Текст книги "Алмазный маршрут"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

Часть третья
В тылу врага

Глава первая

Аркадий Семенович Климов был без преувеличения человеком гениальным. Его биография была не менее замечательна, чем его таланты.

Еще в школе проявились необыкновенные способности Аркадия Семеновича к химии. В рамках школьной программы ему было тесно, и он постоянно выигрывал всевозможные химические олимпиады. Начиная с шестого класса он с огромным интересом стал читать журнал «Химия и жизнь», а также все издания, каким-либо образом имеющие отношение к его любимому предмету.

Учителя прочили ему карьеру химика, а соученики окрестили юное дарование Менделеевым. При своих уникальных способностях Аркадий Семенович вовсе не был «ботаником». Физически он был сильнее многих ребят в школе и несколько лет даже занимался дзюдо.

Может быть, если бы он был доходягой и родился в Москве, его жизнь сложилась бы иначе. Может быть, тогда бы он поступил в Химико-технологический институт сразу по окончании школы.

Но судьба сложилась иначе, и главную роль в этой судьбе сыграл отец.

Климов-старший был обыкновенным военным: старшим лейтенантом, капитаном, потом майором. Выше майора он не поднялся. Гарнизонная жизнь, постоянные переезды. Армейская атмосфера. С самого юного возраста отец не видел другого будущего для своего сына, кроме армии. Его мечта была, чтобы сын стал генералом и возглавил воинскую часть. Свою собственную несбывшуюся мечту он автоматически, по наследству, передал сыну. Для Аркадия, выросшего в таких условиях, подобная жизненная перспектива была абсолютно естественна. Профессия «химик» была в его сознании неразрывно связана с химическими войсками.

Поэтому, отслужив положенные два года в армии, он поступил в Военную академию.

В общей сложности в Вооруженных силах Советского Союза, а потом РФ Аркадий провел пятнадцать лет. Как и отец, дослужился до звания майора. Побывал во многих горячих точках. Последней такой точкой стала Чечня. Участие в первой чеченской кампании поставило точку на военной карьере Климова и стало поворотным путем в его жизни.

После позорного провала кампании Аркадий принял решение навсегда покинуть армию. Как и многие другие офицеры, он подал в отставку.

После отставки Аркадий Климов задумался, что именно ему делать дальше. Разумеется, за пятнадцать лет службы он уяснил для себя, что химия и армия – это вовсе не обязательно синонимы. После отставки он решил начать все заново.

Недолго думая, Климов поступил на вечернее от-деление химического факультета МГУ. В этот период им овладела новая сумасшедшая идея – синтезирование драгоценных камней искусственным путем. Через несколько лет он блестяще окончил университет и поступил в аспирантуру. В аспирантуре у Климова не сложилось. Для его опытов ему было необходимо более совершенное оборудование, чем то, к которому он имел доступ в стенах университета. К тому же его научный руководитель относился к увлечению Климова весьма неодобрительно.

Спустя год Аркадий Климов покинул стены университета.

И вновь перед ним стал вопрос: что делать дальше? Где взять денег на дальнейшие опыты и оборудование?

Он вспомнил о своей первой профессии. Войдя в контакт со своими бывшими сослуживцами, ныне подавшими в отставку, Аркадий выяснил, что большинство из них работает в тех или иных охранных фирмах.

Поняв, что на должности охранника денег ему не заработать, Аркадий пошел ва-банк. Он решил организовать собственную охранную фирму. Так возникло частное охранное предприятие «Ратники». Набирал Аркадий Климов только бывших военнослужащих, побывавших в Чечне. Он уже понял, что всем этим людям, как и ему, нужны деньги. А единственное, чем они располагали, было умение убивать.

Ему даже не потребовалось давать рекламу. Слухи распространяются быстро, и вскоре в Москве стало известно о возникновении нового охранного предприятия, чьи сотрудники получили закалку в боевых условиях.

К ним начали обращаться, когда надо было договориться с несговорчивым клиентом или устранить конкурента. «Охранное» предприятие стало процветать и начало приносить неплохой доход. Все деньги, которые зарабатывал Климов, он пускал на проведение собственных химических опытов.

И однажды ему это удалось. Первым драгоценным камнем, который он получил, оказался сапфир. Целый вечер Аркадий провел с увеличительным стеклом в руках, рассматривая результат собственных многолетних трудов. Ни одного изъяна ему обнаружить не удалось.

На следующий день он отнес камень на оценку. Сапфир оценили в сто пятьдесят долларов и тут же предложили продать. Возвращаясь из ломбарда с деньгами в кармане, Аркадий Климов понял, что он наконец-таки достиг своей цели. Впереди были несметное богатство, влияние и власть.

В это же время в Москве объявился старый знакомый Климова по армейской жизни полковник КГБ в отставке Федор Черниченко. Он только что вышел из тюрьмы, где провел последние пять лет. В свое время они познакомились в Нагорном Карабахе и, несмотря на свою принадлежность к разным ведомствам, мгновенно подружились. Следующие несколько лет они встречались урывками, но каждый раз запоминался им обоим. Потом Аркадий Климов узнал, что Черниченко сел в тюрьму из-за какого-то скандала, связанного с производством порнографии. Как впоследствии рассказал сам Федор, его подставило собственное ведомство, им был нужен козел отпущения, и этим козлом решили сделать его. В то время как сам производитель остался на свободе. Производителя звали Яков Севастьянович Тренин, и за те пять лет, которые Черниченко провел в тюрьме, он сделался весьма богатым и респектабельным бизнесменом.

В Москве Федор появился сильно похудевший, с ненавистью в душе к собственной родине и с новыми документами в кармане. Теперь его звали Вилес Лапине.

В Москву он прибыл с вполне определенной целью – потребовать с Тренина компенсации за пять нет заключения. Старый друг Аркадий Климов одобрил справедливое желание Черниченко и предложил услуги своего охранного предприятия.

Федор встретился с Трениным, однако взаимопонимания они не достигли. Яков Севастьянович объяснил Черниченко, что, если он не хочет вернуться обратно за решетку, он должен забыть о существовании господина Тренина и выбросить из головы свои абсурдные мысли, будто он, Яков Тренин, ему что-то должен.

Разумно оценив силы, Черниченко решил не вступать в прямую конфронтацию. Он решил действовать скрыто.

Аркадий Климов и на этот раз одобрил выбор друга. К тому же ему нужен был надежный человек для ведения собственных дел. К этому времени Климов уже строил грандиозные планы собственной алмазной империи. Его цель ни много ни мало состояла в том, чтобы полностью захватить весь отечественный рынок драгоценных камней, наводнив его алмазами собственного изготовления.

Аркадий Климов взял на себя производство, а Федор Черниченко – распространение и улаживание вопросов с конкурентами. Благо к их услугам было уже раскрученное и окрепшее охранное предприятие «Ратники». Такой поворот вполне устраивал и Черниченко, поскольку главным их конкурентом на черном рынке стала недавно образованная компания «Самоцветы», одним из руководителей которой являлся его главный враг Яков Севастьянович Тренин.

Они поставили дело на широкую ногу и в течение нескольких лет сделались очень богатыми людьми. В их распоряжении было несколько прекрасно оборудованных лабораторий, где круглыми сутками шел непрерывный процесс синтезирования искусственных драгоценных камней. За это время Аркадий Климов научился производить все существующие в мире камни, включая редчайшие черные алмазы.

Однако конкуренты тоже не бездействовали. Как стало известно Черниченко, компания «Самоцветы» втайне от государства приобрела несколько алмазных месторождений в Намибии и по дипломатическим каналам наладила бесперебойную поставку африканских алмазов в Россию.

Природные черные алмазы стоили баснословных денег, и компания «Самоцветы» резко пошла в гору.

Черниченко не жалел денег на гонорары собственным агентам (некоторые из которых являлись сотрудниками «Самоцветов») и был в курсе всего, что происходит в конкурирующей компании. Так он узнал, что между руководителями компании наблюдаются серьезные противоречия. Каждый из них имел свой персональный взгляд на будущее совместного бизнеса. Особенно сильные противоречия возникли между Кантором и Трениным. Третий руководитель, Илья Бабушкин, с самого начала занял слегка отстраненную позицию. Он жил в Намибии и занимался Намибией. От того, что происходило в России, он старался абстрагироваться.

Грызня в стане противника всегда на руку.

Черниченко понял, что настало время нанести последний удар.

Для начала он поднял в прессе кампанию о деятельности «Самоцветов». Газеты начали активно рассказывать о проблемах отечественного алмазного рынка и обсуждать вопросы, связанные с будущим бизнесменов, построивших свой бизнес на перепродаже камней. В некоторых статьях излагалась позиция, близкая той, которой придерживался Кантор. Другие журналисты, наоборот, считали более перспективным путь, которым предлагал следовать Тренин. Разумеется, это были достаточно абстрактные статьи. Никакие имена не назывались.

По задумке Черниченко все это должно было лишь усилить противоречия между основными партнерами. Через свою агентуру он узнал, что его расчет оправдался.

Следующим этапом было заключение тайного соглашения.

Для этого Черниченко на длительный период ушел в тень. А на первый план вышел Аркадий Климов.

Именно он вступил в тайные переговоры с Яковом Трениным.

Предложение, поступившее от Климова, было очень соблазнительным. Он предложил разделить весь отечественный рынок драгоценных камней пополам, но между собой. Если они сумеют договориться, то сделаются монополистами. Тренин обещал подумать, но Климов понял, что он и так уже готов.

Тем временем Черниченко повел атаку с другой стороны. С его подачи следственные органы вышли на Юрия Даниловича Кокушкина и сумели арестовать его в Намибии. На дороге из Шереметьева-2 машина, в которой находился арестованный Кокушкин, была расстреляна неизвестными людьми.

В реальности этими неизвестными являлись сотрудники охранного предприятия «Ратники». Операция прошла успешно, их не только не поймали, но даже не заподозрили. Все решили, что Кокушкина убили свои, опасаясь, что он начнет говорить.

Но самым главным было то, что и Тренин, и Кантор подумали друг на друга.

Черниченко было известно, что Кантор является любовником жены Кокушкина – Татьяны Леонидовны. И он повел свою атаку еще и с этой стороны. Слежка, мнимый следователь, подстроенная авария – все эти действия совершались лишь с одной целью: посеять панику в душе Татьяны Леонидовны. Эта паника должна была передаться Борису Кантору и вынудить его к решительным действиям. Последним штрихом был арест ближайшего помощника Кокушкиной Валерия Зайцева. После этого события Кантор не мог больше отсиживаться в Израиле. Он должен был либо выйти из бизнеса, либо вернуться в Москву и попытаться разобраться в том, что происходит.

Он предпочел вернуться.

Три часа назад его самолет совершил посадку в международном аэропорту Шереметьево-2.

Аркадий Климов налил себе полстакана виски и выжал в него половинку лимона. Со стаканом в руке он подошел к окну и выглянул во двор.

Возле ворот дежурили вооруженные автоматами охранники, за железным вольером прохаживались несколько доберманов.

Он приобрел этот особняк несколько лет назад и жил в нем постоянно. В шутку особняк именовали «Зеленой избушкой на золотых ножках».

В окно он увидел, как открываются ворота и во двор въезжает черный бронированный «мерседес» Черниченко. Один из многих его «мерседесов». Задернув штору, Аркадий Климов вернулся в свое кресло.

Сейчас Черниченко выглядел совсем не так, как после возвращения из колонии. Он по-прежнему остался худым и подтянутым, но во всем его облике чувствовалась значительность. Это уже был не тот человек, который пытался требовать от своего заклятого врага компенсацию. Нынешний Черниченко сам правил бал.

Они обнялись.

– Здравствуй, Федор. – Климов хлопнул его по плечу. – Я рад тебя видеть.

– Здравствуй, Аркаша. Я тоже рад тебя видеть. Но я тебе сто раз говорил: я больше не Федор. Федор навсегда остался в колонии. Меня зовут Вилес.

– Ну извини. Я до сих пор не могу к этому привыкнуть. Выпьешь?

– Не откажусь. Коньяку.

Климов налил рюмку, и они расположились в креслах вокруг небольшого столика, уставленного закусками и напитками.

– Все идет по плану. – Климов отхлебнул приличный глоток. – Как мы и рассчитывали. Мне сообщили, что три часа назад в Москве приземлился Кантор.

– Выкурили все-таки лисицу из ее норы, – засмеялся Черниченко, – скоро начнется финальный раунд.

– В котором компания «Самоцветы» получит нокаут, – подхватил Климов.

– И ей придется навсегда оставить большой спорт.

– Сколько ты планируешь дать ему времени?

– Пускай еще немного погуляет. – Черниченко сделал маленький глоточек. – Отличный коньяк. Пускай встретится с Трениным. Пошумит. Наверняка они сильно поругаются. Пускай наведет справки о том, что случилось с Зайцевым. Встретится с адвокатом. Одним словом, пускай развернет активную деятельность, которая не укроется от глаз нашей дорогой прокуратуры. И после этого вдруг – БАМ! – Черниченко стукнул рюмкой о стол, коньячные брызги полетели в разные стороны.

Он допил остаток и вновь наполнил рюмку.

– За успех.

– За успех.

Черниченко вытащил из вазочки оливку и принялся жевать.

– А что у нас с генералом? Ты с ним встречался?

Прожевав оливку, Черниченко ухмыльнулся.

– С этой старой проституткой? – Его лицо сделалось серьезным. – Наш генерал настоящий мастер своего дела. Высокий профессионал. И на своем месте. Берет, правда, много, зато у всех. Старый, жадный и глупый. Я предложил ему в десять раз больше, чем он получал от «Самоцветов». После этого он разговаривает со мной с придыханием. И регулярно отчитывается во всем, что происходит. И в его ведомстве, и в «Самоцветах». Кстати, от «Самоцветов» он деньги получать продолжает. Знаешь, как он объяснил мне это?

– Как?

– Для соблюдения конспирации.

Оба расхохотались. Но вдруг Черниченко внезапно прекратил смеяться. Его лицо стало злым, а глаза сузились в щелки.

– Ненавижу таких гадов, – прошипел он, – сука продажная! Я, полковник Комитета государственной безопасности, из-за того, что разные продажные генералы не потрудились за собой как следует подтереть, срок мотал. Суки!

– Успокойся, Федор. – Климов вновь наполнил его рюмку. – Выпей. Скоро они все кровью умоются.

– Я – Вилес, – отчеканил Черниченко, глядя невидящим взглядом сквозь Климова. – Вилес Лапине. 1952 года рождения.

Схватив рюмку, он опрокинул ее в рот. Коньяк попал не в то горло, и Черниченко зашелся кашлем.

Климов постучал его по спине, и кашель прекратился.

– Ну что, успокоился? – спросил Климов. – Не впадай в истерику. Нам сейчас нужны железные нервы и твердый рассудок. Понятно, Вилес?

– А говорил, запомнить не можешь? – усмехнулся Черниченко. – Да понимаю я все, Аркаша. Не переживай. А впадать в истерику я только при тебе и могу. Потому что мы с тобой друг друга знали еще тогда, когда ничего этого не было. Ни Трениных, ни Канторов, ни всей этой фигни. Ладно, кончилась лирика. Давай обратно к делам. По моим данным, «Самоцветы» готовятся переправить из Намибии большую партию черных алмазов. Кантор вернулся в Россию в первую очередь по этой причине! Сейчас мои люди, при активном содействии генерал-майора Буянова, выясняют, где и когда это произойдет. Поскольку Кантор по объективным обстоятельствам не сможет получить эту партию, ее получим мы. А точнее, вы, Аркадий Семенович, вместе с моим старинным другом Яковом Севастьяновичем. И в тот самый момент, когда Тренин будет торжествовать победу, неожиданно произойдет досадное недоразумение, которое помешает ему в полной мере насладиться успехом. Он умрет. А мы, как ближайшие партнеры, заберем себе весь бизнес.

– Не забывай, существует еще и Бабушкин, – напомнил Климов. – Он может не согласиться.

– Если он не согласится, то присоединится к остальным партнерам.

– Так, может, нам не стоит с этим тянуть?

– Стоит, – покачал головой Черниченко. – Он живет в этой гребаной Намибии более десяти лет. Он там всех знает, и его каждая собака знает. Зачем нам терять таких людей. Это только наши силовые ведомства разбрасываются хорошими кадрами. Поэтому наша страна сейчас в заднице. А поскольку мы не хотим оказаться там, где наше государство, мы не станем торопиться. Ладно, Аркаша, давай выпьем за то, чтобы думать головой. Если мы и дальше будем так поступать, у нас все получится.

Глава вторая

До Екатеринбурга Галина доехала без приключений. Соседи по плацкарту попались спокойные, и большую часть пути она рассматривала сквозь окно классические среднерусские пейзажи. Покосившиеся деревеньки, широкие поля, затянутые льдом водоемы, на которых были отчетливо видны фигурки любителей зимней рыбалки. Параллельно с этим Галина изучала книгу «Современные методики преподавания в средней школе». Книга была написана очень невнятно, и большая ее часть была посвящена игровой методике. Автор утверждал, что игровая форма обучения одинаково успешно работает и в начальных, и в старших классах.

С этим постулатом Галина была не согласна. Игра – это, конечно, прекрасно, но ведь какие-то вещи надо просто учить. Например, стихи.

Впрочем, автор книги – а из аннотации Галина узнала, что он имеет звание профессора и доктора педагогических наук, – заявлял парадоксальную вещь. Он считал, что учить стихи в школе вообще не обязательно. Он был явным приверженцем точных наук.

Почти на пятидесяти страницах он демонстрировал, как в игровой форме выучить таблицу умножения, и утверждал, что точно так же можно выучить и логарифмы, и интегралы.

Отчего-то доводы доктора педагогических наук показались Галине неубедительными.

И вообще эта книга очень напомнила ей одно теле-шоу, идущее на каком-то из центральных каналов. Там людям (разумеется, случайно выбранным семьям) предлагалось бесплатно сделать ремонт в квартире. Авторитетные дизайнеры по интерьерам излагали свои выстраданные концепции и предлагали свое оригинальное решение.

Решения подчас действительно были крайне оригинальными. Например, смешать в одной комнате какие-нибудь народные мотивы (от древнеславянских до древнеацтекских) и ультрамодный кибернетический стиль а-ля фильм «Матрица». Выглядели такие экзерсисы, мягко скажем, специфически. Впрочем, дизайнеров это абсолютно не тревожило, поскольку какие-то вещи рассчитаны не на средние умы. Но главной особенностью этих авторских «ремонтов» было нечто другое, из-за чего у Галины и возникла параллель с книгой. Дизайнеры абсолютно не брали в расчет утилитарное назначение квартиры. Все, что не укладывалось в рамки их концепции, безжалостно выносилось вон. Так, например, вместо нескольких книжных шкафов в комнате появлялась тумбочка с небрежно набросанными журналами и плетеное кресло. Зато на полу добавлялся горшок с экзотической пальмой, а на стене развешивался гобелен с несколькими японскими иероглифами. Или из квартиры бесследно исчезала стенка, а на ее месте появлялась хрупкая этажерка с выставленными на ней глиняными фигурками гномов.

Безусловно, во всем этом присутствовал «message», некая идея или послание, которое дизайнер пытался передать через выстраиваемый им интерьер (хотя, поскольку понять самим, что именно имел в виду автор, было сложно, дизайнерам в конце передачи приходилось самим объяснять смысл). Но каждый раз у Галины возникал закономерный обывательский вопрос: а вещи-то куда делись?

Каждый раз при просмотре этой передачи она бессознательно начинала проецировать происходящее на экране на свою квартиру и понимала, что если из квартиры все вынести, то станет лучше и просторней. Но ведь дальше в такой квартире надо еще и жить. Надо куда-то класть вещи и ставить книги.

Этот же вопрос возник у нее при прочтении книги доктора педагогических наук. Излагаемая профессором теория была абсолютно неприложима к реальным жизненным обстоятельствам. У профессоров так часто бывает. Они воодушевленно выдвигают теорию за теорией, совершенно не заботясь, каким образом эту теорию можно осуществлять на практике.

И чем отвлеченней теория и запутанней предмет, о котором ведется речь, тем больше шансов сделаться доктором педагогических наук. Или любых других гуманитарных наук.

Одним словом, книга Галине не понравилась.

На форзаце она прочитала, что книга была выпущена в 1996 году и рекомендована Министерством образования всем работникам педагогических учреждений. Галина приобрела ее вчера по пути домой в магазине «Педагогическая книга». Судя по тому, что издание было третье и дополненное, книга нашла своих читателей и стала современным педагогическим бестселлером.

Оживление в плацкарте началось часов в пять. Весь вагон заполнился звуками разворачиваемой фольги, пассажиры застучали о столы сваренными вкрутую яйцами, раздался хруст огурцов.

Галина сообразила, что пришло время поесть. Только сейчас она как следует рассмотрела своих попутчиков. Напротив нее ехала супружеская пара средних лет. До этого они практически не разговаривали между собой. Женщина, как и Галина, сидела на нижней полке и увлеченно читала роман с многообещающим названием «Тайная страсть Матильды». Муж, разместившийся на верхней полке, заполнял пустые ячейки в толстом сборнике кроссвордов. Теперь он тоже спустился вниз, и они оба начали выставлять на стол захваченные из дома припасы. Первой на столе, разумеется, появилась завернутая в фольгу двухкилограммовая курица. За ней последовали колбаса, сыр, огурцы с помидорами, вареная картошка, хлеб.

Заглянув в заботливо приготовленный Володей Яковлевым пакет, Галина обнаружила там практически идентичный ассортимент. Только вместо колбасы и сыра лежал солидный кусок сала. Доставая курицу, Галина не могла не отметить, что она пахнет поаппетитней, нежели у ее соседей.

Дело в том, что Володя Яковлев умел готовить всего четыре блюда. Но делал это первоклассно. Он умел готовить яйца (в виде яичницы или омлета, это было неважно), он блестяще жарил картошку, и он фантастически запекал курицу. Он не пользовался каким-то уж слишком заковыристым рецептом и делал все очень просто. Но добросовестно. Мог по сорок минут натирать курицу чесноком. Получалось в результате очень вкусно.

Предметом отдельной гордости Владимира было сало. В период студенческой молодости он как-то все лето жил у своего друга на Украине в городе Белая Церковь. Там Владимира обучили двадцати восьми семейным рецептам приготовления сала. С тех пор он неустанно совершенствовался. В мясном ряду на местном рынке Володя Яковлев был самым постоянным, но и самым привередливым покупателем. Его главным конкурентом по привередливости был полковник ГРУ в отставке Прометей Оганезович Манасарьян. Он тоже был знатным кулинаром и никому из членов семьи не доверял покупку мяса. В свое время они даже познакомились на этой почве, и Володя сумел по достоинству оценить приготовляемую Прометеем Оганезовичем кюфту.

Соседом Галины по верхней полке был молодой длинноволосый человек, судя по виду, студент или аспирант. В руке у него был толстенный том философа Лосева «Очерки античного символизма». Молодой человек с интересом оглядел стол с выставленными на нем блюдами.

– Угощайтесь, – любезно предложили ему попутчики.

Молодой человек несколько секунд подумал, после чего закинул свою книгу на верхнюю полку.

– Большое спасибо, – любезно ответил он. – Я сейчас подойду.

Он вернулся спустя три минуты, в его руке была зажата запотевшая бутылка водки емкостью 0,75. Бутылка была веско поставлена на стол.

– Я попросил проводницу подержать ее в холодильнике, – объяснил молодой человек, – прекрасной души женщина.

Сало Володи Яковлева пришлось как никогда кстати и вызвало всеобщее восхищение. Здоровенный ломоть умяли за милую душу.

Разумеется, после первой же рюмки все перезнакомились.

Оказалось, что супружеская пара возвращается из отпуска в свой родной Томск. Целых две недели они провели на море в Объединенных Арабских Эмиратах. Впечатления были разные.

– Море там действительно ничего, – говорил муж. – Точнее, мы жили не на море, а на Персидском заливе. Хотя на Индийский океан тоже ездили. Плавал с аквалангом. Это, конечно, что-то. А так больше ничего интересного. Хотя архитектура в столице, конечно, это не как у нас. Но жара жуткая! Только кондиционеры и спасают. Но вот выпить негде. Только в одном месте пиво продавали, как раз когда к океану на экскурсию ездили. Но оно там стоит, я вам скажу. Я три банки выпил, а дальше жаба задушила.

– А мне понравилось, – возражала ему жена. – В гостинице три бассейна. Пляж хороший. Еще какой у них рыбный рынок! Чего там только нет. Почти как у нас в Сибири, только рыба другая. Жаль, конечно, что у нас там возможности готовить не было. Хотелось бы попробовать.

Молодой человек в разговоре практически не участвовал. Он усердно поглощал еду, запивая ее водкой, каждый раз не забывая наливать и остальным. Он действительно оказался студентом Московского университета культуры и в данный момент осваивал специальность преподавателя культурологии. К великой Галиной радости, тот факт, что она тоже преподаватель, не произвел на молодою человека никакого впечатления.

– Не, я преподавателем не буду, – сказал он. – Я вообще только на третьем курсе узнал, что у меня специальность преподаватель. Моя кафедра называется «История культуры». Этим я и собирался заниматься. А вообще я институт, скорее всего, брошу. Слишком там тухло.

– А мне моя работа нравится, – на всякий случай сказала Галина.

На этом педагогическая тема была исчерпана.

После обеда, перешедшего в ужин, все вернулись к своим прежним занятиям. Муж забрался на верхнюю полку, и через полчаса оттуда донесся его храп. Молодой человек снова углубился в чтение философа Лосева, а женщина – в любовные перипетии страстной Матильды.

Галина почувствовала, что она хочет спать. И хотя время было еще раннее, она постелила постель и под мерный стук колес быстро заснула.

Ночью она проснулась оттого, что поезд остановился. Выглянув в окно, она увидела огни какой-то станции. Название населенного пункта ей видно не было.

Просунув ноги в тапочки, она достала из сумки туалетные принадлежности и направилась в тамбур. На часах было три ночи, и весь вагон уже спал. В тамбуре Галина, к своему удивлению, обнаружила молодого человека с верхней полки. Он разговаривал по мобильному телефону.

Увидев Галину, он приветливо улыбнулся ей и отвернулся к окну.

Когда Галина, умывшись и почистив зубы, снова вышла в тамбур, молодой человек уже не разговаривал. Он стоял возле окна и курил.

– Не хотите сигарету, – галантно предложил он.

– Нет, спасибо, – отказалась Галина. – Я недавно бросила.

– Бывает. – Молодой человек кивнул головой со и пишем дела. – Я тоже несколько раз бросал. А потом перестал. Зачем лишать себя одного из немногих удовольствий.

– Вредно, – пожала плечами Галина.

– А-а, – махнул рукой молодой человек, – все вредно. Жить вообще вредно.

– Ну не знаю.

– Ладно, спокойной ночи. Не стану вас задерживать.

– Спокойной ночи.

Вернувшись на свою полку, Галина вспомнила, что забыла спросить, как называется город, где в данный момент стоял их поезд.

«А, черт с ним! – решила она. – Какая разница».

Она заснула и на этот раз проспала до самого утра.

На следующий день, когда до Екатеринбурга оставалось несколько последних часов, Галина задумалась о том, что ее ожидает в интернате. Вчера она сознательно не стала забивать себе голову этими вопросами. Галина считала, что постоянное умственное напряжение, во-первых, вредно, а во-вторых, не слишком результативно. Лучше думать локально. Гораздо полезней провести пару часов в напряжении, чем обдумывать какой-то вопрос несколько дней кряду и в результате обнаружить, что ответа по-прежнему нет, да и сам вопрос за эти дни стал настолько расплывчат и туманен, что теперь придется потратить еще какое-то время только на то, чтобы вспомнить, с чего все начиналось.

Она еще раз тщательно вспомнила все, что было связано с ее легендой, придумала какие-то новые подробности – чем занимались ее родители, какие предметы она изучала в институте, откуда она узнала об интернате «Утренняя заря». Возможно, что все эти вопросы ей будут заданы. Может быть, на собеседовании, может быть, во время разговоров с коллегами.

Потом она задумалась, как ей лучше добираться до интерната. Вариантов было два. Первый, обычный, предполагал, что она доберется туда своим ходом. На официальном сайте интерната была размещена подробная схема проезда.

Второй вариант был импровизационный. Прибыв в Екатеринбург, можно было позвонить Анастасии Валериановне и пожаловаться на то, что она потеряла схему проезда. Тогда бы за ней выслали машину.

Смысл данного действия заключался в создании атмосферы большей доверительности. Таким образом, Галина как бы становилась частью интерната еще до собеседования. Отдавала себя под его покровительство.

В ее воображении возникло лицо Александра Борисовича Турецкого, а в ушах зазвучал его монотонный голос: «Главное, никакой самодеятельности. Вообще никакой самодеятельности».

«Разве это самодеятельность? – подумала Галина. – Что же тут особенного? На данном этапе у меня единственная цель – проникнуть в интернат и остаться там работать».

Она задумалась, не произведет ли негативное впечатление тот факт, что она попросит о помощи. И пришла к выводу, что нет. Она же не в оперативный отдел поступает.

Если в интернате действительно происходит то, о чем написал исчезнувший екатеринбургский журналист, то ее показная беспомощность скорее уж будет на руку преступникам.

В конце концов она решила по прибытии в город прибегнуть к старому проверенному способу, а именно – кинуть монетку. Если выпадет орел, она позвонит в интернат, если решка – будет добираться самостоятельно. Ей захотелось кинуть монетку немедленно, даже ладони зачесались. Но Галина мужественно запретила себе делать это в поезде и твердо решила дождаться конечной остановки.

На платформу они сошли вместе с молодым человеком, который тоже выходил в Екатеринбурге и любезно предложил Галине помочь вынести чемодан. Отказываться от помощи Галина не стала.

Перед зданием вокзала они расстались. Молодой человек по-средневековому выспренно пожелал ей удачи и всех остальных благ и, не оглядываясь, быстрым шагом пошел через площадь.

Галина нашарила в кармане давно облюбованную пятирублевую монету и отошла к стене. Самой ей очень хотелось, чтобы выпал орел. А из школьного детства, когда в ходу были азартные игры, она знала, что орел чаще выпадает, когда подкидываешь монету крупного размера.