Текст книги "Смертельный треугольник"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц)

Фридрих Незнанский
Смертельный треугольник

Я спрашиваю мудрецов вселенной:

«Зачем солнце греет?

Зачем ветер дует?

Зачем люди родятся?»

Отвечают мудрецы вселенной:

«Солнце греет затем, чтоб созревал хлеб для пищи

и чтобы люди от заразы мерли;

ветер дует затем,

чтобы приводить корабли к пристани дальней

и чтоб песком засыпать караваны;

люди родятся затем,

чтоб расстаться с милою жизнью

и чтоб от них родились другие для смерти».

Михаил Кузмин

На крутых головоломных спусках спускаться вниз психологически тяжелее, чем лезть вверх. С непривычки страшно пятиться назад или вниз, ища ногой опору, которая то ли выдержит тебя, то ли нет. Оглянешься через плечо – и бездонная бездна, кажется, магнитом тянет вниз в свою глубину. Без привычки к высоте человек то и дело застывает на крутом склоне, словно наколотый на булавку жук.

Подготовка разведчика: система спецназа ГРУ

Часть первая
Новые знакомства

1

Погода была, может, и неплоха, но не для такого же времени года! Весь день с низкого пасмурного неба сыпал редкий снег, к вечеру он даже погустел, и Гордеев расстроился. Весны в этом году все не видать, а ведь уже конец апреля. Куда катится этот мир?

Он припарковал машину на стоянке, бережно взял портфель с соседнего сиденья, прихватил и дамскую сумочку, которую забыла у него в машине случайная попутчица, кивнул знакомому охраннику и пошел к своему подъезду…

Хотя, с другой стороны, куда уж дальше расстраиваться. И так все складывалось – хуже не придумаешь. Некоторая, правда, надежда на сегодняшний вечер у него имелась. Возможно, удастся если не переломить ситуацию, то хотя бы подсластить пилюлю. Сегодня вечером адвокат намеревался пить арманьяк. Сам ли, с друзьями ли – это уж как получится. Более того, если уж совсем честно, то Юрий Петрович Гордеев собирался попробовать арманьяк впервые в жизни – в своем абсолютно уже зрелом возрасте! Как-то так жизнь складывалась, что прежде арманьяк у него на пути не встречался, несмотря на то что в спиртном он был достаточно искушен. Дело в том, что… и в этом стыдно было признаться человеку, занимающемуся в некотором смысле ораторским искусством, – дело в том, что он просто долгое время вообще не подозревал, что арманьяк – это… спиртное.

И вот недавно, сидя в Басманном суде на слушании дела, в котором обвиняемого защищал его приятель, Гордеев с удивлением услышал, что обвиняемый разбил потерпевшему голову бутылкой арманьяка.

– Чем он ударил? – переспросил Гордеев у своей соседки, пожилой женщины. Возможно, ему просто послышалось.

– Да не разобрала я, – досадливо отмахнулась та, – пивом, что ли, каким-то…

Гордеев не мог поверить своим ушам. Дело в том, что с детских и юношеских лет в голове у него сидели несколько созвучных слов – например, «растиньяк» и «аргамак», а слово «арманьяк» он как бы не воспринимал, присовокупляя его то к первому, то ко второму. Растиньяк – это был, понятное дело, персонаж Бальзака, а аргамак – кажется, верховая лошадь восточной породы. Так бывает в жизни: сотни раз проходишь мимо знакомых, казалось бы, вещей, а потом, когда судьбе угодно обратить на них более пристальное твое внимание, оказывается, что ты и понятия не имеешь, что это такое. Ну что же, на то она и жизнь, чтобы удивляться.

Приятель-адвокат (который, кстати, построил свою защиту на том, что бутылка арманьяка была полной, а не пустой, а значит, говорить о заранее обдуманном действии невозможно, и его подзащитный бил в состоянии аффекта) в спиртном оказался не силен и сказал Гордееву, что это было «какое-то французское пойло, типа коньяка». Дело он, между прочим, выиграл, причем было похоже, что на судей наибольшее впечатление произвела цена загадочного арманьяка – больше четырех сотен долларов.

Приехав на работу (клиентов между тем не было ни одного), Гордеев, как человек методичный, решил выяснить, что, собственно, такое есть этот самый арманьяк. Он открыл энциклопедический словарь и нашел там соответствующую статью.

«Арманьяк (Armagnac), феодальная группировка во Франции 1-й половины 15 века, боровшаяся за власть в правление слабоумного короля Карла VI. Арманьяков возглавлял граф Арманьяк».

Юрий Петрович озадаченно потер лоб. Ну надо же какая бездна информации!

И черт с ним. Граф так граф…

Впрочем, есть же еще Интернет! Гордеев живо подключился к Всемирной паутине. Поковырялся и отыскал кое-что.

«…Из бренди, производимых во Франции, соперничество коньяку может, пожалуй, составить только арманьяк. Арманьяк является, однако, гораздо более древним напитком, первые упоминания о нем относятся к XV веку, оно содержится в песне известного менестреля Лоремоля: «Арманьяк – отличное средство от душевных ран!», а первая продажа датируется 1411 годом. Спор о сравнительных достоинствах арманьяка и коньяка продолжается до сих пор. Он отчасти напоминает извечное соревнование вин Бургундии и Бордо. Арманьяк производится на юго-востоке Франции на территории исторической провинции Гасконь, в делимитированных зонах департаментов Жер, Ланды и Ло-и-Гаронна. Здесь выделяются четыре апелласьона…»

И вот теперь, когда Гордеев узнал, что арманьяк – это не лошадь и не жиголо, а изысканный французский напиток, относящийся к семейству бренди, да к тому же чудодейственно заживляющий душевные раны (что, между прочим, было куда как актуально), он решил отправиться в специализированный магазин французских вин, где привык покупать коньяк. Не то чтобы Гордеев делал это очень часто, но некоторый опыт относительно того, как правильно выбирать этот благородный напиток, все же имел. Например, он хорошо знал, что возраст коньяка – самый важный показатель, с него всегда стоит начинать делать выбор, хотя и тут нелишне помнить, что разные фирмы следуют собственным обозначениям. Поэтому при покупке коньяка в России имеет смысл рассматривать и контрэтикетку, там обычно ставится срок выдержки, который соответствует обозначению. Что еще важно? Само собой, на бутылке должно значиться cognac (коньяк). Кроме того, лучше всего, если напиток изготовлен из винограда двух престижных зон – Гранд Шампань и Петит Шампань. Считается, что коньячные спирты из Гранд Шампани и Петит Шампани обладают наибольшим потенциалом в развитии ароматических и вкусовых свойств, но им для этого нужно время. Из гордеевского опыта следовало, что необычные и высококачественные коньяки выпускают как раз в классических коньячных бутылках и не в самой дорогой упаковке. Следуя этим нехитрым принципам, Гордееву удавалось иной раз обнаружить достойный продукт по умеренной цене. Цена же далеко не всегда определяет качество. Просто чем известнее было название коньячного дома, тем дороже оказывался конечный продукт, так как часто владельцы вкладывали в маркетинг и рекламу огромные средства…

Приблизительно вот так. Вероятно, подобные принципы можно было отнести и к арманьякам. Ну а такие критерии, как раскрученность марки, красивая хрустальная бутылка или коробка из дерева ценной породы, Гордеев изначально решил во внимание не принимать.

В его любимом магазине оказалось четыре варианта арманьяка. Рыжий консультант, заглядывая в глаза, сопровождал Гордеева по пятам. Он был влюблен в свою работу и буквально подпрыгивал от счастья, которое ему доставляла простая демонстрация своих знаний.

– «Шабо» лимитированной серии, тридцатилетней выдержки! В серии выпущено всего пять тысяч бутылок, и каждая из них имеет индивидуальный паспорт, что делает изысканный напиток янтарного цвета с отливами меди еще более желанным для коллекционеров!

– Сколько он стоит? – хмуро спросил Гордеев.

– Четыреста семнадцать с половиной долларов!

– Сколько?!

– Четыреста семнадцать с половиной.

– С половиной?

– С половиной, – радостно закивал рыжий. – Желаете взять?

– Нет уж, спасибо. Что у вас еще есть? – Гордеев подумал, что как раз такой бутылкой запросто мог лупить кого-то по голове подзащитный его приятеля.

– Тогда вот, прошу вас. – Рыжий показал на бутылку в виде птицы с длинной шеей и раскрытым клювом, покрытую золотой краской. Собственно, догадаться, что это бутылка, было мудрено. – Арманьяк, разлитый в уникальные керамические бутыли ручной работы, вручную расписанные красками из двадцатидвухкаратного золота! Представляете?

– Гусь-Хрустальный, что ли? – поинтересовался Гордеев, подразумевая, что бутылка изготовлена в знаменитом подмосковном городке, славящемся такого рода продукцией.

– Совершенно верно. Уместно будет заметить, что этот арманьяк разливается только в особые, подарочные графины. Арманьяк «ХО»!

– Цена?

– Триста шестьдесят восемь долларов.

– Дальше давайте…

В магазине были еще и другие посетители, но Юрий Петрович был все-таки постоянный клиент, его тут хорошо знали, и менеджер сделал рыжему знак – не отходить от Гордеева ни на шаг. А между тем возле витрины с винами топталась шумная компания молодых людей, двое пузатых кавказцев выбирали шампанское, а какая-то молодая женщина, опустившись на корточки возле витрины с ликерами, собирала выпавшую из бумажника мелочь и кредитные карточки. Длинные волосы закрывали ей лицо, но Гордеев не мог не отметить, что вся ее фигура даже в этой неловкой позе была полна изящества и женственности. Она была одета в короткую кожаную куртку с меховым воротником. Хорошо бы женщина оказалась красивой, вздохнул про себя Юрий Петрович, вздохнул оттого, что совершенно она его не трогала, и подумал он это механически, просто чтобы форму не терять. В общем, от собственной индифферентности он вздохнул, вот отчего.

Гордеев повернулся к консультанту:

– Дальше давайте. Дешевле есть что-нибудь?

– Дешевле? – немного расстроился рыжий. – Тогда, может быть, «Шабо» двадцатилетней выдержки. Цена: сто семьдесят семь с половиной долларов.

Гордеев ткнул пальцем в шарообразную матовую бутылку:

– А этот сколько?

– В зависимости от года урожая и объема бутылки – от сорока восьми с половиной до семидесяти восьми с половиной долларов.

– Послушайте, вы нормально можете говорить? Сколько стоит эта бутылка?

Консультант все-таки был вышколен и не выказал ни малейшего ответного раздражения, хотя немного сник.

– Большая – семьдесят восемь, та, что меньше, – сорок восемь. Должен заметить, это отличный выбор, – тоскливо пробормотал рыжий. – Арманьяк «Шабо Наполеон спешиал рисев» – самый продаваемый арманьяк класса «Наполеон». Обратите внимание, что он разливается в традиционные для арманьяка «баскские» бутылки с эффектом изморози. Так вы будете брать маленькую?

– Большую, – вздохнул Гордеев. – А лучше две.

Попробовал благородный напиток Гордеев у себя дома на Новой Башиловке. Положа руку на сердце, он должен был признать, что арманьяк несколько изменил его представление о спиртном. Но обо всем по порядку. Юрий Петрович выпил первую рюмку, ничем не закусывая и прислушиваясь к собственным ощущениям. У арманьяка был легкий приятный аромат и мягкий вкус. Гордеев выпил еще рюмку чудодейственной влаги и, прислушавшись к себе, решил, что жизнь не то чтобы налаживается, но что-то где-то как-то…

Через некоторое время Гордееву стало стыдно и скучно, и он решил позвать друзей – Грязнова-старшего, начальника Управления МВД и помощника генпрокурора Турецкого. Пить в одиночестве больше не хотелось.

Была пятница, конец рабочего дня. Александр Борисович и Вячеслав Иванович не заставили себя ждать, но все же им понадобилось некоторое время, чтобы добраться на Новую Башиловку. Гордеев осмотрел свой холодильник, понял, что в грязь лицом не ударит, и решил не суетиться. Он воспользовался паузой и поискал в Интернете еще какие-нибудь сведения об арманьяке. В частности, его интересовала не славная история благородного напитка, а то, как его правильно употреблять. В компьютерных поисках Гордеев был человек искушенный, и изыскания его не затянулись. Спустя несколько минут поисковая система «яндекс» предложила то, что он искал:

«…Арманьяк пьют в конце ужина, в шарообразном бокале, наилучшим образом позволяющем ощутить богатство и тонкость его аромата. Арманьяк пьют и устроившись с сигарой у камина – так можно наиболее полно насладиться восхитительным ассамбляжем или миллезимом, осознавая, что его создатель делал этот напиток практически для себя. Арманьяк найдет свое место и на вечеринке друзей – это прекрасный способ приобщиться к традициям земли, подарившей нам этот напиток. Но можно оценить арманьяк и иначе… Белый арманьячный спирт, только вышедший из перегонного аппарата, может быть выпит и в середине обеда (так называемая «гасконская дыра») либо в сопровождении блюда из копченого лосося или изысканных колбасных изделий. Флок де Гасконь – это белое или розовое ликерное вино на основе виноградного сока и арманьяка, которое пьют на аперитив с дыней, фуа гра, сыром или десертом. Фрукты в арманьяке: это может быть прежде всего аженский чернослив, но не только. С арманьяком также стоит попробовать черешню, малину, апельсин…

Арманьяк к десерту – все чаще именно это предлагают сегодня в ресторанах. Таким образом можно открыть для себя многие удачные сочетания (арманьяк с яблоком, с шоколадом), при этом крепость напитка смягчается сладким блюдом».

– Знать бы еще, что такое эти самые «ассамбляж» или «миллезим», – вздохнул Гордеев и полез на антресоль. Там у него где-то была припрятана коробочка сигар «Монте-Кристо». Пропадать – так с музыкой. К благородному десертному напитку – в самый раз.

Антресоль была в передней, и тут взгляд Гордеева наткнулся на дамскую сумочку, которую он так и бросил, едва войдя в квартиру, рядом с обувью. Он совсем забыл про нее. Гордеев озадаченно почесал затылок, потом со вздохом отложил сигары и занялся содержимым сумочки. Там были: пудреница, помада, зажигалка, начатая пачка сигарет «Житан», маникюрные ножницы, упаковка зубочисток, резинка для волос, бальзам для губ, янтарная брошь-булавка – обычная женская дребедень и еще – автомобильные права на имя Маевской Яны Станиславовны, выданные, между прочим, совсем недавно, пару месяцев назад.

С фотографии на Гордеева смотрело молодое красивое лицо с упрямо сжатым ртом. Это была та самая женщина, которая собирала мелочь из бумажника в винном магазинчике. Точнее, девушка – в смысле возраста. Он это знал, потому что подвозил ее, так уж совпало.

Через пару минут после того, как Гордеев сделал свою покупку, вышел на улицу и начал разогревать машину, она появилась из магазина, вышла на шоссе и стала голосовать в пятнадцати метрах от него. Юрий Петрович как раз завелся, подъехал и посмотрел на дамочку безо всякого интереса, точнее, безо всякого мужского интереса, поскольку сейчас ему ни до кого не было дела.

– До угла Куусинена и Хорошевского шоссе довезете? – сказала она звонким голосом.

Гордеев подумал и хмуро ответил:

– Мне По пути, садитесь…

Через десять минут Гордеев высадил ее на углу улицы Куусинена и Хорошевского шоссе. Денег он с нее не взял, разговоров не заводил, как зовут – не спрашивал. Интересно, что она о нем подумала? Хотя едва ли она о нем вообще думала. У нее был слишком высокомерный вид, чтобы обращать внимание на случайного водителя. Еще у нее была отменная фигура, стройные длинные ноги, пепельные волосы и темно-синие глаза. Ей можно было дать двадцать – двадцать три года. И отчего-то Гордееву ее лицо показалось слегка знакомым. Нет, раньше ее он никогда не видел, за это он мог ручаться, но, возможно, у нее были черты, кого-то напоминающие? Хм… Такое случается. Встречаешь человека, мучаешься, думаешь, где ты его уже видел, а потом – бац, наконец доходит, что нигде, просто он здорово на кого-то похож. Так вот, оказывается, ларчик открывается.

В то же время Гордеев в присущем ему в последнее время меланхолическом духе подумал, что в мире все сопряжено незримыми странными связями – и великое и малое, и высокое и подлое, и смешное и трагичное. И далеко не всегда пересечения судеб, жизненных дорог и тропинок поддаются логическому объяснению, гораздо чаще они кажутся случайными, однако именно эта кажущаяся случайность наверняка и является одной из главных движущих сил. Вот теперь ему придется звонить этой Маевской (при его связях установить ее адрес и телефон – плевое дело), и волей-не-волей они познакомятся. Хочется ли ему этого? Вряд ли. Да и не факт, что что-то произойдет, она так независимо держалась…

Приятели пожаловали спустя четверть часа.

– Юра, стаканы есть? – поинтересовался Грязнов-старший, внимательно осмотрев бутылку арманьяка со всех сторон. – Есть-есть, помню, достань, пожалуйста, пару стаканов.

– Зачем стаканы-то? – удивился Гордеев, выполняя, однако же, просьбу.

– Тут главное – не соблюсти ритуал, а почувствовать вкус и запомнить его, – сказал Грязнов-старший, наливая себе сразу полстакана.

– Ритуалы хороши исключительно как дополнение к напитку, – подтвердил Турецкий, не отставая от приятеля.

– Вот как? – усмехнулся Гордеев, принимая то, что происходило, как неизбежность. – А один мой знакомый всегда считал, что жизнью следует наслаждаться как превосходным вином, глоток за глотком, с передышкой. И даже лучшее вино теряет для нас всякую прелесть, мы перестаем его ценить, когда пьем как воду.

– Кто это сказал такую глупость? – удивился Турецкий.

– Да, – подержал Грязнов, – что за дурак этот твой знакомый? Кто это ляпнул?

– Фейербах. Людвиг. Немецкий философ.

– Знаем мы, кто это такой Фейербах, – после паузы проскрипел Турецкий. – Совсем уж нас за дураков держишь, что ли? Ладно, убирай стаканы, накрывай на стол. Ну и давай, начинай.

– Что начинать? – спросил Гордеев, открывая холодильник.

– На жизнь жаловаться. Ты же за этим нас позвал, а вовсе не бескорыстно французскими напитками угощать, верно?

Гордееву оставалось только руками развести. Многоопытный Турецкий был, как всегда, прав. Гордеев достал из холодильника холодную буженину, овощи, корейские закуски и… бутылку водки. Чего уж там. Начинать застолье лучше классическим образом. Если арманьяк находится в каком-то там родстве с коньяками, значит, таки да, десертный напиток, вот и интернетчики на этот счет просвещают…

Приятели выпили и заработали челюстями. Через несколько минут повторили, и немного отошедший Гордеев рассказал свою историю.

2

Ничего, впрочем, выдающегося с ним не произошло. Просто в последнее время Гордеев впал в хандру, то есть сначала у него были стрессы, связанные с работой и с личной жизнью, потом он почти впал в депрессию, потом кое-как выкарабкался из нее, ожидал, что и дальше все будет по нарастающей, но – отнюдь, настроение не улучшалось. Хандра же за последнюю неделю стала его постоянным спутником. Вот так-то.

– А эти явления, – торжественно провозгласил Грязнов-старший, нанизывая на вилку три маслины разом, – просто болезнь, повсеместная для нашего российского населения на данном отрезке времени, о чем красноречиво свидетельствует медицинская статистика!

Гордеев меланхолично покивал. В самом деле. Депрессия ведь характерна не только для бедного люда, но и для успешных персон. Не то чтобы Юрий Петрович себя таковым считал, но все-таки… работая с самыми разнообразными клиентами, с богатыми людьми в том числе, он не раз замечал: у них чуть что случится – мелкая личная или профессиональная неприятность – настроение портится решительно и надолго, они, так сказать, впадают в «депрессион». Удара со стороны жизни не держат. Иммунная система ослаблена. Теперь вот и Гордеев испытывал нечто подобное на собственной шкуре. Хотите конкретно? Пожалуйста, ему не жалко.

Во-первых, с работой не ладилось, коллеги-завистники строили козни, «стучали» на него шефу адвокатской конторы Генриху Афанасьевичу Розанову. Еще, глядишь, додумаются настрочить анонимку в налоговую инспекцию – до такой варварской степени завидуют персональной практике Юрия Петровича. А завидовать-то, по сути, нечему – вот уже два месяца, как у Гордеева не было ни одного прилично оплаченного, так называемого «персонального» дела! Одна мелкота, которая только мозги сушит. А это значило, что в карманах всех брюк и всех пиджаков пустовато. А долгов, напротив, – вагон и маленькая тележка. Никак не мог адвокат вовремя заплатить кредиты. Он ведь взял приличный кредит в банке – на ремонт квартиры и на приобретение новой машины – купил месяц назад «опель-корса».

– А на что ты, собственно, рассчитывал? – без обиняков спросили Турецкий с Грязновым. – На то, что стал знаменит и что клиент повалит косяком?

Гордеев смущенно кивнул. Да, грешен. Но что ж поделаешь, если ошибся? Вот к чему приводят излишняя амбициозность и самонадеянность. Еще повременит он месяц-другой с отдачей кредита, и комфортный «опелек» отнимут за долги. А там и очередь квартиры наступит. Да и на личном фронте сплошная невезуха. Вот, например, только было присмотрелся к довольно состоятельной коллеге, адвокатессе Лине Бершадской, милой, чуть полноватой блондинке лет тридцати пяти, совсем недавно, между прочим, получившей приличное наследство от усопшего дяди-миллионера из ЮАР, как все и рассыпалось. И любовь поломалась.

Конечно, Гордеев немного кокетничал, возводил на себя напраслину. Конечно, ему нравились не только наследство Лины, исчисляемое в полутора миллионах английских фунтов, но и чистоплотность, и аккуратность, и главное – откровенная сексуальная привлекательность этой уже не молоденькой деловой женщины. И еще одно умиляло: ее музыкальность. В юности Лина училась в музыкальной школе, и, видно, не без успеха. Перед тем как впорхнуть к нему в постель и заняться тайским массажем, эта милашка, будучи совершенно голенькой, обязательно исполняла на пианино ноктюрны Шопена. И как играла, как играла! Но всего лишь три недели назад Гордеев узнал от одного своего коллеги, что Лина эта хорошо известна в узких юридических кругах отнюдь не с профессиональной стороны, ее массаж и ее ноктюрны были доступны изрядному количеству московских юристов. Гордеев, правда, сперва не поверил, пока не застал одного из них, тоже достаточно известного адвоката, вместе с Линой в весьма недвусмысленной позиции, и где – у себя дома! Как подозревал Гордеев, вот и Александру Борисовичу Бершадская тоже была хорошо знакома. Впрочем, подозревать-то он подозревал, но не спрашивал, неловко было. Однако же по ухмылкам и ехидным взглядам, которыми Турецкий, услышав имя Бершадской, обменялся с Грязновым-старшим, Гордеев понял, что не ошибся.

Стоит ли говорить, что и ее дядя из ЮАР оказался блефом чистой воды? Впрочем, какая теперь разница, расстался Гордеев с ней немедленно, хотя на сердце было ох как нелегко. Муторно как-то…

Вот такие дела. Как тут, скажите на милость, не впасть в депрессию? Это уже не кризис среднего возраста, это – жизнь проходит. И вообще: крокодил не ловится, не растет кокос.

– Ну ты загнул, – возразил Грязнов-старший, разливая остатки водки.

– Ничего он не загнул, – вступился Турецкий. – Все правильно он говорит. Жизнь не стоит на месте, жизнь проходит. Я давно заметил, что у Юрки она проходит.

– Как это давно заметил?! – ахнул Гордеев, который был, между прочим, моложе Турецкого и хорошо это помнил.

– Да он тебя просто подначивает, – успокоил Грязнов-старший. – Давайте лучше выпьем.

Выпили. Турецкий поискал глазами буженину (не нашел, потому что была съедена, заменил корейскими баклажанами), сказал:

– Никого я не разыгрываю. Предлагаю подойти к вопросу с научной точки зрения. Что такое депрессия? Депрессия – это угнетенное или тоскливое настроение, снижение психической и двигательной активности. Если хотите знать, есть три основных признака депрессии, так называемая депрессивная триада: полная безучастность ко всему, она называется абулия, снижение настроения (апатия) и ослабление двигательной активности (акинезия). Причем мысли о самоубийстве, возникающие при депрессии, гораздо чаще приводили бы человека на тот свет, если бы не эти признаки: жить не хочется, но что-то с собой делать тоже не хочется. – Турецкий потянулся к холодильнику и вытащил оттуда начатую банку с тунцом. – Как говорится, давно бы повесился, да веревку мылить сил нет.

– Откуда ты все это знаешь? – поразился Грязнов-старший.

– Мне по работе иногда книжки читать приходится, – туманно объяснил Турецкий. – Все вышесказанное напрямую относилось к нашему дорогому адвокату.

Гордеев горестно покивал: дескать, согласен, не спорю.

– Ну а раз не споришь, волоки сюда свой чудесный аристократический напиток. – И Турецкий потянулся к сигарам. – Пора почувствовать себя белыми людьми.

Но сперва они выпили кофе, и Турецкий развил свою мысль.

– Что я знаю наверняка? Победить депрессию можно. Но как?

– Да, вот именно, как? – заинтересовались собутыльники.

– Временем. Время все лечит.

– Ну… – Гордеев был разочарован. – Спасибо, помог, мастер банальных истин.

Турецкий успокаивающе махнул рукой:

– Я так и знал, что это не подходит. Победить депрессию можно и тремя другими способами: большими деньгами, лекарствами…

– Водкой, – сказал Грязнов-старший.

– Арманьяком, – сказал Гордеев.

– …и сексом, – завершил свою мысль Турецкий. – В настоящее время в наших руках есть только одно средство из трех упомянутых. Так давайте им воспользуемся! Слава богу, на водку у нас денег еще хватает.

Гордеев мог бы возразить, что не «у нас», а у него и что не на водку, а на арманьяк, но не стал. Арманьяк перелили из стаканов в коньячные бокалы – соответствующей дозой, и трое друзей выпили, каждый со своим выражением лица: Грязнов – с легким презрением, Турецкий – с небольшим удивлением, Гордеев – почти равнодушно. Ему казалось, что он все больше и больше трезвеет.

– Это не коньяк, – заметил Турецкий через некоторое время.

– Это точно не коньяк, – подтвердил Грязнов-старший.

Гордеев молча вздохнул. Арманьяк был очень хорош. Но его по-прежнему ничто не радовало. Он понимал, что без друзей ему сейчас было бы совсем худо, но даже эта мысль настроение не поднимала, это была какая затяжная атрофия положительных эмоций.

– Итак, – продолжил Турецкий. – Я думаю, все дело в подсознании.

– В подсознании? – переспросил Гордеев.

– В подсознании? – переспросил Грязнов-старший.

– В подсознании, – кивнул Турецкий. – Да будет вам известно, подсознание не только сильно влияет на судьбы отдельных личностей, но играет также огромную роль в истории целых обществ, государств и народов. Вот мы уже несколько лет живем в третьем тысячелетии, и уже несколько лет мы ощущаем какое-то беспокойство, возбуждение, странное внутреннее напряжение… а почему? сами толком не знаем, не понимаем и не хотим понять…

– Саня, что ты несешь? – укоризненно покачал головой Грязнов-старший.

– А что, я с ним согласен, – возразил Гордеев. – Я уже давно чувствую какое-то беспокойство и необъяснимое внутреннее напряжение.

– А по тебе не скажешь.

Турецкий постучал вилкой по столу, прося внимание:

– Я продолжаю… Итак, лучшая часть человечества, к которой, разумеется, принадлежит наш обожаемый адвокат, взбудоражена, многомиллионное скопище двуногих млекопитающих дрожит от переполняющих это население эмоций, словом, чувствует и ведет себя совершенно иначе, нежели последние две тысячи лет, улавливаете, о чем я?

Слушатели отрицательно покачали головами.

– Сейчас уловите! Разумеется, можно сказать, что это связано с памятью о последних кровавых войнах, с достижениями цивилизации, которые перевернули наш образ мысли и наши обычаи, с распространением демократии, изменившей нашу повседневную жизнь, но я-то знаю, что дело в другом!

– Саня, не томи, – попросил Грязнов-старший.

– Ладно, – вдруг легко согласился Турецкий и завершил довольно грубым тоном: – Все дело в том, что Юрка зажрался.

Подразумевалось, что это как-то Гордеева шокирует, может быть, заведет, но – ничуть не бывало. Гордеев лишь уныло покивал.

Турецкий с Грязновым переглянулись: плохо дело, кажется, по-настоящему плохо.

– Ты согласен с тем, что ты зажрался? – агрессивно спросил Турецкий.

– Я согласен с тем, что зажрался, – со вздохом сказал Гордеев. – Я понимаю, что все не так уж плохо, как мне кажется. Но что толку-то? То, что я это понимаю, облегчения отнюдь не приносит. Мне кажется, я погряз в какой-то трясине…

– Юра, цитрус есть какой-нибудь? – спросил Грязнов-старший.

– Не порть продукт, – посоветовал Турецкий, – не нужен тебе цитрус. Такие вещи ничем не заедают и не закусывают. Ну сам подумай, зачем тебе цитрус?

– Я знаю, зачем мне цитрус, – сказал Грязнов-старший. – Я хочу его съесть. И мне не важно, что именно я в данный момент пью, понятно? И это мое личное дело. Я никому цитрус не навязываю. Юра, у тебя есть цитрус?

Гордеев молча поднялся и достал из холодильника грейпфрут. Он хотел было сказать, что арманьяк как раз таки уместен с фруктами, но апатия пересилила. Все равно Слава и так съест все, что захочет, и плевать он хотел на любые правила и этикеты, тем более неправильные. Вот однажды, помнится, он на приеме у секретаря Совета безопасности отмочил штуку… впрочем, какую именную штуку отмочил Грязнов, Гордееву вспоминать было лень.

И в самом деле, Вячеслав Иванович обрадовался и принялся очищать грейпфрут ловкими своими пальцами. Гордеев смотрел на это и завидовал. Вот ведь как человеку немного нужно для счастья, думал он.

– Итак, – продолжил Турецкий. – Судя по физиономии нашего приятеля, спиртное отпадает. Либо он перепил, либо…

– Арманьяк, например, мне очень нравится, – сказал Гордеев, снова наполняя бокалы.

Турецкий фыркнул:

– Ему нравится арманьяк! Надолго ли?

– Факт, что ненадолго, – с грустью сказал Грязнов-старший. – Последние бабки кончатся, и разонравится арманьяк.

– Значит, спиртное проехали. Секс тоже проехали, по причинам… по причинам уже оглашенным. Значит, остается, работа. Вывести Юрку из этой поганой депрессии может только работа. Хорошо оплаченное, или, как говорят твои друзья-адвокаты, «микстовое» дело. Вот это был бы «антидепрессион» для господина Гордеева! А что, появится хорошая работа, глядишь, и с арманьяком все будет в порядке, и девчонка какая-нибудь сладенькая заведется, а? Как вам мой план?

Грязнов, запихивая себе в рот сразу половину грейпфрута, одобрительно покивал.

– Я в принципе не против, – сказал Гордеев. – Как говорил старик Хемингуэй, только работа излечит нас от всех напастей. Проблема лишь в том, что в настоящий момент никакой приличной работы на горизонте не намечается. У меня единственный клиент только вчера появился – альпинист один, его спонсоры подставили, так там гонорар очень скромный, символический даже… Это я так, чтобы форму совсем уж не терять, взялся.

Помолчали, каждый занялся своим делом. Турецкий допивал. Гордеев грустил.

– А в самом деле, отличный план Саня придумал, – серьезным голосом подтвердил Грязнов-старший, окончательно расправившись с грейпфрутом. – Только вот проблема: где ж ему ее взять, эту работу, которая излечит ото всех напастей? Разве что… Разве что в МУР Юрку устроить? А что? А что?! – по-настоящему загорелся Вячеслав Иванович. – Хорошая же мысль! Следователем он уже был, адвокатом был, пусть теперь сыщиком поработает! Каково придумано? Ну чего? Ты глаза-то не выпучивай…