355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Фридрих Незнанский » Смертельный треугольник » Текст книги (страница 4)
Смертельный треугольник
  • Текст добавлен: 9 октября 2016, 01:21

Текст книги "Смертельный треугольник"


Автор книги: Фридрих Незнанский



сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)

Гордеев сделал себе несколько пометок, суть которых сводилась к одному: необходимо попытаться установить, насколько Валерий Монахов присутствовал в жизни Милы после их развода и были ли у него какие-нибудь личные отношения с ее младшей сестрой.

– Яна, а вам самой Монахов нравился?

Яна вспыхнула и готова была уже возмутиться вслух.

– Я не то имел в виду, ну что вы, в самом деле? Я имею в виду – по человеческим своим качествам, как муж вашей сестры, наконец? Желали вы ей такого мужа?

– Поначалу он мне очень нравился. Тут же надо понять, я – провинциалка, а когда попала к ним в московский дом, просто обалдела от той роскоши, в которой они жили и, казалось, совсем не придавали значения…

– Казалось? – уточнил Гордеев.

– Ну да, потому что потом все перевернулось.

– Объясните.

– А что тут объяснять? Просто при разводе этот мерзавец Монахов забрал все с собой, оставив Миле пустую квартиру. Мне надо закурить… – Она поискала сигареты.

– А все – это что?

– Да все, чем квартира была набита: антиквариат, мебель, аппаратура…

– Ну это, наверно, все же стоило не больше, чем сама квартира, – примирительно заметил Гордеев. – Квартира-то все-таки у нее осталась. Вы, возможно, по молодости лет не знаете, но при разводе супруги имеют право делить совместно нажитое имущество.

– Как это я не знаю! – возмутилась Яна. – Все я прекрасно знаю! Я же свидетелем этого беспредела была, когда он барахло вывозил и они друг на друга орали, так что журналюгам из желтой прессы можно было даже по лестнице не подниматься – во дворе целая свора стояла с протянутыми диктофонами. Это, я скажу, была картинка. – Тут она неожиданно хихикнула и выпустила несколько колечек дыма. – Квартира Милкина была, она ее купила еще до того, как с Монаховым сошлась. Не хватало, чтобы он еще и ее оттяпал, крохобор несчастный! А уж барахло это – не знаю, его никто не считал до развода, кроме Монахова. Он любил антиквариат, и ему фанатки дарили, кажется.

– Фанатки? – усомнился Гордеев. – Фанатки дарили антиквариат? Что-то не верится.

Яна уставилась на адвоката.

– Что? – не выдержал он.

– Слушайте, вы знаете, кто такой Монахов?

– Ну мы же с вами выяснили. Попсовик-затейник какой-то…

Она махнула рукой:

– Не знаете. Валера Монахов сделал карьеру на перепеве старых песен – времен войны, потом этого, Вертинского, еще кого-то из классики, романсы-шармансы всякие. Соответственно и поклонники у него были совсем не юные и часто достаточно состоятельные. Он с такими бабульками в брильянтах романы крутил – вам и не снилось!

– Не сомневаюсь, – подтвердил адвокат..

– А что, – ухмыльнулась девушка, – каждому свое, кому-то с продюсером спать, кому-то с пожилой поклонницей.

– Вы про кого это? – оторопел Гордеев. – Насчет продюсера?

– Ну не про себя же, конечно.

– Неужели про сестру?

– А что такого?

– Я думал, вы ее любили.

– Я ее очень любила и люблю, это, знаете ли, не вам судить. Но вы же просите рассказать, чем они занимались, как карьеру делали. Что это – большой секрет? Что, Монро с голливудскими шишками не спала? Или кто-то не знает, что Милка с Фицпатриком спала?

– Н-да… – Гордеев слегка опешил. И вообще нравы нынешней молодежи, от которой он не так уж сильно и далек-то по возрасту, было непросто принять. Нет, конечно, он понимал, что люди во все времена занимаются сексом, и вряд ли когда-то больше, чем обычно (разве что, как утверждают социологи, во время стихийных бедствий – особенно, но поди проверь). Но все же в прежние времена барышни про это так свободно не распространялись. – Я хочу уточнить, – осторожно сказал Гордеев. – Значит, Мила развелась с этим Монаховым, когда узнала, что он ей изменяет, но то, что она сама это делала, ее не смущало, правильно я понял?

– Не совсем. В тот момент у нее никого не было. Вернее, вообще не так, у нее на стороне вообще никогда никого не было. Весь секс помимо супружеского был исключительно важен для ее работы, – абсолютно серьезно объяснила Яна.

– Ясно, – покивал Гордеев и неожиданно сказал: – А в Гонконге жена, которой изменил муж, может убить его, но при одном условии – расправу она должна совершить голыми руками, без оружия.

– Ну да? – восхитилась молодая актриса.

– Точно вам говорю, таков закон этой замечательной страны. Что же касается любовницы мужа, то ее можно убить чем угодно. Так что если когда-нибудь будете сниматься в тех краях, Яна Станиславовна, хорошенько подумайте, прежде чем крутить роман с женатым мужчиной.

– Я подумаю, – пообещала Яна.

– Я пошутил, – объяснил Гордеев.

– Почему же? Очень ценные сведения. Кто знает, что в жизни пригодится. Вот Милка мне рассказывала, что когда она снималась в Америке, на берегу озера Эри, то полицейские, которые следили за порядком и все такое, запретили актрисам носить лакированные туфли.

– Почему это?

– Там есть какой-то старый-престарый дурацкий закон в этом штате, в Огайо, – в общем, такие туфельки могут отразить нижнее белье.

Они посмотрели друг на друга и засмеялись. Гордеев подумал, что, в общем-то, он еще не так стар для этой девочки. Точнее, совсем не стар. Но с клиентами – никаких личных отношений. Таков неписаный закон. Нарушивший его попадет в геенну огненную – во-первых, велика вероятность не получить гонорар – во-вторых, зависти и пересудам коллег не будет конца.

Немного подумав, Яна Маевская сказала:

– Вообще-то после Зингера, после того как она от него сбежала, у нее было немало любовников, по крайней мере, тут, в Москве.

– И вы их знали?

– Нет, конечно, она своих мужчин никогда не афишировала.

Это не есть хорошо, подумал Гордеев и сказал:

– Давайте пока остановимся.

Что ж, теперь кое-какие сведения для того, чтобы начать работу, у Гордеева уже имелись. Он не любил перегружать себя излишней информацией и договорился с Яной Маевской, что в случае необходимости она готова будет встретиться с ним по первому требованию.

Она уехала, а Гордеев подумал, что встречаться с первым мужем Монаховой ему сейчас, пожалуй, не стоит. Если тот не общался с Милой так давно, как об этом говорит ее младшая сестра, вряд ли из него можно вытащить какие-то ценные сведения. Но! Монахов вполне может и обладать какими-то косвенными зацепками, о чем сам не подозревает. А значит, что?

Значит, для такой работы нужен опытный частный детектив. И Гордеев поручил Валерия Монахова заботам Филиппа Агеева, матерого оперативника из частного охранного предприятия «Глория».

5

Когда клиентка ушла, а Гордеев, выпив очередную чашку кофе с молоком, приготовился было составлять план оперативных действий, то первое, о чем он невольно подумал, была сама Яна Маевская – барышня как раз в его духе. Про таких женщин друзья, зная вкус Юрия, обычно говорили: «Гордеев, посмотри, какая женщина плывет – как раз твой размер!»

Гордеев помотал головой, отгоняя невозможное, включил компьютер и создал папку «Монахова», в которую перенес всю ключевую информацию. Сейчас надо было думать не о Яне, а о ее покойной сестре.

Кто же такая в самом деле была Мила Монахова? Гордеев знал о ней то же, что и все: самая прославленная на сегодняшний день российская киноактриса. Впрочем, кажется, на сцене она тоже играла. И что же? Гордеев подумал, что, посмотрев множество фильмов, прочитав множество газетных и журнальных статей, сообщающих массу подробностей ее биографии, он не узнает о Монаховой ничего, что поможет составить о ней личное суждение. Миллион фотографий скорее убавляет, чем прибавляет знания о ней. Имя Монаховой превратилось даже не в символ, а в товарный знак. Безусловно, что все, что могут рассказать ее сестра и те люди, которые знали ее близко, без налета глянца гораздо существенней. Но ценность СМИ все же не стоит недооценивать. Не зря же говорят, что большую часть информации значительной важности все шпионы мира черпают из газет.

И он просмотрел сообщения в средствах массовой информации годичной давности – те, в которых незадолго до рокового события упоминалось имя Милы Монаховой.

В «Дейли миррор» его внимание привлекла крохотная заметочка:

«Лондонские мошенники не щадят даже звезд. На днях, когда «оскароносная» Мила Монахова гуляла со своей собакой в парке, к ней подошел симпатичный молодой человек, рассказал в двух словах душещипательную историю и попросил мобильник, чтобы позвонить маме. «Я попалась на его удочку, даже сама набрала номер и протянула ему телефон», – рассказывает актриса. Вор тут же был таков! Монахова побежала за ним, но споткнулась о свою собаку и упала. Инцидент произошел недалеко от лондонского театра «Олд Вик», где Монахова сейчас репетирует со своим любимым режиссером Джоном Фицпатриком. Сначала Монахова подала заявление в полицию, а потом раздумала и забрала его. Сейчас у мисс Монаховой и мистера Фицпатрика слишком мало времени, чтобы растрачивать его, как прежде, на всякие бытовые мелочи, да и отношения у них нынче чисто деловые…»

«Фицпатрик», записал Гордеев. Потом поискал на него справочку. Поискал еще какие-нибудь статьи, где их имена пересекались.

Джону Фицпатрику было за пятьдесят. Это был театральный режиссер, который изредка работал в кино, экранизировал свои наиболее удачные сценические проекты. Именно ему принадлежит открытие Милы Монаховой, которую он впервые снял еще студенткой театрального училища. Судя по недвусмысленным намекам, было ясно, что сколько-то лет назад у Фицпатрика с Монаховой был роман, после чего они расстались. А два года назад Монахова, интерес к которой на Западе пошел на убыль, возобновила сотрудничество с англичанином, которое принесло ей небывалый успех – «Золотой глобус» и «Оскар» за роль второго плана. Разумеется, после этого про такую раскрученную звезду, как Монахова, писали регулярно, и интервью у нее брали самые лучшие журналисты самых дорогих глянцевых журналов. Но как выбрать из всего массива текстов полезную информацию? Задача не из легких.

Гордеев нашел интервью актрисы, которое она дала за полгода до гибели журналу «Вог» в Лос-Анджелесе.

«…Мила Монахова приехала на встречу вовремя. Она притормозила перед китайским ресторанчиком на своем серебристом «бентли».

– Ну вот такая я дурища, – вздыхает Мила. – Вчера у меня был девичник. И выпила-то всего два бокала шампанского, зато сегодня… – Она болезненно морщится, давая понять, что ее мучит тяжкое похмелье. А на самом деле она выглядит так, будто только-только сбежала со съемок рекламы шампуня: сияющие белокурые волосы, как на постерах, крошечная мини-юбочка колоколом, белый топ, греческие сандалии. Вид у нее просто неприлично свеженький, но я не стану ей возражать, поскольку Монахову так просто не собьешь.

– Говорят, вы много времени проводите на различных вечеринках?

– Да что вы! Честно скажу, я совсем не тусовщица. Просто зануда какая-то. Всегда первая ухожу домой. Ужас! Я ведь догадывалась об этом еще лет десять назад, когда изо всех сил старалась соответствовать, чтобы быть такой же классной, как все остальные, понимаете? А недавно наконец до меня дошло: детка, тебе уже тридцать пять и для тебя нет большего удовольствия, чем лечь спать не позже 23.00. Смирись с этим. Я смиряюсь, но это так грустно…

– Интересная версия, это что-то новое для наших читателей. Скажите, а каково вам было сниматься в последнем фильме Джона Фицпатрика?

– О, это было очень непросто! Не стану лгать, мне было тяжело сниматься, от начала и до конца. Сейчас я вообще удивляюсь, как смогла все это вынести, – говорит она, глядя прямо в глаза. – Но я горжусь своей героиней и очень ее люблю. Я уже давно не снималась в фильме, которым бы могла гордиться. Были дни, когда думала, что не выдержу. Меня душила зверская тоска. Но, наверное, она-то и помогла мне обрести духовную связь с персонажем. Столько людей мне говорили: «Брось, Мила! Ты не потянешь». Но я ухватилась, интуитивно понимая, что с ним я сумею выкарабкаться из того состояния отупения и отчаяния, в котором находилась после смерти папы…

– Как вы любите проводить свободное время, если оно у вас бывает?

– Ну… я люблю читать, но проблема в том, что если я не могу целиком погрузиться в книгу, то ее бросаю. Поэтому я практически не читаю.

– Каковы ваши взаимоотношения с модой? У кого вы одеваетесь?

– Я обожаю русских модельеров. По-моему, Арнольд Куваев – гений. Думаю, люди порой не понимают того, что он делает, как раз потому, что он – настоящий художник. Он меня потрясает, правда-правда. Я вообще люблю авангардную моду. Не всегда могу носить подобные вещи, но, когда люди осмеливаются на нечто рискованное, это меня очень даже заводит. Забавно, что в Америке, например, вообще этого никто не чувствует и не понимает…

– Вы сейчас счастливы?

– У меня все замечательно: в кино, в театре, в личной жизни. Я сейчас живу как в сказке и боюсь спугнуть свою удачу.

Группа азиатских юношей за соседним столиком, которые весь последний час не сводили с Монаховой глаз, наконец не выдерживают и подходят к нам. Они бы хотели пригласить ее стать почетным гостем на каком-то там балу, который они организуют. Монахова мило и непринужденно дает им e-mail своей ассистентки. После чего, откланявшись, садится в свой серебристый «бентли» и отправляется на встречу с режиссером Джоном Фицпатриком, с ним она собирается начать работу над киноверсией их совместного спектакля».

Гордеев выписал еще одно имя: Куваев. С Фицпатриком все понятно. Именно за роль в его фильме Монахова получила «Оскара». А вот Куваев – это что за тип? Какой-то российский модельер, имя которого Гордееву было неизвестно… Секундочку! Ведь Яна говорила что-то о модельере, у которого одевалась ее сестра.

Гордеев позвонил Маевской, но ее телефон не отвечал. Тогда он позвонил в съемочную группу режиссера Сергеева, и оказалось, что у Маевской сейчас съемки, освободится она через пару часов.

Гордеев вернулся к изучению прессы. Он отыскал более ранние интервью, когда международная карьера Монаховой только начиналась, и что российские, что западные киношники обращали внимание исключительно на бюст Монаховой.

«…– Людмила, как тяжело вам далась карьера в Москве?

– Знаете, в чем отличие провинциального жителя от столичного? В глубинке люди твердо убеждены, что настоящая жизнь только в Москве, а москвичи даже и не замечают, что живут в гуще событий. Я всегда хотела быть артисткой, с детства много пела. Но знаете, почему вся провинция не живет в Москве? Именно из страха старую жизнь разрушить, а новую не построить. И правильно. Я вот вам расскажу, как жила в столице, когда поступила в театральное училище. Общежития мне почему-то не давали, и я снимала комнату. Но меня постоянно выселяли по разным причинам. Например, одна тетка меня выгнала со словами: «Нормальные люди каждый день не моются». Я же всю жизнь худею, поэтому по утрам перед занятиями бегала. Хозяйка запретила включать колонку и греть воду.

Но меня так просто не возьмешь: я стала обливаться ледяной водой. Она этого не смогла вынести и выгнала меня. Потом я жила у милейшей старушки, которая курила папиросы и говорила мне, подмигивая: «Милка, если что, ты уж меня спаси». Это означало, что, когда у бабушки начинался запой, я должна была каждое утро перед лекциями бегать ей за бутылкой водки. А потом я поселилась в мезонине у одной сумасшедшей. Там было полно крыс! А потом…

А потом, когда Монахова заканчивала четвертый курс, в училище приехал знаменитый англичанин Джон Фицпатрик, который снимал документальный фильм про Москву. Ему нужны были молодые актрисы для массовки. И он сразу же обратил внимание на девушку с роскошным бюстом и низким голосом. Грудь Монаховой – это отдельная тема. Когда мы встретились впервые в кафе, то Монахова была одета с соблюдением всех правил конспирации: в черном свитере, укутанная по самый подбородок в шаль. «У нас люди сами знаете какие – бестактные очень часто», – вздохнула она.

– Вы-то когда поняли, каким богатством одарила вас природа?

– Вот вы восторгаетесь, а ведь все было очень непросто. До десятого класса у меня все было, как у всех, и ничего особенно не выделялось. А потом произошел невероятный гормональный взрыв. И вместе с ним я приобрела кучу комплексов, от которых только недавно избавилась. Люди-то у нас какие? Что думают, то и говорят. Я такого наслушалась! Не то что гордиться – жить не хочется. Один процент восторга, а остальное – сплошное хамство. И я нашла выход, стала это обыгрывать на сцене в комедийных ролях. Кстати, в разных странах реагируют по-разному. В Испании спокойно, там каждая вторая такая. Во Франции, не говоря уже о Египте, чуть ли слюни не пускают. А в России приходится до сих пор маскироваться.

– Вам какие мужчины нравятся?

– Обязательно, чтобы был сильнее меня.

– А это большая редкость?

– Еще бы! Но я такого человека сразу вижу – по глазам. И когда встречаю его, мне сразу хочется расслабиться, как говорится, лапы кверху и ни о чем не думать. Открою секрет: я не люблю женщин. У меня и подруг особых никогда не было. Я просто знаю по себе, насколько женщина хитрое и коварное существо…»

Гордеев сделал очередные пометки: Испания, Франция, Египет. Вот первые страны, где побывала Мила Монахова. Что еще нужного можно почерпнуть из глянцевой прессы? Он нашел еще одну западную статью.

«…– Первое, что я сделала, начав зарабатывать приличные деньги, – стала покупать искусство, – признается Монахова.

В ее коллекции есть вещи Джаспера Джонса, Ричарда Дибенкома, Агнес Мартин и Элсворта Келли.

– Все находится в Лос-Анджелесе, но и здесь, в моей лондонской квартире, есть одна работа Хельмута Ньютона, которую я очень люблю. Называется «Two Playmaes», 1986 года. Просто потрясающая. На ней изображены две обнаженные девушки. Одна сидит, а другая ее причесывает. Лица второй девушки не видно, в кадре только тело, красивая большая грудь, невероятно красивая фигура. А сидящая смотрит на вас очень пристально, неотступно. Фантастика! Но вот видите, целый год я посвятила театру (Мила Монахова играла в спектаклях английского режиссера Джона Фицпатрика), причем совершенно бесплатно, так что пока никаких новых приобретений. Надо подождать какого-нибудь крутого голливудского блокбастера, «…часть 3», тогда и прикуплю что-нибудь новенькое».

Гордеев призадумался. Ее отец был коллекционером картин, причем не пустячных, но Мила Монахова ни слова об этом не упомянула. Зато бросается именами каких-то художников, словно это мировые знаменитости, а между тем ему, Гордееву, например, их имена ничего не говорят. Хотя… хотя Ньютон вроде бы все-таки что-то знакомое. Наверно, какая-то современная мазня, во всяком случае, не чета русскому авангарду начала двадцатого века.

Тем не менее, для очистки совести, Гордеев подключился к Интернету и отправил упомянутые фамилии в поисковую систему. И к своему удивлению, сносок получил множество. Джонс, Дибенком, Мартин Келли и в первую очередь Ньютон оказались знаменитыми… фотографами. Гордеев внимательно перечитал интервью и понял, что допустил ошибку: Монахова нигде и не говорила слова «художник» – она «собирала искусство», она коллекционировала портреты знаменитых фотографов, которым, надо думать, и сама неоднократно служила моделью. Ну что же, отсюда много не выжмешь…

Зазвонил телефон. Это была Яна. Гордеев поинтересовался именем модельера, у которого одевалась ее сестра. Яна, к сожалению, его не помнила, но обещала выяснить и перезвонила на удивление быстро:

– Арнольд Куваев.

В десятку, подумал Гордеев. Монахова говорила о Куваеве в превосходной степени и как о хорошем приятеле.

– А как же вы так быстро узнали?

– Я у нашего режиссера спросила. Он тоже у него одевается.

– Сергеев?

– Ну да!

Ага. Значит, этот Куваев в самом деле очень моден в артистической среде.

– Яна, вы можете устроить мне встречу с ним?

– Я так и подумала, что вы это скажете, и уже узнала телефон. Записывайте…

Гордеев тут же позвонил Куваеву, надеясь оперативно встретиться. Кинозвезды люди капризные и самолюбивые. Они любят постоянно обновлять гардероб. А раз так, то велики шансы, что с Куваевым Мила Монахова общалась регулярно, и ему есть что рассказать.

Однако не тут-то было. На звонок ответил секретарь Куваева, молодой человек неопределенного пола, но скорее все-таки мужского. Он сообщил, что маэстро находится в Сан-Себастьяне, на Неделе высокой моды, приуроченной к проходящему там кинофестивалю, и в Москве будет через неделю, не раньше.

Гордееву показалось, что в ворохе просмотренных им журналистских текстов про Монахову и ее роль в кинопроцессе где-то мелькало слово Сан-Себастьян.

Он стал просматривать все снова и нашел упоминание испанского города в следующем контексте: Джон Фицпатрик собирался показывать на фестивале свой новый фильм, первый за много лет, в котором не снималась уже Мила Монахова.

Гордеев зашел на сайт Сан-Себастьянского кинофестиваля и убедился в том что это правда: картина Фицпатрика фигурировала в конкурсном показе. Ее должны были показывать через два дня.

Гордеев тут же позвонил в авиаагентство и заказал себе билет в Мадрид на послезавтра. Правда, оттуда путь в Сан-Себастьян был неблизкий – не меньше трех-четырех часов поездом или машиной, но чего не сделаешь из любви к искусству и за деньги клиента. И в конце концов, почему бы не искупаться в Бискайском заливе? В Испании-то наверняка уже жара стоит смертельная.

И он с удовольствием принялся изучать возможные испанские маршруты.

Чем хороша Испания вообще и Сан-Себастьян в частности? Он уже знал, что праздники (а кинофестиваль там всегда большой праздник) отмечают долго и со свойственным только испанцам размахом. А в ответ на вопрос: «Почему вы никогда не торопитесь?» – можно услышать знаменитое на весь мир manana por la manana – мол, все в порядке, сейчас надо как следует отдохнуть, а дела сделаем завтра утром.

Гордеев посмотрел на часы, позвонил в «Глорию» и попросил Дениса соорудить ему удостоверение члена российского Союза кинематографистов и сотрудника журнала «Искусство кино». Денис обещал помочь. Гордеев уже спрашивал, может ли привлечь Денисовых сотрудников в случае необходимости и, как обычно, задним числом, получил утвердительный ответ – Филипп Агеев и Николай Щербак уже собирали для него информацию. Филя занимался первым мужем Милы – певцом Валерием Монаховым, а Коля – ее экономкой Терезой Соколовской.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю