Текст книги "Король абордажа"

Автор книги: Френсис ван Викк Мэсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 35 страниц)

Морган теперь выпрямился и говорил быстрее.

– Мы промчались по улицам, стреляя в любого, кто отваживался высунуть нос, и были очень удивлены, обнаружив толстяка губернатора в его собственной кровати. Джо Рикс и Хэмп Добсон оба были готовы разбить ему голову на месте, но я с помощью Дабронса постарался сохранить старику жизнь, правда потребовав выкуп. Мы сошлись на сумме в шестьдесят тысяч монет за него и всех мужчин Сантьяго. – Морган хлопнул себя по колену. – Это больше, чем мы рассчитывали, но также больше, чем мы получили.

Вытирая пот с лица, Арундейл одобряюще кивнул.

– Это хорошо, и что потом?

– После того как я убедил моих товарищей капитанов в том, что один живой пленный дороже двух мертвых (что мне представляется достаточно очевидным), резня прекратилась, и мы позволили женщинам и детям убежать в холмы.

Арундейл нахмурился и сунул перо в приземистую оловянную чернильницу, имеющую форму кабаньей головы.

– Почему ты позволил им уйти?

– Потому что так решил, – хладнокровно ответил Морган. Он взглянул на своего собеседника с сардонической улыбкой, искривившей его губы с короткими выгоревшими усами. – Какой выкуп не заплатит преданная жена, чтобы спасти своего мужа от… Я полагаю, ты знаешь, как обычно поступают с теми, кто не заплатил выкуп?

– Да уж, – ответил Арундейл. – Я думаю, вы обчистили город?

– Дочиста, ваше превосходительство, а особенно эти ненавистные папистские церкви. – В горле у него что-то булькнуло, отдаленно напоминая смех. – Ты знаешь, Арундейл, сколько золотых вещиц они собирают для своих богослужений? Несмотря на все мои усилия, – заключил пират, – другие капитаны не сумели держать своих людей под контролем, и в результате они налакались как грязные свиньи.

Арундейл с удивлением приподнял бровь, услышав последние слова Моргана. Что же это за странный пират, который с таким презрением отзывается о вполне заслуженном отдыхе? Он оглядел хмурую фигуру человека, который вытянул вперед коренастые ноги и с такой силой сжимал серебряный кубок с пуншем, будто хотел раздавить его.

– Эти тупые собаки не поверили, что, хотя вся саванна вокруг Сантьяго уже дрожала от ужаса, они смогут всего за один день собрать тысячу годных к военной службе испанцев, готовых выступить против наших четырех сотен, отягощенных награбленным добром.

– Господи! – вырвалось у Арундейла, и его украшенные многочисленными драгоценностями пальцы сжались. Так вот почему Морган вернулся один!

– Если бы я не сумел держать своих людей в руках, то, скорее всего, нас застигли бы врасплох и убили. А тогда испанцы попытались бы отрезать нам отступление. -Морган повысил голос, подвинулся вперед и ударил кулаком одной руки по ладони другой. – Когда они выскочили из засады, то в три раза превосходили нас численностью, и если бы мы не были вооружены лучше, чем они, то, скорее всего, нас перебили бы всех до одного!

Морган, даже когда говорил, просматривал, сверяясь, некоторые сделанные ранее записи, которые он называл «книгой опыта». Кроме убеждения, что живого пленного можно использовать с большей пользой и прибылью, чем мертвого, у него было еще два принципа: во-первых, всякое празднование, независимо от того, насколько оно соблазнительно или заслуженно, должно быть отложено до тех пор, пока остается хотя бы намек на возможное нападение; во-вторых, современное, первоклассное оружие в руках нескольких дисциплинированных человек значительно более эффективно, чем любое количество разнородного оружия в руках неуправляемой, плохо обученной толпы.

– Так получилось, – решительно сказал Морган Арундейлу, – что нам удалось спасти наши шкуры, только пригрозив зарезать дона Арнулфо, губернатора, а заодно и всех находящихся у нас пленных. – Морган снова взял бокал, но на этот раз он пил уже спокойнее. – По каким-то причинам испанцам был дорог их глупец губернатор, а заодно и другие пленные, поэтому они отступили и предложили нам небольшой выкуп. На самом деле это было почти все, что прекрасная, но бедная саванна могла дать.

Арундейл наклонился вперед через стол, и капелька пота упала с его носа на листки бумаги.

– Так люди губернатора все-таки собрали шестьдесят тысяч монет?

Темные от загара щеки Моргана покрылись густым румянцем.

– Черт побери, нет! – прорычал он. – И именно в этом заключается наша самая большая ошибка. Если бы мы увезли оттуда пленных, то наверняка рано или поздно получили бы свои шестьдесят тысяч. Но нет, Рикс и другие захотели денежки сразу. В результате Рикс, Дабронс и Добсон согласились взять нищенские сорок тысяч монет серебром и пусть все пленные идут на волю, будь они прокляты! – Морган вскочил, и его голос отозвался эхом от каменных стен комнаты. – Почему эти придурки не могли предвидеть, что и другие испанцы узнают об их ослиной кротости? Раз уж мы сумели захватить дона Арнулфо, генерал Арундейл, почему же мы не смогли сделать его рабом до тех пор, пока не получим за него отдельный выкуп?

На лице помощника губернатора появилась слабая улыбка, означающая полное согласие с позицией Моргана.

– Чтоб мне провалиться! Если бы я, и только я, командовал операцией под Сантьяго, дело обернулось бы иначе. Нам следовало бы взять город и убраться оттуда через три дня, а не через неделю. И нам не стоило рассчитывать на удачу, на то, что нам удастся убраться со всей добычей.

Его собеседник в красном блестящем мундире с облегчением глубоко вздохнул. Так другие выбрались!

– Что ты сказал?

– Запомни мои слова, генерал, я никогда, что бы ни случилось, даже если мне будет угрожать адское пламя или палач, не выйду в плавание ни с Риксом, ни с Добсоном.

Арундейл сунул перо в низкую чернильницу.

– Я, конечно, согласен с тобой, но никогда не подтвержу этого при посторонних; они ленивы, бессердечны как собаки и не слишком умны. Тем не менее тебе лучше не показывать своего отношения в открытую. Здесь, на Тортуге, у них тысячи друзей, а ты пока новичок среди братьев.

Арундейл широко улыбнулся, чтобы скрыть то, о чем он думал: «Этот парень Морган умен, возможно, даже слишком; однако он чересчур нетерпелив. Если он не будет осторожен, то рискует проснуться однажды со вспоротым животом. Ни Хэмп Добсон, ни Рикс уже не желторотые птенцы; кроме того, они тоже достаточно умны, чтобы осознавать собственную ограниченность и позавидовать Моргану». Вслух же он спросил:

– И какова же будет доля губернатора Уаттса?

Морган грубо расхохотался.

– Ровно пять тысяч монет, мой дорогой генерал Арундейл, но могло бы быть в три раза больше. Черт, я хочу пить. – Он резко сменил тон и, наклонившись в сторону двери, крикнул: – Эй, стража, там, внизу! Дайте пройти моему парню. Фернандо, поднимайся сюда.

Появился метис-невольник, помесь белого с индейцем. Ему пришлось наклониться, чтобы войти в комнату, потому что на плече он нес маленький, аккуратно перевязанный тюк.

– Что это? – Арундейл встал и потянул прилипшую к ягодицам и мокрую от пота ткань штанов.

– Я привез несколько побрякушек для Генриетты, вашей любимой жены, и ее сестер.

Влажные глаза Арундейла блеснули. Подарок для Генриетты, естественно, был подарком для него; на Тортуге, как и повсюду в 1659 году, ни одна женщина не обладала правами на свою собственность.

– Эй, подожди! – приказал он, когда метис начал развязывать сделанные из сыромятной кожи веревки. -Гарри, почему бы не отнести подарки в более прохладное место? Между прочим, леди будут рады посмотреть, как мы их будем открывать.

Глава 2
ДОЧЕРИ ЭЛИАСА УАТТСА

Сьюзан Уаттс с сожалением отложила в сторону бирюзовое шелковое платье, подаренное ей Ги де Тальмонтом, хвастливым пиратом из французской Вандеи. Несмотря на то, что оно было и впрямь чудесно, она вовсе не собиралась и дальше поддерживать отношения с этим несносным, шумным болтуном.

Сьюзан не спеша подошла к кровати и равнодушно перебрала вещи, разложенные на светло-зеленом покрывале. Немного погодя она подняла пару красных шелковых чулок и, мысленно витая где-то далеко, села на скамеечку около туалетного столика. Натянув один чулок, она продела пару ленточек, прикрепленных к широкому нижнему поясу, сквозь несколько петелек, вшитых в верхнюю часть чулка, и завязала их аккуратными маленькими бантиками. Затем, неподвижно держа второй чулок в руке, она застыла, глядя невидящими глазами на позолоченный деревянный подсвечник, который висел на дальней стене.

Так это корабль Гарри Моргана встал на якорь сегодня днем в порту? Ля-ля-ля! А ее зять, Чамлетт Арундейл, сказал, что Гарри выбрали капитаном – большая честь для столь молодого человека; особенно если учесть, что его добыча была одной из самых незначительных в этой постоянно растущей пиратской флотилии.

Она старательно натянула, разгладила и подвязала чулки, затем нагнулась и сунула ноги в черные сатиновые домашние туфельки, очень модные, на красных высоких каблучках в форме рюмочки. Она была удивлена, что все еще думает об этом пылком валлийце, который несомненно скоро выйдет на первое место среди капитанов берегового братства. Плохо только, что он слишком уж быстро пускает в ход саблю и абордажный пистолет.

Конечно, нужно признать, что в обоих случаях, когда Морган был вынужден убивать, он действовал, защищая друга. Например, когда Эноха Джекмена, глуповатого ухажера ее сестры Люси, чуть было не придушили в таверне «Аргус».

Сьюзан вернулась к постели, выбрала белую батистовую сорочку и необычайно изящным движением надела ее через голову.

Если бы только у Дика Хелбета было чуть больше честолюбия! Но нет. Дик всего лишь милый, привлекательный, хорошо сложенный солдат, который годится только для того, чтобы плодить новых солдат, а потом погибнуть в бою. Она все-таки думала над его предложением, но, посоветовавшись с Люси, отвергла его. Вечером будет ужасно жарко и влажно, но у нее была такая тонкая талия, что она могла не очень туго затягивать шнуровку.

Дочка Элиаса Уаттса, все еще погруженная в свои мысли, вначале надела нижнюю юбку из очень красивого белого батиста и повязала широкий пояс.

– Холера побери этого Генри Моргана! – тихо пробормотала она.

Ее мысли текли дальше. Может ли девушка обмануть такого человека, как Морган, и с помощью ласки заставить его поступить против воли? Или она всегда обречена уступать – как мама уступает папе?

Война, которую мама вела с папой и проигрывала, была долгой и упорной, потому что Эллен Уаттс была не из слабых.

В конце концов Сьюзан натянула поверх рубашки и нижней юбки платье с короткими рукавами из зеленой с золотом парчи и внимательно осмотрела свой наряд, насколько ей позволяло сделать это маленькое зеркало в рамке из орехового дерева, стоявшее на ее туалетном столике. Она подумала, что такие люди, как папа, всегда добиваются своего. Он приехал на Барбадос простым солдатом и семь лет служил надсмотрщиком над преступниками, которые работали на фермерских плантациях. Хотя он назначил себя губернатором по собственному почину и его отношения с официальными кругами в Англии были весьма непрочными, он правил Тортугой и ее маленькой столицей жестко, а иногда и жестоко.

Наверное, это настоящий триумф, продолжала размышлять она, – приехать сюда подневольным бродягой и добиться такого общественного положения, чтобы суметь жениться на Эллен Поттер родом с плантаций Род-Айленда, широко известного как Северная Америка. Если быть точной, то мама была в семье всего лишь бедной родственницей и зависела от милостей богатой тетки, но не существовало ни малейшего сомнения в том, что мамины предки были хорошей, если не сказать благородной, крови.

Бедная мама! Как эта изящная и целеустремленная женщина рвалась еще хотя бы один раз увидеть необъятные североамериканские просторы и снова услышать, как зимний ветер стонет в каминной трубе! И здесь, на Антилах, в тропическом жарком климате, мама без устали рассказывала о снегах Род-Айленда Люси, Генриетте и себе самой.

Сьюзан уселась перед крохотным зеркалом и, быстро расчесав блестящие темно-каштановые волосы, закрутила их в маленький пучок, который она с помощью черепаховых и серебряных шпилек закрепила на самой середине макушки. Значит, Гарри Моргана пригласили на ужин? Гм. Почему он вернулся раньше других? Из зеркала на нее смотрело лицо, украшенное двумя желтыми бантами, лицо девушки двадцати лет с такими волевыми чертами, что большинство мужчин считало ее скорее заметной, чем хорошенькой. Зеркало также говорило, что это женщина, которая знает, чего хочет, и которая намерена добиться своего.

Из покрытой глазурью коробки с мушками она после минутного колебания выбрала крохотную бумажную розу, послюнявила ее и прилепила на щеку; и в завершение своего туалета Сьюзан достала маленькую коробочку, на всякий случай спрятанную за зеркалом, потому что Люси слишком быстро расходовала находившиеся в ней румяна. Маленьким пальчиком Сьюзан накрасила губы и щеки, но не слишком сильно, чтобы не вызвать гнев отца.

Раздался короткий стук в дверь, и появилась Люси, маленькая и белокурая копия Сьюзан. Обе девушки унаследовали от Элиаса Уаттса большой рот, решительный подбородок и прямой нос.

– Торопись, копуша, – взмолилась Люси, покручивая веером из черепахового панциря, украшенным инкрустацией и кружевом, который мистер Джекмен привез ей из последнего плавания.

Сьюзан знала, что нет ни малейшего сомнения в том, что отважный уроженец Новой Англии с первого взгляда без памяти влюбился в Люси, и Люси также была без ума от этого вежливого, пожалуй, слишком серьезного юноши, о котором тем не менее шла слава, будто он сражается с испанцами, как паладин из древних легенд.

К тому моменту, когда юные леди спустились в маленький внутренний дворик, уже наступили сумерки и среди цветов загорелись крохотные фонарики светлячков.

Сьюзан улыбнулась, заметив сидящего отца; похоже, приступ лихорадки прошел, потому что на нем был только легкий платок, наброшенный на плечи. Вечерней прохладой также наслаждались полковник Арундейл, капитан Морган и Джекмен; все трое сидели на плетеных стульях.

На коленях у Джекмена стоял маленький деревянный. сундучок, а у его ног лежал сверток пестрой материи. Заметив Люси, уроженец Новой Англии вскочил на ноги и вспыхнул, как алая роза, которых так много на Барбадосе,

При виде Сьюзан Морган поднялся медленнее, но на лице у него проступила радостная улыбка.

– Всегда к вашим услугам, мисс Сьюзан, и вашим, мисс Люси.

Элиас Уаттс махнул им костлявой, покрытой набухшими венами рукой.

– Они могли и не дождаться вас, ленивые копуши. Мы уже Бог знает сколько ждем, пока вы, девочки, нарядитесь и надушитесь. Генриетта давно уже должна была прийти, но раз она так и не пришла, то чума меня возьми, если мы будем еще ждать. Давайте, парни, показывайте добычу.

Скромно опустив глаза, Сьюзан почувствовала на себе пристальный взгляд Моргана и вспыхнула.

– Здесь не так уж много, – поскромничал Морган, пока нож Фернандо вспарывал обертку и веревки. – Боюсь, что нападение на Сантьяго прошло не слишком удачно.

Сьюзан и ее сестра приглушенно вскрикнули, когда в неярком свете блеснули полдюжины шалей и мантилий, изящных, словно паутинки, но сверкающих пестрыми красками, словно колибри, прилетающие в сад по утрам. В маленьком свертке также оказалось несколько цепочек из серебра и одна из темно-красного золота и россыпь браслетов, заколок и гребней, которые так радуют женский глаз.

Морган снова уселся и предложил:

– Пожалуйста, выбирайте, леди. Я полагаю, что вы обязательно найдете что-нибудь вам по вкусу.

Сьюзан почти бегом бросилась к груде добычи и с блестящими глазами принялась примерять отделанные золотом черепаховые гребни, пока не нашла тот, который шел ей больше всего. Морган обратил внимание на то, что вторая дочь Элиаса Уаттса не выбирала ни самые большие, ни самые ценные драгоценности, но только те, которые больше всего подходили к ее типу лица. И она взяла всего по одному предмету.

Чрезвычайно довольный, Морган произнес:

– А теперь, мисс Люси, ваша очередь.

Люси покачала головой, и на щеках у нее появились ямочки.

– Благодарю, капитан Морган. Сделав подарки Генриетте и Сьюзан, вы уже показали свою щедрость к нашей семье. Кроме того…

Джекмен просто светился от счастья, когда открывал свой сундучок. Его подарки не сравнить было с дарами Моргана, но среди них находилось одно чудесное ожерелье из отборного жемчуга, которое, казалось, было создано специально для маленькой шейки Люси.

Морган потер колючий подбородок и бросил на своего лейтенанта вопросительный взгляд.

– Черт! Не помню, чтобы я видел это ожерелье при дележе добычи.

Джекмен посмотрел ему прямо в глаза и спокойно ответил:

– Может быть. Но я не помню и твоего золотого браслета с изумрудами.

Арундейл и Уаттс прыснули.

Уже было почти совсем темно, но Люси не могла удержаться и не приложить к себе отрез сатина в красную и желтую полоску, восторженно представляя себе юбку, которую она из него сделает.

В ворота громко постучали.

– Ваше превосходительство?

– Это дю Россе, – буркнул Уаттс. – Он рано, но вы можете впустить его. Вам лучше поближе познакомиться с этим человеком, капитан Морган. Смотрите в оба. Позже мы поговорим об этом.

Лейтенант губернаторской стражи отпер ворота и впустил коренастого, крепко скроенного француза, которого звали Бернар Дешамп, шевалье дю Россе. Поклонившись вначале губернатору, он сделал изящный реверанс двум женщинам.

– Добрый вечер, месье, что нового?

Белые зубы француза сверкнули в темноте.

– Ничего, кроме того, что пришвартовались еще два судна. А, вот и месье капитан Морган. Как прошла экспедиция?

– Неплохо, спасибо. – Валлиец улыбнулся и быстро добавил: – Среди ваших соотечественников есть действительно храбрые солдаты. – Фраза прозвучала как комплимент, потому что Морган чувствовал: ему нравится этот энергичный и очень практичный человек.

Дю Россе казался польщенным.

– Приятно слышать это. Не сомневаюсь, что причиной этому ваши превосходные командирские качества.

– Нет, – не подумав, ответил Морган. – Ваши люди в основном служат у Дабронса – но сражаются не менее хорошо, как сражались бы и под моим началом.

Арундейл криво ухмыльнулся такому двусмысленному комплименту. Гарри Морган предпочитал набирать людей среди англичан или голландцев, но, с другой стороны, он всегда заботился о том, чтобы взять нескольких тщательно отобранных французов.

Морган отошел в сторону и вместе с Сьюзан прошел в дальний угол двора. Она улыбнулась ему в темноте.

– Как ты щедр, Гарри. Интересно, почему?

– Я думал только о тебе, – честно признался он. – Я пытался… э… найти то, что тебе понравилось бы больше всего.

– А моим сестрам? А? – Она слегка пожала ему руку. -Мне не стоит смеяться, потому что ты так добр. Желаю, чтобы тебя выбрали в число капитанов. Ты всегда добиваешься своего? Они… – тут она дотронулась до браслета и гребня, – действительно хороши. Я всегда буду беречь их и помнить, что ты думал обо мне. А что ты будешь делать с остальной добычей?

Вопрос был поставлен так прямо, что Морган растерялся.

– Ну, я… я собирался продать их за золото и обновить вооружение корабля.

– Ты не собираешься устроить хотя бы маленькую попойку? – засмеялась она, одновременно думая о том, что лучше бы Дику Хелбету вернуться в караульную, а не торчать здесь словно ревнивому школьнику.

– Только если ты подаришь мне свое драгоценное внимание.

Высокая стройная дочь Элиаса Уаттса была красива, но совершенно не похожа на маленькую Анни Пруэтт. Гуляя с Сьюзан, Гарри размышлял о том, бережет ли еще Анни его кольцо с грифоном там, в Бристоле.

Гм. А все-таки насколько прочно губернатор Уаттс сидит на Тортуге? Сейчас Морган еще яснее видел все хитросплетения местной политики.

Одно было ясно: отец Сьюзан частенько получал откуда-то личные донесения, которые привозили на маленьких барках. С другой стороны, в Кайоне шептались, что Бернар дю Россе посылал столько же курьеров, сколько и Элиас Уаттс. Но его осведомители прибывали большей частью с острова Сен-Кристофер, действительно мощного оплота Франции в Карибском море.

После легкого ужина из тушеного кролика и жареного мяса губернатор пригласил Моргана в свой кабинет. Они уселись перед окном, откуда открывался великолепный вид не только на усыпанный огнями полукруглый пляж Кайоны, но и на пристань и море, в котором отражались звезды.

Морган опрокинул четвертый стаканчик чистого бренди и, тяжело дыша, расстегнул ворот рубашки, подставляя загорелую грудь вечернему ветру. Несмотря на приятное ощущение, вызванное бренди, и радость при мысли о близости Сьюзан, новый капитан был готов к беседе, готов как внимательно слушать, так и высказывать свое мнение.

– Да, Гарри, я очень рад, что ты вернулся. – Старый Уаттс говорил, растягивая слова, на его желтом вытянутом лице появилось выражение озабоченности. – Я всегда рад, когда возвращаются английские суда.

– Насколько французы превосходят нас по численности здесь, на Тортуге?

– От трех до пяти к одному, – медленно ответил губернатор, – и есть еще проблема. Если посчитать голландцев на стороне французов, то их будет в семь раз больше, и, видит Бог, у них сейчас мало причин любить англичан.

– Почему?

– Некоторые из братьев охотились на голландские корабли почти с таким же рвением, как и на корабли донов. Видишь ли, – старик нагнулся вперед, и в свете масляной лампы его профиль блеснул желтизной, словно изображение на дублоне, – я убежден, что французы собираются силой или хитростью овладеть Тортугой, поэтому я вижу этого парня, дю Россе, насквозь, как твою рюмку, несмотря на всю его вежливость.

Морган отставил стакан с бренди и внимательно слушал Уаттса.

– Вы правы. Но как решить проблему?

– Если бы я только мог обойти французский королевский двор и дю Россе, пока наше положение на Ямайке не упрочится, то тогда англичане могли бы крепко держать Тортугу – а она стоит того. Знаешь почему?

– Ну, во-первых, – ответил Морган, не сводя с Уаттса напряженного взгляда, – это отличное, хорошо защищенное и богатое убежище для берегового братства; во-вторых, власть испанцев ослабевает на востоке Эспаньолы. И что важнее всего… – Он остановился.

– А что важнее всего?

Морган вздохнул и отогнал москитов.

– Я не претендую на звание опытного моряка, ваше превосходительство, но даже я в состоянии понять, почему Тортуга и Иль-де-Вакас – который у нас называется просто Коровий остров – имеют такое значение.

Уаттс знал, что Морган говорит об острове, который занимал почти такую же позицию, как и Тортуга, но на юге от Эспаньолы. Наклонившись вперед и положив руки на колени, пират задумчиво продолжил:

– Эти два острова расположены так, что они доминируют в Наветренном проливе, главнейшем морском проходе между Эспаньолой и Кубой. Если мы расположены по ветру, то у нас есть погодное преимущество перед любыми судами или флотом, которые доны могут послать в Мексику или оттуда, а также в Юкатан или Маракаибо. Наш противник будет вынужден сражаться против ветра и полагаться только на изменчивый и непостоянный бриз, а нас будут толкать вперед сильные ветры, которые моряки называют торговыми.

Элиас Уаттс несколько раз согласно кивнул своей совершенно лысой головой.

– Ты попал в самую точку, капитан; ни один караван из Европы, кроме мощнейшего флота, не осмелится подойти к этому проходу.

– На самом деле, – Морган повысил голос и мотнул головой, чтобы отбросить с глаз непокорную прядь, – если Англия сумеет удержать Багамы, Барбадос и Ямайку и обеспечит себе влияние на Тортуге, то мы сможем поставить барьер между Испанией и ее колониальной империей, барьер, который доны вряд ли сумеют прорвать, или им придется собирать значительные военные силы. Я прав?

– Да. – Элиас Уаттс повернулся и взглянул на своего собеседника. – Лопни мои глаза, Гарри, но ты слеплен из лучшего теста, чем другие бандиты, которыми я тут правлю. Да, ты правильно смотришь на вещи.

Ночную тишину, в которой был слышен только шорох мышей да потрескивание сверчков, внезапно прорезал громкий крик, за которым последовал истерический женский вопль и громкая череда пистолетных выстрелов.

Морган не обратил на шум ни малейшего внимания.

– Другими словами, ваше превосходительство, вы клоните к тому, что вам надо усилить английское влияние здесь, на Тортуге, или мы ее потеряем?

– Не совсем так, – уточнил Уаттс. – Несмотря ни на что, французские братья хорошо к нам относятся. Они ненавидят и боятся испанцев даже больше, чем мы. Нет, Гарри, Англия слишком слаба, а Франция слишком не уверена в себе, поэтому противостоять империи испанцев должна конфедерация братства, и только она!

– Здесь вы ошибаетесь! – потряс головой Морган. – Братья думают только о добыче и пьянках.

Элиас Уаттс одобрительно улыбнулся.

– Я боюсь, что ты больше чем прав. Спасибо за отчет. Арундейл говорит, что он составлен ясным, деловым языком. А куда ты отправишься теперь?

– На берег, – беззаботно ответил Морган. – Хочу получше познакомиться с шевалье дю Россе; он меня заинтересовал.

Губернатор поднял руку в знак того, что он еще не закончил, и откашлялся.

– Ты собираешься покупать каперскую лицензию на военные действия против испанцев? Да и кроме того, с тебя еще десять процентов добычи. В конце концов, я пишу каперское свидетельство не ради того, чтобы потренироваться в каллиграфии.

Морган ухмыльнулся.

– Но, сэр, ваша доля плывет на борту французского фрегата, который мы… э… позаимствовали в пути. На досуге поразмыслите об этом. Если бы я один командовал рейдом в Сантьяго, ваша доля была бы в три раза больше.

В неожиданной ярости Уаттс вскочил, возвышаясь над невысоким валлийцем на целую голову.

– Берегись, Гарри Морган, не перестарайся! Да сгниют твои кичливые кишки! Ты слишком много о себе думаешь. Ты много обещаешь…

– Доверьте мне командование, и вы увидите, что я выполню все обещания до последнего, – резко оборвал его валлиец.

– Ты прекрасно знаешь, что я не могу назначить тебя командующим…

– Верно, но вы можете поддержать меня на выборах.

– Будь я проклят, если сделаю это, – отрезал Уаттс. -Ты слишком много хвастаешь, и у тебя здесь слишком много врагов, особенно среди французов.

– Значит, вы не поддержите меня как кандидата в командующие экспедицией? Я был лучшего мнения о вашем уме. – В ту минуту, когда слова слетели с его губ, Морган понял, что сказал это зря.

Уаттс сардонически рассмеялся.

– Правда? Я умираю от огорчения. Позвольте напомнить, сэр, что как капитан вы еще так же зелены, как вон та травка. Я поддержу тебя, когда ты приведешь в Кайону хотя бы достойные по размеру корабли. А теперь проваливай!

Энох Джекмен давно уже спал, храпя, словно дюжина пьяных матросов, посреди неубранной спальни с земляным полом, но капитан Ахилл Трибитор, владелец бригантины, которая только что вернулась из не слишком успешного набега на берега Кубы, продолжал петь еще громче, чем прежде. Совершенно пьяный, он держал в руках португальскую гитару и безмятежно распевал серенады прытким ящерицам, которые шныряли под пальмовой крышей ветхой лачуги Полли Когда-Угодно.

Что касается Моргана, то он сидел, мрачно уставившись на глиняный кувшин с крепким ромом, который обошелся ему в огромную сумму – два пистоля; напиток не стоил и десятой доли назначенной цены, но в Кайоне были приняты такие грабительские цены.

Чем больше он вспоминал, как Уаттс презрительно отказал ему в самостоятельном командовании даже небольшой экспедицией, тем мрачнее он становился. Никому из других капитанов не удалось более успешно провести поход, чтобы потери при вылазках оказались минимальными.

– К дьяволу этого старого мошенника, – буркнул он. -Если бы только он не был отцом Сьюзан…

Добравшись до этой последней мысли, Морган счел за благо отказаться от дальнейших печальных раздумий и обратил внимание на Трибитора: голос распевающего песенки капитана действовал на Моргана успокаивающе.

– А у тебя, неплохой тенор, – улыбнулся он. – Можешь подпеть мне?

 
Я розовый куст, тра-ля, ля-ля,
Взял посадил в саду своем.
И ранней весною, тря-ля, ля-ля,
Раскрылся нежный бутон на нем.
Трибитор присоединился к нему:
И нежный бутон, тра-ля, ля-ля,
На нем появился в начале весны.
И я сказал, тра-ля, ля-ля:
Зачем так рано раскрылся ты?
 

– Великолепно! Да мы спелись, словно две коноплянки. Верно?

– Честное слово, Гарри, – ответил тот с легким акцентом, – я видал многих крепких выпивох, но по сравнению с тобой они все просто детишки. Наверное, у тебя в роду затесался сам Бахус?

Настроение у Моргана поднялось, и он разразился смехом, представив себе древнегреческого бога среди дубов на старой ферме в Лланримни. И тут он вспомнил, кого напоминала ему эта песня.

«Сьюзан! Богом клянусь – разве это не удивительно, что такая очаровательная и изящная девушка выросла среди дикого, раскаленного от жары острова, словно цветок на навозной куче?»

Роза! Вот кем была Сьюзан – розой. Морган улыбнулся про себя молчаливой, таинственной улыбкой. Дорогая Сьюзан. После окружавшей его жестокости, бесцельной кровожадности и чудовищной пошлости ее присутствие казалось ему глотком холодной воды после долгой жажды.

Трибитор громко взял какой-то аккорд на гитаре.

– Я вижу, – заметил он, – что ты, mon ami, в глубине души поэт и романтик. Наверное, ангелы на небе завидуют тебе.

– Да, я поэт, – согласился Морган. И тут его осенило. А как насчет золотой розы из епископского дворца? Конечно, он приберег этот выдающийся образец ювелирной работы для особого случая, но, Боже правый, он не собирается долго ждать! Сегодня ночью, да, этой ночью, как галантный кавалер, он бросит эту розу в окно Сьюзан.

Немного неуверенно поднявшись на ноги, он радостно пожелал Джекмену спокойной ночи и отправился на «Вольный дар» – что было легко сделать, поскольку судно стояло на якоре рядом с берегом, его мачты отражались на влажной поверхности кайонского причала.