Текст книги "ТАЙНЫ РУССКОЙ РЕВОЛЮЦИИ И БУДУЩЕЕ РОССИИ"

Автор книги: Г. Курганов

Соавторы: П. Куреннов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 32 страниц)

26. НЕМЕЦ-ПЕРЕЦ-КОЛБАСА ЗАПОЛОНИЛ РОССИЮ С ГОЛОВЫ ДО ХВОСТА

В этой главе, как и в предыдущей, приходится говорить опять о том же: о германофильстве русской императрицы и о том, что Россия была немецкой вотчиной. Ниже целиком приведем статью Александра Николаева, озаглавленную: «Неужели и на это нельзя наложить «табу»?» (Н. Р. С. 7 марта 1956 г).

«Это сказал А. Вонсяцкий, заключив свою статью под названием «О трудности искусства и критики». Вся эта «статья» пропитана такой ненавистью к «Воспоминаниям» протопресвитера о. Георгия Шавельского, выпущенным Чеховским издательством, что никак нельзя не сделать некоторых «выемок» из этой статьи, чтобы показать читателям, насколько сам Вонсяцкий оказался в этой «статье» правдивым по отношению к правдивому изложению всех тех событий в России, участником которых был этот выдающийся русский священник, служивший верой и правдой русскому воинству во время первой мировой войны 1914—1913 годов.

Я прочитал два тома книг отца Г. Шавельского и не нашел там никакой «клеветы», которую нашел и написал А. Вонсяцкий в своей названной выше статье. А. Вонсяцкий говорит, что будто бы имелось намерение вел. кн. Николая Николаевича посадить на российский престол вместо Николая Второго. Никто и никогда о таком «перемещении» не думал из всех тех лиц, которые окружали Вел. кн. Николая Николаевича. Этот князь был учителем наследника Николая Александровича, ставшего царем с 1894 года. Он обучал его воинскому искусству, но когда наследник стал царем Вел. кн. Николай Николаевич был послушным исполнителем воли своего государя.

Вел. кн. Николай Николаевич был назначен главнокомандующим всеми русскими силами, действовавшими против немцев и австрийцев только потому, что все, не исключая и самого царя, находили его самым выдающимся русским полководцем того времени. Оправдал ли Вел. кн. Николай Николаевич возложенные на его плечи обязанности, не нам судить об этом.

Но Вел. кн. Николай Николаевич был смещен только в силу того, что говорил в главном штабе (Ставке), что если приедет на фронт Распутин, то он прикажет его повесить… К счастью Распутин не приехал на фронт, и веревка не понадобилась для этого злополучного проходимца, содействовавшего разрушению России в гораздо большей степени, чем завзятые русские революционеры.

А. Вонсяцкий говорит, что принявший главное командование над русскими армиями император Николай Второй «спас положение». Армия была расстроена. Это такая неправда, что можно было бы обойти этот вопрос полным молчанием. Но все же нужно ответить. Следует сказать правду: не при Вел. Кн. Николае Николаевиче была расстроена русская армия, а как раз в тот период войны, когда сам царь оказался во главе русских армий. Ведь при царском командовании немцы захватили 24 губернии Российского государства и угрожали самому Петрограду. Этот факт известен каждому русскому. Но этого не знает лишь А. Вонсяцкий.

Вопрос также состоит в том, что А. Вонсяцкий признает царя «великим военным стратегом» – качество, которого никто из всех ближайших сотрудников царя не признавал. По мнению Вонсяцкого Россия не имела хороших полководцев, и вот явился царь и все пошло в армии самым блестящим образом.

Но какие же полководцы были при царе? Не те же русские боевые генералы были при царе, которые работали под руководством вел. кн. Николая Николаевича? Главным начальником штаба в Ставке был ген. Алексеев и он же и оставался и при царе, когда тот вступил в командование в половине 1915 года. Ген. Брусилов с самого начала войны был в армии и сначала командовал 25 армейским корпусом, потом дали ему армию, а затем он оказался в роли командующего целым Карпато-русским фронтом. Что же, спрашивается, изменилось при царе в смысле общего командования всеми русскими военными силами? Ровно ничего! Все шло своим чередом и русские армии переходили от одного положения к другому, беззаветно веря в то, что когда-нибудь они смогут оказаться в роли победителей над немцами и австрийцами. Это произошло в 1945 году, когда русские окончательно разбили немцев и взяли Берлин!

(У Курганова с Куренновым нет даже капельки интуиции, что, может быть, смертельная вражда между Германией и Россией, культивирующаяся на протяжении последних 200 лет, – заморского, англоязычного происхождения. Почему, к примеру, смертельно не враждуют США и Канада? А почему Россия и Германия должны непременно враждовать? Может быть им помогают враждовать? Проф. Столешников. «Реабилитации не будет»).

Ген. А. А. Брусилов в своих «Воспоминаниях» очень правдиво излагает весь ход первой мировой войны. Относительно же Вел. кн. Николая Николаевича говорит очень правильно. Он считал великого князя «старым, честным и деспотическим», которому можно было доверять и который всеми силами своей души ненавидел немцев. Ген. Брусилов говорит, что первую войну можно было бы успешно закончить в конце 1916 года. Он пишет, что перед открытием военных действий весной 1916 года состоялось два собрания главнокомандующих всеми тремя фронтами. Тогда были во главе этих трех фронтов: ген. Эверт, ген. Брусилов и ген. Куропаткин.

(По внешнему виду чистый хазар, ген. Куропаткин с совокупностью таких же крипто-генералов как и он, сдал до этого русскую армию в русско-японской войне. Прим. Стол.) Собрание состоялось 1 апреля 1916 года. Но ничего положительного не было решено. Сам царь сидел молча и его начальник штаба ничего особенного не сказал о том, как нужно начать весеннюю кампанию для того, чтобы побить немцев. Выступивший ген. Брусилов требовал начать решительные бои на всех фронтах. Но его ни один из генералов не поддержал. Так собрание кончилось без всяких важных решений. Тогда 14 апреля того же 1916 года опять состоялось собрание под председательством того же царя и в присутствии генералов Куропаткина, Эверта, Брусилова, начальника штаба Алексеева и др. Опять решение не было принято. Опять ген. Брусилов в своей речи требовал немедленно открыть кампанию на всех фронтах, «Я глубоко уверен, что если бы мы начали решительные бои на всех фронтах, мы побили бы немцев и австрийцев и успешно закончили бы эту войну осенью 1916 года». Вот слова Брусилова.

После того, как кончилось собрание 14 апреля без всяких решительных приготовлений к весенней кампании, ген. Брусилов возвратился в свою палатку с болью в сердце, что его предложение не было полностью принято собранием. Отдохнув немного, ген. Брусилов позвонил по телефону и сказал ген. Алексееву, что он хочет лично поговорить с царем о том чтобы ему дали разрешение начать кампанию одним его Карпато-русским фронтом. Ген. Алексеев ответил, что царь отдыхает. Немного спустя, он опять позвонил по телефону и ген. Алексеев ответил, что царь не спит. Тогда царь подошел к телефону и спросил: «Что Вам угодно, Александр Алексеевич?» На это ген. Брусилов ответил, что он просит разрешения выступить одним Карпато-русским фронтом под его командованием. Царь немного отошел от телефона, вероятно переговорил с ген. Алексеевым, и потом сказал ген. Брусилову: «Ну, что-ж, начинайте с Богом на свой собственный риск» … Тогда Брусилов быстро приготовил все к открытию кампании, собрал сведения о численности немецко-австрийских войск и узнал, что перед его фронтом находится около полмиллиона солдат и офицеров. Приказал казакам рубить проволочные заграждения, ручными гранатами сравнять траншейные ямы и ударил по немцам с такой силой, что немцы сильно всполошились, и провели узкоколейные железные дороги и по ним перебросили около двух миллионов солдат на фронт Брусилова. В то же время ген. Эверт и Куропаткин спокойно отсиживались и изредка делали небольшие выступления и были, конечно, биты немцами.

Когда Брусилов прорвал немецкие линии на Карпато-русском фронте, телеграммы посыпались из России. Приезжали на фронт члены Государственной думы, студенчество, профессора, писатели… Все радовались и полагали, что полная победа над немцами не за горами. Вел. кн. Николай Николаевич с Кавказа прислал ген. Брусилову телеграмму: «Целую, обнимаю, поздравляю». После всех прислал холодную телеграмму царь… Вскоре приехал сам царь, как главнокомандующий всеми армиями, на фронт к ген. Брусилову. Ген. Брусилов встретил его и отрапортовал ему подробно касательно положения на его фронте. Потом он приказал приготовить завтрак. Сели за столы и начали завтракать. Вдруг прибегает ординарец и говорит, что царица чувствует себя нездоровой и просит командующего фронтом доложить ей о положении на фронте.

«Я отправился в вагон царицы, – говорит ген. Брусилов, – и отрапортовал ей точно так же, как и царю; но она посмотрела на меня такими злыми глазами, что до сего времени я не могу придумать, за что я заслужил такую ненависть царицы? Хорошо, что я ее больше в своей жизни не видел». Писал свои воспоминания Брусилов приблизительно в 1921—1922 годах. Результат получился весьма хороший: ген. Брусилов прорвал фронт, захватив около 470 тысяч солдат и 8430 офицеров и генералов. «Как раз столько, сколько было на моем фронте в начале кампании. За это время немцы перебросили на мой фронт два миллиона своих солдат». Вот подлинные слова ген. Брусилова.

Всем русским, конечно, известен был «Брусиловский прорыв» не только по книге Сергеева-Ценского, носящего то же название, но и было написано много других статей и очерков об этом знаменитом геройском прорыве. Ген. Брусилов в своих «Воспоминаниях» просто говорит: «Всю свою жизнь я учился только для того, чтобы бить немцев. Считал и считаю немцев самыми заклятыми нашими врагами». (Здесь принципиален вопрос: немецких гоев, или немецких евреев, который ген. Брусилов не понимает или не хочет понимать. Кайзеровская Германия полностью контролировалась немецкими евреями. Император хранил личные деньги в еврейском банке; немецкий Генеральный Штаб, на который так принято ссылаться как на источник зла, был полностью из немецких евреев. Не забывайте, кто обеспечил спецпоезд через линию фронта для Ленина и всей банды интернациональных еврейских революционеров Европы. Прим Ред.)

Перед началом первой мировой войны ген. Брусилов состоял в должности помощника командующего войсками Варшавского военного округа. Командующим округом и генерал-губернатором был в то время в Варшаве генерал-адъютант Скалой. Брусилов часто заходил по делам службы к Скалону и всегда находил там немецкого генерального консула фон-Брука. Видимо, два немца, русский немец и немец немецкий, сговаривались о том, как бы разрушить Россию и оторвать от России Польшу. Кроме ген. Скалона был губернатор Варшавской губернии тоже немец, а затем начальник почтового учреждения в Варшаве был также один из немцев. Получилось то, что в Варшавском военном округе засели все немцы, вероятно, в ожидании прихода туда немецких войск…

Ген. Брусилову это не очень нравилось. Он решил довести об этом до сведения царя. Сел и написал письмо царю, а потом и сам вскоре отправился в Петроград… Письмо Брусилова было вскрыто и с него сняли копию в Варшаве. Потом письмо отправили по назначению.

Явившись с рапортом к царю о положении в Варшавском военном округе, ген. Брусилов довольно долго беседовал с царем. Но аудиенция кончилась, и царь, подавая руку ген. Брусилову, сказал: «Пожалуйста, передайте мое почтение генерал-адъютанту Скалону». Вот все то, чем кончилось свидание с царем касательно немецкого засилья в Варшаве. Еще один случай с немцами произошел с ген. Брусиловым. Он как-то раз гулял с собакой в варшавском парке. Вдруг смотрит на столбе при входе в парк надпись: «Собакам и солдатам вход в парк воспрещается». «Я отозвал собаку из парка, пришел в штаб и написал приказ: отменить распоряжение губернатора о том, что солдатам и собакам воспрещается вход в парк. Как только об этом узнал губернатор, сейчас же прибежал ко мне в штаб и начал извиняться и говорить, что это «простая описка», что он не намеревался приравнивать солдат к собакам».

Вот вам целая история борьбы русского боевого генерала с немцами и их приспешниками в Варшаве, из-за которой, можно сказать, первая мировая война и была начата. Сербия послужила только предлогом для борьбы русских с немцами.

В заключение скажу: книги о. Г. Шавельского очень важные книги и их следует читать русским. (Шавельский – это чисто еврейская фамилия, тем более он священнослужитель, и что в связи с этим стоит вся эта рекомендация??? Хотя Вонсяцкий тоже звучит не лучше. Прим. Стол.) Что же касается А. Вонсяцкого, то на все его «распутинские писания» следует наложить такое «табу», после которого он не был бы в состоянии писать свои нападки на все русское, великое, прогрессивное, которое служило украшением нашей славной родины.

«Неужели и на это нельзя наложить «табу»?

(Интересно, откуда у православных монархистов такое непреодолимое желание накладывать «табу» на книги? Прим. Стол.)

Скажут со стороны, что только конец статьи следовало бы цитировать. Начало статьи имеет полемический характер. Относительно книг о. Г. Шавельского идет спор.

27. ЕЩЕ О НЕМЕЦКОМ ЗАСИЛЬИ

И. Ф. Наживин в своей книге «Записки о революции» пишет, что во время первой мировой войны он сотрудничал в газете патриотического направления «Защита». Наживин заметил, что цензор часто не пропускал очень ценные патриотические креативные статьи и охотно пропускал статьи с антирусским «душком». У Наживина создалось впечатление, что только враг России может так действовать, как цензор этой газеты. Наживин зашел в управление цензуры и у одного писаря попросил сказать, кто цензурует газету «Защита». Писарь проворнехонько настукал на машинке и подал просителю бумажку. Когда писатель прочитал бумажку, он так и ахнул от изумления. Записка гласила: «Цензурует газету «Защита» капитан Тунцельман фон-Глюк Адлер Гогенлоэ». Наживин мобилизовал все свои связи с военными высоких чинов, поднял бучу и, в конце концов, добился того, что капитан Тунцельман фон-Глюк Адлер Гогенлоэ был отправлен на фронт …

Командующим войсками Омского военного округа во время первой мировой войны довольно продолжительное время был чистокровный немчура генерал Шмидт. Видимо, отправка в Германию (через Финляндию и Швецию) мяса, дичи, пшеницы, масла и других продуктов продовольствия, требовала своего рода покровителя и ген. Шмидт, конечно, превосходно об этом знал и назначал своих же немцев на многие ключевые посты. Продуктов этих отправлялось в общей сложности на сотни миллионов рублей. 23 Сибирским стрелковым запасным полком командовал всю войну почти вплоть до революции полковник фон-дер-Фляас. Это был немчурейший из немчуры. В этом полку под конец войны служил автор этой книги. Когда, кажется в 1916 году, было Туркестанское восстание, то наш пострел, полковник фон-дер-Фляас, туда поспел. Весьма характерно и симптоматично. В Туркестане у него в это время не было ни имущества, ни родных, а, взяв длительный отпуск, он оказался в районе самого пекла восстания. За два месяца до революции полковник Фон-дер– Фляас опять взял себе длительный отпуск и уехал в неизвестном направлении. В полк свой он не вернулся и в месте стоянки полка в городе Ново-Николаевске (Новосибирске) больше не показывался: как в воду канул. Даже его заместители сперва подполковник Гоштовт, а затем и подполковник Мерецкий ничего не знали о месте нахождения полковника немчуры, хотя и считались оба и подписывались как временно командующие полком.

Вся нестроевая команда этого полка состояла почти исключительно из немцев. В бытность автора писарем полковой канцелярии фон-дер-Фляасовского полка старший писарь Бедарев однажды читал список людей нестроевой команды, то автор купно с писарями Банновым, Киденко и Мартынцом гомерически хохотали. Если бы фон-дер-Фляас оказался в полку в первые дни революции, то солдаты несомненно прикончили бы его, а вместе с ним и многих из команды нестроевых чистейших немцев. В первые же дни революции временно командующий полком подполковник Гоштовт каждый день отдавал в приказе об отправке в распоряжение администрации кузнецких каменноугольных копей несколько солдат. Помню наизусть в одном из приказов по полку говорилось: «Иогана Миллера, Карла Бухмиллера, Рейнгольда Аипп и Ивана Прудецкого исключить с провиантского, приварочного, чайного, мыльного и денежного довольствия. Вышепоименованных отправить в распоряжение администрации Кузнецких каменноугольных копей Михельсона». Кажется копи были до некоторой степени военизированы. К каждому списку из немцев для отвода глаз добавлялся один или два русских. Смутно помнится, что не Кузнецких, а Сунженских копей Михельсона.

(Прим. Столешникова. Но Курганов и Куреннов приводят не немецкие, а еврейские фамилии, тем более «каменноугольные копи Михельсона»).

Сын героя первой мировой войны полковника 41 Сибирского стрелкового полка Ясныгина Лёва поведал автору этих строк, что перед этой войной командовавший Омским военным округом генерал немец отличался страшной жестокостью. Во время смотра войскам заставлял солдат показывать подошвы их сапог. Если не хватало одного гвоздя, то солдат отдавался под суд. Вот кто ковал русскую революцию и будущих изуверов-чекистов. Возмущению не только солдат, но и офицеров этого 41 полка не было конца. И Бог весть, что бы сталось с этим генералом-извергом немчурой, если бы его не убрали и не перевели на другой пост.

(«Немчура» – в очень больших скобках. Еврей немецкого происхождения – было бы корректно. Прим. Стол

Как-то И. Л. Солоневич писал, что декабрист полковник Пестель (Неудавшийся еврейский Троцкий 19-ого столетия. Прим. Стол.) отличался страшной жестокостью к солдатам, с целью вызвать недовольство солдат и революцию.

В первую мировую войну население России горько сетовало и зло негодовало на правительство за то, что с многих высоких командных должностей не были убраны немцы, и еще больше негодовало на то, что часто немцы назначались на высокие посты уже во время войны. Командующим Черноморским флотом оказался немчайший немчура адмирал Эбергардт (Еврей немецкого происхождения. Проф. Стол.). Он ненавидел Россию и смотрел на русских как на унтерменшей. Считал русских, далее, недостойными стирать его белье и отправлял все свое белье стирать в Германию. Не даром перед этой войной султан турецкий послал в подарок русской императрице Александре Федоровне очень дорогой бинокль для того, чтобы она могла видеть своих друзей из-за Босфора.

Население России было страшно недовольно, что к началу первой мировой войны командующим Русским Балтийским флотом оказался один из немцев, адмирал фон-Эссен. Возмущение россиян переходило всякие границы, когда речь заходила о министре императорского двора и уделов графе Фредериксе. Как-то раз в магазине купца Л. зашла речь о немецком засильи. Помощник управляющего магазином И. Н. Федяшев, сгорая от гнева негодования, сказал: «Чорт знает, что такое: до сих пор этого немца Фредерикса не могут убрать. Держат его при самом дворе, должно быть для того, чтобы из первых рук передавал военные секреты немцам. Как это государь наш не знает истины, что сколько волка не корми, а он все в лес смотрит». Вмешался в разговор управляющий магазином П. П. Балынин и резюмировал: «А все эти Рененкампфы, фон-Эссены, Эбергардты, Шмидты… Тут дело пахнет императрицей: должно быть она держит государя под башмаком. И что только наши министры и генералы смотрят и не говорят государю об этом ужасном явлении. Где тут в чертях выиграть такую большую и тяжелую войну под командой немцев». Мнение Федяшева и Балынина не было их субъективным мнением, а было таковым всего многомиллионного русского простонародья и части интеллигенции и офицерства.

Ниже цитируется несколько газетных вырезок, приклеенных к страницам блокнотов Г. С. Курганова. Ген. А. И. Деникин в своем труде «Очерки русской смуты», описывая настроение русского общества перед началом русской революции, пишет: «… наиболее потрясающее впечатление произвело роковое слово: измена. Оно относилось к императрице. В армии громко, не стесняясь ни местом, ни временем, шли разговоры о настойчивом требовании императрицей сепаратного мира, о предательстве ее в отношении фельдмаршала Китченера, о поездке которого она, якобы, сообщила немцам и т. д. Переживая памятью минувшее, учитывая то впечатление, которое произвел в армии «слух» об измене императрицы, я считаю, что это обстоятельство сыграло огромную роль в настроении армии, в отношении ее к династии и к революции. Английский посол во Франции Берти, после Бьюкенен и Палеолог – все они, одни более уверенно, другие менее – заявляли и подтверждали о «немецких симпатиях» императрицы».

(Китченер был министром обороны Англии. Он утонул вместе с крейсером, когда плыл в Россию. На самом деле его пустила ко дну Интеллидженс Сервис, поскольку Китченер плыл выяснить по какой причине американская фирма «Виккерс» и её Управляющий – турецкий еврей Базил Захаров, впоследствии получивший за это звание «Сэр», не поставила союзнической русской армии оружие и боеприпасы, что вызвало по оценкам экспертов гибель трёх с половиной миллионов русских солдат.

Английский посол в России Бьюкенен – масон 33 степени Шотландского обряда, а французский посол в России Морис Палеолог из рода константинопольских евреев Софии (Зои) Палеолог, сыном которой был русский царь Василий Третий, а внуком Иван Четвертый Грозный. Хочу, к месту, обратить внимание, что на английском языке Иван Четвёртый имеет определение “Terrible”, что отнюдь не является дословным переводом русского определения «Грозный» на английский язык. «Террибл» – означает «Ужасный»; например французское ходячее выражение «инфант террибль» означает «ужасный ребёнок», но отнюдь не «грозный ребёнок». Таким образом, что англоязычному населению планеты внушается представление о России как о стране не «Грозных», но «Ужасных» царей и отсюда – вообще как об «ужасной стране». Оба посла, и Бьюкенен и Палеолог написали мемуары о государственных переворотах России в 1917 году. Но оба мемуара примечательны полным отсутствием какой либо информации. Весьма характерно, когда Георгий Семенович Курганов и Куреннов с энтузиазмом сообщают, что «Английский посол во Франции Берти, после Бьюкенен и Палеолог – все они, одни более уверенно, другие менее – заявляли и подтверждали о «немецких симпатиях» императрицы», поскольку это только лишний раз указывает, как высокоэффективно работали английские и американские секретные службы в Петербурге, агентами которых Петербург просто кишел. Вспомнить хотя бы знаменитую фальшивку «Германо-большевистского заговора»; а ведь тогда эта фальшивка сыграла роль аналогичной американской фальшивки для начала в 2003 году агрессии США против Ирака о том, что иракский Садам Хуссейн закупил в Нигерии урановую руду. Я напомню отрывок из «Реабилитации не будет».

«Сразу после революции, некой мутной американской организацией под названием «Комитет публичной Информации» (The Committee on Public Information), за которым стояла американская контрразведка, был выпущен сборник документов под названием «Германско-большевистский заговор», или отчёт Сиссона, из которого вытекало, что, даже уже захвативши власть, руководители большевиков ещё формально подчинялись немецкой разведке (?). Сиссон был офицер американской контрразведки, позировавший под журналиста. Эти документы он, якобы, купил на улице (!). Вот что говорит о документах Сиссона, то есть о широко циркулирующей брошюре «Германо-большевистский заговор», в своей работе «Россия в 1919 году» известный английский шпион в России Артур Рэнсом, о котором я подробнее скажу позже:

«В Комиссариате Народного Просвещения я (Рэнсом) показал профессору М. Покровскому (известный еврейский историк) копию «Германо-большевистского заговора», опубликованного в США. Этот документ, якобы, содержал документы немецкого Генерального штаба, и которые Сиссон, якобы, купил на улице в Петрограде. Наиболее слабое место этих документов было то, что не было никаких причин для их существования, кроме, как чтобы доказать, что германо-большевистский заговор действительно существовал. Мне было интересно, что скажет профессор Покровский.

Он посмотрел на них, и, говоря, что он видал и лучше сработанные подделки, указал, что треть этих документов подписана, якобы, Залкиндом, Поливановым, Мехиношиным и Йоффе. Профессор Покровский сказал, что кто бы ни подделывал эти документы, знал много, но недостаточно. Потому что эти люди, которые представляются уполномоченными Советов Народных Комиссаров, хотя и действительно работали на советское правительство, в то время ещё не были тем, кем указывается в подделанных документах. Поливанов в это время был мелким чиновником, но Иоффе уже был крупной фигурой. Помещение этих лиц в таком порядке – это просто смешно. Это всё равно как подписать документ Лениным и комендантом Кремля, и поместить последнего вперёд». Отсюда вы видите, что США определённо хотели отвлечь мировую общественность от, теперь уже всем известного американского парохода Троцкого».

Таким образом, англо-американнская рука была как за войной, так и революцией в России. Но если вы это поймёте, то вы поймёте только 50%, – потому что США и Англия, в свою очередь, руководятся в своих интересах англоязычными евреями и в особенности еврейскими финансовыми домами.

Прим. Проф. Столешникова)

Теперь приведем содержание газетной вырезки конца 1956 года. Озаглавлена статья: «Письмо Распутина». «Письмо Григория Распутина, находившееся в коллекции умершего в Нью-Йорке Андрэ де Коппета, было продано в Лондоне на аукционе за 65 долларов мастеру автографов Чарлсу Хэмилтону. На днях Хэмилтон перепродал его коллекционеру из Чикаго.

По предположению Хэмилтона письмо это было адресовано императрице Александре Федоровне. Распутин пишет о надвигающемся на Россию страшном несчастье, братоубийственной междуусобице и требует прекращения во что бы то ни стало войны. Тогда все будет спасено».

Теперь приведем малюсенькую газетную вырезку Г. С. Курганова, за которую, как утопающий за соломинку, хватаются «зубры», которым уроки истории ничего не показали. Эти люди, еще раз повторим, видя, что большевики угробили полста миллионов лучших сынов России и принесли нашей родине ад кромешный, – значит все, что было в царское время, огульно считается хорошим и надлежащим. Тридцатилетнее изучение этого вопроса на субботниках в «юрте монгольских князей» показало, что это не так. Вот содержание этой «соломинки»: «Что же касается вопроса об «измене», то этот злосчастный слух не был подтвержден ни одним фактом, и в последствии был опровергнут специально назначенной Временным Правительством Комиссией Муравьева, с участием представителей от совета р. и с. депутатов».

Еще одна вырезка из коллекции Г. С. Курганова гласит: «Позвольте указать на другой исторический факт, происходивший, можно сказать, на наших глазах. Я говорю о распутинской истории. Его роковое влияние на царя было для всех видимо; он компрометировал царский двор и подрывал уважение к монархии. Все молчали, трусили, а кто смел возвышать свой голос, немедленно устранялся.

Член Гос. Думы В. М. Пуришкевич, фактический убийца Распутина, – в своем дневнике записывает: «Боже мой, что застилает глаза государя? Что не дает ему видеть творящегося? Как жалки его министры, скрывающие истину и под давлением себялюбивых интересов играющие судьбами династии? Что заставляет молчать русских сановников и лиц приближенных царю при дворе? Трусость. Да, только одна беспредельная трусость и боязнь утратить свое положение и в жертву этому приносятся интересы России. Они боятся сказать государю правду».

Однако, материалы о немецком засильи в России затянулись на три обширных главы. Давал автор начало рукописи этой книги для предварительной критики целому скопищу «зубров» ультраправой формации, которые из-за трех сосен не видят леса. В местах восхваления авторами этой книги писателя-патриота В. В. Шульгина «зубры» пометили на полях рукописи: «Шульгин негодяй … Шульгину нет веры: он предатель» …

(По фотографиям В.В. Шульгина на Интернете – он не просто – он пархатый еврей. Прим. Стол.)

Для того, чтобы понять, что Шульгин не предатель, следует прочитать его книгу «Дни». Если проклятый революционный блок Гос. Думы и уговорил Шульгина ехать в Ставку и уговаривать покойного ныне государя отречься от престола, то он сделал это, отражая волю и желание 95% населения России – избавиться от императрицы, скомпрометировавшей себя стараниями достигнуть сепаратного мира с немцами, инициаторши пронемецких предреволюционных кабинетов Штюрмера и др. и прораспутинскими симпатиями. Шульгин, как и 95% населения России желали видеть на престоле Вел. кн. Михаила Александровича. Прочитав состав кабинета Штюрмера те же 95% россиян сказали, что, даже, Вильгельм, Гинденбург и Людендорф не составили бы лучшего «русского» правительства. Если Шульгина обошли масоны, которые затратили на русскую революцию сотни миллионов долларов, то оно и понятно: сотни миллионов зря не бросаются.

Как служащий германской шпионской фирмы в первую мировую войну и как пропустивший через свои руки десятки тысяч пудов масла и мяса и почти сотни тысяч пар дичи и голубей сибирской тайги и как работавший под руководством офицера германского генерального штаба Олуфсена и отправлявший в Германию все это продовольствие, автор категорически отказывается верить в невинность императрицы Александры Федоровны. Приходится снова повторить то, что было сказано в предыдущих главах: кое-какая надежда немцев в этой войне была на русскую императрицу. Тридцатилетнее изучение этого вопроса в «юрте монгольских князей» показало, что государь по простоте душевной понимал просьбу императрицы о назначении некоторых высокопоставленных лиц на высокие должности как ее личные симпатии к этим лицам. Это не всегда оказывалось так.

Генерал-квартирмейстер Штаба Верховного Главнокомандующего германской армией в первую мировую войну ген. Людендорф писал в своих воспоминаниях, что когда был сформирован кабинет Штюрмера в России, то он и другие генералы высшего германского командования и правители Германии враз сказали, что теперь Россия в наших руках. На субботниках в «юрте монгольских князей» подобным утверждениям высокопоставленных лиц уделялось много времени и обдумывания. Также утверждению первого германского посла в Совдепии графа Мирбаха на субботниках было уделено много внимания. Граф Мирбах сказал: «Пусть Россия догниёт под большевизмом!..»

Снова повторим, что в «Очерках русской смуты» ген. Деникин повествует, что уже в Добровольческой армии ген. М. В. Алексеев сказал ему, что в дни революции в комнате государыни при обыске нашли третий экземпляр карты, которая изготовлялась только в двух экземплярах: для государя и ген. Алексеева. (Интересные слухи распускал «ген. Дэникин» от имени ген. Алексеева, но генерал Алексеев. Прим. Стол.)