Текст книги "Звездный путь (сборник). Том 4"
Автор книги: Фрэнк Патрик Герберт
Соавторы: Ли Дуглас Брэкетт,Джеймс Бенджамин Блиш,Бертрам Чандлер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 33 страниц)
– Может быть, десять бичеваний, – ответил калебан. – Может быть, немного меньше, а может быть, и больше.
– И ваша смерть приведет к смерти всех? – спросил Мак-Кей в надежде, что он неправильно понял.
– Немного меньше, чем всех, – сказал калебан. – Другие калебаны узнают о наших затруднениях и отступят. Таким образом, они избегнут исчезновения.
– Как много калебанов осталось в нашей… плоскости? – спросил Мак-Кей.
– Только один, – ответил калебан.
– Только один, – пробормотал Мак-Кей. – Это чертовски тоненькая ниточка.
– Я не вижу, как смерть одного-единственного калебана может причинить такое опустошение, – сказал Фурунео.
– Объясняю через сравнение, – сказал калебан. – Ученые вашей формы жизни объясняют реакции в звездах особыми условиями. В таких условиях звездная масса оказывается в вечно взрывающемся состоянии. В таком состоянии материя звезды превращается в другую форму энергии. Все звездные взрывы, касающиеся материи, изменяются. Точно так же изменяются при окончательном исчезновении наших «я» все существа, связанные с прыжковыми дверьми.
– Это значит, – сказал Мак-Кей, – что использование прыжковых дверей как-то связано с жизнью калебана. Смерть Фанни Мей, подобно звездному взрыву, порвет все связи и убьет нас.
– Это ваши домыслы, – сказал Фурунео.
– Это единственное заключение, которое можно сделать из его слов, – возразил Мак-Кей. – Наше общение затруднено, но я верю, что сказанное здесь дает какое-то объяснение и является настоящей попыткой взаимопонимания.
– Я думаю, вы правы в одном, – сказал Фурунео.
– Да?
– Мы должны согласиться с тем, что правильно истолковали его высказывание.
Мак-Кей сглотнул, у него пересохло горло.
– Фанни Мей, – сказал он, – вы тоже объясняете перспективу вашего окончательного исчезновения действиями мисс Эбнис?
– Проблема объяснима, – ответил калебан. – Другие калебаны пытаются устранить ошибку. Эбнис не в состоянии этого понять и пренебрегает последствиями. Связи затруднительны.
– Связи затруднительны, – пробормотал Мак-Кей.
– Все связи в единственном зейе-центре, – сказал калебан. – Главный зейе-центр моего «я» создает двустороннюю проблему.
– Только не говорите, что вы это понимаете, – раздраженно сказал Фурунео Мак-Кею.
– Эбнис использует зейе-центр моего «я», – сказал калебан. – Договор дает Эбнис право пользования. Мое «я» имеет зейе-центр. Эбнис пользуется этим.
– Итак, она открывает прыжковую дверь и посылает через нее паленку, – сказал Фурунео. – Почему бы нам просто не подождать здесь и не перехватить ее?
– Она закроет дверь прежде, чем мы приблизимся, – сказал Мак-Кей. – Нет, не получится. Я думаю, придется поверить, что существует только один, главный зейе-центр, контролирующий все прыжковые двери. Может быть, Эбнис купила себе право использовать его по собственному усмотрению или…
– Или что-то другое, – пробурчал Фурунео.
– Эбнис контролирует зейе-центр по договору о покупке, – сказал калебан.
– Видите, Фурунео? – сказал Мак-Кей. – Вы можете блокировать контроль Эбнис, Фанни Мей?
– Заключение договора предполагает невмешательство в действия этого индивидуума.
– Но, несмотря на это, вы можете пользоваться вашим собственным зейе-центром? – настаивал Мак-Кей.
– Это возможно.
– Это безумие! – фыркнул Фурунео.
– Безумие определяется как неспособность к упорядоченному ходу мыслей и логическим выводам, – сказал калебан. – Безумие – это зачастую суждение одной формы жизни о другой. По меньшей мере, ошибочная интерпретация.
– Послушайте, – сказал Мак-Кей своему коллеге, – все эти случаи смерти и сумасшествия в связи с исчезновением калебанов подтверждаются нашей интерпретацией. Мы имеем дело с чрезвычайно взрывоопасной ситуацией.
– Итак, мы должны найти Эбнис и помешать ее дальнейшим безобразиям.
– Легко сказать, – ответил ему Мак-Кей. – А теперь, я думаю, нужно сделать следующее. Оставьте шар в покое и известите обо всем Бюро. В вашей памяти достаточно сведений. Объясните им все.
– Хорошо. Вы хотите остаться здесь?
– Да.
– Что мне говорить, если меня спросят, что делаете вы?
– Я должен взглянуть на сопровождающих Эбнис и ее окружение.
Фурунео откашлялся.
– Вы подумали о том, что остаетесь совсем один? – он сделал движение, словно стрелял из излучателя.
– В прыжковую дверь проходят предметы не больше определенной величины и с определенной скоростью, – констатировал Мак-Кей. – Вы сами это знаете.
– Может быть, это не обычная прыжковая дверь.
– Сомневаюсь.
– Когда я передам ваше сообщение, что мне делать дальше?
– Подождать снаружи, пока я вас не позову – это в том случае, если у вас для меня не будет сообщения. Да, и на всякий случай пустите в ход все силы для поисков на этой планете… Может быть, Эбнис находится где-нибудь неподалеку.
– Само собой разумеется, – Фурунео помедлил. – Вот еще что: к кому я должен обратиться, когда установлю контакт с Бюро, к Бильдуну?
Мак-Кей взглянул на него. Почему Фурунео спрашивал, к кому обратиться? Что он хотел этим сказать?
Потом Мак-Кей сообразил, что Фурунео сказал это в результате логических размышлений. Нынешним директором Бюро Саботажа был Наполеон Бильдун, пан спехи, человекоподобный только по внешнему виду. Тут Мак-Кей повел себя как человек, считающий, что все разумные формы жизни должны были произойти от обезьяны. Политическое соперничество между различными разумными видами существ во времена наивысшего напряжения принимало странные формы. В этом случае было целесообразно создать обширный директорат.
– Спасибо, – сказал Мак-Кей. – Я не задумывался над этой важной проблемой.
– Это очень важная проблема.
– Я понимаю. Итак, по моему мнению, в этом деле с нами должен сотрудничать шеф нашего поискового отдела.
– Гайчел Сайкер?
– Да.
– Лаклак и пан спехи. Кого еще нужно проинформировать?
– Один из правовых отделов. Когда мы так туго натягиваем лук, они должны получать всю информацию о наших действиях, – сказал Мак-Кей. – И прежде, чем последует официальное решение, всем нам может прийтись солоно.
Фурунео кивнул.
– Еще кое-что.
– Что?
– Как я выйду наружу?
Мак-Кей повернулся к «половнику».
– Еще один вопрос, Фанни Мей. Как моему спутнику покинуть ваше жилище?
– Куда он желает отправиться?
– Домой.
– Очевидные связи, – сказал калебан.
Мак-Кей услышал шипение воздуха, в ушах у него щелкнуло. Потом послышался звук, словно откупорили пустую бутылку. Он огляделся. Фурунео исчез.
– Вы… отправили его домой? – спросил он.
– Верно, – ответил калебан. – Прямо в нужное место. Быстрое перемещение, чтобы избежать падения температуры.
Пот ручьями тек по лицу Мак-Кея. Он сказал:
– Мне хотелось бы узнать, как вы это сделали. Вы действительно можете читать наши мысли?
– Я вижу только связи.
«Опять это выражение», – думал Мак-Кей; он обратил внимание на замечание калебана о температуре. Проклятье! Воздух в этом помещении закипает! Здесь было как в сауне. Одежда приклеилась к телу, кожа зудела, в горле пересохло. Он вытирал лоб рукой, состоявшей, казалось, полностью из воды. Он попытался вытереть руку о пиджак.
Мысль, что каждое разумное существо, которое когда-либо пользовалось прыжковой дверью, должно умереть вместе с исчезновением калебана, тяжело давила на его сознание. В этом воздухе был запах смерти. Каждый, кто пользовался прыжковыми дверьми! Это были сотни тысяч разумных существ… миллионы!
Или даже миллиарды. Точное число вообще было не известно. Верно ли он понял слова калебана? Более чем вероятно. Смерть и безумие при исчезновении калебанов достаточно ясно указывали, что другой интерпретации ответа на его вопрос нет.
Звено за звеном ловушка захлопывалась. Она завалит вселенную мертвечиной.
Светящийся овал над «половником» внезапно замерцал по краям, сократился и исчез. Мак-Хей воспринял это как проявление печали и подавленности.
– Что-то не в порядке? – спросил он.
Вместо ответа позади калебана открылась круглая туманная труба прыжковой двери. В отверстии стояла сильно уменьшенная женщина, видимая словно в перевернутой подзорной трубе. Мак-Кей когда-то видел ее по видео, когда получал инструкции по выполнению этого задания.
Он видел перед собой Млисс Эбнис. Она медленно двигалась в трубе, залитая ярким красноватым светом.
Было видно, что косметологи со Стедиона хорошо поработали над ее персоной. И Мак-Кей решил это проверить. У нее была фигура двадцатилетней девушки. Феерические голубые волосы контрастировали с пухлыми вишнево-красными губами. Большие зеленые глаза и острый прямой нос, на котором были видны следы уменьшения хирургическим способом, находились в странном контрасте друг с другом. Она была как отвергнутая королева, старая и юная одновременно. «Ей должно быть, по меньшей мере, восемьдесят нормальных лет», – подумал Мак-Кей. Косметологи создали страшную комбинацию: мягкая, очаровательная юность и холодная, жадная властность.
Длинная одежда из серой, вышитой жемчугом ткани, при каждом движении обтягивала ее стройное тело как блестящая кожа. Она приближалась.
– А, Фанни Мей, – сказала Млисс Эбнис, – у тебя гость. – Прыжковая дверь придавала ее голосу хрипловатое растянутое звучание.
– Я Джой Кс. Мак-Кей, уполномоченный Бюро Саботажа, – сказал он.
Что-то мелькнуло в зрачках ее глаз. Она остановилась.
– А я Млисс Эбнис. Частное лицо.
«Частное лицо, – подумал Мак-Кей. – Эта потаскушка контролирует промышленность по крайней мере двухсот миров». – Мак-Кей медленно поднялся.
– Бюро Саботажа говорит с вами официально, – сказал он казенным тоном.
– Я – частное лицо! – возразила она. Голос ее был высокомерным, полным капризной обидчивости. Перед лицом этой очевидной слабости у Мак-Кея дрогнуло сердце. Это была деформация характера, которая часто приходит вместе с богатством и властью. У него был опыт обхождения с такими людьми.
– Фанни Мей, я ваш гость? – спросил он.
– В самом деле, – ответил калебан. – Я открыл ему свою дверь.
– Я твоя временная хозяйка? – спросила Эбнис.
– Это так, вы наняли меня.
На ее лице появилось напряженное выжидающее выражение. Глаза сузились.
– Очень хорошо. Тогда будь готов выполнить свой долг. Согласно нашему договору.
– Один момент, – быстро сказал Мак-Кей. Он чувствовал себя беспомощным. Почему это произошло так быстро и именно в этот момент? Что значила едва сдерживаемая дрожь в ее голосе?
– Гости не должны вмешиваться, – сказала Эбнис.
– Бюро само решает, где ему вмешиваться! – ответил Мак-Кей.
– Ваша власть не безгранична, – отпарировала она.
Мак-Кею пришлось выслушать начала многих выражений: продажный политикан, громадные суммы взяток, манипулирование решениями, закулисные интриги, платная информация для масс, которые терпят произвол высокомерных и влиятельных жен начальников, секретные переговоры на высшем уровне, юридические маневры, чтобы затруднить деятельность Бюро Саботажа Расследования и дискредитировать его. И тогда платные шпионы докопаются до его далекого прошлого и обязательно отыщут что-то, чтобы ликвидировать его.
Мысли обо всех этих проявлениях власти обескураживали, и Мак-Кей еще раз спросил себя, с какой целью он подвергает себя такой опасности? Почему он поступил на службу в Бюро? «Потому, что меня трудно удовлетворить, – сказал он себе. – Я саботажник по призвании». И этот выбор теперь не изменить. Кроме того, Бюро до сих пор всегда одерживало верх.
И на этот раз было похоже, что Бюро взвалило на свои плечи ответственность за судьбу почти всех разумных существ Галактики.
– Согласен, и у нас есть свои границы, – сказал Мак-Кей. – Но я сомневаюсь, чтобы вы их когда-нибудь увидели. Ну, что здесь происходит?
– Вы не полицейский агент! – констатировала Эбнис.
– Может быть, надо пригласить сюда полицию?
– А какие для этого основания? – она улыбнулась. У нее была власть над ним, и она знала это. Ее юридический консультант, несомненно, показал ей все самые запутанные способы, какими можно избежать слишком явных нарушений законности.
– Ваши действия приведут к смерти этого калебана, – сказал Мак-Кей. – А это недопустимо. – Он не возлагал особых надежд на этот аргумент, но это помогало ему выиграть время.
– Вам еще нужно доказать, что калебанскую концепцию исчезновения нужно интерпретировать как гибель, – сказала она. – Вы этого не сможете сделать, потому что это недоказуемо. Почему вы вмешиваетесь? Это только безобидная игра между двумя близкими по духу парт…
– Больше, чем игра, – сказал калебан.
– Фанни Мей! – вскричала Эбнис. – Ты не должна вмешиваться в этот разговор! Вспомни о нашем договоре!
– Вспомни о противоречии между договором и постановлением правительства, – сказал калебан.
Эбнис нетерпеливо взмахнула рукой.
– У меня есть надежная информация, что калебан не может испытывать боли, он даже не имеет о ней никакого понятия. Мне доставляет удовольствие устраивать показательное бичевание и наблюдать реакцию…
– Вы испытываете боль, Фанни Мей? – спросил Мак-Кей.
– Не имею никакого понятия об этой концепции, – ответил калебан.
– Станет ли это бичевание причиной вашего окончательного исчезновения? – спросил Мак-Кей.
– Объясните точнее, пожалуйста, – попросил калебан.
– Имеется ли связь между бичеванием и вашим окончательным исчезновением? – спросил Мак-Кей.
– Универсальные связи заключают все события, – ответил калебан.
– Я хорошо заплатила за это удовольствие, – сказала Эбнис. – Прекратите ваше вмешательство, Мак-Кей.
– Чем вы заплатили?
– Это не имеет значения!
– Может быть, это имеет громадное значение, – сказал Мак-Кей. – Фанни Мей?
– Не отвечай ему! – приказала Эбнис.
– Я все еще могу вызвать полицию и предоставить это дело закону.
– Только сделайте это! – издевательски сказала Эбнис. – В этом случае будьте готовы к тому, чтобы тоже ответить за свое поведение, за вмешательство в отношения между представителями разных разумных рас.
– Я не могу, по крайней мере временно, настаивать на своем, – сказал Мак-Кей. – Каков ваш теперешний адрес?
– Следуя совету своего адвоката, я отказываюсь от ответа.
Мак-Кей мрачно уставился на нее. Она хорошо знала, что он не сможет привлечь ее к ответственности, пока не будет в состоянии доказать ее преступление, он должен заинтересовать прокурора в проведении следствия, разыскать свидетелей и, наконец, возбудить против нее дело. А ее адвокаты будут на каждом шагу ставить ему палки в колеса.
– Предлагаю решение, – сказал калебан. – В нашем с Эбнис договоре нет ничего секретного. Эбнис предоставляет в мое распоряжение воспитателя.
– Воспитателя? – переспросил Мак-Кей.
– Ну да, – угрюмо сказала Эбнис. – Я предоставляю в распоряжение Фанни Мей лучших учителей и воспитательные средства обучения, которые только может предложить наша цивилизация. Фанни Мей впитывает нашу культуру. Это стоит недешево.
– И Фанни Мей все еще не понимает, что такое боль? – недоверчиво спросил Мак-Кей.
– Надеюсь найти подходящее понятие, – ответил калебан.
– У вас достаточно времени для этого? – спросил Мак-Кей.
– Понятие времени затруднительно. Время обладает неизвестным качеством, которое мы обозначим как протяженность, субъективным и объективным измерением. Все это очень туманно.
– Я хочу спросить официально, – сказал Мак-Кей. – Млисс Эбнис, вы понимаете, что убиваете этого калебана?
– Исчезновение и убийство не одно и то же, – ответила Эбнис. – Так ведь, Фанни Мей?
– Между различными уровнями «я» существует огромное несоответствие эквивалентности, – сказал калебан.
– Я спрашиваю вас о всех видах, Млисс Эбнис, – сказал Мак-Кей. – Может ли калебан, которого зовут Фанни Мей, объяснить последствия ваших действий, которые, как он сам указывает, приведут к его окончательному исчезновению. Вы называете это прерывистостью, что одно и то же.
– Вы только что слышали, что нет никакого эквивалента.
– Вы не ответили на мой вопрос.
– Вы сами запутались в своей хитрости.
– Фанни Мей, – спросил Мак-Кей. – А имеют ли действия Млисс Эбнис последствия….
– Мы связаны договором, – ответил калебан.
– Видите! – с триумфом воскликнула Эбнис. – Фанни Мей считает себя связанной договором, и вы вмешиваетесь в дело, которое вас совсем не касается. – Она сделала знак кому-то, находящемуся в туманном отверстии прыжковой двери. Мак-Кею не было видно, кто это был.
Внезапно отверстие стало вдвое шире. Эбнис отступила с сторону. В поле зрения Мак-Кея остались половина ее лица и один глаз. На заднем плане теперь была видна большая группа зрителей. К гигантскому «половнику» из прыжковой двери выбежала характерная фигура паленки. Сотни крошечных ножек несли его массивное тело. Из передней части снабженного круглыми глазами корпуса выступала единственная рука, в двупалой ладони был зажат бич. Рука просунулась через отверстие прыжковой двери, без усилия таща за собой бич, взмахнула им в воздухе и ударила. Бич хлестнул «половник».
Кристаллический рой флюоресцирующих зеленых искр захлестнул всю видимую часть калебана. В следующий момент этот фейерверк вспыхнул каскадом света, потом потух.
Из отверстия донесся стон экстаза.
Мак-Кей тщетно пытался совладать с поднимающейся в нем волной холодной ярости, потом прыгнул вперед, решительно схватил бич и рванул его. Прыжковая дверь тотчас же закрылась, и отрезанная рука паленки вместе с бичом упала на пол помещения. Рука вздрагивала и извивалась, как змея, но ее движения становились все медленнее и медленнее. Потом она замерла окончательно.
– Фанни Мей? – сказал Мак-Кей.
– Да?
– Бич ударил вас?
– Объясните, что такое «ударил»?
– Повлиял ли бич на вашу субстанцию?
– Что-то в этом роде.
Мак-Кей подошел поближе к «половнику».
– Опишите ваши ощущения.
– У вас нет для этого подходящих понятий.
– Попытайтесь.
– Я вдохнула вещество бича, выдохнув собственное вещество.
– Хорошо. Вы можете описать реакцию, вашу психологическую реакцию?
– Нет общих психологических понятий.
– Но какая-то реакция есть, черт побери!
– Бич несовместим с гааск.
– С чем?
– Нет общих понятий.
– Что значил рой зеленых искр, возникший, когда бич ударил вас?
– Объясните, что такое «рой зеленых искр». Мак-Кей попытался описать, что он видел.
– Вы наблюдали этот феномен? – спросил калебан.
– Я видел это.
– Невероятно!
Мак-Кей заколебался, когда ему в голову пришла странная мысль. Может быть, мы для калебана так же невещественны, как и он для нас? Он задал вопрос.
– Все формы жизни обладают субстанцией, соответствующей их квантовому существованию, – ответил калебан.
– Но вы видите нашу субстанцию, когда смотрите на нас?
– Затруднение. Ваши товарищи по виду уже задавали этот вопрос. Нет никакого определенного ответа.
Мак-Кей вздохнул.
– Попытаемся как-нибудь иначе, – сказал он. – Имеется место, куда вы можете перенестись вместе со своим… своим домом и где Млисс Эбнис не сможет вас настигнуть?
– Отступление возможно.
– Ну, тогда сделайте это!
– Не могу.
– Почему не можете?
– Договор запрещает это.
– Да нарушьте же этот проклятый договор!
– Нечестность действий вызовет окончательное исчезновение всех мыслящих существ на этом уровне.
Мак-Кей воздел свои руки в жесте отчаяния и почувствовал, как во время этого движения дрожь прошла по телу, а в гипофизе взорвался сигнал дальней связи. Начало поступать сообщение, и он осознал, что его тело впало в транс и что он стоит тут, бормоча и клохча; а по его телу пробегает мелкая дрожь.
Но на этот раз он не рассердился на вызов.
– Говорит Гайчел Сайкер, – сказал абонент.
Мак-Кей представил себе сидящего в кресле у удобного письменного стола шефа поискового отдела, проворного маленького лаклака, вспомнил, как выглядит их боевой предводитель, его изможденное лицо, как его массирует великолепное кресло-робот, как он вызывает своих лакеев одним нажатием кнопки…
– Нашли время для вызова, – сказал Мак-Кей.
– Я вам чем-то помешал?
– Конечно, вы давно уже должны были получить сообщение Фурунео…
– Что за сообщение?
Мак-Кей озадаченно замолк. Никакого сообщения от Фурунео?
– Фурунео давно ушел, чтобы…
– Я вызываю вас, – нетерпеливо сказал Сайкер, – потому что не получил от вас никакого сообщения. Люди Фурунео уже обеспокоены. Откуда должен был прийти Фурунео и как?
Мак-Кея озарило. Он спросил:
– Где родился Фурунео?
– На Ланбае. А почему вы это спрашиваете?
– Я думаю, что мы отыщем его там. Калебан с помощью своей зейе-системы отправил его домой. Если он сам не свяжется с вами, тогда пошлите за ним. Он должен…
– На Ламбае только три тапризиота и одна прыжковая дверь. Это окраинная планета, словно специально созданная для отшельников…
– Это объясняет задержку сообщения. Теперь: ситуация здесь выглядит следующим образом… – Мак-Кей стал объяснять проблему своему собеседнику.
– Вы думаете, это связано с окончательным исчезновением калебанов? – прервал его тот.
– Получается так. Все данные говорят за это.
– Ну, может быть, но…
– Можем ли мы позволить себе ваше «может быть», Сайкер?
– Лучше подключить к этому делу полицию.
– Мне кажется, Эбнис надеется, что именно так мы и сделаем.
– Почему?
– Кто напишет донос?
Тишина.
– Вы понимаете, что я имею в виду? – настаивал Мак-Кей.
– Что вы вбили себе в голову, Мак-Кей?
– Нам во что бы то ни стало надо сохранить калебана. Но если мы поступим по закону, это уже не будет играть никакой роли, не так ли?
– Я предлагаю, – сказал Сайкер, – известить самых высших чинов полиции – и только для консультации. Согласны?
– Не возражаю. Поговорите с Бильдуном. Для меня из всего этого важно, чтобы вы созвали заседание директората и провели срочный инструктаж всех агентов Бюро. Они все время должны держать калебанов в поле зрения и наблюдать за расой паленков, а самое главное, они должны разузнать, где находится Млисс Эбнис.
– Этого мы не сможем сделать. Сами знаете.
– Мы должны это сделать.
– Когда вы возьметесь за этот заказ, вы получите подробные обоснования, почему мы не…
– Проявлять скромность – это не значит ничего не предпринимать, – сказал Мак-Кей. – Если вы так думаете, то из ваших рук ускользнет величайшее в вашей жизни предприятие.
– Мак-Кей, я не могу верить…
– Заканчивайте разговор, Сайкер, – сказал Мак-Кей. – Я обращусь прямо к Бильдуну.
Молчание.
– Прервите связь! – приказал Мак-Кей.
– Не нужно.
– Действительно не нужно?
– Я сейчас же отправлю наших агентов на поиски Млисс Эбнис. Я понимаю вашу аргументацию. Если мы согласимся, что…
– Мы согласимся, – сказал Мак-Кей.
– Приказ, конечно, будет выдан от вашего имени, – сказал Сайкер.
– Как всегда, стараетесь остаться в стороне? – спросил Мак-Кей.
– Пошлите агентов на Стедион, чтобы разведать все, что касается косметологов. Она была там, и совсем недавно. Я также ищу место, где она взяла бич, которым…
– Бич?
– Я только что был свидетелем бичевания. Эбнис закрыла прыжковую дверь, хотя паленка все еще протягивал руку сквозь ее отверстие. И ему напрочь отрезало эту руку. Паленка отрастит новую руку, или она сможет нанять нового паленку, но рука и бич могут послужить отправной точкой. Я знаю, что паленки не имеют генетической картотеки, где мы могли бы сравнить пробы ткани, но в данный момент у нас нет ничего лучшего.
– Я понимаю. Вы все это… видели все происшедшее?
– Я к этому и клоню.
– Не лучше ли вам самому явиться сюда и надиктовать ваше сообщение на ленту?
– Это я предоставляю вам. Я не думаю, что в ближайшее время смогу появиться в Централи.
– Гиими. Я понимаю, что вы имеете в виду. Вы хотите своим постоянным присутствием связать ей руки.
– Или я сильно ошибаюсь. Ну, теперь перейдем к тому, что я видел: когда она открыла дверь, я мог разглядеть кое-что на заднем плане, словно в окне. Когда я заглянул туда, там был дневной свет. Покрытое облаками небо.
– Покрытое облаками?
– Да, но почему вы спрашиваете?
– Здесь после полудня все время было облачно.
– Но вы же не думаете, что Эбнис была… нет, конечно, нет.
– Вероятно, нет, но мы должны искать ее. С ее бешеными деньгами никогда не знаешь, что она еще может купить.
– Да… Ну, а паленка… На его панцире смешной узор: треугольник, точки, красная и оранжевая, и все это обведено полосой или каймой желтого цвета.
– Родовой знак, – сказал Сайкер.
– Да, но какого рода паленки?
– Хорошо. Мы это выясним. Что еще?
– Во время бичевания на заднем плане была видна группа существ. Я видел одного прайлинга, пару соборайпсов и двух молодых юношей…
– Это похоже на обычную толпу паразитов. Вы узнали кого-нибудь из них?
– Я не смогу назвать кого-нибудь из них по имени. Не среди них был один пан спехи, и у него был шрам на лбу.
– В самом деле?
– Я знаю только, что видел шрам. Удаление эго-органа.
– Это против всех законов пан спехи, моральных, этических и…
– Шрам был пурпурным, – сказал Мак-Кей.
– И он выставлял его на всеобщее обозрение? Никакого грима или еще чего-нибудь, чтобы скрыть его?
– Ничего. Если я прав, это значит, что он – единственный пан спехи в этой группе. Если бы был еще один, он тотчас бы убил его.
– Что вам еще запомнилось?
– Была еще пара мужчин в зеленых комбинезонах, которая стояла на заднем плане.
– Личная охрана Эбнис. – Я тоже так подумал.
– Довольно большое сборище, – сказал Сайкер.
– Да. Нелегко, столкнувшись с таким окружением, не вызвать против себя его гнева, а, наоборот, объединить его.
– Если кто-то и смог это сделать, так только она.
– Вот еще что, – сказал Мак-Кей. – Я почувствовал запах дрожжей.
– Дрожжей?
– Именно. У отверстия прыжковой двери создается разница давления. Поэтому запах дрожжей и донесся до меня.
– Все это очень ценные наблюдения. Вы абсолютно уверены в своих наблюдениях относительно пан спехи?
– Я видел не только его шрам, но и его глаза.
– Глубоко утопленные, фасетчатые, переходящие один в другой?
– Именно так.
– Если нам удастся этого парня представить пред светлы очи других пан спехи, у нас будет рычаг, с помощью которого мы сможем выбить Эбнис из седла. Подвести под это дело криминал, вы понимаете?
– Как мы должны действовать? Пан спехи взовьется, когда увидит нашего человека. Он попытается броситься в прыжковую дверь, чтобы прикрыть Эбнис. Она же знает половину наших наблюдателей. Мы – другое дело.
– Но это будет убийство!
– Прискорбный несчастный случай, не больше.
– У этой женщины есть власть и влияние, данные ей, но…
– И она снесет нам головы, если сможет убедить суд, что она – частное лицо и мы пытаемся саботировать ее инициативу.
– Щекотливое положение, – сказал Сайкер. – Я надеюсь, вы не поднимете по этому поводу никакого официального шума.
– Но я это уже сделал.
– Вы это сделали?
– Я официально предупредил ее.
– Мак-Кей, вы приняли на себя тяжелые обязательства.
– Послушайте, Сайкер, Эбнис должна предпринять секретные юридические шаги. Посоветуйтесь с юридическим отделом. Она может что-то предпринять против меня лично, но если она выступит против Бюро, мы можем потребовать слушания дела и оказать персональное противодействие. Но это ей отсоветуют ее юристы.
– Может быть, она и не выступит против Бюро в суде, – сказал Сайкер. – Но, несомненно, натравит на нас своих собак. И ситуация может оказаться для нас неблагоприятной. И так уж в последнее время Бильдун словно взбесился. Он теперь в любое время может уйти в колыбель. Вы знаете, что это означает.
– Кресло директора будет свободным, – сказал Мак-Кей. – Я ожидал этого.
– Да, но это доставит нам множество новых забот.
– Вы прекрасно подходите для этой должности, Сайкер.
– Вы тоже, Мак-Кей.
– И я подхожу.
– Вы подадите письменное заявление? Как бы то ни было, у меня хватает забот с Бильдуном. Он взорвется, когда услышит об этом пан спехи. Это может его доконать.
– Он уже будет к этому готов, – без особой уверенности сказал Мак-Кей.
– Я надеюсь, вы понимаете, что я не подхожу для этого.
– Вы знаете об этой работе все, что необходимо, – сказал Мак-Кей.
– Я могу представить себе только сплетни, – сказал Сайкер. Он прервал связь.
Мак-Кей снова увидел тускло-красный свет внутри шара калебана. Он обливался потом. В помещении было жарко как в печи. Он спросил себя, скоро ли он потеряет в весе от такой жары. Потеря влаги в его теле, очевидно, была значительна. В тот момент, когда он подумал о воде, он почувствовал, что горло у него пересохло, как наждак.
– Вы все еще тут? – прокряхтел он.
Тишина.
– Фанни Мей?
– Я остаюсь в моем доме, – сказал калебан.
– Хотите общими силами положить конец бичеваниям? – спросил Мак-Кей.
– Если мой договор это позволит.
– Тогда порядок. Скажите Эбнис, что хотите, чтобы я был вашим учителем.
– Вы будете выполнять функции учителя?
– Вы хотите от меня что-нибудь узнать? – спросил Мак-Кей.
– Все смешанные связи изучены.
– Связи, – пробормотал Мак-Кей. – Надеюсь, мне удастся дожить до старости.
– Объясните, что такое «старость», – сказал калебан.
– Уже лучше. Но сначала мы должны обсудить договор. Может быть, существует возможность его обойти. По каким законам он заключен?
– Объясните, о каких законах идет речь. Вы имеете в виду моральные или юридические законы?
– Какими достойными уважения формулировками вы связаны? – терпеливо спросил Мак-Кей.
– Естественной честью высокоморальных мыслящих существ.
– Эбнис не знает, что такое честь, и никогда не думала о морали.
– Я представляю себе честь.
Мак-Кей вздохнул.
– Есть свидетели, письменные документы или что-нибудь подобное?
– Все другие калебаны подтвердили связи. Не понимаю, что такое «письменные документы». Объясните.
Мак-Кей решил отказаться от объяснений. Вместо ответа он спросил:
– При каких обстоятельствах вы можете отказаться от выполнения вашего с Эбнис договора?
После долгой паузы калебан сказал:
– Изменения обстоятельств обуславливаются изменением отношений. Эбнис должна отказаться от наших связей или попытаться найти им новое определение, в важнейших пунктах, тогда мне может открыться возможность для отступления.
– Ясно, – сказал Мак-Кей. – Это логично.
Он покачал головой, всматриваясь в пустой воздух над гигантским «половником». «Калебан! Тебя нельзя ни видеть, ни слышать, ни понять».
– Мне можно использовать вашу зейе-систему? – спросил он.
– Вы занимаете должность моего учителя.
– Это значит «да»?
– Положительный ответ.
– Положительный ответ, – эхом откликнулся Мак-Кей. – Прекрасно. Вы можете транспортировать мне вещи? Вы свяжетесь с тем местом, которое я вам укажу?
– Во время связи место легко можно узнать.
– Надеюсь, я понял, что это значит, – сказал Мак-Кей. – Вам известно о биче и руке паленки, которые лежат здесь, на полу вашего помещения?
– Положительный ответ.
– Я могу передать их в централь определенного Бюро? Можете вы это сделать?
– Думайте о Бюро.
Мак-Кей подчинился.
– Связь установлена, – сказал калебан. – Вы хотите исследовать эти вещи?
– Верно!
– Теперь отправлять?
– Немедленно.
Рука и бич рывком вылетели из его поля зрения и с резким хлопком взорвавшегося воздуха исчезли. Мак-Кей озадаченно мигнул, потом спросил:
