Текст книги "Сон или явь?"

Автор книги: Фрэнк Патрик Герберт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

6

Когда Бикель включил воспроизведение последнего послания Моргана Хэмпстеда, помещение Пульта заполнил голос директора Проекта.

– Кораблю ОЛБ «Землянин» от руководства Проекта…

Последовало длительное молчание. В наступившей тишине стало слышно шипение магнитной ленты.

Бикель обвел взглядом помещение. Флэттери по-прежнему сидел за большим пультом, такой собранный и так невозмутимо уверенный в себе. Пруденс полулежала в своей койке, сосредоточившись на голосовом трансляторе ППУ, Тимберлейк развалился на своем «ложе». Глаза его были закрыты, дышал он глубоко и размеренно. Можно даже подумать, будто он спит, если бы не нервно пульсирующая жилка на виске. Бикель сразу заметил это. Тим явно обдумывал какую-то сложную проблему.

– Пуск! – рявкнул Хэмпстед.

– Должно быть, это какая-то ошибка, – заметил Бикель. – Похоже, ППУ не смогло расшифровать фразу.

– Да мы и сами нередко ошибаемся, – поддакнул Флэттери.

– Что касается определения разума, – продолжал Хэмпстед. – Все дело в нервном барьере и пороговых возможностях обработки данных вашим компьютером. На сегодняшний день это самое точное обращение…

– Самое точное определение, – поправил Флэттери. – По-моему, он должен был выразиться так…

– Вот он новый Органический Искусственный Разум, – продолжал Хэмпстед. – Следует решать вопросы в порядке их поступления.

– С ППУ явно что-то не в порядке, – встряла Пруденс.

– Скорее, дело не в ППУ, – остановил ее Бикель, – а в системе дешифровки компьютера.

– Так ведь мы эту проклятую систему специально прокачивали через компьютер, – проворчал Тимберлейк. Он открыл глаза и укоризненно посмотрел на Бикеля.

– Немедленно прекратите все подобные попытки, – снова раздался голос Хэмпстеда. – Повторяю: прекратите все подобные попытки. Это прямой приказ.

– Да, а вот это уже похоже на него, – заметила Пруденс.

– Вы ни при каких обстоятельствах не должны пытаться создать неодушевленный интеллект, – продолжал Хэмпстед.

– Лучше бы ты подался в оперу, приятель, – буркнул Тимберлейк.

– Проанализируйте курс и проверьте реактивную массу, – командовал Хэмпстед. – Неизвестный район должен быть описан математически.

– Ну и бред! – взорвался Тимберлейк. – Просто полная чушь!

– Проект закончен и закрыт, – объявил Хэмпстед. – Подтвердите свое согласие.

Тимберлейк сел на койке, спустил ноги на палубу.

– Что ж, Бик, – вздохнул он. – Давай подтверждай согласие!

Флэттери бросил взгляд на Тимберлейка, йотом снова уставился на пульт. Очевидно, Тимберлейк пытался вернуть себе часть влияния. Такую попытку можно было предсказать заранее. При первой же неудаче он постарается принять командование на себя – пусть даже и из страха за все те жизни, которые зависят от систем жизнеобеспечения, если не по какой-либо иной причине. Флэттери следил за тем, как Тимберлейк внимательно изучает показания приборов систем жизнеобеспечения. Вроде бы все в порядке… пока. Но угроза любой части корабля стала бы угрозой и для всего корабля.

– Так он просил нас задействовать новый мозг? – спросила Пруденс.

– А где мы его возьмем? – вопросом на вопрос ответил Тимберлейк.

– Это мы уже проходили, – отмахнулась она, переводя взгляд с одного на другого.

В первый раз с момента «пробуждения» Пруденс позволила себе задуматься, каково это стать бестелесным воплощением разума, управляющим таким левиафаном, как этот корабль.

Ее передернуло.

«Да они просто искушают меня своим богохульством», – подумал Флэттери.

– Замерзла что ли, а, Пруденс? – спросил он.

«Он все время наблюдает за мной, – в душе Пруденс медик боролся в ней с женщиной. – Интересно, а знает ли этот Флэттери, что я меняю химизм тела?»

– Нет, все нормально, – ответила она.

На самом деле ей было не по себе. Пруденс неожиданно то впадала в отчаяние, то ощущала душевный подъем, и все это нужно было тщательно скрывать. Она испытывала странные душевные муки. Ее одолевали фантазии на тему богоподобной силы; они боролись в ее душе с чувством физической неполноценности.

Бикель наконец оторвался от ППУ. В руке у него был зажат листок с распечаткой.

– Полная чушь.

– Что еще? – спросил Тимберлейк.

Флэттери хотел было что-то сказать, но замер, уставясь на пульт. Нет, ему не показалось, скорость корабля возросла.

– Последние несколько минут мы постоянно увеличиваем скорость, – сказал он. – Медленно… но неуклонно.

– Теперь еще и проблемы с двигателями! – взорвался Тимберлейк.

Флэттери включил систему проверки двигателей, сверился с показаниями приборов.

– Нет, – наконец объявил он. – Тяга на прежнем уровне. Уровень излучения нормальный.

– А регистратор массы? – спросил Бикель.

Пальцы Флэттери пробежались по клавишам. Он принялся внимательно изучать показания приборов.

– Отклонение от нормы! Датчики показывают отклонение от нормы!

– Каковы цифры? – спросил Бикель.

– Они то и дело меняются, – пробормотал Флэттери. – Причем отклонения имеют довольно хаотичный характер. Масса не согласуется со скоростью.

– А что сказал Хэмпстед? – тревожно спросил Бикель, глядя в распечатку. – Проанализируйте курс и проверьте реактивную массу. Если он…

– Чушь какая-то! – перебил его Тимберлейк.

– Тем не менее последние четыре минуты скорость растет, – заметил Флэттери.

«Корабль запрограммирован на аварийные ситуации, – подумала Пруденс. – Так им говорили. Но бывают ситуации запрограммированные… а как насчет непредвиденных ситуаций?»

Флэттери взял компьютерную распечатку:

– За последнюю минуту и восемь секунд наша скорость возросла на 0,011002 но сравнению с заданной.

Бикель принялся щелкать переключателями на пульте компьютера. Его руки буквально плясали над клавиатурой. Он сверился с показаниями приборов, взглянул на экран с выведенной на него информацией.

– Это даст нам аналогию с молекулярным ветром, – сказал он. – Если уровень массы отдельных молекул в движущемся газе меньше массы тела находящегося на его пути, то шансы столкновения между молекулами газа и объектом соответствуют вероятностной кривой, связанной со средним значением разницы масс.

Тимберлейк откашлялся, потом заметил:

– То есть, по-твоему, эта штука утверждает, что наша скорость увеличила массу корабля до уровня, когда межзвездный газ… начал тормозить наш корабль? Но ведь это полная ерунда! Суда по приборам, что-то наоборот подталкивает нас вперед. Так при чем тут торможение?

– Может быть, в этой области пространства существует неизвестный поток частиц – некое космическое течение. И его направление движения совпадает с нашим, – предположил Бикель. – Однако мы этого точно не знаем.

– Готовимся к торможению, – подытожил Флэттери.

– А может, лучше развернуть корабль? – спросил Тимберлейк. Он нажал кнопку ручного управления коконом, и тот мягко сомкнулся вокруг него.

– Радж прав, – кивнул Бикель. – Нужно быть крайне осторожными. Происходит нечто, с чем нам еще никогда не приходилось сталкиваться.

– Я начинаю торможение с минимальной мощностью, – сообщил Флэттери. – Прю, следи за приборами. А ты, Тим, контролируй массу. Потом мы проанализируем все данные.

– Если только это «потом» когда-нибудь наступит, – буркнул Тимберлейк.

Флэттери, не обращая внимания на его слова, приказал:

– Джон, следи за температурой корпуса и за доплеровским смещением.

– Хорошо, – Бикель откашлялся, думая о том, насколько все это разделение обязанностей выглядит грубо по сравнению с тем, что мог бы сделать нормально функционирующий ОИР. По сравнению с ним их экипаж казался кучкой хромоногих калек, причем в ситуации, когда им нужно было бежать, прыгать и сохранять равновесие, как настоящим спортсменам.

– Начинаю торможение, – негромко произнес Флэттери.

Он едва заметно сдвинул ручку регулятора.

Койки тут же подстроились под изменение Вектора тяжести. Внешне же торможение повлияло лишь на укрепленные на консолях пульты, которые чуть заметно дрогнули.

– Что на приборах? – спросил Флэттери.

– Скорость надает неравномерно, – отозвалась Пруденс. – Толчки и рывки.

Бикель на основании показаний своих приборов тоже мог судить о неравномерном движении корабля. К тому же он чувствовал слабую дрожь пульта, на котором лежали его руки.

– Скажите мне, когда скорость выровняется, – попросил Флэттери – Как там с массой?

– То же самое, – ответил Тимберлейк. – Средняя величина падает, но тоже неравномерно – скачет то вверх, то вниз… 0,008, 0,0095, 0,0069…

– Сообщишь, когда показания выровняются, – велел Флэттери.

Хотя Бикеля никто не спрашивал, он сказал:

– В первом квадранте хвостовой части наблюдается незначительное повышение температуры. Система компенсации уже ликвидирует его. Доплеровское сравнение показывает, что истинная скорость упала на 0,00904.

– Ясно, – отозвался Флэттери.

– Системы корабля в порядке, – доложила Пруденс.

Флэттери еще немного передвинул регулятор, чувствуя, как по шее и спине стекает холодный пот, который даже не успевает впитать скафандр.

– Принято, – объявил он.

– Скорость постепенно падает, – продолжала Пруденс. – Но по-прежнему неравномерно.

– Характеристика ионного потока? – спросил Флэттери.

– Четыре запятая два восемь ноль один, – отозвался Тимберлейк. – Соотношение положительное. Торможение идет нормально.

– Скорость торможения выровнялась, – доложила Пруденс.

– Уровень массы – 0,000001001 от нормы, – сказал Тимберлейк.

– Температура корпуса?

– Держится, – вздохнул Бикель, переводя дух. Изменения температуры корпуса там, где их не должно быть, совершенно необъяснимые изменения скорости полета – все это куда более тревожно, чем любая авария, которую можно устранить руками.

Флэттери услышал его вздох и подумал: «Это – первый звонок для Жестяного Яйца. Но звонок к чему? Знает ли Бикель? Понял ли он это из данных компьютера? Впрочем, даже если и так, то вряд ли он безоговорочно доверяет поступающей информации».

Но тут Флэттери вспомнил отрывок из, возможно, искаженного послания Хэмпстеда:

«Неизвестный район должен быть описан математически».

«А вдруг это достаточно близко к тому, что на самом деле сказал Хэмпстед? – спросил себя Флэттери. – Нечто неизвестное, описанное математически. Корабль столкнулся с проблемой соотношения массы и скорости».

– Радж, уменьши скорость еще на два пункта и держи так, – попросил Бикель. – С этого момента будем периодически проверять изменения массы и скорости.

– Согласен, – кивнул Флэттери. – Докладывайте по очереди.

Он взялся за регулятор и сдвинул его еще на два деления.

– Скорость падает равномерно, – сообщила Пруденс.

– Масса в норме, – доложил Тимберлейк. – Ионный поток в норме.

– Температура корпуса в норме, – пробормотал Бикель. – Доплеровское сравнение ноль-положительное.

Бикель взглянул на две черные тонкие иголки доплеровского компаратора. Именно они играли самую важную роль в сложившейся ситуации. Благодаря доплеровскому эффекту, они давали возможность контролировать скорость корабля относительно неподвижных астрономических объектов. Доплеровское сравнение и изменение скорости полностью совпадали.

– Не понимаю, что произошло, – пожал плечами Флэттери, – но у меня такое чувство, что мы были на краю.

– На краю чего? – поинтересовалась Пруденс. В ее голосе явственно чувствовался страх.

– Мы были близки к тому, чтобы вылететь из Солнечной системы, как пробка из бутылки, – пояснил Бикель. – Потеряв управление и неспособные маневрировать. И даже вполне возможно, что нас едва не выбросило в другое измерение.

– Без надежды когда-либо перебраться обратно, – заметил Тимберлейк.

– Отрицательные трансформации в теории гравитации, – прошептала Пруденс.

– Что? – рявкнул Тимберлейк.

– Скрытый энергообмен при сдвигах значительных масс на околосветовой скорости, – пояснила Пруденс. – Отрицательные элементы в уравнениях не сокращаются взаимно до тех пор, пока вы гипотетически не допустите, что скорость света превышена. Тогда теоретически возможно существование области, где два тела не притягиваются друг к другу, а отталкиваются друг от друга.

– Ну, и как же мы сообщим обо всем этом Хэмпстеду и его ребятам, окончательно все не испортив? – протянул Бикель.

– Мы и так уже всё испортили, – проворчал Тимберлейк. – Компьютер…

– Возможно, он и в порядке, – возразил Бикель. – Системы жизнеобеспечения действуют. Корабельная автоматика и сенсор как будто в порядке. Я постоянно получаю от них информацию и требования предоставить информацию.

– Постоянно поступающие данные вовсе не обязательно правильные, – заметил Тимберлейк.

– А разве Хэмпстед советовал нам все бросить и опустить руки? – спросил Флэттери. – Если так…

– Мы не знаем, – вздохнул Бикель. – Насколько известно – нет.

«Мы ведь можем подчиняться, а можем и нет», – подумал Флэттери и сказал:

– Интересно, как это компьютер может требовать информации и в то же время перевирать содержание передачи ППУ.

– Скорее всего, это лишь вопрос отладки программ, – сказала Пруденс. – Если он…

Она осеклась, уставившись на Бикеля, которого явно мучили какие-то сомнения.

Глаза Бикеля были закрыты. На лбу выступила испарина. Он так ясно представлял себе схему, будто кто-то проецировал ее в его мозгу. Он ведь так полностью и не отключил «Быка» от системы ППУ, которую они использовали для дешифровки сообщений.

Когда он понял, что любой сигнал извне, приходящий на ППУ, сначала проходил через «Быка» и только потом попадал в компьютер, внутри у него воцарилась какая-то странная пустота.

– Ты не отключил компьютер от «Быка», – прошипел Тимберлейк.

– Но данные с компьютера я получаю через свой пульт ППУ, – возразил Бикель. Правда, он и сам чувствовал звучащие в его голосе нотки отчаяния. – Да и вообще, все мои запросы к компьютеру проходили через те же самые цепи «Быка».

– Ты использовал подпрограммы с известными адресами, – заметила Пруденс.

– Таким образом, все твои запросы рассеивались по всей системе и теперь утрачены, – подытожил Тимберлейк.

– Да неужели? – удивился Бикель. Он открыл глаза. Существовал лишь один способ обрести уверенность. Дополнительного вреда он не принесет… если только вообще был нанесен хоть какой-то вред.

«Вряд ли он таким образом попытался отрезать нас от связи с Лунной базой, – подумал Флэттери. – Не мог же он в самом деле уничтожить программы дешифровки!»

Без системы дешифровки, с помощью которой декодировались повторяющиеся лазерные послания, экипаж корабля мог с успехом пользоваться языком жестов для передачи сведений на Лунную базу.

Осторожно, поскольку он должен был быть абсолютно уверен в своей правоте, Бикель принялся щелкать переключателями на пульте ППУ. Предстояло провести тройную проверку.

– Что ты делаешь? – спросил Тимберлейк.

– Тихо! – оборвала его Пруденс, уже понявшая, что намерен сделать Бикель.

– Но ведь он уже…

– Обычная диагностика, – перебил его Бикель. – Мы воспользуемся квазисинхронным поиском с повторением первоначального тестирования цепей «Быка». Если система уже повреждена, то эти сигналы пройдут по тем же самым цепям и не нанесут дальнейшего вреда.

– И в результате мы, возможно, узнаем, куда отправились наши данные, – сказал Тимберлейк. – Да. Точно.

– Ты уверен? – спросил Флэттери.

– Вообще-то, подход правильный, – подтвердила Пруденс.

Работая как можно спокойнее и проверяя каждый шаг трижды, Бикель набросал необходимую программу. Едва переведя дух, тут же отправил по цепям первые элементы диагностического цикла, следя за тем, чтобы тестирование носило независимый характер, и постоянно контролируя происходящее.

Наконец стали поступать результаты. Он выводил их на принтер – распечатывал данные каждого этапа проверки.

Неожиданно он почувствовал чье-то дыхание за спиной, поднял голову и увидел Пруденс, которая покинула койку и теперь стояла на коленях чуть позади него, внимательно изучая распечатки.

– Данные были просто перемещены, а не потеряны, – наконец прошептала она.

– Да, похоже на то, – подтвердил Бикель.

– А какая, собственно, разница! – воскликнул Тимберлейк.

– Большая, – отозвался Бикель. – Компьютер работает в полную силу до тех нор, пока мы пропускаем всю информацию через «Быка».

– А почему тогда не работает ППУ? – не унимался Тимберлейк.

– Да будет тебе, Тим, – заметил Бикель. – Ты же сам помогал мне составлять диагностические программы.

– Входящие сообщения проходили через ППУ дважды, – сказал Тимберлейк. – Ну, конечно же!

– И части сообщения взаимозаменяли друг друга по ходу дела, – подхватил Бикель. – Скорее всего, мы не получили и пятой части сообщения.

– Ну, слишком коротким оно не казалось, – заметила Пруденс.

– Это сообщение – единственное, что мы по-настоящему потеряли, – сказал Бикель. – Я попрошу повторить…

– Погоди! – воскликнул Флэттери.

– Да? – вопросительно взглянул на него Бикель.

– Как ты, интересно, объяснишь Лунной базе, что именно произошло с их посланием? – спросил Флэттери. Он оторвался от центрального пульта и встретился взглядом с Бикелем. – А вдруг они как раз сообщали нам, чтобы мы все бросили и возвращались?

– Но ведь начало и конец послания Хэмпстеда, похоже, вовсе не были искажены, – возразил Тимберлейк.

– Обычные позывные и конец передачи, – согласился Бикель. – Их можно распознать практически в любом виде.

– Но ведь послание было совершенно понятным в начале, – продолжал Тимберлейк. – И как раз это может явиться объяснением. Отмены будут минимальными. И, возможно, нам удастся восстановить значительную часть послания… особенно начало, до того, как дешифратор начал давать сбои.

«Тимберлейк ведет себя необычайно осторожно, – подумал Флэттери. – Уж не собирается ли он встать на точку зрения Бикеля?»

Бикель вдруг осознал, что ведет себя крайне неуверенно, причем никак не мог понять почему. Тем не менее в словах Тимберлейка сквозила более чем убедительная логика. Он вынул распечатку послания из принтера и сунул ее в сканирующее устройство.

«Самое главное, – подумал он, – чтобы распечатка оказалась первоначальной дешифровкой, а не последующими вариантами». Он включил сканер, считал текст, а потом отправил информацию непосредственно в «Быка», а затем в ППУ. На экране начал появляться текст.

Все уставились на оригинал послания Хэмпстеда.

«Да, вот это уже похоже на правду», – подумал Бикель.

ВЫБЕРИТЕ СРЕДИ НАХОДЯЩИХСЯ В ГИБЕРНАЦИИ КОЛОНИСТОВ ЧЕЛОВЕКА С МОЗГОМ, ПОДХОДЯЩИМ ДЛЯ ЗАМЕНЫ ОРГАНИЧЕСКОГО ИСКУССТВЕННОГО РАЗУМА ТОЧКА МЕДИЦИНСКОМУ ПЕРСОНАЛУ ПРЕДПИСЫВАЕТСЯ ВЗЯТЬ ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ МОЗГ ЗАПЯТАЯ ПОДКЛЮЧИТЬ ЕГО В КАЧЕСТВЕ ВРЕМЕННОГО ОРГАНИЧЕСКОГО ИСКУССТВЕННОГО РАЗУМА ТОЧКА ТОЧКА ТОЧКА ТОЧКА ТОЧКА ПО ВОПРОСУ ОПРЕДЕЛЕНИЯ РАЗУМА ЗАПЯТАЯ ВЫ ИМЕЕТЕ В КОМПЬЮТЕРЕ НЕСКОЛЬКО РАЗ ПОВТОРЯЮЩИЕСЯ ДАННЫЕ ЗАПЯТАЯ КОТОРЫМИ МОЖЕТЕ ВОСПОЛЬЗОВАТЬСЯ ТОЧКА ДЛЯ ОПРЕДЕЛЕНИЯ УРОВНЯ НЕРВНОГО БАРЬЕРА И ПОРОГОВОГО УРОВНЯ ОБРАТИТЕСЬ К ФАЙЛУ АНИНДЖЕРО В ПРОЦЕССЕ СОЗДАНИЯ ОРГАНИЧЕСКОГО ИСКУССТВЕННОГО РАЗУМА МЕДИЦИНСКОМУ ПЕРСОНАЛУ ВОСПРЕЩАЕТСЯ ОБРАЩАТЬСЯ НА ЛБ С ПОДОБНОГО РОДА ЗАПРОСАМИ ТОЧКА

7

Флэттери только что передал вахту Пруденс. Он бросил взгляд на Тимберлейка, сидящего на краю койки и просматривающего блокнот с последними данными о состоянии систем корабля. Тонкая бумага едва слышно шуршала, когда он переворачивал листы.

Долгая вахта здорово вымотала Флэттери. Он чувствовал себя выжатым, как лимон… и в то же время ощущал какой-то нервный подъем. Возбуждение. Он чувствовал, как вокруг него собираются силы, управлять которыми он не в состоянии. Они так и не нашли никакого решения проблемы связи. Да и всех остальных проблем тоже. Может быть, таких решений попросту и не существовало.

Флэттери взглянул на экран монитора и увидел, что тот совершенно пуст.

Какое-то мгновение он просто не в состоянии был понять, что произошло. Он взглянул на пульт перед Пруденс, и убедился, что главный переключатель находится в положении «включено». Тем не менее экран оставался пустым.

«Ведь он должен работать! – сказал себе Флэттери. – Но почему же он тогда пуст?»

Как будто прочитав его мысли, Пруденс объяснила:

– Джон установил блок контроля управляющими цепями. Случайно не знаешь, зачем?

– Ты что, сама не видела, где он был? – вопросом на вопрос ответил Тимберлейк. – Он торчал в мастерской. Пытался привести в чувство «Быка»!

Тимберлейк отстегнул фиксаторы койки и почти мгновенно ринулся к люку, ведущему в компьютерную мастерскую. Он попытался открыть запоры, но люк был задраен изнутри.

– Он заперся там, – объяснил Тимберлейк. – А вдруг он испортит коми…

– Заметили, да? Что ж, тогда вам остается только наблюдать.

Это был голос Бикеля.

Они подняли головы и увидели на экране помещение мастерской. Бикель стоял, окруженный блоками того, чему вскоре предстояло стать «Быком» – свисающими проводами, приборами, нейронными блоками, причем все это было разложено подальше от компьютерной стены.

– Бикель, послушай, не делай глупостей, – сказал Тимберлейк. – Не можешь же ты вот так запросто влезть…

Заткнись, а то я вас отключу, – оборвал его Бикель.

Он опустился на колени и принялся подсоединять запасной нейронный блок к компьютерной стенке.

– Ну пожалуйста, Джон, – взмолилась Пруденс. – Может быть…

– Думаю, никакими уговорами его уже не остановишь, – заметил Флэттери.

– Послушай лучше Раджа, – согласился Бикель.

Он взял еще одни блок и занялся его подключением.

– Все дело в ритме, – продолжал он. – Сначала я едва не уснул, а потом вдруг проснулся. Да, именно ритм, да еще ваша болтовня.

К первым двум дополнительным нейронным блокам прибавился еще один.

– Объясни, что именно ты делаешь, – попросил Флэттери и жестом предложил Тимберлейку придвинуться поближе.

– Механизм зрения в принципе можно свести к математическому описанию процесса сканирования, – начал Бикель. – А из этого вытекает, что и все остальные функции мозга – включая и сам разум – могут быть описаны подобным же образом. С помощью этих блоков я могу продублировать цикл альфа-ритмов, сопровождающих процесс мозгового сканирования. Если я отслежу все ритмы человеческого мозга и смогу продублировать их…

– А каковы функции всех этих мозговых ритмов? – поинтересовался Флэттери. Говоря это, он незаметно написал что-то на клочке бумаги и сунул записку в руку Тимберлейку.

Тимберлейк бросил взгляд на экран, но Бикель по-прежнему стоял к ним спиной.

– Ведь точно ничего не знаем? – продолжал Флэттери, одновременно делая отчаянные знаки Тимберлейку срочно прочитать написанное.

Тимберлейк опустил глаза и принялся читать. Записка гласила: «ТАМ, ЗА ГИБЕРТАНКАМИ, БИКЕЛЬ ОСТАВИЛ НЕЗАПЕРТЫМ ЛЮК. СХОДИ ТУДА И УДИВИ ЕГО».

Тимберлейк снова взглянул на экран.

Компьютер приобретал под руками Бикеля совершенно новые очертания. Теперь он занимал целый угол мастерской. На взгляд Тимберлейка, он становился попросту топологически невозможным – со всеми этими пластиковыми треугольниками, нейронными блоками, энговскими умножителями… и беспорядочно переплетающимися разноцветными проводами.

Тимберлейк почувствовал, как кто-то хватает его за руку и бешено трясет. Он опустил глаза и понял, что это Флэттери, взглянул на него и понял, что тот буквально в ярости.

Тимберлейк снова взглянул на записку и наконец понял, почему его ноги буквально приросли к полу.

Обойти гибертанки?

Нет.

Придется пройти мимо гибертанков.

Флэттери просто не может этого не знать.

Тимберлейк с мукой во взгляде взглянул на Флэттери. Теперь ужас полностью овладел им.

«Это Бикель заразил меня циничным скептицизмом, – подумал Тимберлейк. – Я просто боюсь того, что обнаружу в гибертанках, если загляну в них. Я обнаружу, что танки пусты, и что в них нет ничего, кроме сигнальных систем обратной связи с компьютером. А компьютер окажется запрограммированным так, чтобы симулировать присутствие гибернированных людей. И вся эта история окажется просто чудовищной шуткой… Я обнаружу, что был инженером по системам жизнеобеспечения… никого», – при этой мысли его начала бить дрожь…

«Наверное, нужно снова воспользоваться пусковым генератором», – подумал Бикель. Он снова полез в груду оборудования, которой вскоре предстояло стать «Быком», подсоединил один конец провода к временному входу, протянул его, а другой конец оставил болтаться.

И сам эффект, и то, как его достичь, Бикель по-прежнему представлял совершенно отчетливо. Он пробудился внезапно, понятия не имея, сколько проспал, но чувствовал себя освеженным, а в голове явственно присутствовал ответ.

Он повернулся к проводам компьютера, подсоединил «Быка» через буфер, который будет посылать импульсы в банк данных тест-памяти, подсоединил его к одному из новых нейронных блоков и настроил систему на полную взаимозависимость.

– Может, ты, по крайней мере, объяснишь что делаешь, а, Джон? – донесся из динамика голос Флэттери.

Бикель оглянулся, увидел, что за пультом находится Пруденс, а Флэттери сидит на краю своей койки. Тимберлейка нигде не было видно. Но на экране не было видно всего помещения Пульта. Возможно, Тимберлейк пытается справиться с люком.

«Ну пусть», – подумал Бикель.

– В качестве моделей для создания ОИРа мы можем использовать только самих себя, – объяснил Бикель. – Но, друзья мои, возможен и иной подход, причем тщательно испытанный и очень эффективный.

– Радж, – окликнула товарища Пруденс.

Флэттери взглянул на нее.

– Я зафиксировала откачку энергии со вспомогательного источника питания, – сообщила она.

– Это мастерская, – объяснил Флэттери. – Джон подключился напрямую, чтобы мы не могли отрубить его от энергии. – Он оглянулся на изображение Бикеля на экране. – Верно?

– Верно, – подтвердил Бикель. – Но вас это никак не затронет. Я изолировал линию. Ваш главный пульт должен функционировать по-прежнему.

Он снова повернулся к «Быку» и начал подключать целый пучок нейроволокон.

– И что же это за тщательно испытанный, очень эффективный метод? – спросил Флэттери. Он взглянул на указатели приборов Центрального Пульта, отслеживая продвижение Тимберлейка по датчикам инфракрасного излучения. Сейчас Тимберлейк был уже во второй зоне. Он уже свернул к гибертанкам.

«Интересно, почему это Тиму так не хотелось идти?» – подумал Флэттери.

Бикель закончил очередное тройное соединение, выпрямился и объявил:

– Система, которую невозможно разобрать и изучить, называется черным ящиком. Если нам удастся создать белый ящик, достаточно похожий и в общем устроенный подобным же образом – то есть достаточно сложный, то нам удастся заставить черный ящик передать все свои функциональные свойства белому ящику. Мы соединяем их крест-накрест и заставляем аналогично реагировать на импульсы пускового генератора.

– И что же, интересно, представляет собой этот твой белый ящик? – поинтересовался Флэттери, чрезвычайно заинтересованный, несмотря на страх. – Это он, что ли?

Он кивком указал на сметанную на живую нитку конструкцию «Быка».

– Черт, конечно же нет, – ответил Бикель. – Эта конструкция еще недостаточно сложна. Зато вся наша компьютерная система в целом вполне отвечает требованиям.

«Да он спятил! – подумал Флэттери. – Не может же он всерьез считать, что можно пропустить пучок пусковых импульсов через компьютер!»

Флэттери снова бросил взгляд на приборы. Тимберлейк был уже почти у самых гибертанков, продвигаясь с выводящей из себя медлительностью.

– Тогда… какова же во всем этом роль «Быка»? – спросил Флэттери, снова перенося внимание на экран.

– Это наш сортировщик, – пояснил Бикель. – Он сортирует ритмы системы и действует как грубое подобие лобных долей мозга.

Он соединил две части своей конструкции и добавил:

– Ну вот. Теперь нужно провести несколько тестов.

– Может, лучше подождать? – поинтересовался Флэттери. – Нам нужно обсудить кое-что еще. Вдруг ты допустишь ошибку и…

– Никаких ошибок не будет, – отрезал Бикель.

Флэттери взглянул на пульт. Тимберлейк теперь находился в отсеке с гибертанками, но дальше не двигался – просто стоял на месте.

«Мы задали нашему „аналитическому органу“ слишком высокий темп, – подумал Флэттери. – Нам следовало предвидеть, что он может не выдержать. Где там застрял Тимберлейк?»

– Сначала, простой тест, – пояснил Бикель и щелкнул переключателем на компьютерной стене. Затем поднял голову и уставился на табло диагностических приборов.

Флэттери затаил дыхание, медленно повернул голову и взглянул на большой пульт перед Пруденс.

Если тест Бикеля нарушит функционирование центральной компьютерной системы, это, прежде всего, станет ясно из показаний приборов на пульте.

Но сигнальный индикатор продолжал горсть мирным зеленым светом. Равномерно пощелкивали реле в приборах и мониторах. Все казалось удивительно спокойным.

– Я как раз получаю индивидуальные реакции нервной цепи от отдельных блоков, – сказал Бикель. – Ортогональные реакции нервной цепи относительно входящего сигнала.

Флэттери продолжал напряженно следить за приборами. Если Бикель погубит компьютер, корабль обречен! Большинство автоматических систем Жестяного Яйца зависело от внутренних линий связи компьютера и систем управления.

– Вы – что, не слышите? – снова обратился к ним Бикель. – Я получил реакцию нервной цепи! Эта штука ведет себя как человеческая нервная система!

– Радж, он прав!

Это воскликнула Пруденс, и Флэттери взглянул туда, куда она указывала. Она подключила часть своего вспомогательного пульта к системе, связанной с диагностическими цепями Бикеля.

– Бета-ритм, – сказала она, указывая на прибор в центре пульта.

Флэттери несколько секунд изучал зеленоватую кривую на экране, переваривая только что услышанное от Бикеля и сообразуя его слова с тем, что видел на экране.

«Черный ящик – белый ящик».

Может быть, это теоретически и реально – использовать компьютер в качестве белого ящика для получения того, что принято называть разумом. Но оставалось еще и множество вопросов, на которые не было ответов, причем один из них был куда более жизненно важным, чем остальные.

– А что ты собираешься использовать в качестве «черного ящика»? – спросил Флэттери. – Откуда ты собираешься брать изначальную схему?

– От мыслящего человеческого мозга, – ответил Бикель. – Я собираюсь воспользоваться одним из наших свободных гибертанков и приспособить систему электроэнцефалографической обратной связи в качестве усилителя человеческого разума.

«Да он, похоже, окончательно сбрендил, – подумал Флэттери. – Пусковой шок наверняка попросту убьет несчастного или сведет с ума».

Бикель бросил взгляд на экран, и его глаза как будто уперлись во Флэттери. В этом взгляде буквально сквозило понимание того, что психиатр-священник понимает всю смертельную опасность этого предложения.

«Кто же будет подопытным? – подумалось Бикелю. Он нервно сглотнул. – Что ж, если понадобится, я сам им стану».

– Как ты собираешься защитить объект от последствий пускового эффекта? – спросила Пруденс.

– Я считаю, что объект будет находиться в полном сознании, – отозвался Бикель. – Без каких-либо лекарственных препаратов… или нарко-ингибиторов.