Текст книги "Рыцари без страха, но не без упрека"
Автор книги: Галина Галахова
Жанр:
Детские приключения
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 12 страниц)
ПРОЩАЙТЕ, ДЕТИ, ПРОЩАЙТЕ!
После неудачного похищения ЧЕТЫРЕЛАПЫОДИНХВОСТ наступило, как ни странно, удивительное затишье. Никто к Васе не подходил, не интересовался ни башней ВСЕОПСА, ни пятаками, ни новыми играми на будущее, ни даже этим похищением. Все молчали, как будто бы набрали в рот воды. Даже особо преданный ему Верблюжонов и тот всякий раз норовил проскользнуть мимо и на все Васины попытки остановить его, вечно озабоченного, вечно куда-то летящего сломя голову, отвечал ему на ходу и нехотя:
– Да не могу. Да видишь, совсем некогда. Как-нибудь в другой раз. Пусти!
Но другие разы, как ни грустно признаваться в этом, так никогда и не наступили. Постепенно Вася погрузился в полное беспросветное одиночество, как погружается в воду тонущий человек. Это было страшно.
Если бы его начали стыдить за похищение Олиной собаки или за те же самые пятаки, растраченные им с невиданной лёгкостью на мороженое и конфеты, он бы сначала дурашливо принялся от всего отпираться, а потом бы доказывать стал с небывалым азартом, что ничего этого на самом деле и не было. Это же всё вечные выдумки Димки, Геошки, Панти и разных других мальчишек, которые выдумщики и фантазёры ещё те – кто их не знает!
Однако по-прежнему никто его ни о чём не расспрашивал, ни в чём не обвинял, как будто и вправду в школе не случилось ничего особенного… а ведь это на самом деле было совсем не так!
Сначала Вася радовался: смотри-ка ты, отделался лёгким испугом! Отец, например, пошумел-пошумел в тот день и даже ругать не стал за хрустальную вазу: очень ему новые Васины друзья понравились. Знал бы он, что это за «друзья» такие! Опять же, в школе всё осталось шито-крыто – прямо хоть снова начинай те пятаки собирать!
Но прошёл день, прошёл другой, и Вася стал томиться в своём беспросветном одиночестве. Всегда один – в классе, один – на шумных переменах, один – на улице после школы. Никто не спросит, не поинтересуется, что происходит с ним, когда-то весёлым, общительным человеком. И тут Вася вдруг заметался, почувствовал: стоит ещё один день провести одному – и всё, конец, он пропал.
Не выдержав, он первым делом бросился к Владу с Андрюшкой – покаяться, рассказать всё хотел как было, снять с души тяжёлый камень. Но Влад ему такое сказал, что он даже спать по ночам перестал. «Эх, ты, – сказал ему Влад. – Я-то думал, что ты просто недоразвитый человек, а ты, а ты… Взял и втоптал всё хорошее, что было, в грязь. Не подходи, смотреть на тебя противно!»
Оставались, как волшебная палочка-выручалочка, его верные рыцари, самые лучшие его друзья, мальчишки-первоклассники. Только с ними он чувствовал себя уверенно. Знал, что стоит только поманить их пальцем, как они мигом сбегутся к нему, так было всегда. Сейчас главное – придумать для них такое совсем уж сногсшибательное… ну, например, зоопарк на дому: разведение тигров, собак или, может быть, кошек. Разводить и дрессировать – вот приманка для них будь здоров!
И снова Вася как ни в чём не бывало замаячил возле дверей первого «б» и первого «а», готовый по-прежнему весело и сердечно приветствовать старых друзей. Однако старые друзья его не узнавали, неслись мимо прочь, как будто он для них – пустое место. Это потрясло его. Он перестал маячить у дверей. Теперь он слонялся один по школе, не в силах разобраться, что же происходит вокруг и с ним. Он ждал, он жаждал любых объяснений. Но объяснений по-прежнему никаких не было.
И тогда он впервые задумался. Мучительно стал он думать и распутывать тот узел, который однажды сам завязал для себя. Первым делом он стал искать виноватых. Много их, виноватых, сначала нашлось. Кругом были одни сплошные виноватые: Влад с Андрюшкой, Шмелёва, Катамаранов, Димка с Верблюжоновым, Геошка и все остальные – только, конечно, не он, Вася. Но шли дни, бежали недели, и с каждым ушедшим днём, с каждым пробитым часом виноватых становилось всё меньше и меньше, пока однажды перед Васей не предстал единственный виновник – он сам.
И вот когда он один, без посторонней помощи и указки всё понял (правда, посторонняя помощь всё-таки была, но, кроме Васи, о ней никто не может пока ничего рассказать, а он почему-то об этом молчит), он опять отправился в сторону первых классов – стал ждать, когда наконец распахнутся двери и покажутся оттуда знакомые ему лица старых преданных друзей. И тогда он им всё объяснит, расскажет… расскажет такое, что тут же они его и простят. Их легко обмануть, но они так же легко и прощают!
Словно повинуясь его желанию, распахнулись двери первых классов и оттуда стремительно вылетели знакомые ему мальчишки.
– Алик, Геошка, Пантя! – окликнул их Вася и стал окликать остальных: – Димка, Верб!.. – Всех до одного перебрал.
Но никто из мальчишек не остановился. Завидев его, они перестали смеяться и молча промелькнули мимо. Он повернулся лицом к стеклу и увидел сверху, как выбегали они на улицу, снова весёлые и счастливые, высоко подбрасывая портфели. Тут же они ловили их и с диким криком и гиканьем уносились прочь каждый в своём направлении. Это убегали его бывшие друзья… ну не смешно ли?!
Привалившись лбом к стеклу, как любил приваливаться Пантя, Вася не удержался и заплакал. Он понял наконец всю непоправимость случившегося, всю серьёзность момента.
– Мальчик! – послышался ему за спиной знакомый голос. Он подумал, что ему и вправду послышалось, поэтому обернулся, не вытирая лица.
В распахнутых дверях первого «б» он увидел Клавдию Львовну, бывшую свою учительницу, которую всегда так боялся, что бегал от неё трусливым зайцем.
– Стоишь против солнца, не вижу кто…
Вася быстро смёл рукавом непрошеные слёзы.
– Клавдия Львовна, это я, Вася, – сказал он с хрипотцой в голосе и слегка закашлялся. – Поперечный Вася.
– Мне, Вася, твоя помощь нужна – никак не могу закрыть фрамугу. Физическая сила требуется.
В два счёта Вася справился с фрамугой и теперь стоял с опущенными руками, не зная, куда бы их ещё применить.
– Ты присядь на минуту, – кивнула ему Клавдия Львовна на первую парту.
Парта для Васи была как игрушечная, еле втиснулся он в неё. Сидеть было неудобно, но сейчас он готов был терпеть любое неудобство, лишь бы снова не остаться одному.
– Что у тебя, Вася, хорошего? – спросила Клавдия Львовна, сняла свои роговые очки с толстенными стёклами, подула на них и стала осторожно протирать платочком.
– Хорошего? – удивился Вася. – Какое уж тут хорошее! Я больше так не могу…
Путаясь в словах, перебивая себя самого, Вася начал рассказывать Клавдии Львовне всё как было. Всю историю Лабрадорской империи припомнил – от Влада до его, Васиных, дней, когда он стал ходить Тихим Тираном.
Подперев щёку ладонью, Клавдия Львовна слушала. Она не стыдила его, не перебивала, не задавала вопросов. Рассказывал он не поднимая головы, а когда поднял потом голову, то волей-неволей пришлось ему столкнуться глазами с Клавдией Львовной. Глаза у него от стыда налились тяжестью. Он снова их опустил.
А между тем Васин рассказ ничего не добавил к тому, что уже знала Клавдия Львовна. Как долго, как нестерпимо долго ждала она этого случайного вроде бы случая, чтобы наконец-то поговорить с Васей.
Помнится, разговоры про Лабрадорскую империю давно смолкли, стоило появиться у них в классе Серёже Катамаранову. Потом ребята стали октябрятами. Началась у них новая жизнь. И тогда она, Клавдия Львовна, успокоилась. Но вот месяц назад к ней в класс вбежала взволнованная, просто даже возмущённая мать Алика Егозихина и обвинила её, Клавдию Львовну, в ужасном просчёте и недосмотре. Она требовала немедленного разбирательства и разоблачения какого-то Тихого Тирана Васи. Оказалось, не какого-то, а именного этого самого Васи Поперечного.
Клавдия Львовна скандалов не любила, просто даже не терпела. Поэтому она, правда, с немалым трудом, уговорила мать Алика и явившегося к ней в тот же день ошарашенного Васиного отца довериться ей во всём.
– Очень и очень вас об этом прошу! – сказала Клавдия Львовна родителям. И они ей обещали, что, раз Клавдия Львовна их так об этом просит, вмешиваться не будут. Но дело оставляют под её, Клавдии Львовны, личную ответственность.
Через несколько дней к Клавдии Львовне наведалась Рита. Она пришла рассказать всё про Димку и про недавнее похищение ЧЕТЫРЕЛАПЫОДИНХВОСТ. И вот тогда-то, в разговоре с Ритой, Клавдия Львовна и призналась ей, но больше себе, в своей ошибке. Сначала, мол, не разглядела, как интересно играл с ребятами Влад, а зато потом проглядела Васю. Вот какая, выходит, на закате её учительской жизни получилась ужасно некрасивая история. Но только бы не мешали ей с этой историей самой разобраться! Только бы не помешали Васе хорошенько самому подумать, самому до настоящей правды дойти.
И не мешали, хотя ждать пришлось всем очень и очень долго. Никто уже и в успех-то не верил.
– Да-да… извини, что ты сказал? Повтори. Я немного отвлеклась и не слышала, что ты сейчас сказал.
– Те деньги, говорю, все истратил… Но вы не думайте, я отдам! Заработаю и отдам.
– Заработаешь, когда вырастешь. А сейчас… вернее, завтра мы с тобой деньги как следует разменяем и ты отдашь всем, у кого брал. Долги надо отдавать. У людей так принято. – Клавдия Львовна зашуршала бумажками.
– Нет. У вас я взять не могу, – сказал Вася. – И заработаю не когда вырасту, а сейчас. Иначе это не считается.
– Как же ты заработаешь? – удивилась его ответу Клавдия Львовна. К такому повороту она явно была не подготовлена.
– Мне один парнишка говорил, что телеграммы разносить можно. Я очень быстро бегаю. Конечно, хуже Влада, но зато быстрее Андрюшки. Я на почте объясню, для чего мне надо.
– Может быть, ты и прав…
– Хорошо, родители ещё не знают. А то крику было бы, шуму… Тогда бы я всем назло ничего не понял. Не люблю, когда орут на меня!
Клавдия Львовна молчала, занимаясь очками. Тёрла, тёрла и без того чистые стёкла.
– Родители твои всё знают, Вася, – сказала она, и очки, описав в воздухе замысловатую кривую, сели ей на нос. – Родителям твоим было за тебя очень стыдно!
– Знают?! – ахнул Вася. – И столько времени молчали? Чего же они ждали?
– Мы все ждали, чтобы ты понял всё сам.
– А вдруг бы я не понял? Ведь мог же не понять?! – испугался Вася. – Тогда бы что?
– Тогда бы… – Клавдия Львовна помедлила с ответом. – Тогда бы все сказали, что я напрасно сорок лет учу детей, что я всю жизнь занимаюсь не своим делом.
– И всё бы это было из-за одного меня? – ужаснулся Вася.
– Но ведь этого не случилось, разве не так?
– Так! Так! – закричал Вася радостно. – По-другому и быть не могло.
После этого разговора прошло немало дней.
Клавдии Львовны уже не было в школе. Она отдыхала от школьных дел на берегу Финского залива в обществе других симпатичных стариков и старушек. Вася расплатился со всеми, кому был должен, и, хотя никто ему не поминал прошлого, не ворошил старое, прежней дружбы он так и не обрёл ни с кем. Дружба, как он теперь понял, оказывается очень хитрая штука: её легко разменять на пятаках и в то же самое время её нигде и ни у кого ни за какие деньги не купишь.
Как раз о дружбе говорила на своём последнем уроке в первом «б» Клавдия Львовна. Её стол был завален цветами. Лицо Клавдии Львовны выглядывало из букетов гвоздик, тюльпанов и пионов. Огромный букет садовых ромашек держала Клавдия Львовна в руках, прижимая к себе.
Все сидели, как всегда, околдованные, слушая её неповторимый, особенный голос, у всех шуршало в ушах ещё непонятное им, но, несмотря на это, всё равно очень и очень грустное:
– ПРОЩАЙТЕ, ДЕТИ, ПРОЩАЙТЕ!
НЕТ, НЕ ПРОЩАЙТЕ, А, НАОБОРОТ, ЗДРАВСТВУЙТЕ, ДЕТИ!
(Рассказ товарища Буланова)
– Учитель ваш, Геннадий Николаевич, пригласил меня зайти в школу, чтобы я поставил последнюю точку в этой непростой истории. Давайте знакомиться: зовут меня Буланов Иван Тимофеевич. Я участник Великой Отечественной войны, имею правительственные награды: ордена Славы всех степеней, одиннадцать медалей. Два раза ранен был. Последнее ранение до сих пор покою не даёт, но, как говорится, не в этом дело.
Дело в том, что разговор наш пойдёт не о войне. Про вас самих пойдёт у нас с вами сейчас разговор. Удивились? Я бы тоже на вашем месте удивился. Хотите, удивлю ещё больше? Вас-то я почти всех, оказывается, знаю. Понаслышке, правда, но знаю. Ну, с кого начать? Давайте начну хотя бы с Георгия Дворжикова. Он на предпоследней парте в правой колонке сидит. Как догадался? Очень просто: самый весёлый товарищ. Улыбка до ушей. А рядом с ним, наверно, Оля Лебедева сидит. Угадал? Здравствуй, Оля! Рад тебя видеть. Наслышан о тебе, наслышан. Хвалю. Смелая ты, оказывается, девочка. Вот если бы мальчики, скажем, рыцари ваши, все были бы такие же, как Оля… тогда бы у меня к вам не было дела. Какое дело? Сейчас, Пантелей, расскажу. А ты стал что-то нетерпелив. Как узнал тебя? В окно больше смотришь, чем на меня. Что ты там видишь в окне, Пантелей? Чистое небо… Чистое небо – это, Пантелей, замечательно. Что вы сказали, молодой человек? Чистое море лучше? Уж не зовут ли вас тогда Боря Бобриков? Угадал? Моё почтение, капитан. А вы не забыли «Вальс»?
Тише, тише! Отвечу всем по порядку. Георгий интересуется: откуда я про вас про всех всё знаю? Он уверен, что Геннадий Николаевич мне всё рассказал. А вот и ошибаешься, Георгий. Когда мы впервые встретились с вашим учителем, я уже знал, что в нескольких шагах от моего дома учатся в соседней школе удивительные люди: Влад Волгин, Андрюшка Антонов-Ант, Рита Шмелёва, Дима Шмелёв, Олег Верблюжонов и вы все. Геннадий Николаевич просто мне помог с вами встретиться. И это его желание удивительно точно совпало с моим, поскольку, повторяю, у меня к вам есть одно важное дело.
Ну ладно, не буду вас мучать. Расскажу всё по порядку. Итак, представьте себе дождливый вечер. Оттепель посреди зимы. Я в этот вечер, по своему обычаю, сижу дома и пишу. Как и вы, я тоже пробовал написать книжку. Свою книжку о войне, о моих друзьях-товарищах, погибших в боях за Родину. Значит, сижу, пишу и всё, конечно, перечёркиваю, потому что не получается. Злой! Вдруг – звонок. На пороге двое мальчишек. Мокрые с головы до пят. С ними девочка. Постарше их. Зонтик держит. Спрашивают: «У вас была яхта «Вальс»?» Я обрадовался: «Как же, как же! Неужели это вы его так заштопали?! Входите, входите. Рад с вами познакомиться!» Оказалось, они меня по всему кварталу искали. Десять тысяч квартир обошли, а мой дом, рядом со школой, оставили напоследок. «Не надо ли вам в чём помочь? – спрашивают они меня. – В магазин, например, слетать или пол натереть?» – «Нет, – говорю, – слетать в магазин или пол натереть – для этого житейского дела есть у меня родная племянница. А вот познакомиться поближе – сколько вам будет угодно!»
Пока они сушились у меня, я рассказал им нехитрую историю про «Вальс»: как отвёз его за город, как этим летом собираюсь спустить на озеро Глубокое и как очень буду рад, если они найдут время и с разрешения родителей навестят меня там, на даче.
К сожалению, обещания своего я не выполнил. Угодил в больницу. Может, и заходили эти ребята ко мне, не знаю: дома-то меня долго не было.
Однажды подходит ко мне дежурная медсестра – я в саду гулял – и говорит: «Иван Тимофеевич, к вам пришёл один очень молодой человек. Пустить?» – «Пустите, – говорю, – конечно». А сам немного разволновался. Думаю-гадаю, кто бы это мог быть. Неужто кто-то из них, из тех мальчишек? Но нет.
Подходит ко мне совсем незнакомый молодой человек и спрашивает: «Товарищ Буланов, это вы?» – «Я, – говорю. – С кем имею честь беседовать? Вы, наверно, меня с кем-то перепутали». – «Нет, – говорит, – не перепутал. Я читал письмо, которое вы нам написали про «Вальс» и на поле под камень положили. Давно всё хотел к вам зайти, да у меня были очень важные дела. Теперь все важные дела у меня закончились. Ваша племянница дала мне ваш этот адрес. Вот я и пришёл с вами познакомиться и заодно помочь вам в чём-нибудь».
Ну, посидели мы с ним на скамеечке, поговорили о том о сём, стал он прощаться. Обещал приходить. Пришёл через неделю – и совершенно лица на нём нет. Чувствую, неприятности у человека. Я и так, и сяк, а он молчит. Но приходить стал чуть ли не каждый день. И у меня создалось странное впечатление: ему просто некуда больше деваться, не с кем поговорить. Вот какая история!
Догадались, о ком идёт речь? Ну конечно, о Васе Поперечном, о нём. Если бы со стороны, с чужих слов услыхал я всю эту его историю – это дело одно. А тут, вижу, человек мучается, места себе нигде не находит. «Да, – говорю, – страшно некрасивая вышла у тебя, Василий, история. Надо из неё выпутываться, и поскорее». – «А как, – спрашивает, – выпутываться, если все мимо бегут, говорить никто не желает? Самому, что ли, идти признаваться? Нет, на это мужества у меня не хватит. Не пойду!» – «Ну-ну, – говорю, – тебе виднее, раз так».
Через неделю выписываюсь из больницы, возвращаюсь домой. Вася меня и дома не забывает. Приходит каждый день, помогает по хозяйству. А я снова принялся за свои записки: в тот момент они у меня почему-то быстрее пошли. Как-то Вася спросил меня, о чём это я всё пишу, если не секрет. «Какой секрет? – говорю. – Можешь прочитать, если хочешь». Смотрю, взялся читать. Когда прочитал всё, как вскочит и – бежать. Даже куртку у меня забыл. Ну, думаю, ничего себе написал! Довёл до бегства первого своего читателя! Что же, думаю, так ему не понравилось? Стал перечитывать сам. Нет, всё как было, ничего не придумал, не приукрасил. Только факты. Что же всё-таки не понравилось Василию?
Явился он через три дня. Я прямо с порога его спрашиваю: «Что же так тебе не понравилось в моём писании? Почему убежал, даже не попрощавшись, и пропадал целых три дня?»
Поднимает он на меня глаза и говорит: «Иван Тимофеевич, мне всё у вас понравилось… Просто я никак не ожидал, что такие люди на свете и правда бывают, как вы, например, и ваши боевые друзья. Я раньше думал, что в книжках всё выдумывают, чтобы интересней было. А вы же ничего не придумали. У вас всё так и было взаправду, да?» – «Да, – говорю, – именно так и было, Василий. Я ничего не придумал. Придумывать, к сожалению, не умею».
Потом, когда мы с ним стали в тот день прощаться, он вдруг мне и заявляет: «Иван Тимофеевич, я к вам теперь не скоро приду, пока… пока… Стыдно мне, что я от малышей пятаки отбирал, а вы… а вы…» – «Как это, – говорю, – не скоро придёшь, не выдумывай! Завтра же подойди к Клавдии Львовне и во всём признайся ей. Хочешь, вместе пойдём?» – «Нет, – отвечает. – Вы тут совсем ни при чём!»
Но это оказалось уже не так: он, Вася, стал для меня не чужой. Пока я собирался его искать, меня нашёл ваш учитель Геннадий Николаевич и пригласил к вам в гости. И вот я пришёл к вам в гости с большой просьбой: не смогли бы вы помочь человеку, который в беде? Да-да, Вася попал в страшную беду: он остался один. Вина у него, конечно, перед вами огромная, возвращёнными пятаками её не загладить. Но если мы с вами ему не поможем, не проявим великодушия, то назвать нас рыцарями будет никак нельзя. За Василия я готов перед вами поручиться, уверяю вас, это уже совсем другой человек, перемучившийся, передумавший очень о многом. Вот какое у меня к вам непростое дело. Обмозгуйте его со всех сторон.
А теперь, если вы ещё не устали, я вам расскажу совсем про другое: о минувшей войне, о моих друзьях-товарищах. Стало быть, слушайте…
СОВСЕМ ВСЕ
Наша история будет неполной, если дальнейшая судьба ЧЕТЫРЕЛАПЫОДИНХВОСТ-первого так и останется неизвестной. Можно сказать, что бедолаге псу в конце концов ещё раз крупно повезло, когда его малосимпатичный хозяин снова привязал его у того же магазина к тому же толстому железному столбу и забыл про него. На этот раз собаку отвязали Верблюжонов вместе с Димкой Шмелёвым и отвели домой к Димке, где этот ЧЕТЫРЕЛАПЫОДИНХВОСТ благополучно проживает и по сей день, несказанно радуясь тому, что навсегда попал в хорошие руки.