Текст книги "Требуются детективы"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)

18

Из окна своей огромной квартиры на набережную смотрел Игорь Валерьевич Осадчий. В кресле за его спиной сидела дочь Лариса и плакала.

– Перестань реветь. Сколько можно? – повернулся к ней отец.

– Все идет кувырком, папа! Все разваливается на глазах! Ты должен что-то предпринять. Послушайся Артура…

– Твой Артур – идиот! Бандитом был, бандитом и сдох!

– Как – сдох? – вскинулась Злобина.

– Я хотел сказать сдохнет. – Осадчий недовольно нахмурился и отвел взгляд. – Таких, как он, надо использовать, а не идти у них на поводу.

– Он предлагает реальные шаги. – Лариса с подозрением смотрела на отца. – Он убирает Сергея и эту стерву с телевидения. Сам, без нашего участия. А потом берет управление холдингом на себя.

– Ах, он берет! Скажите пожалуйста, смилостивился! Сергея не так легко заменить, милая моя! И уж, во всяком случае, не твоему Артуру. Ты знаешь, что он под колпаком?

– У кого?

– Неизвестно. Эти кретины упустили машину. Но факт остается фактом. Человек, за которым ведется наблюдение, да еще имеющий такое прошлое, не может руководить моей компанией.

Лариса тем временем набрала номер на телефонном аппарате.

– Кому звонишь? – раздраженно спросил Осадчий.

Лариса была единственным человеком из его окружения, кто мог себе позволить так демонстративно не слушать «хозяина».

– Артуру. Третий раз за вечер набираю. Не берет трубку. – Она прислушивалась к гудкам вызова.

– С шалавами, наверное, развлекается, не до тебя. – Осадчий тяжело опустился в кресло напротив Ларисы.

– Алло! – услышала та в трубке раздраженный женский голос.

– Слышишь, ты! – завелась Лариса. – Быстро мне Артура к телефону!

– Не надо нервничать. Артур не сможет подойти.

– Это почему же?!

– Он умер.

– Как умер? – опешила Лариса.

– Как обычно умирают люди его профессии. Застрелен, – спокойно объяснил женский голос.

– А ты… вы кто?

– Патологоанатом.

– Кто-о? – округлила глаза Зобина.

– Работник морга, – терпеливо объяснила женщина.

– П-почему?

– Потому что кончается на «у». Все. Я отключаю телефон.

В трубке послышался щелчок.

– Ну, что с твоим Артуром? – спросил Осадчий.

– А ты не знаещь? – тихо сказала Лариса.

– Понятия не имею.

– Он убит. Он в морге!

– Что ты говоришь? – деланно удивился Осад-чий. – Ну надо же.

– Это ты велел его убить!

– С чего ты взяла?

– Я знаю, ты! Не своего любимого Сережу, а его.

Выражение лица Осадчего резко изменилось. Теперь

оно выражало только жестокость и холод.

– Да, велел. Потому что он представлял для нас опасность. А Сергея я приструню…

– Для тебя, а не для нас! Для тебя он был опасен! Ты же плевать на всех хотел. Лишь бы остаться у власти. Серый кардинал! Тайная власть! Приятно звучит, правда? Я сдам тебя! Все твои карты раскрою. К той же Истоминой пойду и сдам! – кричала Лариса.

– Только попробуй! – Осадчий побледнел.

– И меня убьешь! Старая сволочь! – Лариса кинулась на отца и расцарапала ему лицо ногтями.

Он отбросил ее от себя и вскочил на ноги. Женщина упала и забилась в эпилептическом припадке. Губы, покрытые помадой, теперь стали белыми – от пены, которая вытекала изо рта. Лариса издавала утробные хрипы и дергалась в конвульсиях. Осадчий, как ни странно, даже не удивился. Он стоял и молча смотрел на нее. Несколько раз его рука ложилась на телефонную трубку, и каждый раз Игорь Валерьевич отдергивал ее. Наконец, увидев, что дочь задыхается, он, словно сбросив наваждение, кинулся к ней и подложил под голову подушку с кресла.

Расшифровка телефонных переговоров между объектом «Рафаил» и Осадчим:

« Рафаил. Игорь Валерьевич, здравствуйте. Мне передали, что вы хотели поговорить со мной.

Осадчий. Здравствуй, Рафаил Оганесович. Правильно передавали.

Рафаил. Я слушаю вас.

Осадчий. Ты с Калининым Артуром знаком?

(Пауза.)

Рафаил. Да.

Осадчий. Я знаю, он просил тебя об услуге.

Рафаил. Какие у нас услуги! Кормим, поим людей…

Осадчий. Не юли, Рафаил Оганесович. Ты мне скажи: он к тебе обращался в последнее время?

Рафаил. Он звонил. Мы встречались.

Осадчий. Не надо делать того, о чем он просил вас.

Рафаил. Не понял.

Осадчий. Все ты понял, дорогой мой. Ты хочешь сохранить свой бизнес? Я не только ресторан имею в виду.

Рафаил. Конечно.

Осадчий. Тогда послушай меня, не выполняй заказ.

Рафаил. Я снял с места человека. Получил задаток…

Осадчий. Вот и хорошо. Измени заказ.

Рафаил. Не понял.

Осадчий. Пусть твой человек поработает с Артуром.

(Пауза.)

Рафаил. Так нельзя. Меня не поймут.

Осадчий. Поверь мне, самое главное для тебя сейчас, чтобы я тебя понял.

(Пауза.)

Рафаил. Там есть один серьезный момент…

Осадчий. Твои банковские долги будут ликвидированы.

Рафаил. Трудно спорить с человеком, который все знает.

Осадчий. И главное, не нужно.

Рафаил. Я все сделаю, как вы сказали.

Осадчий. Молодец, Рафаил Оганесович. К тебе сегодня гости нагрянут, высокие. С проверкой. Часов в шесть вечера. Им позвонят и дадут отбой. Это чтобы ты понял меня до конца.

Рафаил. Хорошо.

Осадчий. Слушай, разъясни мне, ты, такой уважаемый человек, имеешь кличку Хач, тебя это не оскорбляет?

Рафаил(смеется). Хач в переводе на русский значит «крест». А Хачик значит «Крещеный». «Крест» самая распространенная кличка среди воров, это просто перевод.

Осадчий. Понятно. Ну, бывай здоров, Крест!

Рафаил. Заходите в гости, Игорь Валерьевич. До встречи».

Расшифровка телефонного разговора «Рафаила» и неизвестного:

« Рафаил. Привет. Как добрался?

Неизвестный. Нормально.

Рафаил. Есть изменения по заказу. Заезжай, обсудим.

Неизвестный. Куда?

Рафаил. В ресторан приезжай.

Неизвестный. Скажи тогда своим, чтобы не гоняли бедного «рокера».

Рафаил. Ладно, сиротка, скажу.

Неизвестный. Пока».

Расшифровка телефонного разговора Калинина и неизвестного. Последний идентифицирован как человек, беседовавший с объектом «Рафаил».

« Неизвестный. Привет. Это я.

Калинин . Наконец-то. Я хотел уже Хачу звонить.

Неизвестный. Все нормально.

Калинин . Он тебе сказал?

Неизвестный. Да.

Калинин . Заказ получишь в «Шатильоне». Это ночной клуб на Мосфильмовской.

Неизвестный. Когда?

Калинин . Завтра в восемь вечера.

Неизвестный. Лады.

Калинин . Не опаздывай.

Неизвестный. Я всегда прихожу вовремя».

Расшифровка телефонного разговора между Сергеем Злобиным и Осадчим:

« Злобин. Здравствуйте, Игорь Валерьевич.

Осадчий. Здравствуй, Сережа. Спасибо, что позвонил.

Злобин. Ну что вы!

Осадчий. Хотел тебе пару вопросов задать.

Злобин. Задавайте хоть десяток.

Осадчий. Ну, ты человек занятой. Вопрос всего один. Меня интересует, как ты собираешься дальше вести дела. Я как акционер интересуюсь. Сам понимаешь, я человек небогатый, «должен знать, в каком предприятии держать сбережения.

Злобин. Понимаю. Вести дела думаю, как и раньше.

Осадчий. Приятно слышать. То есть личные дела на бизнес не повлияют?

Злобин. Ни в коем случае. Ваше участие остается для нас необходимым.

Осадчий. Ну, не преувеличивай, Сережа. Какое там участие!

Злобин. Как скажете, Игорь Валерьевич. Кстати, есть вопрос для обсуждения.

Осадчий. Давай подъезжай.

Злобин. Мне бы не хотелось встречаться с Ларисой.

Осадчий. За это не беспокойся. Подъезжай.

Злобин. Сегодня после шести буду.

Осадчий. Хорошо. Чайку моего попьем?

Злобин. Можно даже с ромом.

Осадчий. Договорились».

Через десять минут Злобин звонит Истоминой:

« Злобин. Здравствуй, Галка!

Истомина. Привет!

Злобин. Осадчему звонил. Беспокоится старик. Почуял что-то.

Истомина. Сережа, я же тебе говорила: по телефону эти вещи лучше не обсуждать.

Злобин. Ты можешь ко мне подъехать?

Истомина. Да. Часа через два.

Злобин. Подъезжай. Это очень важно.

Истомина. Пока».

19

Горе-телохранители Коля Щербак и Коля Самохин скучали на дежурстве в обменном пункте банка «Павелецкий» уже который день.

Заняться было нечем. В кассе одна старая тетка сменяла другую. В общем, никаких перспектив.

– Ладно, я пошел, – сказал Щербак, поднимаясь со стула.

– Давай. Пожрать утром принеси, – уныло пробурчал Самохин. Он оставался дежурить на ночь.

– Принесу, принесу. Так же, как ты мне сегодня принес!

– Да ладно! Я забыл просто.

– Вот и я забуду!

– Ну и гад же ты после этого!

– Сам ты гад!

Самохин вскочил на ноги. Они сцепились с Щербаком и начали тузить друг друга ногами.

– Да-а, надо было все-таки выпороть вас! – услышали они голос Грязнова и замерли.

Денис стоял у двери, прислонившись к косяку.

– Вы для чего сюда присланы, изверги рода человеческого?

– Для охраны, – захохотали Коли, не выпуская друг друга из захватов.

– А вы чего делаете?

– Поддерживаем физическую форму! – бойко сказал Самохин.

– Точно, – согласился Щербак.

– Сообразил, молодец. – Денис оторвал плечо от косяка. – Поехали со мной. – Он поманил Самохина к выходу.

– Его очередь дежурить! Я на вторую ночь не останусь!

– Куда ты денешься! – злорадствовал Самохин. – Тренируй сообразительность! Решай кроссворды!

– Собака ты страшная! – кинулся к нему Щербак.

– Да вы совсем ополоумели, что ли?! – остановил потасовку Денис. – Ты потом вернешься сюда и сменишь его, понял? – сказал он Самохину.

– Понял? – развеселился Щербак.

– А куда же мы едем? – удивился Самохин. – Не на новый объект?

– Нет, в морг. – Грязнов шагнул на улицу.

– О, тогда я согласен подежурить! – засмеялся Щербак. – Пусть там и остается!

– Типун тебе на язык. А что ж мне там делать?

– Помирать! – радовался товарищ Коля.

– Замолкни ты!

– Так, кончайте базар! Времени нет! Поехали!

Грязнов и Самохин вышли из банка и сели в машину Турецкого. Следователь занимал переднее сиденье.

– Наше почтеньице, Александр Борисович. – Самохин протянул Турецкому руку.

– Здоровеньки булы! – весело сказал следователь.

– Что, самокатчика того уделали? – спросил Коля. – Чтоб его разорвало!

– Его именно разорвало, дружище! Как ты и хотел! – засмеялся Турецкий. – Поехали.

Машина подъехала к зданию анатомички через полчаса. Во дворе было темно, старое здание с мертвыми, заделанными изнутри окнами смотрелось жутковато.

– Я предупреждаю, – сказал Самохин, вылезая из машины, – я мертвяков ужас как опасаюсь.

– Не бойся, мы с тобой! – бодро произнес Турецкий. – Да тебе на целого мертвеца и смотреть не понадобится. Только на голову.

– Как это? – Самохин остановился. – Не, я так это… не узнаю. Мне необходим, как его… цельный образ.

Грязнов и Турецкий расхохотались.

– Ты всю жизнь хочешь в этом обменнике просидеть? – спросил Денис.

– Не, не хочу!

– Ну, тогда вперед! – Грязнов ударил Самохина по плечу.

– Чего не сделаешь ради карьеры! – вздохнул Коля. И опять рассмешил Турецкого и Грязнова.

В морге был праздничный ужин. Провожали на пенсию одного из старейших специалистов. Когда Турецкий и компания вошли в прозекторскую, как раз произносился тост за виновника торжества. Жизнерадостные патологоанатомы собрались вокруг одного из железных столов-каталок, на котором и был накрыт ужин. Некоторые были в рабочей одежде – серые халаты и такие же колпаки, некоторые в цивильном платье.

– Наш дорогой пенсионер за свою долгую и блистательную, как скальпель, карьеру перерезал столько людей, сколько другие-прочие и бифштексов не резали. Если бы все надрезы, которые сделал юбиляр за свою жизнь, вытянуть в одну линию, то она бы, я думаю, достигла поверхности Луны!

Грязнов посмотрел на Самохина и толкнул локтем Турецкого: мол, посмотри. Следователь посмотрел на Колю и усмехнулся.

Самохин шел на ватных ногах, стараясь не смотреть по сторонам и даже не дышать пропитанным формалином воздухом.

К Турецкому подошла женщина в зеленом фартуке. В одной руке она держала окурок, а в другой помидор на вилке.

– На голову привели посмотреть, Александр Борисович? – сказала она удивительно хриплым, осипшим голосом.

– Да, Машенька, покажите ее, вот, молодому человеку.

– Пройдемте. – Женщина пошла вперед.

Самохин, увидев помидор на вилке врача, совсем

поплыл, пришлось его поддерживать под локти, чуть не нести.

– Это кто ж у вас такой чувствительный? – прохрипела женщина. – Родственник, что ли?

– Да нет, Маша, это работник охраны. Почти милиционер.

– Ц-ц-ц, – процокала языком женщина, – какие нынче менты пошли хилые… У нас только родственники в обморок бухаются, да и то не все. Вон, по телевизору каждый день еще хуже показывают…

– И не говори, – сокрушенно покивал Турецкий, – все меняется, все приходит в упадок…

– Да, Александр Борисович, – женщина, видимо, поговорить любила, а собеседников у нее в морге было мало, – все деградирует! Такую страну развалили!

Они вошли в одну из комнат.

– Вот она. – Маша указала на стол, на котором лежала голова мотоциклиста. Освобожденная от шлема, срезанная с шеи почти под корень и покрытая светлыми, курчавыми волосами, она была похожа на капустный качан.

– Он или нет? – спросил Турецкий Самохина.

– Что-то я не признаю, – слабым голосом сказал Коля.

– А так? – Маша, недолго думая, подняла голову за волосы. Теперь она была похожа на голову Медузы Горгоны.

Самохин рухнул как подкошенный. Грязнов еле успел подхватить его под руки.

– Малахольный какой-то, – сказала Маша. – Александр Борисович, а второй сегодняшний, с огнестрельными, тоже ваш? Артур который?

– Мой? Ну, можно и так сказать, – усмехнулся Турецкий.

– Ваши помощники у него в кармане пиджака телефон оставили. Включенный. Так что я с его знакомой имела неприятную беседу…

– Где телефон? – спросил Турецкий.

– Вот. Не успела отнести, – немного обиженно сказала Маша и протянула трубку следователю.

– Кто с вами разговаривал? Женщина? – Турецкий спрятал трубку в карман.

– Да. Очень резко разговаривала. Тон такой, какой у жен бывает.

– Понятно. Я отдам трубу нашим технарям. Они вытащат из памяти номера, по которым Арбитр звонил перед смертью.

Тем временем Самохин пришел в себя.

– Ну что, еще раз посмотришь? – спросил Грязнов.

– Не. Он это. Точно, сто процентов. Я его рож… лицо вовек не забуду. Особенно после сегодняшнего.

– Все ясно. Пошли. Завтра после смены ко мне в прокуратуру. Помнишь куда?

– Конечно. Целую неделю туда ходил. Фотоморду составлял. – Самохин явно повеселел, оставляя морг.

Правда, когда проходили мимо стола, за которым выпивали и закусывали, Коля опять немного побледнел, но устоял на ногах.

– Ну так вот. Завтра придешь и подпишешь протокол опознания.

Они вышли из здания морга.

– Ты сейчас куда? – спросил Турецкий Грязнова.

– Мне бы в банк, – влез Самохин, делая вид, что не понимает, к кому обратился следователь.

– Автобус за углом. До метро три остановки, шагом марш, – сказал Турецкий.

Коля вздохнул и понуро поплелся прочь.

– Повторяю вопрос: ты куда едешь?

– Да надо бы Калинина навестить. А то с такими ускорениями, я думаю, санкция будет раньше получена.

– Не исключено. И ты, значит, предлагаешь мне, старшему советнику юстиции, подвезти тебя к дому, куда ты собираешься незаконно проникнуть?

– А что делать? Моя машина на другом конце города. Не на автобусе же мне ехать.

– Резонно. Ладно, садись, наглец. Подвезу.

Расшифровка телефонного разговора между Истоминым Леонидом и Осадчим:

« Истомин. Игорь Валерьевич?

Осадчий. Да. А вы, позвольте полюбопытствовать, кто?

Истомин. Это не имеет значения.

Осадчий. Это для вас не имеет. Я с анонимами не разговариваю.

(Осадчий дал отбой.)

Повторный звонок. Судя по характеру звонка, Осадчий подключил аппарат с определителем номера.

« Истомин. Не вешайте, пожалуйста, трубку, Игорь Валерьевич. Это очень важный для вас разговор.

Осадчий. В чем дело?

Истомин. Речь идет о неких данных о вашей дочери и о вас, которые попали ко мне в руки.

Осадчий. Какого рода информация? Вы шантажист, что ли?

Истомин. Ну, в общем, можно и так сказать. Я бы хотел продать вам эту информацию. Как, знаете ли, в известном фильме «Сердца трех»: «И-Пын продает секрет. И-Пын покупает секрет» (смеется). Есть очень хороший секрет, даже парочка секретов, которые я могу вам продать.

Осадчий. Вы, наверное, какой-нибудь журналист. Какого рода информация?

Истомин. Я журналист, вы правильно подметили. Информация, как я уже сказал, касается вас, точнее, вашего бизнеса. И вашей дочери, точнее, ее, скажем так, не вполне традиционных взглядов на взаимоотношения полов.

Осадчий. Витиевато. У меня нет никакого бизнеса. А моя дочь давно живет своей жизнью, в том числе и половой. Что-нибудь еще?

Истомин. Оставим в покое госпожу Злобину. Ну любит девушка ложиться под всяких подонков, да еще чтобы ноги об нее вытирали, бог ей, как говорится, судья.

Осадчий. Что вы можете сказать по делу? О похождениях моей дочери знают все, кто ее знает, дальше что?

Истомин. А дальше речь идет о том, что вряд ли известно широкому кругу лиц. У меня есть данные, согласно которым ваше участие в некоем предприятии, известном вам…

Осадчий. Мне ничего не известно, вы ошибаетесь.

Истомин. Хорошо. Скажем так: я имею на руках документальные свидетельства того, что некий отошедший от дел пенсионер имеет огромное влияние на один из самых мощных финансово-промышленных холдингов.

Осадчий. Что вы хотите?

Истомин. Хотелось бы встретиться, чтобы я мог продемонстрировать вам копии этих документов.

Осадчий. Подлинники которых, естественно, находятся у третьего лица?

Истомин. Естественно.

Осадчий. Перезвоните мне завтра. Я решу, когда это мне будет удобно по времени.

Истомин. Хорошо…»

20

Денис чувствовал, что со смертью Артура из его рук ускользнула какая-то очень важная ниточка, которая могла бы привести к правильному ответу. Теперь же расстановка фигур сменилась, и нужно было выдумать следующий ход, чтобы не проиграть партию.

Грязнов задумчиво изучал пятна на скатерти в небольшой забегаловке на Пушкинской. Они располагались удивительно симметрично, как будто кто-то нарочно вносил сии художественные изыски в интерьер кафе. Неподалеку выясняли отношения два пьянчужки подзаборного вида. Судя по разговору, они не могли поделить дневную выручку. Один считал, что заработок должен быть поделен поровну, а другой настаивал на том, что большая часть его, потому как именно он придумал, как раздобыть недостающий червонец.

Грязнов всегда удивлялся, как в этом гадюшнике могут варить самый лучший кофе, который когда-нибудь он пробовал.

– Нужно попасть в квартиру Калинина, – машинально произнес Денис вслух.

Молодые люди за соседним столиком удивленно переглянулись.

«Конечно, – продолжил Грязнов размышления уже про себя, – там наверняка находится одежда, в которой была Злобина в день нападения на Галину. Ведь если переодевалась в мужское она у Артура, было бы логично предположить, что после покушения она вернулась туда же. К тому же все эти садомазохистские игрища… Нет, мне надо найти эту одежду. А это значит, что, найдя одежду, я получаю козырь – пятна крови на ней после экспертизы могут ответить на все вопросы».

Денис достал телефон и торопливо набрал номер Севы Голованова. Тот как будто ожидал звонка и схватил трубку после первого гудка:

– Здорово, шеф. Как поживаете?

– Неплохо. Надеюсь, ты тоже, – ответил Денис. – Кстати, как там дела у Агеева?

– Должен тебя огорчить, с его подопечной особенно нельзя наслаждаться жизнью. Удивительно противная девчонка.

– Пусть крепится. Ему это зачтется.

– Надеюсь, материально? – хохотнул Сева.

– Ваша меркантильная настроенность каждый раз меня убивает. Никакого рвения и энтузиазма, одна неприкрытая корысть. Люди гибнут за металл…

– Ну, ладно, не умничай. Чего звонишь-то? – перебил Грязнова Сева.

– Вот что скажи мне, Голованов, Злобина точно была у Калинина в темном костюме? Ты не мог ничего перепутать?

– Обижаешь, начальник. Все точно, никаких ошибок. А что?

– Да вот думаю наведаться в квартиру нашего общего друга. Мне кажется, там должно быть что-то интересное.

– Один? Не уверен, что стоит это делать. Возьми с собой кого-нибудь или дождись меня. Да вот того же Агеева, кстати! Он, я думаю, с большим удовольствием будет драться с американскими морскими пехотинцами, обезвреживать чеченских террористов или освобождать заложников, чем охранять девочку-подростка.

– Что, так трудно?

– Постоянно жалуется. Даже подумывает, не потребовать ли повышения жалованья за столь ответственную и нервную работу.

– Пусть сначала справится с этим, а потом я, может быть, порекомендую вас на работу в ФБР, будешь освобождать своих ненаглядных заложников, – ехидничал Денис.

– Какой-то сарказм слышится мне в голосе, откуда столько недоверия и цинизма? Ну да ладно. Послать к тебе Филю?

– Нет, некогда мне ждать, справлюсь один. Удачи на боевом посту.

– Ага, и тебе того же.

Денис засунул телефон в карман, бросил несколько купюр на стол в оплату счета и вышел на улицу.

Квартира Калинина была опечатана. Фиолетовое клеймо и неразборчивая подпись какого-то милицейского начальника не слишком смутили Дениса. Оглядевшись и внимательно прислушавшись к звукам в подъезде, он с помощью несложных манипуляций с ключами и разогнутой канцелярской скрепки осторожно вскрыл дверь и оказался в просторном холле.

Денис не стал зажигать свет и несколько секунд оставался в неподвижности, чтобы глаза привыкли к темноте. Потом, осторожно ступая по дорогому паркету, начал методично изучать квартиру.

Подобные жилища встречались Грязнову нечасто. Говоря откровенно, никогда. Большую часть интерьера квартиры составляли фотографии самого Калинина в кокетливых рамочках. Они были развешаны по стенам, расставлены на столах и вообще на любых поверхностях, к этому пригодных. Вот господин Калинин за рулем своего сверкающего автомобиля, вот он же выходит из ресторана, обнимая загорелую длинноногую красотку. Красотка многообещающе смотрит в объектив, а Артур с видом знаменитости, уставшей от славы и всеобщего обожания, устремил задумчивый взгляд вдаль. Одна фотка совсем уж позабавила Дениса: на ней Калинин был запечатлен в позе французской куртизанки, снимающейся для рекламного буклета – он возлежит на груде атласных подушечек, ножка кокетливо вытянута и полуспущена с дивана, а в руке с оттопыренным мизинцем дымится сигарета.

«М-да, – только и подумал Денис, – тут с определением ориентации и характера сексуальных извращений сам черт ногу сломит…»

Мебели в квартире было не слишком много: огромная кровать в спальне, диван в гостиной и пара кресел. Стола в кухне, например, вообще не было. Зато был тренажерный зал, набитый многочисленными тренажерами, гантелями, штангами и журналами с изображениями мускулистых мачо на обложках.

Телевизоры, компьютер, стереоустановка – все стояло прямо на полу, путаясь проводами. И всюду попадалась немытая посуда со следами засохших салатов, сложносочиненных соусов и прочей снеди. Набор посуды в одной гостиной вполне мог бы составить сервиз на двенадцать персон.

Доминирующим цветом в обстановке был красный. Усмехнувшись, Денис подумал, что внутреннее убранство жилища, а особенно цвета, которые в нем используются, может рассказать о хозяине гораздо больше, чем самый точный психологический тест. Зеленый – цвет людей спокойных, жизнерадостных и миролюбивых. Синий – подходит расчетливым, умным и немного склонным к самолюбованию личностям. Красный же – это открытая агрессия, нетерпимость, самовлюбленность и эгоизм.

«Весьма полный портрет Калинина, – подумал Грязнов. – Фотографии себя, любимого, в рамочках – это я еще понимаю, зеркальная стена и потолок в спальне – на любителя, но тоже объяснимо, но сантехника томатного цвета, по-моему, перебор».

Подивившись, Денис приступил к поискам.

«Будем размышлять логично, – говорил он себе. – Вернувшись с дела, Злобина вряд ли побежала стирать и утюжить свою «рабочую» одежду. Но и выкинуть она ее тоже не успела. Значит, то, что мне нужно, еще в квартире, но не думаю, что висит на вешалке с проглаженными стрелками».

С этими мыслями и брезгливостью на лице Грязнов принялся изучать содержимое пакета с мусором. Затем принялся обыскивать шкафы, вываливая все их содержимое на пол и тихонько бранясь сквозь зубы.

– Ну и свинья же был этот Калинин. Хотя de mortius aut bene, aut nihil bene– о мертвых либо хорошо, либо ничего… – бормотал Денис, запихивая все обратно. – И здесь ничего нет. Ну не продавать же они ее пошли, как Ботвинник!

Запыхавшись, Денис открыл балконную дверь, чтобы глотнуть свежего воздуха, и тут же, еще не разглядев, а скорее почувствовав, Денис понял: он нашел, что искал. В углу бесформенной кучей возлежали какие-то тряпки. Грязнов вытащил из них мужскую клетчатую рубашку, старый мохеровый свитер, вытершийся на локтях, и темные брюки.

Ликуя, Денис аккуратно собрал вещи, завернул в пластиковый пакет и убрал в свой портфель. Теперь нужно было уничтожить следы своего пребывания в квартире, и дело сделано. Грязнов постарался вернуть квартире ее первозданный вид, расставил по местам все предметы, до которых дотрагивался, и уже собирался уходить, как услышал голоса:

– Гражданка! Я вам тысячу раз уже все объяснил. Оставьте меня в покое. Перестаньте за мной ходить. Вы что думаете, одна на участке? У меня, думаете, работы совсем нет? Только ваш бред выслушивать? – Разговор доносился с лестничной клетки.

Денис насторожился: голоса звучали рядом с квартирой Калинина.

– Я думаю, что это ваша работа – помогать населению, – отвечал возмущенный женский голос.

– Искать пропавших котов не моя работа, а вот забрать вас в отделение за ложный вызов я могу! – сорвался на визг мужчина.

Денис покрылся испариной, встреча с участковым милиционером совсем не входила в его сегодняшние планы.

– Ну, послушай, сыночек, – в голосе женщины появились подхалимские нотки, – он же один у меня. Котик-то. Как внучок он мне, десять лет вместе живем. Что ж делать-то? Ты уж подсоби, а?

– Господи, гражданка, ну что я его, в розыск подам, что ли?

– А можешь? Раз так, то подавай, у меня и фотография его есть. Прошлым летом мы с ним в музее фотографировались. Ему так понравилось там, у Пупсика вообще врожденное чувство прекрасного.

Милиционер витиевато выругался. «Господи, помилуй», – пробормотала старушка.

– Стоп, а это еще что такое? – Милиционер умолк. Послышался какой-то звук, вроде бы милиционер скреб ногтем по двери.

Денис понял, что пропал.

– Где, сыночек? – засуетилась бабулька.

– Почему дверь вскрыта? – Голос звучал все ближе. – Это же квартира Калинина, который разбился, так ведь?

– Не знаю, не знаю, – зачастила старушка. – Никого не видела, не слышала ничего, котика искала. Пойду я, милый, домой. Сам разбирайся. Котика не хочешь искать, так хоть жуликов лови.

– Иди-иди, старая грымза, – пробормотал участковый ей вслед. – Чтоб тебя вывернуло вместе с твоими котами, ведьма.

Денис был чрезвычайно заинтересован развернувшимся диалогом и не успел выбрать надежное место для того, чтобы спрятаться, поэтому, услышав характерный для взвода курка металлический звук, юркнул в ванную и затаился. Через секунду в прихожей раздались медленные тяжелые шаги. Человек прошел в кухню. Денис с удивлением услышал, как хлопнула дверца холодильника, потом раздался звон посуды и какая-то возня.

«Интересно, он там пообедать решил, что ли?» – задался вопросом Денис.

Участковый долгое время оставался в кухне, Гряз-нов забеспокоился, но наконец милиционер показался в коридоре.

Через щелку в двери Грязнов напряженно следил за фигурой. Человек с пистолетом в согнутой руке, осторожно ступая вдоль стен, заходил поочередно в комнаты, периодически смахивая со лба пот, выступивший от волнения. Наконец, он обследовал последнюю, дальнюю комнату. Раздался смех. Денис понял, что в данный момент милиционер любуется фотографией Артура, и тоже улыбнулся. Участковый вышел в холл и уже уверенными и бодрыми шагами направился к ванной. Денис понял, что просто так эта ситуация не завершится, и стал автоматически просчитывать варианты:

«Сейчас он обнаружит меня здесь, примет за вора, и если не пристрелит на месте, то потащит в отделение или вызовет наряд, а на это времени у меня нет совсем. Можно, конечно, внушить ему благоговейный трепет именем моего дяди, но, во-первых, дядька этого не любит, а во-вторых, у большого милицейского начальника племянник-домушник? Как-то некрасиво. Можно, конечно, вырубить этого красавца на какое-то время. Но тогда это уже будет кража со взломом и покушением на сотрудника органов, вокруг этого дела поднимется шум, и табун милиционеров будет день и ночь пастись здесь. И, следовательно, может спугнуть какую-нибудь рыбу, кого-нибудь нужного. Значит, придется прикинуться идиотом. Скажу: шел к другу, ошибся квартирой. Какой бред! Младенец, и тот не поверит…»

Его рассуждения прервал щелчок, дверь открылась, сначала в ванной оказалась голова, затем рука с пистолетом.

«Сейчас-то все и начнется», – промелькнуло в голове Дениса.

– Сынок! – раздались вдруг шаркающие шаги в прихожей. – Я вспомнила, на Пупсике моем ошейничек был. Такой красивенький, с сердечком. Сама шила, из покрывала. Хотела еще бусинками украсить, но не успела. Надела на него ошейничек-то померить. На пять минут вышла на кухню супик помешать. Вернулась, а мальчика-то моего и нет.

– Да что ж тебе здесь нужно, мать! – Участковый с силой захлопнул дверь. – Какой, на фиг, ошейничек! Какое сердечко! Отвяжешься ты от меня наконец или нет? Кто тебе разрешил сюда входить? Не видишь, квартира опечатана.

Участковый схватил женщину за локоть и потащил к выходу. Грязнов еще какое-то время слышал удаляющиеся шаги и голоса. Потом в квартире установилась тишина.

– Кажется, пронесло. Спасибо Пупсику. До чего же милые существа эти коты, – разговаривал сам с собой Денис, выбираясь из укрытия. – Все, хватаем трофеи, и прочь отсюда.

Грязнов зашел в гостиную и встал как вкопанный – портфеля в комнате не было.

– Унес, скотина. Вот сволочь. Унес мой портфель! Господи, там же улики! – Денис заметался по комнате.

Потом присел на диван, заставил себя успокоиться и сосредоточиться. Минуту оставался без движения с закрытыми глазами, затем поднялся, спокойной походкой вышел из квартиры, аккуратно притворил за собой дверь и спустился к подъезду. Он успел заметить человека в милицейской форме, заворачивающего за угол. В руках у того был его портфель. Грязнов проводил его тоскливым взглядом и начал обшаривать карманы в поисках телефона.

«Позвонить бы Севе. Тот обязательно что-нибудь придумает. Но какой же я болван, надо было так лохануться», – нервничал Денис, он никак не мог достать мобильник, провалившийся в подкладку пиджака через дыру в кармане.

– Сынок, послушай, ты тут котика не видел? – обратилась к нему старушенция водевильного вида.

В волосах был огромный оранжевый бант, руки – в белых ажурных перчатках, безумное количество бус, обмотанных вокруг дряблой, морщинистой шеи. Портрет завершал китайский бумажный зонтик, раскрытый над головой. Несмотря на волнение, Грязнов не мог удержаться от улыбки:

– Добрый день, мадам. Прекрасно выглядите сегодня. Уверен, как всегда.