого сына, рождения которого он ожидал с нежностью. Сохранился дневник, посвященный целиком ранним годам жизни ребенка, когда фиксировалась первая улыбка малыша, первые звуки, в которых отцу виделся необыкновенный смысл. Первенец, наследник! Продолжатель рода. Борис готов был заглянуть в каждую встречную коляску, где лежит младенец, чтобы сравнить, порадоваться вместе с другими родителями за их ребенка, как он радуется своему.

Он чуть ли не убил хозяйку дачи, где они жили, кажется, в Угличе, за то, что та посмела шлепнуть его малыша за какую-то шалость…

А в анкете он пишет: «У меня нет детей»…

На самом деле его сын жив и здоров. Он очень хороший человек. У него два взрослых сына.

Произошла «обычная» семейная драма, когда, желая сделать своего сына счастливым, мать поставила его перед выбором: отец или отчим.

По случайному совпадению, его сыну тогда тоже было 11 лет – как и моему Андрею, когда мы познакомились с Заходером.

К чести сына, должна сказать, что он приветствовал мой брак с Борисом. Он прожил с нами в Комаровке школьные годы и учился в местной школе, над которой шефствовал наш сосед Колмогоров. Со второго курса (окончил факультет электроники Лесотехнического института) жил самостоятельно в оставшейся нашей с ним квартире. Женился в 30 лет. У него трое сыновей, старший из которых перешел на 4-й курс института, средний поступил в этом году в институт, а младшему 7 лет.

Несмотря на некоторые трения, возникавшие в отношениях с моим сыном, Борис Владимирович был безукоризнен по отношению к нему. Ценил его способности, особенно к техническому творчеству. В период, когда у Андрея возникли трудности с работой, Борис сам, без моей просьбы, предложил ему материальную помощь и оказывал ее регулярно до окончания этой мрачной полосы. Когда мой старший внук Федор поступил в институт, Борис (тоже по собственной инициативе) назначил ему скромную стипендию. Мне даже кажется, что он гордился нашими внуками. Приятельница рассказала мне, как Борис с удовольствием показывал ей портрет среднего из мальчиков, очень удачно выполненный мною. На ее вопрос, кого же напоминает ей Степан, он ответил: «Как кого? Ангела». Последовала пауза – приятельница ждала продолжения.

– Он похож на ангела с картины Рафаэля.

Насколько мне известно, Заходер отклонил первую просьбу бывшей жены изменить фамилию сына, поставив условие: вернуться к этому, когда ему исполнится шестнадцать и он сможет сделать сознательный выбор.

Позднее, подписав согласие на усыновление его другим человеком, Борис навсегда отказался от отцовства.

Когда однажды ему по телефону сказали, что видели его внуков, читавших в Колонном зале на Дне детской книги стихи, Борис с раздражением ответил: «У меня нет внуков».

Это были мои внуки. Борис в это время лежал на операции. Он специально написал для них стихи, чтобы они прочитали от его имени.

Тех двух мальчиков, которые могли бы носить его фамилию, наши гости называли «оксфордовскими мальчиками». Борис любовался ими, но никогда даже намеком не выдал причастности к их происхождению.

Видите – есть и дети, есть и внуки, но – «у меня нет…»

У моего мужа нет наследника не только с его замечательной фамилией, но даже с его отчеством. Род Заходера прервался.

Он простил мать за то, что она отступила от безусловной любви.

Простил и сына, но любовь не вернулась.

И если я сумела восполнить мужу потерянную материнскую любовь, то сыновью он не решился принять.

«И при закате своем это все то же светило»

Несомненно, жизненные трагедии наложили отпечаток на характер Заходера. Да и с возрастом, как считают, характер становится жестче.

Но люди желчные или злые не сохраняют сердечную теплоту и душевную щедрость до таких лет, которые считаются солидными.

Строки из древнего поэта (вынесенные в название этой главки) процитировал Гете, беседуя с Эккерманом о возрасте и смерти во время прогулки при закате солнца.

Я чувствовала: Борис, оставаясь в каких-то главных жизненных позициях неизменным, во многом становился терпимее и мягче.

Не к нему ли шли все наши друзья за поддержкой, в каком бы виде они в ней ни нуждались? Это могла быть просьба материального свойства, могло быть желание поделиться своими радостями или неприятностями, в конце концов просто кутнуть в его обществе.

Чем можно объяснить тот факт, что человек, которому перевалило за восьмой десяток, оставался таким молодым по духу?

Да что там – по духу: у него не было седых волос. Когда я ему об этом говорила, он пытался мне предъявить отдельные волоски – как доказательство равноправия со мной, чтобы я не огорчалась за свою седину.

Редкий мужчина не обзаведется лысиной на закате жизни. У него – не было. Наоборот, мне приходилось частенько расчесывать спутавшиеся пряди на его макушке – тонкие волосы часто путались.

«Доставались кудри, доставались русы красной девице чесать. Уж она их чешет, уж она их холит, волос к волосу кладет», – пел он, словно призывая меня быть нежной в обращении с его шевелюрой. Увы, слова народной песни не подходили мне. Я, наоборот, призывала быть терпеливым, не слишком щадя его.

«Доставались кудри, доставались русы старой бабушке чесать, – продолжал он, пытаясь урезонить меня. – Уж она их не чешет, уж она их не холит, только волосы дерет», – заканчивал пение, хватая меня за руки.

«У нас мать – живодерка», – говаривал он собаке, с которой я обращалась с тем же «рвением» и которая так же сердилась на меня в сходной ситуации.

Блеск в глазах. Подчас озорной взгляд.

Зрение его с годами не изменилось. Я за эти годы много раз усиливала свои очки, даже успела сделать операцию, а у него – как было в правом глазу «минус один», так и осталось. Для левого в его очках, как правило, была пустышка или «плюс один». В рецепте написано: миопия правого глаза. Острота зрения: для правого глаза = 1, для левого = 0,3.

Боря рассказывал мне, что в раннем детстве он ударился о батарею отопления во время игры с отцом. С тех пор слегка косил левый глаз, и в детстве его дразнили: «Косой заяц нанес яиц, вывел детей – косых чертей». Со временем косина прошла, но этот глаз стал плохо видеть. «За рулем в очках» – предписание в его справке для вождения автомобиля.

Хороший, просто отменный слух.

Крепкий, хорошо поставленный голос, не тронутый временем. Прекрасная – до последней минуты – память. Глубокий интерес к своей работе.

И – интерес к женщинам.

До сих пор мы, его подруги, вспоминаем Бореньку – именно так называя его ласково, – как самого лучшего из мужчин, к которому можно было приходить за восстановлением потерянной уверенности в себе – убедиться, что наши чары еще действуют. Да так оно и было. Ведь мы старели все вместе. Почти каждая была уверена, что она ему небезразлична. И в него влюблялись до самого последнего дня. Я – первая. В который раз.

Каждая вспоминает какие-то особенные слова, которые он говорил только ей. И я знаю, что это так. И никогда ни к одной из них не ревновала. Я понимала, что его эстетический мир должен насыщаться не только искусством, творчеством, музыкой, но и общением с женщинами. Если он потеряет к ним интерес, то и я тоже не буду его интересовать. Пожинала положительные эмоции, которые он получал от галантного общения с нами, – я.

Те, кому доводилось в прошлые годы ночевать у нас, вспоминают «мужской кофе»: каждое утро Боря приносил чашку кофе в постель не только мне, но непременно и гостье.

В дни похорон одна подруга попросила на память его футболку. Как расценить порыв нашей женской половины, когда мы все пошли к осиротевшей полочке с его парфюмом и нюхали пузырьки, даже телефонную трубку, хранившую его запах? Другая вспоминала, что только он утешал ее шуткой, комплиментом или словом надежды, помогая ей обрести себя в ее сложной жизни. Иной раз глоток хорошего коньяка на нашей старинной террасе заменял слова. Словом, каждая находила что-то «свое» в общении с Борей.

Да и меня любят прежние подруги Бориса скорее потому, что любили его. Я бы могла назвать несколько имен тех, кто, поздравляя меня с Новым – 2003 годом, признавались в любви к нему, словно я то, что осталось от него на земле.

Частенько, поддразнивая меня, Боря шутя цитировал Зощенко:

– У одной зубной врачихи помер муж. «А-а, – думает, – ерунда!..» А потом видит: нет, не ерунда!

Нет, не ерунда. Да, не ерунда, – горько отшучусь и я.