Текст книги "Вкус любви"

Автор книги: Френсис Дэвис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

– Что вы делаете? – шепотом запротестовала Кэйт.

– Шпионю. Представьте, что вы агент 007, – шепнул он ей на ухо.

Кэйт захихикала:

– Так что же вы делаете, сэр, посреди Центрального парка обнимая Джеймса Бонда? Может быть, вы Джеймс Бонд, а я мисс Марпл?

– Ш-ш! – Он слегка куснул ее за мочку уха. – Делайте вид, что мы возлюбленные.

Это оказалось легко и приятно. У нее не нашлось сил оторваться от него, в то время, как он продолжал покусывать ее ухо.

Между тем женщина на скамье говорила:

– Я думаю, она должна была выйти за него замуж. Я бы вышла хоть завтра, если бы он мне предложил.

– Видите? – прошептал Джулио, стискивая ее плечо. – Они не женаты.

– Ты опять в своем репертуаре, – ответил мужчина, – стоит тебя один раз поцеловать, и ты готова бежать за ним на край света. Ты не боец, Паула, ты слабак.

– Вы правы, – прошептала Кэйт, – но в любом случае, разговаривают они не как любовники.

– Ладно, – сказала женщина, – я думаю, Джил Клейбург определенно чудачка! Я бы не позволила Алану Бэйтсу уйти, даже если он художник! И только потому, что ты мой брат…

– Нет! – простонал Джулио и с хохотом повалился на землю, увлекая за собой Кэйт.

– Да! – хихикнула Кэйт, тыча его под ребра. – Они спорят о фильме! – Чтобы не смеяться слишком громко, она ткнулась лицом в его плечо. – Вы, Джеймс Бонд, нашли, что они совсем не похожи друг на друга.

Его грудь сотрясалась от сдерживаемого смеха, безжалостно сдавливала ее ребра. Кэйт, чтобы не хохотать во все горло, вцепилась в узел его галстука. И чем крепче сжимал он ее, тем сильнее она содрогалась от беззвучного смеха, пока ее ребрам не стало по-настоящему больно, и она не начала задыхаться. И даже, когда она поняла, что в следующую секунду задохнется, они продолжали хохотать веселым, заразительным дуэтом в объятиях друг друга. Паула поднялась на ноги.

– Посмотри! Посмотри – вскричал ее братец, гневно указывая на них. – Я тебе говорил, я тебе говорил. Этот город полон сумасшедших!

И пара пошла наискосок через парк.

Кэйт наконец села, грудь ее тяжело вздымалась, по щекам бежали слезы. Джулио лежал на спине, раскинув руки, тяжело хватая воздух ртом. Кэйт вытерла глаза и фыркнула, стараясь избежать еще одного приступа хохота.

Раскрасневшись, Джулио сел.

– Что вы с ним сделали? – спросил он, взявшись за перекрученную тряпку, которая была еще недавно галстуком.

– Дайте его сюда, – сказала она, удерживаясь от смеха, – я выглажу его.

Он распустил узел и снял галстук.

– Можете взять его на память, мисс Марпл.

– Я всегда буду хранить его как сокровище. – Она смахнула слезу. – Но теперь я должна лететь. Долг зовет.

– Вы в самом деле должны, Марпл? – просяще спросил он, прижав руку к сердцу.

– Я должна отправить брошюру еще до конца рабочего дня.

– Забудьте об этом. – Его лицо потемнело, смеха как не было, глаза стали черными, непроницаемыми. – Я хочу, чтобы вы поужинали со мной.

Кэйт покачала головой.

– Я не могу. – Руки ее покрылись гусиной кожей. Под его ищущим взглядом она твердо добавила:

– В самом деле.

С отсутствующим видом он сунул галстук в карман. Кэйт попыталась прочитать что-нибудь в его глазах, но видела в них лишь свое отражение, удвоенное в черных зрачках.

– Благодарю вас за обед, – сказала она и отвернулась от его сурового взгляда.

– Удачных съемок! – крикнул он ей вслед. Когда она посмотрела через плечо, ей показалось, что глаза его смеются. Черт побери! Этот человек – сплошное противоречие!

Кэйт только начала складывать двенадцатистраничную брошюру для туристического агентства, как позвонила Марион.

– Как ты смотришь на запеченного тунца? Предполагалось, что это будет порция на одного, но у меня кое-что осталось с вечера, так что хватит на шестерых.

– Я бы с удовольствием, Марион, но я только что решила довольствоваться разгрузочным ужином из яблока. У меня был невероятный обед. И, между прочим, огромное количество тунца. Джулио угостил меня обедом у Номуры.

– Угостил обедом? – В голосе Марион прослушивалось подозрение. – И что ты ела?

– Все виды суси и сашими. Все очень деликатесное. Боюсь, что я объедалась, как поросенок.

– Кэйт Эллиот! Ты понимаешь, что эта рыба была сырой?

– Ты шутишь.

– Определенно не шучу. То, что лежало у тебя сверху на рисе, было сырой рыбой. Я читала об этом.

– Ладно, меня это вовсе не расстраивает. Ничто, что имеет такой замечательный вкус, не может принести вред. Не хочу и думать об этом. Скажи лучше, как у тебя в фонде.

– Дел, как всегда, невпроворот, даже больше. Босс улетает в Лос-Анджелес на конференцию. Я завалена грудами всяких отчетов. К тому времени, когда он вернется, я, может быть, снова увижу поверхность своего стола. В последний раз я видела ее в прошлое Рождество и даже забыла, она из дерева или пластика. Так ты точно не придешь?

– Я действительно не могу.

– Ты по-прежнему полагаешь, что Фрэзер самоуверенный, упрямый и все такое?

– Я думаю, что несколько изменю свое мнение. Сегодня он был совсем другим – внимательным… – и в своем роде «забавным», это слово пришло ей на ум, но она не произнесла его. Как могла бы она объяснить их великолепный и нелепый день в парке? Этим невозможно было ни с кем поделиться, во всяком случае пока. – Возможно, еда смиряет дикого зверя, или что-то в этом роде. Я никогда не встречала ни мужчину, ни женщину, никого, кто бы с такой страстью относился к еде. И в то же время он обладает какой-то странной черточкой характера.

– Почему странной?

– Это так неожиданно, во всяком случае, я этого никак не ожидала. Такая своя черточка есть у каждого, но у него она с милю шириной и фут глубиной.

– Чем вы там вдвоем занимались? – снова с тревогой в голосе спросила Марион. Кэйт засмеялась.

– Просто дурачились.

– Звучит так, словно Фрэзер начинает ухлестывать за тобой.

– Не смеши…

Глава 5

Гимнастический зал выглядел громадным и пустынным. Снаряды недвижимо свисали с высокого потолка. Груды матов для упражнений были сложены тут и там на полу из твердой древесины. Три комплекса для упражнений, ярко сверкающих хромом и стальными блоками, угрожающе высились в одном конце зала, в то время как груды гирь пристроились неподалеку. Кэйт с изумлением увидела по всем стенам зеркала, висевшие с небольшими промежутками. Зал совсем не походил на балетную студию, свет был беспощадно яркий. Повернувшись спиной к бесчисленным светильникам, Джеффри, фотограф Мелисса Эдварде и ее ассистент, стоя у маленького столика, пили кофе.

Кэйт всегда было любопытно наблюдать, как люди проявляют себя тем, что надевают, когда по-настоящему берутся за работу. В прошлом году она иллюстрировала детскую книжку для человека, который слыл безукоризненным щеголем в своем издательстве, но когда он сочинял, к ее ужасу, на нем не было ничего, кроме старого, затрепанного банного халата и трехдневной щетины.

Познав много лет назад, что такого рода фотосъемки однозначно связаны для художественного редактора с жарой, потом и пылью, она надела джинсы, бледно-зеленую майку с короткими рукавами и бейсбольную шапочку, чтобы защитить глаза от яркого света. На Джеффри были мешковатые бордовые брюки и ворсистый желтый свитер. Мужчина, с которым он разговаривал, выглядел, как хорошо экспонированный отпечаток – все оттенки серого, вплоть до волос цвета соли с перцем. Рядом с ним стояла великолепная женщина, одетая, как и Кэйт, в джинсы и майку. Огромная связка оранжевого электрошнура свисала с ее плеча.

– Привет, – сказала она, когда Кэйт присоединилась к ним. – Я – Мелисса Эдварде, а это Симон – мой муж, мой партнер, а сегодня и мой помощник. Оба наших ассистента сейчас в постели с простудой.

– Так что я выступаю в роли мальчика на побегушках у Мелиссы, – заключил Симон. – Зарабатываю на пирожок.

Значит, это и есть знаменитая команда «Эдварде и Эдварде», подумала Кэйт. Она восхищалась фотографиями Мелиссы из мира моды еще с дней пребывания в колледже. Симон, как она знала, специализировался на съемках для рекламы.

– Ну, разве это не ужасное время для начала работы? – сказал Джеффри. Выпей кофе. Мы ждем Гуниллу.

– Нет! – раздался зычный голос от дверей. – Гунилла здесь! Женщина-воительница, настоящий викинг в синем дорожном костюме быстро шла к ним. – Я тут принесла кое-что, чтобы было чем подкрепиться. – И земная богиня стала щедро осыпать их своими дарами: из громадных пакетов она стала выкладывать изюм, орехи, финики, инжир, цукаты, пакеты с йогуртом, дюжину апельсинов и множество яблок. – Мелиссу, Симона и Джеффри я знаю. Значит, вы должны быть Кэтрин, – сказала она, взирая на Кэйт с высоты своего роста, который Кэйт определила как полные шесть футов. – Какая вы маленькая и такая нежная, – обвиняющим тоном заявила она, едва не сплющив правую руку Кэйт. – Я готова. Начинаем?

– Кэйт, именно вам придется работать с фотографиями, поэтому возлагаю все на вас с Мелиссой, – сказал Джеффри, – а я буду отмечать в журнале каждую позу, чтобы мы ничего не пропустили.

– А как насчет обложки?

– Если мне что-нибудь понравится, я сделаю несколько цветных снимков, ответила Мелисса.

Джеффри, положив на колени блокнот и устроившись поудобнее, откусил от пирожка с вареньем.

– Это отрава, – изрекла Гунилла, – то, что не достигает твоего сердца, откладывается на талии.

Он облизнул пальцы, застенчиво улыбаясь.

– Ладно, – решительно заявила Кэйт, – начинаем работать. Я хочу, чтобы вы начали с упражнений на полу, Гунилла. – Она выбрала местечко, устланное матами. – Симон, поставьте ваш фоновый экран здесь, пожалуйста, сразу по краю матов. Когда вы установите светильники, мы выключим эти флюоресцирующие лампы под потолком. Мелисса, что вы думаете об использовании ключевой точки, для того чтобы мускулатура выглядела наиболее рельефно?

– Хорошо, – согласилась Мелисса, разматывая по полу еще один шнур.

– Гунилла, займите ваше место.

Наблюдая, как Гунилла раздевалась до своего облегающего трико, Кэйт убедилась, насколько был прав Джулио. Ее тело было настолько совершенно, что могло бы восхитить самого Микеланджело.

– Мне бы хотелось смочить эту ткань, Гунилла, так, чтобы она по-настоящему прилипла к телу. Надеюсь, вы не возражаете, – сказала Кэйт.

– Как скажете, – ответила Гунилла, подняв руки на уровень плеч, чтобы Симон мог бы ее облить. Он уже заготовил бутыль с аэрозольной смесью глицерина и воды. И все же, Гуниллы было так много, что процесс обрызгивания занял несколько минут.

– Это щекотно, Симон, ух! – прогремела женщина-викинг и захихикала, когда Симон опрыскивал ее грудь.

– Ты можешь завязать сзади свои волосы? – спросила Мелисса. – Они закрывают шею.

Гунилла послушно порылась в одной из своих сумок, нашла там красный шнурок для обуви и перевязала им огромную гриву белокурых волос.

Они работали час за часом. Единственными звуками были клацанье затвора камеры Мелиссы да легкий стук, когда Гунилла меняла позы. Время от времени Кэйт и Мелисса обсуждали, под каким углом ставить камеру, а Симон передвигал софиты, переставляя белые зонтики отражателей света, заменял лампы и перезаряжал вторую камеру, чтобы Мелисса могла снимать без пауз.

Гунилла без особых усилий справлялась с этой рутиной, которая могла бы любую, более смертную женщину, по крайней мере, свалить с ног. Она выполняла свои упражнения с таким очевидным удовольствием, с такой гибкостью и силой, что уже через пятнадцать минут Кэйт преисполнилась к ней полным восхищением.

В пять утра они сделали перерыв для отдыха. Симон заварил свежий кофе и открыл корзинку, полную сандвичей с ростбифом. Гунилла принялась жевать цукаты.

Когда они возобновили работу, Мелисса сделала несколько цветных снимков, а потом снова вернулась к черно-белым. Позднее Кэйт неожиданно обнаружила, что в стороне от света ламп за стулом Джеффри стоит Джулио и наблюдает за ней. Как давно, подумала она, он находится здесь? Его незваное присутствие в равной степени взволновало и раздражило ее; она ощутила себя словно выставленной на обозрение.

– Всем прерваться! – крикнула она. Ее майка насквозь промокла, и она видела, что с Гуниллы тоже стекает пот под воздействием как светильников, так и упражнений. Как только выключили свет, ей стало зябко. Кэйт забила дрожь, и она накинула на плечи жакет. Джулио немедленно передал ей чашку кофе.

– А вы прекрасно знаете, что делаете, Марпл, – ухмыльнулся он.

– Я просто обязана знать, – парировала она.

Как покровительственно прозвучали его слова.

Или он думает, что она – любитель?

– Ладно, остыньте. Не будьте капризулей.

Вы произвели на меня впечатление. Вы прекрасный художественный редактор.

– Я вовсе не капризуля. И сожалею, что так резко ответила вам. Сегодня очень длинное утро, я устала, вспотела и…

– Я скучал без вас вчера за ужином. Вы успели закончить вашу брошюру?

– Еле-еле. Я должна была работать, как маньяк, чтобы успеть к началу съемок. Только раз сделала перерыв на пять минут, чтобы съесть яблоко.

Джулио выглядел потрясенным.

– Это был ваш ужин, одно яблоко? – Он положил руки ей на плечи и нежно встряхнул. – Как я должен обращаться с вами, Кэйт?

– Принимать меня такой, какая я есть, сэр. – Она засмеялась.

– О, я так и сделаю, так и сделаю. – Его глаза сверкнули черным огнем. Вы можете заняться этим же завтра? – неожиданно спросил он.

– Но мы здесь почти закончили.

– Нет, я имею в виду со мной. Симон будет снимать для меня завтра георгианское серебро, и я хочу, чтобы вы присутствовали. Или вы заняты?

– Нет, на самом деле у меня теперь два свободных дня.

– Великолепно, – сказал он, ухмыльнувшись. – Встретимся в студии Эдвардсов в девять часов. А когда вы закончите здесь, отправляйтесь поспать. Это приказ. И я не хочу, чтобы вы капризничали. – Он протянул руку и надвинул козырек шапочки ей на нос. – До завтра.

Раньше, чем она успела что-либо ответить, он повернулся и, обняв Джеффри за плечи, смеясь на ходу, направился с ним к двери.

– Он посмеивается над вами? – спросила Гунилла, жуя горсть орехов. – Мне кажется, здесь что-то большее. Да.

– Я хочу, чтобы вы присутствовали… Это приказ… – Кэйт передразнила его. – Что он из себя воображает?

– Он ваш босс, да?

– Но не по книге о георгианском серебре. Я заключила контракт только на книгу с вами.

Гунилла изогнула свою совершенную бровь золотистой дугой.

– Тогда почему вы соглашаетесь с ним?

– Если честно, я сама не понимаю. – Она допила кофе. – Ему очень трудно сказать «нет».

Гунилла предложила ей несколько орешков и скептически взглянула на нее.

– И он производит впечатление! Кэйт моргнула.

– О'кэй, принимаемся за работу! – позвала она остальных. – Мы почти все сделали!

Она так устала, что почувствовала себя выжатой и одеревенелой. Мелисса и Симон простонали. Вздохнув, Джеффри сгорбился над своим блокнотом. Гунилла, свежая как всегда, снова заняла свое место на матах и подняла гантели.

Когда наконец все было закончено, Гунилла надела свой дорожный костюм, поцеловала всех на прощанье и удалилась. Кэйт помогла Мелиссе и Симону свернуть их ярко-оранжевые шнуры и уложить светильники.

Когда они подошли к лифту, Джеффри тепло обнял Кэйт за плечи.

– Это была чертовски хорошая съемка, дорогая. Джулио пригласил вас участвовать в съемках георгианского серебра, не так ли?

Кэйт кивнула.

– Хорошо. Если завтра все пройдет, как надо, он, возможно, предложит вам и эту книгу тоже. Я подозреваю, что он намерен сделать вас своей помощницей.

– Но я уже говорила ему, что не заинтересована бросить все свои дела, чтобы работать на него. Кроме того, разве вы не хотите стать его ассистентом?

– Никогда в жизни! – прогремел он. – Я дизайнер, и точка. Может быть, это удивит вас, дорогая, но внутри каждый дизайнер хочет остаться им и вовсе не намерен биться за должность художественного редактора. Однако в вас, именно в вас, он ищет его.

– И что, этот великий человек никогда не ошибается?

– Во всяком случае, на моей памяти такого еще не случалось, дорогая.

Глава 6

Студия Эдвардсов находилась в узком, трехэтажном кирпичном здании на Восточной восьмидесятой улице. Окна были высокие, но малочисленные, и дом совсем не походил на место, подходящее для коммерческой студии – такой удаленный, такой жилой, такой домашний, что Кэйт дважды проверила адрес, прежде чем позвонить. Симон отворил дверь почти тотчас же.

– Проходите. – Он дружелюбно приветствовал ее и провел в глубь небольшого офиса. Она очутилась в мире света. Весь цокольный этаж был превращен в громадную, с высоким потолком студию. Задняя стена, выходящая в сад, была целиком из стекла. Передвижные прожекторы свисали с металлических конструкций с выкрашенного в черный цвет потолка. Дюжины ламп выстроились рядами по всем сторонам деревянного ящика, похожего на пчелиный улей, торчали рулоны цветной бумаги для задников.

– Лаборатория у нас вон там, – указал он на маленькую комнату в глубине студии.

– А кто живет наверху?

– Мы живем. Там спальни, кухня внизу. Мы пожертвовали гостиной и столовой, чтобы устроить студию, но потеря невелика. Кухня достаточно большая, чтобы все могли там поместиться. – Взяв Кэйт под руку, он провел ее по периметру студии. – Ожидаю одобрения клиента, прежде чем я все это разорю, – сказал он, указав жестом на несколько предметов, расставленных для предстоящей съемки.

Кэйт замерла в восхищении перед неглубокой керамической чашей на подставке из тикового дерева.

– Это прекрасно, Симон. Династия Сунь?

– Да, вы угадали. Двенадцатый век, Корея. Я полагаю, она пойдет на обложку почтовых отправлений галереи. Работа на галерею приносит немного денег, но согревает душу. Совсем не то, что промышленные краны или обои… Куда подевался Джулио, этот человек никогда не опаздывает.

– А Мелисса?

– Она скоро вернется. Наши близнецы наконец-то закончили макет из папье-маше острова Мон-Сен-Мишель в комплекте с бенедиктинским аббатством, и она повезла их в школу в фургоне вместе с работой в багажном отделении. Мы все вчетвером запихивали туда макет, – сказал он с улыбкой. – Вы еще увидите их, когда ребята вернутся из школы, они всегда присутствуют, когда мы работаем. Фанатики фотографии, – добавил он с гордостью, – Рик и Полли, двенадцати лет.

Вдобавок, у них еще двое детей, подумала Кэйт. Мелисса определенно из тех женщин, которые способны соединять свой брак с успешной карьерой. Конечно, фотография была явно их семейным занятием. Такое взаимопонимание во многом и сделало все это возможным.

Раздался заливистый смех Мелиссы, и она вместе с Джулио впорхнула в студию. Он бережно держал в руках сверток – что-то объемистое, завернутое в газету и помещенное в старую продовольственную сумку.

– Скажи им, – хихикая, обратилась она к Джулио, – скажи им.

Джулио протер глаза и изобразил на лице выражение полной серьезности. Потом прочистил горло и заговорщицки подмигнул Кэйт.

– Сегодня утром я заехал на квартиру автора, чтобы забрать это, – он пошлепал по своему подозрительному свертку, – и тот стал настаивать, чтобы мы вместе поехали на съемку. Это отвратительный старый зануда, он довел бы нас до полного сумасшествия. Тогда я посмотрел ему прямо в глаза и сказал самым лицемерным голосом, каким только мог: «А у вас была свинка?» – «Нет, никогда», – ответил он, и глаза у него выпучились, как у испуганного кролика. «Тогда вы не должны приходить, – сказал я, – свинка, подхваченная после наступления половой зрелости, может сделать вас бесплодным. А у обоих близнецов Эдвардсов – свинка». Я оставил его в холле, он выглядел как человек, который чудом избежал смерти.

– Вы ужасны! – хохоча, сказала Кэйт.

– Джулио, это нечестно, – заливаясь смехом, заявил Симон, – абсолютно нечестно, но мне нравится. А это тот кофейник? В этом ужасном свертке?

– Конечно. Мне сказали, что меня могут ограбить, если я повезу его в собственном футляре. Мне нужны нитяные перчатки, Симон.

Он отбросил в сторону газеты, под которыми обнаружился аккуратно перевязанный сверток из белой бумаги. Затем Джулио натянул белые нитяные перчатки и, как фокусник, развернул голубую фланелевую ткань, перевязанную ленточками. Из нее он извлек серебряный кофейник с фасеточным, изогнутым, словно лебединая шея, носиком и темной ручкой из самшита.

– Великолепно! – вскричали все хором. – Прекрасно! Чудесно! Восхитительно!

– Да, – сказал Джулио. И слова восхищения замерли у всех на устах, когда он медленно стал поворачивать перед ними кофейник, чтобы его можно было рассмотреть со всех сторон. Он был элегантен и изящен. Его цилиндрический корпус изгибался к широкому литому основанию. Серебро отливало благородным тусклым блеском.

– Я хочу, Симон, чтобы ты фотографировал его сначала на белом, а потом на черном фоне.

Вдвоем Мелисса и Симон водрузили над столом белый тент так, чтобы Симон мог фотографировать кофейник без каких-либо мерцающих бликов, искажающих форму сияющей серебряной поверхности. Когда лампы были тщательно установлены, Джулио и Симон перешли к громоздкой студийной камере, линзы которой проступали сквозь дыру, прорезанную в белой бумаге.

– Ну, что там видно? – спросил Джулио Симона.

– Все, черт побери! Взгляни сам! Джулио притиснулся к нему возле камеры, пробормотав что-то, что Кэйт показалось старым итальянским проклятьем. Мелисса уловила ее взгляд, и они ухмыльнулись друг другу. Пока Джулио и Симон колдовали над камерой, Мелисса и Кэйт ползали в пространстве, высотой в два фута между дном тента и полом и переставляли лампы, как им указывали. Они двигали их взад и вперед, вправо и влево и обратно вправо.

– Это ужасно! – сказал Джулио, уступая Симону его место.

У Кэйт округлились глаза, а Мелисса шепнула:

– Серебро всегда чертовски трудно снимать. Даже хуже, чем хрусталь.

– Ручка нуждается в дополнительной подсветке, – заявил Симон, – и я потерял изгиб брюшка над основанием.

– А я вижу пятно от лампы на носике, – завершил Джулио. – Следите теперь вы, двое, мы попробуем подвигать свет.

Теперь уже Мелисса и Кэйт стояли, придвинув друг к другу головы, за камерой.

– Прибавь немного света на основание, – сказала Мелисса.

– И чуть меньше на крышку, – добавила Кэйт.

Наконец Джулио, Мелисса и Кэйт сошлись во мнении, что кофейник выглядит, как надо.

– Чувствую, что начинаю ненавидеть его.

– Давай-ка сделаем снимок поляроидом, – сказал Джулио, – просто, чтобы увидеть, чего мы добились.

Через несколько минут они сгрудились, рассматривая снимок.

– Уже близко, – сказала Кэйт, надеясь, что ее голос не выдаст разочарования. Основание вышло слишком темным, а всей вещи не хватало блеска.

– Ненавижу, – сморщился Симон, – выглядит как выброшенный солдатский котелок.

– Бодритесь, ребята, – заявил Джулио, – теперь мы знаем, в какую сторону двигаться. А сейчас я собираюсь устроить перерыв, а потом опять вернемся к работе.

Симон удалился в темную комнату, что-то недовольно бормоча себе под нос.

– Не обращай внимания на Симона, – сказала Мелисса, – он всегда ворчит, когда работает. Он никогда не бывает удовлетворен. Джулио, конечно, тоже, так что они образуют великолепную пару.

Кэйт помогла Мелиссе освободить верхнюю крышку низкого столика с ящиком. Изнутри его Мелисса достала тарелки, серебряные приборы и стаканы.

– Мы всегда обедаем здесь, когда бываем завалены работой, и ужинаем тоже, а иногда и завтракаем. Это освобождает нас от необходимости спускаться в кухню. И я настояла на том, чтобы завести встроенный холодильник. Я знаю манекенщиц, которые поддерживают свои силы исключительно соком из сельдерея, деревенским сыром и воздухом.

– А это действительно правда, что они удаляют коренные зубы, чтобы их щеки выглядели впалыми?

– Некоторые по-прежнему делают это.

Но, похоже, это выходит из моды, и те, кто родился с хорошими скулами, в этом не нуждаются.

– Эй, дайте мне руку, Кэйт, – позвал из дверей Джулио и своим командным тоном предложил ей помочь распаковать сумки с продовольствием. – Симон, иди обедать! – закричал он.

Он принес с собой салаты, несколько порций паштета, копченый итальянский сыр, два длинных французских батона, охлажденную бутылку орвето и несколько апельсинов.

Наполнив тарелки, Симон и Мелисса удалились в офис в передней части дома, чтобы немного заняться деловыми бумагами. Джулио сначала положил на тарелку Кэйт деликатесы, потом себе – вдвое больше.

Не успела она отправить в рот кусок сыра, как голос Джулио оторвал ее от еды.

– Скажите, чем вы занимаетесь, когда не работаете?

Она проглотила кусок, прежде чем ответить.

– Рисую, как только выпадает немного свободного времени. Кажется, Гойя сказал, что если кто-нибудь выпадет из окна второго этажа, художник должен быть в состоянии запечатлеть его раньше, чем он грохнется на землю. Мне еще предстоит долгий путь, чтобы достичь такого профессионального уровня, но я работаю над этим. Когда хорошая погода, хожу рисовать в Центральный парк.

– Вы говорите это серьезно, да? А что еще вы делаете? – настаивал он.

– Пишу и иллюстрирую детскую книжку. Это очень забавная история, основанная более или менее на некоторых старых народных норвежских сказках, которые когда-то рассказывала мне моя бабушка. Можете положить мне еще немного этого салата? Там полно всяких чудовищ в жутких чащобах.

Он вручил ей картонное корытце.

– Но когда вы не оттачиваете свое мастерство или не работаете над книгой, что вы делаете, чтобы расслабиться? Вы встречаетесь с кем-нибудь? – спросил он прямо.

– Нет, сейчас я ни с кем не встречаюсь, – ответила она нерешительно, подумав немного виновато о неисполненном желании Нила завязать с ней любовный роман.

– Хм… Вы с ним недавно порвали? Почему? Она покачала головой. Это действительно было не его дело. Она определенно не собиралась обсуждать с ним безуспешные домогательства Нила по отношению к ней.

– Скажите… – начала она.

Но он оборвал, проигнорировав ее слова:

– Почему? – настаивал он.

Этот человек мог довести до белого каления.

– Если хотите знать, я не порывала с Нилом, потому что там нечего было порывать. Он слишком похож на моего бывшего мужа…

Джулио поперхнулся вином.

– Бывший муж? – Он прокашлялся и с трудом выговорил:

– Мне показалось, вы сказали…

– Я сказала, что не замужем, но не говорила, что не была.

– Вам надо было стать юристом… – Теперь была его очередь раскаляться добела. – А что с этим Нилом?

– Нил – это друг, который хочет быть больше чем другом – возлюбленным, чего никогда не случится, только и всего.

Джулио несколько оживился.

– Хм… А почему?

– Он одновременно и зависим и доминирует – это ужасно деструктивная комбинация.

– Вы не считаете, что мужчина должен доминировать над своей женщиной?

То было в равной степени и вопросом, и явным утверждением. Его глаза были абсолютно серьезны, но что-то в том, как он поджал губы, напомнило ей о бесшабашно веселом дне в парке. Она понимала, что должна узнать его много лучше, прежде чем сумеет с какой-то определенностью говорить, когда он серьезен, а когда просто играет с ней. В настоящий момент она чувствовала, что он делает и то и другое одновременно.

«Вот в чем ключ: в его представлении его женщина, вроде как его кресло, его плед. Нет, это не те отношения, какие должны быть, по моему мнению». Она замотала головой и сердито стукнула по ручке кресла.

– Это определенно не то, чего я хочу. Он ничего не ответил, но, вытянув свои длинные ноги, откинул назад свое кресло под опасным углом и, задумчиво теребя себя за мочку уха, внимательно рассматривал Кэйт, полузакрыв глаза.

– А вы завелись, не так ли? У вас есть то, что мы называем temperamento.

Он рассмеялся, потом неожиданно выпрямил кресло и медленно, с большим вниманием и тщательностью, чем того требовала задача, очистил от кожуры два апельсина, разделил на дольки и положил на тарелки.

– Десерт, – произнес он, улыбнувшись. Прихватив с собой тарелку, Кэйт подошла к керамической чаше. Как она завидовала Симону и Мелиссе, работающим вместе, поддерживающим друг друга, создающим друг друга. Каким отличным должно быть их окружение, и как совершенно они подходят друг другу с их нежной взаимностью. Это то, чего бы и ей хотелось, размышляла она, – два человека, живущих одной жизнью, одной любовью, но духовно свободных, свободных в своем творчестве. Неужели возможно иметь одновременно любовь, защищенность и свободу? Мелисса и Симон определенно владели этим секретом. Она рассеянно подумала, есть ли у Симона брат, о котором он не упомянул.

– Пенни в их пользу, – спокойно произнес Джулио. Ее даже напугало, когда она услышала, как он подошел к ней сзади.

– Я сейчас подумала, какие совершенные отношения между Мелиссой и Симоном. – Она отказывалась признать, что он сумел так глубоко проникнуть в ее мысли.

– Это только последние восемь лет, но я уверен, что так будет продолжаться и дальше. У них все очень прочно сейчас, но для их друзей не секрет, что в первые годы брака у них было много камней преткновения. Они не раз почти расходились.

– Глядя на них сейчас, я не могу этому поверить.

– Это правда. Мелисса успела сделать себе имя, как фотограф в мире моды, когда они решили пожениться, но Симон еще боролся за свое место. Для мужчины всегда тяжело смириться с тем, что его жена добилась больших успехов, чем он, даже когда они работают в разных областях, но в десять крат труднее, когда они соревнуются в одной и той же области. Но когда он открыл, что его талант лежит в сфере изящных искусств и промышленной рекламе, конфликт был преодолен. Двум конкурентам нельзя заключать брак – это отравляет отношения.

– Да, я полагаю, что так. Неожиданно он усмехнулся.

– Вспомните «Укрощение строптивой». В конце концов Катарина подчиняется Петруччио.

– Вы так в самом деле думаете? Катарина просто очертила свои собственные границы, только и всего. Я всегда представляла, что эти двое, бесчинствуя, проходят по жизни вместе, окруженные стайкой хохочущих, шумных ребятишек.

– Возможно, вы правы, Кэйт, возможно. – Его глаза снова потемнели и стали серьезными, но в уголках рта затаилась легкая улыбка.