Текст книги "Король абордажа"

Автор книги: Френсис ван Викк Мэсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 35 страниц)

Глава 5
НАША НЕПОРОЧНАЯ БОЖЬЯ МАТЕРЬ

С того момента, как разнеслись невероятные слухи о том, что генерал Гонсало Саладо малодушно не решился преградить путь английским варварам ни в Барро Колорадо, ни в Крусе и не оказал им серьезного сопротивления, жителей Панамы охватила тревога. Небольшое волнение вначале вскоре переросло в панический ужас, который увеличивался день ото дня, и теперь это был город, который охватила паника. Простые люди, образованные, богатые и бедные в отчаянии поняли, что врага не удастся остановить, прежде чем он доберется до спуска на побережье Тихого океана.

Вспоминая участь, постигшую Маракайбо, Гранаду и полдюжины других захваченных городов, они цепенели, а потом, обезумев, бросались молиться и готовиться к грядущему. В памяти все еще были слишком живы воспоминания о том, как Морган обошелся с духовенством Порто-Бельо. Поднялся такой шум, что дону Хуану Пересу де Гусману не осталось другого выбора, кроме как предложить увезти всех духовных лиц на борту «Тринидада», единственного большого судна в порту.

Постепенно губернатору со своими главными помощниками, Боргеньо из Верагуа и Альфонсо де Алькодете, командующего крепостями в Порто-Бельо, удалось не только прекратить истерику, но и почти создать атмосферу уверенности. Судья дон Андреас де Мартинес де Амилета подал блестящий пример, отказавшись присоединиться к тем трусам, которые предлагали огромные суммы за то, чтобы их взяли на борт «Тринидада», или скупали за чудовищную цену маленькие рыболовные лодки, как это сделал Рамон Гутиеррес. Он быстро погрузил в это суденышко прекрасную донью Пердиту и самое ценное из своего богатства и отплыл к острову Табога, лежащему в десяти лигах от побережья.

Уверенный и даже вызывающий тон издаваемых губернатором прокламаций, а также постоянный приток военных сил из Наты, Дарьена, Пенономе, Гуаявалы и дюжины других городов, постепенно успокоили испуганный город. Этими солдатами были в основном милиционеры или свободные негры, которые хорошо знали, что если англичане одержат верх, то их единственным уделом опять станет рабство. Сотнями приходили лояльные индейцы, украшенные головными уборами из перьев макао, попугаев и фламинго, вооруженные дротиками и луками, с которыми они так хорошо умели обращаться.

Еще большую уверенность вселяло присутствие большого количества опытных офицеров, таких, как полковник Алькодете, капитаны Идальго, Санчес и д'Астрильо. Все бурно приветствовали знаменитого негритянского командира капитана Хосе Пардала, который появился в городе с отрядом в сотню крепких охотников. Он пересек Королевский мост и разбил лагерь рядом с Маламбо.

Чтобы помочь уничтожить лютеран, дон Мануэль де Наваретта спустился из Вальдивии вместе с Франциско де Гарро, которого не было в Сан-Лоренсо, когда крепость пала. Он привел с собой сливки панамской армии, триста хорошо вооруженных, опытных кавалеристов, у которых так воинственно развевались на шлемах яркие перья, звякали латы и сабли, что горожане почти успокоились.

К тому времени, когда демоны, по донесениям, добрались до самой высокой точки плато, в Панаме уже собралось много торговцев, купцов и официальных лиц с женами, детьми и рабами.

Что касается духовенства, то только францисканцы осмелились остаться, остальные же готовились бежать на борту корабля. Аббат францисканской обители заявил, что он и его братья должны заботиться о тех, кто заболел и будет ранен при защите города, поэтому францисканцы продолжали служить мессы в опустевших обителях, и их проповеди раздували искорки храбрости в пламя героизма.

Седой Альфонсо де Алькодете поднялся со своего места в зале совета.

– Это верно, что мы численно превосходим пиратов вдвое или втрое, но, друзья мои, вспомните, что лютеране лучше вооружены, у них мушкеты из Нового Света. Более того, они все до одного превосходные бойцы. – Де Алькодете обращался прямо к губернатору: – А из кого состоит наша армия? Меньшую ее часть составляют регулярные войска, а остальные – всего лишь наполовину обученная милиция, которая, попомните мои слова, помчится наутек быстрее антилопы при первой же атаке пиратов.

Вице-губернатор Боргеньо с лицом хищной птицы позеленел и погрозил Алькодете кулаком.

– Когда мы разобьем врага, дон Альфонсо, вы ответите за это на суде чести! Вы оскорбили храбрейших людей этого города! Они не побегут, я за это ручаюсь, – мы рвемся в бой!

Губернатор заколебался, разрываясь между инстинктивной осторожностью и боязнью нарушить согласие между офицерами.

– Дон Альфонсо Алькодете – опытный солдат и обычно рассуждает мудро, но в отношении сил милиции, городского гарнизона и других наших солдат он ошибается.

Де Алькодете взглянул на Боргеньо, а потом грустно покачал головой.

– Я воюю уже тридцать лет и знаю, что под защитой траншей и укреплений даже неопытный новичок станет хорошим солдатом, особенно если его прикрывает артиллерия.

Красивое, загорелое лицо Эрнандо де Амилеты вспыхнуло от намека Алькодете, и он поднялся.

– На открытом пространстве мои пушки нанесут врагу больший урон, чем в орудийном окопе. На поле боя их можно перемещать с места на место в зависимости от того, какая сложится ситуация.

Де Алькодете мягко возразил:

– А откуда вы узнаете, куда и когда передвигаться? Вы можете поклясться, что под огнем противника ваши артиллеристы не потеряют голову?

– Клянусь Божьей Матерью, нет! – воскликнул старший сын дона Амилеты.

Франциско де Гарро, командующий городской кавалерией, вошел, потный и покрытый пылью.

– Извините за вторжение, ваше превосходительство, но у меня плохие новости.

В зале совета наступила полнейшая тишина.

– Плохие новости?

– Да, – неожиданно с улыбкой выкрикнул юный де Гарро. – Мы не сможем показать нашу доблесть в настоящем сражении.

Губернатор резко оперся о стол.

– Не время говорить загадками! Что вы имеете в виду?

– До моей штаб-квартиры добрался дезертир-лютеранин, и он клянется на кресте истинной веры, что армию пиратов вряд ли вообще можно назвать армией. Корсары с Ямайки устали за время долгого перехода, среди них много больных и раненых, и они так обессилели от голода, что немногие вообще могут удержать в руках оружие!

– Не стоит верить словам дезертира, – заметил де Алькодете. – А что еще он сказал?

– Что сейчас пират Морган может бросить в бой не больше шестисот человек. Такое войско мы просто сметем с лица земли – вот так! – Он смахнул со стола бумаги, которые рассыпались по полу.

Потемневшие, полные тревоги лица сидящих вокруг стола посветлели, они вздохнули с облегчением. Все присутствующие знали, как изматывает силы даже краткий переход через джунгли, а эти проклятые пираты с Ямайки преодолели дюжину болот и поднялись не на одну сотню футов под палящим солнцем. Даже де Алькодете приободрился, услышав рассказ дезертира.

Но все равно де Алькодете, старший сержант Хименес и двое или трое других офицеров, которым приходилось сражаться с пиратами, настаивали на том, что для обороны города необходимо полностью сровнять с землей пригороды Маламбо и Педредевидас.

– Что? Разрушить нашу собственность из-за шестисот лютеран? – раздались возмущенные крики офицеров, у которых в этом районе были дома.

– Тогда нам придется встретить пиратов в открытом бою.

– У нас есть еще один союзник, – громко произнес губернатор, когда шум немного стих, – самый великий союзник из всех. С нами Бог, все его святые и ангелы на нашей стороне.

Замечание де Алькодете о том, что чертовски мало святых или ангелов было замечено при защите Порто-Бельо, вызвало только шокированные взгляды его соседей.

– Завтра, – продолжал губернатор, – я объявляю день поста, молитв и религиозных торжеств и призываю всех жителей в кафедральный собор. Там на нас низойдет благословение Божьей Матери.

Среди одобрительного шепота поднялся дон Амилета, его поседевшая борода растрепалась.

– Да, дон Хуан, пусть каждый в полдень оставит свои дела и пойдет на службу, потому что, как правильно сказал его превосходительство, у нас есть две могущественные силы – благочестие и честь.

Поэтому на следующий день состоялось самое странное зрелище из всех виденных Новым Светом. Жители, с опущенными головами, длинными рядами, с религиозными хоругвями, шли к кафедральному собору. Кашляя от вздымавшейся пыли, они пели гимны и перебирали четки. Мужчины, женщины и маленькие дети; богатые, зажиточные и бедные; негры, белые, индейцы и метисы босиком шли по коричневым булыжникам Плаца Майор и входили в узкий, но вздымающийся вверх неф собора.

Пехотинцы, артиллеристы, лучники и кавалеристы преклоняли колени или в религиозном экстазе смотрели на ряды пылающих свечей и на блестящие украшения, которые поспешно извлекли из тайников. Темноглазые проворные мальчики-служки в алтаре размахивали курительницами, а францисканские монахи пели во славу всемогущего Бога.

Мерседес, преклонившая колени между доньей Еленой и своей сестрой Инессой, чувствовала огромную торжественность происходящего, когда она и окружавшие ее люди осознали всю тяжесть угрожавшей их домам опасности. Пусть лютеран было мало, даже меньшее войско разорило такие богатые и прославленные города, как Маракайбо и Порто-Бельо.

Мерседес окинула взглядом коленопреклоненных горожан, заметила друзей и подруг; там были Арнульфо и Эрнесто ди Пизано с мечами на поясе и маленький Пепе Ибаньес, хотя ему едва исполнилось шестнадцать.

Аббат францисканцев, теперь старшее духовное лицо в Панаме, закончил читать молитвы и, провожаемый взглядами, тяжело поднялся на кафедру.

Он заверил свою паству, что пираты – это от отродья сатаны, проклятые дети Велиала, Аполлиона, Вельзевула, Асмодея и Люцифера, и их легко узнать по острым ушам, шести пальцам на руках и коротким рожкам на лбу.

По толпе пронесся вздох ужаса, но прихожане не были удивлены, потому что до них и раньше доходили такие слухи.

– Каждому из вас, солдаты, кто будет сражаться за нашу Богоматерь, – аббат возвысил голос так, что среди колонн откликнулось эхо, – я обещаю, что в разгар битвы появится ангел и укрепит вашу руку и поднимет вас, если вы упадете!

Де Алькодете и его единомышленники ругнулись про себя.

– Этот идиот нас погубит.

Аббат поднял обе руки:

– Слушайте меня, дети мои. Его превосходительство губернатор выразил желание принести богатый дар в честь нашей непорочной Божьей Матери!

Под любопытный шум, сопровождаемый вытянутыми шеями и гулом голосов, дон Хуан подошел к алтарю. Никогда еще его превосходительство не казался таким величественным и аристократичным в пышном платье черного, золотого и красного цвета. Все видели, что он надел не только все свои регалии, но и драгоценности, стоившие целое состояние.

У алтаря он преклонил колени и громко взмолился о том, чтобы панамской армии была дарована победа над еретиками. Все смотрели, как эта блестящая фигура поднялась, сняла с пальца огромное золотое кольцо, украшенное многими изумрудами и безупречными бриллиантами, и передала его священнику.

– Говорят, что дон Хуан заплатил за него четыре тысячи песо, – прошептала сестре дониселла Инесса. – Разве оно не прекрасно?

Словно магнит, кольцо притягивало внимание всех прихожан. Когда аббат высоко поднял его над толпой, пламя свечей отразилось в нем зеленым пламенем, которое вспыхнуло на весь собор.

– …Я тоже, преподобный отец, хочу сделать подношение. – Старший алькальд пробрался вперед, протягивая золотое с бриллиантами ожерелье.

Раздались дружные крики:

– И я!

– Я приношу в дар эту цепь!

В истерическом порыве прихожане срывали украшения и кидали их на алтарь. Какое-то время аббат, не веря своим глазам, смотрел на растущую гору украшений, которая выросла перед ним, а потом раскинул руки и радостно запел «Те Deum». [66]66
  «Те Deum» – католическое церковное песнопение, исполняемое как благодарственное, – «Тебе Бога славим» (лат.).


[Закрыть]

Когда служба подошла к концу, панамская армия приготовилась выступить в поход против ужасных пиратов с Ямайки. По вдохновению свыше аббат распорядился поместить обожаемый, чудесной работы образ Богоматери на носилки и пронести по городу.

Жители немедленно узнали статую; разве не ее в течение нескольких веков проносили по улицам каждую Светлую пятницу? И едва завидев священный образ, городские жители становились на колени и обнажали головы.

В нескольких ярдах позади королевского знамени ехал его превосходительство губернатор, довольно безуспешно пытаясь не обращать внимания на судороги в больной подагрой ноге. За губернатором следовали вооруженные силы Панамы, храбрые на вид, но достаточно забавные на взгляд военного человека. Гордость города, его кавалеристы, наклонялись с седел к стоявшим вдоль дороги хорошеньким девушкам, махали им и заставляли лошадей приплясывать. Следом маршировали артиллеристы под предводительством капитана Эрнандо де Мартинеса де Амилеты, который ехал с торжественным видом и не отводил вдохновенного взгляда от знамени святого Жозефа. За скрипящими лафетами промаршировали отряды аркебузиров и пикинеров, а потом негры капитана Пардала.

В город не вошли индейские лучники, поэтому следующий отряд составила городская милиция, набранная среди торговцев, писцов и разнообразных ремесленников. Многие из них уже подрастеряли весь свой пыл и спотыкались под грузом разнообразного оружия. Никто не удивлялся, видя среди них серую или коричневую рясу приходского священника или доблестного монаха, которые отказались покинуть свою паству -в час смертельной опасности.

В крохотной каморке глубоко под землей Дэвид Армитедж тупо размышлял, что происходит наверху. Напрягая слух, он смог расслышать выкрики:

– Пусть только эти английские собаки сунутся к нам!

Английские собаки? Пленники? Атаковать город невозможно. Слишком отупевший, чтобы думать, он оставил дальнейшие догадки. Из-за того, что брат Иеронимо отбыл на борту «Тринидада», о нем совершенно забыли, и он сидел в камере, голодный и умирающий от жажды.

Снова крики. Он поднял грязную, растрепанную голову.

– Смерть Моргану! Долой лютеран!

Морган? С новым приливом сил он уставился в темноту. Морган? МОРГАН! Господь Всевышний, вот оно! Морган собирается атаковать Панаму. Хотя на это ушли почти все его последние силы, изможденный пленник поднял закованные в кандалы руки и затрясся от хохота.

– Хо! Хо! Хо! Значит, старина Гарри пришел за своим пистолетом!

Всхлипывая, он затих. Его снова охватил ужас – ведь такого просто не может быть! Может, ему привиделось? Уже много времени к нему не заходил ни один тюремщик. Как врач, он прекрасно осознавал, что ему не долго осталось терпеть уже привычные муки голода и жажды.

Аббат стоял у моста под названием Ла-Пунта дель Рей и благословлял проходящие войска, а служки кропили знамена святой водой. Беспорядочными кучками и группками маршировала пестрая армия Панамы общей численностью около трех тысяч человек. Под предводительством своих командиров они шли по Камино Реал и наконец разместились на равнине Матанильос, где зимнее солнце выжгло траву до буро-коричневого цвета. Войска тут же смешались, и понадобилось немало сил, чтобы расставить всех на намеченные позиции.

Чем ниже опускалось солнце над горами, тем больше зажигалось костров, от которых по просторам саванны тянулся голубоватый дым, застилая невысокие холмы под названием Высоты Толедо.

Армия дона Хуана де Гусмана уже собиралась приступить к приготовлению ужина, когда раздался топот копыт.

– Тревога! – закричали в панике несколько милиционеров. – Армия кавалеристов наступает с левого фланга! Тревога!

Скоро выяснилось, что никакой кавалерии и в помине не было. Просто перегонялось огромное стадо свирепого, полудикого скота численностью почти полторы тысячи голов, которое умелые погонщики неожиданно остановили прямо на фланге армии.

– Ради Бога, зачем сюда пригнали этих животных? – спросил солдат, который только что прибыл из Шаме. – Да нам и за месяц их всех не съесть.

Никто не мог ему ответить, потому что, как и другие, он считал костры, тускло светящиеся на Высотах Толедо.

– Помоги нам все святые, – пробормотал житель Шаме, – их не так уж много!

На плечо Генри Моргана легла рука.

– Просыпайтесь, сэр. – Барр вначале тихо потряс спящую фигуру, а потом сильнее.

– А? – Морган вскочил, хватаясь за лежащий рядом палаш. До аккуратно завернутых в платок пистолетов ему было дальше тянуться. – А? А? Что?

– Скоро рассвет, – зевнул секретарь.

Морган тихо застонал, потому что у него болело все тело, а мышцы казались туго натянутыми веревками. Откинув с заспанных глаз прядь черных волос, адмирал глотнул рома из фляги и потер шею, чтобы скорее прийти в себя – когда-то давно его научил этому Дэвид Армитедж.

Барр отвернулся и, нанизав на острые палочки несколько полосок мяса – пираты захватили в холмах довольно большое стадо, – поставил их жариться. В неясном утреннем свете Морган разглядывал лагерь ямайской армии. Не спали только часовые, все остальные уснули мертвым сном, раскинувшись или, наоборот, сжавшись в комок. При таком освещении Моргану показалось, что он смотрит на поле боя, где остались только мертвые.

Он взглянул на свое знамя и заметил, что привычный золотой грифон на зеленом поле слегка дрожит. Значит, ветер западный.

Когда адмирал потянулся, жалкие остатки рукава лопнули до самого плеча. Другой рукав был оторван уже давно, чтобы перевязать раненого. При свете звезд Морган пробирался между потухшими кострами и притулившимися вокруг оборванными фигурами, пока не добрался до места, откуда стали видны биваки панамской армии.

– Как их много. Как их много, – пробормотал он. -Кто мог подумать, что доны соберут такую армию?

Он слегка вздрогнул, вспомнив, что патрули полковника Принса насчитали более трех тысяч конных и пеших неприятельских солдат. Его озадачивало непрекращавшееся мычание непоеного скота. Зачем проклятым испанцам такое большое стадо в лагере?

Морган возвышался над обрывом – одинокая черная фигура на фоне розово-серого неба. Он тщательно осмотрел каждый холм, каждый изгиб пространства между испанским лагерем и его собственным.

С холмов ему прекрасно была видна Панама, белевшая вдалеке. Итак, сказочный Золотой город наконец лежал перед ним на расстоянии вытянутой руки. Но как сжать в кулак пальцы такой маленькой армии? К вечеру, подумал Морган, он либо будет сидеть на месте губернатора, либо лежать мертвым здесь, на равнине Матанильос.

Он повернулся и, взглянув на свой лагерь, с трудом сохранил присутствие духа.

Не более семисот флибустьеров могли держать в руках оружие, да и те шатались от слабости.

Поскольку в испанском лагере не было никакого движения, то Морган снова методически осмотрел местность и пришел, по крайней мере, к одному твердому выводу: он не собирается атаковать город со стороны Камино Реал. Но казалось, что испанцы ожидали, что он поступит именно так, иначе почему они приготовили засады, забросили рытье траншей и привезли пушки, чтобы прикрыть этот самый легкий подход к своему городу?

Справа от Моргана, в небольшом лесочке у подножия холма, начали щебетать птицы. Стало светать, и он уже мог различить слева какое-то поблескивание; это должно было быть болото, о котором говорил Гальего.

Повернув назад, Морган толкнул Эдварда Коллиера, который удивительно громко храпел, а потом принялся расталкивать издававшего трубные звуки старого вояку, Джона Морриса.

Морган послал Барра на поиски своего двоюродного брата. Сварливый, склочный и хвастливый Бледри тем не менее оказался редким по своим качествам, великолепным организатором: следуя в тылу армии, он заставлял изможденных людей не сдаваться.

У костра Моргана собрался самый растрепанный и непрезентабельный совет офицеров, который только можно себе вообразить. Все до одного были ободранны, грязны, заросли бородами, с заспанными глазами, искусанные мошками и исцарапанные колючками. Они кивнули друг другу в знак приветствия, так как от усталости не хотели тратить силы на лишние слова.

С длинными, развевающимися на ветру темными волосами, Морган передал по кругу бутылку с ромом и пригласил их садиться.

– Отдыхайте, пока можете, мы еще успеем настояться сегодня.

Полковник Принс отчаянно зевнул.

– Бледри, сколько папистов там внизу, ты сказал?

– Больше, чем мне хотелось бы. По моим подсчетам, от трех до четырех тысяч вооруженных солдат.

Морган расчистил на земле свободное место и взглянул на Коллиера.

– Эд, как по-твоему, кого нам больше опасаться, пехоты или кавалерии?

– Кавалерии, – не задумываясь, ответил вице-адмирал. – Наши парни еще не поняли, как просто можно отбить кавалерийскую атаку; кроме того, у нас мало пик для этого.

– Принс, что ты скажешь?

– Все зависит от того, сколько у них на самом деле всадников – мне сказали, что от трех до четырех сотен. Если так, то Эд Коллиер прав, и нам надо подумать, как отразить их удар и разбить их.

Кругом все еще раздавался храп спящих пиратов, хотя небо посветлело и стаи ворон полетели в поля в поисках корма.

Морган первым нарушил молчание:

– Поскольку у нас нет своей кавалерии, то я собираюсь применить тактику, которую использовал один римский генерал по имени Сципион Африканский против Ганнибала. Когда командующему пешими войсками приходится иметь дело с кавалерией, – а я все еще не могу понять, зачем им столько рогатого скота, – то он должен так расставить свои силы, чтобы иметь возможность легко ими маневрировать. А теперь, парни, взгляните сюда… – Морган палочкой начертил на земле неравносторонний треугольник. – Это передовой отряд, которым будешь командовать ты, Принс, а Джек Моррис будет у тебя лейтенантом. Я дам тебе триста лучших стрелков, которых смогу найти. – У основания треугольника он начертил два прямоугольника. – Коллиер, я хочу разделить наши основные силы на две части. Ты будешь командовать левым, а я правым отрядом. Со мной будут Трибитор и Джекмен. – Ниже двух прямоугольников он нарисовал второй треугольник, острый конец которого был обращен к тылу. – Бледри, ты возьмешь на себя самую важную и ответственную часть, ты будешь командовать тылами и резервом.

Бледри немедленно запротестовал:

– Что? Ты хочешь опозорить своего двоюродного брата?

– Опозорить, осел? Да это самый большой комплимент твоим военным способностям. Ты будешь командовать небольшим отрядом из способных людей и будешь защищать наш тыл и наших раненых. Если испанский генерал немного пораскинет мозгами, а этот де Гусман не дурак, то он может заслать кавалерию нам в тыл.

– Именно это я бы и сделал на его месте, – заметил Принс.

Коллиер одобрительно кивнул, но был обеспокоен.

– Де Гусман может маневрировать как ему угодно, и он знает, что ничто не дезорганизует армию быстрее, чем звуки сражения в тылу.

Бледри Морган надул щеки, а потом ухмыльнулся.

– Будь по-твоему, Гарри. А в чем будет заключаться наша стратегия?

Адмирал на секунду заколебался.

– Поскольку нам придется иметь дело с толпой новобранцев, а не с организованными войсками, то я хочу спровоцировать дона Хуана де Гусмана атаковать нас на том месте, которое я выбрал.

– И что это за место?

С присущим ему внутренним тактом, который много раз выручал экспедицию, Морган повернулся к полковнику Принсу.

– Мы не обсуждали этот вопрос, Лоуренс, но я готов биться об заклад, что ты найдешь поле сражения, которое мне понравилось.

Шесть командиров прошли за Морганом к вершине холма.

Прихрамывающий Трибитор показал вправо:

– Ты будешь драться на той маленькой площадке? Да?

Принс выругался:

– Заткнись, француз! Адмирал спросил меня, а не тебя. Ну, Гарри, я догадываюсь, что наши позиции будут располагаться на той плоской долине между последним холмом и болотом. Правильно?

– Вот именно. – Морган хихикнул и подергал себя за бороду. – И Трибитор тоже так считает.

Трибитор ухмыльнулся, довольный, что он тоже сумел оценить преимущества этого места.

Морган выпрямился.

– Возвращайтесь к своим отрядам и будите своих ублюдков. Пусть позавтракают как следует, потому что в следующий раз они будут есть в аду или в Панаме. Кроме того, вы должны внушить им, – его голос зазвенел как струна, – что их жизни зависят от точного и быстрого выполнения моих приказов. И скажите им, что любого, кто напьется до моего разрешения, я лично пристрелю на месте. Я не потерплю такой же неразберихи, как в Порто-Бельо.

Джекмен с выражением потрепанного старого стервятника на лице фыркнул:

– Аминь.

Каждый пиратский отряд построился за своим потертым и потрепанным, но все-таки ясно узнаваемым знаменем, красным, желтым или зеленым – Морган настаивал на том, что ни при каких условиях нельзя бросать или терять эти непрочные знаки, говорящие о том, что в его распоряжении находится организация, а не просто сброд.

– Мы прошли сквозь неприступные джунгли, – сказал Морган своим оборванным, уставшим людям, которых было так мало, – а теперь нам надо драться.

Когда занялся день, стонущая, ругающаяся и отчаянно плюющаяся армия Ямайки встала на исходные позиции. Как всегда, раздавались мрачные и грубые шутки, в этот раз немного вымученные, потому что при дневном свете было очевидно, насколько неприятель превосходит их по численности.

Торопливо дожевывая сырое мясо, флибустьеры смотрели на яркое солнце, которое впервые в истории встало над двумя армиями европейцев, собиравшихся вступить в сражение на территории Нового Света.

Примерно к девяти утра сторожевые отряды донесли, что испанские вооруженные силы не спеша начали строиться на другой стороне дороги в Крус.

Адмирал Генри Морган с темными сверкающими глазами, которые блестели из-под широкополой черной шляпы, на которой все еще болталось ободранное зеленое перо, не двигался с места, пока почти все испанские силы не были построены и не раздался звук трубы, поющей сигнал к наступлению.

Он глубоко вдохнул, и свежий утренний воздух ворвался к нему в легкие. Настал момент, о котором он столько мечтал! Либо победа и вечная слава, либо поражение и. забвение ждали его на поросшей пыльной побуревшей травой равнине Матанильос.

Выхватив палаш, Морган выскочил вперед перед рядами своих людей и, став к ним лицом, завертел в воздухе сталью, так что сверкающее лезвие слилось в один сплошной круг.

– Вперед, паршивые английские ублюдки! На них, французские мерзавцы и голландские головорезы! Сейчас мы прикончим этих донов, которые стоят между нами и величайшим богатством в Новом Свете!

Моррис вскочил и взмахнул над головой абордажной саблей, а полковник Принс проревел команду. Он быстро повел вооруженных пиками стрелков головного отряда на их позиции.

– Пошевеливайтесь, бегом по местам!

Флибустьеры дружно издали душераздирающий вопль и, вместо того чтобы повернуть налево, как этого ждали испанцы, начали рысцой спускаться вниз к выжженной лужайке между коническими холмами на правой стороне и болотом слева.

С бьющимся сердцем Морган смотрел, как его авангард занимает выбранную позицию, увидел, как поблескивают меч Принса и абордажная сабля Морриса, когда они расставляли маленькие группки людей по местам.

– На такой огромной равнине триста человек смотрятся как капля в море, правда? – заметил Джекмен.

Из-под босых ног передового отряда поднялась пыль, сквозь которую проглядывали стволы аркебуз и мушкетов да изредка мелькали там и сям красные и желтые флаги, трепыхавшиеся на постепенно усиливавшемся ветру. Отлично, что адмирал позаботился о том, чтобы солнце было у них за спиной; испанцам не так повезло. Они смотрели на Панаму, до которой было всего три мили, и облизывали потрескавшиеся губы.

Морган заорал трубачу:

– Играй сигнал главному отряду. – Когда над высотами раздались резкие звуки горна, он повернулся к Джекмену: – Ставь отряд на места, Энох; помни, что между тобой и людьми Коллиера должно остаться расстояние в сто ярдов. Скоро я присоединюсь к вам.

С низкой возвышенности Морган наблюдал, как его основные силы – пятьсот человек, разбитые на два отряда, – начали спускаться за головным отрядом Принса и Морриса. Проходя мимо адмирала, бородатые, тощие и свирепые бойцы приветствовали его яростными криками.

По спине у него пробежали мурашки. Сегодняшний день решит судьбу Испанской империи в Америке.

– Достаньте их, чертовы псы! – проревел он, размахивая широкополой шляпой. – Огорчите их до слез, сукины дети! Грабьте их и режьте на куски, только выполняйте приказы, черт вас побери! Привет, Кэтфут! У тебя будет сколько хочешь золота и девок еще до захода солнца.

И французов Морган тоже приветствовал, сопровождая свои слова непристойными жестами. Ахилл Трибитор с растрепанными волосами, без шляпы и голый до пояса, уже совершенно не походил на аристократа. Он махнул в воздухе украшенной драгоценными камнями рапирой.

– Да здравствует адмирал! Да здравствует Морган! – закричал он, а суровые, загорелые до красноты пираты с Тортуги и Эспаньолы подхватили его крик. Морган смотрел, пока их не скрыло облако пыли.

Тогда он повернулся к отряду Бледри Моргана, и у адмирала дрогнуло сердце, когда он увидел, скольких из его людей приходится нести на грубых носилках или тащить на себе более сильным товарищам. В планы Моргана не входило оставлять сзади больных и слабых под угрозой того, что они погибнут в случае внезапной атаки на его тыл.

Полную фигуру кузена Бледри нетрудно было узнать по блеклому красному сюртуку, который он так и не снимал. Его выразительная брань перекрывала шлепанье сотен босых ног – мало у кого из пиратов еще осталась обувь, поэтому на траве там и сям виднелись пятна крови.

Убедившись, что замыкающий отряд не отстает и противнику не удастся его отрезать, Морган подтянул потуже широкий пояс, перезарядил три пистолета и помчался к своему отряду.

Ага! Джекмен шагал прямо перед высоким бродягой, который нес знамя с золотым грифоном на зеленом поле. Грифон неожиданно напомнил ему об Анни Пруэтт в Бристоле.

Приблизившись к ним, он взмахнул руками и проревел:

– Еще до захода солнца, мерзавцы, я заберу обратно пистолет, который я послал губернатору Панамы из Порто-Бельо. Я хочу, чтобы вы…

Барр показал на запад:

– Смотрите! Смотрите! Испанцы!

В их сторону вздымались огромные клубы пыли, говоря о том, что испанский командир, поняв, что враг совершенно не собирается атаковать его со стороны Камино Реал, вел армию к новым исходным позициям. Теперь пиратам стало видно, что армия генерала де Гусмана тоже была поделена на три части, но она оказалась вытянута в одну линию и прикрыта мощным щитом из кавалерии.

Став на намеченные позиции, передовой отряд пиратов остановился, поставил на землю оружие и уставился на ряды неприятеля, в которых ярко блестела на солнце сталь вооружения и амуниции. Кэтфут повернулся к своему товарищу и прошептал:

– Смотри! Только глянь, сколько здесь проклятых лучников, аркебузиров и мушкетеров! Нам конец, товарищ, и сегодня ночью нам поджарят пятки на пороге у сатаны.