Текст книги "Тьма, сгущайся! (СИ)"

Автор книги: Фриц Ройтер Лейбер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 37 страниц)

– Вам всегда говорили, что от жреца исходит божественная аура, которой он может управлять с помощью своей воли. Смотрите!

Он ударил по груди пустой мантии. Мгновенно она надулась, как шар. Жарль оттолкнул ее от себя, и она, покачиваясь, поплыла по воздуху. Прихожане, толкаясь, пятились от нее, чтобы она не задела их.

Пустая мантия застыла примерно в двух футах от земли и плавно покачивалась. Сейчас она походила на раздутого жреца, даже с красными перчатками, только не было бритой головы под фиолетовым нимбом. А все прихожане знали, что нимб – это не что иное, как видимый знак священных мыслей жреца.

Охваченная паникой толпа старалась держаться подальше, на расстоянии, которое им казалось безопасным и символизирующим их почтение.

Слова Жарля стали горькими, как лекарство:

– Может быть, вы можете подняться в рай Иерархии таким же способом, как пытается сделать это мантия? Я не знаю другого способа. Разве вы не поняли, что это фокус? Загляните внутрь мантии. (Один прихожанин ахнул в ужасе, полагая, что это приказ.) И вы увидите там целую сеть тонких проводов. Зачем Великому Богу провода? Нет, в мантии собран билатеральный многофункциональный излучатель поля. Это поле защищает жреца и увеличивает силу его слабых рук и пальцев, так что они становятся сильнее, чем у кузнеца! И поле же создает этот нимб. Не пяльте глаза не него, открыв рты, дураки! Это же все мошенничество! Как я мог постичь все это? – почти кричал Жарль. – Это вы должны были задать мне этот вопрос. Мне обо всем рассказали жрецы! Знаете ли вы, что происходит с человеком, когда он проходит все тесты и вступает в Иерархию? – Может, хоть этим ему удастся пробудить любопытство в их тупых мозгах. – С ним происходит очень многое, но я расскажу только одно. Ему повторяют – не сразу, маленькими дозами – что Великого Бога вовсе нет! Что правят миром жрецы! Долг жрецов – помогать ученым, и ученые мужи по справедливости пользуются выгодами своего положения. Неужели вы не понимаете? Все, что задумали ученые в Золотую Эру, работает сейчас. Их новая религия завоевала мир. И как только они смогут ухватить мир за горло покрепче, они будут делать с ним, что захотят. Для себя они создали небольшой рай на земле. Чтобы найти модель мира, в котором должны жить вы, ученые совершили путешествие в далекое прошлое, в Средние Века, и выкопали там одну штуку, которая называется рабство. Да, они немного почистили его, придали вид законности, но рабство осталось рабством. Это именно то, что им нужно – держать мир в страхе, невежестве, с вечно согнутой спиной, в безотказном подчинении. Да, они избежали скатывания мира в период варварства. Но вернулись к рабовладельческому строю. В Средние Века была еще одна специфическая особенность, которую мы имеем и сегодня. При обучении мне ничего не говорили об этом, но я и сам догадался о колдовстве! Не пугайтесь, идиоты! Это же еще один из их фокусов. Колдовство было неотъемлемой частью старой религии, ведь оно пробуждало в людях самые примитивные страхи и суеверия. Ученые решили, что колдовство необходимо для их религии. Поэтому они позволили нескольким полоумным старухам, вроде матери Джуди, бродить по городу, творить заклинания, готовить любовное зелье и прочее. Это просто средство усилить суеверие среди вас, запугать вас. И избавляться от неугодных, объявляя их колдунами. Как, например, жрец Хулиан объявил ведьмой эту девушку.

Он поискал глазами Шарлсон Наурию, но не нашел в толпе ни ее, ни Брата Хулиана. Наступал вечер. Бледные лица стали расплываться в полумраке. Он понял, что солнце село. Холодный ветер подул с холмов, и ему стало холодно. Он ведь был почти раздет.

И все же Иерархия не оставила его демарш без внимания. Вокруг Площади стояли по двое жрецы – тени цвета старого вина в наступающих сумерках.

Жарль заметил признаки чего-то более необычного, чем просто любопытство невежественных зевак, на нескольких лицах прихожан, белевших перед ним. И как человек, оберегающий слабенький огонек в холодной снежной пустыне, то единственное, что отделяет его от смерти, так Жарль старался аккуратно раздуть искорку того понимания, которое, ему казалось, он заметил, хотя это, может быть, только обман зрения в полумраке.

– Многие из вас слышали, почему Шарлсон Наурия обвинена в колдовстве. Ей приказали прислуживать в Святилище, но она отказалась. И тогда жрец Великого Бога приблизился к ней и с помощью излучателя поля сделал колдовские знаки на ее плече, прежде чем сдернул с нее ткань одежды. Все вы можете предположить, почему Наурия отказалась. Вы все знаете, кто там живет.

Он показал на маленькую темную улицу, ведущую к Святилищу. Все взоры устремились в том направлении.

– Падшие сестры, так их называют. Девушки, отобранные Иерархией для служения в Святилище, которые затем так нагрешили, что Великий Бог не мог позволить им остаться в Святилище или вернуться домой, чтобы они не развращали невинных. И поэтому милосердный Бог дал им место, где они могут жить отдельно от всех. – Голос его наполнился иронией. – Вы-то знаете! Некоторые из вас посещали их, когда получали разрешение жрецов.

При этих словах по толпе прошел слабый шепот.

– Кто забирает ваших самых красивых девушек в Святилище, прихожане Мегатеополиса? Кто посылает вас на работу на шахты, на поля, на дороги, где вы с утра до ночи гнете спины?

Снова раздалось перешептывание, но уже нарастал гнев, что становилось опасным. По краям площади вспыхнули фиолетовые нимбы, темно-красные тени раздулись.

Жарль сразу заметил это.

– Видите, они включили поле? Обеспечивают себе безопасность. Они боятся вас, прихожане, смертельно боятся. Пользуясь своим полем, увеличивающим силы, они могли бы возделать весь мир, выткать на нем паутину прекрасных дорог, выкопать тысячи шахт. И ни один человек даже не взял бы в руки кирку или лопату. И вам рассказывают еще одну небылицу: когда Иерархия очистит человечество, Великий Бог создаст новую Золотую Эру, где не останется места греху. Я спрашиваю вас, особенно стариков, не отодвигается ли с каждым годом все дальше наступление Новой Золотой Эры? Сейчас она уже просто стала чудесным несбыточным сном, сказкой, которой убаюкивают младенца, чтобы он быстрее уснул, в то время как его родители устали до полусмерти на тяжелой дневной работе. Может быть, ученые и предполагали когда-нибудь создать Новую Золотую Эру; тогда исчезнет угроза перехода людей в варварство. Но жрецы думают только об одном: как бы сохранить свою власть до тех пор, пока существует человечество, пока не погаснет солнце, пока не замерзнет земля!

И вдруг Жарль осознал, что перешептыванье прекратилось, что никто его не слушает и все смотрят вверх, откуда разливалось голубое сияние, освещающее их лица: они казались толпой утопленников.

И он посмотрел тоже туда.

Великий Бог наклонился вперед, заслоняя собою первые звезды. Его гигантское лицо смотрело прямо на Площадь, его голубой нимб светился грозно и торжественно.

– Вот их самый главный фокус! – крикнул Жарль. – Всемогущий Бог. Божественный Автомат!

Но его уже никто не слушал, и он замолчал. Зубы его стучали от холода. Он обнял себя руками, чтобы немного согреться.

«Вот оно – думали прихожане – это была проверка. Как мы сразу не догадались? Мы не должны были слушать. Мы не имели права подходить. И теперь мы будем прокляты за наш грех, величайший из грехов – даже подумать что-либо плохое об Иерархии».

Рука Великого Бога протянулась вниз. Вытянутый указательный палец, толстый, как бревно, указывал на скинутую мантию Жарля, которая все еще парила в воздухе.

Потрескивающее голубое сияние скользнуло от нимба по его горообразному плечу, по руке и вырвалось молнией с конца пальца. Мантия засветилась, раздулась еще немного, затем взорвалась с оглушительным треском, как рыбий пузырь в огне.

Этот звук и дождь огненных искр будто разбудил толпу, застывшую в ужасе. Толпа рассыпалась, все бросились бежать в узкие темные улицы, ведущие с Площади. Все равно куда, лишь бы отсюда.

Потрескивающая молния медленно направилась к скамье, на которой еще стоял Жарль, расплавляя по пути булыжники, оставляя огненно-красный след – издавна известный как знак Гнева Великого Бога.

Жарль ждал.

И вдруг его накрыла чернота, он словно оказался под гигантскими черными крыльями. И затем жрец-ренегат оказался в странной сфере, сотканной из мрака, сквозь который его обнаженное тело еле просвечивало.

И эта странная сфера имела форму двух громадных когтистых лап, сомкнутых вместе.

Голубой луч от пальца Великого Бога коснулся черной сферы, прошелся по ней, рассыпая искры.

Сфера как бы поглощала энергию луча и становилась менее темной.

Луч превратился в столб голубого сияния. На Площади стало светло как днем, волны горячего воздуха поднимались вверх.

И все же Жарль не мог ничего поделать со сферой, представляющей собой сомкнутые лапы.

Можно было даже рассмотреть фигурку жреца внутри, чудесным образом оставшегося живым в самом сердце пламени.

И тут раздался громоподобный голос, который словно задул весь горячий воздух с Площади, остановил разбегающихся прихожан и заставил их обернуться туда, где разыгрывался внушающий ужас спектакль борьбы огня и мрака.

– Бог Зла отрицает Великого Бога!

– Бог Зла берет этого человека себе!

Затем раскаты сатанинского хохота потрясли даже само Святилище.

Глава вторая

– Брат Жарль начал собирать толпу на Большой Площади, ваше преосвященство.

– Прекрасно! Когда он закончит, пришли мне отчет в Высший Совет.

Брат Гонифаций, архижрец Седьмого Круга, глава секции Реалистов в Высшем Совете, улыбнулся, но улыбка не получалась на бледной маске его лица. Он привел в действие бомбу, которая должна взорвать Высший Совет, вывести его из состояния благодушия: и Умеренных с их дурацкими компромиссами – и Реалистов с их ослиным консерватизмом.

Его маленький опасный эксперимент начался, и его уже не остановить. Пусть Брат Фрезерис и остальные Умеренные вопят сколько хотят, но потом.

Ведь потом, когда все кончится, Брат Жарль будет мертв, сожженный священным Гневом Великого Бога, поучительный пример для прихожан и неудовлетворенных молодых жрецов. А Гонифаций объяснит Высшему Совету, сколько жизненно важной информации получено при изучении искусственного кризиса, который он вызвал.

Да, человек живет по-настоящему только в такие времена, как эти! Иметь власть хорошо, но еще лучше, когда можешь использовать ее, рискуя. А использовать ее в борьбе с врагом, возможно, таким же сильным, как и ты, лучше всего.

Он поправил отделанную золотом алую мантию, приказал дверям открыться и вошел в Комнату Высшего Совета.

В дальнем конце ее на возвышении стоял длинный стол, и все места вокруг него были заняты. Кроме одного.

Гонифацию нравились эти долгие секунды, когда он шел к своему месту, а все остальные уже ждали era Ему нравилось осознавать: они ведь наблюдают за каждым его шагом, надеясь, что он хоть раз споткнется или поскользнется на полу. Нравилось думать, что все они бросились бы на него, как взбесившиеся коты, если бы проникли хоть чуть-чуть в тайны его темного прошлого.

Эти долгие секунды под критическими взглядами Высшего Совета! Да, ни один другой архиепископ не способен понять, не способен оценить происходящего. Это то, что он не позволит даже десятку Жарлей отобрать у него. Возможность упиваться – в самом прямом смысле – могуществом и славой Иерархии, самого стабильного правительства, которое когда-либо знал мир. Единственное правительство способно оценить сильного человека, делающего все для укрепления могущества правительства. Оно создано на лжи, как, впрочем, и любое другое правительство, подумал Гонифаций, оно лучше других приспособлено для решения самых сложных проблем человеческого общества. И оно было устроено так: чем большее могущество получал любой член элиты жрецов в борьбе с остальными, тем крепче он связывал себя с целями и благосостоянием этой элиты.

В минуты, подобные этим, Брат Гонифаций становился ясновидцем. Он мог проникать взглядом сквозь толстые стены цвета серого жемчуга и видеть Святилище, ощущать его непрерывную интеллектуальную и исполнительную активность. Затем за Святилищем он видел тщательно возделанные поля, а дальше по всей Земле сверкающие стены других Святилищ – маленьких и скромных деревенских, роскошных и огромных городских. В каждом городе существовала Большая Площадь, Собор и Божественный Автомат, возвышающийся над городом. И это было везде – и на континентах за голубыми океанами, и на многочисленных островах, и в безмолвных Гималаях, и в ледовых пустынях Антарктиды.

Везде выполняли свою работу люди в алых мантиях – жрецы. Святилища, как паутина, оплели весь мир.

Пройдя больше половины пути к своему месту, Гонифаций позволил своему воображению вернуться из путешествия. Сейчас он окинул мысленным взглядом структуру социальной пирамиды, вернее, конуса. Сначала широкое основание, прихожане, необходимый, почти не обладающий разумом фундамент. Затем тонкая изолирующая прослойка дека нов. Жрецы первых двух Кругов – новички в Иерархии. Их количество составляет семь восьмых от всего количества жрецов. Затем конус быстро сужается – это идут следующие Круги. Жрецы каждого Круга имеют свои специфические интересы и обязанности. И, наконец, очень маленький Седьмой Круг, состоящий из жрецов высшего ранга.

А на вершине конуса – архиепископы и Высший Совет.

И на Вершине всего, независимо, знают ли высшие жрецы об этом или нет, хотят этого или нет, на вершине конуса он сам – Брат Гонифаций.

Он уселся в свое кресло и спросил, хотя знал ответ:

– Какое дело у нас сегодня?

Ему ответил хорошо поставленный голос клерка Второго Круга:

– Дело, которое вы, Ваше Преосвященство, назвали делом Перепуганных Жрецов.

Гонифаций почувствовал, как будто волна беспокойства пробежала вокруг Стола Совета. Это было одно из тех фантастических дел, которое не укладывалось в установленные процедуры и потому требовало длительных дискуссий. Уже в течение двух дней Высший Совет занимался разбором этого дела.

– Что скажете, Братья? – спросил он спокойно. – Может, нам стоит собрать всех их вместе? Пусть им будет стыдно, когда они выслушают эту чушь друг от друга.

– Вряд ли это находится в согласии с психологической практикой – заметил Брат Фрезерис. Голос его по силе и красоте напоминал звучание органа на средних регистрах. – Мы можем вызвать массовую истерию.

Гонифаций вежливо кивнул:

– Ты используешь слишком сильные выражения, чтобы обрисовать ситуацию.

Он снова обвел стол вопрошающим взглядом.

– Собрать их вместе! – настаивал союзник Гонифация реалист Джомальд. – Иначе мы просидим тут всю ночь.

Гонифаций посмотрел на старейшего члена Совета Брата Серциваля, чьи седые волосы, недавно побритые, подернули серебром желтый пергаментный череп.

– Вместе – процедил Брат Серциваль через презрительно изогнутые тонкие губы. – Старый Фанатик!

Но во всяком случае предложение Гонифация принято.

– Все это неважно – пробормотал Брат Фрезерис, движением руки как бы отодвигая это дело в сторону. – Я просто хотел избежать ситуации, которая может смутить тех из вас, кто недостаточно подготовлен психологически.

Клерк передал необходимые приказы.

Пока они ждали, Брат Фрезерис, глядя на свои руки, сказал очень осторожно:

– Меня информировали, что на Большой Площади беспорядки.

Гонифаций не взглянул на него.

– Если произойдет что-то серьезное, наш слуга Брат Дет сообщит вам.

– Твой слуга, Брат – поправил Фрезерис.

Гонифаций промолчал.

Через боковую дверь ввели толпу жрецов. С первого взгляда они ничем не отличались от жрецов Святилища Мегатеополиса, но члены Совета по манерам, по способу носить мантию сразу поняли, что это жрецы из провинций.

Они встали перед столом Совета, приниженные, перепуганные.

Эта толпа только подчеркивала огромное помещение Зала Совета с его серыми стенами и высокими потолками.

– Ваши преосвященства – начал щуплый человек, наверное, впитавший в себя что-то от бесчисленных возделанных полей, на которых никогда не работал. – Я считаю, то, что я скажу, покажется невероятным здесь, в Мегатеополисе. – Он говорил прерываясь, глаза его непрерывно двигались, пока не уставились в потолок. – Здесь вы можете, если захотите, превратить ночь в день. Но там, откуда мы все, по-другому. Там наступившая ночь царит над всем, а тишина опускается на город и стискивает его в своих объятиях…

– Не нужно эмоций, человек! Факты! – прервал его Фрезерис.

– Факты – вдруг рявкнул Серциваль.

– Это… это волки – сказал щуплый жрец почти с вызовом. – Я знаю, что их сейчас нет и о них можно прочесть только в старых книгах. Но мы видим их по ночам. Дымчато-серые, такой же окраски, как эти стены, большие, как лошади, с красными глазами. Они бегают стаями по полям – как облако серого тумана, заходят в город, бродят вокруг Святилища. И если пара жрецов выходит на улицу, они гонятся за жрецами. Палец Гнева не может повредить им. Они просто увертываются от луча света, оставаясь все время в тени. Уверяю вас, ваши преосвященства, что все прихожане и новички сходят с ума от страха. И еще ночью к нам в кельи что-то приходит!

– Я знаю! – истерически вскрикнул другой жрец. – Холодные, мохнатые, они забираются в одежды и трогают лица. Они легкие, как воздух, так что ты даже не понимаешь, во сне ли это происходит или наяву, а они в это время своими тонкими голосами твердят тебе в уши то, что даже страшно повторить. Но когда наступает утро и ты пытаешься схватить их, они ускользают. Но все же они были ночью, холодные, мохнатые. Они покрыты волосами, волосами, как у человека.

Третий жрец, высоколобый, похожий на школьного учителя, услышав это, побледнел еще больше.

– Я именно это и ощущал! – нервно воскликнул он. Глаза его смотрели куда-то вдаль. – Мы с Братом Голдуином пришли обыскивать дом, который подозревали в сокрытии пряжи, предназначенной для Иерархии. Это плохие прихожане, и хуже всего дочь – бесстыдная девица! Но я знаю все их штучки и быстро нашел нишу в стене. Открыв ее, я стал ощупывать внутреннюю часть. Эта рыжеволосая шлюха улыбалась мне самым наглым образом. Я нащупал рулон ткани и просунул руку дальше, чтобы захватить и вытащить кусок. И вдруг я почувствовал что-то живое. Оно двигалось. Холодное, мохнатое, живое, хотя там было пространство не более четырех дюймов шириной. Мы сломали внутреннюю стену и никого не нашли там. В наказание мы обложили дом дополнительным налогом, а затем нашли ведьмины знаки на дочери, поэтому мы послали ее на шахты вместе с мужчинами. Одно я не забуду никогда. Когда я вытащил руку из ниши, под ногтями у меня оказалось два волоса, такие же рыжие, как волосы этой девки. И теперь, когда я сплю, я все время ощущаю эти существа, тонкие паучьи лапы на моих ладонях.

Теперь развязались все языки. Перепуганные жрецы кричали со всех сторон. Один голос прорезался над остальными:

– Говорят, что они делают ведьмины знаки!

Роскошно одетый архиепископ презрительно рассмеялся мелодичным голосом. Но в смехе его ощущалась нервозность.

Брат Фрезерис улыбнулся, подняв брови, будто говоря: «Я же предупреждал, что будет массовая истерия».

– Я же сказал, что здесь, в Мегатеополисе, все это покажется нереальным – снова заговорил первый оратор, тон его был извиняющийся, но все же в нем ощущался вызов. – К нам присылали жреца Пятого Круга для расследования, когда получили наши первые рапорты. Он увидел то, что видели мы. И он не сказал ничего, а на следующий день уехал. Если он выяснил что-то, то мы ничего не узнали об этом!

– Мы ждали, что Иерархия защитит нас!

– Мы хотим знать, что собирается предпринять Иерархия!

– Говорят – снова начал тот, кто кричал о ведьминых знаках – что существует Черный Высший Совет, подобный Высшему Совету, да простят меня ваши преосвященства. И Черная Иерархия, организованная, как наша, но служащая Сатане, Богу Зла!

– Да – эхом откликнулся первый жрец – я хочу знать об этом! Вдруг мы, утверждая, что где-то существует реальный Бог, каким-то образом разбудили настоящего Сатану? Что тогда?

Гонифаций выпрямился и начал говорить охваченной ужасом толпе жрецов. В его голосе не хватало музыкальности голоса Фрезериса, но ощущалась каменная твердость.

– Тихо! Или вы разбудите настоящего Дьявола! Дьявола нашего гнева!

Он посмотрел на членов Совета.

– Что будем делать с этими идиотами? – спросил он.

– Выпороть их! – рявкнул Серциваль.

Маленькие глазки его злобно сверкали.

– Выпороть их! За то, что они оказались такими трусами перед кознями Сатаны!

Жрецы беспокойно зашевелились. Фрезерис поднял глаза к небу, будто такое решение казалось ему невыносимо варварским. Но Гонифаций вежливо кивнул, хотя это не выражало согласия. Он размышлял, насколько глубоко Серциваль и другие фанатики верят в существование Великого Бога и вечного соперника Бога – Зла Сатаны.

Разумеется, это только поза с их стороны, но, возможно, существует и вера в глубине подсознания. Не слепая вера, рожденная невежеством прихожан, а вера, возникшая от самогипноза, существующего годы обладания могуществом Иерархии, могуществом, которое уже стало казаться им, пришедшим свыше, сверхъестественным. К счастью, фанатиков мало. Их даже нельзя было назвать партией. Только один в Высшем Совете, своей надменностью он никогда не завоюет себе сторонников. Но даже этот старый дурак может оказаться полезным. Он был кровожаден и вполне мог служить инструментом для выполнения исключительных мер. К тому же фанатики служили противовесом партии Умеренных, что позволяло Реалистам Гонифация осуществлять почти полный контроль за ситуацией.

Но эти бедняки из провинции не фанатики. Далеко не фанатики. Если бы они хоть немного верили в Великого Бога, любого Бога, они бы не были так напуганы. Гонифаций поднялся, чтобы выпроводить их.

Но его прервали. Высокие двери Зала Совета открылись. В зал ворвался жрец, в котором Гонифаций узнал одного из Умеренных Фрезериса.

При приближении к столу Совета у него отсутствовала почтительность. Он почти бежал.

Гонифаций ждал.

Жрец, тяжело дыша от непривычного напряжения, протянул что-то Фрезерису, который быстро посмотрел записку.

Он тут же поднялся и обратился прямо к Гонифацию так, что все слышали:

– Мне сообщили, что жрец Первого Круга святотатствует перед толпой прихожан на Большой Площади. Твой слуга Дет приказал не вмешиваться в происходящее. Я требую, чтобы ты перед Советом объяснил свои действия.

– Так кто же вызывает массовую истерию, Трат? – быстро ответил Гонифаций. – Твоя информация неполна. Стоит ли мне объяснять все перед теми, кто не сможет ничего понять? – Он указал на провинциальных жрецов. – Или, может, стоит сначала покончить с этим делом?

И прежде чем члены Совета опомнились, он стал говорить:

– Жрецы из провинциальных Святилищ! Вы сказали, что ваши рассказы покажутся нереальными здесь, в Мегатеополисе. Это неправда. Нереального не существует ни здесь, ни в другом месте. Сверхъестественное нереально, и, значит, оно не существует.

Разве вы забыли то основное, чему вас учили в Первом Круге? Все сущее создано без души и без цели из элементарных частиц, электронов. И только нейтронные клетки нашего разума вкладывают во все цель и душу. А все ваши рассказы не описывают ничего реального, это все порождения ваших нейронов.

Есть много реальных вещей, которые не может сжечь палец Гнева. Напомню только о солидографе, о тенях тех волков и других существ, которых вы так боитесь. А что касается мысленных порождений, то их можно сжечь только вместе с вашими черепами, где они родились.

Кто-то из вас упомянул о ведьмах. Но разве вы забыли, что Ведьмы и прочие колдуны – это наше изобретение.

Не я должен был вам указывать на это. Это вы должны были разъяснить новичкам.

Разве Иерархия когда-нибудь предавала вас? И все же вы хотите, чтобы мы бросили все важные дела и занялись только вами, потому что вы напуганы; вам не причинен вред, вы только напуганы.

Откуда вы знаете, что все описанное вами не проверка вашего мужества, вашей твердости? Это проверка, подумайте, какими жалкими вы выглядите?

А вдруг это наши враги хотят нанести удар по Иерархии, пользуясь нашим изобретением Ведьмовства? И мы сейчас выжидаем, чтобы лучше узнать планы врага и затем нанести смертельный удар. Иерархия дважды не наносит удары.

А если это так, то элементарная стратегия требует, чтобы вы не поднимали шума и не спугнули врага.

Иерархия знает обо всем, что происходит у вас, уже давно И это глубоко беспокоит нас.

Вот все, что вам нужно знать. И вы должны были догадаться об этом с самого начала, не задавая глупых вопросов…

С холодным удовлетворением Гонифаций заметил, что паника стала исчезать. Жрецы выпрямились, уже больше похожие на людей. Все еще перепуганные, но уже своим начальством. Как это и предполагалось.

– Жрецы провинции! Вы провинились перед Иерархией, так как сразу же, как начались все эти явления в вашей провинции, вы взмолились о помощи. Было предложено, чтобы вас высекли. Я склонен согласиться. Но я также уверен, что в ваших душах сохранилось достаточно стойкости, чтобы снова не провиниться.

Иерархия держит землю в своей руке. И вы – пальцы этой руки. Мы наблюдаем за вами более пристально, чем вы думаете, и готовы вмешаться, как только любой из вас ослабит силу духа.

Возвращайтесь в свои Святилища.

Делайте то, что вы должны делать.

Призовите все свое мужество и способности.

Страх – это оружие, которое вы должны использовать против врагов, а не враги против вас.

Вас этому учили.

Используйте его!

А что касается Сатаны, то он тоже наше изобретение, наш Бог Зла, черный противник нашего Великого Бога. – Гонифаций бросил иронический взгляд на Серциваля, чтобы увидеть, как этот старый фанатик воспринял его слова. – Используйте и его тоже. Вышвырните его из своего города, если это будет необходимо. Но никогда – вы слышите? – никогда не опускайтесь так низко, ниже, чем прихожане, чтобы поверить в его существование.

И Гонифаций увидел, что его пламенные слова затронули душу жрецов, они выпрямились, готовые преодолеть свой страх. И потом послышался смех. Стены Зала Совета были толстыми и не пропускали обычных звуков жизни.

И все же эти звуки проникли – дьявольские, неестественные.

Казалось, кто-то смеется над Иерархией и над любым, кто осмеливается провозглашать, что есть и чего нет.

Жрецы провинций побледнели и сжались в тесную кучку. Надменные лица архиепископов более или менее удачно хранили на лице маску безучастия, скрывающую беспокойство, недоумение. Они лихорадочно думали, что бы это могло быть, что могло означать. Фрезерис неожиданно посмотрел на Гонифация. Старый Серциваль вдруг задрожал мелкой дрожью. Было видно, что он испытывает страх и одновременно удовлетворение.

Но именно для Гонифация этот смех прозвучал неожиданно. Мысли мелькали, как искры, в его мозгу.

И все же он старался не отвести своего взгляд от жрецов, чтобы противодействовать воздействию этого жуткого смеха. И ему удалось, хотя он видел их глаза, расширившиеся от сомнения.

Раскаты смеха прокатились последний раз, заставив содрогнуться стены.

– Аудиенция закончена – хрипло сказал Гонифаций. – Покиньте нас.

И жрецы поспешили к выходу, путаясь в своих мантиях. Шелест мантий был похож на перешептывание.

Старый Серциваль поднялся, как древний пророк, вытянув дрожащую руку к Гонифацию.

– Это хохот Сатаны! Это наказание Великого Бога, наложенное на нас и всю Иерархию за столетия самодовольства! Великий Бог спустил на мир черного пса – Сатану!

И он рухнул в свое кресло.

Все беспокойно задвигались.

Гонифаций ощутил то же самое, что ощутил много лет назад, когда тайны его прошлого были на волосок от раскрытия.

Толстый маленький жрец протиснулся через толпу выходящих жрецов и поспешил к Гонифацию.

Гонифаций остановил его.

– Доложи обо всем Высшему Совету, Брат Хулиан!

Маленький толстый жрец открыл свой рот херувима, как рыба, выброшенная на сушу:

– Какие-то огромные черные лапы обхватили Брата Жарля и унесли его! Сатана говорил!

– Только свой рапорт – резко приказал Гонифаций. – Остальное мы узнаем от тех, кто сможет нам рассказать лучше.

Жрец отшатнулся назад, как будто ему плеснули водой в лицо. Казалось, он впервые заметил присутствие Совета. Он заговорил торопливо, глотая слова:

– Как мне было приказано, я спровоцировал жреца Первого Круга Жарля на гнев. Я сделал это, приказав прихожанке Шарлсон Наурии, на которую Брат Жарль все еще смотрит, не скрывая эмоций, отправляться на службу в Святилище. Она, как мне было известно, очень боится Святилища, и она отказалась там работать. Я обвинил ее в ведьмовстве и, схватив за плечо, сделал ведьмины знаки. Брат Жарль ударил меня. В это время мы оба были с включенными полями. Я упал на землю. Затем я…

– Твой рапорт закончен, Брат Хулиан – прервал его Гонифаций.

В наступившей тишине голос Брата Фрезериса прозвучал еще более музыкально, чем всегда.

– Мы все услышали отчет о невообразимых событиях, направленных против стабильности Иерархии. Так что теперь мне нет необходимости требовать экскоммуникации Брата Гонифация. Каждый архиепископ потребует это вместо меня.

– Вы услышите все, а услышав, поймете – сказал Гонифаций.

Но он почувствовал, что его слова не возымели действия. Даже на лицах Реалистов он видел подозрение и недоверие. Брат Джомальд посмотрел на него так, будто предложил:

– Партия слагает с себя ответственность за все твои проступки. Выкручивайся сам, если можешь.

Маленький толстяк, казалось, хочет сказать еще что-то. Рот его нервно двигался. Гонифаций кивнул ему.

– Могу я кое-что добавить к моему рапорту, ваше преосвященство?

– Если это касается твоего участия в событиях.

– Да, ваше преосвященства И это очень удивило меня. Когда я сорвал одежду Шарлсон Наурии, чтобы показать ведьмины знаки, там было три пятна, хотя я уверен, что коснулся ее только двумя пальцами.

– Брат Хулиан, ты уже теперь мог бы стать жрецом Третьего Круга, если бы к своему дару наблюдать добавил дар делать выводы из увиденного. – Гонифаций с сожалением покачал головой: – Но я дам тебе шанс реабилитировать себя. В конце концов, это может быть просто совпадение. Возьми другого жреца, ибо у тебя теперь нет партнера Брата Жарля, и арестуй ведьму!

Толстяк с удивлением посмотрел на него.

– Какую ведьму, ваше преосвященство?

– Шарлсон Наурию. И тебе лучше поторопиться, если ты хочешь схватить ее!

Понимание вспыхнуло в детских голубых глазах Брата Хулиана. Он немного потоптался возле стола, затем повернулся и поспешил прочь.

Но на этот раз ему пришлось встать в сторону, чтобы пропустить входящих. Тощий вертлявый человек в черной мантии декана самоуверенно вошел в Зал Совета, сопровождаемый несколькими жрецами, что-то несущими в руках.