Текст книги "Дети Нового леса"
Автор книги: Фредерик Марриет
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 22 страниц)
Глава XVIII
– Эдвард, пожалуйста, отругай Пабло, – с очень серьезным видом проговорила Эдит. – Он отвратительно обращается с моим бедным котиком. Скажи ему, что он плохой мальчик.
Пабло, стоявший рядом, расхохотался.
– Вот видишь, он только смеется! – с негодованием воскликнула она. – Запихни его снова в яму и пусть там сидит, пока не попросит прощения!
– Пабло сейчас просить прощения, мисси Эдит, но кот меня укусить, – объяснил ситуацию он.
– Подумаешь, киска его укусила! – продолжала кипеть от негодования девочка. – Не очень-то было тебе и больно. Я же тебе сегодня рассказывала из Библии, что нам нужно прощать, если кто-то к нам плохо отнесся.
– Да, мисси Эдит, ты мне все это говорить, и я так и делать, – с полной уверенностью в собственной правоте заявил обвиняемый. – Я простить кота за кусать, но за это его пнуть.
– Вот, Эдвард, теперь ты сам видишь, – всплеснула руками Эдит. – Объясни же ему, что это совсем не прощение. Тебе надо было, Пабло, просто его простить, без пинков.
– Мисси Эдит, кот меня кусать. Кот делать мне больно. Я рассердился. И я его пнуть. Но я помню, что ты говорить. Я простить кота всем своим сердцем.
– По-моему, Эдит, теперь тебе следует простить Пабло, – с трудом сдерживая улыбку, вмешался Эдвард. – Ты ему этим подашь хороший пример.
– Пожалуй, я так и сделаю, – согласилась сестра, хотя еще и была сердита. – Но если ты, Пабло, еще хоть раз обидишь моего котика, то правда окажешься в яме. Запомни это как следует.
– Да, мисси Эдит, – покивал тот. – Я сам пойду сидеть яма. А после ты плакать и просить мастер Эдвард и мастер Хамфри меня обратно тащить. Когда ты меня отправишь в яма, ты нехорошая христианин, потому что меня не простить. А когда просить вытащить, ты снова хорошая христианин, потому что простить.
Не в силах более сохранять серьезность, Эдвард спешно покинул их, вы же, мои дорогие читатели, можете заключить из этого разговора, что братья и сестры Беверли старательно приобщали Пабло к христианству. И если миссионерство Эдит, при всех несомненных ее усилиях, было уж слишком наивным и прямолинейным, то Элис, Хамфри и Эдвард действовали гораздо успешнее, и сердце Пабло мало-помалу открывалось навстречу истинам, о коих он прежде вообще не имел представления.
Эдвард пока жил по-прежнему дома, предпочитая сперва дождаться какой-нибудь вести от мистера Хидерстоуна, а уж потом объявить ему о своем согласии. И действительно, три дня спустя после отъезда Клары к ним пожаловал Освальд Патридж, с места в карьер сообщивший, что хранитель передает всем привет и очень желал бы увидеться с Эдвардом, как только тот сможет его посетить. Эдвард решил отправиться к нему завтра же, и так как Освальд, оставшийся у них на ночь, прибыл верхом, договорился с Хамфри, что поедет на Билли, с которым и возвратится, едва уладит дела.
Эдвард предполагал, что хранитель интересуется его решением, однако дорогой, в которую они с Освальдом пустились совсем ранним утром, все же решил полюбопытствовать, не знает ли тот, с какой целью он вызван.
– Ну, не совсем чтобы точно, – ответил ему лесник. – Сам-то хранитель мне ничего не сказывал, однако из разговоров мисс Пейшонс вроде как получается, будто тебе предложено место, ежели ты на него согласишься.
– Все правильно, – подтвердил юноша. – Он предложил мне место секретаря. Что ты по этому поводу скажешь, Освальд?
– Ну, сэр, я бы на вашем месте со всей душой это принял. Или хотя бы попробовал. Какая беда-то? Коль не понравится, снова домой воротитесь, – повторил почти в точности размышления самого Эдварда мудрый лесник. – Только уж будьте уверены, хранитель все сделает, чтобы вам все пришлось по душе.
– Мне тоже так кажется, и я, в общем, уже решил согласиться, – признался Эдвард. – Скрываясь в лесу, невозможно быть в курсе последних событий. А теперь у меня будет место доверенного лица, и я буду сразу же узнавать, что творится в мире. Не сомневаюсь, нам вскоре предстоит много волнующих новостей.
– Полагаешь, король прибудет? – вновь перешел с ним на свойский тон Освальд.
– Уверен, – ответил Эдвард. – Поэтому и хочу находиться там, где быстро узнаю об этом.
– Ну, сэр, мне тоже сдается, недолго нам ждать, – сама тема заставила лесника вернуться к почтительному обращению. – Только вот, опасаюсь, навряд ли ему сейчас победить их удастся. Но мистер-то Хидерстоун в подобных делах разбирается больше. Как-никак, а по своему положению приближен к правительству.
Оба еще какое-то время порассуждали на этот счет, затем разговор перешел на другое, и так за беседой, сами того не заметив, они одолели дорогу к дому хранителя. Поравнявшись с воротами, Эдвард препоручил Билли заботам Освальда и спешно направился к входной двери. Отворившая ему Фиби поздоровалась с ним гораздо вежливее обычного и тут же препроводила в гостиную, где пребывал в одиночестве хранитель Нового леса.
– Очень рад видеть вас, Эдвард Армитидж, и еще больше обрадуюсь, если узнаю, что вы пришли мне ответить согласием. Ну, не томите. Каков будет ваш ответ?
– Я очень вам благодарен, сэр, и если у вас нет сомнений, что мне это под силу, отвечу согласием, – начал Эдвард. – Только сперва хотелось бы просто попробовать. Вдруг мне окажется чересчур трудно или не понравится? Тогда я откажусь.
– Ну, насчет трудно – это моя забота. Совершенно не собираюсь до полусмерти вас загружать, – усмехнулся хранитель. – Кроме того, уже несколько зная вас, имею все основания думать, что вам понравится. Я получаю не столь много писем и мог бы по-прежнему отвечать на них сам, но зрение у меня стало заметно слабеть, и мне бы хотелось его сохранить подольше. Поэтому вам надо будет писать в основном под мою диктовку. Однако доверенный человек необходим мне не только для этого. Я весьма часто начну отправлять вас вместо себя в Лондон. Надеюсь, вы против этого не возразите?
– Разумеется, нет, сэр! – в полном восторге воскликнул Эдвард.
– Ну, тогда больше пока и нет смысла говорить о работе. В подробности вникнете по ходу дела. Вам будет отведена в этом доме комната. Столоваться станете с нами. Размеры вознаграждения тоже, пожалуй, сегодня нам обсуждать излишне, но уверяю, оно не разочарует вас. Единственное, что хочу сейчас выяснить: когда вы сможете приступить к своим обязанностям? Нам ведь к вашему переезду следует подготовиться.
– Я полагаю, что прежде мне надо сменить одежду, – скорбно взглянул на свое одеяние Эдвард. – Мой внешний вид не вполне соответствует должности вашего секретаря.
– Да уж, – с улыбкой ответил хранитель. – То, что на вас теперь, уместнее оставить для походов в лес, которые, как я понимаю, вы совершенно не собираетесь прекращать. А новое платье сошьете в Лимингтоне. Необходимой суммой я вас снабжу.
– Благодарю, сэр, но у меня денег гораздо больше этой необходимой суммы, хотя, разумеется, я далеко не столь обеспечен, как наша прелестная Клара.
– О да, уж она обеспечена, – подтвердил мистер Хидерстоун. – Мне и в голову не приходило, что у бедняги Ратклиффа есть столько наличных денег и драгоценностей. Так, значит, сегодня среда, – вернулся он к делу. – Вы сможете у нас быть в понедельник?
– Разумеется, сэр, – подтвердил юноша.
– Значит, договорились, – был явно доволен хранитель. – Теперь вам наверняка любопытно взглянуть на свою комнату, а потому я передаю вас Пейшонс и Кларе.
Он поднялся из кресла и отворил соседнюю дверь.
– Пейшонс, дорогая, предоставляю тебе развлекать Эдварда Армитиджа вплоть до начала обеда.
И, мягко втолкнув юношу в комнату, он немедленно вновь закрыл дверь за его спиной.
Эдвард поцеловал в щеку подбежавшую к нему Клару, затем пожал руку Пейшонс.
– Значит, вы согласились? – с надеждой глядела она на него.
– Да, я не мог устоять перед его добротой, – подтвердил Эдвард.
– Когда же вы к нам переедете? – последовал новый ее вопрос.
– Наметил, что в понедельник, если, конечно, сумею собраться к этому времени.
– Что же вам там особенно собирать? – удивилась Клара.
– Милая, я не могу работать секретарем в подобной одежде, – принялся объяснять ей он. – С ружьем она, правда, неплохо смотрится, но с пером вот никак. А сможет ли сшить мне костюм в столь короткие сроки кто-нибудь из лимингтонских портных, я не знаю.
– Вам в секретарском костюме покажется столь же странно, как мне в мужском платье, – заметила Клара.
– Возможно, – не стал возражать ей Эдвард, хотя в действительности все было наоборот: в Арнвуде он одевался намного изысканнее и лучше любого секретаря. При этом воспоминании лицо его на миг подернулось тенью, что сразу заметила Пейшонс, совершенно, впрочем, по-своему истолковав охватившую его мрачность.
– Если вас беспокоит судьба сестер, то, пожалуйста, не волнуйтесь, – торопливо проговорила она. – Отсюда вы сможете за ними приглядывать не хуже, чем дома. Кстати, вы ехали к нам верхом?
– Да, мистрис Пейшонс, на нашем Билли.
– Эдвард, – вмешалась Клара, – а почему вы зовете ее мистрис Пейшонс, а меня просто по имени? Могли бы и к ней обращаться так же.
– Ты забываешь, что я лишь простой человек из леса, – наградил ее мрачноватой улыбкой он.
– Нет, – возразила девочка. – Вы теперь уже секретарь.
– Ты, Клара, еще достаточно маленькая, вот твой возраст и позволяет мне называть тебя просто по имени. А мистрис Пейшонс несколькими годами старше, и с ней я уже подобного панибратства позволить себе не могу.
– Ты тоже так думаешь, Пейшонс? – весьма удивило подобное объяснение Клару.
– Разумеется, нет, – решительно возразила девушка. – Тому, кто уже хорошо мне знаком да еще будет жить вместе с нами на равных как член семьи, уместнее всего ко мне обращаться просто по имени. Но, конечно же, мастер Армитидж вправе считать по-другому и вести себя так, как ему представляется правильным.
– А по-моему, если ты ему разрешишь, это и будет правильно, – без обиняков заявила Клара.
– Да, но и он это должен себе разрешить, – ответила Пейшонс и, торопясь сменить тему, добавила: – Давай-ка лучше теперь покажем мастеру Эдварду его комнату. Прошу следовать за мной, сэр, – с наигранной церемонностью обратилась она к нему.
Двинувшись следом за девочками, Эдвард вошел в большую и светлую комнату, обставленную со всевозможным удобством и аккуратностью.
– Ваши личные апартаменты, сэр, – обвела жестом пространство комнаты Пейшонс. – Надеюсь, вам нравится?
– Да он в жизни не видел подобного! – вырвалось у прямолинейной Клары.
– Ошибаешься, милая, видел, – возра-зил Эдвард.
– Правда? И где же? – удивилась она.
– В Арнвуде комнаты были гораздо больше.
– Арнвуд! – воскликнула девочка. – О да. Я слыхала о нем. Мне отец говорил. – При слове «отец» на глаза у нее навернулись слезы. – Там же сожгли вместе с домом детей.
– Говорят, что так, но меня к тому времени там уже не было, – уклончиво отвечал ей Эдвард.
– И где же вы были? – продолжала расспросы Клара.
– Там, где сейчас и живу, – Эдвард внезапно поймал на себе взгляд Пейшонс, настолько многозначительный, словно она сумела проникнуть за смысл его слов, в ту суть, которую он за ними таил. – У вас что-то вызывает сомнения? – обратился он к ней.
– Совершенно не сомневаюсь, что в тот момент вы были уже в лесном домике. Но, знаете, я насчет комнат подумала, – спешно перевела она разговор. – В Арнвуде они были роскошные, а сейчас вы живете не в очень удобных. То есть привыкли и к хорошему, и к плохому. Поэтому я полагаю, что эта комната вполне вас устроит в качестве золотой середины.
– А я разве выразил недовольство? По-моему, надо быть слишком уж привередливым, чтобы такое не нравилось. К тому же, хоть комнаты в Арнвуде были лучше, я ведь, позвольте заметить, не утверждал, что хотя бы одной из них распоряжался как собственностью.
– Ну, раз вам теперь известен путь в вашу комнату, – никак не отреагировала на его замечание Пейшонс, – я предлагаю вернуться в маленькую гостиную. Вы, вероятно, к нам в понедельник с повозкой приедете? – уже по пути туда поинтересовалась она. – Если так, мне бы хотелось послать в ней обратно горшки с цветами и все остальное, что я приготовила для ваших сестер.
– Они будут счастливы получить это, мистрис Пейшонс, – заверил Эдвард. – Обе давно мечтают разводить садовые цветы.
За разговором они расселись в гостиной.
– Если я правильно поняла отца, вы остаетесь сегодня у нас ночевать? – решила уточнить девушка.
– Да. Он мне это предложил, и я с удовольствием согласился. Как-то, знаете, опасаюсь я второй раз испытывать на себе представление вашей Фиби о том, что такое удобный ночлег, – с усмешкой произнес он.
– Да уж, – прыснула Пейшонс. – В прошлый раз она учудила и теперь говорит, что ей стыдно с тех пор смотреть вам в глаза. Правда, мне-то как раз удивительно повезло, что она в тот день пребывала не в духе. Не оставь она вас ночевать на конюшне, мы бы наверняка здесь с вами сейчас не сидели. Так что уж проявите к ней милосердие. Будем считать, что она вам позволила совершить благородный поступок, а мне – остаться в живых.
– Порой и не скажешь заранее, что обернется злом, а что благом, – весело подхватил Эдвард. – Признаюсь, тогда, на конюшне, я сильно злился на Фиби, зато теперь к ней питаю лишь самые лучшие чувства. Не устрой ведь она меня так ужасно в ту ночь, разве могли бы открыться передо мной столь заманчивые перспективы?
– А обед вроде почти готов, – учуяла доносящийся из кухни запах Клара. – Надеюсь, вы уже голодны, сэр?
– Могу поспорить, что съем гораздо больше, чем ты, – заверил ее Эдвард.
– Ну, это вполне понятно, – явно не сомневалась она. – Вы же такой высокий и уже взрослый. Кстати, вот Пейшонс шестнадцать, мне скоро тринадцать, а вам сколько лет?
– Восемнадцати еще нет, дорогая Клара. Так что по правилам мне еще рано считаться взрослым, – развел он руками.
– Но вы ведь ростом уже с мистера Хидерстоуна, – отметила та.
– Похоже, что так, – кивнул Эдвард.
– И ведете себя по-взрослому, и умеете все, что они, – продолжала она.
– Нет, милая, далеко не все, – покачал головой юноша. – Мне еще многое предстоит освоить, но я стараюсь.
– Значит, вы и есть взрослый, – уверенней прежнего проговорила Клара.
– Ну, если ты столь на этом настаиваешь, пусть так и будет, – сдался перед ее несокрушимой логикой он.
– А вот и вы, сэр! – встретила Клара радостным возгласом мистера Хидерстоуна. – Раз вы пришли, значит, я правильно говорила. Обед готов?
– Готов, мои дорогие дети, – чмокнул он ее в щеку. – Поэтому поспешим в столовую.
Согласно обычаю, бытовавшему в те времена среди христиан его церкви, хранитель стоя прочел молитву, и лишь после этого все уселись за стол. Когда же после обеда он вновь удалился к себе в кабинет, Эдвард, сочтя за лучшее не докучать чрезмерно девочкам своим обществом, разыскал Освальда Патриджа. С ним вместе они сперва посмотрели собак на псарне, а затем начали обсуждать различные способы охоты.
– Одно удовольствие на такую тему поговорить со знающим человеком, – вздохнул лесник. – У меня-то теперь двух людей не сыщешь, которым хоть одного оленя удастся выследить. Делу никто не обучен. Большинство из армии. Полагаю, и там от них было толку немного, вот их сюда и спровадили. Дурной сплошь народ. По той самой причине оленей брать некому. Да и мне ружье теперь редко брать в руки приходится. За всем ведь здесь вынужден сам следить. Отвернешься – вмиг о своих обязанностях забудут. Я уж даже хранителю сетовал, и он меня знаешь чем успокоил? Если, говорит, Эдвард Армитидж согласится на предложение и сюда переедет, оленины всегда у нас будет вдосталь. Значит, совсем не рассчитывает, что ты здесь все время лишь с ручкой в руках сидеть собираешься.
– Ну, если так, оленина к его столу обеспечена, – сказал Эдвард. – А кто это там подпирает стенку? – увидел он человека поодаль. – Часом, не Корбулд?
– Он самый, – подтвердил лесник. – Его увольнять собираются, потому как теперь уж по лесу не ходок, и хирург говорит, хромота у него останется до конца жизни. Хорошо, что его здесь больше не будет. Опасный он тип, и на тебя у него большой зуб. Но солнце уже на закат пошло, мистер Эдвард. Пора вам, наверное, к ним возвращаться. А то время ужина близко.
Они с Освальдом распрощались, и юноша поспел обратно как раз в тот момент, когда на стол подавали вечернюю трапезу. После нее мистер Хидерстоун призвал в столовую Фиби и остальную обслугу, которая состояла, как оказалось, только из лиц мужского пола, прочел вместе с ними и домочадцами молитву, вслед за чем девочки удалились каждая в свою спальню, а наш герой еще с час беседовал с радушным хозяином. Наконец и они отошли ко сну, но Эдвард всю ночь до рассвета так и не смежил глаз, предаваясь сильно его будоражащим размышлениям о ближайшем и отдаленном будущем.
Наутро, однако, он ощущал себя вполне бодро. Съев с удовольствием плотный завтрак, он распрощался с хранителем, Пейшонс и Кларой до понедельника и поспешил домой. Билли заботами Освальда Патриджа тоже наутро был полон сил и с жизнерадостным видом пустился в полугалоп, так что в рекордные сроки довез своего пассажира до дома. Известие об окончательном назначении брата Хамфри воспринял с восторгом. Сестры, напротив, ужасно расстроились. Весь этот день они по поводу и без повода ударялись в слезы, настолько горьким казалось им то, что Эдвард их скоро покинет. Впрочем, слишком уж долго печалиться или радоваться ни у кого из семейства времени не было. Перед отъездом Эдварда всем предстояло множество дел, и следующим же утром братья отправились в Лимингтон.
– Знаешь, Эдвард, у меня возник новый план, – примерно на полпути к городу сообщил Хамфри. – Хочу купить как можно больше козлят или несколько взрослых коз и козла.
– Тебе разве мало животных? – с удивлением уставился на него брат. – И так ведь четыре коровы и два теленка. И молока у нас вроде с избытком.
– Это правильно, – согласился Хамфри. – Но козы нужны мне не для молока, а на мясо. Вместо баранины, потому что с овцами мне не справиться. Козы ведь летом вообще могут сами в лесу прокормиться, а зиму спокойно переживут на сене. Кроме того, они быстро плодятся. Если их первый год не пускать на мясо, то на следующий у меня уже будет целое стадо.
– Действительно, неплохая идея, – одобрил Эдвард. – Тем более они вроде домой всегда возвращаются, где бы ни паслись, если знают, что дома у них есть сено.
– И теплый хлев на то время, когда выпадает снег, – подхватил младший брат.
– Кстати, а в Лимингтоне-то коз много, – вспомнилось Эдварду, что они часто попадались ему на глаза во время прежних поездок в город. – Думаю, Хамфри, ты там вполне их сможешь купить. Нам все равно сейчас первым делом нужно увидеться с мастером Эндрю, чтобы он порекомендовал мне портного. Вот я у него заодно про коз и узнаю.
Хозяина постоялого двора они, к своей удаче, застали на месте. Он быстро решил проблему с портным, который был тут же вызван в гостиницу и, сноровисто сняв с Эдварда мерку, взялся в самый кратчайший срок сшить ему строгий костюм из темной ткани. Справившись с этой задачей, братья отправились приобрести Эдварду подходящую обувь и прочие предметы одежды, совершенно необходимые для его нового положения.
– Я сильно обеспокоен выбором шляпы, – поделился он с Хамфри. – Не выношу этих с острой тульей на Круглоголовых, а шляпа с пером, наверное, слишком шикарная вещь для секретаря.
– Если ты спрашиваешь мое мнение, то все же советую выбрать такую же, как все они носят, – ответил Хамфри. – Костюм по моде Круглоголовых, знаешь ли, тоже не слишком подходит тому, кто рожден Кавалером и наследником Арнвуда, и фасон шляпы здесь ничего не меняет. Если уж ты секретарь хранителя леса, то должен придерживаться его стиля, иначе начнешь обращать на себя внимание. Тем более он ведь и в поездки будет тебя посылать.
– Да, вот об этом я как-то и не подумал, – спохватился Эдвард. – Нет уж, ты прав: нельзя что-то делать наполовину. И впрямь подозрения могут пойти.
– Мне кажется, именно потому сам хранитель так и одет, – сказал Хамфри.
– Тогда просто выберу шляпу с тульей пониже, – пришел к компромиссу брат. – Вроде бы все, как у них, но не так отвратительно.
– Вот здесь и выберешь, – первым заметил Хамфри, что они как раз поравнялись с лавкой, торгующей поясами и шляпами.
Приняв решение, Эдвард достаточно быстро подыскал себе там не слишком его шокирующий головной убор и самый неброский ремень для сабли, и хозяину было велено отправить обе покупки на постоялый двор, а братья, выйдя из лавки, разделились. Старший пошел подыскивать себе остальные предметы нового гардероба, а младший – множество необходимых вещей для хозяйства: от крупных до мелочей. Управившись с этим, он возвратился в гостиницу, где хозяин ему сообщил, что посланный разузнать насчет коз слуга уже выяснил, кто их сейчас продает. И так как Хамфри считал это главной целью своей поездки, то поспешил к торговцам, предоставив в свое отсутствие Эдварду загружать повозку.
Торгом Хамфри остался доволен и в результате купил козла, трех коз, у каждой из которых было по два козленка, и еще десять козочек, только что отлученных от матери. Продавец согласился завтра перегнать это стадо к опушке леса, где Хамфри, встретив его, расплатится и поведет животных домой.
– Мы, конечно, сегодня изрядно уменьшили свой запас денег, – сказал он Эдварду по дороге домой. – Но, по-моему, потратились не напрасно.
– Тогда и жалеть о потраченном нечего, – отозвался брат. – Тем более я в скором времени все это возмещу. Хранитель сказал, что будет платить мне хорошее вознаграждение. Кстати, портной сошьет мне костюм к субботе. Кому-то из нас нужно съездить за ним.
– Тогда давай лучше я, – вызвался Хамфри. – Сестры наверняка захотят, чтобы ты последние дни до отъезда с ними провел. А мне так даже удобнее. Раз ты останешься дома, захвачу с собой Пабло. Пусть тоже узнает, где находится в городе все, что нам нужно. Тогда я смогу потом его одного посылать туда с поручениями.
– По-моему, Пабло – самое лучшее из всего, что тебе удалось поймать в ловушку, – хихикнул Эдвард. – Даже не знаю, решился ли сделать то, что сейчас собираюсь, если бы его с нами не было, – уже совершенно серьезно добавил он.
– Ну, думаю, в крайнем случае, я теперь и один бы справился, но, естественно, с ним мне будет гораздо легче, – признался Хамфри. – Кто знает, вдруг заболею или еще что-нибудь непредвиденное случится? Тогда без тебя и без Пабло действительно все пойдет прахом. Вспомни, как нам пришлось лихо, когда умирал старый Якоб. Мы и вдвоем-то с тобой еле справились.
– Да уж, и счастье еще, что здоровьем нас Бог не обидел, – подхватил старший брат. – Но я-то недалеко от вас уезжаю. Если потребуюсь, тут же приеду. И Освальда стану к вам посылать, чтобы разузнавал, как вы здесь.
– Надеюсь, хоть раз в неделю он к нам выбираться сможет? – с надеждой проговорил Хамфри, который нуждался не столько в помощи лесника, сколько в регулярных вестях о любимом брате, о котором, конечно, будет скучать.
– Думаю, что смогу с ним договориться, – вполне понял, что он сейчас чувствует, Эдвард. – Я ведь тоже о вас волноваться стану. Я вообще хочу попросить хранителя, чтобы он отпускал меня к вам хоть на день раз в две недели. Сомневаюсь, что он мне откажет.
– Я тоже, – Хамфри слегка уморил бег Билли, чересчур уж заторопившегося к родному стойлу. – Уверен: он нам желает только добра. И готов защищать нас, как может. Только я все равно на оленей больше не стану охотиться. Так можешь прямо и передать ему.
– Зато стану я, – с задором проговорил Эдвард. – И предоставлю ему тем самым отличный повод время от времени посылать вам кусочек-другой в подарок. А так как мне будет вполне официально разрешено охотиться вместе с Освальдом, не удивляйтесь, если какой-то олень вдруг заблудится и забредет к нам домой.
Во дворе их встретила Элис.
– Ну, Хамфри, показывай, каких ты нам с Эдит привез гусей и уток!
Тот в замешательстве начал зачем-то внимательно изучать гриву Билли. Про уток с гусями он, целиком поглощенный планом покупки коз, совершенно забыл.
– Нет, Элис, я их не привез, – решился он наконец повернуться к сестре. – Слишком много сегодня вышло поклажи. Билли, бедняга, и так еле справился, – указал он на вполне еще, впрочем, бодрого конька. – Наберитесь терпения до субботы, когда я Эдварду за костюмом поеду. – И он, спеша сменить тему, полюбопытствовал: – Что-то я нашего Пабло нигде не виду.
– Он в огороде, – уже смирилась с отсутствием птиц сестра. – Целый день там работает. А Эдит ему помогает.
– То есть они уже пообедали, – шумно сглотнул умиравший от голода Хамфри. – Элис, умоляю тебя, приготовь нам хоть что-нибудь, пока мы разгружаем повозку.
– У меня еще не остыло рагу из зайца, – сказала девочка. – По-моему, получилось вкусно.
– Лучшего и придумать нельзя для изголодавшихся братьев, дорогая сестра! – возликовал он и, вытащив из повозки огромных размеров продольную пилу, добавил: – За эту покупку Пабло, боюсь, меня не поблагодарит. Ему снова из-за нее придется в яме сидеть, конечно, когда мы с ним ее выроем.
Назавтра Хамфри, взяв с собой Пабло, прибыл в назначенный час на место встречи с торговцем козами. Тот уже ожидал его. Покупка очень понравилась цыганенку, который при виде стада смачно причмокнул губами.
– Козы вкусно, козленок совсем вкусней, часто едали его в Испания!
– А ты родился в Испании? – расставшись с торговцем, начал расспрашивать его Хамфри.
– Не знаю. Видать. Первый раз себя помнить там.
– А отца своего ты, значит, не помнишь? – Хамфри, в общем-то, это было уже известно из прежних бесед с цыганенком, однако он все же решил еще раз уточнить.
– Никогда не видеть, – подтвердил Пабло.
– А твоя мама о нем никогда не рассказывала?
– Я звать ее мать, но не думать, что эта меня родить, – выяснилось, что и с этим у Пабло были большие проблемы.
– Но зачем ты тогда называл ее мамой? – удивился Хамфри.
– Обычай гитанов, – пояснил Пабло. – Она меня кормить, когда маленький, и бить, когда большой.
– Ну да. Все мамы так делают, – несколько уяснил для себя семейную ситуацию цыганенка Хамфри. – А почему ты приехал в Англию?
– Не знать, но от наших слышать, что Англия много денег, много пить и много пища. И они после приехать богатый в Испания.
– Давно ты в Англии?
– Раз, два, три. – Пабло, сжав руку в кулак, вытянул перед носом Хамфри три пальца. – Три год и еще чуть-чуть.
– Где же тебе больше нравится, в Испании или здесь?
– Когда жить у гитано, больше в Испания. Теплый солнце, теплый ночь. Англия – мало солнца, холодный ночь, много дождь, много снег, много холод. Но теперь я жить с вами. Теплый постель. Много пища. Англия лучше, – уверенно произнес Пабло.
– А когда ты с цыганами жил, они воровали? – интересно было свидетельство очевидца Хамфри.
– Если был случай, – расхохотался тот. – Брать и не заплатить, если никто не видеть. Но фермер шибко следить. У него большой пес.
– Сам-то ты прежде тоже ходил воровать? – ни разу еще впрямую не спрашивал его Хамфри.
– Меня заставлять, – развел тот руками. – Если пустой домой приходить, меня сильно бить. Фермер поймать – тоже бить. Все только бить и бить.
– То есть у тебя просто выхода не было, – посочувствовал ему Хамфри.
– Какое там выход! – сморщился от тяжелых воспоминаний Пабло. – Домой пустой приходить, меня бить и три дня еда не давать. – Он для наглядности снова выбросил вверх три пальца. – Нравится, мастер Хамфри? Ты тоже три дня без пища пойдешь воровать.
– Надеюсь, что нет, – возразил ему Хамфри. – Хотя меня так никогда не наказывали. Но теперь-то ты, Пабло, уже воровать никогда не станешь?
– Зачем? – пожал он плечами. – Я это не любить. С гитано я воровать, потому что хотеть поесть. А теперь не хотеть. Много пища. Меня не бить. Тепло спать. К чему воровать? Нет, мастер Хамфри, больше я так не делать. Причина нет. А мисси Элис и мисси Эдит много мне рассказать, как хороший Бог там, – указал он на небо, – нам всем говорить быть честный.
– Здорово, что ты это понял, Пабло, – улыбнулся Хамфри. – Значит, не зря мои сестры тебя обучают.
– Люблю мисси Элис слушать, – покивал ему Пабло. – Она серьезно рассказывать. Мисси Эдит тоже рассказывать, но много смеяться. Очень она, мисси Эдит, хороший, – с обожанием произнес он. – Очень веселый. Козлятам сейчас порадуется, как мы их привести. А вот уже и наш дом.
