Текст книги "Каждый день - падающее дерево"

Автор книги: Габриэль Витткоп

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

Такая вот бородатая женщина. В ресторанах иногда можно увидеть необычные вещи; чтобы в этом убедиться, достаточно вспомнить человека в черных перчатках. А для того чтобы вызывать неожиданный интерес у Ипполиты, достаточно беспрестанно будить ее любопытство. Загадки слетаются к ней, словно птицы к бросающему зерно. И тогда незнакомцы в самолете делают ей странные признания; она слышит необычные перебранки в соседнем гостиничном номере; обнаруживает между страницами ежегодника волнующие отрывки из писем; встречает дисгармоничные пары; находит диковинные предметы; ей звонят сумасшедшие, и ее сопровождают уродцы, как тот карлик в Лондоне, который упорно ходил за ней целую неделю, не отвечая на вопросы.

Несмотря на близорукость, я все вижу, даже если получаю некоторые дополнительные объяснения лишь значительно позже. Так, я довольно поздно узнала правду о дяде, умершем в уборной. Отступление просто для справки: предметом его наслаждения была саговая щетка, pars pro toto[58]58
  Часть вместо целого (лат.)


[Закрыть] – рукоятка, обычно стоявшая в эмалированном горшке. Если он любил ею пользоваться, значит, щетка была старой, и от нее сильно разило. Поскольку другие его не устраивали, он всегда добивался, – причем вовсе не из-за скупости, – чтобы ему оставили ту, которую он любил. Он тосковал по эпохе архаичных гардеробов, где, как в поездах, небольшой поднос, потемневший от ржавчины и щелочного налета, откидывался с помощью педали над отверстием клоаки, куда выливали содержимое кувшина. Дядя, видимо, любил рыжеватые полосы, и эта пачкотня, несомненно, возрождала в глубине его души обонятельное пиршество деревенских отхожих мест: ароматы нагретой пихты, газеты и кала разливались в знойном воздухе летнего дня – старый затхлый запах земли, соломы и молока, древний, словно хлев, возможно, был для него средством связи с веками человеческого детства, какой-то компактной формой безопасности. Так или иначе, метлы будили в нем пленительные чувства, и в один сладострастный день его сердце не выдержало. Вспыхивающие толчки в груди, мощные удары и багровое падение в лимб – вот что он должен был ощущать. Потом его семья – моя семья – нашла его, с закатившимися глазами и отвисшей челюстью, повенчанного по самую перемычку с серой, жирной древесиной. Я плохо знала этого человека, но никогда не забуду картину, открывшуюся мне между дверью и наличником, никогда не забуду этой серой древесины, выходящей, будто серый клюв, из серой плоти, я слышу до сих пор шепот:

– Осторожно!.. Это не так легко...

А главное:

– О Господи, о Господи!...

Невидимая или почти невидимая, я наблюдала в дверях за невероятным высвобождением. Не знаю как и почему, но под покровом скандала я постигла тогда сокровеннейшую радость, огромное счастье этих двух сыновей, поддерживавших тело отца; я почувствовала, что это счастье облекало и украшало чудесной порфирой тот позор, который символизировала их метла, а также нечто, наконец, скомпрометировавшее вековой авторитет на заднем дворе иерархии.

Конец отступления для справки, в целом второстепенного, поскольку события даже нельзя назвать редкостными. На этом свете несколько миллионов порядочных людей предаются развлечениям подобного рода. Когда, вернувшись с похорон, семья обнаруживает в тайнике ключи к их секрету, она делает вид, будто не понимает их смысла, и, возможно, это к лучшему. Лично у меня не обнаружат ничего экстравагантного: вы принадлежите к Атридам, вы реакционны и вы наставили рога Иисусу Христу. В общем, весьма скромный послужной список...

За желтоватым пятичасовым чаем появляется неизбежная родственница. Эта дама, бывшая университетская преподавательница, проводит конференцию по Бодлеру. Необъяснимый феномен: Бодлер страшно притягивает дураков. Правда, не своей эпохи, а нашей, и особенно – дам. Гостья высказывает свои соображения, затем, дойдя до определенного момента, обобщает их и благодаря этому полагает, будто ей удалось выразить все.

– Я понимаю вас, – говорит побледневшая Ипполита.

«Понимать – значит уравнивать». Творческого человека терзает противоречие между целомудрием тайны, высотой, дистанцией и, с другой стороны, неистовым желанием объяснить. Отказываясь быть понятым, он все же творит для того, чтобы кое-кто понял. Отдается поневоле. Он хочет и в то же время не хочет. Не в силах удержаться от творчества, – ведь он не всемогущ, – он уступает своей наклонности, сожалея при этом об утрате тайны. Подобно Моссе, желавшему одновременно скрыть свой секрет и выдать его посредством ребуса, творческий человек говорит ясно и понятно, но желает в душе, чтобы его слова унес ветер. Он чертит знаки, но ему хотелось бы чертить их на запотевшем стекле. Он строит здания, но желает, чтобы те ушли под воду, будто остров Кракатау. И главное, самое главное – его оскорбляет похвала: скорпион, подползающий снизу. Дама видит лишь, как Ипполита бледнеет, но не простит ей этого никогда. Она собирает бесполезные аксессуары, перчатки, стремящиеся к независимости, и замшевую сумочку, встает и сухо прощается, тогда как Ипполита, наоборот, улыбается с преувеличенной вежливостью, достигающей того оскорбительного предела, который граничит с пародией. Дверь захлопывается, обрывая этот бесполезный эпизод. Ипполита пожимает плечами, сознавая, прекрасно зная собственное будущее: весьма расплывчатый успех, скудные почести, вещи, о которых не будут даже упоминать через сто, две-три тысячи лет, иными словами, спустя очень короткое время, несмотря на огромное число упавших деревьев. Каждый день – падающее дерево. Падающее и все же остающееся, словно росток ташигалий, этих исполинов-самоубийц, гибнущих после первого же цветения.

Ветви священного фикуса – соборы из серой коры, древесные ливни, щупальца – ощупью спускаются к земле и погружаются в гумус, который сами же породили. Они движутся во тьме, вновь тянутся к верхушкам, а затем снова падают в возрождающие глубины, чтобы опять взойти в поисках света, света.

Сегодня вечером дождь пробуравил дырки в снегу. Это не луна светит в облетевшей теперь груше, а неон городского фонаря, полынное светило на проспекте за садом. Раздевая вещи, зима приближает их к глазам. Я вижу то, что скрывает от меня лето: например, этот проспект, фасады, светофор, дорожный знак, геометрию, неистовые цвета, пляску пятен и линий, образующих совершенное полотно Артура Дава. Это грубое буйство красок на сизом фоне – дивный плод моей зимы. Само дерево, эта груша, пребывает чистым единством. Единством бытия, становления и упадка -возвышенным одиночеством. Даже в лесу дерево индивидуально, как неизменное свидетельство восходящей душевной жизни, и, даже зимнее, даже голое, как скелет, оно увлекает меня за собой в небесные хляби.

Я хочу описать самый давний образ матери, хранящийся у меня в памяти. Хочу описать ноги богини-матери с челом, исчезающим в небесных хлябях, непостижимой для близорукого, отвергнутого ребенка, хочу изобразить ноги большой гарпии. Две асимметричные колонны выглядывают из-под какого-то полога, ниспадающего широкими складками. При этом я не могу не вспомнить хитоны Гипноса и Танатоса, ниспадавшие точно так же. Одна из них, левая – слегка под наклоном, ее основание больше не на одной оси с вершиной, а смещено в сторону. Другая колонна – строго вертикальная, и обе имеют красивую веретенообразную форму. Они заключены в полупрозрачную пленку телесного цвета, которая ярко блестит и притягивает свет таким образом, что серебристые полосы спереди на каждой прочерчивают длинные борозды, сужающиеся книзу. Ступни, которыми заканчиваются эти голени, архитектурно выверенные, хотя и со строгой, как бы кристаллической геометрией, обуты в очень открытые зеленые туфли с узким ремешком, который, проходя по самому верху подъема, застегивается снаружи перламутровой пуговкой с черной точкой в центре, напоминающей глаз голубя. Пятки чересчур высоко подняты, и под выгибом ноги – просвет. Эти туфли, наверное, сшиты из мелкозернистого крепдешина со сдержанным лоском, умеренным блеском. Их зеленый совершенно необычен – изумрудный цвет мятных конфет, ангельский зеленый, елейно-ангельский, зеленый, абсолютно-зеленый. Как красиво... Я робко протягиваю руку. Я не хочу ее видеть. Но подожди, моя красавица. Еще девять-десять лет, и эти апокалиптические ангельские ноги, обутые в белые шелковые тапочки, в белые бальные туфли для Пляски смерти, упокоятся под охапкой белой сирени и китайских пионов, – это их сезон, – положенной крестообразно, извечный сюрприз...

Ночь расцветилась белым, повсюду разбросала милые кружева. В монастырях венецианской лагуны сироты ткут merletti[59]59
  Кружева (ит.).


[Закрыть], которые выклевывают им глаза с жадностью сорокопута. Именно эти кружева мы ценим больше всех остальных и, возможно, даже любим их за это. Кружева машинного производства, все это ноттингемское безобразие, не дистиллированы из прекрасных радужных оболочек, ни один зрачок не растворился в их озерах, ни один хрусталик венецианской сиротки не пробегает вдоль их извивов. Но эта ледяная филигрань...

Снова лед и снег. Я впервые увидела снег в семь лет, во время поездки в Париж, и навсегда сохранила отвращение к нему. Хотя снег – тоже метаморфоза, он наводит на меня тоску, и лишь геометрия кристаллов позволяет забыть о недостатке волшебства, связанном с этим толстым белым или коричневато-серым покрывалом. Лед же – другое дело: я люблю его блесны, его подвески, которые дьявол неожиданно превращает в слезы.

Зимы моего детства были мягкими, и не выдавалось ни одного столь холодного дня, чтобы я не могла влезть на большую пихту, которая царственно возвышалась над всей садовой флорой. Я никогда не забуду запах ее коры, а также смолу, пачкавшую мне руки и колени. Вероятно, обглоданная сова жила на большой сосне. Несколько веток, пахнувших океаном, скрещивались, образуя там беседку из зелени, где я любила качаться под порывами ветра. Но если я поднималась к верхушке, качка становилась сильнее. Казалось, пихта хочет меня сбросить, а затем, внезапно выпрямившись, она резко запускала меня в небо, где гнались друг за другом большие тучи мышиного или даже сизого цвета. Это было мое истинное жилище, мой несравненный, так и не обретенный вновь замок. Этого дерева больше нет. Я знаю, что оно уже засохло, – мысль, которая меня гнетет. Некоторые его ветви ниспадали платками плакальщиц, складывались крыльями гарпий и грифов, будто крылья двух братьев, несших Сарпедона, который, возможно, хотел умереть.

В прошлом году повар бедного магараджи испек в честь Ипполиты розовато-голубой торт, на котором бусинки серебристого сахара составляли фразу Happy Christmas[60]60
  Счастливого Рождества (англ.).


[Закрыть], – трогательный жест по случаю смехотворного праздника. Этот торт, вычурный и потрясающий, словно какой-нибудь гопурам, имел все же сиротский вид, и все удивлялись, что на нем нет космогонических знаков – индуистского Пантеона из трехсот тридцати миллионов божеств со всеми их спутниками, усеянных разноцветными лампочками. Все досадовали на отсутствие крыльев и тиар, слонов и демонов, на упущение кондитера, который не изобразил ни богов, ни их шакти, сплетшихся в замысловатом коитусе, глазированных, украшенных цветочными гирляндами из фруктовой массы и драгоценностями, вылепленными из рисового теста. Ведь если извечные посулы принимали съедобный внешний вид, это глубоко воздействовало на воображение, ибо позволяло мысленно представить все то, что не открывается очам.

Ипполита разрезала торт, дивясь, что наступило Рождество, ведь воздух в это время там необычайно прозрачен, вдалеке отчетливо видны горы, а в садах цветут мала, из которых плетут ожерелья для живых и для мертвых.

25 декабря. Я не думаю, что этот незабываемый памятник был сооружен для того, чтобы его съели. Не потому, что у него приторный, неприятный вкус, а прежде всего потому, что это было бы слишком логичным шагом для страны, где все кажется неразумным. То был волшебный торт, символ вечного кормления и вечного материнства, настоящий Mutterkuchen[61]61
  Плацента, букв.: «материнский торт» (нем.).


[Закрыть], подлинная плацента, память об органе, когда-то состоявшем из нее и меня. Сегодня вечером я вспоминаю этот необыкновенный торт и желтые цветы, которые обвивали гирляндами покойников, завернутых в свои саваны. Я вспоминаю величаво-надменный взгляд гермафродита, мочившегося в жестяную банку, вспоминаю прокаженного с базара Сиредеори и храм Кали-Дурги. С тех пор упало более трехсот деревьев, и вот уже наступили дни, когда сказочный зимородок свивает свое гнездо, а небо, согласно поговорке, придерживает свои ветра. Но только не здесь, куда в сильные бури солнцестояния возвращается владелец Роденштейна, проклятый охотник, скачущий по ночам над деревьями и домами со своей воющей сворой. Rauhn?chte[62]62
  Святочные ночи (нем.).


[Закрыть], ночи привидений и предсказаний, ночи возвращения душ, ночи, которые провозвещают будущую погоду и судьбу. Однако этой ночью я не слышу никакой бури – лишь пение разбитых зеркал в моих часах, перекликающихся во мраке, пока я ухожу по проспектам своего Запретного града, посреди великолепия кристаллической и ледяной архитектуры, пока я шагаю под собственным взглядом между дворцами, которые построила для себя сама.

Она опускается на колени. Ее красивое лицо омыто божественной любовью – пляж, обнаженный морем. Она скрещивает на груди руки, внешне ничем не примечательные. На левом запястье ленточка из фая придерживает круглые золотые часы. Булавки выпадают из шиньона на белый пуловер и цепляются за него. «Я прошу у вас прощения за то, что подавала вам дурной пример». Все молчат, от неловкости или волнения. На столе дымится суп. Скривив рот, Ипполита устремляет вымученный, саркастический взгляд на дымящуюся супницу. «Я прошу у вас прощения за то, что подавала вам дурной пример».

Всю ночь они проводят в молитвах. Некоторым – почти сто лет, ведь если их с самого начала не унесет туберкулез, жизнь удлиняется, как у некоторых плененных птиц. Анна до сих пор все помнит, и порой бес противоречия насылает на нее сон. Зеркала нет, и она не знает, что ее волосы поседели.

31 декабря. Искусственный, условный знак, похожий на число на торговой этикетке. Упало триста шестьдесят шесть деревьев, ведь год был високосным. Всего лишь промежуток

времени, во французском слове ляпе, «промежуток», есть что-то шутовское, легкомысленное, словно колотушка арлекина или резкий щелчок языком: ляпе, ляпе времени, год, начавшийся с двойной встречи – с покойником и магом. Один год моей жизни, моей восторженной жизни, полной чудес, ангелов и уродцев. Но даже в зрелом возрасте я не могу забыть тень топора, забыть о том, что смерть – не косарь, а лесоруб. Кто обнаружит мой уход, как доктор Сезар удостоверил мое прибытие?

– Девочка...

– Старуха умерла...

Девочка. Старуха умерла. Меж двумя этими фразами она живет, творит себя сама, занимаясь творчеством, прекрасная и эфемерная. И тогда все в ней зажигается, искрится, и каждая молекула становится сверкающей звездой. Из этого потрескивающего зарева возникают пейзажи с бескрайними долинами, поднимаются выгнутые небеса и стремительно текут реки, широкие, как моря.

Последний день не был белым. Последний день был розовато-серым – серым, как плоская тень, и розовым, словно шанкр. Ипполита пишет несколько писем, приводит бумаги в порядок, записывает в новый еженедельник дни рождения и все, что необходимо сделать, заказать, выписать, подготовить или оплатить в определенный срок. К вечеру она раскрывает свою тетрадь – напрасная затея, ведь только что выраженная мысль тотчас устаревает, напоминая нелепого котенка, который вертится, пытаясь поймать себя за хвост. Самые глубинные структуры формируются медленнее всего, и поэтому портрету всегда не хватает времени для сходства. Простая условность: скажем, только что изображенная Ипполита, которая должна родиться лишь через несколько тысячелетий, неуловимая для других и для себя самой. Ипполита – закоренелый соглядатай, терпеливая слушательница, гарпия, которая упивается собственным полетом, вращающееся солнце, туманность. Вдруг она вспоминает, что в детстве всегда грустила в последний день года, но не знает почему; впрочем, воспоминание давнее, туманное и неотчетливое, как сцена, увиденная сквозь запотевшее стекло. Нужно, чтобы самими знаками руководило желание быть прочитанными...

Итог. Изучение и природа, изучение природы, меня самой, фрагмента природы, моего лица, отраженного в речной воде, моей смерти, представленной падением дерева, – что может быть важнее? Я не думаю, будто все, чего я не совершила – наполовину сознательно – в своей жизни, было крайне важным и во многом способствовало моему счастью. Я не изнуряю себя тоской по тому, в чем мне было отказано, ведь это всего лишь плата за редкостные вещи. Я избрала – наполовину сознательно – благую часть, которая не отнимется у меня[63]63
  Лк. 10, 42.


[Закрыть]. И если мой огонь не сможет стать жаром, пусть же он будет искрящейся ясностью, раскаленным светом, светом, наконец-то светом, пусть он будет светом, пока я не умерла.

Примечания

«...Подобное существо людям следовало бы задушить еще в колыбели». – Ф. Шиллер о И. В. Гёте в письме к X. Г. Кёрнеру от 2 февраля 1789 г.

Джайпур – город на севере Индии, основанный в начале XVIII в. Джай-Сингхом.

Нахаргарх – форт в горах Аравалли, возвышающийся над Джайпуром. Построен в 1734 г. магараджей Савай Джай-Сингхом II. Ныне частично разрушен.

Нахар-Сингх, раджа (1823—1858) – царь государства Баллабхгарх в округе Фаридабад, в 20 милях от Дели. Участник первой войны за независимость Индии. Казнен британскими властями.

Янычары... подходят к Вене. – 14 июля 1683 г. турецкое войско во главе с великим визирем Кара Мустафа-пашой осадило Вену, но потерпело сокрушительное поражение.

Деларош, Поль (1797—1856) – французский живописец. Автор многочисленных исторических полотен.

Талидомид – противоопухолевый препарат, применяющийся для лечения множественной миеломы и некоторых других гематологических заболеваний.

Шива – один из трех верховных богов (наряду с Брахмой и Вишну) в брахманизме и индуизме, воплощение разрушительного начала.

Витилиго – песь, нарушение пигментации, которое выражается в исчезновении нормального пигмента на отдельных участках кожи.

Шива-Ардханаришвара – андрогинная ипостась Шивы, символ гармоничного союза Шивы и Шакти, слияния внешних и внутренних противоположностей, целостности по ту сторону дуализма.

Бык Нанди – божественный бык и привратник, охраняющий спальню Шивы и его супруги Парвати. «Изречения о любви» Нанди легли в основу индийского эротического трактата «Кама-сутра».

Кембрий (кембрийский период) – первое (наиболее древнее) подразделение палеозоя. Начался 570+20 млн. лет назад, длительность – 80 млн. лет.

Наутилус – ископаемое животное из группы наутилоидей – головоногих моллюсков, предшественников современных кальмаров и осьминогов.

Стеркулиевые – семейство двудольных растений. К ним относятся теоброма (шоколадное дерево), кола и стеркулия.

Партеногенез (девственное размножение) – форма полового размножения, развитие яйцеклетки без оплодотворения.

Мадхья-Прадеш – штат в центре Индии, на севере плоскогорья Декан.

Сатпура – горный хребет в Индии, на севере Деканского плоскогорья, между долинами pp. Нарбада и Тапти.

Саловое дерево (шорея исполинская, сарджарасам) произрастает в муссонных лесах Индии. По преданию, Гаутама Будда родился и умер под деревом сал, которое считается в буддизме священным.

Парвати – супруга Шивы и мать Ганеши. В тантризме считается одной из основных ипостасей Шакти.

Кали – «темная» богиня разрушения и смерти, символизирующая космическую силу вечного времени (кала).

Амбир – древняя столица Джайпурского государства.

Тарская пустыня (др. название – Великая индийская пустыня) расположена на территории западной Индии и юго-восточного Пакистана.

Физиофобия – страх перед телесными дисфункциями.

Садху – индийские святые, владеющие йогой и паранормальными способностями (сиддхи). Обычно ходят голыми или полуголыми.

Брахма – в брахманизме один из трех высших богов, бог-создатель, творец Вселенной и всего сущего.

Евфроний – древнегреческий вазописец и гончар кон. VI – нач. V вв. до н. э. Представитель «строгого стиля».

Гермес-психопомп – проводник душ умерших. Атрибуты – крылатые сандалии и жезл-кадуцей.

Сарпедон – в древнегреческой мифологии внук Сарпедона, сына Зевса и Европы, царя ликийцев. Помогал троянцам в Троянской войне и был убит Патроклом. Эпизод, изображенный Евфронием, описан Гомером в «Илиаде»:

После, когда Сарпедона

оставит душа, повели ты

Смерти и кроткому Сну

бездыханное тело героя

С чуждой земли перенесть

в плодоносную Ликии землю.

(Песнь 16-я, ст. 453-455, пер. Н. И. Гнедина.)

«...Но пред смертью будет трепетать». – Цитата из стихотворения «Тристан» немецкого поэта Карла Аугуста, графа фон Платен-Халлермунд (Платен-Халлермюнде) (1796– 1835).

Геката – в греческой мифологии богиня луны, мрака и колдовства, покровительница охоты и ночных видений. С факелом в руках и змеями в волосах (иногда трехликая) Геката охотится среди мертвецов и могил, часто в сопровождении псов.

Адонис – умирающий и воскресающий бог плодородия в финикийской мифологии.

Нении – погребальные песни у древних греков и римлян.

«Подражание Иисусу Христу» – сочинение, приписываемое Фоме Кемпийскому (собств. Ф. Гамеркен или Гаммерлейн, 1380– 1471), приору августинского ордена.

«Охота на Снарка» – «абсурдная» поэма Льюиса Кэрролла (1832—1898), написанная в 1876 г.

Кюре из Арса, Жан-Батист-Мари Вианней (1786—1859) – католический святой. С ранней юности практиковал умерщвление плоти. Согласно традиции, обладал сверхъестественным знанием о прошлом и будущем, исцелял больных. Канонизирован в 1925 г.

Беллмер, Ханс (1902—1975) – немецко-французский художник. Прославился куклами женщин, выполненными в натуральную величину.

«Гиперион» – роман, написанный немецким поэтом-романтиком Ф. Гёльдерлином (1770—1843) в 1797—99 гг.

Фарандола – провансальский круговой народный танец, использовавшийся в сочинениях Ж. Бизе.

Радиолярии – одноклеточные животные из подцарства простейших.

Хава-Махал – «Дворец ветров» в индийском Джайпуре.

Трилобиты – вымершие морские членистоногие в кембрии – середине перми.

Силур (силурийский период) – третье подразделение палеозоя, следует за ордовиком. Длительность – 35 млн. лет.

Бацилла Хансена – бацилла, вызывающая проказу (лепру).

Багауды – вооруженные разбойники, солдаты-дезертиры и безземельные крестьяне северо-западной Галлии, восставшие против Рима при императоре Карине в 284 г. Продержались более 150 лет; последние отряды истреблены в V в. Аэцием.

Фовизм (от фр. fauve – дикий) – течение во французской живописи в 1905—07 гг. Фовистов (А. Матисс, А. Марке, Ж. Руо, А. Дерен, Р. Дюфи, М. Вламинк) объединяло общее стремление к эмоциональной силе художественного выражения, к стихийной динамике письма, интенсивности открытого цвета и остроте ритма.

Дом инвалидов – особняк в престижном парижском районе Сен-Жермен.

Лурдская Дева Мария – чудодейственная икона Божьей Матери во французском г. Лурде, которая с 1858 г. принесла более 6800 зарегистрированных исцелений (лишь 66 из них католическая церковь признала чудесными).

Сент-Уан – северное предместье Парижа, на правом берегу Сены.

Симония, или святокупство – продажа духовных званий и реликвий.

Оксенстъерна, Аксель Густафссон, граф Сёдермёре (1583—1654) – шведский государственный деятель при короле Густаве Адольфе и королеве Кристине, лорд-канцлер Швеции. Сыграл важную роль в Тридцатилетней войне и был назначен генерал-губернатором Пруссии.

Тридцатилетняя война 1618—48 гг. велась между габсбургским блоком (испанские и австрийские Габсбурги, католические князья Германии, поддержанные папством и Речью Посполитой) и антигабсбургской коалицией (германские протестантские князья, Франция, Швеция, Дания, поддержанные Англией, Голландией и Россией). Габсбургский блок выступал под знаменем католицизма, антигабсбург-ская коалиция (особенно вначале) – протестантизма. Окончилась Вестфальским миром 1648 г.

Густав II Адольф (1594—1632) – король Швеции с 1611 г. из династии Ваза. С 1630 г. участвовал в Тридцатилетней войне 1618– 48 гг. на стороне антигабсбургской коалиции.

Акант (аканф) – декоративная форма, восходящая к рисунку листьев одноименного растения.

Эдуард VII (1841—1910) – король Великобритании и Ирландии, император Индии (1901—1910), первый из Саксен-Кобург-Гот-ской (ныне Виндзорской) династии.

Каролина Отеро, по прозвищу «Прекрасная Отеро» (1868—1965) – певица и танцовщица кабаре, знаменитая куртизанка «прекрасной эпохи». Умерла в Ницце.

Бластомеры – клетки, образующиеся в процессе дробления яйца многоклеточных животных.

Мосса, Гюстав Адольф (1883—1971) – французский художник-символист. Жил и работал в Ницце.

Шере, Жюль (1836—1932) – французский живописец и литограф, «отец современного плаката». Его имя носит Музей изящных искусств в Ницце.

Гризайль – вид декоративной живописи, выполняемой в разных оттенках какого-либо одного цвета (чаще серого).

Вокализы – упражнения для развития вокальной техники, исполняющиеся на гласном звуке.

Моро, Гюстав (1826—1898) – французский живописец-символист. Сочетал причудливую экзотику и мистицизм. Среди его учеников – А. Матисс и Ж. Руо.

Геркуланум – римский город в Италии около современного Неаполя. Частично разрушен и засыпан вулканическим пеплом при извержении Везувия в 79 г. н. э.

Далила – в Библии филистимлянка, возлюбленная Самсона.

Мадлен Вионне (1876—1975) – французский модельер. Получила прозвище «королева косого выреза». Создавала изящные платья в греческом стиле.

Пармиджано (Пармиджанино) (наст, имя Джироламо Франческо Мария Маццуоли, или Маццуола, 1504—1540) – итальянский живописец ломбардской школы.

Вальдунг, Ханс (прозвище – Грин) (ок. 1484/86—1545) – немецкий живописец и график. Испытал влияние А. Дюрера и М. Грюневальда. Религиозные работы и эротические аллегории.

Кастор и Поллукс (Диоскуры) – в греческой мифологии сыновья Зевса и Леды, братья Елены, герои-близнецы: смертный Кастор – укротитель коней и бессмертный Полидевк (у римлян Поллукс) – кулачный боец. В созвездии Близнецов являются на небе попеременно, т. к. Полидевк отдал брату часть своего бессмертия.

Мирбо, Октав (1848 или 1850—1917) – французский писатель.

Куртелин, Жорж (1858—1928) – французский писатель-юморист и комедиограф. Член Гонкуровской академии. В сборнике изречений «Философия Жоржа Куртелина» отразилась психология самодовольного мещанина.

Тецкатлипока – главное божество племени нагуа, к которому принадлежали толтеки, ацтеки и другие народы древней Мексики: божество солнца, источника света, тепла и плодородия. Впоследствии с ним отождествляли солнце в его вредном, губительном для человека действии, причиняющем засуху и палящий зной.

Кубин, Альфред (1877—1959) – немецкий художник-экспрессионист. Рисунок «Час рождения» – одна из его ранних графических работ (1903).

Висконти – знатный итальянский род (известен с конца X в.), к которому принадлежали тираны (правители) Милана в 1277—1447 гг.

Сервандони, Джованни Николо (Жан-Никола Сервандо или Сервандон) (1695—1766) – французский театральный художник итальянского происхождения, автор барочных сценических декораций и плана неоклассицистского фасада Церкви Сен-Сюльпис в Париже (1732).

Тридакны – род крупных двустворчатых моллюсков, обитающих в прибрежной зоне тропических морей.

«Хвастливый воин» – комедия римского драматурга Тита Макция Плавта (сер. III в. – ок. 184 г. до н. э.).

Мудзина – старояпонское название тануки (енотовой собаки). В японском фольклоре эти животные часто изменяют свой облик, в частности, принимают форму «призрака без лица».

Птомаины – группа азотсодержащих химических соединений, образующихся при гнилостном разложении (с участием микроорганизмов) белков мяса, рыбы, дрожжей и пр.

«Боже всемогущий, смилуйся над нами и, отпустив нам грехи наши, даруй нам жизнь вечную...» – Отрывок из католического обряда покаяния.

Везалий, Андреас (1514—64) – естествоиспытатель эпохи Возрождения, врач, основоположник анатомии. Основной труд – «О строении человеческого тела» (книги 1-7, 1543 г.), где на основе изучения организма человека путем вскрытий дал научное описание строения всех органов и систем, указав на многие ошибки своих предшественников, в т. ч. Галена.

Концерт для фортепьяно с оркестром № 5, ми-бемоль мажор – сочинение № 73 JI. ван Бетховена (1770—1827).

«Я залит светом беспредельным...» – Цитата из стихотворения «Утро» (1933) итальянского поэта Джузеппе Унгаретти (1888—1970), одного из создателей поэтической школы герметизма.

Лесной царь – персонаж одноименной баллады И. В. Гёте, написанной в 1782 г.

Сан-Микеле – остров, на котором с XIX в. располагаются венецианские кладбища.

Врата Индии – триумфальная арка на набережной в Бомбее: первое, что видели путешественники, прибывающие в город по морю. Строительство по проекту Джорджа Виттета было завершено в 1924 г.

Лонги, Пьетро (1702—85) – итальянский живописец. Писал ироничные сценки из жизни венецианского светского общества.

Алъберенъо, Джакобелло (ок. 1367—ок. 1397) – итальянский живописец ранней венецианской школы.

Карпаччо, Витторе (ок. 1455 или 1465—ок. 1526) – итальянский живописец Раннего Возрождения, представитель венецианской школы. Учился у Джентиле Беллини. Испытал влияние Антонелло да Мессина и Джованни Беллини.

Букцинум – военная труба у древних римлян.

Кипу – узелковое письмо индейцев кечуа, представлявшее собой сложные веревочные сплетения.

Канонический возраст – 40 лет, минимальный для служанки у каноника.

«Благородный этаж» – в ренессансных зданиях второй, главный, этаж, где размещались просторные приемные залы итальянских правителей.

Бенедиктинки и бенедиктинцы – члены католического монашеского ордена, основанного ок. 530 г. Бенедиктом Нурсийским (480—547) в Италии.

Табарро – итальянская мужская выходная одежда XV в. для торжественных случаев.

Маскарон – выполненная в виде головы или маски рельефная скульптурная деталь. Помещается на замковых камнях арок дверных и оконных проемов, на консолях, стенах и т. п.

Изола Белла («Прекрасный остров») – название, которое носят два итальянских острова: 1) к востоку от Сицилии, рядом с Таорминой и 2) один из Борромейских островов на оз. Маджоре возле Стрезы.

Астрагал – в архитектуре сочетание профилей (поперечных сечений) с выступающим полувалом, полочкой и переходящей в нее округлой выемкой.

Барберини – знатный тосканский род, обосновавшийся в нач. XI в. во Флоренции. Главные представители – папа Урбан VIII (Маффео Барберини) и Франческо Барберини старший. Известны Палаццо Барберини и Библиотека Барберини в Риме.