Текст книги "Тьма, сгущайся! (СИ)"

Автор книги: Фриц Ройтер Лейбер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 37 страниц)

– Дорога? – миссис Хиксон посмотрела на него с недоверием. А через секунду уже истерически смеялась – Идиот, кретин, эти горы кипели, словно жаркое на плите!

Брехт встал и закрыл ей рот рукой. Сначала она попыталась вырваться, потом голова ее бессильно упала. Ванда и худощавая женщина отвели миссис Хиксон на другой конец террасы. Рама Джоан пошла за ними, но прежде попросила Марго пересесть на ее место, чтобы Анна, которая тихо, как мышка, присматривалась ко всему, могла положить ей голову на колени.

Пол обратился к Брехту:

– Странно, почему другие автомобили не застряли на этом отрезке?

– Наверное, они быстро убрались оттуда при первых небольших толчках,

– ответил Брехт – А потом советовали всем встречным водителям повернуть назад. Но все равно должны были найтись упрямцы, которым на все наплевать.

– Эй, принесите сюда кровать! – крикнул Хантер – Вынесем Рея из машины, а потом поедем к завалу.

Араб, Пепе и Большой, запыхавшиеся и дрожавшие после безумного бега мимо мрачных корпусов генерала Гранта, с облегчением вздохнули, когда заметили, что они находятся недалеко от негритянско-латиноамериканского района, и шатаясь от усталости, медленно направились по Сто Двадцать Пятой Авеню, на восток.

Тротуары, забитые народом еще два часа назад, теперь были пустынны. Только разбросанные, помятые пластиковые стаканчики, бумажные сумки, пустые бутылки от тонизирующих напитков и спиртного свидетельствовали о недавнем присутствии здесь толпы. Все автомашины были припаркованы у обочин, двигатели двух зачем-то еще работали, выплевывая из выхлопных труб клубы голубоватого дыма.

Посмотрев на восток, трое братьев-наркоманов сощурили глаза от солнечного света, но, как они уже поняли, длинная улица, ведущая к сердцу Гарлема, была совершенно безлюдной.

Сначала, кроме топота их ног и глухого ворчания работающих двигателей двух автомашин, были слышны только замогильные звуки, издаваемые невидимыми радиоприемниками. Судя по тону, это были неслыханно важные известия, но из-за треска и помех, слова были неразборчивы – тем более, что их заглушало далекое тревожное завывание сирен и клаксонов.

– Куда все подевались? – шепотом спросил Большой.

– Это ядерная атака! – заявил Пепе – Русские пошли ва-банк! Поэтому все попрятались в подвалах и бомбоубежищах! Идем домой! – А потом голосом, напоминающим волчий вой, крикнул – Огненный шар выходит из воды!

– Нет – тихо возразил Араб – Когда мы были возле реки, настал судный день. Старый проповедник оказался прав. Всех повязали и утащили прямиком в небесную кутузку – бедняги даже не успели выключить двигатели, не говоря уж о приемниках. Остались только мы.

Они взялись за руки и на носочках, чтобы производить как можно меньше шума, направились дальше, вверх по улице.

Сэлли и Джейк бесшумно вышли из маленького алюминиевого лифта, на котором проехали последние три этажа. Они стояли в полумраке, а падающие через окно лучи Странника освещали огромное пианино. Под ногами у них простирался толстый пушистый ковер.

– Есть здесь кто-нибудь? – позвала Сэлли.

Двери лифта с легким шипением начали закрываться, но девушка придержала их, и вставила в проем маленький столик с серебряной крышкой.

– Что ты делаешь? – удивился Джейк.

– Не знаю – ответила она – Мы услышим звонок, если кто-нибудь захочет войти сюда.

– Подожди минутку. Ты уверена, что Хассельтайна нет дома?

Сэлли пожала плечами.

– Я осмотрюсь, а ты пока узнай, что есть в холодильнике. Только держи лапы подальше от серебряных вилок. У тебя кишки, наверное, уже марш играют?

Словно мышь, которая привела свою подругу на пир, девушка повела парня на кухню.

В маленькой пивной в Северне, около Портшеда, в которую направился Дэй Дэвис, чтобы отработать задолженность самому себе в выпивке (ведь он не пил целое утро!), он со злорадной радостью слушал приходящие по радио отчеты о Страннике. Время от времени он цветисто комментировал их, добавляя собственные наблюдения, чтобы развеселить собутыльников, которые, однако, недооценивали его усилия.

– Фиолетовая с оттенком придымленного янтаря? – кричал он во весь голос – Это большая американская реклама, написанная рукой звезд. Да, парни, реклама виноградного сока и безалкогольного пива.

Или:

– Это святой супервоздушный шар, мои милые, присланный русскими. Он взорвется над Чикаго, потому что там царит безмолвие, и завалит самое сердце Америки листовками с наисвятейшим Манифестом Маркса!

Известия с другой стороны Атлантики приходили телеграфным путем, как заявил ироничный голос по радио, поскольку необычно сильные магнитные бури на западе вызывали помехи в приеме радиопередач.

Дэй очень жалел, что Ричард Хиллэри уехал – эти высокие бредни довели бы такого человека, как он, до бешенства; человека, который не терпит космических полетов и научно-фантастической литературы. Кроме того, Хиллэри лучше бы понял изысканные остроты валлийского поэта, нежели мрачные жители Сомерсета…

Однако, когда он выпил два бокала и услышал в докладах упоминание о потрескавшейся Луне – диктор говорил все более ироничным тоном, но теперь в его голосе слышались нервные, почти истеричные нотки – у него исчезло хорошее настроение. Он прекратил упражняться в остроумии и гневно крикнул:

– Можно подумать, что эти чертовы янки хотят украсть у нас Луну! Похоже, они не знают, что Лона уже давно принадлежит Уэльсу? Если только они сделают ей что-нибудь плохое, мы приплывем к ним и сотрем в порошок этот их Манхэттен!

Отозвалось несколько голосов:

– Заткнись, пьянчуга, мы хотим послушать!

– К черту этого валлийского болтуна!

– Да это же большевик!

– Не наливайте ему, он уже пьян!

Последние слова были адресованы владельцу пивной.

– Трусы! – во весь голос закричал Дэй. Он схватил со стола кружку и начал размахивать ею, словно кастетом – Если вы не поддержите меня, то я вас всех оболью!

Дверь открылась и на фоне легкого тумана появилась кошмарная фигура, напоминающая пугало, одетая в комбинезон и непромокаемую шляпу с широкими полями.

– Передают по телевидению или по радио что-нибудь о приливах? – поинтересовался этот упырь – До отлива еще два часа. А вода в канале уже быстро опускается. Я не видел ничего подобного даже во время равноденствия, когда дует восточный ветер. Можете убедиться сами! Если так пойдет дальше, то в полдень весь канал будет сухим!

– Вот и прекрасно! – крикнул Дэй и в то время, как другие направились к двери, позволил хозяину отобрать у себя кружку. Он оперся о стойку бара и закричал во весь голос:

– Ладно! Я оставляю вас и отправляюсь пешком до Уэльса. Все восемь километров я пройду пешком по руслу Северна. Видит бог, я сделаю это!

– Мы поставим тебе крестик на дорогу – пробормотал кто-то, а какой-то остряк добавил:

– Если ты хочешь добраться до Уэльса, иди немного на восток, держась берега реки Северн. Но тебе придется преодолеть отнюдь не восемь километров, а все восемнадцать! Прямо перед нами Монмут, парень, а это не Уэльс.

– Для меня Монмут – это Уэльс и пусть черти возьмут этот проклятый договор 1535 года! – заорал Дэй, опираясь головой на буфет – Отправляйтесь пялиться на этот чудный отлив. Я говорю, что американцы сначала уничтожили Луну, а теперь, сволочи, крадут у нас океан!

– Джимми, соединись с ретранслирующей станцией – приказал генерал Спайк Стивенс – Скажи, что картинка идет волнами. Пусть внимательнее следят за сигналом.

Четверка наблюдателей в подземном командном пункте сидела перед правым экраном, не обращая внимания на второй монитор, на котором уже более часа были видны только вибрирующие полосы помех.

На картинке, передаваемой с острова Рождества, был виден диск Странника и заходящая за него Луна. Однако теперь и на этом экране начали возникать помехи.

– Я стараюсь, сэр! Но ничего нельзя сделать. Связи нет – ответил капитан Джеймс Кидли – Радиосвязь нарушена. Остались, правда, кабельно-релейная сеть и волноводы, но даже эти…

– Но ведь мы – ставка!!!

– Мне очень жаль, сэр, но…

– Немедленно соедини меня со штабом!

– Господин генерал, связи нет…

В эту минуту пол задрожал, раздался громкий треск. Свет замигал, погас и снова зажегся. Помещение вздрогнуло. Посыпалась штукатурка. Снова погас свет и только правый экран бледно светился.

Неожиданно звездочки помех исчезли с монитора и весь экран заняло изображение огромной кошачьей головы с торчащими ушами и оскаленными клыками. Это выглядело так, словно черный тигр заглянул в телескоп, помещенный в беспилотном спутнике, подвешенном в 36800 километрах над Тихим океаном. Некоторое время изображение оставалось неизменным. Потом картинка снова пошла волнами и экран погас.

– Боже! Что это было? – воскликнул в ужасе генерал.

– Ты тоже видел? – подполковник Мэйбл Уоллингфорд истерично рассмеялась.

– Заткнись, идиотка! – завопил генерал – Джимми!

– Это случайное расположение помех, сэр… – голос молодого офицера дрогнул – Пятна, сэр. Иного просто не может быть!

– Тише! – приказал всей тройке полковник Грисволд – Послушайте!

До их слуха явственно донесся шум плещущейся воды.

На «Принце Чарльзе» радиопомехи в эфире заставили волноваться всех.

Как повстанцы, которые овладели трансатлантическим лайнером, так и члены старой команды безуспешно пытались передать при помощи коротковолнового передатчика известие о захвате судна – первые своим революционным вождям, вторые – британскому военному флоту.

А в пяти тысячах километрах к северу от них Вольф Лонер раздумывал о том, как хорошо, что у него нет ни газет, ни радио, и сожалел, что вскоре его яхта доплывет до Бостона.

Магнитное поле Странника, значительно более сильное, чем земное, вносило помехи в функционирование чутких к его наличию радиоустройств. Однако, кроме мощного магнитного поля, Странник направил на обращенную к нему сторону Земли странные лучи, которые, прорвавшись через пояс Ван Аллена, наполнили атмосферу Земли огромным количеством несвязанных протонов и электронов.

Мощное непосредственное воздействие стало еще больше, когда Луна вышла на орбиту вокруг Странника и начала распадаться. Это вызвало сильнейшую ионизацию атмосферы и ряд других, менее заметных последствий, наиболее ощутимым из которых была невозможность электромагнитной связи в стратосфере и в низких слоях атмосферы.

Когда ночь и Странник передвинулись на запад, а вернее, тогда, когда Земля сама двинулась к ним, вращаясь в восточном направлении, радиопомехи охватили весь мир – словно катастрофический туман, который отрезал страну от страны, город от города, человека от человека.

17

В то время, как новоиспеченная санитарная бригада, состоявшая из Брехта, Рамы Джоан и Дылды, отправилась помочь Рею Хэнксу, Кларенс Додд собирал добровольцев, чтобы откопать засыпанные автомобили. Четверо мужчин подтолкнули фургончик, и машина без особого труда двинулась по песку, но как только они сели в нее, машина опять забуксовала. В конце концов Хиксон, Коротышка и Макхит поехали в машине, а Пол, Хантер и Войтович пошли пешком.

Когда они были на полпути к цели, им навстречу уже бежал Макхит, он нес шины и бинты из аптечки откопанной машины Доддси.

– Не загони себя, парень! – крикнул ему вслед Войтович – Это же не стометровка!

– Парнишка переутомился – объяснил он Полу – Я отвечаю за него перед его тетушкой.

Они пришли на место, помогли Доддси и Биллу Хиксону разгрузить багажник Коротышкиного автомобиля и загрузить фургончик. В машине действительно обнаружилось невероятное количество полезных вещей: коробки с едой и имбирным пивом, одеяла, две кожаные куртки, маленькая палатка, брикеты древесного угля, керосин, примус и даже подзорная труба с семикратным увеличением. Хантер тут же направил ее на Странника, но линзы только удлинили фиолетовые и желтые полосы, однако он с ужасом отметил, что трещинки на Луне расширяются прямо на глазах.

Из автомобиля Доддси они достали два мачете (Пол тихо рассмеялся при мысли о романтизме ситуации), два старых военных карабина и патроны, более того – три двадцатилитровых канистры и кусок резинового шланга, с помощью которого они перелили бензин из баков засыпанных автомобилей в бак фургончика и до краев наполнили канистры.

Войтович взял карабин, сделал «на плечо» и крикнул:

– О боже! Я снова в армии! Вперед, марш! Я иногда люблю подурачиться,

– искренне признался он Полу.

Тяжело груженый фургончик два раза застревал в песке, но все же счастливо докатился до пляжного домика. Хиксон даже лихо развернулся и элегантно подъехал к домику так, чтобы задний борт машины можно было опустить прямо на террасу.

Брехт присмотрелся к сокровищам и прокомментировал:

– Я вижу, Доддси, что у нас здесь есть все, что необходимо человеку на первый случай. Не хватает разве что спиртного… и воды – добавил он через мгновение. Читая надпись на банке с имбирным пивом, он неодобрительно покачал головой.

– Зато есть большие запасы барбитуратов и декседрина – ответил Коротышка.

– Это не одно и тоже – вздохнул Брехт – Не нравится мне это свинство. Вот если бы у тебя был, например, мескалин, пейотль, или на худой конец, немного марихуаны…

Ванда с возмущением посмотрела на него. Макхит нервно рассмеялся. Войтович подмигнул Профессору и серьезно сказал:

– Он шутит, Гарри.

Брехт широко улыбнулся и обратился к худощавой женщине:

– Налейте нам еще кофе, Ида. Хиксоны наверняка очень проголодались, да и мы, думаю, охотно согласились бы выпить по стаканчику кофе и съесть по бутерброду. Доддси привез много кофе, так что можно уже не экономить. А, кроме того, надо освободить термос для хранения воды. За домиком в баке

– питьевая вода, я проверял. Некоторые думают, что я потребляю только спиртное, но должен заметить, что время от времени мне все же необходима вода.

Предложение выпить кофе было принято единогласно. Все так устали, что с удовольствием перешли с песка на террасу. Посредине они поставили складную кровать, на которой лежал Рей Хэнкс. Его забинтованная нога выглядела сейчас, словно плохо отремонтированная канализационная труба. Раненый получил в виде лекарства остатки виски Брехта и теперь относительно спокойно переносил боль. Дылда положил свои ладони на ногу Рея, он утверждал, что его прикосновения обладают целительной силой.

Ида сначала подала кофе Хиксонам, которые сидели, обнявшись. Они посмотрели друг на друга и серьезно чокнулись кружками. Всех охватило торжественное настроение. Они сосредоточенно начали прихлебывать кофе. Как и предвидел Хантер, каждый из собравшихся здесь по особому относился к этой террасе, словно она была его домом, и боялся той минуты, когда его необходимо будет покинуть. Здесь, на пляже, не было гор, которые могли обрушиться, домов, которые могли рухнуть или сгореть, газовых трубопроводов, которые могли лопнуть и взорваться желтым пламенем, проводов, которые могли оборваться и осыпать землю ослепительным снопом искр. Правда, пляжный домик, и вместе с ним сама терраса немного перекосились после землетрясения, но сейчас на это никто не обращал внимания.

Здесь не было чужих, которые бы указывали им, что надо делать, практически не было жертв, которых требовалось непрерывно спасать. Помехи в эфире не позволяли слушать последние известия о катастрофе, заглушали приказы и запреты, многочисленные указания полиции, Красного Креста и Гражданской Обороны. Так что лучше всего было бы остаться здесь и просто сидеть, наблюдая за Странником, который все ниже опускался над Тихим океаном. Диск этой неизвестной планеты теперь представлял собой фиолетовую голову атакующего быка – желтая середина мишени скрылась наполовину, зато с другого бока появилась большая желтая плоскость. Случайно, а может быть, даже преднамеренно, две маленькие овальные точки создавали глаза быка. Коротышка отставил чашку и начал рисовать.

– Эль торо! – прокомментировала Марго.

– Голова осьминога! – возразила Рама Джоан – Жители Крита именно таким образом рисовали ее на вазах.

– Однако через три-четыре часа мы должны будем уехать отсюда – неожиданно сказал Профессор, словно прочел по глазам собравшихся непроизнесенную вслух мечту – навсегда остаться здесь, на пляже.

– Прилив! – пояснил он.

Хантер предупреждающе посмотрел на него и Брехт поспешно добавил:

– Я прошу понять меня правильно. В этот момент нам ничего не грозит. Даже наоборот. Время между отливом и приливом составляет здесь около десяти часов, а это значит, что отлив начнется примерно через четыре часа после того, как Луна дойдет до зенита. Другими словами, через час будет максимальный отлив. Видите, как далеко стоит вода? Так что у нас есть много времени для отдыха, которым я собираюсь воспользоваться.

– Не понимаю, Рудольф. Что за прилив? – спросил Войтович.

Хантер нахмурился и покачал головой.

– Росс! – сказал Брехт – Именно теперь, когда нам ничего не грозит, нужно посмотреть правде в глаза.

А потом, обращаясь к Войтовичу, твердо произнес:

– Вы знаете, что Луна, вернее, масса Луны, вызывает приливы? Хорошо, теперь у нас там еще и Странник. Он находится на той же высоте, что и Луна, так что можно допустить, что ритм приливов будет похожим.

– Вот это хорошо – улыбнулся Войтович – А то на мгновение мне стало страшно.

Остальные смотрели на Брехта – им было не до смеха. Профессор вздохнул и продолжил:

– Однако, судя по скорости, с которой Странник притянул Луну, можно допустить, что у него такая же масса, как у Земли, другими словами – в восемьдесят раз большая, чем масса Луны.

Воцарилась тишина. Слово «восемьдесят» повисло в воздухе, словно скала, которая с каждой минутой становилась больше и тяжелее. Только на Дылду и сопровождающих его женщин это не произвело никакого впечатления. Хантер с беспокойством наблюдал за реакцией остальных. Рама Джоан, чьи колени снова служили подушкой для спящей дочери, неожиданно лучезарно улыбнулась Брехту. Миссис Хиксон подняла руку, словно хотела возразить, но муж снова обнял ее и серьезно кивнул Брехту. Пол последовал его примеру и наконец-то позволил себе обнять Марго. Коротышка спрятал блокнот в карман и сложил руки на груди.

Профессор стоял задумавшись и с грустью улыбался им.

Гарри Мак-Хит наконец облек в слова немой вопрос, занимавший всех.

– Это значит, что прилив произойдет в то же самое время, только будет… в восемьдесят раз сильнее?

– Этого он не говорил! – горячо воскликнул Хантер – Рудольф, ты не принимаешь во внимание фактор времени. Мы в любом случае можем рассчитывать на один спокойный день. Кроме того, приливы – это резонансное явление. Нужно время, чтобы океанические волны начали колебаться с большой амплитудой.

– Может быть, и так – ответил Рудольф – Однако – он говорил все более решительным тоном – эта планета находится над нами и наши рассуждения никак не могут изменить ее массу. Вы ведь видите, что она сделала с Луной! Займет ли это семь часов, или неделю, так или иначе огромный прилив наступит, а когда это произойдет, я буду себя чувствовать в безопасности только на вершине горы Моники – объяснил он Хиксонам – И все же — тут он повысил голос – если человеку предстоят серьезные испытания, он должен собрать все силы... так, как это сделаю я через несколько секунд. Если кто-то хочет терять энергию на пустую болтовню – пожалуйста, мне это не мешает.

Он вытянулся на четырех креслах, прикрыл рукой глаза и вскоре громко, почти театрально захрапел.

Во второй раз облетая вокруг Странника, Дон Мерриам неожиданно осознал, что само присутствие в космосе этой необычной планеты может угрожать Земле. Ведь могут произойти землетрясения и огромные океанические приливы, хотя он не был уверен в том, как быстро это начнется – а также… нет, невозможно, чтобы с такого расстояния Странник расколол Землю на части. И все же, Дон пожалел, что не может посмотреть на Землю через бинокль и убедиться в том, что ей ничего не грозит.

Он решил, что сделает все возможное, чтобы предупредить Землю об опасности, несмотря на то, каким бы безнадежным не казалось это занятие. Включив радиопередатчик, он начал вызывать основную базу Лунного Проекта. Один раз ему показалось, что донесся ответ – но уже через мгновение он не был в этом уверен.

На ум постоянно приходила странная мысль – а не подслушивает ли его какое-нибудь существо на крапленом зеленью полушарии этой странной планеты?

Если на пляже под Лос-Анджелесом еще царила ночь, то на Манхэттене, где находились Араб Джонс и его братцы-наркоманы, солнце уже светило высоко в небе. Линия дня и ночи передвигалась на запад в своем обычном темпе – тысяча сто двадцать километров в час – и теперь проходила через Скалистые Горы. Над плоскогорьем Асы Голкомба занимался рассвет.

Около площади Рузвельта Араб указал на крыши и закричал:

– Они там!

Большой и Пепе посмотрели наверх. На низких крышах домов роились люди, что отчасти объясняло загадку, почему на Сто Двадцать Пятой улице было так пусто. Несколько человек смотрели с крыш вниз, некоторые горячо размахивали руками и что-то кричали.

Однако нельзя было разобрать ни слова, поскольку все заглушал звук работающего мотора брошенного такси, которое стояло так близко, что Большой оперся об его раскрытую дверцу, чтобы удержать равновесие.

– Безумцы, они думают, что на крыше бомба их не достанет – рассмеялся Пепе, задирая голову – Неужели они до сих пор не знают, что бомбы падают сверху, а не снизу?

– Ты в этом уверен? – поинтересовался Большой – А тот огненный шар, выскакивающий из реки?

– Они ждут чудесный огненный шар! – громко крикнул Араб, вытянутой рукой указывая на крыши – Это уже трупы, а не люди! Музей восковых фигур на крышах! Весь Нью-Йорк!

Когда он заговорил о восковых фигурах, то почувствовал какое-то странное беспокойство. Он перестал притворяться, что боится, потому что неожиданно его охватил настоящий страх, а мысль, что в пятнадцати метрах над головой эти темные, живые восковые мумии наблюдают за ним, что-то кричит ему и зовут к себе, становились все невыносимее.

– Бежим! – крикнул Большой – Он влез в такси на место водителя – Я убираюсь отсюда!

Араб и Пепе сели сзади. Такси резко тронулось с места, дверь захлопнулась сама, а рывок вжал людей в холодную кожаную обшивку сидения. Большой направлялся на запад и, набирая скорость, объезжал брошенные на дороге автомашины.

Переполох, охвативший подразделения нью-йоркской полиции и пожарников, мешая приготовлениям, которые быстро и исправно предприняли они перед лицом катастрофы, был вызван несколькими причинами: преувеличенными донесениями о наводнении в Хелл Гейте и уничтожении медицинского центра на Бродвее землетрясением, бестолковыми указаниями, высылаемыми из подземного центра новой системы координации между отделами, отказом компьютера, в котором вода вызвала короткое замыкание, и фальшивым донесением о беспорядках у спортивного центра.

Но нервы тоже сыграли здесь не последнюю роль – панический страх в соединении с бравым желанием совершать героические деяния; словно именно к Страннику относились извечные суеверия о лунном свете, доводящем людей до безумия. На всем западном полушарии – в Буэнос-Айресе и Бостоне, в Вальпараисо и Ванкувере – случились странные бессмысленные происшествия.

В трех кварталах к западу от Ленокса Большой Бенджи выжал газ до отказа, потому что они услышали завывание сирен. Сначала наркоманы не могли понять, откуда идет завывание, но знали, что оно приближается, потому что с каждой минутой становится все громче.

Когда такси проезжало по Восьмой Авеню, хриплый вой усилился и в нескольких десятках метрах перед собой три приятеля увидели мчащиеся в их сторону две полицейские машины, а за ними еще две, с мигающими красными огоньками на крыше.

Большой добавил газу. Сирена должна была бы затихнуть на несколько секунд, когда здания отделили такси от представителей закона. Но она не утихла. Наоборот, вой стал еще громче.

Посреди следующего перекрестка стояла разбитая машина. Большой намеревался объехать ее справа. С юга, от Седьмой Авеню, выскочило два лимузина – полицейская машина и автомобиль коменданта пожарной службы. Первый направился влево от развалюхи, второй – вправо. Большой вдавил в днище педаль газа, и не сворачивая с определенной им самим трассы, пересек Седьмую Авеню за лимузинами, прямо перед капотом огромной пожарной машины, которая мчалась за ними. Пепе увидел огромный красный капот и перепуганное лицо водителя так близко, что сам в испуге закрыл глаза.

Прежде чем такси доехало до следующего перекрестка, на дорогах показались новые красные и черные автомобили, мчащиеся на север. Сверлящее рычание сирен доводило до умопомрачения.

Если бы братцы-наркоманы не были так одурманены марихуаной, то они наверняка осознали бы, что вереница пожарных и полицейских машин не имеет к ним никакого отношения, что автомобили вовсе не собираются останавливаться на Сто Двадцать Пятой Авеню, а будут мчаться дальше на север Манхэттена.

Но Пепе, Араб и Большой считали, что это их преследуют и полиция и пожарники. Пепе боялся, что полиция сделает их козлами отпущения, и обвинит в том, что они подложили бомбу с целью уничтожения Манхэттена – они обязательно обыщут их, и если даже не найдут взрывчатки, то обвинят их за ношение обычной газовой зажигалки.

Араб думал, что полиция обязательно запихнет их на ближайшую крышу и привяжет там среди скалящих зубы восковых мумий.

Большой думал, что полиция просто узнала – наверняка при помощи телепатии – что они курят слишком много травки. Он нажал на тормоза и остановил машину перед Леноксом. Все вышли.

Темный вход в метро искушал, словно пещера или нора – манил призрак безопасности, которую ищут все испуганные создания. Они обошли белый деревянный барьер, который загораживал вход, и быстро сбежали по ступенькам. Будка билетера была пуста. Они перелезли через вертушку. В подземелье стоял освещенный поезд с открытыми дверями, в вагонах никого не было. На станции горел свет, но ни на этом перроне, ни на следующем не было ни единой живой души. Поезд тихо сопел, и когда вой сирен снаружи затих, это был единственный звук на пустой станции.