Текст книги "Закон благодарности"

Автор книги: Г. Котницкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

Дик уже однажды ехал в такой маленькой машине – в том далеком городе, куда прибыл на пароходе, поэтому вошел в такси спокойно, сел у ног Петра Даниловича и положил ему на колени свою тяжелую голову.

– Смотри, культурный, понимает, что на сиденье лезть нельзя, – произнес с удивлением таксист, – А я думал, сейчас мне все зацапает своими лапами.

– Не зацапает, не из таких.

– Чистопородный?

– Конечно.

– О-о-о…

Петр Данилович назвал адрес, машина рванула с места, и больше они не разговаривали.

Теща жила в Дачном. Таксист домчал пассажиров туда по пустынным широким проспектам всего за несколько минут. Еще с улицы Петр Данилович заметил, что окна освещены, – значит, его ждут.

– Дик, рядом! – сказал он и пошел на третий этаж. Дика он с поводка не спустил – держал петлю поводка вместе с ручкой чемодана, а в другой руке нес свой объемистый тюк.

Едва Петр Данилович отпустил кнопку звонка, как дверь распахнулась. Марина обняла его, Сзади выглядывала теща.

– Как я тебя ждала, как ждала, – шептала Марина, а Петр Данилович целовал ее похудевшее бледное лицо.

– Ты не больна? – спросил он.

– Нет, ничего, на работе устаю только.

– Ты работаешь?

– А ты что же думал: пропадать где-то будешь годами, а я – сиди у окошка да гляди на дорожку?

Они стояли прямо на лестничной площадке. Дик терпеливо ожидал, зажатый между чемоданом и тюком. Он чувствовал, что хозяин в эти минуты совершенно забыл о нем, что выбежавшая из двери маленькая женщина имеет к хозяину какое-то отношение, раз они так обнимаются, как обнимались бородатые и безбородые мужчины на его далеком арктическом острове в день прибытия парохода. И он ждал, когда же вспомнят о нем. Но о нем не вспоминали. Он вильнул хвостом, хлопнув им по чемодану.

– Что же мы так и стоим на лестнице?! – первой опомнилась. Марина.

– Ах, да! – Петр Данилович подхватил чемодан и тюк, ткнулся в дверь, не прошел, подал чемодан теще, волоком потянул тюк.

– А это что за страшилище? – спросила Агнесса Николаевна, когда вслед за Петром Даниловичем в тесную прихожую вошел Дик. Раньше она в суматохе Дика не заметила.

– Это Дик, – ответил Петр Данилович и прикоснулся пальцами к голове собаки. – Между прочим, зимой он спас мне жизнь, товарищей моих позвал на помощь, когда меня медведь свалил.

– Какой ужас! – всплеснули руками обе женщины.

– Дика медведь тоже ранил, но он добрался до домика, я был без сознания. В общем, если бы не он, не стоял бы я сейчас перед вами.

– Да, но где же мы его будем держать, не в комнате ведь? – спросила теща.

– В прихожей день-другой побудет, а там дачу снимем, – ответил Петр Данилович, снимая плащ.

– Да кто же сейчас дачи снимает? – всплеснула руками Агнесса Николаевна. – Сентябрь настал, последние дачники в город спешат.

А Петру Даниловичу казалось, что лето лишь начинается. На арктическом острове, когда они уезжали с Диком, только-только наступили теплые дни. В Магадане, где они жили почти месяц, тоже было не жарко, а вот поди ж ты – уже сентябрь! Петру Даниловичу и Дику, привыкшим к полярным холодам, было тепло, а ленинградцы надевали осенние пальто.

– Возможно, и очередь моя на квартиру подошла, три года все-таки в Арктике пробыл, должна же очередь продвинуться, – высказал робкую надежду Петр Данилович.

– Получают-то квартиры те, кто поближе к начальству, кто надоедает постоянно, а про таких, как ты, обычно забывают, – сыронизировала теща.

– Напомним.

– Ну хорошо, квартиру ты получишь в лучшем случае завтра, а надо думать, как быть сегодня. Ты, Петюша, наверное, с дороги умыться хочешь да и проголодался?

– Да не мешало бы. А где же Аленка, почему она папу своего не встречает?

– Спит давно. Ведь полночь уже, – сказала Марина.

Петр Данилович заглянул в Маринину комнату. Да, тесновато. Аленкина кроватка втиснута между столом и буфетом. Напротив – диван-кровать. Комната тещи была просторнее, там и телевизор стоял, но она – хозяйка, где нравится, там и живет, хотя одной в маленькой комнате даже удобнее было бы. Придется временно им потесниться, а Дика действительно надо приучить сидеть в прихожей.

– Ну ладно, вы готовьте закуску, а мы сейчас поищем чего-нибудь, – сказал Петр Данилович, соображая, куда сунуть чемодан и тюк. В комнату нельзя – там и так тесно. Только в ванную, а потом разберу вещи, как-нибудь распихаю. Он так и сделал. В прихожей стало просторнее.

Дик услышал:

– Здесь – место! Лежать!

Он покорно лег, но уснуть не мог, видел, как Петр Данилович вынес из ванной шкурки песцов с переливающимся мехом и бутылку шампанского, которую вез в чемодане через всю страну, не без основания полагая, что в торжественный миг прибытия вина может дома не оказаться. Потом Дик услышал восклицания – это жена и теща восторгались подарками; плеск воды – это Петр Данилович наскоро мылся под душем; отдаленный выстрел – это вылетела пробка из бутылки шампанского… Забывшись в тревожном сне, Дик не слышал, как Петр Данилович и Марина прошли из комнаты Агнессы Николаевны в свою, как закрыли двери, как укладывались спать. Дик вздрагивал во сне, ему чудилось, что кто-то уводит от него хозяина, он просыпался, улавливал запах плаща Петра Даниловича в прихожей, припоминал, как оказался здесь, и засыпал снова.

8

На острове Дик просыпался, едва раздавались первые шаги за стенами домика полярников. На новом месте он спал беспокойно: было жарко, в уши лезли сквозь сон какие-то звуки, шедшие сверху, снизу – отовсюду. Дик открывал глаза, прислушивался, но кругом было темно, что беспокоило – не понять.

Наконец эта длинная ночь кончилась. За стенкой щелкнул выключатель, через дверное стекло в прихожую полился свет. Дик обрадовался, встал, потянулся всем телом до хруста в костях, правда, при этом задние лапы во что-то упирались, но ничего, разминка получилась. Он ожидал, что выйдет хозяин, но вышла старая женщина, пахнущая совсем не так, как пахли все знакомые Дику люди. Ноздри защекотало, Дик чихнул и забился в угол, прижав дверь ванной комнаты.

– Ой, а я и забыла, что тут собака! – воскликнула Агнесса Николаевна и поспешно захлопнула дверь.

Дику стало любопытно: чего она испугалась? Он подошел к двери и царапнул когтем передней лапы стекло.

– Петя, Петя, проснись, мне не пройти в ванную из-за твоей собаки, – позвала Агнесса Николаевна.

Дик прислушался. Вот раздались столь знакомые ему шаги хозяина. Наконец-то! Дик завилял хвостом, выбивая замысловатую дробь о дверь ванной.

– Мне уже собираться пора, а он там под дверью сидит, смотрит, – объясняла теща, опасливо выглядывая в щелку чуть-чуть приоткрытой двери.

– Да вы не бойтесь, он не тронет, – успокоил ее Петр Данилович. – Он же все понимает.

– Нет, ты уж его придержи, пока я пройду. И вообще, раз заимел собаку, надо, наверное, вести ее на прогулку.

– Это так, – отозвался Петр Данилович.

На острове было проще: открыл дверь, и иди гуляй, пес. А тут надо и самому с ним идти. Ну да это даже для здоровья хорошо – как физзарядка обязательная. Петр Данилович взглянул на часы: семь утра. Рановато, но уже рассветает, и Марину пора будить, наверное, на работу время собираться. А может, она отпросилась на денек?

Петр Данилович прошел в комнату. Марина спала, свернувшись калачиком, словно сберегая тепло. Аленка, наоборот, разметалась, сбила крепкими ножками одеяло в комок. Петр Данилович поцеловал жену в плечо, потом, когда она перевернулась на спину, в оба глаза.

– Тебе на работу сегодня идти?

– Да, но не хочется.

– Так не ходи.

– Я не предупредила, надо идти. Но еще пять минуток посплю, ладно?

– Ну спи, спи, только не проспи, а я пойду Дика прогуляю.

– Ах да – Дик, – пробормотала Марина, снова засыпая.

На улице было сумеречно. Фонари уже не горели. Накрапывал мелкий дождик, тучи нависли над городом низко, чуть не цепляясь за крыши домов. Люди, подняв воротники пальто, спешили к остановке троллейбуса, что была неподалеку.

Дика надо бы где-то отпустить, чтобы он свои дела сделал, размышлял Петр Данилович. Но где?

Увидев женщину-дворника, он поспешил к ней.

– Скажите, пожалуйста, где у вас тут собак разрешено выгуливать?

– Поразводили псарню, прости господи, – проворчала женщина, ожесточенно шваркая метлой по асфальту. – Людям тесно, а они еще псов держат. Ну чего стоишь? – воскликнула она, увидев, что Петр Данилович внимательно ее слушает. – Вон ступай за электричку в поле, там все собачатники со своими псами бегают.

Петр Данилович, позабыв сказать «спасибо», двинулся вдоль по улице к линии пригородной железной дороги. Вот еще одна откровенная собаконенавистиица, размышлял он. И отчего злобствуют люди, прямо слюной исходят, увидев, что кто-то идет с собакой? Ну не нравится тебе, так ты у себя дома и не держишь, а другому нравится, и он отдает свой досуг собаке!

Перейдя через две железнодорожные колеи, Петр Данилович отпустил Дика. Давно привыкший к поводку, Дик некоторое время шел рядом, словно не веря тому, что нет кусочка кожи, который не позволяет удаляться от хозяина. А потом, привлеченный новыми, незнакомыми запахами, стал отбегать подальше.

– Ну, побегай, побегай, – разрешил Петр Данилович, увидев, как внимательно смотрит на него Дик, – а я тем временем покурю.

И Петр Данилович принялся набивать трубку. Надо было обдумать план действий на сегодня: что сделать, куда пойти.

Когда Петр Данилович с Диком вернулись домой, все уже успели умыться и одеться.

– Долго ходите, – упрекнула Марина.

– Ну, в первый раз – пока нашли место, вот и задержались.

– Я ведь могу опоздать на работу!

– Я сейчас мигом, ополосну только лицо – и тебя провожу.

– Ну, я пошла, – пропела Агнесса Николаевна. – Будьте умницами.

– Будем, – ответила Марина.

– А где ваш пес? – вдруг всполошилась Агнесса Николаевна, не обнаружив Дика в прихожей.

Оказывается, Диком завладела трехлетняя Аленка. Она увела его к себе в комнату и уже играла с ним, показывая свои игрушки и что-то лопоча. Дик сидел посередине комнаты и внимательно слушал.

– Боже мой, как он ее не укусил! – запричитала теща.

– Фу, он же может ребенка заразить, – вслед за ней произнесла жена.

– Чем заразить? – спросил Петр Данилович, беря Дика за ошейник, чтобы вывести. – Он же после прививок ни с кем, кроме меня, в последнее время не общался.

– Все равно. У собак глисты бывают и всякие там гадости.

– Ладно, хватит, – жестко сказал Петр Данилович. – Собирайтесь, а то действительно опоздаете. Я сейчас оденусь, провожу вас.

– А завтрак?

– Потом.

Петр Данилович заглянул в кухню. Для него на тарелочке лежали два зажаренных яйца, стояла пустая чашка для чая. Петр Данилович налил чаю, взял кусочек сахара, разжевал, одним глотком осушил чашку. Чай уже остыл, был чуть теплый. Отрезав два ломтя хлеба, Петр Данилович положил на один яйца, прикрыл их другим.

– На, Дик, ешь, – отдал собаке бутерброд. Дик проглотил его моментально. – А теперь – на место, сидеть смирно!

Петр Данилович решил, что зайдет побриться в парикмахерскую, а заодно купит что-нибудь Дику. Тот уже почти три дня не получает нормальной пищи, живот подтянуло, спина стала горбиться.

Аленку отдали в детский садик здесь же, в Дачном, надо было проехать всего одну остановку на автобусе.

– Вот хорошо, теперь ты будешь дочку отводить в садик и забирать домой, – обрадовалась Марина, – Сегодня я тебе покажу, а потом будешь сам. А то очень уж это утомляет. Ладно?

– Ладно, ладно, – ответил Петр Данилович, думая о своем.

Сдав Аленку на попечение нянечек и воспитательниц, Марина и Петр Данилович поспешили к станции метро. Рабочий день у Марины начинался в девять утра, но еще надо было доехать до площади Восстания, там пересесть на автобус и ехать две остановки по Суворовскому. Далековато в общем.

Петру Даниловичу, чтобы попасть в свой институт, нужно ехать от Московского вокзала по Невскому проспекту вниз, до Фонтанки.

– Давай я с тобой доеду до площади Восстания, а оттуда, если хочешь, – прямо до твоей работы, а если – нет, то ты поедешь в свою контору, а я в свою, – предложил Петр Данилович.

– Доедем пока до Московского, а там видно будет, – ответила Марина.

Ей, как и ему, после долгих лет разлуки не хотелось расставаться, хотелось подольше побыть вместе.

Они как-то ухитрились втиснуться в переполненный вагон метро, стать рядом, чтобы видеть друг друга, и те двадцать минут, пока скоростной поезд мчал их под землей с новой юго-западной окраины Ленинграда почти в самый центр, они просто смотрели в глаза друг другу и улыбались. Им было очень хорошо…

…Возвратился Петр Данилович домой часам к трем дня. Марин» отдала ему свой ключ, наказав забрать Аленку из садика и встретить ее.

В институте все свои дела Петр Данилович решил довольно быстро. Ему предоставили отпуск за те три года, которые он пробыл в Арктике. За отпускными деньгами ему еще, правда, предстояло съездить, а также сдать отчет о работе. Отчет у Севрина был готов давно, надо было только отдать его машинистке перепечатать, вычитать – и все. Квартир пока не было, но Петру Даниловичу сказали, что он в очереди один из первых, пообещали, что, возможно, к ноябрьским праздникам он заветные ключи и получит. Все будет зависеть от того, как справятся с планом строители, как распределит жилье горисполком.

Пообещали, пока он отдыхает, подобрать работу. Петр Данилович встретил в институте бывшего своего подчиненного, который уехал с острова год назад. Теперь он заведовал сектором. Он был в курсе институтских дел, сообщил, что Петр Данилович у начальства на хорошем счету, стало быть, может рассчитывать на солидную должность.

Настроение было хорошее. Севрин купил колбасы, свежего мяса с косточкой и предвкушал, как обрадуется Дик, увидя такие яства. И только где-то глубоко в подсознании таилась мысль: как там Дик ведет себя, ведь он ни разу не оставался надолго один, да еще взаперти, а тут взяли и оставили – не натворил бы чего! Но эта мысль была запрятана где-то далеко-далеко, она не могла омрачить радостное настроение.

9

– Ну что, Дикуша, заскучал один? – спросил Петр Данилович, открыв дверь.

Дик радостно бросился к хозяину, лизнул теплым языком его руку.

– О-о, да ты нашкодил! – сказал Севрин, заметив на полу свою старую куртку, в которой выводил Дика, а потом впопыхах оставил на вешалке. Он поднял куртку, встряхнул. Дик ничего не испортил, только вешалку оторвал «с мясом», когда тянул, да правую полу прокусил в двух местах, где зубами вцепился, стаскивая. А потом, видно, лежал в тоске, положив голову на куртку, вдыхал запахи хозяина и размышлял, куда он так надолго запропастился.

– Ну, ничего, ничего, – успокаивающе притронулся Петр Данилович к голове Дика. – Бывает. Я тебя понимаю, на целый день заперли одного, тут с ума можно сойти от тоски. Сейчас пойдем погуляем, я тебя и покормлю заодно.

И Петр Данилович, сняв плащ, облачился в поднятую с пола куртку, взял поводок. Дик радостно вильнул хвостом, вопрошающе взглянул на хозяина своими желтоватыми глазами.

Гуляли там же, за линией электрички, по полю, поросшему чахлыми кустиками. Собак сюда ходило, видно, много, потому что Дик, внимательно обнюхивая каждый кустик, каждую кочку, то поднимал ноту, чтобы поставить свою отметку, то рычал, дыбил шерсть. Видно, чуял, что здесь побывал кто-то, с кем не мешало бы схватиться в поединке.

Все, что купил Петр Данилович, Дик съел быстро и охотно. И Петр Данилович сожалел, что купил мало. За несколько дней голодовки Дик сильно отощал.

Со стороны Финского залива дул пронизывающий ветер, пришлось поднять воротник, но он мало защищал от холода.

Да, лето кончилось, и осень, пожалуй, тоже, подумал Петр Данилович. Межсезонье наступило: дожди, слякоть, ветры холодные вплоть до января, пока зима не вступит в свои права.

Он посмотрел на часы. Дик гулял около сорока минут, конечно, этого ему мало, надо бы еще, но пора было идти в детский сад за Аленкой. Да и об ужине нелишне позаботиться. За весь день Петру Даниловичу так и не удалось поесть. Он коротко свистнул и, когда Дик, навострив уши, остановился, позвал:

– Дик, ко мне!

Уже надвигались ранние осенние сумерки, на мокрой улице было значительно темнее, чем в открытом поле. Дик шел рядом с хозяином, всматриваясь в яркоглазые чудовища, вздрагивая всем телом, когда та или иная машина проносилась слишком близко.

Подойдя к дому, Петр Данилович подумал, что надо бы помыть Дику лапы. Но где? Из водосточных труб вода не текла, хотя сыростью сочился воздух, луж приличных не было. На лестнице, на площадке перед дверью и в прихожей Дик, конечно, наследил. Пришлось Петру Даниловичу искать половую тряпку, ведро, чтобы помыть лапы Дику, подтереть грязные следы.

В детский сад за Аленкой он пришел около шести. Девочка обрадованно повисла у него на руках, весело болтала.

По дороге они заглянули в продовольственный магазин, но пробиться к прилавку не смогли. Был магазинный час пик: возвращаясь с работы, каждый забегал сюда, чтобы купить еду на ужин.

– Ладно, дома, наверное, что-нибудь сыщется, – сказал Петр Данилович дочери.

Агнесса Николаевна уже пришла, но стояла перед дверью на лестничной площадке.

– Я уже целый час вас жду, – недовольно сказала она.

– А что же вы не входили? – спросил Петр Данилович. – Ключа нет?

– Наивный какой! Я уже вставила ключ в замок, а он зарычал. Хорошо, что вспомнила про твоего пса. Решила позвонить, если ты дома, то откроешь. Звоню, никто не открывает, только собака лает. Вот и пришлось перед собственной дверью выстаивать.

– Надо было прямо идти. Дик же понимает, что вы своя, не тронет.

Петр Данилович открыл дверь Марининым ключом, вошел.

– Ты держишь его там или нет? – раздался с лестничной площадки голос тещи.

– Да входите, входите.

Агнесса Николаевна сунулась в дверь. Дик потянулся, чтобы понюхать ее.

– Ой, держи, укусит! – и теща выпорхнула за дверь.

– Ну чего вы испугались, он и не думал кусать, просто понюхать хотел, – успокаивал Петр Данилович, выйдя на площадку вслед за Агнессой Николаевной.

– Убери, убери его, закрой в ванную, в шкаф, куда хочешь, разве не видишь, что я вся дрожу!

Голова Агнессы Николаевны, прикрытая вместо шляпки модным париком, действительно вздрагивала.

Пришлось Петру Даниловичу закрывать Дика в ванной.

Но через пятнадцать минут Агнессе Николаевне понадобилось мыться, ванную пришлось освободить.

– Куда же я Дика дену? – вопросительно улыбнулся Петр Данилович.

– А хоть на улицу. Я же не могу из-за твоей собаки лишать себя возможности умыться, причесаться, переодеться в домашнее.

– Присмотрите тогда за Аленкой, пока Марина придет, – и Петр Данилович протянул руку за своей курткой.

Дик вопросительно взглянул на него: что, пойдем гулять?

– Пойдем, пойдем! – сказал ему хозяин.

И еще почти час гулял Петр Данилович с собакой на улице, чувствуя, как от голода подтянуло живот, как от табака кружится голова.

Ключ он забыл в плаще, в котором ходил за дочкой, поэтому пришлось звонить.

– Можно? – спросил он выглянувшую Марину. – Все свои дела сделали?

– Тише, у мамы мигрень началась, лед на голову положила, – шепотом ответила Марина.

Дика уложили в прихожей, сами прошли на кухню. Там была и Аленка.

– Ты уже поел? – спросила Марина.

– Да нет, целый день натощак.

– Ну, я сейчас быстро яичницу сделаю, чай согрею.

– Ты скажи, каких продуктов купить надо, я же не знаю.

– Надо у мамы спросить, она у нас хозяйством ведает, – сказала Марина, – А вообще мы дома почти не едим, утром и вечером что-нибудь перехватим, а в обед – в столовой или в буфете на работе.

– То-то ты и исхудала.

– Сейчас модно худой быть, стиль такой – европейский.

– А здоровье?

– Что здоровье?

– Ну, если не питаться нормально, и здоровья не будет – я так считаю. Вон всего один день не поел, а голова кружится от голода.

– Сейчас, сейчас я тебя накормлю.

Марина зажарила два яйца, вскипятила чай. Агнесса Николаевна от ужина отказалась, сославшись на головную боль.

Петр Данилович и Марина легли спать рано, как только убаюкали Аленку. Они тихо ласкали друг друга, изредка прислушиваясь к тяжелым вздохам Агнессы Николаевны.

– И часто у нее голова болит? – шепотом спросил Петр Данилович у жены.

– Да нет, не замечала, у телевизора она меня, во всяком случае, пересиживала.

Петр Данилович не догадывался, что приступ мигрени Агнессой Николаевной был разыгран, чтобы показать, до чего ее стеснила эта собака, что она, лежа с открытыми глазами в темноте, все более распаляет себя, раздувает неприязнь к зятю, бесцеремонно притащившему в квартиру этого страшного пса. Петр Данилович пока не чувствовал неприязненного отношения тещи к себе и Дику и считал, что с собакой вполне можно мириться. Пес вел себя смирно, лежал там, где указывали, не гадил.

А Дик, впервые за несколько последних суток наевшийся почти досыта, спал в прихожей, растянувшись во всю ее длину, даже всхрапывал во сне, чувствуя, как тепло из желудка расходится по всему телу.

10

Утром Петр Данилович встал пораньше, когда Марина сладко снала, прошел в кухню. Было уже без четверти шесть. Уходили женщины на работу почти одновременно: теща – в семь пятнадцать, Марина – в семь тридцать. Чтобы не стеснять их, Петр Данилович решил возвратиться с прогулки с Диком к семи пятнадцати.

Быстро ополоснув лицо, Петр Данилович заглянул в холодильник. Там было пусто. Обнаружив в хлебнице почти полбуханки хлеба, Петр Данилович отрезал половину Дику.

Надо какую-нибудь похлебку Дику сварить, подумал он. Но в чем? И из чего кормить?

Значит, днем придется побегать по хозяйственным магазинам, поискать посуду для собаки. Да и продукты закупить тоже надо, себе суп или борщ сварить, а то ноги быстро протянешь на тещиных, харчах.

Осторожно, даже не щелкнув язычком замка, вышли они с Диком на лестничную площадку, а затем во двор. Было еще совершенно темно, темнота была почти осязаема, потому что двор со всех сторон сжали черные глыбы домов. Свет горел только в подъездах, но люди уже просыпались. То тут, то там освещались квадраты окон. Прошелестел шинами по мокрому асфальту автобус, синим огнем осветились на миг от вспыхнувшей вольтовой дуги низко нависшие тяжелые облака и верхушки домов и деревьев.

Знакомой дорогой Петр Данилович и Дик прошли за линию электрички.

– Гуляй! – сказал Петр Данилович, отстегнув поводок.

Дик побежал вперед, читая свою собачью книгу.

В этот ранний час в поле никого не было, и Петр Данилович подумал, что несмотря на неудобства раннего вставания, выгуливать Дика лучше всего в эту пору.

Дик, побегав немного, вернулся к хозяину, ткнулся носом в его ладонь.

– Проголодался? – ласково сказал Петр Данилович. – На, поешь пока хлеба, позже сообразим что-нибудь поосновательней.

Когда они вернулись, Агнессы Николаевны уже не было дома. Марина и Аленка стояли одетые в прихожей.

– Долго ты гуляешь со своим любимцем, – недовольно сказала Марина.

– Но я же хотел не мешать маме собираться, – ответил Петр Данилович примирительно. – А то опять бы шумела, что никуда не пройти из-за Дика.

Дик сел в углу, внимательно слушая разговор. При упоминании своего имени он вильнул хвостом, вопросительно посмотрел сначала на Петра Даниловича, потом на Марину. Хотел понять, о чем разговор.

– Дик, сидеть спокойно, я скоро приду, – сказал ему Петр Данилович, выходя с женой и дочерью за дверь.

– И охота тебе с ним возиться? – спросила Марина, – Одни только неудобства.

– Собака – друг человека, – отшутился Петр Данилович. – Ну, а от неудобств я вас с мамой постараюсь оградить. Все на себя приму.

С Мариной они распрощались на автобусной остановке. И как показалось Петру Даниловичу, Марина облегченно вздохнула, отходя от него и вливаясь в поток пассажиров, стремившихся попасть в автобус.

Днем Петр Данилович закупил продукты, купил алюминиевую кастрюлю для Дика и такую же алюминиевую миску. Покормлю, вымою и воды налью, размышлял он. В уголке прихожей миска не будет мешать. Придя домой, он сварил в новой кастрюле мясной суп с макаронами, наелся сам, покормил Дика, после обеда пошел с ним гулять.

Привязанность к Дику сильно осложнила жизнь Петра Даниловича. Теща демонстративно не входила в квартиру, не выходила никуда из комнаты, если в прихожей был Дик. А когда Петр Данилович уводил собаку гулять, чтобы не мешать теще и жене делать свои женские дела, они так много наливали одеколона в прихожей, что не только Дик начинал недовольно чихать, но и Петр Данилович чувствовал, как от приторного запаха его подташнивает.

Марина тоже стала ворчать. То скажет:

– Фу, как от тебя псиной разит!

То спросит:

– А ты хоть помылся после общения со своей собакой?

Она радовалась приезду мужа первые два дня. А потом стала раздражительной, придирчивой.

Петр Данилович чувствовал, как нарастает какой-то ледок в его отношениях с женой и тещей. Он не раз замечал изучающие взгляды Марины и ее матери. Одна трехлетняя Аленка радовалась, что папа вернулся, что привез Дика, играть с которым ей, правда, не разрешают.

Возможно, Марина раздражалась потому, что Дик отбирал время, предназначенное для нее: Петр Данилович вынужден был вставать и уходить в самые сладкие утренние часы. Он не мог встречать жену вечером потому, что вынужден был уводить из дома Дика, предоставляя Агнессе Николаевне возможность сделать все необходимое после возвращения с работы. С Аленкой теща, хоть и не очень охотно, оставалась. Но Петр Данилович уже подумывал о том, не забирать ли с собой на эти вечерние прогулки и дочь. Вот только пусть чуть-чуть распогодится, прекратится нудный многодневный дождь.

Петр Данилович попытался было вырваться из этого заколдованного круга. Он понимал, что Марине хочется сходить с ним и в театр, и в кино, и просто погулять по городу. Ведь столько лет она все одна и одна.

Дней через пять после возвращения Севрина собрались друзья, тоже бывшие полярники, сотрудники институтского отдела, где Петр Данилович работал до отъезда в Арктику. В тесной квартире Агнессы Николаевны стало и без того тесно. Но теща, надо отдать ей должное, постаралась встретить гостей достойно. Закупленные в магазине полуфабрикатов закуски выглядели так, словно были только что приготовлены.

Дика, чтобы не мешал, Петр Данилович еще после обеда отвел на квартиру к научному сотруднику их института Кириллу Князькову, который одну зимовку провел на том же острове, где родился и жил Дик. Кирилл Дика не помнил, но сказал, что знает его, согласился, чтобы Дик побыл у него в квартире, пока у Севриных гости. Кирилл был приглашен тоже.

Марина еще с утра убежала в парикмахерскую делать прическу и вернулась, когда уже начали собираться гости.

– Что так долго? – спросил обеспокоенно Петр Данилович.

– Очередь, – коротко ответила Марина.

Вечер прошел хорошо. Пили, ели, пели, танцевали. Петр Данилович видел, что Марине нравится быть в центре внимания, и отметил про себя, что она за эти дни очень похорошела. Все-таки, видно, нелегко было ей одной.

Расходились поздно вечером. Петр Данилович собрался было ехать с Кириллом к нему домой за Диком, это было не очень далеко – в Сосновой Поляне, но Князьков, к радости Марины, сказал:

– Ладно, пересплю я сегодня с ним вместе, а утром ты уж приезжай, будь добр. Грешен, люблю поваляться в постели!

– Вот и хорошо, – прошептала Марина, прижавшись к мужу. – Хоть одну ночь побудем одни, без твоего Дика.

И уже когда они разделись и лежали в постели, она сказала:

– Ты почаще используй квартиру своего друга. Ведь мы с тобой так давно в театре не были.

– Хорошо, – ответил Петр Данилович, засыпая. – Это Кирилл добрый такой, пока жены нет. А вернется она из командировки, неизвестно еще, как будет.

… Петр Данилович долго не мог понять, что его будят. Агнесса Николаевна стояла в двери их комнаты, а Марина тормошила мужа:

– Петя, проснись, там кто-то звонит!

Петр Данилович пошел к двери.

– Не открывай, спроси сначала, – шептала Агнесса Николаевна. – Вдруг грабители?

– Что они дураки, что ли, грабители эти, не знают, кого грабить? – ответил Петр Данилович, но тем не менее спросил: – Кто там?

– Это я, Кирилл, открой.

– Что случилось? – спросил Петр Данилович, отворив дверь.

– Дик твой сдурел, вот что, – сказал успевший протрезветь за два часа Князьков, – Я в дверь, а он – на меня, рычит… Я и так, и сяк – ни в какую, домой не пускает!

Агнесса Николаевна вставила:

– Вот видишь, а ты говорил, что он добрый!

– Зато с ним никакие грабители не страшны, – ответил Петр Данилович и повернулся к Кириллу. – Сейчас я оденусь…

До Сосновой Поляны Петр Данилович и Кирилл доехали на электричке. Было уже очень поздно. Люди спали. Лишь кое-где одиноко светились окна полуночников.

Петр Данилович открыл дверь, вошел. Дик бросился к нему, обнял, радостно лизнул в нос, чихнул, учуяв винный запах.

– Входи, Кирилл, ничуть он не сдурел, – позвал Князькова Петр Данилович. – Просто мы забыли, что привел я сюда его без тебя, он и решил, что должен охранять квартиру, никого не пускать. Ты же говорил, что он тебя знает?

– Ну, так это давно было…

В присутствии хозяина Дик будто не замечал Кирилла, только проводил его настороженным взглядом.

– Ну ладно, извини, что так получилось, – сказал Петр Данилович, – мы пойдем.

– Да куда же вы? – удивился Кирилл, – Электрички уже не ходят, пешком далеко.

– Дика-то прогулять все равно надо.

– Ну смотри. А то ночевал бы у меня.

– А Марина что подумает?

– Ну тогда давай на дорогу пивка выпьем, кажется, у меня есть в холодильнике.

Они выпили по стакану ледяного пива. Петр Данилович взял для Дика оказавшийся в холодильнике кусок колбасы.

Прощаясь, Петр Данилович сказал:

– Я тебя, возможно, еще разок стесню, хочу с Мариной в театр сходить.

– Да, пожалуйста. Аня только через полмесяца приедет, я прихожу поздно, пусть Дик покараулит квартиру.

– Ну я, как билеты куплю, позвоню тебе, договоримся.

– Хорошо.

Петру Даниловичу думалось, что от Сосновой Поляны до Дачного не очень далеко, всего две остановки – Лигово и Ульянка, электричка проскакивает это расстояние минут за десять, а они шли, шли, но конца пути не было видно. По линии железной дороги идти нельзя: пользуясь перерывом в движении электричек, спешили пройти грузовые поезда на Ораниенбаум и Сосновый Бор. Поэтому Петр Данилович и Дик шли по тропинке вдоль насыпи, обходя лужи.

Домой Петр Данилович пришел почти в четыре часа утра, вымокший до нитки, грязный, Дик тоже выглядел не лучше. Петр Данилович протер его своим свитером, решив, что все равно стирать придется, вымылся сам.

Воскресный день был испорчен. Петр Данилович поспал часов до девяти, сводил за линию электрички Дика, а потом целый день чистил свою одежду, стирал свитер и другие вещи.

Дик лежал в прихожей смирно, положив морду на лапы, внимательно смотрел на дверь, за которой шумела вода и что-то делал его хозяин.