Текст книги "Кто-то, кого я знала (ЛП)"
Автор книги: Фрэнсис Блекни
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)
– Спасибо, Альфред. Охранник меня не пускал. Он сказал, что я только усугубил бы ситуацию, – Деклан, снова проигнорировав меня, потянулся к телохранителю, чтобы с признательностью пожать ему руку.
Я должна была тоже поблагодарить его. Почему я его не поблагодарила?
– Спасибо, – я произнесла с искренностью робота. Мой рот двигался, словно у рыбы, вытащенной из воды, когда я пыталась отыскать правильные эмоции, чтобы выразить благодарность.
Малюсенькая полуулыбка тронула губы Альфреда.
– «A ‘ole pilikia» (прим.пер.: нет проблем – гавайский). Вы можете сказать мне завтра.
Похоже, именно тогда, когда я лишилась своих чувств, Альфред, наконец, обрел свои. Мое лицо не выражало улыбку, которую я от него требовала, поэтому мне пришлось удовлетвориться легким маханием руки, вслед уходящему телохранителю.
– «Оле пиликия?» Что это значит? – Деклан попытался подражать острым гавайским словам, которые произнес мне Альфред. – Ты должна начать список слов Альфреда, как Маделин делает мой. Вы бы определенно подружились, если бы ты стала единственной, владеющей его родным языком.
Он пытался отвлечь мое внимание. Разве Деклан не хотел узнать, откуда у репортеров информация о том, кто я такая? Разве не видел, что мне нужно обсудить эту ситуацию?
Хотя, может, и не мог увидеть. Мое лицо не двигалось, даже ни разу не дернулось за последние десять минут.
– Откуда они знают, кто я, Деклан? – еще раз и с чувством.
– В какой-то газетенке вышла статья. Они знают, что ты – Эдли Эдер – муза «Девушки в Желтом Платье» и выполняешь какую-то работу для фильма, – он выглядел настолько сконфуженным ситуацией, что это было почти заразно.
– Что еще?
– Там были фотографии.
– Фотографии! – в мой мозг ворвался вихрь из обнаженных фотографий и ужасающих пьяных выходок.
О, Боже, о, боже. И не важно, что никто и никогда не фотографировал меня обнаженной. Все казалось возможным после того, как кошмар за кошмаром воплощались в мою жизнь...
– Это всего пара фотографий, на которых мы покидаем магазин мороженного, – Деклан пожал плечами.
Мне хотелось рвать на себе волосы.
– И как ты можешь быть таким спокойным? – я требовала ответа.
– Потому, что это не великая проблема, Эдли, – он посмотрел через мое плечо на павильон звукозаписи позади меня. – Слушай, я должен остаться и работать, но Лазар отвезет тебя домой. Я позабочусь, чтобы он остановился за лекарствами по дороге. Ты оставайся в машине. Я не хочу натравлять Альфреда на невинных прохожих... Если ваши с Кэмом отношения сейчас слишком запутаны, ты всегда можешь сказать Лазарю отвести тебя в мой дом, вместо его.
Теперь пришла моя очередь пожимать плечами. В нынешней ситуации такое решение казалось уж слишком многозначащим.
Охранник препроводил к ожидающей меня двери лимузина без происшествий. Пятнадцать минут уже прошли? А то я абсолютно готова к завершению своей славы.
Когда мы остановились у магазина «Удобства», чтобы приобрести все необходимое для ухода за ранами, я убедила неуступчивого Лазаря захватить и тот номер журнала, в котором напечатали мою историю.
Я проглотила статью, абзац за абзацем. Опубликованная информация была, по меньшей мере, скудной. Деклан прекрасно понял, что конкретно было предано огласке. Ничего не было сказано о моей семье, о том, где я училась, да и вообще ничего такого, что могло бы повлиять на мою жизнь в Северной Каролине. Конечно, мои знакомые непременно узнают меня в этой статье, но в ней нет дорожных указателей для всех и каждого, чтобы меня обнаружить.
Фотографии (их было три) были размыты, очевидно, сняты на мобильный телефон, но на одной было отчетливо видно мое лицо. А на другой, что вызывала мое беспокойство, были мы с Декланом уходящие вдаль, моя рука крепко сжата в его, а голова покоится на его плече.
По сути, статья даже была не обо мне. Она была о Деклане... Или, если быть совсем точной, о моих отношениях с ним.
«Я полагаю, что все вы смущены этой парой так же, как и я. Деклан Дэвис – уже много лет уважаемый актер, снискавший славу своими рискованными ролями в нестандартных кинокартинах, а с премьерой «Девушки в Желтом Платье» в этом году, он собирается отправиться в стратосферу мега-славы. Так что же такое милый Деклан (из практически королевского семейства Дэвисов) делает с мамой-подростком Эдли Эдер – реальной девушкой, вдохновившей К.А. Питерсона на написание мирового бестселлера? Глядя на эти уютные фотографии, можно сказать, что он сильнее входит в роль, чем кто-либо мог себе представить...»
И это было даже не самым худшим из написанного. Журналистка задавалась вопросом, какой эффект этот роман окажет на карьеру Деклана. И, в конце концов, что такой, как он, делает с такой, как я?
Кэм был прав. Не важно, что я чувствовала, Деклан не для меня. Я не подходила ему, а он не подходил мне, и Кэм это сразу увидел. Мне стоило довериться этому.
Единственный положительный момент этого дня в том, что он ознаменовал собой начало последней съемочной недели. Мне нужно продержаться всего пару дней, и производство фильма завершится. С виду ничего не произошло. Я и Деклан будем поступать так, как и должны были. Съемки прекратятся, и мы пойдем каждый своей дорогой. И то, что я к нему чувствовала, по сути, совсем ничего не меняло…
Еще всего несколько дней и моя нормальная жизнь сможет возобновиться, как будто бы ничего из этого не было. Я свернулась клубочком на гладких кожаных сиденьях, хранящих легкий запах Деклана, и зажмурила глаза, борясь с гнойной пустотой, которая угрожала уничтожить меня.
Нет, все как обычно.
Глава 16
Деклан
Все становилось только хуже. Через четыре дня после первой статьи, история реальной Эдли Эдер и ее предполагаемых отношений разлетелась по многочисленным журналам и веб-сайтам. Папарацци преследовали нас как ненасытные ястребы.
Я был в безопасности на огороженной территории. Никто пока не пытался перепрыгнуть забор. Пойти куда-либо было катастрофой. И все же, я сидел в лимузине, нервно постукивая пальцами, когда мы направлялись в логово к зверю, или как некоторые люди любили называть его – Беверли-Хиллз. Родео Драйв, если быть точнее.
Пасмурное небо не предполагало солнечных очков и бейсбольной кепки, которые были на мне. Это выглядело ужасно неуместно в комбинации с моим безупречным нарядом. Тем не менее, я был и этому благодарен, так как Лазар остановил машину напротив ресторана.
Моя надежда, что я тихо зайду, мгновенно рухнула, когда я увидел десяток или больше женщин и мужчин с камерами. Как они вообще узнали, что именно здесь надо фотографировать? Все американские спецслужбы действительно упускают огромный потенциал этих ребят. Они бы могли кого-нибудь найти здесь.
Моя рука опустилась на ручку двери, откладывая неизбежное, и в сотый раз за утро, мне приходилось напоминать себе, зачем я это делал. Если бы кто-то другой позвонил и попросил о встрече, я бы отказал ему без проблем. Но это был человек, от которого я не мог отвернуться.
Собравшись с духом, я, наконец, сделал решительный шаг. Вспышки засверкали, как только моя нога коснулась земли.
– Деклан! Деклан!
– Сюда!
Они столпились по обеим сторонам от лестницы, ведущей к «Урасаве», и я промчался мимо них так грациозно, насколько мое напряженное тело мне позволяло. Когда крик моего имени не привлек должного внимания, они прибегли к новой тактике.
– Что вы чувствуете, зная, что у вашей девушки есть ребенок, которого она бросила?
Моя нога замерла на мгновение, а руки прижались к телу. Я преисполнился еще большей решимостью, чем раньше, покончить с этим.
– Вы влюблены, мистер Дэвис?
– Чем сейчас занимается Эдли с К.A. Питерсоном?
Все, чего они хотели, это реакции. Я, идущий в ресторан на ланч, не помогу им продать много газет или заработать больше просмотров на их сайтах.
– Мистер Дэвис, посмотрите сюда!
И затем все стихло. Дверь позади меня со щелчком захлопнулась, и шум совсем приглушился за затемненным стеклом.
Мои руки тряслись, когда я снимал бейсболку и очки. Я пытался пригладить непослушные волосы, которые выглядели вполне презентабельно до того, как меня заставили испортить их кепкой. Когда все было в порядке, в каком и должно было быть, я вошел в лифт и оказался рядом с серьезным на вид мужчиной в деловом костюме и симпатичной молодой девушкой возле него. Разница в возрасте была впечатляющей, но в этом городе ты бы никогда не узнал. Если бы их волосы не были того же светло-каштанового оттенка и без их необычных, слегка больших носов, я мог бы принять их за пару, вместо отца и дочери.
В тишине мы приехали на второй этаж, но как только мы вошли в элегантный ресторан, девушка уже не смогла сдержаться.
– Я не хочу беспокоить, но вы Деклан Дэвис, да? – она улыбнулась, но это не была пугающая я-собираюсь-преследовать-тебя-до-ванной-и-вытаскивать-из-твоего-мусорного-бака-использованные-полотенца улыбка.
Я нервно оглянулся вокруг и кивнул. Ее отец смотрел на нас неодобрительно, но молчал.
– Можете подписать для меня автограф? Мы смотрели ваш фильм «Письма моему прежнему Я» на уроках кинематографии, и я считаю его действительно хорошим. Я даже организовала клуб в школе, чтобы помочь заработать денег для бездомных подростков, – ее глаза искренне светились.
– Конечно! С радостью, – и это была правда.
Я не возражал против этой стороны популярности. Много раз весь негатив казался ошеломляющим, но время от времени мне напоминали о том положительном влиянии моей славы. Такие моменты были намного спокойней, как, например, эта милая девушка, вдохновленная персонажем, которого я сыграл, чем кричащие дворняги, что ждали снаружи.
Она достала кошелек, чтобы найти клочок бумаги для автографа, но я остановил ее. Я схватил перманентный маркер у метрдотеля и быстро черканул корявую подпись на ценнике кепки, которая была только что на мне.
– Вау! Спасибо! Мы могли бы выставить это на аукцион на «eBay» и заработать немного денег для клуба, – ее глаза восхищались кепкой так, будто она была сокровищем, что было иронично, учитывая то, что, если бы я не дал этот ценник ей, он бы отправился в мусорный бак.
Я усмехнулся, наслаждаясь ее энтузиазмом, и покачал головой.
– Не делай этого. Тебе лучше сохранить его. Вот, подожди секунду, – Порывшись в кармане, я быстро выписал чек и отдал ей. – Уверен, что автограф не принес бы тебе столько, как это. Кепка твоя, это личный подарок от меня.
Ее глаза смешно выпучились, и я почувствовал, как стресс уходил из моего тела. Было приятно делать что-то хорошее.
Метрдотель вернулся и провел меня к столику, за которым уже ждал мой товарищ по обеду, вызывающий еще один табун мурашек на спине. Официанты забрали тарелки с суши, и я понял, что даже, если бы так не нервничал, еда бы все равно не понравилась. Я не был фанатом сырой рыбы, несмотря на то, каким модным это сейчас было.
В промежуток между публичным выходом и неаппетитной едой мне стало понятно, что единственная причина быть здесь – это уважение к мистеру Хоффману. Этот человек был легендой, и я полностью готов пройти через это все, чтобы оказаться в его обществе.
Он встал, когда я подошел к кабинке, где мы будем ужинать, и протянул руку шоколадного оттенка в приветственном жесте. На его голове блестела гладкая лысина. И хотя мне и было известно, что ему уже около семидесяти, выглядел мужчина гораздо моложе своих лет.
Первый раз в моей жизни я почувствовал силу популярности. В голове не было ни одной мысли, и я поклялся больше никогда не смеяться с девушек, которые при виде меня становились пустоголовыми.
– Вы немного меньше, чем я представлял, – прервал он тишину.
Его голос был не таким глубоким, как могло показаться, при осмотре его телосложения, вместо этого он оказался легким и почти музыкальным.
Невозможно было не рассмеяться. Раньше никто не говорил мне, что у меня маленький рост. Обычно все было наоборот.
– Это честь, мистер Хоффман.
Он стремительно кивнул, принимая комплимент.
– Я надеюсь, вы не возражаете, что я поспешил и заказал за вас.
– Вовсе нет, – мне принесли то же самое.
– Я уверен, вы удивились, когда я пригласил вас сюда. Вы успешный актер, я стареющий продюсер с кучей бесполезных наград в доме, – он остановился, позволяя официанту поставить еду.
Единственный плюс суши в том, что их приносят двумя маленькими полосками, так что я точно знал, сколько мне придется страдать.
У меня неуклюже выходило с палочками, но только что мне удалось запихнуть кусочек себе в рот.
– Тебе нравятся, те нововведения, которыми сейчас очарованы в студии? – спросил он. – Потому что я считаю чертовски постыдным, когда ни один из этих идиотов не может сохранить оригинальную идею.
Я резко закашлялся, от удивления проглатывая целый кусок.
– Спокойствие, сынок, – предостерег мужчина с ухмылкой. Ему понравилось то, что он смог шокировать меня.
– Меня еще никто не очаровывал, сэр, – ответил я искренне.
Его ухмылка только увеличилась. Улыбку Чеширского кота должно быть рисовали с его лица. Боже, он был стар для этого.
– Я собираюсь попытаться изменить это, мистер Дэвис.
– Пожалуйста, зовите меня Деклан, сэр.
– Хорошо, Деклан. Я сейчас все тебе объясню. Около года назад я узнал, что одна студия пытается сделать ремейк кое-какого фильма. И с тех пор я делал все возможное, чтобы спалить ее до тла и не дать ей это сделать. Нельзя портить такое совершенство, сынок... Тем не менее, зрители продолжают покупать билеты, а студии и дальше будут выпускать ремейки, пока это приносит им деньги.
Я был в замешательстве. Я понял, о чем он говорил, но был в недоумении от смысла всего этого. Почему он говорит это мне? Почему мне? Как будто я не знал, что ремейки имеют бешеный успех.
– Не расстраивайся, сынок. Ты достаточно хорош, чтобы просто встать и уйти, но приятно видеть, что мозг у тебя все-таки есть... Я надеялся на это.
– Я полагаю, вы не будете просить меня остановить производство этого фильма. Вы один из самых влиятельных людей Голливуда. По сравнению с вами, я мелюзга в этом деле.
– Нет. Деклан, Я боюсь, что ничто уже не остановит это. Я не могу больше бороться, но я не собираюсь так просто позволить какому-то старому Капитану Ахаву гоняться за Моби Диком. Если мы решимся на это, я стану одним из тех, кто будет управлять этой лодкой. Я не доверяю никому, чтобы все не испортить.
– Вы же не имели в виду фильм «Моби Дик», правда?
Он рассмеялся очень громко и его смех, беззастенчиво вырываясь за пределы нашей кабинки, прозвучал на весь ресторан.
– Нет, сынок. На этой прогулке мы останемся сухими, хотя юг чертовски влажный, – его карие глаза впились в мои, заставляя меня понять всю серьезность того, что он сейчас скажет. – Мы собираемся снять «Унесенные ветром».
Мои глаза выпучились.
– Вы хотите сделать ремейк на «Унесенные ветром»?
– Разве я тебе только что сказал, что хочу? Я не хочу... Я должен, – его тарелка стояла перед ним пустая, в то время как я проглотил единственный ролл. К счастью разговор был настолько безумным, что можно было забыть о еде.
– Окей, вы должны снять «Унесенные ветром». Но я вам зачем?
– Я думаю, ты сможешь стать моим Реттом Батлером, – он смотрел на меня, оценивая мою мимику с медицинской точностью.
– Я... Я не могу им быть! Я...
– Костлявый, я знаю, – перебил он меня, его лицо кривилось от недовольства отсутствия у меня каких-либо физических качеств.
– Я собирался сказать австралиец и немного молод для этого, – поправил я его, немного обиженно. Мне было достаточно шести футов и хорошего телосложения.
– Лишние детали, – он махнул своей рукой в воздухе, будто отгонял муху. Его не пугали мои вполне обоснованные опасения. – Большую часть съемок мы будем в Австралии. Нам нужна хорошая погода. Я знаю, это твой дом, и ты знаешь, что это роль всей твоей жизни.
Я кивнул, не отрицая это.
– Мне нужно немного времени, чтобы подумать…
– Полагаю, я могу тебе его дать, – согласился он, хоть и не выглядел слишком довольным. – Но на твоем месте, я бы не думал слишком долго. Одно слово и каждый актер младше восьмидесяти будет ко мне подлизываться.
– Могу я задать вопрос? – еда заканчивалась, и я был уверен, что у меня уже появляется аллергия. Мне нужно собрать свои мысли.
– Нет, тебе нужно набраться сил, – маленькая улыбка все еще играла на его губах. – Впрочем, у меня к тебе есть вопрос.
– Ладно, – медленно выдавил я из себя слово, чувствуя неловкость.
– Какая она? Настоящая Эдли Эдер.
Мой подбородок дрогнул. Джозеф, казалось, допускал больше фривольности, чем простые смертные. Он был словно Зевс, наблюдавший с Олимпа, как мы все обманываем самих себя. Просто услышать имя Эдли из его уст было нереальным.
– Не удивляйся так, сынок. Я хоть и стар, но все еще грамотный. Просто меня также как и остальных заинтересовала настоящая Эдли Эдер.
Я сомневался в этом. Никого она так не интересовала, как меня.
– ...Она... непреднамеренно привлекательная, – я улыбнулся, когда использовал фразу Френ. – И она просто нечто... большее, чем когда-нибудь кто-то сможет отразить это в книге.
– Да она просто муза, я полагаю. Попробуй украсть ее, хорошо? Мне понадобится все вдохновение, которое я могу получить, для этого монстра.
***
Однажды я спрошу Джозефа, почему он выбрал меня, независимо от того, возьму я эту роль или нет. Я уверен, что это будет интересный разговор. Что касается моего психического состояния после короткого, но, возможно, меняющего жизнь обеда, я остался ошеломлен.
Лазар припарковался давным-давно, позволяя мне запрыгнуть на заднее сидение в любое удобное для меня время, но я не двигался. Я уставился на свой телефон, лежащий на ладони. Я хотел поделиться с кем-то. Я только что познакомился с Джозефом Хоффманом! И он хотел снять фильм со мной!
Джозеф ясно дал понять, что этот секрет нельзя доверять еще кому-либо в студии. Он сказал это, настойчиво смотря мне в глаза, Я сомневался в том, что в это «кто-либо» входит моя семья. Мне бы хотелось поделиться с ними, увидеть их непредсказуемую реакцию, но они не были теми самыми, кому бы я рассказал в первую очередь.
Забавно, что был лишь единственный человек, которому я хотел рассказать. Эдли находилась в таком блаженном неведении о нашем мире, что я даже видел, как она одарила бы Стивена Спилберга презрительным взглядом, когда тот прорвался бы в очередь перед ней. Она была единственной свободной от ограничений Джозефа и той, которой я не знал, как рассказать.
Наши отношения стали странными с тех пор, как Кэм вернулся. Я пытался пару раз с ней встретиться, но она всегда находила оправдание, почему мы не могли провести время вместе. То, что она никогда и не говорила мне исчезнуть, казалось мне хорошим знаком.
Я скучал по ней.
Я ненавидел то, что стал зависим от нее, но это было бесполезно отрицать.
Дни, которые тянулись бесконечно долго в начале лета, замедлились, пока не осталось всего несколько дней съемок. Мы не обсуждали будущее. Все казалось таким далеким и незначительным. Я знал, что она не планировала лететь домой до начала сентября, и мы несколько раз говорили о том, что у меня нет последующего проекта.
Казалось, впервые в моей жизни передо мной был чистый лист. Я сам владел своим будущим. В глубине моего разума, может быть, какая-то часть меня надеялась, что, чем более пустой я сделаю свою жизнь, тем больше Эдли попытается ее заполнить.
И точно так же, мое настроение испортилось, сделав меня слабым и бесхарактерным, пока я не упал на сиденье.
Это было жалко. Я был жалким.
Она превратила меня в жалкого влюбленного щенка. С тех пор как Кэм вернулся на съемки, я чувствовал неопределенность. Это можно было понять только по одному взгляду на ее лицо. Он никуда не ушел на самом деле. Она принадлежала Кэму. Как я мог конкурировать с этим?
Они сделали меня лицемером. Мои глаза следили за ними острее, чем у любого объектива камеры папарацци, как только у меня появлялся какой-то шанс. Неважно сколько я смотрел. У меня не получалась расшифровать их взгляды украдкой или прикосновения. Ревность превращала все, что я видел, во что-то значимое.
Я был более чем жалок и просто покончил с этим. Все волнение, ревность и неопределенность были оставлены в лимузине.
У меня было дело, которое я должен сделать.
Пройдя мимо охранника, он едва принял к сведению мой кивок, отвлекшись на русоволосого парня, спорящего с ним.
– Смотри, сюда, это мое официальное калифорнийское водительское удостоверение. Видишь, Томас Эдер. Я не какой-то репортер. Я просто хочу увидеть свою сестру.
Я не смог убежать от нее! Я сделал все, что мог, чтобы заглушить звук, даже закрывал ладонями уши и гудел, но слова стройного мужчины все равно донеслись до меня. То, что он настаивал на том, что был Томасом, а не Кейдом Эдером, который был книжным братом Эдли, подтвердило его заявление.
Я замедлил шаг, несмотря на здравый смысл.
Мне было не так много известно о ее семье. Вообще-то, она не любила говорить с кем-то о жизни. Все, что я знал – она ушла из дома, когда узнала о беременности. Я не мог себе представить, что она бы бросила их без причины. Должна быть причина.
Насколько я знал, они никогда ее не искали. Почему Томас внезапно появился после стольких лет?
Я не переставал спрашивать. Мне было любопытно, но я не был глупым. Спросить Эдли, как прошел ее день, могло быть опасным, я не собирался вставлять свой нос в ее семейные проблемы. Ух, нет. Нет, спасибо. Этого не будет.
– Пожалуйста, если не верите мне, просто сходите и скажите, что я здесь. Она скажет вам, кто я, – взмолился он скрипучим и побитым голосом.
Что-то было знакомое в его голосе. Что-то, что я мог услышать только в разговорах с Эдли. Что-то, что добралось до самых моих слабых мест.
Черт возьми, Томас. Я очень надеюсь, ты меня не кастрируешь.
***
Я нашел Эдли, прячущейся за Альфредом и его огромной тенью, пока Маделин раздавала автографы и позировала для фото с проходящей группой туристов. Она скрестила руки и склонила подбородок в своей лучшей попытке уйти незамеченной. Я мог бы дразнить ее, обвиняя в фобии на фанатов, но в отличие от большинства людей у нее была настоящая причина бояться толпы.
Я видел, как она расстраивалась, видел ее сердитой, даже в ярости, но меня ничто не испугало так, как выражение лица Эдли после того случая, когда папарацци почти разорвали ее на части. С ободранными коленками и кровоточащими, грубыми руками, ее глаза искрились чем-то диким и пугливым. Это напомнило мне лошадей моей матери. У них был тот же самый взгляд перед тем, как они начинали паниковать и делали что-то глупое.
Ее страх вызвал ярость в моей крови. Я хотел снести им головы их собственными камерами. Я хотел пытать их и издеваться, пока они не почувствовали бы себя беспомощными и напуганными, как она. Альфред был тем, кто остановил меня, и его ежедневное присутствие рядом с Эдли, готового действовать в качестве неофициального защитника в случае необходимости, было огромным утешением.
Она никогда не позволяла мне защищать ее. Даже проявлять заботу было невозможно. Моя маленькая глупая Шейла (прим.пер.: песня группы «Slade» «Little Sheila»).
Забывая, что Маделин и Эдли были не единственными на съемочной площадке, я ввязался в драку. Визг и восклицания послышались со всех сторон, как будто я попал на выступление, и инстинктивно, я посмотрел на Эдли, надеясь уловить ту же мысль. Я пропустил раздраженную маленькую складку, между ее бровей, которая появлялась, когда я делал что-то, что она находила особенно невыносимым.
Она даже не смотрела на меня. После моего нарушения порядка, Альфред стал защищать меня, а Эдли тащилась за ним, как ребенок, который прячется за ногами отца. Уязвимость заставила ее нахмуриться и я, наконец, привлек ее внимание и оттащил, прежде чем девушка смогла возразить.
– Что ты делаешь, скотина? – она дернула руку, пытаясь освободиться, но ее ноги не могли бороться со мной. Это было многообещающее начало.
Я еще не ответил. Я должен был быть осторожным – деликатным – из-за того, как ситуация разыгралась. Во-первых, нам нужно было уйти от толпы, и после этого... ну, я еще не думал так далеко. Я пошел в самое заброшенное место, о котором только и мог думать. Мне нравилось думать об этом участке как о районе, но это на самом деле была просто тихая дорожка, где кинозвезды могли пройти к своим трейлерам.
Эдли издала хихиканье, и я качнулся в замешательстве, откровенно говоря, немного испугавшись. Ее знакомая усмешка заставила меня нервничать еще больше.
– Несколько дней без секса и вы ведете себя как пещерный человек, мистер Дэвис, – сказала она с нахальством, подняв правый уголок рта и поставив руку на бедро.
Я ничего не мог вспомнить о Томасе, когда Эдли прижалась ко мне в дерзкой манере своих бедер. Я застонал от этого вида. Она хоть представляла, какую власть имела надо мной? Мог ли я по-настоящему понять, или это утонет вместе со мной на дне ямы с собственным отчаянием, куда она бросила меня?
Ее руки и глаза ласкали мою грудь и плечи, как будто я был куском мяса, когда она придерживала нас на алюминиевой стороне одного из прицепов другого актера. Я никогда не чувствовал себя объектом, и что-то говорило об этом, исходящее от меня. Все, чего я хотел от нее, чтобы она смотрела мне в глаза – хотела меня. Вместо того чтобы сбежать, мое тело отдалось ей. Это было почти грязно – и все же, когда она наклонилась ко мне, я был беспомощен.
Я хотел ее... Каждую часть, и я возьму любую, которую смогу получить.
Я крепко дернул Эдли и нащупал ее шелковистые губы своими, приподнимая за талию. Она была самой маленькой девушкой, с которой я когда-либо сталкивался.
– Подожди, – я отступил с диким дыханием, пытаясь избавиться от внезапного опьянения.
Я был пьян от нее. Было что-то, чего мне не хватало, что-то важное. Как только воспоминание промелькнуло в моем сознании, боясь потерять его снова, я выпалил слова:
– Твой брат, Томас, он здесь.
Очень кстати. Я съежился, когда весь мой «осторожный» и «деликатный» план эпически провалился.
Эдли напряглась и прервала все физические контакты между нами.
– О чем ты говоришь?
– Здесь парень, который хочет видеть тебя и утверждает, что он Томас Эдер... Высокий и худой, с волосами на тон или два светлее твоих, – мягко объяснил я, пытаясь не напугать ее. На ее лице появился взгляд дикой лошади.
– Чего он хочет?
– Не думаю, что еще что-то, кроме как увидеть тебя.
Она казалась потерянной, совершенно сбитой с толку, а затем сменила позу и, как поднимающийся пар, выпрямила спину. Ее чувства, начиная с губ, медленно просачивались к глазам.
Мне было известно, что это значило. Я понимал ее так же ясно, как, если бы она произнесла это вслух. Хотя и не желал этого слышать.
– Я пойду с тобой, – предложил я, уже предчувствуя отказ.
– Нет, – все, что сказала Эдли.
– Слушай, я не собираюсь притворяться, что знаю или понимаю твои отношения с семьей, но если он пытается тебя увидеть, тогда это хорошо, верно? Тебе ничего не стоит его выслушать. Он твоя семья.
Девушка уже отвела от меня глаза.
– Нет.
Все, что я мог сделать – это смотреть, как она уходила.
И хотя все длилось несколько секунд, мне казалось, что прошла вечность. Каждый сустав и мышцы кричали на меня, чтобы я сделал что-нибудь – что угодно – чтобы удержать ее рядом со мной. Я не двигался, замер и разрывался между тем, что она хотела, и тем, что я считал нужным.
Я уверен, что мог заставить ее остановиться. До этого момента я всегда находил способ. Но что-то пришло мне в голову, когда я стоял там в первый раз.
Просто потому, что я нашел способ заставить ее возвращаться раз за разом, не означало, что мне всегда будет достаточно просто это сделать.
Как только Эдли пропала из виду, предчувствие, что что-то должно произойти, стало более ощутимо.
