Текст книги "Гробница Анубиса"

Автор книги: Фредерик Неваль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)

Еще добрых полчаса потребовалось, чтобы избавиться от поучений слишком прославленного археолога и удрать в свое логово.

– Убейте его… – простонала Кассандра, устремляясь вверх по лестнице.

– И долго еще будет нам пудрить мозги этот Мохаммед Джонс, потомок Индианы? – в ужасе спросил Ганс.

– Как тебе удавалось его выносить? – осведомился я у Этти.

– Так же, как всех прочих. Я освоил технику «Мухтар-Мабсут».

– Чего-чего?

– «Мухтар блаженный». Ты спокойно проводишь свои раскопки, а как нащупаешь что-нибудь, зовешь его под предлогом, что здесь, мол, не обойтись без истинного специалиста. Ну, разыгрывается торжественная церемония перед телекамерами, он самолично разгребает те несколько сантиметров вековой пыли, которые ты тщательнейшим образом пристроил для этого случая на прежнее место, и дело в шляпе. Он так доволен своим шоу, что отцепляется от тебя на неделю вперед!

– Прелестно… – вздохнул я.

– И засим доброй ночи! – буркнул Гиацинт, скрываясь в своем номере.

Ганс последовал его примеру, а Кассандра, прежде чем закрыть за собой дверь, завлекательно мне подмигнула.

– Или это приглашение, – хихикнул мой братец, – или я уж совсем ничего не смыслю. – Он открыл дверь номера на двоих, который мы попросили нам выделить, и устремил истомленный взор на кровати-близнецы. – Думаю, тебе снова придется стащить один из матрасов на пол, Морган.

Охваченный сомнениями, я присел на ту кровать, что справа.

– Так идти мне к ней или нет?

– Если я скажу «нет», ты что, послушаешься меня?

– А ты-то ревновать не будешь?

Он расхохотался:

– Мне никогда не нравились силиконовые бюсты.

– Ну а меня они ни в коей степени не смущают.

Я заскочил в душ и вскоре вышел оттуда, чтобы натянуть чистые шорты. Этти взирал на меня иронически.

– Желаю позабавиться, Дон Жуан, – обронил он, когда я направился к выходу.

На цыпочках прокравшись по коридору, я тихонько поцарапался в дверь Кассандры, и она тотчас открыла, плотоядно облизнувшись:

– Входи, прекрасный викинг. Я ждала тебя. Это нам сулит…

Я повиновался, и она заперла дверь на задвижку.

Кассандра тоже только что вышла из-под душа. На ней не было ничего, кроме большого полотенца, охватывающего пышную – и вправду чересчур пышную – грудь и едва прикрывающего ягодицы.

Она окинула меня долгим взглядом, потом ее длинные наманикюренные пальцы пробежали по моему обнаженному торсу, слегка сдавили соски – ничего больше, но в животе пробудилась дрожь.

Мои ладони легли ей на бедра, я прижал ее к себе, вдавился губами в ее рот, между тем как она теребила пальцами мои влажные волосы, постанывая так, что мое желание поднялось на ступень выше. Она жадно всосала мой язык – при ее росте ей даже не потребовалось подниматься для этого на цыпочки.

Я в свой черед пробежался руками по ее плечам, ощутив их атлетическую мускулатуру, потом ниже, коснулся груди, и в самом деле сверх меры твердой. Она с глубоким вздохом провела кончиком языка по моему горлу, по груди, потом опустилась на колени, чтобы расстегнуть мои шорты. Вырвавшись из своей тканевой тюрьмы, мой член выпрямился, коснувшись ее губ, и она взяла его в рот. Но и я тоже был нетерпелив. Я схватил ее за запястья, заставляя выпрямиться, и вновь крепко прижал к себе.

Моя рука блуждала под махровой тканью, нащупала одну грудь, легонько помяла другую и скользнула по животу вниз, туда, где пальцы искали… и нашли… В растерянности я нахмурил брови, и Кассандра, одарив меня улыбкой, полной соблазна, сбросила с себя полотенце.

Я медленно опустил глаза – и отшатнулся.

Не веря глазам я смотрел на существо, стоявшее передо мной, на эти груди – само совершенство, на волосы, достойные нереиды, на точеное лицо, на стройные ноги, на белый живот и это… это…

– Что это такое? – тупо пролепетал я.

Лицо Кассандры омрачилось, улыбка погасла.

– Загляни к себе в шорты – у тебя там то же самое! – язвительно прошипела она.

Я торопливо застегнул вышеупомянутые шорты, оттолкнув ее – или его? – рванулся к двери, отдернул задвижку.

– Извини, но мужчины – это не по моей части.

Она так и осталась стоять, будто в пол вросла, а я ворвался к себе в комнату, где меня встретил придушенный смех Этти. Включив свет, я увидел, как он корчится на своей кровати.

– Ты знал это и ничего мне не сказал!

– Дай я попробую угадать, – насилу выговорил он, хохоча. – Ты достал свою дубину, а она тебе показала свою?

Я влепил ему шлепок по заду, причем со всего размаху, но это не умерило его смешливости.

Он вздохнул поглубже, задержал в легких воздух и только теперь немного успокоился.

– Ты когда-нибудь видел у женщин кадык, дурень ты этакий? А если бы ты не отлынивал от занятий по мифологии северных народов, ты бы знал, что Хельга – мужское имя. Помнишь, как смутился тот парнишка, когда мы нанимали вездеход? Хоть это могло бы заронить тебе в мозги зерно догадки. – Он сжал мою голову ладоням и. – Как бы то ни было, я много бы дал, чтобы увидеть твое лицо в ту минуту.

– Я подбивал клин к мужику… – пробормотал я с отвращением.

– Да брось, от этого не умирают! Спи.

Он двинул плечом, гоня меня со своей кровати, с удобством разлегся и повернулся ко мне спиной.

Убедившись, что из него не выжмешь ни капли раскаяния, ни единого извиняющегося словечка, я злобно сбросил свой матрас на пол и потушил свет, собираясь лечь.

– А что, – прыснул он в темноте, – у меня в Дели есть двое или трое знакомых хижра. Могу тебя им представить…

Я запустил в него башмаком:

– Заткнись, или я вырву тебе язык!

Когда на следующее утро я спустился в гостиничный ресторан позавтракать, Этти, Ганс и Гиацинт уже сидели за столом.

– Привет, старые вояки, – сказал я. – Хорошо спалось?

Они как по команде уткнулись носами в свои чашки с кофе и все разом заржали, вогнав меня в жуткое смущение. По-видимому, Этти все им разболтал…

Я испепелил братца бешеным взором и уселся за стол.

– Давайте внесем полную ясность: ничего не произошло, – прорычал я с угрозой.

Гиацинт откусил печенье и подмигнул мне:

– Вы не знаете, что вы упустили.

– Зато ты все получишь сполна, подожди, – предупредил я братца. И закурил. Аппетита как не бывало.

– Добрый день!

Услышав голос Кассандры, я всецело сосредоточился на кофе, который наливал в свою чашку. Этти держался как ни в чем не бываю, Ганс, побагровев, словно пион, смущенно буркнул:

– Привет!

– Добрый день, cara mia! – весело отозвался Гиацинт.

– А где профессор Мухтар? – осведомилась она как нельзя более непринужденно и налила себе чаю.

– Он ждет нас на строительной площадке. Там, где ведутся работы по реставрации дворца Рамсеса II.

У ворот охраняемой зоны, обнесенной решетчатой оградой, торчал тот же самый сторож, что не пропустил нас накануне. Однако на сей раз он изобразил улыбку, столь же фальшивую, сколь широкую.

– Господа профессора! – взвизгнул он. – А я вас жду. Хорошо ли вам спалось? Досточтимый профессор Мухтар просил меня проводить вас к нему. Если вы соблаговолите последовать за мной, – добавил он с поклоном.

Если судить по той торопливой угодливости, с какой он отвечал на вопросы Ганса и Кассандры, «досточтимый профессор Мухтар», должно быть, здорово намылил ему голову.

В трех сотнях метров к северу от дворца Сети I громоздились руины дворца Рамсеса II. Разрушенный до такой степени, что остатки стен не превосходили двух метров в высоту, он все еще представлял собой такую красивую развалину, что команда археологов из кожи вон лезла, пытаясь его реставрировать. В их компании, собравшейся в первом зале храма с колоннами, мы обнаружили и профессора Мухтара.

– А вот и вы! Идите сюда, полюбуйтесь! Спасибо, Ануар, – бросил он сторожу, – можешь быть свободен. Взгляните же!

Напыщенным жестом он указывал на рельефный орнамент, украшавший стены. Судя по всему, там изображался царь, приносящий жертву Осирису.

– Это великолепно, – прокомментировала Кассандра.

– А вы обратили внимание на внешние стены дворца?

– У нас не было на это времени.

Профессор вытолкал нас наружу, чтобы мы сей же час осмотрели северную и западную стены. С неподдельной страстью он стал рассказывать о сценах войны с хеттами и пространном тексте, в котором описывалось строительство дворца.

– Рамсес II с чрезвычайной скрупулезностью выбирал материалы. Ворота покоятся в пазах плит, высеченных из черного гранита, а их опорные столбы изготовлены из песчаника редчайшей разновидности. Ты ведь никогда раньше не бывал в Абидосе, верно, мой мальчик? – обратился он к Гансу, который увлеченно ему внимал.

– Нет, профессор, никогда. Я вообще мало путешествовал. Мне… Я, по правде говоря, еще не настоящий журналист, пока только студент, стажер.

Мухтар обнял парня за плечи и повлек в восточную часть охраняемой зоны, а мы для него уже как будто и не существовали. Значит, было-таки нечто, чем профессор дорожил в конечном счете даже больше, чем огнями рампы, и такой бесценной диковиной являлся внимательный, любопытный студент.

Не зная, куда податься, мы побрели вслед за ними – знаменитым археологом и студентом, которому он демонстрировал достопримечательности священного града.

– С самого начала истории Египта город Абидос играл большую политическую и религиозную роль. К несчастью, от него сохранились лишь сооружения эпохи Нового Царства, то есть построенные за 1250 лет до Рождества Христова, – уточнил он, заметив на лице Ганса вопросительное выражение. – Начиная с эпохи танисской, то есть XXI династии, властители Египта приказывали строить гробницы по соседству с городом Финис. Там поклонялись весьма почитаемому по тем временам богу мертвых.

– Анубису?

– Нет, мой мальчик. Тот бог звался Хентиаменти. Однако между тем бог Осирис… Ты знаешь, кто такой Осирис? Так вот, Осирис – бог загробной жизни и воскресения – приобрел такое влияние, что его стали вскорости путать с местным божеством, а там он и совсем его вытеснил. Самое заветное желание любого египтянина той эпохи – быть погребенным в земле Абидоса или хотя бы иметь там кенотаф. Но здесь похоронены не только люди. Я тебе покажу одно местечко, куда туристам вход запрещен. А ты даже сможешь подержать какую-нибудь в руках.

– Да что подержать-то?

– Мумию животного, которой более трех тысяч лет!

– Нет, серьезно?

– Слово Мухтара!

Итак, профессор под палящим солнцем потащил нас в Абидосский некрополь животных, потом заставил посетить могилы всех трех царств: Древнего, затем Среднего, а там и Нового…

Перекусив и немного отдышавшись в кафетерии «Парк Осириса», мы вернулись во дворец Рамсеса II, а впереди нас ожидало еще святилище Осириса.

К вечеру только Ганс да профессор Мухтар еще были в состоянии держаться на ногах.

Сидя в компании археологов и мелкими глотками потягивая кофе, я с трудом подавлял искушение взять быка за рога. Но Гиацинт меня опередил:

– Признайтесь, профессор Мухтар, что самое прекрасное из своих сокровищ вы все-таки прячете… – (На лице археолога выразилось удивление.) – Дворец Сети I, слава о котором облетела весь мир! А нам его показали только издали.

– Нам пришлось его закрыть.

– Закрыть? – горестно вырвалось у Этти.

– Да, сынок. Разливы реки и постоянные туристские нашествия за несколько лет причинили ему больший ущерб, чем все минувшие века.

– Разливы реки? – подхватила Кассандра.

– Да, в нижней части Абидоса регулярно повторяются наводнения по причине гидростатического подъема уровня подпочвенных вод. Вот почему несколько месяцев назад правительство приняло решение опечатать дворец.

– Опечатать… – повторил я, не в силах скрыть уныния. – Но… Ученые-то могут все-таки проникать туда, не правда ли?

Профессор огорченно покачал головой:

– Мне очень жаль. Но ведь Абидос не сводится к этому дворцу! – прибавил он восторженно. – Сколько великолепных вещей вы уже увидели, разве нет? А здесь найдутся десятки других, еще более необычайных.

Ганс увлеченно закивал, а мы с Гиацинтом обменялись мрачными взглядами. Дворец Сети I, конечная цель наших поисков, опечатан…

– Он вас не слишком замучил? – с беспокойством спросила Ясмин, наклонясь ко мне.

Пухленькая молодая женщина была с головы до ног покрыта красноватой пылью, ее коротко остриженные волосы казались скорее желтыми, чем черными, от того, сколько этой пыли набилось в них за день. Строго говоря, Ясмин настоящей красавицей не была, но ее веселость заставляла легко забыть, что лицо у нее кругловато, а нос с горбинкой.

– Простите, вы о ком?

– О профессоре. Я видела, как он вас таскал по всем здешним закоулкам.

– О да! Я уже труп.

– Если так, вы нашли прекрасное место, чтобы упокоиться, – засмеялась она. – А скажите, как поживает Амина? За последний год я очень редко получаю от нее весточки.

– Она чувствует себя отлично. Только тоскует о Египте. Мы часто говорили с ней об этом.

– Меня это, конечно, не касается, но что могло привести такого знаменитого эллиниста, как вы, на эти задворки египетской пустыни? Полагаю, что вы сюда приехали не ради прекрасных глаз профессора Мухтара.

– По правде говоря, нет. Я могу положиться на вашу скромность?

– Разумеется.

Предоставив остальным продолжать свою пламенную дискуссию о технических приемах реставрационных работ, мы вышли во внутренний двор разрушенного дворца.

Как только мы там оказались, я вытащил из кармана увеличенную копию фрески, снятую с анка или посоха. Этти срисовал ее еще в поезде.

– Вам это что-нибудь говорит? – спросил я, протягивая ей рисунок.

Она пригляделась и свистнула:

– Это изображение Анубиса и Сети I! Работа Этти, не так ли? Красиво, но он несколько рискованно трактует некоторые детали.

– Что вы хотите этим сказать?

– Это та фреска, что во дворце Сети. Но, учитывая, в каком она состоянии, по-моему, мудрено утверждать, что в пору своего блеска она действительно выглядела так. В этой репродукции воображение вашего брата сыграло слишком большую роль. Каким источником он пользовался?

– Наброском, найденным в путевом дневнике одного французского искателя приключений начала XX века, – соврал я.

– Черт, как странно…

– Почему же?

– Зал, где находится фреска, открыт всего сорок лет назад. Профессор Мухтар убежден, что до той поры ничья нога веками туда не ступала. Мои предшественники были вынуждены закрыть его, поскольку свежий воздух угрожал нанести остаткам стенной росписи невосполнимый урон. Вот уже пятнадцать лет, как туда снова нет входа никому.

– Но вы-то сами видели ее, не так ли? Вы же ее узнали!

– Я видела только фотоснимки, сделанные в ту эпоху. Как я уже говорила, доступ туда давно закрыт.

Мое разочарование было так велико, что я его не скрывал.

Стало быть, если мы проникнем туда, мы рискуем погубить бесценные реликвии древности… Прелестная перспектива для археолога.

– Ладно, – уныло вздохнул я. – Как бы то ни было, спасибо за разъяснение.

– Почему эта фреска вас так занимает?

Я махнул рукой, как бы отметая ее вопрос:

– Не то чтобы она была мне так уж важна. Но наши друзья-журналисты заодно с моим братом хотели написать подробную статью о дворце Сети I, а не найдя нигде следов этой фрески, подумали, что это была бы настоящая сенсация, если бы мы первыми… Вы же знаете, что за народ журналисты!

– О да! Профессор Мухтар вечно таскает их за собой, – усмехнулась она. – Даже если вы не сможете посетить тот зал, он наверняка согласится выдать вам разрешение на использование фотографий, которыми распоряжается ведомство египетских древностей. Конечно, правительство потребует платы за право публикации, но ваши друзья по крайней мере получат материал для своей статьи. Что до подробного описания, профессор вас снабдит таким множеством деталей, которого хватило бы на целый том!

– Прекрасная идея, – вздохнул я. – Спасибо за совет.

– Вы надеялись, что я помогу вам попасть внутрь дворца? Именно поэтому захотели поговорить со мной наедине? – Ясмин ждала ответа, но я молчал, и она заговорила снова: – Если бы не риск повредить росписи, Морган, я бы это сделала. А так… нет, невозможно. При всей моей дружбе к Амине. Я бы сама себе не могла смотреть в глаза, если бы совершила такое. Она, конечно, поймет меня. Уверена, что и вы тоже.

Подавленный растущим чувством вины, я пожал ей руку, заверив:

– Я понимаю. На вашем месте я бы реагировал так же. Не будем больше говорить об этом, хорошо?

И мы вернулись к остальным. Никто даже не заметил нашего отсутствия.

13

– Пятнадцать лет как законсервировали… – С тяжким вздохом Этти плюхнулся на кровать.

В нашей комнате собралась вся компания, как на подбор с кислыми рожами.

– Ладно, обойдемся без позволения этого милашки профессора, – решительно объявил Гиацинт.

– Хочешь, значит, сорвать печати и все тут изгадить? – возмутился Ганс. – Эти типы ишачат как полоумные, чтобы это восстановить, а тебе по фигу, пусть пропадает?

– Ты, кажется, забыл, Гансик, что на карту поставлена жизнь человека.

Парень надулся и примолк.

– Зона под круглосуточной охраной, – заметила Кассандра.

– Ты мне будешь говорить о сторожах! – Гиацинт издевательски усмехнулся.

– Да, я опасаюсь непрофессионалов, им часто везет: у дураков свой фарт.

– Как бы там ни было, я здесь не видел ни камер, ни особых систем слежения, – вздохнул Ганс, скрепя сердце признавая то, о чем явно сожалел.

Все разом обернулись к нему:

– Ты уверен?

Он кивнул:

– Да, но завтра тем не менее могу еще и проверить. Если вам от этого полегчает.

– Я рассчитывал приняться за дело сегодня ночью, – заявил Гиацинт.

– Если мы сломаем печати и устроим во дворце кавардак, а потом сбежим, им недолго придется ломать голову, чьих это рук дело…

– Надо снаружи следов не оставить, только и всего, – перебил Гиацинт. – Не важно, какой ущерб мы причиним внутри, ведь никто и не подумает туда сунуться.

– Я с ним согласна, – вставила Кассандра. – Действовать надо быстро. Нам в роли журналистов не продержаться. Ни у кого из нас нет даже приличной кинокамеры или хоть фотоаппарата.

Этти, которому было явно не по себе, заметил:

– Профессор даже не спросил, на какой журнал мы работаем. Это странно. Совсем на него не похоже.

– Я ему сказал, что мы как раз в поиске, нащупываем, где закрепиться, – объяснил Гиацинт.

– И он не поинтересовался подробностями? – настаивал мой братец. – Любопытно.

– А может, ему поднадоело корчить из себя звезду, – возразил я. – С тех пор, как ты его знал, годы прошли. Человек мог измениться. Посмотри на папу. В последние месяцы он бегал от представителей прессы как от чумы.

– Итак, мой цветик, что ты предлагаешь? – резковато бросил Ганс.

– Сегодня ночью. Войдем туда, заберем маску, сделав это как можно аккуратнее, и смоемся, сославшись на то, что намерены побыстрее пристроить сенсационный материал. Организацией отъезда я сам займусь. Чем скорее мы отсюда уберемся, тем лучше.

– Вы забываете одну деталь, – напомнил я. – Если Фантом только и ждет, когда мы добудем маску, этой ночью в Абидосе, чего доброго, станет несколькими трупами больше.

– Проследим, чтобы за нами никто не увязался, – сказал Гиацинт.

– А если тем не менее?..

– Это не ваша проблема, а моя. – Он глянул на часы. – Сейчас семь. Пойдем поужинаем с нашим дражайшим профессором, но Чтобы к одиннадцати быть в полной готовности. А до того ты, Этти, попытайся вытянуть из него побольше. Ну-с, мне надо позвонить.

Он удалился, а мы молча переглянулись, мрачные, словно персонажи трагедии.

В одиннадцать, секунда в секунду, мы выскользнули из отеля через заднюю дверь, предварительно уверившись, что никто нас не заметил. Постояльцы, по большей части туристы и археологи, уже спали, измотанные осмотром достопримечательностей, зноем или работой.

С ног до головы одетые в черное, мы крались по темной дороге. Ганс тащил в рюкзаке снаряжение, необходимое для того, чтобы успешно провернуть нашу эскападу, а я нес посох Анубиса, обернутый шелковым шарфом Кассандры. В нескольких метрах от зарешеченных ворот мы остановились и принялись рассматривать ограду, спрятавшись в тени пальмовой рощицы. Охранник в униформе, вооруженный пистолетом и дубинкой, сидел на табурете и, зевая, листал журнал, пользуясь светом прожектора.

– А второй где? Их обычно двое, – заметил Гиацинт.

Мы стали вглядываться в окружающую темень, но тщетно.

– Должно быть, совершает обход, – предположила Кассандра.

– Если он вообще здесь.

– Подождем его или рискнем войти сейчас?

– Незачем тянуть, – решил Гиацинт.

– Возьмите на себя решетку, – сказала Кассандра, – а я займусь этим жирным болваном. Ганс, дай-ка мне карманный фонарик.

Она нырнула в обступившие нас потемки, и вскоре мы увидели ее на дороге: возвратись на несколько метров вспять, она теперь снова приближалась к воротам, шаря по земле лучом фонарика. Охранник подскочил на своем табурете и потянулся к дубинке, но, разглядев Кассандру, расслабился.

– Что вы здесь делаете, мадам? – спросил он по-английски. – Зона закрыта для туристов с семнадцати ноль-ноль.

Она выпрямилась и покачала бедрами.

– Простите меня, но я ищу свою серьгу.

– Что-что?

– Мы сюда приходили сегодня после обеда вместе с профессором Мухтаром, и я обронила одну из моих сережек. Сначала думала, она среди вещей затерялась, все перерыла, но…

– Приходите завтра, когда рассветет, мадам. Сейчас вы ничего не найдете.

– Послушайте, это подарок моего отца, я очень ими дорожу и… – Порывшись в карманах своих черных брюк, она вытащила изрядную пачку банкнот. – Пожалуйста, помогите мне искать! Если ждать до завтра, кто-нибудь может найти ее и взять.

Охранник посмотрел на пачку и схватил свой прожектор, работающий на батарейках.

– Какая она с виду, эта ваша серьга?

– Золотое кольцо, в него рубин вправлен. Мы на обратном пути вон там проходили, сегодня после полудня.

Кассандра увлекла охранника в противоположную сторону, а Гиацинт, вытащив у Ганса из рюкзака щипцы, шепнул:

– Пора!

Он бросился к ограде, мы бесшумно последовали за ним. Я следил, не появятся ли охранник с Кассандрой, пока Гиацинт проделывал в сплетении металлической проволоки дыру достаточного размера, чтобы мы могли туда пролезть.

– Морган! – наконец позвал Этти, оттягивая проволоку в сторону, чтобы расширить проход.

Я присоединился к остальным, и мы притаились за глыбой известняка, поджидая Кассандру. Где она, куда запропастилась? Мне стало тревожно.

– Как же она теперь нас отыщет?

– О ней не беспокойся, – обронил Гиацинте усмешкой, которую я не столько увидел, сколько угадал.

И верно: очень скоро в потемках проступила ее фигура.

Гиацинт метнулся к ограде, показал ей, куда лезть, и она, по-змеиному гибкая, мгновенно проскользнула в отверстие.

– Где охранник? – спросил я.

– Штаны подтягивает, – насмешливо отрезала она. – Так вы идете?

Мы припустились бегом в направлении дворца. Оглянувшись, я успел разглядеть охранника: он с блаженной ухмылкой снова торчал на посту.

Сторожко озираясь, мы вышли туда, где в свое время был парадный двор здания, хотя теперь от него осталась лишь выровненная площадка.

Перед нами выстроились в ряд двенадцать гигантских опорных колонн, позади которых находились три большие двери. Скрываясь за колоннадой, мы вертели головами во все стороны, боясь, что с минуты на минуту может появиться второй страж. Гиацинт зажал в руке резак, острый, как скальпель, а в зубах зажат фонарик с узким световым пучком.

Но, собравшись деликатно, по возможности не оставляя следов, отделить печати, он вдруг тихо, но яростно выругался сквозь стиснутые зубы. Я вздрогнул.

– Что?

Он вытащил фонарик изо рта и шепнул:

– Открыто…

В голове забурлили, сталкиваясь и переплетаясь, тысячи предположений, я весь взмок от холодного пота. Наклонясь, всмотрелся в печати. Их кто-то вскрыл, постаравшись, чтобы взлом остался незамеченным.

– Нас опередили…

Кассандра приложила палец к губам и, кивком указав на вход, достала пистолет, который до сих пор прятала под блузкой. Гиацинт поступил так же.

Этти горячей ладонью сжал мое плечо, его била дрожь. Я похлопал его по руке, пытаясь ободрить, и шепнул:

– Они привыкли. – Впрочем, это не могло успокоить даже меня самого.

Единым слаженным движением Кассандра и Гиацинт прислонились к стене по обе стороны двери и по свистку последнего одновременно вошли, держа перед собой свои пистолеты и фонарики.

Я зажмурился, ожидая, что сейчас прогремит первый выстрел. Но все было тихо.

– Можете входить, – позвала Кассандра. – Наш незваный гость, видимо, затерялся в лабиринте.

Мы повиновались, и она стала обшаривать лучом фонарика все вокруг. Это был первый зал храма, со всех сторон окруженный пузатыми колоннами.

– Что еще за лабиринт такой? – простонал Ганс.

Этти вытащил из кармана пачку листков с заметками, составленными им за ужином, и направил на них луч фонарика Кассандры.

– Судя потому, что я понял из туманных объяснений профессора Мухтара, – зашептал он, – конструкция храма символизирует путь, который проходит душа умершего. Помещение, где мы находимся сейчас, служит эмблемой посюстороннего пространства, мира плотского и материального, а нам нужно достигнуть потусторонних областей. Это там. – Он указал на проход между двумя рядами колонн.

Мы на цыпочках продвигались вперед, пока не заметили свет, что просачивался из-за двустворчатой двери. Погасив фонарики, мы отступили в тем ноту среди колонн, ожидая, что источник света приблизится. Сердце колотилось, будто готовясь разнести грудную клетку.

Однако свет не сдвигался ни на дюйм. Мало того: вскоре до нашего слуха долетел приглушенный смех. Не веря ушам, мы сами стали продвигаться поближе. Возле двери прежде невнятное бормотание стало вполне различимым.

– Тебе это нравится? Нравится, а? – стонал мужской голос, выговаривая английские слова с сильным арабским акцентом.

По неповторимому хнычущему тембру голоса мы с изумлением узнали пузатого охранника, встретившего нас у ворот в день нашего прибытия в Абидос.

Вслед за ним прозвенел голос женщины, тоже по-английски, но без тени акцента:

– О да! Возьми меня, мой фараон! Возьми меня в стенах твоей твердыни!

Мы переглянулись, ошеломленные.

Гиацинт рискнул бросить взгляд в щелку приоткрывшейся двери и тотчас отшатнулся, закусив губу. Потом сделал мне знак – смотри, мол. Я послушался, заранее готовясь к худшему. Но «худшее» – слишком слабое слово, ему не определить того, что представилось моему взгляду. Мне и самому несколько раз доводилось заниматься любовью среди древних могил или под сводами храмов, так что я бы затруднился бросить камень в этого беднягу, но я-то уж никогда бы не напялил на себя черный парик с бахромой, достойной грошового пеплума. [2]2
  Пеплум, здесь – общее название масштабных и зрелищных фильмов на античные и библейские темы, преимущественно итальянского производства. – Прим. верстальщика.


[Закрыть]

У этого разжиревшего мужика, прельщающего таким украшением английскую туристку, был настолько жалкий вид, что я чуть было не расхохотался.

– Ну, и что нам теперь делать?

Гиацинту и самому стоило немалого труда сохранить серьезность.

– Подождем, пока они кончат? – предложил Ганс, задыхаясь от смеха.

– Чтобы они вернули печати на прежнее место, оставив нас внутри? – уточнила Кассандра.

– Но ты же не можешь их просто оглушить и забросить в угол. Они потом такой шум поднимут, что и…

– Тихо! – оборвала его Кассандра, распахивая дверь.

– Что вы собираетесь делать? Не на…

Закончить фразу я не успел. Двумя меткими выстрелами она разом прекратила шалости наших голубков. И, пряча пистолет, объявила:

– Проблема улажена.

– Да вы совсем спятили! – хрипло выдавил я.

– Меня сейчас стошнит… – простонал Ганс.

Гиацинт ничего умнее не нашел, чем с размаху хлопнуть его по плечу.

– Дыши глубже, – посоветовала Кассандра. – Этти?

Но брат молчал словно оглушенный.

– Этти, – не отставала Кассандра, – в какой стороне?

– Подождите, – вмешался Ганс. – Нам лучше вернуться назад и установить детекторы на случай, если во дворец заявится кто-нибудь еще.

Тут я взбунтовался:

– Да вы что, совсем голову потеряли? Этот… эта сумасшедшая только что прикончила двух невинных!

– Выбора у нас нет, Морган, – напомнил Гиацинт.

– А второй охранник, о нем вы подумали? По-вашему, он не знал, куда его товарищ отправился со своей… «царицей Египта»?

– Он ничего не скажет, – заверил Этти. – Для него это бы значило потерять место. Такой роскоши в здешних местах себе никто позволить не может.

Я смотрел на него чуть ли не с ужасом.

– Если не им, то нам бы пришел конец, – заключил Гиацинт. – Идем.

У входа во дворец Ганс закрепил две металлические пластинки по обе стороны двери, дистанционно подключив их к особому щитку, который прицепил к своему поясу.

– Это детектор, – пояснил он. – Если кто-нибудь пересечет луч, – он провел рукой между пластинками, – включится сигнал тревоги. – И показал на красную лампочку, замигавшую на щитке.

– А с трупами что делать? – возмущенный их равнодушием, ехидно осведомился я.

– До них пока черед не дошел, – отрезала Кассандра.

Братец снова вытащил свои заметки. Он повел нашу группу во второй зал: шел впереди, освещая дорогу фонариком.

– Здесь мы как бы в Нетере, обители богов, – сообщил он, старательно избегая смотреть на два трупа, распростертых на полу. – С символической точки зрения мы покинули свое сердце на пороге, совсем как освобожденные души, достигшие пределов запада в ладье бога солнца Ра. Теперь мы должны ускользнуть в закат.

На покрытых росписью стенах боги не смыкали глаз, охраняя священное место, и Сети тоже виднелся то тут, то там.

– А теперь мы у врат наоса, главного храмового зала, где должна храниться основная статуя, – продолжал братец, медленным шагом пересекая зал и указывая на огромный постамент, почти достигающий потолка. – Обстриженное, изуродованное древо возвращается к жизни. Чтобы продолжить путь, мы должны на равных вступить в контакт с миром вечности.

Мы прошли в следующее помещение, где нас ожидали семь молельных комнат, каждая из которых была украшена изображением того или иного божества и имела дверь.

– Здесь паломник должен был приготовиться ко вхождению в святая святых.

Я подошел, потрогал двойные створки из песчаника, намертво вделанные в такую же стену.

– Увы, Этти. Двери фальшивые. – В доказательство я постучал по одной из них костяшкой пальца. – Одни каменюки. Простой обман зрения.

– Значит, нужно искать другой вход, ибо путь в вечность не заканчивается здесь.

– Ты не мог бы избавить нас от этого мистического трепа? – не выдержал я, с каждой минутой нервничая все сильнее.

Братец тотчас вспылил:

– Но это же мистический храм! Если ты не последуешь мистической логике и свернешь с пути, предначертанного мертвым, ты останешься бесприютным духом, блуждающим в потустороннем лабиринте.

– И что же мы ищем? – не отставал я.

– Нам нужно найти дорогу. Путь, что позволит нам продолжить наше загробное странствие, чтобы выйти на свет. Ищем коридор, ход, туннель – все, что угодно.

Мы ощупывали стены, заглядывали в малейшие закоулочки – все напрасно.