Текст книги "Социология политики (Сравнительный анализ российских и американских политических реалий)"

Автор книги: Г. Ашин

Соавторы: С Кравченко
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)

Парето разделял элиту на правящую и неправящую (контрэлиту). Революция, с его точки зрения, – всего лишь борьба и смена правящей элиты потенциальной элитой, которая, правда, маскируется тем, что говорит якобы от имени народа, вводя в заблуждение непосвященных (позже Бернард Шоу напишет, что революции никогда не помогали скинуть бревно тирании, максимум, что они могут – это переложить его с одного плеча на другое). Итак, революции – не более, чем смена элит: старая элита, стоящая у власти, одряхлела, стала неспособной к эффективному управлению, в обществе возникает новая потенциальная элита, но, чтобы утвердиться в качестве правящей элиты, ей необходима поддержка масс, недовольных старым общественно-политическим строем. Контрэлита и использует эту массу как стадо баранов, с помощью которых пробивается дыра в ветхом заборе, ограждающим прежние порядки. Причем массы обычно остаются в дураках: новая элита "загоняет их в стойло", и порой политический и экономический гнет становится еще более изощренным. Именно в таком плане многие элитаристы интерпретируют Октябрьскую революцию.

–

(1) См.: Bottomore Т. Elites and Society. L., 1994, р. 49-50.

(2) Famer К. The Soviet Administrative Elite, N.Y., 1992, p. 15.

[337]

Заметим, что смена элит может происходить стремительно, как это было после революции 1789-1793 годов во Франции, после Октябрьской революции, или постепенно, растягиваясь на многие десятилетия, как это было в Англии в XVII-XVIII веках. Парето писал, что элита, "не готовая сражаться в защиту своего положения", приходит в упадок, и ей придется уступить место новой элите, обладающей мужеством и решительностью, которых не достает господствующей элите. Он отмечает, что "пока французские правящие классы в конце прошлого (XVIII) века занимались развитием своей чувствительности, затачивался нож гильотины"(1).

Разделяя политически активную часть общества (по классификации Моски это "политический класс") на правящую элиту и контрэлиту, Парето пишет, что последняя может обладать качествами (прежде всего, психологическими), нужными для управления обществом, но не имеет доступа к власти в силу существующих в обществе статусных и иных социальных барьеров. И это происходит на фоне неизбежной деградации наследственных элит, деградации не только умственной (ибо государственная мудрость не наследуется), но и моральной и волевой (старая элита, которая получила власть на "блюдечке с голубой каемочкой", часто не имеет политической воли бороться за эту власть). По мере смены поколений наследственной элиты растет несоответствие дарований индивидов занимаемым ими социальным позициям. Положение каждого последующего поколения определенной элиты прежде всего связано с преимуществами, которые дает им позиции их родителей; хотя умственные и иные способности не наследуются, дети представителей элиты получают преимущественный доступ к высшим государственным должностям, и качество элиты неуклонно ухудшается.

–

(1) Pareto V. Les systemes socialistes. P., 1965, р. 40.

[338]

И в то же время укрепляется контрэлита, куда входя наиболее активные и способные люди, которым не нашлось места в правящей элите.

Какова же оптимальная политика, которую должна проводить элита, хотя бы с точки зрения интересов ее собственного выживания? По-видимому, – приоткрывать дверь для наиболее мобильных и способных выходцев из "социальных низов" и попытаться абсорбировать их, чтобы, таким образом, избежать революционных потрясений. Именно в этом преуспела английская политическая элита, на протяжении более четырех веков позволяющая наиболее одаренным из тех, кто не принадлежит к аристократии, занимать важные, порой высшие государственные посты.

Говоря о динамике элит, Р. Михельс отмечал, что фактически происходит не смена старых элит новыми, а, скорее, переплетение новых элементов в элите со старыми. Вот как описывает этот процесс французский социолог М. Алле. Общество делится на наиболее выдающихся людей, составляющих меньшинство (группа А), и людей со средними качествами и ниже средних – большинство общества (группа В). В силу законов генетики в ходе смены поколений происходит дальнейшая дифференциация населения. Группа А в свою очередь делится на меньшинство самых одаренных людей (подгруппа А1) и большинство менее способных (А2). В свою очередь В дифференцируется на более способное меньшинство (В1) и большинство менее способных (В2). И если не обеспечить условия для значительной мобильности в элиту, то реальная элита (которой оказывается группа А2) по своему качеству будет не только уступать группе А1, но и группе В1, иначе говоря, элита неминуемо деградирует, а наиболее способные люди в обществе образуют контрэлиту, превосходящую элиту по своим способностям.

Объяснение закономерностей смены элит, предло

[339]

женное Парето – через различение методов их господства, – только одно из возможных объяснений и, может быть, не главное. Обратимся к еще одной трактовке этой проблемы. Сам Парето убедительно доказывает, что элита, пришедшая к власти, стремится пролонгировать эту власть до бесконечности. Элита – не просто сумма правителей, это особая социальная группа, скрепленная глубокими внутренними связями входящих в нее членов, скрепленная общностью интересов. И стремление увековечить свою власть, отсечь путь к власти неэлитам, увековечить политсистему, обеспечивающую монополию определенной элиты на власть – вот ее главный интерес. Он толкает ее на превращение элиты в закрытую социальную группу, стремящуюся минимизировать возможность социальной мобильности для неэлит, возможность проникнуть в ряды элиты и тем более посягательства контрэлиты на замену старой элиты. Самое заветное желание властвующей элиты сделать свое положение стабильным, а власть, по возможности – наследственной. При этом она опирается на такой мощный и стабильный социальный институт, каким является семья. Как отмечает английский элитолог М. Янг, основатель концепции меритократии, влияние аристократии не продержалось бы столь долго, если бы не поддержка семьи, которая всегда является основой наследования. Многочисленные исследования подтверждают, насколько сильны стремления родителей (прежде всего, разумеется, владеющих собственностью), чтобы дети продолжили их дело. Приписывать своим детям "несуществующие достоинства – этот тип психоза был присущ миллионам семей"(1).

Но парадокс заключается в том, что достижение этой цели – верный шаг в сторону деградации и гряду

–

(1) Young М. The Rise of the Meritocracy. 1870-2033. L., 1988, p. 30.

[340]

щей гибели закрытой элиты. Собственно, этот сюжет еще раньше, чем Парето, разрабатывал его коллега и соперник Моска. Именно закрытость элиты приводит к ее деградации, к господству посредственностей, к ухудшению качества правителей, и, в конечном счете, к падению правящей элиты под напором превосходящей ее (в том числе и по уму, и по пассионарности) контрэлиты. И поэтому подлинная мудрость элиты – не в том, чтобы строить китайскую стену, которая бы отгородила ее от неэлит, а в том, чтобы стремиться абсорбировать наиболее мобильных людей из социальных низов, обладающих способностями к управлению, и так регулировать этот процесс, чтобы сохранить оптимальные пропорции между ядром элиты и ее новыми членами, чтобы сохранить стабильность социально-политической системы.

Еще раз сравним английскую и французскую модели трансформации и смены элит. История Англии свидетельствует о том, что феодальная аристократия ее сумела достичь определенный компромисс с народившейся буржуазией (хотя путь к этому компромиссу не был мирным и не обошелся без революционных потрясений в XVII веке). Пожалуй, наиболее дальновидной была политика американской элиты, которая допускала значительную восходящую социальную мобильность в свои ряды. Напротив, во Франции феодальная элита, не сделав вывода из английского опыта, пошла по другому пути, и жестоко поплатилась за свою неспособность найти подобный компромисс.

Но сказанное выше еще в большей мере относится к дореволюционной российской элите, о процессе зарождения которой, укрепления ее власти и ее деградации речь пойдет ниже. Основная гипотеза, с которой мы приступаем к рассмотрению трансформации и смены российских элит, нам в общих чертах уже известна. Она состоит в том, что чем более закрыта элита, чем

[341]

ниже уровень мобильности в ее ряды, тем больше вероятность ее вырождения, дегенерации, и выше вероятность социальных взрывов, понижения качества элиты, и, соответственно, качества управления обществом, и тем выше шансы контрэлиты, включающей в себя наиболее мобильных, политически активных людей свергнуть правящую элиту, повести массы за собой. Поэтому анализируя процессы трансформации и смены российских элит, мы будем в первую очередь обращать внимание на степень открытости или закрытости элит, чтобы проверить достоверность этой гипотезы.

Итак, мы рассмотрели взгляды основоположников элитологии на процесс смены элит, отметили определенные сильные стороны теорий Моски и Парето. Они выявили особую роль элиты в политическом процессе, сделали ее объектом специального исследования. Но справедливость требует сказать и о слабых сторонах их концепций. Если принять теорию Моски и Парето об определяющей роли элит в историческом процессе, схему Парето о циркуляции элит (а тем более абсолютизировать их), теряет всякий смысл понятие общественного прогресса, невозможно объяснить один из самых глубоких законов общественного развития закон возрастания роли народных масс в истории.

Так истинна ли теория Парето, подтверждается ли она историческими фактами? Однозначный ответ на этот вопрос был бы упрощением, если не профанацией. Он может быть отрицательным, если трактовать ее в том смысле (к чему склонялся сам Парето), что политическая история есть следствие смены элит, что она детерминируется элитами. Но в ней – большая доля истины, если трактовать ее более широко, как подчеркивание особой роли политической элиты в историческом процессе (имея в виду при этом, что смена элит – не определяющая причина политического процесса, а, скорее, его результат, его момент).

[342]

Нас, естественно, в первую очередь интересует вопрос о том, накладывается ли схема Парето на политический процесс в России? В частности, произошла ли в последнее десятилетие смена элиты "львов" – монстров тоталитаризма – на посттоталитарных "лис"?

2. Дореволюционные российские элиты

Закономерности трансформации и смены элит четко просматриваются на более чем тысячелетней истории России. На ее примере мы можем выявить зависимость качества элиты и стабильности социально-политической системы от степени ее открытости.

В. О. Ключевский писал о наличии двух взглядов на начало нашей истории. Одни начинают ее с IX века, другие – с VII(1). Более обоснована, на наш взгляд, вторая точка зрения. Попытаемся коротко описать ранние российские элиты. Первым типом элиты восточных славян была геронтократия: родоплеменные старейшины выполняли властные функции, легитимизированные традициями, языческой религией. Становление древнерусской государственности начиналось со складывания союзов восточнославянских племен во главе с князем.

Г. Моска писал, что в обществах, находящихся на ранних стадиях развития, "индивиды, проявляющие больше способностей в войне, легко добиваются превосходства над своими товарищами.... Неизбежно, что класс военных будет шаг за шагом добиваться такого доминирования над другими классами, чтобы иметь возможность довлеть безнаказанно"(2). Не будем дискутировать здесь об уместности термина "класс" в этом контексте, нам важна постановка вопроса и вывод Моски

–

(1) Ключевский В. О. Сочинения в девяти томах. – М., 1987. – Т. 1. – С. 162.

(2) Моска Г. Правящий класс //Социс. – 1994. -No 10. – С. 189.

[343]

о том, что элитой становятся "правящие военные классы"(1). К тому же одним из характерных примеров элиты традиционного общества, которой становится класс военных, он прямо называет Россию.

Близкую точку зрения высказывал и В. О. Ключевский, считавший, что "высшим классом.... русского общества, которым правил князь киевский, была княжеская дружина". Разумеется, этот "класс" не был чем-то недифференцированным. Дружина "делилась на высшую и низшую: первая состояла из княжих мужей или бояр, вторая из детских, или отроков; древнейшее собирательное название младшей дружины гридь или гридьба.... заменилось потом словом двор или слуги. Эта дружина вместе со своим князем вышла... из среды вооруженного купечества больших городов. В XI веке она еще не отличалась от этого купечества резкими чертами ни политическими, ни экономическими. Дружина княжества составляла, собственно, военный класс; но и большие торговые города были устроены по-военному, образовывали каждый цельный организованный полк, называвшийся тысячей... Тысячей командовал выбиравшийся городом, а потом назначаемый тысяцкий, сотнями и десятками также выбранные сотские и десятские. Эти выборные командиры составляли военное управление города и принадлежавшей ему области, военно-правительственную старшину, которая называется в летописи "старцами градскими"(2).

Начиная с периода зарождения древнерусской государственности, управление выступало как соединение политической, военной, социальной, судебной и отчасти культовой власти. Характерно, что эта первая элита в большей мере зависела от князя, чем князь от элиты (последнее было характерно для Западной Европы),

–

(1) Моска Г. Правящий класс // Социс. – 1994. – No 10. – С. 191

(2) Ключевский В. О. Цит. соч. – С. 175.

[344]

она становилась элитой за службу князю, прежде всего военную, это была элита заслуг. Впрочем, по мере смены поколений она все более превращалась в наследственную элиту, "элиту крови", в боярство. Эта элита в значительной мере и существовала за счет княжеских доходов.

Что касается норманнской теории о происхождении государства на Руси, то следует заметить, что процесс складывания государственности восточнославянских племен начал происходить еще до Рюрика, а, главное, приглашение "на царство" вообще было достаточно распространено в Европе (особенно в случае внутренних разногласий в процессе конкуренции за власть) и часто было более похоже на "наем" князя (монарха). Князь с дружиной осуществляли сбор дани, охрану государства от набегов соседей, прежде всего, кочевых племен. Именно с династией Рюриковичей связано объединение северо-восточных славян с центром в Новгороде и юго-восточных с центром в Киеве и возвышение Руси в X-XII веках. Ключевский справедливо пишет "не о благодушном приглашении чужаков властвовать над туземцами, а скорее о военном найме. Очевидно, заморские князья с дружиною призваны были новгородцами с союзными с ними племенами для защиты от каких-то внешних врагов и получали определенный корм за свои сторожевые услуги... Почувствовав свою силу, наемники превратились во властителей, а свое наемное жалование превратили в обязательную дань с возвышением оклада". Общий интерес торговых городов Руси и примыкавших к ним селений состоял в том, что с появлением "наводнивших степень печенегов" появилась настоятельная потребность в военной силе, способной оградить пределы страны и ее торговые дороги от вражеских набегов. "Став носителем и охранителем общего интереса, подчинившего ему

[345]

торговые города страны, этот князь с дружиной... превратился в политическую власть"(1).

Обычно великие князья назначали своих сыновей и других родственников править областями, волостями в качестве его посадников (наместников), и те платили как посадские дань со своих областей великому князю-отцу. Между отцом и детьми действовало семейное право. Но между братьями четкого семейного права (во всяком случае, до Ярослава Мудрого) не существовало, и это порождало многочисленные конфликты со смертью отца-великого князя. Ключевский отмечает: "1)... верховная власть была собирательная, принадлежала всему княжескому роду; 2) отдельные князья временно владели теми или другими частями земли. Следовательно, в рассматриваемом складе княжеского владения надобно различать право владения, принадлежащее целому владетельному роду, и порядок владения по известной очереди как средство осуществления этого права"(2). Итак, верховная власть принадлежала роду, а не лицам. "Порядок лиц в очереди владения основывался на том, что дальнейшие поколения должны были подниматься по родовой лестнице и чередоваться во владении волостями в том самом порядке, в каком шли друг за другом их отцы. Итак, дети должны идти в порядке отцов; место в этой цепи родичей, унаследованное детьми от отца, и было их отчиной"(1). По мере размножения князей отдельные линии княжеского рода расходились все далее, отчуждались одна от другой, враждовали. "Каждый младший родич, областной князь, считал себя вправе противиться великому князю киевскому, если находил его действия неправильными, неотеческими". Центробежные силы подталкивались междоусобицами князей, их стремлением к неза

–

(1) Ключевский В. О. Цит. соч. – С. 160.

(2) Там же. – С. 186.

(3) Там же. – С. 197.

[346]

висимости от великого князя. Кодификация права в "Русской Правде" Ярослава Мудрого не могла отменить указанный процесс; это право – отражение ситуации феодальных отношений, когда натуральное хозяйство стимулировало центробежные тенденции.

В "Русской правде" фиксируется социальное расслоение населения, права и привилегии элитного слоя. В ней четко обозначено, что по отношению к князю люди делятся на два сословия – на княжих мужей и простолюдинов. Первые служили князю, составляли его дружину, высшее привилегированное сословие, посредством которого князья правили своими княжествами, обороняли их от врагов; это была, так сказать, княжеская элита. Не случайно, что жизнь "княжа мужа" оберегалась двойною вирою. В среде княжих мужей возникает класс крупных земельных собственников – бояр, пользовавшихся широким кругом привилегий. Итак, исторически первой элитой на Руси была военная элита; старших представителей княжеской дружины князь наделял административными функциями, оставлял в областях, волостях своего княжества "на кормление", ввиду отсутствия в казне денег для их оплаты. Эти люди становились все менее зависимыми от центра. Это особенно относится к удельным князьям, которые чувствовали себя независимыми царьками в своих вотчинах. Причем характерно было дробление уделов от одного княжеского поколения к другому. Феодальное дробление Руси привело к ее ослаблению и стало одной из главных причин поражения в битвах с Золотой ордой и двух с половиной векового татаро-монгольского гнета.

Следует особо сказать о специфической социально-политической структуре Новгородской земли, в которой в XII-XVI веках отмечались элементы республиканского правления. Высшим органом было вече, народное собрание, в котором участвовали все свободные

[347]

граждане, избиравшие и смещавшие всех должностных лиц, в том числе высших. Высшим исполнительным органом был Совет господ, в состав которого входили князь (отношения с которым строились на основе договора и функции которого были ограничены; важнейшей из них было руководство обороной Новгородской земли от внешней угрозы), архиепископ, посадские, тысяцкие, верхушка боярства. По существу это и была политико-административная элита Новгородской земли.

В период возвышения Москвы, ставшей центром, собиравшим российские земли, определенным образом изменяется состав, структура, менталитет политико-административной элиты Руси. Собирание Руси сопровождалось вступлением на московскую службу множества князей, бояр из присоединенных к Москве княжеств, а также поступлением на службу московскому государю знатных иностранцев из Литвы, немецких княжеств, Золотой орды. Великий князь (а начиная с Ивана IV царь назначал наместников, управлявших отдельными регионам) назначал бояр и других представителей элиты на доходные должности, обеспечивающие "кормление" их обладателей. Нужно сказать, что традиции "кормления", которые глубоко укоренились в российской элите и представляли по существу узаконенную коррупцию, оказывали разлагающее влияние на эту элиту, да и на общество в целом. Можно объяснить (но не оправдать) причины этого явления – как объективные (необходимость разветвленной административной элиты в огромной стране и недостаток денег для вознаграждение за их службу ввиду, прежде всего, огромных расходов на непрерывные войны), так и субъективные (живейшая готовность членов элиты извлечь максимум выгод из занятия своего административного поста).

С созданием централизованного русского государства меняется роль монарха; он уже не первый среди

[348]

других князей, он – самодержец, "помазанник божий", осуществляющий авторитарное правление, ломая сопротивление своевольных князей и бояр. Меняется и роль, да и самосознание политико-административной элиты, которая все активнее стремится править Русской землей не по частям и не в одиночку, как поступали их предки, а совокупно, через центральную власть.

Страна с огромной территорией, вынужденная постоянно обороняться от набегов кочевых племен на Востоке (и осуществляющая приращение своей территории также преимущественно на Востоке) и от экспансии Запада, страна, развитие которой было заторможено татаро-монгольским игом, страна, хронически отстававшая от западных стран, была вынуждена постоянно догонять Запад, чтобы выжить, вынуждена была прибегать к мобилизационному, форсированному типу развития, к модели модернизации, требовавшей огромного напряжения всех сил народа, причем в условиях постоянного отсутствия в казне денег. Этот тип развития предполагал командную, авторитарную, милитаризованную политическую систему, которая делала ставку на принудительные методы решения проблем, систему с вертикальной иерархической системой управления. Эта авторитарная власть предполагала и авторитарную элиту, являющуюся проводником этой власти.

Причем создание такой элиты требует жестоких репрессий не только против жесточайше эксплуатируемой массы населения, но и против самой элиты, чтобы добиться ее полной лояльности. Отсюда – периодические чистки элиты, наиболее известные из которых – жестокие репрессии Ивана IV против боярства. Исследователь российских элит О. В. Гаман справедливо пишет о том, что З. Бжезинский ошибался в своей книге "Перманентная чистка", утверждая, что чистка элиты

[349]

характерна исключительно для советского тоталитаризма(1). Это гораздо более широкое явление, присущие странам мобилизационного, милитаризированного типа развития. Именно государство и его элита инспирируют модернизационные процессы, которые всегда выступают как реформы сверху, при этом действуют насильственно, жестоко, преодолевая инерцию народных масс. А центральной власти приходится пришпоривать и саму элиту, подавляя ее действия, расходящиеся с требованиями централизованной монархической власти.

Династия Романовых продолжает курс на укрепление самодержавного правления. При Михаиле и особенно при Алексее создается аппарат служилой бюрократии, неуклонно теснившей элиту аристократии. Соборное уложение 1649 г. упорядочивает систему централизованного управления государством через систему приказов, управляющих делами государства.

Радикальные изменения в системе государственного управления и, соответственно, в системе политико-административной элиты произошли при Петре I. Петр осознавал тупиковость системы традиционной закрытой элиты, которая не давала ему возможности осуществить свои смелые модернизаторские замыслы. Ему нужны были способные и энергичные модернизаторы, нужна была управленческая элита, способная преодолеть инерцию традиционализма. И он умел находить организаторские таланты, поднимая в элиту наиболее способных, проявивших себя представителей более низких страт общества. Процесс модернизации обще

–

(1) Гаман-Голутвина О. В. Политические элиты России в историческом процессе. Закономерности формирования и тенденции развития.//Россия XXI. 1996. – No 3-4. – С. 78. Подробнее о становлении и эволюции российских элит см. в ее монографии "Политические элиты России. – Вехи исторической эволюции". М., 1998.

[350]

ства с необходимостью оказывается и процессом модернизации элиты.

Необходимость модернизации отнюдь не сразу осознается и принимается всем обществом. Вначале ее носителем становится активное меньшинство, которое в борьбе за нее преодолевает инертность массы и сопротивление консервативной части общества. Если традиционная элита, как правило, видит в модернизации угрозу своему привилегированному положению, беря на себя роль центра и штаба сопротивления ей, то функцию инициатора, пропагандиста и руководителя модернизации берет на себя контрэлита, которая в случае успеха и становится элитой модернизации. В условиях кризиса общественно-экономической системы возможен и иной вариант: часть традиционной элиты переходит на позиции защиты модернизации, порой ей удается возглавить этот процесс, став ядром будущей элиты модернизации. Понимание ключевой роли элиты в ходе модернизации давно стало достоянием политической науки. Хотелось бы отметить в этом связи, что ошибочно отождествлять понятия "элита модернизации" и "субъект модернизации". Первое – уже, второе – шире. Первое понятие – сердцевина второго. Субъект модернизации – сложное гетерогенное явление, включающее в себя помимо элиты и другие общественные группы.

Петру I, как и Ивану IV, приходилось прибегать к репрессиям по отношению к части элиты, активно сопротивлявшейся его политике, ставшей угрозой централизованного правления. Применительно к России XIV-XVIII веков справедливо суждение о том, что именно в периоды, когда элита являлась проводником исполнительной машиной централизованной власти монарха, государство было сильным. И, напротив, когда элита выходит из повиновения монарху, защищая свои групповые интересы, наступают "смутные време

[351]

на", ослабление государства (как это было в конце XV – начале XVI веков, во второй четверти XVIII века), хотя эти периоды можно объяснить и как реакцию на реформы и репрессии Ивана IV в первом случае и Петра I – во втором, как реакцию усталости от их преобразований и их бесконечных войн. Не только народные массы, но и элиты оказываются не готовыми к процессу ускоренной модернизации.

Курс Петра I на модернизацию страны требовал замены традиционной элиты элитой модернизации. И Петр I создавал разветвленную бюрократическую систему управления страной, во многом опираясь на модели управления западноевропейских стран. Эта бюрократия призвана была быть проводником абсолютистской внутренней и внешней политики. Политика модернизации требовала отказа от принципов местничества при формировании элиты, создания единой иерархизированной структуры чиновничества. Документом, определявшим правовое закрепление этой иерархии, был "Табель о рангах всех чинов воинских, статских и придворных" 1722 года. Он устанавливал, что основным принципом формирования административной и военной элиты должен быть не знатность происхождения, а квалификация, служебная пригодность, личные заслуги.

Строя элиту по принципу вертикальной иерархизации, государство и получает важнейший механизм осуществления его централизованной абсолютистской власти. Реформы Петра I, проводимые сверху (как, впрочем, и все реформы в России), насильственно, требовали элит авторитарного типа, элит, всецело зависящих от власти монарха, осуществлявших централизованную, жесткую власть, получавших награды и привилегии за службу. Этой наградой гораздо чаще, чем деньги, были имения, которые жаловались государем. Кстати, тут с неизбежностью возникает противоречие,

[352]

которое со всей силой обнаружилось несколько позже. Наследование пожалованных за службу усадеб освобождало значительную часть дворянства от необходимости поступать на государственную службу и ускоряло процесс создания бюрократической прослойки, той самой, которую в XIX веке стали называть "разночинцами".

На протяжении 300-летнего правления династии Романовых состав и структура российской политико-административной элиты существенно видоизменялись. При первых Романовых (XVII в.) важнейшие государственные вопросы решались на Земских соборах, на которых была представлена центральная и местные элиты, верхушку боярства составляли члены Боярской думы, выполнявшей совещательные функции при царе; но в XVIII в. боярство разрушается. Россия становится империей; император наделен неограниченной властью, система органов государственного управления строится на принципах бюрократической централизации. При Петре I на смену Боярской думе приходит Сенат, который решает административные, законодательные и судебные вопросы. В XVIII веке, по мнению Ключевского, место боярства "заняла новая чиновность – знать, состоявшая из выслужившихся административных дельцов... это чиновничество усвоило себе некоторые политические замашки аристократии и стремилось из простого правительственного орудия превратиться в правительственный класс, в самобытную политическую силу, поэтому и можно назвать чиновной аристократией"(1).

Жалованная грамота дворянству Екатерины II закрепляла привилегии дворянского сословия, которое освобождалось от обязательной государственной службы, его членам гарантировалась личная и имущественная

–

(1) Ключевский В. О. Соч. – Т. 5 – С. 103.

[353]

неприкосновенность, в губерниях и уездах образовывались органы дворянского самоуправления.

В XIX в. политико-административная элита претерпевает дальнейшую эволюцию. В начале царствования Александра I на него оказывал влияние либеральный кружок М. М. Сперанского, В. П. Кочубея, А. А. Чарторыжского, вынашивавших планы эволюции самодержавной монархии в сторону монархии конституционной. Эти планы встретили резкое сопротивление со стороны российской административно-бюрократической элиты и были отвергнуты императором.

После подавления восстания декабристов, которых можно считать контрэлитой, попытавшейся свергнуть социально-политическую систему самодержавия и крепостничества, утверждается военно-бюрократический абсолютизм Николая I. Как отмечает российский элитолог А. В. Понеделков, бюрократия окончательно превратилась в самодовлеющую касту, стремившуюся подчинить себе все стороны человеческой жизни(1).

Поражение России в Крымской войне продемонстрировало отсталость социальную и техническую, гнилость военно-бюрократической системы. На наш взгляд, вызывают уважение попытки Александра II либерализировать систему управления Россией, модернизировать ее элиту. Крупнейшая из реформ – отмена крепостного права, значительны и такие реформы, как реформа местного самоуправления (земства), судебная реформа, означавшая начальный шаг по направлению к правовому государству. Начавшиеся реформы были прерваны убийством царя и превалированием консервативной элиты, препятствовавшей процессу либерализации.