Текст книги "Карманник. Королевство"
Автор книги: Фуминори Накамура
Жанры:
Криминальные детективы
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)
9
Когда я проснулся, шея и плечи были мокрые от пота. Мне казалось, я видел сон, но ничего определённого не мог вспомнить. Где-то далеко за жилыми домами и электрическими столбами в тумане находилась башня. Каменная башня стояла там очень давно, на ней был какой-то геометрический рисунок. Её силуэт, расплывчатый и неподвижный, тянулся ввысь.
Я выкурил две сигареты, подумал об Исикаве. Я мог тогда подробнее расспросить Татибану, но не верил тому, что он говорит. Мне совсем не хотелось повестись на его ложь и наделать каких-нибудь глупостей. В офисе, где работал Исикава, теперь разместился салон красоты.
Неожиданно в груди всё сжалось, я почувствовал, что мне надо выйти из дома. Я пытался определиться с местом: вестибюль какого-нибудь шикарного отеля, фирменный магазин или аэропорт Ханэда, куда я собирался в прошлый раз, но так и не доехал. Я решил, что подумаю об этом на ходу, и открыл дверь. В обшарпанном коридоре на корточках сидел тот самый мальчишка. В старом здании, напоминающем помойку, он выглядел органично. Ребёнок поднял на меня глаза и рассеянно смотрел, ожидая реакции.
– Что ты тут делаешь? – спросил я, но тот ничего не ответил. Я знал, что в прошлый раз он увязался за мной следом, но не мог представить, что он дошёл до самого дома.
В руках он держал коричневый бумажный пакет, больший, чем вчерашний. Я был уверен, что он и сам понимает: проблема не в размере.
– Что на этот раз?
Он протянул клочок бумаги: «300 граммов свинины, имбирь, салат, корень лотоса, морковь, пиво (3 банки), сасими из кальмара, лапша быстрого приготовления (любая, на твой вкус)».
Кривые иероглифы с наклоном были неряшливо написаны на оборотной стороне рекламной листовки. Возможно, она собирается что-то приготовить для своего клиента.
– Не выйдет. Эти продукты сложно украсть. Выбери какие-нибудь консервы или упакованные овощи.
На мальчике были те же синие укороченные штаны и зелёная курточка, что и в прошлый раз. Правой рукой он всё время тёр ногу. Может, мёрз, а может, это была укоренившаяся в подсознании привычка, я не знал, но его движения гипнотизировали. Я вернулся в квартиру, взял сумку; мальчик с пакетом в руках последовал за мной. Если бы меня сейчас увидел Исикава, он бы точно посмеялся. Я заставил себя улыбнуться, остановил такси, и в этот момент мальчик впервые заговорил:
– Куда мы?
У него был высокий чистый голос, ещё не испорченный всем тем, что его окружало.
– В супермаркете делать больше нечего. Ты там засветился. Поедем подальше.
Я сказал водителю, куда нам, и откинулся на сиденье. Почему-то мальчик с жадностью во взгляде смотрел на картины за окном, плотно сжав губы, словно ничего подобного ему не приходилось видеть прежде.
Мы вошли в огромный супермаркет на цокольном этаже универмага, я взял корзинку. Подхватив нарезанную свинину в упаковке, я запихнул её в свою чёрную сумку. Благодаря внешнему карману, замаскированному орнаментом, можно было класть внутрь предметы, не открывая молнии. Посмотрев на движения моих пальцев, мальчик перевёл взгляд на сумку.
– Ты должен держать меня за подол пальто, – сказал я ему. – Стой рядом, словно я твой папа. Ты прикроешь сумку, чтобы для окружающих она оказалась в мёртвой зоне.
Складывая продукты в сумку, я ради отвода глаз положил коробку с бэнто в корзинку. Для наблюдения за магазинными ворами здесь работала пожилая женщина в очках. Притворяясь обычной покупательницей, она складывала товары в тележку. Наверное, у неё был долгий рабочий день: среди товаров не оказалось скоропортящихся продуктов. Она следила за покупательницей лет сорока. У той были крашеные каштановые волосы, она шла вдоль стеллажей, размахивая полами длинного белого пуховика.
– Стой здесь и смотри за женщиной в пуховике.
Держа корзинку в руках, женщина в пуховике быстро запихнула в карман коробку с шоколадом. Сотрудница магазина не заметила этого, но, словно что-то подозревая, продолжала двигаться следом.
Обе женщины исчезли из виду, повернув за угол стеллажей.
– Думаю, она больна.
– Больна?!
– Крадёт, не осознавая происходящего. Бывает и такое.
Рассказывая это, я сохранял бесстрастное выражение лица.
– Говорят, подобное случается при болезни Пика у людей среднего возраста. Странная болезнь, в ней много загадок. Почему подсознание заставляет человека воровать? Именно воровать… Может, это как-то связано с человеческой природой?
Мальчик покачал головой, показывая, что не понимает, о чём речь.
– Но это наш шанс. Народу много, и сотрудницы рядом нет.
Я собрал в сумку всё, что было в списке, а в корзинку положил ещё пиво, воду и ветчину. Мы рассчитались на кассе и вышли.
Дойдя до парка, я протянул коробку с бэнто мальчику; он, ничего не сказав, начал есть. Я дал ему бутылку с водой, но он почти не притронулся к ней. Он набивал рот мясом и омлетом, глотал, почти не пережёвывая.
Я открыл пиво, откусил ветчины. В небе, закрывая солнце, плыли облака грязного цвета, так низко, что казалось, вот-вот они опустятся на нас. Поодаль на скамейке сидела стайка детей с игровыми приставками в руках, все сосредоточено уставились в экраны.
– Когда ты такой маленький, нужно выбирать, что сможешь своровать. Иначе никак.
Мальчик, продолжая пихать еду в рот, посмотрел на меня.
– Сладости или, на худой конец, сок. Но воровать овощи в супермаркете для тебя сложно. Например…
Я прикоснулся к его куртке.
– Можно пришить потайной мешок. Во внешнем кармане сделать прорезь так, чтобы всё, что ты туда помещаешь, оказывалось в этом мешке. Можно сделать разрез вдоль молнии, который будет закрыт клапаном кармана. И будешь всё складывать в этот внутренний мешок. Но ровно столько, чтобы он не сильно торчал.
Мальчик уже доел бэнто.
– Либо так. Либо рюкзак. Школьный портфель будет бросаться в глаза. Нужен рюкзак, с которым ты будто идёшь на кружок. Как у моей сумки, можно сделать прорезь и через неё засовывать продукты внутрь. А ещё есть карманное воровство. Кошельки.
– Я это уже делал.
Мальчик смотрел на ребят, сидевших вдали.
– Когда мы с мамой ехали в переполненном вагоне.
– Ясно.
– Кошелёк торчал из кармана. У одного дяди. Я думал, что его легко взять, что я бы мог его взять, и взял. Там было семь тысяч иен. И после этого ещё несколько раз. Когда один ездил в электричке.
– Попробуй.
С этими словами я встал и засунул свой кошелёк в задний карман брюк. Он налетел на мою левую ногу, словно случайно натолкнулся. Наклонившись всем телом налево, он правой рукой вытащил кошелёк.
– Так себе, больше не надо этого делать. Для тебя это вроде игры, ты совсем не умеешь. На самом деле нужно двумя-тремя пальцами схватить кошелёк, не используя большой палец. Но ты ещё маленький, пальцы пока короткие, приходится задействовать и большой палец.
Я допил пиво.
– Иногда применяют инструмент. На конце крючок, чтобы вытягивать из карманов бумажники.
– У вас есть?
– Нет, я не использую инструмент. Хотя был известный карманник, который это делал.
– Как его звали? – спросил мальчик, продолжая смотреть на меня.
– Баррингтон. Ирландец. Давным-давно жил, в Англии. Работал в театральной труппе, его приглашали на разные вечеринки в аристократические дома, там он и обирал богачей. Он специально сделал для воровства такой инструмент и пользовался им. Он крал у членов парламента и послов, иногда переодевался священником ради своих афер. Его называли Принц Карманников; говорят, был очень крутым.
– А кто ещё?
– Тебе это не обязательно знать.
– Почему?
Мальчик с удивлением посмотрел на меня. Это я только что рассказывал о воровстве, но ребёнок вдруг смутился, словно сам сболтнул лишнего. Худые ноги, торчавшие из-под штанов, и грязные носки были заляпаны землёй.
– Был ещё один чудак, который крал кошельки, вкладывал туда собственные визитки, а затем возвращал обратно. Известный американский вор-карманник Доусон. Ещё невероятный вор Анджелило, который, говорят, украл сто тысяч кошельков. А ещё была женщина Эмилия, её арестовали, а во время суда она стащила футляр для очков у судьи. Весь суд покатывался со смеху.
Выражение лица мальчишки немного изменилось.
– А в Японии?
– Была воровка по имени Кохару. Раньше использовали кошельки с фермуаром, такой защёлкой на рамке. Некоторые продевали шнурок и вешали их на шею. Она могла расстегнуть пальто и вытащить только содержимое кошелька. Такой приём называли «воровство без кошелька». Даже болтают, после этого она застёгивала и кошелёк, и пуговицы на пальто обворованного. Вот это мастерство!
– Правда?
– Они были бедны, но смеялись судьбе в лицо.
Компания детей, посмотрев на часы, убрала приставки и удалилась из парка. Мимо нас прошла молодая пара с собакой. Маленькая девочка, которую за руку вела мама, что-то болтала и смотрела на нас.
– Был даже один вор, который украл десять миллионов за один день.
– Десять миллионов?!
– Да, мой знакомый. Он умер. Наверное…
Мальчик посмотрел на меня. Я вспомнил лицо Исикавы, когда тот последний раз кивнул мне в машине, а затем удаляющиеся красные габаритные огни.
– Почти все они плохо кончили. Поэтому не надо им подражать. Ничего хорошего это не сулит.
Я показал мальчишке те двести двадцать тысяч, которые украл у старика после концерта.
– Я дам их тебе. Если тебе опять скажут что-то принести из магазина, купишь. И больше не приходи ко мне.
– Но почему?
– Я занят.
Я встал со скамейки. Мальчик молча шёл за мной, то отставая, то догоняя. Когда мы расставались, он ничего не сказал. Я вернулся в квартиру, почувствовал озноб. Даже под одеялом дрожь не проходила, я решил, что простудился. Я вышел за лекарством, ещё больше замёрз, вернувшись, выпил таблетки и лёг спать. Два дня я пролежал в кровати. Мне снилась Саэко, когда позвонили в дверь. Я не подошёл, но звонок не стихал. Не понимая, вечер или ночь, я закурил сигарету, но не почувствовал её вкуса. Открыв дверь, я увидел перед собой мать мальчика.
10
На ней была мини-юбка и чёрные колготки с рисунком. С подозрением она посмотрела на меня, затем перевела взгляд на комнату, недоверчиво шаря по ней взглядом. Её правый глаз дёргался от тика, периодически плотно закрываясь. Она коснулась кнопки на своей сумке, а затем выжидающе посмотрела на меня. Я подумал, что этот взгляд напоминает её сына.
– Что тебе надо?
– М…
Глаз дёрнулся ещё раз.
– Ты здесь живёшь?
– Что?!
У неё в руке я заметил зонтик: на улице шёл дождь. Иностранец в промокшей рабочей одежде переходил тёмный переулок и курил сигарету.
– Он сказал, это ты дал ему деньги. Сто тысяч.
Мне уже всё это надоело.
– Ты пришла вернуть?
– Я не верну. С чего мне возвращать. Но почему?
– Да какая разница.
– Это же странно!
Может, и так, но неужели только из-за одного этого она здесь?
– Разговор закончен, уходи.
– Пусти меня внутрь, иначе закричу!
С этими словами она изобразила подобие улыбки. Я вернулся в комнату; женщина, что-то бормоча под нос, сняла сапоги. То, как дёргался её правый глаз, то, с каким напряжением она его закрывала, напомнило мне Саэко. Женщина сняла белое полупальто, под которым был надет белый свитер в обтяжку, подчёркивающий грудь.
Не успел я ногой разгрести разбросанную одежду, чтобы сесть, как она, не дожидаясь приглашения, заняла это место. На гладильной доске среди разных бумажек валялись купюры. Я сел на кровать.
– Чем ты занимаешься?
Она продолжала осматривать комнату.
– Не твоё дело. Что ты хочешь?
– Почему ты дал ему столько денег? За что?
– В смысле?
– Ты что-то с ним сделал? Если я пойду в полицию, тебе крышка!
Она напряглась и посмотрела на меня так строго, как только могла. От этой нелепой ситуации я рассмеялся. Для того, чтобы припугнуть кого-либо, она была слишком взволнованна.
– С чего бы мне что-то с ним делать?!
– Но ведь должна быть какая-то причина. Не валяй дурака.
– Он похож на моего погибшего сына, – соврал я. На мгновение её глаз забегал, словно она была в замешательстве. Я продолжал сочинять на ходу: – Он похож на моего умершего сына. Деньги у меня водятся, а живу я здесь потому, что мне совершенно наплевать, где жить. Я снимаю уйму квартир по всей Японии. Для меня сто тысяч – куча бумажек. Я увидел мальчишку, который воровал в магазине, и просто дал ему денег, как на благотворительность. К тому же был пьяный. А если пойдёшь в полицию, проблемы будут скорее у тебя.
– Но…
Казалось, она что-то обдумывает. Женщина посмотрела на небрежно брошенные на гладильную доску деньги, затем перевела взгляд на шкаф с одеждой.
– Значит, ничего не было?
– Ничего.
– Но… Хм, я тоже не была абсолютна уверена, что ты ему что-то сделал.
С этими словами она посмотрела вниз, а затем резко подняла глаза, словно на что-то решилась.
– Тогда будь моим клиентом. Последнее время совсем туго стало. Мой дружок спускает деньги на ветер, я и правда вляпалась. Мне нужны деньги завтра. Прошлый раз я сказала, что согласна за десять тысяч, но сейчас мне нужно пятьдесят. Он же похож на твоего умершего сына?
– Я пас.
Почему-то в моих словах было какое-то пренебрежение. Женщина посмотрела на меня, не фокусируя взгляд; правый глаз крепко закрылся, затем распахнулся. Она тяжело дышала.
– Ты что, издеваешься надо мной?! – вдруг закричала она. Я удивился, но не подал вида. На её лице появились какие-то неестественные морщины. Она словно больше не могла себя контролировать, стала бить по полу ногами и бормотать что-то невразумительное. Её эмоции казались совершенно непредсказуемыми. Приглядевшись внимательнее, я заметил, что плечи и подбородок были слишком узкими, непропорциональными по отношению ко всему телу, на руках и шее виднелись красные полосы, словно она расцарапала себя.
– Ты смеёшься надо мной, да! Не хочешь трахаться с проституткой, да? Я тоже не в восторге от того, чем занимаюсь. Но я совсем не виновата. Чёрт!
Слушая её, я почувствовал, как во мне что-то дрогнуло. Почему-то дыхание участилось.
– Нет… Я вовсе не думал так. Да и вообще, я сам карманник. С чего бы карманнику смеяться над проституткой? Слушай, я…
Женщина с удивлением посмотрела на меня. Я решил, что веду себя странно, закурил сигарету и медленно затянулся.
– Я правда карманник. Поэтому знаю, о чём говорю. Твоего сына поймают, если он будет и дальше этим заниматься. Тогда полиция придёт к тебе. Будут проблемы. Не надо его больше заставлять.
– Но ведь…
– Если речь о деньгах, я дам тебе те, что у меня здесь. Примерно двести тысяч. При везении я могу заполучить их за день. Поэтому не надо его больше заставлять.
– Правда?
В этот момент в её уставших глазах что-то блеснуло, она медленно перевела взгляд на деньги, словно опасалась, что кто-то за ней следит. В этот момент мне показалось, что её осветили прожектором. Худые плечи, изгибы тела, глаза, озарившиеся на мгновение вспышкой… От всего этого у меня в душе что-то дрогнуло.
– Раздевайся. Я передумал. Пусть это будет оплатой.
В этот момент она улыбнулась, словно что-то поняла. Затем посмотрела мне в лицо.
– Хорошо. Я больше не буду заставлять. Я позабочусь, чтобы он как следует питался.
Она без раздумий стянула с себя свитер и, расстёгивая крючок на юбке, подошла ко мне. Засунув руку в сумочку, она вытащила таблетки.
– Это отличная штука, – сказала она, но я показал жестом, что мне не надо. Она посмотрела на меня, словно собираясь что-то сказать, поэтому я вновь солгал:
– Карманники не могут принимать наркотики.
Завалив её в постель, я думал о Саэко. Мы часто встречались года четыре назад. Она была замужем, с ребёнком, но часто приходила ко мне. У неё была присказка: «Не стоило мне выходить замуж». Занимаясь сексом, Саэко плакала.
Она плакала, стонала, дрожала, хватала меня за волосы, её язык то и дело оказывался у меня во рту. Она была худой, но красивой, при свете лампы всё её тело пульсировало. Со слезами она открывала рот, будто ей не хватало воздуха, а затем разражалась смехом. Казалось, она не знает, какую эмоцию выпустить на волю.
– Когда я вижу рядом что-то ценное, мне хочется его разрушить. Интересно, почему? Я ведь знаю, что это не приведёт ни к чему хорошему. Иногда я сама не понимаю, что делаю. А у тебя есть какие-нибудь желания?
Во время разговора Саэко никогда не смотрела на меня.
– Ты же карманник? Круто. Но не похоже, чтобы у тебя водились деньги.
– Возможно, конец.
– Конец?
– Я хочу узнать, что со мной станет в конце. Какой бывает конец у тех, кто живёт подобной жизнью. Вот что я хотел бы узнать…
В тот раз Саэко не рассмеялась. Она молча забралась на меня, продолжив секс.
– Я вижу сон. Всегда один и тот же, даже если сплю днём.
Саэко завела этот разговор за месяц до того, как ушла от меня. Мы лежали на кровати в гостиной при красном свете лампы и смотрели на потолок и стены; не хотелось даже одеваться.
– Это где-то под землёй. Вокруг старые вонючие стены, очень влажно. Я падаю всё глубже и глубже. А там, внизу, стоит кровать. Просто кровать, пустая. Поскольку там стоит кровать, я понимаю, что это самое дно. Кровать промята, моё тело идеально совпадает с формой. Я падаю на кровать, она начинает сжимать меня. Как твои руки. Кровать сжимает меня, но мне при этом становится хорошо, я сильно возбуждаюсь. Я уничтожаю всё, что было ценно, тело горит огнём, волны накатывают одна за другой. Я плачу, смеюсь, что-то разрушаю, высовываю язык, всё тело бьётся в конвульсиях. Я теряю сознание, опять прихожу в себя. Очертания моего тела расплываются. Становятся серыми, как дым. Но, несмотря на это, я всё ещё нахожусь в сознании, до боли ощущая происходящее каждой мельчайшей частицей. А затем, чувствуя жар, я белею. В этот момент появляется что-то высокое.
Я посмотрел ей в лицо.
– Блестящее, длинное, высокое. Мне кажется, что я где-то снаружи. Я смотрю на это и думаю: что же это такое? Оно такое красивое, выше облаков, макушки не видно. Мне кажется, я не смогу попасть туда. Потому что нынешнее состояние – горячее дымное белое – это мой пик. Я говорю «пик», но на самом деле никуда не поднимаюсь. Это значит мой предел. Так приятно. Я уничтожила всё, что было ценно, и существую теперь как ощущение. Нечто блестящее и высокое остаётся вдалеке, я раскаляюсь, а затем разрушаюсь и перестаю существовать. Оно было высоким и прекрасным, и я так тянулась к нему, потому что это было моё самое большое желание.
Она завелась из-за принятых таблеток, несколько раз с криками кончала, впиваясь ногтями в мою спину, плечи и живот. Уже всё закончилось, а она ещё некоторое время работала языком у меня во рту. Я думал о Саэко. Однажды она сказала: «Настоящее разрушение выглядит не так абстрактно. Оно непременно имеет скучную форму. Такую же скучную, как и наша реальность».
Когда она наконец слезла с меня, я закурил сигарету и глубоко затянулся. Она снова придвинулась и положила руку мне на сердце. Дождь закончился, вокруг было тихо. Где-то далеко звучала пронзительная сирена.
– Слушай, давай ещё встретимся, – с этими словами она прижалась носом к моему плечу. – Следующий раз я не возьму столько, можешь заплатить меньше.
– Нет.
Услышав ответ, она заговорила громче. Её голос на мгновение напомнил мне голос Саэко, я отвёл взгляд.
– Тебе же понравилось? Должно было понравиться…
– Нет. Не в этом смысле. Знаешь, говорят, что проституция – это древнейшая профессия.
– Древнейшая? А какая следующая?
– Карманники. Воры. Это правда.
– Воровство – это профессия?
Я слегка рассмеялся.
– Не знаю, но, если человек выбрал путь разрушения, он должен идти по нему один. Не вовлекая ребёнка.
Сирена звучала всё громче, пока наконец не остановилась где-то неподалёку.
– Ясно. Я больше не разрешу ему воровать. А когда придёт мой дружок, выставлю ребёнка на улицу. Так устраивает? Он иногда поднимает на мальчишку руку…
– Поднимает руку?!
– Слегка. Шлёпнет иногда. Когда напьётся.
– В любом случае больше никакого воровства!
– Ясно. Но мы ведь ещё встретимся?
Посмотрев на часы, женщина оделась и схватила деньги.
После того как она ушла, я ещё некоторое время думал о Саэко. Тогда, сказав, что мы больше не сможем встречаться, она заплакала.
– Когда у меня будут проблемы, хотя у меня их и сейчас полно, но когда я действительно вляпаюсь, давай опять встретимся.
Я подумал, что в тот момент она и правда была серьёзной. Я не отводил глаз, желая насмотреться на неё.
– В следующий раз, когда мы встретимся, думаю, у меня дела будут хуже, чем сейчас. В этом я не уступлю тебе…
Она слегка улыбнулась.
– Хорошо. Пусть так. Ты никогда не смотришь на людей сверху вниз.
Но она умерла, так и не позвонив мне. Исчезла, а когда муж нашёл её, была мертва. Напилась таблеток. Она не оставила записки.
В ту ночь, когда я об этом узнал, я вышел на улицу и крал кошельки у всех подряд, и у богатых, и у бедных. Я растворился в толпе, брал бумажники, мобильники, носовые платки, жвачку, чеки… Дыхание сбивалось, но я продолжал красть, испытывая напряжение и удовольствие.
Высоко над головой светила белая луна.