Текст книги "Угрюмый город"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

9 июня, воскресенье, 9.45

Покончив с бесперспективным опросом жильцов, Николай вернулся на стоянку и закурил, положив локти на крышу машины, стряхивая пепел прямо в ложбинку для стока воды.

Место для того, чтобы испортить мотоцикл, подходило идеально.

Обшарпанная многоподъездная девятиэтажка, в которой жила Жанна, стояла на уступе, на краю микрорайона Широкий. С ее тыльной стороны сразу начинался крутой спуск, внизу, в полусотне метров, достраивался новый фешенебельный дом, расширявшийся на манер средневековой сторожевой башни кверху, с пентхаусом, остекленным по всему периметру, и солярием на крыше – источник социальной напряженности, окрестил его Николай, увидев впервые эту картину. Подъезды девятиэтажки, каждый с высоким крыльцом и мусорными баками рядом с ним, упирались в отвесный глинистый склон, прорезанный шаткими металлическими лестницами. Двор находился на уровне третьего этажа.

Проехать на стоянку можно было только вдоль фасада, а не просматривалась она практически ниоткуда: ни снизу со стройки, ни сверху со двора – для этого нужно было подойти к самому краю обрыва, – ни из окон: она примыкала к глухой торцевой стене. Но больше оставить мотоцикл было негде, разве что прислонить к мусорнику: проезд перед домом был таким узким, что пара легковушек не разминется, одной придется въезжать на бордюр.

Ниже стоянки на небольшом, но ровном пятачке несколько разновозрастных пацанов и даже девчонок гоняли в футбол. Ворота у них располагались не друг напротив друга, а по диагонали, на одних висел ковер, но детвору все это не смущало. За воротами, завешенными ковром, сидел на корточках рыжий веснушчатый мальчишка лет шести-семи и, не обращая внимания на играющих, жег факел из одноразового стаканчика.

Николай вспомнил, как Денис описывал сына Олега.

– Виктор? – спросил он серьезно, подойдя к пацаненку. – Виктор Вовк?

– Отвали, – ответил тот, не поднимая глаз. – Мне мама не разрешает разговаривать с незнакомыми.

– А папа разрешает? – спросил Николай так же серьезно.

– А папа у меня разбился на мотоцикле. Потому что всегда гонял, как шестнадцатилетний обалдуй.

– А откуда ты знаешь, как он гонял? Он тебя катал?

– Не-а! Сто тысяч миллионов лет не катал! Он от нас с мамой ушел. К черной.

– К негритянке, что ли? – изобразил Николай крайнее удивление, и удостоился за это полного презрения взгляда.

– Негры только в Африке водятся!

В этот момент в мальчишку попали мячом. Не говоря ни слова, он подскочил и выбил его за ограду.

– Неси обратно! – тут же заорал старший из пацанов, но Вовк-младший вернулся на место и в ответ показал ему спину.

Когда он поднимался, чтобы выбить мяч, Николай рассмотрел, чем ребенок занимается: на муравейнике лежал жук с оторванными лапками и крылышками, а муравьев, пытавшихся наброситься на чужака, он поливал каплями горящей пластмассы.

– Неси, говорю! – повторил пацан, подойдя к ним вплотную. Присутствие взрослого его нисколько не смущало. – Бегом! – Он попытался пнуть Витю ногой, но Николай, опередив нахала, сам влепил ему звонкий сочный щелбан. – Пусть за мячом дует! – выкрикнул пацан. потирая ушибленный лоб.

– Сейчас у меня кое-кто кое-куда сбегает, – пообещал Николай.

– Малой, твоя очередь! – скомандовал пацан, нехотя отступив.

– Я в прошлый раз бегал! – возмутился худенький белобрысый мальчишка, Витин ровесник. Но, получив подзатыльник, накуксился и, всхлипывая, стал протискиваться сквозь дырку в заборе.

– Ты помнишь, когда папа последний раз в гости приходил? – вернулся Николай к прерванному разговору.

– Когда показывали «Черепашки-ниндзя против мухи». – Витя достал из кармана спичечный коробок, насадил на палку новый стаканчик и, косясь на Николая, поджег. – Мне мама разрешает, – сказал он на всякий случай. – Раньше папа меня катал, а потом перестал. Когда он приходил в гости, я сидел на мотоцикле и рулил: др-р-р-р! Др-у-у-у!

– А в последний раз?

– Ты что, тупой?! – сказал Витя разгоряченно и покрутил пальцем у виска. – Папа приходил с мамой ругаться, в какой мне институт поступать.

– Понятно, – кивнул Николай солидно, – ну, и в какой институт ты хочешь?

– Ни в какой, – Витя пренебрежительно махнул рукой. – Я буду суперистребителем. Муравьи – это суперкрэнки. Они будут пикировать на землю, а я буду их сбивать, бу-бу-бу!

– Суперкрэнки летают? – спросил Николай.

– На космических мотоциклах.

– Может, тогда оставишь муравьев в покое? Видишь, – он показал на облачко гнуса, вившегося над лужей, – они больше похожи.

– Не. Суперкрэнки – это муравьи, – Витя с чувством растоптал муравейник каблуком, – а то – мегакрэнки.

Он схватил факел и устремился на нового неприятеля, разбрасывая огненные брызги.

– Значит, ты родителям так и сказал: в институт не пойдешь? Хочешь стать суперистребителем? – спросил Николай, остановившись на почтительном расстоянии.

– Типа, меня спрашивают! Мама сказала, чтоб я сидел дома.

– Зачем?

– Что ли непонятно? Пока папа меня видит, у него совесть просыпается, и он больше денег даст. Хватит на институт и еще на «Бионикла».

– А после папы в тот день кто-нибудь приходил?

– Не-а. Мама сразу кому-то позвонила и меня выгнала во двор. Даже мультик про черепашек-ниндзя досмотреть не дала. А когда приходят гости, она меня всегда заставляет играть на пианино… Стоять! – он увидел кузнечика и погнался за ним напрямик через лужу.

Николай еще несколько секунд смотрел ему вслед.

Значит Жанна, едва Олег за дверь, бросилась кому– то звонить! Кому, спрашивается? Кравцову, кому же еще! На мобильный. А Кравцов в это время подрезал сиденье.

10.10

Выслушав отчет Щербака, Денис позвонил в «Сатурн». Собранных сведений было пока маловато, чтобы доказательно припереть Кравцова к стенке, но вполне достаточно для хорошего блефа.

Кравцов был на месте, но, не дожидаясь, пока их соединят, Денис повесил трубку. Разговор по телефону его не устраивал.

В офисе кроме Кравцова по случаю воскресенья была только девушка-секретарша, очевидно, она и отвечала на его звонок. Девушка даже не попыталась выяснить, по какому поводу Денис пожаловал. Он на ходу бросил «меня ждут», и она, дежурно улыбнувшись, кивнула ему на дверь, в которую он уже однажды входил.

Кабинет нисколько не изменился, Кравцов, впрочем, тоже. Увидев, кто к нему пожаловал, он, не сводя с Дениса затравленно-ненавидящего взгляда, зашарил рукой под столом, вытащил микрофон на подставке и, демонстративно водрузив его на столе, щелкнул где-то внизу кнопкой магнитофона. Сам при этом не сказал ни слова.

– Валерий Андреевич, нам нужно поговорить, – Денис уселся без приглашения.

Кравцов чуть отъехал от стола, приоткрыв верхний выдвижной ящик. Пистолет он там держит или еще один магнитофон, на случай, если первый пленку зажует, усмехнулся про себя Денис. Кравцов опустил руку в ящик, но ничем не щелкнул, – значит, пистолет.

– Признаю, что в прошлый раз вел себя непростительно грубо, – Денис повинно склонил голову, всем своим видом демонстрируя глубочайшее раскаяние, – был не прав и готов принести извинения…

Левая бровь Кравцова от удивления самопроизвольно поползла вверх, но он тут же спохватился и вернул лицу прежнее выражение. А Денис, мысленно записав очко в свою пользу, продолжал гнуть намеченную линию:

– Не буду оправдывать свое поведение объективными причинами. Они у меня, естественно, были, но вам от этого не легче. И еще я не до конца понимал, с кем имею дело. Жанна объяснила мне, что вы тут человек не случайный, что вы заняли место Олега по праву. Как мне удалось выяснить, на момент появления Игоря ворошить случившееся никто, кроме него самого, не желал, в том числе и родители, так что, отказав ему в помощи, вы руководствовались их интересами и интересами компании. Ну а у меня и вовсе не было причин рассчитывать на ваше сотрудничество, не говоря уже о деспотичной форме, в которой я пытался вам его навязать. Теперь я осознаю абсолютно четко: в сложившейся на сегодня, скажем так, имущественно-семейной ситуации, решать, чем заниматься «Сатурну», будет только вдова Олега. Она еще раз дала мне понять, что не станет проводить собственное расследование, но, взглянув на дело другими глазами, я больше не берусь ее осуждать. И отстаивать притязания Игоря на пост директора «Сатурна» считаю отныне занятием не только бесперспективным, но и неэтичным. Хотя бы по отношению к его племяннику. Насколько я изучил Игоря и насколько познакомился с вами – с организационной и коммерческой точки зрения вы сможете вести дела несравненно более успешно.

Хорошо, что эта покаянная тирада была продумана заранее и заучена практически наизусть. Иначе, глядя, как Кравцов прямо на глазах словно увеличивается в размерах, наполняется собственной значимостью, затравленность его с каждой секундой тает, сменяясь надменностью, как он уже покровительственно кивает и с удовольствием косится на магнитофон, который фиксирует для потомства его триумф над столичным выскочкой… Короче говоря, если бы не вызубрил, давно бы уже сбился, а хуже того – заржал в самый неподходящий момент и тем самым все испортил.

– В итоге я оказался в патовой ситуации. – Денис смиренно сложил ладони на животе и пожевал губами, делая вид, что подбирает подобающие случаю слова. – Остановить расследование на нынешней стадии уже не в моих силах, а без понимания, чем занимался Олег в день гибели, я не могу расставить все по своим местам. Как мне представляется, он провел почти все утро, а возможно, и часть дня здесь, в офисе, вероятно, назначил какие-то встречи. Разговаривать со мной и моим напарником своим людям вы запретили, и они – отдаю вам должное – неукоснительно подчиняются этому запрету. Такая получается незадача…

Кравцов хотел что-то сказать, но только смешно булькнул и закашлялся. Денис собирался уже хлопнуть его между лопаток, но увидел на подоконнике бутылку боржоми и стакан. Подал их Кравцову. Тот большими глотками осушил полстакана и, смахнув набежавшую во время приступа кашля слезу, взвизгнул:

– А вы думали, раз притащились из столицы, значит, все здесь будут на вас молиться?! – голос у него срывался с фальцета на хрип и обратно, но он уже не в состоянии был сдерживать распирающее его чувство, он упивался собственным превосходством и не обращал внимания на то, как нелепо выглядит. – Станут ходить перед вами на задних лапках и заглядывать в рот, да? Чего вы еще такого пожелаете, господин Грязнов?! Думаете, явились сюда, землю тут носочком поковыряли, и все вокруг растаяли?! Можно опять лезть в бутылку?! Вы понимаете, что я имею полное право вышвырнуть вас сейчас за дверь?

Денис безропотно кивнул.

– Вы понимаете, что я действительно могу это сделать?

Еще один кивок.

– Нет, вы скажите это вслух!

Запись для потомства, будет чем гордиться? Да пожалуйста! Денис отчетливо, чуть наклонясь к микрофону, произнес:

– Вы можете сейчас вытолкать меня взашей. И у меня не останется шансов довести расследование до логического конца.

Кравцов, старательно пряча торжествующую улыбку, встал из-за стола и отошел к окну, размышляя: еще растянуть удовольствие или снизойти, наконец? Мысли его читались не то что по лицу – по затылку. Ящик стола так и остался незадвинутым, Денис краем глаза заметил миниатюрный пистолет, из тех, что носят в рукавах, носках или дамских сумочках. О пистолете Кравцов забыл. Зачем ему теперь пистолет? Он и так держит столичного выскочку за глотку.

– Можете считать, что ваши извинения приняты, – сказал Кравцов после содержательной паузы. Тон его был сухо официален. Не удостоив Дениса взглядом, он остался стоять вполоборота к окну, скрестив на груди руки. – Больше я вас не задерживаю.

– Я просил бы уделить мне еще минуту, – ответил Денис.

Кравцов посмотрел на часы.

– Одна минута!

– Еще раз прошу прощения за то, что до сих пор говорил долго и не по существу, – Денис неспешно умостился в кресле, предвидя, что ограничиваться отведенным сроком не придется. – В прошлый раз мы расстались на минорной ноте, и, чувствуя за собой вину, я хотел продемонстрировать вам свои добрые намерения. Теперь, с вашего разрешения, я объясню цель своего визита. Собственно, я ее уже назвал: без вашей помощи мне не удастся довести расследование до логического конца. Я понимаю, что до сих пор вы относились к моей деятельности крайне негативно, но позвольте сделать некоторые пояснения.

Итак, сперва факты, которые удалось установить. Во-первых, смерть Олега не была несчастным случаем, кто-то подрезал сиденье его мотоцикла. Во-вторых, за полчаса до смерти Олег заезжал к Жанне домой, а мотоцикл оставлял на стоянке за домом. В-третьих, в этот момент вы должны были нести дежурство в АТП-10362, но на рабочем месте отсутствовали. И, в-четвертых, как только Олег вышел из квартиры, Жанна позвонила вам на мобильный. Эти факты, еще раз повторюсь, установлены мною лично, установлены с абсолютной достоверностью и подкреплены свидетельскими показаниями. Но есть еще один свидетель, свалившийся в последний момент как снег на голову. Он утверждает, что видел вас с ножом возле мотоцикла Олега. Я ни на йоту не сомневаюсь, что он оговаривает вас по чьей-то указке, но доказать этого не могу. И боюсь, на суде, а суд по делу об убийстве Олега Вовка уже неминуем, он состоится независимо от моего и вообще чьего-либо желания; так вот, на суде эти показания станут краеугольным камнем обвинения и опровергнуть их будет чрезвычайно сложно.

Теперь выводы. Я уверен, что, хотя Олег изрядно потрепал нервы властям предержащим в Снежинске, никто из них к его убийству непричастен, оно стало для всех приятной неожиданностью. Изначально было решено замять дело на корню, поэтому гибель Олега объявили несчастным случаем. А когда фокус не удался, было принято новое решение – найти козла отпущения. Кто-то, Валерий Андреевич, роет для вас яму. Пока она не слишком глубока. Еще можно успеть найти настоящего убийцу. Но скоро будет поздно. Когда сценарий утвердят, от него уже не откажутся. А мне очень не хотелось бы, чтобы так все закончилось. Ненавижу, когда меня пытаются использовать!

– Что конкретно вы от меня хотите? – спросил Кравцов упавшим голосом.

– Оказывать оперативную помощь я вас не прошу, – сказал Денис, сосредоточенно нахмурившись, – это было бы тактически неверно. Вам вообще лучше не подавать виду, что вы знаете о надвигающейся угрозе. Пусть они считают, что располагают неограниченным временем. Мы должны сделать две вещи: установить с точностью до минуты, когда Олег выехал со стоянки во дворе Жанны, и выяснить, где и с кем он собирался встретиться по дороге в Ясные Воды.

Кравцов перемотал магнитофонную пленку в начало и включил стирание.

– Я не знаю, когда Олег отъехал, – сказал он чуть слышно, нервно барабаня пальцами по столу. – Я в это время был в «Сатурне». Я не по собственной инициативе ушел с дежурства, как вы понимаете. Жанна попросила меня проверить, чем занимается Олег. Он ей позвонил утром, сказал, что на днях загребет кучу денег, и им нужно кое-что обсудить. Она решила, что он ей опять морочит голову: попытается занять у нее последние деньги под дурацкие обещания, может, попросит продать квартиру и временно снимать жилье, а он, как бы, завтра разбогатеет и купит ей новые хоромы…

– Понятно. Но на всякий случай во время отсутствия Олега вы должны были просмотреть документы в его кабинете. У вас был ключ?

– Нет. Мне Вика открыла, секретарша.

– Тогда зачем Жанне понадобилось срывать вас с работы? Это же дополнительный риск. Если Вика согласилась вам помогать, почему нельзя было попасть в кабинет после дежурства?

– Да у него ж семь пятниц на неделе было, как вы не понимаете?! Жанна боялась его! И в курсе хотела быть, хотела заключить с ним соглашение. В последнее время, когда речь заходила о деньгах, Олег просто зверел, он целый год ничего не зарабатывал – влетал и влетал, влетал и влетал! Я ей объяснил, что он никаких документов в кабинете не хранит: у нас бесконечные проверки, но она все равно настаивала. Ничего я, естественно, не нашел. А когда Жанна позвонила, я был здесь. Вика может подтвердить.

– Только она? Больше никто?

Бояться Жанна боялась, подумал Денис, и не доверяла Олегу ни на грош, но на переговоры все-таки согласилась. Выходит, не только у Олега был пунктик на почве финансов. Стоило ему заикнуться про солидную сумму, как у нее тут же от радости в зобу дыханье сперло.

– Ну, я же не мог при всех…

– Беседа у них прошла гладко… – подхватил Денис, видя, что Кравцов остановился.

– А он ей ничего по уму не объяснил. Снова пообещал кучу денег – тысяч двадцать долларов, как она поняла, он точную сумму не назвал. Обещал открыть счет на сына, короче, потрепался-потрепался и уехал. Она позвонила, – это было в тринадцать тридцать восемь, я точно помню, – рассказала, что и как, ну и попросила все-таки узнать, кто и за что предложил ему такую сумму. И, по возможности, проследить, чтобы он их отработал, а не начал бы как обычно искать «правду». Но я никаких концов до сих пор не нашел. Плюнул. Если деньги реально и были, то теперь клиент залег на дно.

Денис покачал головой и произнес, поддав в голос сочувственных ноток:

– Слабовато у вас алиби, Валерий Андреевич! Слабовато. А что со встречами Олега в тот день? Вы выясняли?

– Вика! – позвал Кравцов. – Зайди, пожалуйста!

Расскажи, кто звонил Олегу Петровичу двадцать пятого числа. – Секретарша застыла в шаге от двери, переводя ошарашенный взгляд с шефа на Дениса. – Ему можно! – сказал Кравцов. – Потом опять все забудь, поняла?

– Я не знаю, кто звонил, – пролепетала Вика, продолжая глазеть на шефа с выражением полного недоумения. – Мужчина. Немолодой. Я соединила. В офисе, кроме нас, никого не было, Олег Петрович дверь не закрыл, я слышала разговор. То есть то, что говорил Олег Петрович. Этот человек, по-моему, назначил Олегу Петровичу встречу. Олег Петрович сказал: «В «Огненном драконе»? Да, хорошо. Попробую успеть к двум».

Кравцов махнул ей рукой, и она, пятясь задом, исчезла.

– Это ресторанчик как раз при выезде из города в сторону Ясных Вод, – сказал он. – Если Олег вышел от Жанны в тринадцать тридцать восемь, он минут через семь, на худой конец десять был там.

– Вы пытались разузнать, кто этот человек? – спросил Денис.

– Нет, конечно! Вы же сами понимаете, чем это чревато… – Он вдруг запнулся на полуслове, налился краской и тяжело задышал. – Откуда вы узнали, что Жанна мне звонила?! Она… Она бы вам не сказала! Ни за что! Я слышал в трубке телевизор. Мультфильм… Вы выпытали у ребенка! На понт меня взяли! У вас нет никаких свидетелей, никто не говорил, что видел меня с ножом возле мотоцикла Олега!!! И про сиденье вы соврали!

– Частный детектив не рыцарь на белом коне, – ответил Денис, поднявшись и отвесив поклон. – Иногда во имя интересов дела приходится присочинить. Вам, коллега, надлежало бы это знать. Желаю всего хорошего!

10.30

Николай купил пачку бумаги, восемь конвертов и резиновые перчатки. Поскольку Лилии дома не оказалось, а в «Лазер-форс» он уже примелькался, пришлось воспользоваться услугами компьютерного зала городской библиотеки.

Он набрал следующий текст:

«Берегитесь.

Тот, кто убил Олега Вовка, теперь владеет его ноутбуком. А в нем…»

Нацепив резиновые перчатки, Николай распечатал послание в четырех экземплярах. На конвертах так же с помощью принтера напечатал адреса. Туманову письмо уйдет в обладминистрацию, Рахаеву – на НПЗ, Огареву – в областное ГУВД; адрес Пасечника был известен каждому в городе – авторитет жил в самом центре в «доме академиков» в восьмикомнатной квартире с собственным входом. На случай, если письма станут вскрывать совсем посторонние люди, внутрь конвертов с адресами Николай поместил еще по конверту, напечатав на них «Срочно!!! Лично в руки!!!» и только во внутренние конверты вложил текст.

Конечно, «отцы» получат послания не ранее чем завтра утром, а кто-то может и вообще не получить. Но лучшего способа быстро и эффективно раструбить о ноутбуке, Денис с Николаем все равно пока не нашли.

11.30

От Кравцова Денис вначале заехал во двор к Жанне и, включив секундомер, погнал в «Огненный дракон». На скорости девяносто километров в час ему понадобилось почти девять минут. Зато от ресторанчика до поворота, на котором разбился Олег, было чуть больше десяти километров.

Денис так и не решил для себя: соврал Кравцов или нет. В принципе, от двора Жанны до «Огненного дракона» не было ни одного крутого поворота, то есть Олег мог приехать сюда с уже подрезанным сиденьем. Значит, Кравцов все еще был подозреваемым № 1.

Тем более что в ресторанчике Олега никто не вспомнил. Конечно, прошло уже больше двух недель, Олег мог вообще не заходить в ресторан, а встретиться с неизвестным немолодым человеком на улице, даже если заходил, его необязательно запомнили. Но если Кравцов с Викой не сочинили немолодого незнакомца, если Олег все-таки оставил мотоцикл на стоянке перед рестораном и имел с кем-то беседу, сиденье могли подрезать и здесь.

4.00

Разговоров о предстоящем матче Россия – Япония Денис всячески избегал – только бы не сглазить! Николай, раз десять пытавшийся обсудить, с каким счетом наши выиграют, обиделся и перед самым началом трансляции отстал наконец. Денис достал из-под стола газету и назидательным тоном прочел: «Согласно данным опроса, треть английских болельщиков накануне матча с Аргентиной воздержались от секса, считая, что такой шаг принесет их родной команде удачу». Николай не внял и продолжал дуться.

Первый тайм смотрели молча, лишь изредка вскрикивая хором, все громче и яростней, когда сперва Смерти н ударил рядом со штангой, потом Измайлов закрутил рядом со штангой, потом Никифоров со штрафного пробил рядом со штангой, потом вратарь японцев Нарадзаки украл мяч из-под носа Пименова. Когда защитник Тода, не стесняясь, снес в своей штрафной Семшова, но свисток арбитра промолчал, они были уже на ногах. Так и досмотрели до перерыва стоя. Во втором тайме Денис не удержался, пять минут они оживленно обсуждали происходящее на поле, а на шестой Инамото с десяти метров хладнокровно расстрелял ворота Нигматулина. Оставшееся время до финального свистка просидели в гробовом молчании. Не помогло…

– Пойдем! – сказал Щербак, со всего размаху хлопнув себя по колену. – Не буду я сегодня больше ничего смотреть! – пнув ногой коврик, он выскочил за порог.

Денис нагнал его только возле стоянки.

– Ящик выключил? – спросил Николай.

– Не помню…

– Ну и хрен с ним!

Дорогу им перебежала кошка. Николай остановился, шаря взглядом под ногами, Денис подумал, что и сам бы запустил сейчас камнем в кого угодно, не только в кошку, дай только повод.

– Восемь лет ждал! – продолжал Николай, не найдя, слава богу, подходящего снаряда. – Восемь лет! В девяносто шестом пролетели: в Англию на чемпионат Европы не попали, во Францию на прошлый чемпионат мира не попали, в двухтысячном в Бельгию – Голландию не попали, и вот оно, наконец, счастье привалило: поехали в Японию. На кой, спрашивается?! Чтоб обделаться, как в Штатах в девяносто четвертом? Я этого восемь лет ждал?! Или мало ждал – не заслужил?! Это коммунизм, что ли? Семьдесят лет строили-строили, не достроили – объявили: не очень-то и хотелось?!

«Я уже больше не увижу наших в одной восьмой финала, так дети увидят, а не дети – внуки», – так, что ли, Романцев рассуждает?! Ладно, не спорю, пусть Романцев о внуках заботится, если они у него есть, а у меня вот – не предвидится пока! Если раз в восемь лет на чемпионаты попадать, сколько их еще будет при моей жизни? Четыре? Пять? Я их, значит, буду ждать как манны, а эти, нравственные уроды, раз за разом будут жидко обделываться прямо мне в душу. «Чего уж там, Коля, все ж свои, ты ж знаешь, что жизнь – дерьмо…» Ладно, жизнь – дерьмо, я в курсе, я разве возражаю? На меня вам плевать, на остальных болельщиков – на пятьдесят миллионов – плевать, на себя-то плевать зачем?! Зачем собственную жизнь в дерьмо превращать?!

«Стратег!» – выкрикнул кто-то сзади. Денис плавно обернулся, кулаки сжались сами собой. «Стратег, говорю!» – новый русский хрипел в мобильный телефон, тиская его в огромной, красной и мокрой от пота ладони. «Романцев!.. – он выругался на полквартала и надрывно закашлялся. – Не, ну ты видел, что он с Измайловым учудил, а? Конь!.. Ага… Новое слово в футболе придумал, прикинь, да? Опорный хав на фланге».

– Давай выпьем, что ли, с горя, – предложил Щербак.

Не дожидаясь согласия, он свернул в магазинчик. Денис, собственно, ничего против не имел.

За прилавком – одним из трех, остальные пустовали – стояла смазливая девица лет двадцати, а может, и меньше. По безлюдному залу гуляло эхо, донося из-за приоткрытой двери за ее спиной звук работающего телевизора – японский тренер давал интервью. Щербак, без обычных своих сальных штучек, жестом поманил продавщицу и хмуро кивнул на бутылку кристалловской «Пшеничной». Продавщица открыла было рот, но, так ничего и не сказав, чиркнула что-то на обрывке чека. «Восемьдесят пять рублей», – прочел Денис, заглянув Щербаку через плечо. Она решила, что Николай немой!

Они двинулись в сторону площади, откуда доносился гул толпы. Народу на улице для воскресного дня было необычно мало. Навстречу попались двое подростков, тоже с беленькой. «Да выиграют наши у бельгийцев, спорим?! – не переставая, кричал один. – Спорим, выиграют?! Бельгийцы – отстой!» Другой, повзрослей на вид, с бутылкой в руке, только кривился: «Выиграют они те, щас же! Губу раскатал. А выиграют– попадут под бразильцев. И те уже нас поимеют по полной программе, как бундесы Саудовскую Аравию, восемь-ноль».

По мере приближения к площади людей прибавлялось. Публика полегковесней спешила прочь, хотя с минуты на минуты должна была начаться следующая трансляция.

Над самой площадью висела наэлектризованная тишина, как в центре урагана. На лавочках, на газонах, на высоком бордюре вдоль трамвайных путей, на ступеньках подземного перехода, у подножия памятника Ленину народ пил. Угрюмо. Переговаривались вполголоса. Никто не вещал, как это бывает всегда, никто не делал резких движений, словно страшась взорвать давившую со всех сторон тишину.

Денис с Щербаком облюбовали место возле старой, в полтора обхвата березы, наполовину засохшей, с почерневшим, изборожденным глубокими морщинами стволом и двумя огромными, надломленными, склонившимися к земле ветвями. Она стояла позади экрана, здесь было не так людно. Николай плюхнулся в высокую траву прямо на брошенную кем-то бутылку и в сердцах зашвырнул ее подальше. К ней тут же устремилась пьянчужка, барражировавшая вдоль газона и зорко наблюдавшая за происходящим. Ее спутник с неподъемным баулом с трудом поспевал за ней. «Ты поднимать будешь или нет?! – прошипела она на него. – Спина трещит!» «Заткнись! – прошипел он в ответ, остановившись рядом с еще одной находкой. – Горе у меня…»

– За победу! – сказал Денис, глотнув прямо из горлышка: стаканчики купить они, конечно, забыли.

– За нашу победу! – поддержал Щербак. Он приложился как следует: в бутылке осталось немногим больше половины.

– Ну ты даешь, – поморщился Денис на выдохе, – давай хоть на три тоста растянем.

– Давай, – не расставаясь с бутылкой, кивнул Николай, – второй: чтоб бразильцы, если выиграют у наших, стали чемпионами, и чтоб у Романцева руки отсохли – по любому!

Он отхлебнул ровно половину оставшегося, заставив шефа содрогнуться снова. Но когда настала очередь Дениса, по наторенной дорожке пошло проще, он и не заметил, как справился.

– Романцеву курить на стадионе не дают, вот у него мозги и не варят, – сказал Денис.

– Слушай! – Щербак хлопнул ладонью по лбу, – как я раньше не подумал?! Это же япошки специально придумали кампанию против курения! Почему на стадионе нельзя курить, а? С какой стати? Ладно еще на трибунах, чтоб на соседей не дымить. Тоже, кстати, можно сделать сектора для курящих и для некурящих, как в самолете. Но на скамейке запасных почему?!

– Ну, я же говорю…

– Но все равно он урод. До чемпионата думать надо было! Что уж теперь пить боржоми…

Денис завалился на спину. Спорить не было ни сил, ни желания, да и зачем спорить, если Николай кругом прав. Он прикрыл веки. Остались видны только вялые, сонные облака и колыхавшееся перед самым носом странное растение: без листьев, с серебристым стеблем, покрытым загнутыми кверху волосками, с миниатюрными фиолетовыми цветками на макушке. Над ухом застрекотал сверчок, заглушая голоса людей, и Денис почувствовал вдруг, что остался один. Один между небом и землей вместе со своей скорбью, вселенской скорбью, которую больше не с кем разделить, только с этими облаками и этими расплывающимися перед глазами фиолетовыми цветками размером со спичечную головку. Но одни слишком огромны, другие слишком малы, а главное – и первые и вторые слишком недолговечны, чтобы понять его печаль по восьми годам напрасных ожиданий…

Когда в кармане запищал мобильный, Денис не сразу сообразил, что это за непонятный звук.

– Денис Андреевич? Добрый день. Дмитрий Сергеевич.

– Добрый день. Я вас узнал, – соврал Денис.

В этот самый момент пошла реклама «Мартиники», и динамики заработали на полную мощность. Денис впервые услышал, что именно «Мартиника» всегда. «Мартиника» – всегда успех. В косметологической клинике полный спектр услуг: липоаспирация, аппаратная косметология, компьютерное прогнозирование, лазерная шлифовка кожи, удаление послеоперационных рубцов по методу профессора Зелинского…»

– Вы на площади? – удивился Шуйский.

– На площади.

– Что, сегодня какой-то футбол?.. Я, собственно говоря, хотел узнать, как ваши успехи.

– Работаем, – ответил Денис, – когда получим осязаемый результат, вы узнаете первым.

– Ладно, смотрите свой футбол, не буду мешать…

Щербак навис над ним и, поскольку Денис на вопросительные движения бровей не реагировал, принялся трясти за плечо.

– Кто это? Что случилось?

– Шуйский. Как тебе нравится: «Сегодня какой-то футбол?»

– Так и сказал?

– Так и сказал!

– Ни хрена не понимаю! – Щербак вскочил, потом снова сел, обхватив колени руками. – То есть он не болельщик. Чемпионат мира ему до одного места. Так какого же он взялся быть главным спонсором трансляций?! Только не говори, что дело в рекламе или в поддержании имиджа. Здесь и вправду не Москва. Кто такой Шуйский, и так все знают. Реклама – это понты. Это как проехать на «кадиллаке» сквозь толпу, когда движение перекрыто – пыль в глаза, смотрите все: никому нельзя, только мне одному можно. Короче, он не по собственной инициативе потратился на установку экрана, на все прочее. Его кто-то нагнул. Что скажешь?

– Нагнули его, это точно, – согласился Денис.