Текст книги "Дети Нового леса"

Автор книги: Фредерик Марриет

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц)

– Мой отец тоже безмерно вам благодарен, – продолжила Пейшонс. – И говорю я это совсем не из вежливости, а потому, что случайно подслушала, как он во время молитвы упомянул ваше имя, прося Господа ниспослать вам благословение. Скажите, пожалуйста, что он может сделать для вас? Я так умоляла Освальда Патриджа уговорить вас прийти. И вот наконец вы теперь здесь, и мне нужно знать, чем мы с отцом можем выразить благодарность помимо слов?

– Вы уже ее выразили более чем достаточно, мистрис Пейшонс, – с легким поклоном проговорил он. – Для бедного жителя леса огромная честь сидеть рядом с вами и держать вашу руку в своей.

– Но разве странно, что тот, кто спас мою жизнь, подвергая опасности собственную, стал мне братом! – воскликнула девушка. – Да, я себя чувствую вашей сестрой. Таково мое к вам отношение и таков мой долг, и для меня совершенно нет разницы, королевского вы рода или…

Она осеклась, но Эдвард быстро договорил за нее:

– Или житель леса. Если мы с вами теперь друзья, мистрис Пейшонс, давайте называть вещи своими именами. Тем более я совсем не стыжусь своего положения.

– Ну что же, тогда должна вам сказать, что, мне кажется, вы не тот, за кого себя выдаете, – призналась она. – То есть сейчас вы, конечно, действительно житель леса, но воспитаны-то совсем по-другому. И, между прочим, отец мой того же мнения.

– Очень признателен вам обоим за столь лестное обо мне суждение, но боюсь, что не в силах подняться над уровнем жителя леса. Больше того, со вступлением в должность вашего отца и введением новых правил у меня появился риск пасть еще ниже – до уровня браконьера и похитителя оленей. Не далее как сегодня, по пути к вам, я рисковал быть схваченным именно в этом качестве, и не возьми я с собой ружье, наверное, дело тем бы и кончилось, – с улыбкой ответил ей Эдвард.

– Но ведь вы не стреляли оленей, сэр? – встревожилась девушка.

– С тех пор как мы с вами последний раз виделись, нет.

– Как хорошо, что я это могу передать отцу! – успокоили его слова Пейшонс. – Он будет очень доволен. По его мнению, вы способны куда как на большее, чем он может вам здесь предложить, и ему было бы крайне отрадно услышать, на какое бы место вы согласились сами. У него ведь большие возможности, хотя он сейчас не совсем согласен с правительством из-за того…

– Что они убили короля, – вывел ее из затруднения юноша. – Вы ведь именно это хотели сказать, мистрис Пейшонс. Я слышал, что ваш отец пытался им помешать, и очень его уважаю за это.

– А я очень вам благодарна за эти слова. – От волнения у нее на глаза навернулись слезы. – Мне так отрадно, что вы его хвалите.

– Каждый, кто разделяет мои убеждения, сказал бы вам то же самое. Ваш отец, как я слышал, в Лондоне?

– Да, и вы мне напомнили о моей оплошности. Вам же пришлось проделать сюда длинный путь. Схожу-ка за Фиби, чтобы она принесла еды. – И девушка спешно покинула комнату.

Причина такой торопливости крылась не только в стремлении чем-нибудь угостить его, но и в том, что она провела уже слишком долгое время наедине с молодым человеком, а это в те времена шло вразрез с правилами приличия. Вот почему, поставив на стол холодное мясо, служанка не удалилась, а по просьбе юной хозяйки села в дальнем углу кабинета незримо присутствовать при их встрече. Все же с ее появлением доверительность как-то нарушилась, и Эдвард стал молча есть, а девушка, кажется, увлеклась всецело своим рукоделием, лишь изредка отрывая от него взгляд, словно в стремлении убедиться, что ее гость ни в чем более не нуждается.

Когда Фиби наконец собрала пустую посуду и вышла, Эдвард начал откланиваться.

– Нет, нет, подождите, пожалуйста, – стала удерживать его Пейшонс. – Мы еще не договорили. Скажите мне все же, что мы для вас можем сделать?

– Пока этой страной правят те, кто сейчас у власти, я не приму никакого места, – твердо проговорил он.

– Я очень боялась, что именно так вы и скажете, – внимательно посмотрела она на него. – Только не думайте, будто я вас осуждаю. Многие даже из тех, кто сперва поддерживал отстранение короля, теперь, когда это настолько ужасно закончилось, сожалеют и, будь их воля, вернули бы все назад. Где вы сейчас живете, сэр?

– На другом конце леса, в доме, который принадлежит теперь мне, а был унаследован еще моим дедом.

– И вы там совсем один? – последовал новый вопрос.

– Отнюдь.

– Вы совершенно напрасно меня опасаетесь. Поверьте, я никогда не позволю себе рассказать даже самым близким мне людям то, чего вы не хотите доверить другим.

– Я живу с братом и двумя сестрами, а дед наш недавно умер.

– Брат младше вас или старше?

– Младше.

– А сестры?

– Еще моложе.

– Вы говорили тогда моему отцу, что у вас своя ферма.

– Это действительно так.

– И она большая?

– Что вы, наоборот, совсем маленькая.

– Вы на доход от нее и живете?

– Да, – кивнул Эдвард. – И еще последнее время стали охотиться на дикий скот.

– А до недавнего времени и на оленей охотились? – продолжила Пейшонс.

– И с этим спорить не стану, – улыбнулся юноша.

– Вы говорили моему отцу, что воспитывались в Арнвуде.

– И воспитывался, и жил до того, как погиб полковник Беверли.

– И получали образование?

– Той малости, что я знаю, меня обучил капеллан, – подтвердил Эдвард.

– Но мне кажется, если вас там воспитывали и обучали, то явно не для того, чтобы сделать из вас лесника, – испытующе поглядела на него девушка.

– Конечно. Я должен был стать военным, как только достигну нужного возраста, – нашелся он.

– В таком случае вы, наверное, дальний родственник полковника, – предположила Пейшонс.

– Нет, я не дальний родственник, – уже начал нервничать от подходящих все ближе к истине ее расспросов Эдвард. – Но если бы Кавалер Беверли не погиб, а королю потребовались его услуги, я, без сомнения, уже служил бы под его началом. А теперь, мистрис Пейшонс, когда я ответил на столько ваших вопросов, позволю себе спросить в свою очередь. У вас есть братья?

– Ни братьев, ни сестер. Я единственный ребенок, – немедленно сообщила она.

– И в живых из родителей, как я понял, только отец.

– Да, только он, – подтвердила девушка.

– Вы связаны с кем-нибудь из известных семейств?

Пейшонс глянула на него с изумлением.

– Девичья фамилия моей матери Купер. Энтони Эшли Купер – ее родной брат.

– Ну, уж Энтони Эшли Купер точно не из простых смертных, – проявил редкостную для бедного лесника компетентность в подобных вопросах Эдвард. – Впрочем, я уже сверх всякой меры злоупотребил вашим доверием и снисхождением.

Он было двинулся к двери, но она снова остановила его:

– Пожалуйста, подождите. Во-первых, хочу еще раз вам выразить благодарность за то, что спасли меня. И еще я очень надеюсь, что вы опять посетите нас, когда возвратится отец. Он всегда будет рад тому, кто спас его единственного ребенка. Если бы вы его знали так же прекрасно, как я, уверена: вы бы не сомневались, что он замечательный человек. Может, конечно, он слишком суров и меланхоличен… Знаете, с той поры как умерла мама, он вообще перестал улыбаться.

– Вам совершенно нет никакой нужды защищать его от меня! – воскликнул Эдвард. – Я уважаю его в той степени, на какую только способен по отношению к человеку, который поддерживает враждебный мне лагерь.

– Я знаю гораздо больше, чем имела бы право сказать, – тихо проговорила девушка, – но, возможно, вас удивит, что его с этим лагерем связывают не слишком крепкие узы. И отец мой, и его зять, Энтони Эшли Купер, вряд ли большие друзья Оливера Кромвеля.

– Это, конечно, его поднимает в моих глазах. Но каким образом он в таком случае получил свой пост? – удивился Эдвард.

– Он его не просил, – покачала головой Пейшонс. – По-моему, его таким образом просто убрали подальше. Слишком уж часто он оказывается против того, что у них происходит, и пытается чересчур многому помешать.

– И теперь он мешает мне и моим нехорошим занятиям, – усмехнулся Эдвард. – Ну, мистрис Пейшонс, после того как вы столько мне рассказали, я действительно больше не вправе вам докучать.

– Но вы так мне и не сказали, когда придете с отцом повидаться? – снова спросила девушка.

– Боюсь, что сам я не скоро отважусь на это, однако, вполне вероятно, меня приведут к нему в качестве браконьера. Вот тогда мы с вами опять и увидимся, – отделался он шуткой.

– Я не стану вас больше предупреждать об оленях, – сказала Пейшонс. – Но даже если вы снова начнете на них охотиться, то не пострадаете, или я плохо знаю своего отца. До свидания, сэр, и примите мои уверения, что здесь вы всегда найдете верных друзей.

С этими словами она протянула ему руку, а он с поистине кавалерской галантностью коснулся губами ее ладони. Щеки у Пейшонс зарделись, однако руки она не отняла. Мгновение спустя он, отвесив низкий поклон, покинул ее.

Глава XIII

Выйдя из дома хранителя, Эдвард направил стопы к коттеджу Освальда Патриджа, который, предупрежденный свирепым своим подчиненным, давно уже дожидался его появления.

– Долго ж ты с ней беседовал! – едва поприветствовав гостя, воскликнул он. – И мне это очень отрадно, потому как таким путем у тебя здесь влияние повышается. А то ведь Круглоголовый подлюга, который в лесу тебе встретился, сильно настроен был долг свой исполнить. И мне все твердил, будто уверен, что ты там оленя выглядывал. Ну, я ему пасть-то живо заткнул и на уши много чего навешал. «Если он, – говорю, – высматривает дичь в лесу, то это с моего ведома, и я сам с ним туда частенько хожу как с лучшим в наших местах стрелком, и хранитель полностью в курсе таких моих действий». В общем, если когда еще попадешься, Эдвард, сразу им говори, что охотишься по моей личной просьбе. Пусть они после этого хоть к хранителю тебя отведут, я тебя перед ним прикрою, и он мне за это наверняка благодарен будет. После того твоего на пожаре поступка ты хоть всех до последнего здесь оленей перестреляй.

– Большое, конечно, спасибо вам, Освальд, но так поступать я не стану. Пусть ловят меня, если смогут. Но даже если им это удастся, взять-то себя я им точно не дам, – задиристо произнес юноша.

– Ну да, сэр, я знаю, – в который раз сбился на почтительный тон Освальд. – Вы даже крошки не примете послаблений от Круглоголовых. Но и меня вы поймите. Как-никак я здесь старший лесник. Мне-то прекрасно известно, кто вы на самом деле, а люди мои вполне могут к вам допустить непочтительность. Да и риск для вас слишком большой с ними связываться. Этому я и хочу воспрепятствовать.

– Нет уж, я лучше рискну. – И, сменив тему, Эдвард начал рассказывать, как в ловушку Хамфри попался цыганский мальчик, которого они потом взяли к себе.

Освальда эта история очень развеселила, и он долго смеялся, а когда наконец успокоился, Эдвард спросил:

– Кстати, о непочтительных людях: как зовут того типа, на которого я натолкнулся в лесу?

– Джеймс Корбулд. Его демобилизовали из армии, – объяснил лесник.

– Мне он совсем не понравился, – поморщился Эдвард.

– Да уж если по его роже судить, то вряд ли в нем есть что хорошее, – вынес весьма-таки точный вердикт Освальд Патридж. – Правда, я с ним не очень пока знаком. Он здесь всего-то полмесяца как появился.

– Знаете, Освальд, мне что-то до завтрашнего утра обратно идти не хочется. Вы сможете предоставить мне уголок для ночлега?

– Все мое полностью к вашим услугам, сэр, – простер руку в сторону невеликого своего жилища он. – Только, боюсь, что, кроме гостеприимства, ничем не смогу вас порадовать. Удобнее в доме хранителя заночевать.

– Это исключено, – категорически не согласился Эдвард. – Юная леди сейчас там одна. А Фиби, если я к ней обращусь, известно, что мне предоставит, и этой холодной конюшни мне уже прошлый раз на всю жизнь хватило, – с улыбкой добавил он.

– Тогда милости прошу. – Лесничий вскочил со скамьи и направился к выходу. – Сейчас распоряжусь, чтобы Хваткого вашего ночевать в лучшем виде на псарню определили.

Проведя вполне сносную ночь у лесничего, Эдвард съел на рассвете поданный ему легкий завтрак и, забрав с псарни Хваткого, пустился в обратный путь. «Какая прекрасная девушка! – размышлял он в такт своим быстрым шагам. – И, по-моему, она искренне благодарна мне. Иначе бы не вела себя столь по-дружески. Тем более что считает меня человеком низкого происхождения». Затем ему вспомнились ее откровения об отце, и последние капли антипатии к этому Круглоголовому, которые еще были в его душе до вчерашнего визита к Пейшонс, словно бы испарились. Впрочем, Эдварду все же было сомнительно, что это знакомство продолжится, если, конечно, его и впрямь не поймают. Вот в таком случае он и впрямь к нему будет доставлен насильно.

За подобными мыслями он одолел миль восемь пути и, так как его уже отделяло достаточное расстояние от дома хранителя, счел возможным заняться охотой. Поблизости находилась скрытая за густыми кустами полянка с маленьким озерцом, погода стояла жаркая, и вполне вероятно, там мог сейчас охлаждаться или пастись хороший олень.

Кликнув Хваткого, юноша осторожно двинулся вместе с ним к кустарнику, как только достиг его, опустился на четвереньки и бесшумно пополз сквозь заросли. Вот наконец и полянка. Оленя там не было. Зато возле самого озерца крепко спал на траве вчерашний обидчик Эдварда – злобный лесник Джеймс Корбулд. Учуяв его, Хваткий предупреждающе зарычал, Эдвард велел ему замолчать и начал тихонечко подбираться к спящему. Собаки при леснике не было, сам же он, несмотря на светящее прямо в его лицо солнце, самозабвенно храпел.

Вмиг оценив ситуацию, Эдвард вытянул из-под Корбулда вмятое его мощным телом в траву ружье и, быстро избавив его от заряда, возвратил на прежнее место. У него не было никаких сомнений, зачем этот тип явился столь рано в такую глушь. Если бы он хотел отыскать оленя, то обязательно взял бы с собой собаку. А раз ее нет, объяснение только одно: Корбулд открыл охоту на него, Эдварда, и так как свидетелей здесь не будет, по всей вероятности, вздумал навечно расправиться с ним. «Ну ничего, – уже пробирался обратно сквозь заросли юноша. – Теперь он не сможет выстрелить первым, и я спокойненько от него сбегу. Но до чего же отвратный тип. Если и можно кого-то назвать человеком с лицом убийцы, то именно Корбулда».

Не удалось ему еще полностью миновать полосу кустов, как послышался визг собаки. Тут он заметил, что Хваткого рядом нет, и развернулся было обратно, но пес уже вынесся ему навстречу. Задержался он возле Корбулда оттого, что учуял в его кармане пленительный запах чего-то мясного. Попытка проверить подробнее Хваткого подвела, ибо своими действиями он разбудил лесника, и тот заехал ему кулаком в голову, после чего он с воплем кинулся наутек, Корбулд же, мигом признав в нем пса Эдварда, схватил лежавшее на траве ружье и осторожно пустился следом.

Эдвард, не ведая этого, ибо произошедшее на поляне было от него скрыто плотной стеной кустов, убедился, что с Хватким полный порядок, чуть выждал на месте и, хоть Корбулд, по его мнению, дрых без просыпа, счел за лучшее отложить охоту на завтра, а сейчас возвратиться домой. Шел он быстро и миль за шесть до конечной цели почувствовал жажду. Рядом был ключ. Он напился из родника, сел немного передохнуть и вновь глубоко задумался о вчерашних событиях. От размышлений его отвлекло рычание Хваткого, который именно так обычно предупреждал об опасности. Немедленно заподозрив, что Корбулд все же преследует их, Эдвард бесшумно зарядил ружье и поднялся на ноги. Хваткий рванул вперед. Проследив за ним взглядом, юноша наконец увидал лесника, который, укрывшись за стволом дерева, целился прямо в него. Громко щелкнул затвор. Выстрела не последовало. Хваткий решительно атаковал негодяя. Тот попытался ударить его прикладом, но рядом уже стоял Эдвард.

– Очень рекомендую остановиться. Иначе тебе будет худо.

– Держи карман шире, молокосос. Это тебе сейчас будет худо, – перекосилась от злобы физиономия лесника.

– Да, верно, вполне могло быть, если бы твое ружье выстрелило, – держал его четко на мушке Эдвард.

– Я целился не в тебя, а в собаку твою проклятую, – огрызнулся Корбулд. – И я уж ее укокошу.

– Ну попытайся, если желаешь, чтоб это прежде случилось с тобой, – ровным голосом проговорил юноша. – Только врать-то не стоит. Целился ты в меня, трусливый урод. Как же тебе сейчас тошно, что я еще жив. Очень ты хорошо все придумал, только вот тупость и лень тебя подвели. Может быть, это станет тебе уроком. Не спи на работе, особенно если с тобой ружье, из которого я вполне вовремя порох и высыпал. Следовало бы сейчас пустить тебе пулю в лоб, но я никогда не позволю себе расправиться даже с таким ничтожеством, если оно беззащитно. Так что проваливай-ка скорее и помни: если не оставишь меня в покое, больше с тобой церемониться я не намерен. Пошел вон отсюда! – Эдвард еще плотнее прижал к плечу приклад надежного своего ружья. – Если не уберешься, я выстрелю.

Поняв, что угроза нешуточная, Корбулд волей-неволей стал отступать, однако, едва оказавшись вне зоны выстрела, исторг из себя поток до того омерзительнейших ругательств, что я воздержусь их цитировать, ограничившись лишь обещанием негодяя в самом ближайшем времени довершить задуманное и расправиться с Эдвардом. На этом он, потрясая в воздухе кулаком, удалился, юноша же, чуть выждав, а затем велев Хваткому следовать рядом, продолжил свой путь.

«И впрямь отпетый мерзавец, – думал он на ходу. – Чем уж таким особенным я ему досадил? Отказался быть арестованным? Но разве это причина желать человеку смерти? Он же меня совершенно определенно сейчас собирался убить. А раз в нем скопилось так много злобы и ненависти, значит, он очень опасен. И после нашей с ним стычки станет еще опаснее. Почти уверен, что он сейчас домой не пошел, а выжидает, пока я, по его суждению, потеряю бдительность, а потом снова двинется мне по следу».

Такой вывод его встревожил. Сам он, конечно, предупрежден об опасности и вполне в силах с ней справиться. Но что если негодяю удастся выследить, где их дом? Тогда ведь совсем нельзя поручиться за безопасность сестер. Кто знает, какая мерзость может взбрести в его гнусную голову? И Эдвард принял решение хорошенько запутать Корбулда.

Резко направив стопы на север, он теперь каждые полчаса менял направление, не забывая, однако, четко придерживаться маршрута, который увел бы преследователя в противоположную сторону от их жилища. Стало смеркаться, и каждый раз, как ему на пути попадалось широкое дерево, Эдвард, прячась за ним, озирался по сторонам, проверяя, нет ли поблизости Корбулда. Когда свет еще чуть померк, он наконец заметил его. Преследователь, выдерживая совсем небольшую дистанцию, перемещался короткими перебежками от дерева к дереву.

«Ну, раз ты действительно здесь, голубчик, устрою-ка я тебе славненькую прогулку, – скорее обрадовался, чем огорчился возникшей ясности положения, Эдвард. – Сейчас мы с тобой от души побегаем и проверим, чьи ноги крепче». Сориентировавшись, он вдруг понял, что находится неподалеку от ловушки Хамфри, и у него моментально возник замечательный план. Едва слышно отдав команду собаке следовать рядом, он двинулся через поляну. Стало уже совершенно темно, лишь яркие звезды светили на ярком небе, и это как нельзя больше благоприятствовало замыслу Эдварда.

Достигнув противоположного края поляны, он обернулся и увидел, что Корбулд теперь значительно сократил дистанцию, видимо, полагая, что очень надежно скрыт темнотой. «Замечательно. Продолжай в том же духе, мой милый», – произнес про себя Эдвард и двинулся прямиком к ловушке, возле которой вновь на мгновение замер, оглянувшись, заметил, что Корбулд следует ярдах в ста позади него, зажал пасть Хваткому, остерегаясь, как бы тот ненароком не тявкнул, обогнул тщательно замаскированную яму Хамфри с таким расчетом, чтобы она оказалась на кратчайшем пути между ним и преследователем, и резко ускорил шаг, словно бы вознамерился убежать. Корбулд тоже заторопился и рухнул на полном ходу в ловушку. До Эдварда донеслись треск веток, истошный вопль и звук выстрела.

– Ну, вот ты у меня и влип, – проговорил во тьму леса он. – Посиди-ка здесь столько же, сколько Пабло. Надеюсь, это укротит твою кровожадность. Поистине яма Хамфри полна приключений. Ну а теперь, дорогой мой Хваткий, пойдем-ка скорее домой. Подозреваю, тебе, как и мне, очень хочется ужинать. Эх, с каким удовольствием я доел бы сейчас до последней крошки пирог, который подал мне на завтрак Освальд!

На подходе к дому ему повстречались Хамфри и Пабло, с волнением вглядывавшиеся во тьму лесной дороги. Оказалось, что все давно уже пребывали в сильном волнении, ведь Эдвард обещал им вернуться не позже сегодняшнего утра. Впрочем, как тут же отметил Хамфри, все хорошо, что хорошо кончается, и вскоре Эдвард уже, переступив порог их жилища, обнимал перепуганных его слишком долгим отсутствием девочек. Естественно, они тут же стали забрасывать старшего брата вопросами, но тот умоляюще простонал:

– Ох, дорогие сестры, сперва давайте поужинаем.

Утолив наконец свой поистине волчий голод, он в подробностях поведал им о приключении, которое так его задержало в пути. Едва рассказ был завершен, Пабло резко вскочил со стула и, просияв белозубой улыбкой, воскликнул:

– Ну, раз он там уже в яма, я завтра взять ружье и его застрелить!

– Нет, Пабло, – расхохотался Эдвард. – Пожалуй, тебе не стоит этого делать.

– Сядь-ка на место и крепко запомни: в людей стрелять очень плохо, – строго глянула на цыганенка Эдит.

– Нет, это он очень плох, – принялся возражать ей Пабло. – И если его не стрелять, он опять сам стрелять в мастер Эдвард.

– Но если ты в него выстрелишь, то сам станешь таким же плохим. Кому сказано, сядь и успокойся! – прикрикнула на него младшая девочка, которая уже явно решила всерьез заняться его воспитанием.

Пабло, судя по его вытаращенным глазам, не слишком понял причину ее недовольства, но, не решаясь ослушаться маленькую хозяйку, с покорностью снова уселся за стол.

– А если серьезно, как мы с ним дальше поступим? – поинтересовался Хамфри у Эдварда.

– Да пусть, пожалуй, там пару дней насладится жизнью, а потом дам знать Освальду, – отвечал ему тот.

– В общем-то это правильно, только меня немного тревожит, что у него ружье выстрелило. Вдруг он случайно ранил себя? – вполне допускал такой поворот Хамфри. – Тогда за два дня может и помереть.

– А ведь действительно, – подхватил старший брат. – Мне совершенно не хочется иметь на совести его гибель.

– Я полагаю, мне следует прямо завтра с утра съездить на Билли к Освальду, – предложил Хамфри. – Отвезу его к ловушке, а там пусть сам и решает, как поступить с этим Корбулдом. Все-таки он его подчиненный.

– Да, так действительно лучше всего, – согласился с ним Эдвард.

– И я так считаю, – поддержала обоих братьев дотоле молчавшая Элис. – Плохо, когда человек умирает в злобе. Каждый должен иметь возможность раскаяться. Вдруг он, когда его вытащат, станет другим?

– Эдвард, – подняла на него глаза Эдит. – А разве Господь его не накажет?

– Конечно, моя дорогая, кара Господня всегда настигает подобных людей, но… – И, осекшись на половине фразы, он утомленно выдохнул: – Не будем больше сейчас об этом. Я так хочу спать.

Но прежде чем веки их смежил глубокий сон, наше лесное семейство вознесло благодарность Всевышнему за счастливое возращение брата. Один лишь Пабло лег без молитвы. Но, как нам с вами уже известно, он имел весьма смутное представление об этой области жизни.

Хамфри отправился в путь спозаранку и в девять утра уже вошел к Освальду Патриджу, который сперва обрадовался его неожиданному визиту, выяснив же причину, впал в такое негодование, что высказался совершенно в духе Пабло. Мол, если уж этого негодяя угораздило ухнуть в ловушку, пусть там навечно и остается. Хамфри пришлось потратить много усилий, но в результате он все же уговорил его вызволить подлеца из ямы, и они выехали туда, захватив с собой еще двух подчиненных Освальду лесников.

На место они поспели к закату. Из ямы слышались стоны. Освальд заглянул вниз.

– Кто там есть?

– Это я, Корбулд, – глухо послышалось снизу.

– Вот те на, – разыграл удивление Освальд. – Ты ранен?

– Да. Сильно, – ответил ему негодяй. – Как я падал, ружье мое выстрелило, и пуля мне сквозь бедро прошла. Я вроде бы уже почти напрочь кровью истек.

Хамфри принес из кустарника лестницу, и они вчетвером подняли Корбулда на поверхность. Рану свою на ноге он перетянул платком, что, видно, в значительной мере препятствовало кровотечению. Его напоили водой. Это немного привело его в чувство, однако нечего было даже надеяться, что он дойдет своим ходом до дома.

– Прямо не знаю, как быть, – озадачился Освальд. – На руках не дотащим.

Хамфри отвел его в сторону.

– Не следует, чтобы кто-то из ваших людей узнал, где наш дом. Поэтому пусть остаются с Корбулдом, а мы с вами сейчас пойдем к нам за повозкой. Пусть Билли поест, а потом я его запрягу и мы возвратимся сюда. Кстати, захватим поесть вашим людям. Потом я поеду с вами и еще до рассвета вернусь на повозке к себе. По-моему, это вполне безопасный план.

– По-моему, тоже, – ответил Освальд и, отдав распоряжения лесникам, составил компанию мальчику.

Дома Хамфри, препоручив Билли заботам Пабло, быстро поставил в известность старшего брата о том, что сучилось с Корбулдом.

– Жаль только, он себя насмерть не пристрелил, – вмешался Освальд. – Поделом бы ему, кровожадному ироду. Безо всякой причины надумал убить человека. От таких надо держаться подальше. Ну да я все доложу в лучшем виде хранителю. Уж он его точно уволит.

– А вот с этим не торопитесь, – предостерег его Эдвард. – Пусть сперва сам вам расскажет, что с ним стряслось. Уволить-то его просто, но он после этого может стать гораздо опаснее, чем под вашим приглядом. Ну, ладно, садитесь-ка ужинать. Все равно, пока Билли наестся, не меньше часа пройдет.

– Этот, который Билли сейчас обхаживает, ваш цыганенок и есть? – полюбопытствовал Освальд.

– Он самый, – с улыбкой откликнулся Эдвард.

– Мне он, пожалуй, даже понравился, – продолжал лесник. – Только народ его – очень странное племя, – понизил он голос. – Мой вам совет, не особо ему доверяйте, покуда верность свою не проявит. Народ цыгане горячий. Коль ненавидит, так всей душой, а если привяжется, друга вернее и не сыщешь. Это уж мне хорошо известно. Сделал я раз одному цыгану добро, так он после жизнь мне спас.

– Ой, а вы нам расскажете? – заинтересовалась Элис.

– Длинная это история. Нам сейчас времени на нее не хватит, моя дорогая юная леди. Но в другой раз расскажу непременно. Вы вот еще что, – обвел всю компанию взглядом Освальд. – Как бы ваш Пабло себя ни повел, не вздумайте его бить. Лучше он от такого не станет, а вот обиду на вас затаит на всю жизнь. Это я знаю от многих людей, которые хорошо повадки их изучили. Говорю же: странное племя.

– Да мы его бить и не собираемся, – сказал Хамфри и вдруг засмеялся. – Если вот только Эдит порой наградит шлепком. Она с ним возится больше всех нас. Но полагаю, что на нее он не обижается.

– Уж это конечно, – хмыкнул Освальд. – Ваша прелестная Эдит может вертеть им, как ей угодно. К слову, а сам-то он что для вас делает?

– Пока ничего особенного. Он ведь только недавно окреп, бедняга, – объяснил Хамфри. – Эдит держит его на подхвате. Особенно у него хорошо выходит яйца искать. А вчера вот установил силки собственного изобретения, и в них попались три кролика и один заяц, а в мои – всего один заяц. Так что он здорово меня обставил.

– Он, Хамфри, во всем этом рос, – сказал Освальд. – Вот и старайтесь такими делами его занимать, которые ему по душе. Как говорится, ему развлечение, а вам польза. Только особенно не рассчитывайте, что он надрываться в работе станет. Они к этому не приучены. Большей частью живут себе и кочуют с места на место. А если какая работа у них и есть, то при первой возможности бросят. Но если он к вам привяжется, вам все равно от него много пользы будет. Потому что они хитроумные очень и ловкие.

– Мне кажется, что любому лучше бы делать то, что ему по душе, – сказал Хамфри. – И надеюсь, для Пабло много такой работы у нас найдется. Он, например, любит нашего Билли и очень ловко за ним ухаживает.

– Как-нибудь обязательно захватите его ко мне, – посоветовал Освальд. – Пусть знает, где я живу. А то вдруг вам когда-нибудь для чего-то понадоблюсь, а сами добраться не сможете. Вот его и пошлете.

– Очень здравая мысль, – оценил предложение Эдвард. – В ближайшее время так и поступим. Хамфри, кто едет сейчас с повозкой, ты или я?

– Ясное дело, Хамфри, – вмешался Освальд. – Не надо кому-то из них узнать, что я у тебя ее, Эдвард, взял. А кто таков Хамфри, людям моим неведомо. Да он утром вообще убудет еще до того, как они поднимутся.

Эдварду возразить было нечего. Освальд поднялся на ноги.

– Ну, пора нам, пожалуй, в путь. Мистрис Элис, не найдется ль у вас что собрать из еды моим людям, а то они целый день голодные.

– Да, конечно, – засуетилась девочка. – Все будет готово, прежде чем вы успеете запрячь Билли. Эдит, пожалуйста, помоги мне, моя дорогая!

Хамфри отправился запрягать, и очень скоро они с Освальдом поспешили к его ловушке.

Лесники сделали Корбулду перевязку, и он почувствовал себя несколько лучше. Его подняли с земли и устроили в повозку, днище которой Хамфри предусмотрительно устлал сеном. Но, несмотря на достаточно мягкое ложе, поездка доставила раненому много мучений. Каждый раз как повозка подпрыгивала на кочке или на корне, он исторгал громкие стоны, и на место его довезли совершенно без сил.

Наконец он был внесен в собственный дом и уложен в постель, после чего Освальд отпустил отдыхать уже едва державшихся на ногах от усталости двух лесников, а другому своему подчиненному приказал сбегать за доктором. На этом, сочтя свою миссию более чем исполненной, старший лесник направился вместе с Хамфри к себе в коттедж, где тот, часа три отдохнув до рассвета и убедившись, что Билли, хоть трижды и пересекший уже сегодня пространство Нового леса, чувствует себя крайне бодро и жизнерадостно, засобирался в обратный путь.

– Непременно после вам доложу про этого подлеца и его самочувствие, а особо про то, что он мне про себя наплетет. Но это не очень скоро. Недели так, думаю, через две, – пообещал ему на прощание Освальд Патридж.

Билли так торопился достигнуть родного стойла, что седок его еле сдерживал, боясь опрокинуться вместе с повозкой. «Вот лошади и вообще, наверное, все животные знают, что лучше родного дома ничего нет, – подумалось вдруг ему. – А люди, хотя и считают себя гораздо умнее животных, совсем не всегда придерживаются того же мнения». От этого его мысли почему-то перелетели на Эдварда, слишком уж часто, по мнению младшего брата, подвергавшего себя риску. Хамфри о нем постоянно тревожился, и ему бы стало куда спокойнее, если бы он отсюда уехал. «Скорее бы новый король возвратился из Франции и собрал войско. Тогда Эдвард бы стал сражаться на поле боя, – продолжал размышлять он. – И это для него лучше, чем попусту здесь рисковать браконьерством, за которое его могут арестовать или вообще убить. Нам-то всем его подвиги совершенно не требуются. Фермы вполне достаточно, чтобы прожить, а когда еще прихвачу земли, то и с охотой на дикое стадо покончу. Мне вообще очень нравится управлять фермой, а Эдварду – нет. Он себя чувствует в этой глуши совершенно выброшенным из жизни. И вечно будет искать каких-нибудь приключений. Взять хоть вчерашний случай. Он ведь такому риску себя подвергал! Но ему все мало. Он от рождения создан быть воином, и если это ему удастся, а Бог сохранит ему жизнь, то ему предстоят большие успехи на этом поприще и блестящее будущее. Потому что именно это его родная стихия. Пусть только еще немного побудет дома, пока я новый клочок земли прихвачу».