Текст книги "Сон или явь?"

Автор книги: Фрэнк Патрик Герберт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

Он ожидал взрыва эмоций от Тимберлейка. Эта идея наверняка должна была вывести из себя инженера по системам жизнеобеспечения. Но где же Тимберлейк?

– Ничего подобного! – воскликнул Флэттери. – Это самое настоящее убийство!

Пруденс оторвалась от консоли и встретилась взглядом с Бикелем.

– Возьми себя в руки, Джон. Ты и так подвергаешь компьютер этой…

– Но ведь корабль по-прежнему функционирует, не так ли? – возразил Бикель.

– Но если ты пропустишь пусковые импульсы через этот… – она кивком указала на громоздящиеся блоки и путаницу проводов, составляющих «Быка» за спиной Бикеля, – …как ты намерен избежать повреждения памяти компьютера?

– Память является стабильной системой. К тому же надежно защищенной, – сказал Бикель. – Я постараюсь держать потенциал «Быка» на уровне ниже уровня защиты. Кроме того… – он пожал плечами, – … мы ведь уже и до этого пропускали через компьютер пусковые импульсы, и ничего…

– И потеряли кучу информации, – огрызнулась она.

– Мы восстановим эту информацию, если используем «Быка» для поиска ее местонахождения, – возразил Бикель.

Флэттери взглянул на приборы перед Пруденс. «Что там с Тимберлейком? Может, он ранен? Без сознания?» Но, судя по показаниям приборов, инженер по системам жизнеобеспечения продолжал двигаться… хотя исключительно в пределах помещения с гибертанками.

– Если я правильно понимаю, – сказала Пруденс, тебе придется наращивать объем каналов нейросимуляции «Быка» до тех пор, пока он вместе с компьютерным комплексом не станет таким же сложным, как человеческая нервная система. А пока ты будешь строить все это и испытывать, мы все больше и больше будем зависеть от созданного тобой урода.

– Он обязательно должен располагать всеми органами чувств, – сказал Бикель. – Иного пути просто нет.

– Однако он должен быть! – воскликнула она. – Откуда у тебя взялась столь безумная идея?

– От тебя, – ответил он.

От потрясения у Пруденс на мгновение отнялся язык, но она сумела взять себя в руки и ответила:

– Но этого не может быть!

– Ты – женщина, – возразил Бикель, – причем женщина, способная к биологическому воспроизведению разумной жизни. Для этого твое тело оснащено набором молекул, способных принимать множество форм – Самых разнообразных форм. Эти молекулы принимают определенную форму в присутствии других молекул, которые эту форму уже имеют, – он пожал плечами. – Черный ящик, белый ящик.

– А как насчет всех этих жизней… там, в гибертанках? – спросил Флэттери. – У них есть какой-нибудь выбор в этой… игре?

– Они уже сделали свой выбор, – возразил Бикель.

– А теперь, когда они беспомощны, ты вдруг меняешь правила игры, – сказал Флэттери.

– Они знали, что такое возможно, еще до того, как отправились в гибертанки, – отмахнулся Бикель. – Это был их собственный выбор.

Флэттери не стал продолжать спор и поднялся с койки.

– Что ты собираешься делать? – спросила Пруденс.

– Посмотрю, как там Тим.

– …где Тим? – спросил Бикель.

– В отсеке с гибертанками, – сказал Флэттери, понимая, что Бикель и сам, скорее всего, уже догадался, взглянув на приборы.

– В самом отсеке?

– Ну конечно!

– …Прю! – рявкнул Бикель. – Попытайся связаться с ним по коммуникатору.

Она почувствовала нетерпение в его голосе и тут же защелкала переключателями.

Тимберлейк не отвечал.

– Идиоты! – взорвался Бикель.

Флэттери остановился у люка и взглянул на экран.

– Кто его отпустил туда? – спросил Бикель. – Вы, слепые идиоты! Неужели вы не догадываетесь, что он там, скорее всего, обнаружит?

– Что ты имеешь в виду? – спросил Флэттери.

– Весь этот проклятый корабль не что иное, как обычный тренажер, – ответил Бикель. – Там внизу не окажется ничего, кроме нескольких танков с дублирующими членами экипажа. Остальные танки окажутся пустыми!

«Он ошибается, – подумал Флэттери. – А может, нет?»

Эта мысль буквально потрясла Флэттери. Он мгновенно понял, как такая ситуация может подкосить Тимберлейка – человека, который, как и все они, был тщательно натаскан на выполнение одной-единственной специфической задачи.

Пруденс со своего места пристально глядела на Флэттери, испытывая гнетущее чувство одиночества… Жестяное Яйцо с его заранее запрограммированными неприятностями вполне могло нести в никуда лишь жалкую горстку людей.

«Нет, они не могли так сделать, – подумал Флэттери. – Но если они готовили меня к тому, чтобы я всё это время обманывал остальных…»

Его ноги буквально приросли к полу. Он нервно сглотнул. В горле пересохло.

«Но ведь это попросту невозможно! Они ведь обещали мне, когда я обнаружил подлинные карты Тау Кита… Если мы долетим туда, то можем послать обратно капсулу с сообщением и продолжать… Нет никакой планеты у Тау Кита!»

– Радж, тебе плохо? – спросила Пруденс.

Она внимательно смотрела на него и видела, каким одиноким и потерянным стал его взгляд.

– Да, планеты у Тау Кита необитаемы, – Хэмпстед признал это, когда отпираться больше не имело смысла. – Никакой Эдем вас там не ждет. Но, как известно, во вселенной миллиарды обитаемых планет. И вы, разумеется, понимаете, что вернуться обратно никогда не сможете. Тем хуже для ваших будущих хозяев.

– Все доноры для биопсии были преступниками, – высказал Флэттери свое следующее соображение.

– Толковые люди, просто вставшие на дурной путь, – возразил Хэмпстед. – И это еще одна причина, по которой вы не должны возвращаться назад, но в то же время ничто не мешает вам продолжать полет и в конце концов обнаружить свой рай.

Вспомнив этот разговор, Флэттери только теперь ощутил, насколько неубедительны были слова Хэмпстеда.

«Подлог и обман во всем, – подумал он. – Но зачем?»

Тимберлейк с поспешностью проплыл по металлопластиковой коммуникационной трубе, зная, что должен двигаться как можно быстрее. В противном случае его очень скоро охватит безотчетный ужас.

На пересечении труб он закрыл за собой люк, снял с креплений робокса, настроил его датчики на указатели на стенке трубы, поставил на пол и ухватился за рычаги управления.

Тут он снова почувствовал страшное нежелание двигаться дальше и взглянул вперед, внимательно изучая длинный изгиб коридора за прозрачными крышками люков.

«Нет, вернуться я не могу», – подумал он.

Под влиянием порыва он резко двинул рычажок управления роботом вперед, разгоняя его на полную мощность. Машина резко дернулась вперед вдоль уходящей вдаль внутренней поверхности трубы.

В ушах посвистывал ветерок. Тимберлейк был подобен свободно летящему вперед поршню. Люки открывались автоматически, по сигналу робокса, а потом так же автоматически закрывались за его спиной. Перед поворотом он немного притормозил, завернул за угол и оказался в ответвлении трубы, ведущей к секции с гибертанками. В конце концов он оказался у шлюза, за которым начинался сам отсек.

Он отключил робокса и уставился на крышку люка. Она представляла собой большой желтый овал, а над замком красовалась темно-синяя надпись:

ПЕРЕД ТЕМ КАК ОТКРЫВАТЬ ВНУТРЕННИЙ ЛЮК,

ЗАКРЫТЬ И ЗАПЕРЕТЬ ВНЕШНИЙ

Теперь, находясь практически у цели, Тимберлейк ощутил, что его тело двигается самостоятельно. Он взялся за рукоятку замка, а оказавшись внутри шлюза, заметил, что стены сплошь покрыты инеем. Генераторы его скафандра негромко загудели, выравнивая температуру внутри.

Тимберлейк закрыл и запер за собой люк, потом огляделся. На внутренней стороне люка были закреплены мощные генераторы, над которыми также имелась надпись:

ОПАСНО ДЛЯ ЖИЗНИ!

ДЛЯ ПРОХОДА В ОТСЕК НЕОБХОДИМ

КОСМИЧЕСКИЙ ИЛИ ЛЕГКИЙ СКАФАНДР.

УБЕДИТЕСЬ, ЧТО ВЫ ЭКИПИРОВАНЫ

СООТВЕТСТВУЮЩИМ ОБРАЗОМ.

ПРЕЖДЕ ЧЕМ ПОКИНУТЬ ШЛЮЗ,

ЗАДЕЙСТВУЙТЕ ГЕНЕРАТОР.

Тимберлейк закинул на спину один из генераторов и включил его, желая убедиться, что тот исправен. Генератор загудел. Тимберлейк открыл внутренний люк, вышел из шлюза и задраил его за собой.

Его глазам предстала еще одна надпись над замком люка:

ДОСТУП ТОЛЬКО ДЛЯ ИНЖЕНЕРОВ СИСТЕМ

ЖИЗНЕОБЕСПЕЧЕНИЯ ИЛИ МЕДИЦИНСКОГО ПЕРСОНАЛА.

ПРОВЕРЬТЕ БЕЗОПАСНОСТЬ СКАФАНДРА

И НЕ ОТКРЫВАЙТЕ ЛЮК, ПОКА НЕ НАСТРОИТЕ

СИСТЕМЫ СКАФАНДРА НА МАКСИМАЛЬНО НИЗКУЮ

ТЕМПЕРАТУРУ.

Тимберлейк пристегнул к скафандру дополнительный генератор, проверил оба и отрегулировал их на соответствующий уровень температуры. Привычная процедура немного притупила его страх, не давая думать о том, что его ждет там, за шлюзом. Привычным движением он проверил швы скафандра. На забрало шлема он опустил противотуманный щиток.

Настал момент принятия окончательного решения.

Тимберлейк усилием воли заставил себя действовать медленно и осторожно. Теперь от его действий зависело нечто гораздо большее, чем его собственная жизнь. Случайный выброс тепла в этом помещении мог запросто сыграть злую шутку с беспомощными астронавтами. Он поднес отражатели скафандра к тепловым датчикам и проверил показания приборов.

Ноль.

Его пальцы в перчатках потянулись к замку внутреннего люка и сломали пломбу. Крышка люка слегка дрогнула, что свидетельствовало о разном давлении – ничего особенного. Он сделал шаг в морозный воздух первого отсека с гибертанками. Именно здесь в свое время лежала Пруденс. Слева он увидел ее пустой танк. Из-под крышки торчали провода и трубки.

Отсек был залит резким голубоватым холодным светом. Тимберлейк внимательно оглядел отсек.

Помещение было похоже на огромную бочку – открытое пространство в центре, окруженное бочками поменьше – индивидуальными гибертанками. Через пустое центральное пространство вел решетчатый мостик, от которого отходили боковые ответвления к каждому из танков.

Тимберлейк, благодаря низкой гравитации, в несколько прыжков преодолел мостик и оказался у люка, ведущего в следующую секцию.

Он оглянулся.

«Да… – подумал он, – А ведь танки-то здоровенные». Ряды индивидуальных гибертанков тянулись вдаль, ужасно похожие на отрезки какой-то серой трубы, которые только и ждут, чтобы из них собрали что-нибудь путное, например, водосток.

Смысла осматривать находящиеся здесь танки не было, это он понимал. Вот она секция номер один: основные дублеры членов экипажа. Если обман и имел место, то выяснить это удастся лишь в одной из более дальних секций.

Тимберлейк снял замок с предохранителя, открыл люк, прошел дальше и закрыл за собой крышку люка, чтобы в случае чего предыдущая секция оставалась в безопасности.

Он окинул взглядом новую секцию. Она оказалась точной копией предыдущей, разве что в ней не было ни одного открытого танка.

Тимберлейк сглотнул. Он вдруг ощутил, что у него страшно замерзли щеки. Страшно чесалась спина между лопатками.

Вдруг он поймал себя на том, что вспоминает профессора Олдиса Уоррена, преподававшего им на Лунной базе биофизику. Это был пожилой человек с козлиной бородкой, дрожащим старческим голосом и острым как бритва умом.

«И с чего это я вдруг вспомнил Уоррена?» – удивился Тимберлейк.

И этот невысказанный вопрос вдруг снова поверг его в пучину тревоги, он вспомнил, как однажды старик вдруг отвлекся от лекции и заговорил о значении моральной силы.

– Хотите испытать свою моральную силу? – спросил тогда он. – Это очень просто. Соорудите медицинский компьютер со свободным доступом для всех желающих. Устройте так, чтобы любой обратившийся к компьютеру через день или два смог бы узнать дату своей смерти, разумеется, по естественным причинам. Если, конечно, считать естественной причиной старость. А потом отойдите в сторонку и понаблюдайте, кто воспользуется вашим устройством.

Кто-то – кажется одна из студенток с последнего ряда спросила:

– А разве человеку не потребуется известная доля мужества, чтобы не воспользоваться им?

– Ха! – взорвался Уоррен.

Другой студент заявил:

– Гипотетические вопросы вроде этого всегда выводили меня из себя.

– Естественно, – отозвался Уоррен. – Просто вы, молодые и крутые, не готовы оказаться лицом к лицу перед фактом, что мы и в самом деле способны создать такой компьютер – прямо сейчас, сегодня. На самом деле, мы уже лет тридцать как готовы его построить. Причем это обойдется довольно дешево, относительно, разумеется. Но строить его мы не станем.

Тимберлейк замер на месте посреди отсека с гибертанками, наконец поняв, почему он вспомнил этот случай. Приход сюда, в этот отсек, залитый холодным светом, был чем-то вроде обращения к гипотетическому предсказателю смерти старика Уоррена.

«Бикель заразил меня уверенностью в том, что этот корабль совсем не то, чем кажется, – подумал Тимберлейк. – Он взял на себя командование, а меня отодвинул в сторонку. Единственной причиной, по которой я оказался здесь, это убедиться в том… – он оглядел отсек, – что Бикель не прав. Отними у меня это, и я окажусь совершенно бесполезным… ну разве что годным подсоблять Бикелю в мастерской… Да, Бикель… Сию секундочку, Бикель… Что-нибудь еще, Бикель?»

Наконец он с трудом заставил себя подойти к одному из танков в шестнадцатом ряду. Танк ничем не отличался от остальных, окружающих его правильными рядами. Тимберлейк включил внутреннее холодное освещение, взялся за поручень и наклонился к инспекционному отверстию.

Внутри танк был залит голубоватым мерцающим светом. Были видны трубки с питающими растворами, разноцветные, похожие на макароны провода, опутывающие неподвижную человеческую фигуру.

Можно было различить резкий профиль незнакомого человека, восковую бледность лица и темную щетину на подбородке. Тимберлейку сразу подумалось: уж не манекен ли это, кукла в человеческий рост, чтобы обмануть их всех и заставить думать, что в танках живые люди.

Тимберлейк внимательно изучил показания приборов жизнеобеспечения над мешаниной проводов. Они свидетельствовали о том, что в теле лежащего в танке человека теплится жизнь. Тимберлейк чуть-чуть изменил уровень подачи кислорода и отмстил, что на экране энцефалографа это изменение тут же отразилось в виде изменившихся кривых.

Тут же подача кислорода автоматически вернулась на прежний уровень.

Следовательно, это и в самом деле человек в состоянии гибернации. Подобная обратная связь состояния тела с приборами никак не могла быть заранее запрограммирована. Ведь никто не мог предвидеть, что именно в этот момент кто-нибудь изменит уровень подачи кислорода. Однако приборы тут же засекли неладное и немедленно восстановили равновесие.

Тимберлейк повернулся и проверил танк по другую сторону дорожки, а потом еще один, чуть подальше.

После этого он принялся проверять гибертанки наугад, убеждаясь лишь в том, что внутри действительно находятся люди.

Одного из них он даже узнал – темные волосы, смуглая кожа с восковым оттенком, заостренные черты лица – Фрэнк Липтон, они вместе проходили курс по инженерной психологии.

Наконец Тимберлейк перебрался в следующую секцию. Оказалось, он узнает довольно многих из гибернированных. Это наполнило его душу чувством одиночества. Он почувствовал себя кем-то вроде музейного хранителя, берегущим древности всю свою недолгую жизнь, до конца дней своих обреченным находиться в этом холодном голубоватом свете наедине с кусочком человеческой культуры и знания.

Наконец он оказался в дальнем углу седьмой секции и увидел еще одно знакомое лицо из своего прошлого на Лунной базе – блондин, арийской внешности, бледно-восковая кожа. Тимберлейк прочитал на укрепленной над инспекционным окошечком табличке имя: «ПИБОДИ, Алан – К-7а».

«Да, это и в самом деле Эл Пибоди», – согласился Тимберлейк. И в то же время, это был не Эл… Казалось, будто товарищ Тимберлейка по занятиям спортом, его извечный соперник по гандболу и лунному теннису, вдруг затаился и чего-то ждет.

Но Пибоди Алан – К-7а оказался вполне реальной фигурой. Его можно было пробудить, и тогда он снова смог бы разговаривать, действовать и мыслить. Его можно было вернуть к жизни.

«А жизнь была чем-то, что выходило за рамки способности говорить, действовать и размышлять», – подумал Тимберлейк.

Он выпрямился, отступил от гибертанка. Дальнейшая проверка теперь казалась ему бессмысленной. Теперь он был внутренне уверен, что во всех остальных танках действительно находятся гибернированные люди. Может, Бикель и прав насчет того, что Жестяное Яйцо не что иное, как исключительно сложный тренажер, но во всяком случае гибертанки трудно было принять за подделку.

«Я просто не мог не прийти сюда, а потом удивить Бикеля и удержать его, – подумал Тимберлейк. – Удержать от чего?»

Какое-то совершенно необъяснимое чувство, пребывающее на самой грани сознания Тимберлейка, подсказало ему, что чем бы там ни занимался в мастерской Бикель, непосредственной угрозы для беспомощных спящих колонистов его работа не представляет.

«Что бы ни делал Бикель, он не закончит… – подумал Тимберлейк. – Я успел… успел почти вовремя».

Он окинул взглядом ряды танков.

«Да, все танки, которые я проверил, функционируют с максимально возможной эффективностью, так, будто вся система была настроена на критический оптимум».

Тимберлейк кивнул.

«Можно даже подумать, будто жизненно важными системами корабля до сих пор управляет Искусственный Разум».

Он почувствовал, что почти слышит невероятно замедленное биение жизни вокруг себя. Зуд между лопатками прекратился, зато теперь Тимберлейк чувствовал смертельную усталость, легкое головокружение и тяжесть в ногах.

Ему пришло в голову, что они, возможно, подошли к вопросу создания разума слишком буквально. Например, интересно, следует ли им создавать механизм, который позволял бы «Быку» чувствовать усталость? Нет, действительно слишком буквально… как глупые крестьяне, просящие духа исполнить три их желания.

«Может быть, когда наши желания исполнятся, нам совсем не понравится то, что из этого вышло… Боже, как я устал!»

На фоне дальней переборки он заметил какое-то движение – фигура в скафандре.

На какой-то невероятный момент Тимберлейк решил, что это вдруг ожил один из гибернированных. Затем фигура вышла на свет, и Тимберлейк узнал за противотуманной пластиной круглого прозрачного шлема лицо Флэттери.

– Тим! – окликнул тот его. Его голос буквально прогремел из усилителей шлема и показался Тимберлейку удивительно звонким в ледяном воздухе отсека.

– У тебя что – радио в скафандре испортилось? – спросил Флэттери, останавливаясь перед Тимберлейком.

Тимберлейк взглянул на индикаторную панель у подбородка и понял, что огонек, свидетельствующий о том, что радио включено, не горит.

«Я оставил его выключенным, – подумал Тимберлейк. – И мне даже в голову не пришло включить его. С чего бы это?»

Флэттери пристально смотрел на Тимберлейка. Наблюдая за его движениями издали, он решил, что с напарником все в порядке. Он двигался. Он явно отдавал себе отчет в том, где находится.

– Ты в порядке, Тим? – спросил Флэттери.

– Да-да, конечно… я в полном порядке.

«Как три желания, – подумал Тимберлейк. – Как три „С“ из нашей студенческой шутки: Спокойствие. Сон. Секс».

Он почувствовал прикосновение к плечу и понял, что это сдвигается внутренняя переборка. Он оглянулся и увидел появляющегося из-за нее Бикеля.

– А не пора ли вам двоим поработать? – спросил Бикель. – Мне нужна ваша помощь.

9

Все трос отправились назад и вскоре оказались у входа в мастерскую. Они вошли, задраили люк, и Бикель снял шлем.

Флэттери и Тимберлейк последовали его примеру. Бикель тем временем уже расстегивал перчатки.

Тимберлейк уставился на Флэттери, который внимательно изучал нагромождение аппаратуры и путаницу проводов «Быка».

– Цепь бесконечных вычислений. Да? – наконец спросил Флэттери.

– А почему бы и нет? – пожал плечами Бикель. – Ведь у нас она есть и позволяет нам вести расчеты, выходящие далеко за рамки возможностей нашей нервной системы. «Быку» предстоит делать то же самое.

– Ты же сам знаешь, в чем опасность, – заметил Флэттери.

– Вернее, одна из опасностей, – согласился Бикель.

– Корабль вполне может оказаться одной огромной сенсорной поверхностью, – сказал Флэттери. – Его рецепторы могут создавать совершенно неизвестные для нас комбинации, могут черпать энергию из неведомых нам источников.

– Одна из теорий? – спросил Бикель.

Флэттери подошел к «Быку» поближе.

– Прежде чем ты совершишь какой-либо необдуманный поступок, хочу, чтобы ты кое-что знал – предупредил Бикель. – Я уже получаю почти разумные реакции на низшем уровне – система самостоятельно активирует различные сенсоры. Это похоже на то, как если бы животное моргало – тепловой сенсор здесь, слуховой – там…

– Вполне возможно, что это просто случайные проявления, связанные с импульсами пускового генератора, – заметил Флэттери.

– Только не при том, что каждую подобную реакцию сопровождает активность нервной сети, – возразил Бикель.

Флэттери медленно переваривал услышанное, чувствуя, как где-то в глубине его души зарождается страх… Его внимание сосредоточилось на двух красных кнопках и программе самоликвидации, которая выведет из строя все компьютерные цепи корабля.

– Тим, похоже, ты сильно устал, да? – спросил Бикель.

Тимберлейк взглянул на него. «Сильно ли я устал?» Еще несколько минут назад он просто валился с ног от усталости. Теперь же… он испытал прилив сил, что-то наполнило его ощущением душевного подъема.

«Почти разумные реакции!»

– Я готов отстоять еще одну вахту, – заявил Тимберлейк.

– Эта штука еще слишком примитивна, чтобы хоть отдаленно приблизиться к уровню полной разумности, – тем временем объяснял Бикель. – Большинство корабельных сенсоров не подключено к схеме «Быка». Не подключено к нему и управление робоксами, а кроме того…

– Минуточку! – перебил его Флэттери.

Они обернулись, почувствовав в его голосе едва ли не ярость.

– Ты допускаешь, что этот механизм поиска информации может действовать абсолютно не подчиняясь тебе, – объявил Флэттери, – и тем не менее хочешь снабдить его глазами… и мышцами?

– Радж, к тому времени, как мы закончим, эта штука должна полностью взять управление кораблем на себя.

– Чтобы пронести нас через великую пустоту и благополучно доставить к Тау Кита, – сказал Флэттери. – Значит, ты считаешь, что именно это и составляет базовую программу корабельного компьютера?

– Ничего я не считаю, – отрезал Бикель. – Я проверил. Это действительно базовая программа.

«К Тау Кита, – подумал Флэттери. Ему хотелось одновременно и смеяться и плакать. Он не знал, стоит ли говорить им правду – этим идиотам! – Но… нет, это может лишить их присутствия духа. Лучше разыграть пьесу до конца, до самого глупого финала!»

– А ты можешь предотвратить повреждение самого компьютера? – спросил он.

– Он будет защищен аж сорока буферными устройствами, – ответил Бикель. – Я уже начал их монтировать.

– А что, если полет к Тау Кита окажется гибельным для нас? – спросил Флэттери.

«И чего это он ко всему придирается? – удивился Бикель. – Он ведь наверняка и сам знает ответ».

– В этом случае выходом является простейшее двойственное решение, – ответил Бикель. – Мы предоставим ИРу выбор: лететь или возвращаться.

– Вот ка-а-к! – протянул Флэттери. – Наилучший из всех возможных ходов, да? А на самом деле мы угодили на крокетную площадку Дамы Червей. Ты сам так сказал. А что, если Червовая Дама вдруг изменит правила? Ведь с нами нет Алисы из Страны чудес, которая бы вытащила нас из передряги!

«Намеренно слабый ход, – подумал Бикель. – Хотя такое и не исключено».

Он пожал плечами.

«Так или иначе, нас отправят к палачу».

Тимберлейк откашлялся. Ему мучило любопытство и ужасно хотелось проверить творение Бикеля – отследить цепи и выяснить, почему действие системы никак не сказывается на действии большого компьютера.

– Если мы столкнемся с проблемой Дамы Червей, – заговорил Тимберлейк, – то у корабля будет больше шансов, если им будет управлять гибкий ИР.

– Вроде нашего? – спросил Флэттери.

«Значит, вот что его грызет, – подумал Бикель. – Очевидно, именно на него возложена обязанность следить за тем, чтобы по пути мы не потеряли машину-убийцу. То, что подходит для целой расы, может здорово отличаться от равновесия, необходимого для поддержания жизни индивидуума. Но мы здесь совершенно изолированы – целая раса в лабораторной пробирке».

– Мы говорим о создании машины с одним специфическим свойством, – сказал Флэттери. – Ей предстоит действовать изнутри, на основе теории вероятности, и ее невозможно будет контролировать извне. Мы не можем предугадать, как именно она будет поступать в том или ином случае.

Бикель хотел было заговорить, но Флэттери поднял руку.

– Но мы можем определить некоторые ее эмоции. А вдруг она действительно будет заботиться о нас? Вдруг она будет восхищаться нами и любить нас?

Бикель недоуменно уставился на него. Это была просто великолепная идея, более того, исключительно дерзкая идея – абсолютно совпадающая с духовной ипостасью Флэттери, навеянная его образованием психиатра и имеющая целью защитить всю расу в целом.

– Попытайтесь представить сознание, как образ поведения, – продолжал Флэттери. – Что послужило толчком к его развитию? Если мы повернем назад…

Его слова утонули в надсадном вое сигнала тревоги.

Они все ощутили толчок, после которого сразу же наступила невесомость. Аварийный предохранитель отключил систему гравитации.

Бикель тут же медленно поплыл к переборке, ухватился за поручень, оттолкнулся от него и направился к люку, ведущему в Центральный Пульт.

Он быстро открыл крышку люка, пролез через него, захлопнул за собой и задраил крышку, а йотом скользнул в свою койку. Оказавшись надежно упакованным в коконе, он тут же уставился на экраны приборов.

Пруденс тем временем производила мелкую подстройку, изучая датчики на предмет утечки воздуха.

Бикель заметил, что сейчас компьютер использует свои энергетические мощности практически на сто процентов. Он тут же принялся искать свидетельства возможного пожара или короткого замыкания. До его слуха донеслось щелканье триггеров, свидетельствующих о том, что Флэттери и Тимберлейк также заняли свои места.

– Компьютер забирает мощность, – сказал Тимберлейк.

– Утечка радиации в Четвертом Секторе, – хрипло объявила Пруденс. – Устойчивый подъем температуры в зоне переборок второго корпуса… впрочем, нет. Температура начинает выравниваться.

Она ввела программу проверки безопасности корпуса и внимательно изучила показания приборов.

Бикель, глядевший через ее плечо на показания приборов, заметил опасность одновременно с ней и сказал:

– Мы потеряли целую секцию наружной обшивки.

– И корпуса, – добавила она.

Бикель откинулся назад, настроил экран повторителя на слежения за сенсорами, начал анализировать происшедшее в указанном районе, потом заметил:

– Ты следи за пультом, а я произведу проверку.

Бикель просматривал данные всё новых и новых датчиков, в небольшом экране в углу пульта возникали и пропадали цифры. Наконец на полпути до Четвертой Секции его взгляду предстала усыпанная звездами тьма открытого космоса. Благодаря сенсорам, он увидел, как пенистый коагулянт безуспешно пытается затянуть широкую овальную дыру в корпусе.

Уголком глаза Бикель заметил, как Флэттери проводит микрообследование краев пробоины в корпусе.

– Такое впечатление, будто кто-то ножом отхватил кусок обшивки, – заметил он. – Гладко и ровно.

– Может, метеорит, – предположил Тимберлейк, оторвавшись от изучения показаний приборов отсеков гибернации.

– Края пробоины не оплавлены, да и следов трения не наблюдается, – сообщил Флэттери. Он убрал руки с пульта, думая об острове в Пьюджет-Саунд – о чудовищном ущербе, причиненном там неизвестными силами. Дикий разум. «Уж не начал ли он действовать и здесь?» – спросил он себя.

– Что могло так повредить наружную обшивку и корпус, не нагрев их до температуры в половину солнечной? – спросил Бикель.

Никто не ответил. Бикель взглянул на Флэттери и, заметив его бледность и унылое выражение лица, подумал: «Он знает!»

– Радж, что бы это могло быть? – спросил Бикель.

Флэттери лишь покачал головой.

Бикель снял показания с приборов, уточнил местоположение, вычислил время задержки передачи до Лунной базы и начал вводить в ППУ соответствующие коды.

– Что ты делаешь? – спросил Флэттери.

– Думаю, нам лучше доложить об этом, – отозвался Бикель, продолжая необходимые манипуляции.

– А как насчет гравитации? – спросил Тимберлейк. Он бросил взгляд на Пруденс.

– По-моему, система функционирует, – ответила она. – Сейчас попробую.

Она нажала кнопку.

На них тут же навалилась привычная тяжесть в четверть земного притяжения.

Тимберлейк расстегнул кокон, поднялся с койки и двинулся вперед.

– Ты куда? – спросила Пруденс.

– Хочу сходить и посмотреть в чем дело, – ответил Тимберлейк. – Что-то отсекло кусок нашего корпуса, не покорежив его и не деформировав прилегающих участков. Такой силы попросту не существует. Я должен все осмотреть лично.

– Стой, где стоишь, – приказал Бикель. – Там может оказаться сорвавшийся с креплений груз… Да и вообще, все что угодно.

Тимберлейк вспомнил малышку Мэйду, раздавленную сорвавшимся грузом, и нервно сглотнул.

– А откуда мы знаем, не перережет ли нас эта неизвестная сила просто пополам… в следующий раз? – спросила Пруденс.

– Какая у нас скорость, Прю? – поинтересовался Тимберлейк.

– Один пять два семь, – ответила она. – И остается на прежнем уровне.

– А эта… эта штука замедлила нас? – спросил Флэттери.

Пруденс пробежалась пальцами по приборам и вскоре ответила:

– Нет.

Тимберлейк с трудом перевел дух и с дрожью в голосе спросил:

– Так, значит, это практически столкновение с нулевым кинетическим эффектом… – он покачал головой. – Нет, кинетического эквивалента просто быть не может.

Бикель включил передатчик, дождался, пока тот нагреется, и взглянул на Тимберлейка.

– А как ты думаешь, вселенная началась с гамовского «большого взрыва», или мы очутились в самом центре дойлевского непрерывного творения? А что, если и то и другое…

– Это просто-напросто математические игры, – отмахнулась Пруденс. – Я знаю: произведение бесконечной массы на конечную функцию может быть достигнуто, если предположить возможность наличия нулевой силы столкновения. Но это все равно остается просто математической игрой, упражнением по исключению невозможного. Это ничего не доказывает.

– Это доказывает лишь изначальную мощь Бытия, – прошептал Флэттери.

– Ой, Радж, опять ты за свое, – сказала Пруденс. – Сколько можно с помощью математики пытаться доказать существование Бога?

– Значит, это Божья длань коснулась нас, да? – спросил Тимберлейк. – Ты это хочешь сказать, Радж?

– Думаю, вы оба понимаете, что в данных обстоятельствах говорить об этом по меньшей мере неуместно, – глубокомысленно проговорил Флэттери и подумал: «Когда на Лунной базе получат этот доклад, они поймут, что нам удалось создать примитивный Разум. Другого ответа просто быть не может».

Пруденс взглянула на большой пульт, пытаясь понять, что же всё-таки произошло с кораблем.