Текст книги "Обманщик"

Автор книги: Фредерик Форсайт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 35 страниц)

Тот корабль, если это будет корабль, пойдет не под ливийским флагом. Ливийское судно бросалось бы в глаза. Скорее всего они зафрахтуют по чартеру грузовое судно с капитаном и командой, которые не задают лишних вопросов. В восточном Средиземноморье таких посудин сотни, и все они предпочитают плыть под кипрским флагом.

Если судно будет зафрахтовано на Кипре, то сначала ему придется отправиться в Ливию за оружием, которое, вероятно, будет тщательно спрятано под вполне безобидным грузом, например, под коробками с маслинами или финиками. Вероятно, головорезы из ИРА отправятся на том же судне. Когда они уедут из отеля, нужно будет проследить за ними до грузового порта и заметить название их судна, тогда его будет проще перехватить.

По плану Маккриди дальше за судном на глубине перископа должна следовать подводная лодка. Субмарина уже стояла наготове недалеко от Мальты. Самолет с британской военно-воздушной базы Акротири на Кипре сообщит подводникам, где искать грузовое судно. Подводная лодка будет преследовать судно до Ла-Манша, где его перехватят корабли королевских ВМС.

Маккриди нужно было знать название грузового судна или, по крайней мере, порт его назначения. Через своих друзей из отдела расследований компании «Ллойд» он узнает, какие суда запросили места у причалов в этом порту и на какие дни. Тогда круг поисков резко сузится. Возможно, Маккриди вообще обойдется без Маони, если только ливийцы что-то сообщат Раусу.

Через двадцать четыре часа Раус получил сообщение по телефону. Звонил не аль-Мансур, голос был другой. Потом инженеры скажут Маккриди, что звонок был из ливийского Народного бюро в Никозии.

– Поезжайте домой, мистер Раус. Скоро вас там найдут. Ваши маслины прибудут морским путем в один из европейских портов. Вам лично сообщат о прибытии и о том, как их забрать.

В своем номере Маккриди долго изучал телефонное сообщение. Может быть, аль-Мансур что-то заподозрил? Может, он раскусил Рауса и решил сыграть на двойном обмане? Если он догадался, на кого в самом деле работает Раус, то он должен был понять, что Маони и его дружки тоже под колпаком. Или он приказал Раусу уезжать в Англию, чтобы Маони было легче уйти от наблюдения? Возможно.

На случай, если его предположение окажется верным, Маккриди решил подстраховаться и играть на два фронта. Он сам поедет с Раусом в Лондон, а наблюдатели останутся с Маони.

О своем отъезде Раус хотел сообщить Монике утром. Из Пафоса он вернулся раньше ее; она, возбужденная, раскрасневшаяся, приехала из Лимасола в три утра. Ее жеребцы в прекрасном состоянии, раздеваясь, говорила она, теперь они стоят в конюшне недалеко от Лимасола. Ей осталось только оформить кое-какие документы, и можно будет отправляться в Англию.

Раус проснулся рано, но Моника его опередила. Он бросил взгляд на пустую постель, потом вышел в коридор. Номер Моники был закрыт на ключ. У стола администратора ему передали письмо – короткую записку в фирменном конверте отеля.

«Дорогой Том, это было прекрасно, но всему приходит конец. Я уехала. Уехала к своему мужу, к своей жизни, к своим лошадям. Не поминай лихом. Я буду помнить тебя. Моника».

Раус вздохнул. Дважды ему приходила мысль о том, что Моника – совсем не тот человек, за кого она себя выдает. Прочитав ее записку, он понял, что первое впечатление было самым верным – Моника была просто женщиной. У него тоже была своя жизнь, свой дом, свои книги и Никки. Почему-то ему очень захотелось поскорее увидеть Никки.

Раус поехал в никозийский аэропорт. Вероятно, два сержанта следуют за мной, подумал он. Так оно и было. Но Маккриди опередил Рауса. Через шефа никозийского бюро Интеллидженс Сервис он узнал, что самолет королевских ВВС отправляется в Лайнем, в графство Уилтшир, раньше пассажирского лайнера британских авиалиний. Маккриди был уже на борту военно-транспортного самолета.

Когда до полудня оставалось несколько минут, Раус выглянул в иллюминатор и в последний раз бросил взгляд на уплывавший из-под крыла самолета зеленый массив гор Троодос. Он вспомнил Монику, Маони, который все еще подпирал стойку бара в «Аполлонии», аль-Мансура. Раус с радостью возвращался домой. Самое главное в том, что зеленые лужайки Глостершира будут намного безопаснее Леванта.

Глава 5

Самолёт Рауса приземлился вскоре после ленча. Маккриди опередил его примерно на час, хотя Раус об этом не знал. Раус вышел из самолета в коридор, ведущий к аэровокзалу, и увидел стройную молодую женщину в форме «Бритиш эруэйз», которая держала табличку с надписью «МИСТЕР РАУС».

Раус подошел к ней.

– В справочном бюро аэропорта, сразу за залом таможенного досмотра, для вас оставлено письмо, – сказала она.

Удивленный Раус поблагодарил и прошел к пункту паспортного контроля. Он хотел удивить Никки и не предупредил ее о приезде. Письмо оказалось короткой запиской:

СКОТТС. ВОСЕМЬ ВЕЧЕРА. ОМАРЫ ЗА МНОЙ!

Раус выругался. Значит, раньше утра он домой не доберется. Его машина осталась на стоянке аэровокзала; если бы он не вернулся, то, как всегда, исполнительная фирма, конечно, забрала бы машину и возвратила ее вдове.

На бесплатном автобусе авиакомпании Раус доехал до стоянки, сел в свою машину и снял номер в одном из отелей при аэропорте. Теперь у него осталось достаточно времени, чтобы принять ванную, побриться, немного поспать и переодеться. Раз за все платит фирма, решил Раус, можно будет выпить много хорошего вина. Поэтому разумнее доехать до лондонского Уэст-Энда и вернуться в отель на такси.

Но прежде всего Раус позвонил Никки. Она была в восторге, от радости и облегчения ее голос звенел.

– С тобой все в порядке, дорогой?

– Да, все отлично.

– И все кончилось?

– Да, материал собран, все – за исключением двух-трех мелочей, которые я смогу найти и в Англии. Как твои дела?

– О, великолепно. Все великолепно. Догадайся, что случилось?

– Расскажи.

– Через два дня после твоего отъезда к нам приехал какой-то мужчина. Сказал, что он занимается интерьером помещений для какой-то компании в Лондоне и ищет пледы и ковры. Он купил очень много, все, что у нас было. Заплатил наличными. Шестнадцать тысяч фунтов. Дорогой, мы богачи.

Раус держал телефонную трубку и невидящими глазами смотрел на репродукцию картины Дега на стене.

– Этот покупатель, откуда он?

– Мистер Да Коста? Из Португалии. А почему ты спрашиваешь?

– Темноволосый, смуглый?

– Кажется, да.

Араб, подумал Раус. Ливиец. Значит, пока Никки была в сарае, где они хранили ковры и пледы, предназначенные для продажи, кто-то проник в дом и наверняка установил «жучок» в телефоне. Определенно, мистер аль-Мансур любил страховаться от любых неожиданностей. Если бы Раус позвонил Никки – а соблазн был очень велик – из Вены, с Мальты или Кипра и сказал два-три двусмысленных слова, пришел бы конец и ему, и всей операции.

– Что ж, – бодрым голосом сказал он, – мне все равно, откуда он приехал. Раз он заплатил наличными, значит, он – прекрасный человек.

– Когда ты будешь дома? – взволнованно спросила Никки.

– Завтра утром. Примерно в девять часов.

В знаменитый рыбный ресторан на Маунт-стрит он вошел в десять минут девятого. Его проводили к столику в углу, за которым сидел Сэм Маккриди. Маккриди всегда предпочитал угловые столики. За ними каждый сидит спиной к стене и видит весь ресторан. К тому же за таким столиком удобнее разговаривать, чем сидя бок о бок. «Никогда не подставляй спину», – много лет назад говорил ему инструктор. Потом этого инструктора выдал Джордж Блейк, и он «подставил спину» в застенках КГБ. Маккриди провел немалую часть своей жизни, сидя спиной к стене.

Раус заказал омара «Ньюберг», Маккриди предпочел его холодным под майонезом. Раус выждал, пока официант наполнил их бокалы отличным мерсо, и стал рассказывать Маккриди о загадочном покупателе ковров. Маккриди проглотил кусок омара и коротко бросил в ответ:

– Черт. – Потом спросил: – Вы часто звонили Никки, прежде чем мы стали прослушивать телефоны отеля?

– Ни разу, – ответил Раус. – Это был мой первый звонок – из отеля «Пост-хаус» несколько часов назад.

– Хорошо. И хорошо и плохо. Хорошо, потому что вы не могли случайно что-то сболтнуть. Плохо, потому что аль-Мансур взялся за вас всерьез.

– Боюсь, он взялся даже серьезнее, чем вы думаете, – сказал Раус. – Я не уверен, но мне кажется, ко мне привязался мотоциклист. На «хонде». Я заметил его на стоянке, когда брал свою машину, потом снова увидел у отеля. Когда я на такси ехал в Лондон, мотоциклиста не было видно, но в таком плотном потоке машин нетрудно и затеряться.

– Тысяча чертей, – с чувством произнес Маккриди. – Похоже, вы правы. В дальнем углу бара сидит парочка, которая через щель посматривает в зал. И смотрят они на нас. Не поворачивайтесь, занимайтесь вашим омаром.

– Мужчина и женщина, довольно молодые?

– Да.

– Узнали кого-нибудь из них?

– Думаю, да. Во всяком случае, мужчину. Поверните голову и позовите официанта, распоряжающегося винами. Посмотрите, не вспомните ли его. Прямые волосы, опущенные вниз усы.

Раус повернулся, жестом подозвал официанта. В углу бара, отгороженного от зала ширмой, сидели мужчина и женщина. В свое время Рауса основательно готовили к борьбе с террористами. Подготовка включала изучение сотен фотографий – и не только членов ИРА. Он обратился к Маккриди:

– Его я узнал. Немецкий адвокат. Крайний радикал. На суде защищал группу Баадера–Майнхоф. Потом перешел к ним.

– Конечно. Вольфганг Рюттер. А девушка?

– Не знаю. Но «Роте Армее Факцьон» активно привлекает подростков. Еще одно новое лицо. Они работают на аль-Мансура?

– На этот раз нет. Он послал бы своих людей, не германских радикалов. Прошу прощения, Том, я готов рвать на себе волосы. На Кипре аль-Мансур не приставил к вам своих людей, а я был по горло занят тем, чтобы вы прошли любую проверку ливийцев, поэтому на какое-то время упустил из виду этого параноика Маони. Если те двое в баре – из «Роте Армее», то они работают на ирландца. Я был уверен, что нам ничто не грозит. Боюсь, я ошибался.

– Что же нам делать? – спросил Раус.

– Они уже видели нас вместе. Если они успеют сообщить, то операции конец. Вам – тоже.

– Разве вы не можете быть моим агентом или издателем?

Маккриди покачал головой.

– Этот номер не пройдет, – сказал он. – Если я уйду черным ходом, то большего доказательства им и не надо. Если же я, как все, выйду через главный вход, то меня почти наверняка сфотографируют. Где-нибудь в Восточной Европе меня опознают по фотографии. Продолжайте спокойно говорить, но слушайте меня. Вам нужно будет сделать вот что.

Когда подали кофе, Раус вызвал официанта и спросил, где находится мужской туалет. Маккриди знал, что в туалете постоянно дежурит служащий ресторана. Предложенные служащему чаевые были не просто щедрыми, а несуразно большими.

– За один звонок? Считайте, что уже позвонил, хозяин.

Служащий позвонил в специальный отдел полиции большого Лондона, лично старому другу Маккриди. В этот момент Маккриди подписывал квитанцию об оплате по своей кредитной карточке. Девушка вышла из ресторана, как только он попросил счет.

К тому времени, когда Раус и Маккриди появились у ярко освещенного подъезда ресторана, девушка уже спряталась в переулке рядом с мясным магазином. Как только в видоискателе ее фотоаппарата появилось лицо Маккриди, она дважды щелкнула затвором. Вспышка ей не потребовалась, освещения у подъезда было вполне достаточно. Маккриди уловил движение, но не подал виду.

Маккриди и Раус медленно шли к «ягуару» Сэма. Из ресторана показался Рюттер, пересек улицу и направился к своему мотоциклу. Он надел шлем, опустил защитный козырек. Девушка вышла из переулка и вскарабкалась на заднее сиденье мотоцикла.

– Они получили все, что хотели, – заметил Маккриди, – и теперь могут смыться в любую минуту. Будем надеяться, что любопытство возьмет верх и какое-то время они поездят за нами.

Зазвонил телефон Маккриди. Он взял трубку. Это был его друг из полиции Большого Лондона. Маккриди ввел его в курс дел:

– Террористы, возможно, вооруженные. Баттерси-парк, возле пагоды. – Он положил трубку и бросил взгляд в зеркало. – Двести ярдов. Пока не отстают.

Если не принимать в расчет нервного напряжения, то поездка до Баттерси-парка, в темное время суток обычно закрытого, прошла спокойно. Недалеко от пагоды Маккриди посмотрел вперед, потом назад. Никого. Ничего удивительного: парк снова открыли только после звонка Рауса.

– Занятия по защите дипломатов помните?

– Да, – ответил Раус и потянулся к ручному тормозу.

– Давайте.

Раус резко затормозил, а Маккриди одновременно развернул «Ягуар». Протестующе завизжали шины, хвост «Ягуара» занесло.

Через две секунды автомобиль уже мчался в противоположном направлении. Маккриди вел «Ягуар» прямо на единственную фару мотоцикла. Ожили фары и двигатели двух других стоявших неподалеку автомобилей без опознавательных знаков.

Рюттеру все же удалось увернуться от «Ягуара». Мощная «Хонда» свернула с дороги, перепрыгнула через бордюрный камень, ее понесло по лужайке. Рюттер почти проскочил и садовую скамейку – но не совсем. Сидевший в «Ягуаре» Раус видел, как мотоцикл взлетел, перевернулся в воздухе, а его пассажиры упали на траву. Подтянулись другие машины, из них вышли трое полицейских в гражданском.

Рюттер был потрясен, но отделался легкими ушибами. Он сел и сунул руку под куртку.

– Вооруженная полиция. Не двигаться, – произнес кто-то за его спиной.

Рюттер повернул голову – на него смотрел ствол служебного «уэбли» калибра 0,38 дюйма. Полицейский улыбался. Рюттер тоже смотрел фильм «Мерзавец Гарри» и решил, что не стоит доставлять полицейским слишком большого удовольствия. Он вытащил руку. Сержант сделал шаг назад, в обеих руках он сжимал «уэбли», нацеливая его в голову немцу. Второй полицейский вытащил из-под мотоциклетной куртки Рюттера «вальтер Р.38».

Девушка была без сознания. Из машины вышел крупный мужчина в светло-сером плаще и направился к Маккриди. Коммандер Бенсон, специальный отдел.

– Что случилось, Сэм?

– «Роте Армее Факцьон». Вооружены, опасны.

– Девушка безоружна, – на хорошем английском сказал Рюттер. – Это произвол.

Бенсон вытащил из кармана небольшой пистолет, подошел к девушке, приложил рукоятку оружия к ее правой руке, потом бросил пистолет в пластиковый пакет.

– Теперь вооружена, – спокойно сказал он.

– Я протестую! – выкрикнул Рюттер. – Это грубое нарушение наших гражданских прав.

– Совершенно справедливо, – досадливо отмахнулся Бенсон. – Так что тебе нужно, Сэм?

– У них моя фотография, возможно, они знают мое имя. И они видели меня с ним. – Маккриди мотнул головой в сторону Рауса. – Если это станет известно тем, кто их послал, то на улицах Лондона будет пролито море крови. Нужно их где-то подержать, без связи с внешним миром. Чтобы они на время бесследно исчезли. В такой аварии они, должно быть, здорово расшиблись. Может быть, под охраной в надежном госпитале?

– В изоляторе, конечно. Бедняги потеряли сознание, документов у них не оказалось. Мне потребуется не одна неделя только на то, чтобы установить их личности.

– Меня зовут Вольфганг Рюттер, – сказал немец. – Я – адвокат из Франкфурта и требую встречи с послом ФРГ.

– Любопытно, как в среднем возрасте иногда портится слух, – пожаловался Бенсон. – Ребята, сажайте их в машину. Разумеется, как только мы выясним их личности, мне придется передать их в суд. Но это будет не скоро. Не забывай, Сэм.

Как правило, даже вооруженный и опознанный член террористической банды, будучи арестован в Великобритании, не может содержаться под арестом более семи дней. Согласно «Закону о борьбе с терроризмом» на седьмой день полиция должна передать дело в суд. Но любое правило имеет исключения, даже в демократическом обществе.

Два полицейских автомобиля без опознавательных знаков уехали, Маккриди и Раус сели в «ягуар». Им тоже нужно было уезжать, потому что парк должны были снова закрыть на ночь.

– Когда все кончится, – спросил Раус, – они придут за мной или за Никки?

– Пока таких случаев не было, – ответил Маккриди. – Хаким аль-Мансур – профессионал. Как и я, он понимает, что в нашей игре победы чередуются с поражениями. Он пожмет плечами и возьмется за следующую операцию. Маони более коварен, но вот уже двадцать лет мишенью ИРА были только свои информаторы и высокопоставленные чиновники. Я убежден, что он вернется в Ирландию и попытается примириться с советом ИРА. Там его предупредят, чтобы он забыл о личной мести. Потерпите еще несколько дней.

* * *

На следующее утро Раус уехал в Глостершир – к своей привычной жизни и к ожиданию вестей от Хакима аль-Мансура. Насколько он себе представлял, события будут развиваться примерно так. Он получит сведения о том, где и когда причалит судно с грузом оружия, и передаст их Маккриди. Воспользовавшись этими сведениями, Интеллидженс Сервис отыщет судно еще в Средиземном море, а потом где-нибудь в Восточной Атлантике или в Ла-Манше перехватит его вместе с Маони и его дружками. Все казалось очень просто.

Связной прибыл через семь дней. Во двор дома Рауса въехал черный «порше», из него вышел молодой человек. Он осмотрелся, оглядел зеленые лужайки и цветочные клумбы, освещенные майским солнцем. Он был темноволос и неразговорчив. На его родине климат более суров, а трава растет далеко не везде.

– Том, – позвала Никки, – к тебе кто-то приехал.

Из сада за домом вышел Том. На его лице было невозможно прочесть ничего, кроме вежливого вопроса, но он сразу узнал гостя. Две недели назад этот «хвост» следовал за ним от Триполи до Валлетты, а потом провожал до самолета на Кипр.

– Слушаю вас, – сказал Раус.

– Мистер Раус?

– Да.

– У меня сообщение от мистера Азиза.

Каждое слово гостя было понятно, только выговаривал он их слишком тщательно. Он повторил заученное наизусть сообщение.

– Ваш груз прибудет в Бремерхафен. Три ящика, на всех маркировка офисного оборудования. Для получения груза вашей обычной подписи будет достаточно. Причал ноль-девять. Склад «Нойберг», Россманнштрассе. Вы должны получить груз в течение двадцати четырех часов после его прибытия. В противном случае он исчезнет. Все понятно?

Запоминая, Раус повторил адрес. Молодой человек сел в машину.

– Еще одно. Когда? В какой день?

– Ах да. Двадцать четвертого. Груз прибудет в полдень двадцать четвертого.

Гость уехал, и Раус проводил его недоуменным взглядом. Через минуту он, еще раз убедившись, что за ним нет «хвоста», уже мчался в поселок, к телефону-автомату. Специалисты подтвердили, что его телефон еще прослушивается, но решили пока оставить все как есть.

– Что, черт возьми, это значит? – в десятый раз орал Маккриди. – Двадцать четвертого? Это через три дня. Всего через три дня, будь они прокляты.

– Маони все еще на Кипре? – спросил Раус.

По настоянию Маккриди он приехал в Лондон и встретился с ним на одной из конспиративных квартир Интеллидженс Сервис в Челси. Приглашать Рауса в Сенчери-хаус было бы неосторожно – он все еще считался persona non grata.

– Да, все так же подпирает стойку бара в «Аполлонии», все с теми же своими дружками, все еще ждет заветного слова от аль-Мансура, за ним смотрят мои люди.

Маккриди уже понял, что возможны только два объяснения. Или ливийцы соврали относительно двадцать четвертого мая, устроили еще одну проверку Раусу и теперь будут ждать, не устроит ли полиция налет на склад «Нойберг». Если так и случится, то у аль-Мансура будет время изменить маршрут судна. Или его, Маккриди, оставили в дураках: Маони и его дружки были лишь приманкой, и, возможно, сами об этом не подозревали.

В одном Маккриди был уверен: ни один корабль не сможет за три дня добраться от Кипра до Бремерхафена с заходом в Триполи или залив Сидра. Раус поехал в Лондон, а Маккриди позвонил своему другу из Диббен-плэйса, Колчестер, где располагается Бюро расследований компании «Ллойд». Друг Маккриди твердо стоял на своем: доплыть от, скажем, Пафоса до Триполи или залива Сидра можно за день. Добавим день или, скорее, ночь на погрузку, два дня до Гибралтара и еще четыре-пять дней до севера Германии. Итого минимум семь дней, но скорее все восемь.

Значит, или Раусу устроена проверка, или судно с оружием уже находится в пути. Тот человек из «Ллойда» сказал, что сейчас судно должно находиться где-то к северу от мыса Финистерре – только тогда оно сможет пришвартоваться в Бремерхафене двадцать четвертого мая.

Тем временем у «Ллойда» проверяли названия судов, которые должны были прибыть в Бремерхафен двадцать четвертого мая из Средиземноморья. Зазвонил телефон. Это был эксперт из «Ллойда».

– Таких вообще нет, – сообщил он. – Двадцать четвертого мая в Бремерхафене не ожидают ни одного судна из Средиземного моря. Должно быть, вас дезинформировали.

Еще как дезинформировали, подумал Маккриди. В лице Хакима аль-Мансура он нашел достойного противника.

Он повернулся к Раусу:

– Кроме Маони и его дружков, не было ли в том отеле еще кого-то, от кого хотя бы попахивало ИРА?

Раус покачал головой.

– Боюсь, придется вернуться к фотографиям, – сделал вывод Маккриди. – Просмотрите все альбомы еще и еще раз. Если найдете хоть одно лицо, которое вы видели хотя бы мельком в Триполи, на Мальте или на Кипре, немедленно дайте мне знать. Я вас оставляю с фотографиями, а сам займусь другими делами.

Маккриди обратился к американцам, даже не согласовав свою просьбу с руководством Сенчери-хауса. У него не было времени, чтобы ходить по инстанциям. Он отправился на Гроувнор-сквер к шефу лондонского бюро ЦРУ, которым тогда был все тот же Билл Карвер.

– Не знаю, что и сказать, Сэм. Изменить орбиту спутника не так просто. А вы не можете обойтись «нимродами»?

«Нимроды», – самолеты воздушной разведки королевских ВВС, – делают очень четкие снимки кораблей, находящихся в открытом море, но они летают невысоко, поэтому, во-первых, их могут увидеть с кораблей и, во-вторых, одна фотография охватывает очень небольшой участок поверхности моря, и для разведки большой акватории им нужно сделать множество заходов.

Маккриди надолго задумался. Если бы он знал, что груз уже прошел все кордоны и попал в цепкие лапы ИРА, то он не стал бы тратить время, объясняя сотруднику ЦРУ, что, по сообщению ливийского врача, в шатре Каддафи обсуждался план покушения на посла США в Лондоне.

Несколько недель Маккриди был озабочен только тем, чтобы не допустить проникновения оружия на Британские острова. Теперь, когда ему понадобилась помощь ЦРУ, он выложил козырную карту.

Билл Карвер вскочил, как ужаленный. Понятно, что убийство американского посла на британской земле в любом случае было бы катастрофой. Но и Маккриди, и Карвер знали, что Чарлз и Кэрол Прайс были самыми популярными послами за многие десятилетия. Миссис Тэтчер едва ли простила бы ту организацию, по вине которой что-то случилось бы с ее другом Чарли Прайсом.

– Будет вам ваш проклятый спутник, – проворчал Карвер, – но в следующий раз, черт вас побери, сообщите мне чуть пораньше.

Время близилось к полуночи, когда уставший Раус снова взялся за альбом номер один – самый старый. Рядом с Раусом сидел эксперт по фотографии из Сенчери-хауса. В просмотровой комнате были установлены проектор и экран, так что в фотографии можно было вносить любые изменения.

Прошел еще час, и вдруг Раус задержался на одном из снимков.

– Вот эта фотография, – сказал он. – Нельзя ли спроецировать ее на экран?

Лицо ирландца заполнило почти всю стену.

– Не глупите, – сказал Маккриди. – Он отошел от дел годы назад. Давно сошел со сцены.

С экрана сквозь очки в тяжелой оправе на них смотрели усталые глаза. Седые волосы, нахмуренные брови.

– Снимите очки, – сказал Раус. – Дайте ему карие контактные линзы.

Оператор выполнил указания. Очки исчезли. Голубые глаза стали карими.

– Когда был сделан этот снимок?

– Лет десять назад, – ответил оператор.

– Состарьте его на десять лет. Пореже волосы, побольше морщин, добавьте второй подбородок.

Оператор ввел все изменения. Теперь мужчина на экране выглядел лет на семьдесят.

– Покрасьте волосы в черный цвет. Сделайте из него жгучего брюнета.

На экране редкие седые волосы почернели. Раус присвистнул.

– Всегда сидел один в углу террасы, – сказал он. – В «Аполлонии». Ни с кем не разговаривал, никому не навязывался.

– Стивен Джонсон был начальником штаба ИРА, старой ИРА, двадцать лет назад, – пояснил Маккриди. – Через десять лет после грандиозного скандала с новым поколением вышел из организации по политическим соображениям. Сейчас ему шестьдесят пять лет. Продает сельскохозяйственные машины в графстве Клэр, черт бы его побрал.

Раус усмехнулся.

– Когда-то был асом, поругался с начальством, ушел со скандалом, всем известно, что теперь оставлен за бортом, для тех, кто у власти – неприкасаемый. Вам это никого не напоминает?

– Иногда, господин Раус, вы можете даже проявлять сообразительность, – признал Маккриди.

Он позвонил своему другу, который работал в ирландской полиции. Принято считать, что в борьбе с терроризмом контакты между ирландской Гарда и Интеллидженс Сервис ограничиваются обменом официальными сообщениями. На самом же деле отношения между профессионалами часто бывают более теплыми, чем хотелось бы некоторым твердолобым политикам, да и сотрудничают они теснее, чем считается.

На этот раз сотрудника ирландского специального отдела разбудили дома, в Рейнлаге. Ирландский друг не подвел Маккриди и отозвался уже во время завтрака.

– Он отдыхает, – сказал Маккриди. – Из местной Гарды сообщили, что он увлекается гольфом и изредка уезжает поиграть. Обычно в Испанию.

– В южную Испанию?

– Возможно. Почему вы спрашиваете?

– Помните гибралтарское дело?

Такие операции остаются в памяти надолго. Отряд полка специального назначения ликвидировал – быть может, слишком поспешно, но навечно – трех террористов ИРА, которые собирались взорвать в Гибралтаре мощную бомбу. Террористы прибыли в Гибралтар из Коста-дель-Соль под видом туристов. Тогда испанская полиция и контрразведка очень помогли британцам.

– В то время ходили слухи, что террористов было четверо, только четвертый остался в Испании, – вспоминал Раус. – А возле Марбельи сколько угодно площадок для гольфа.

– Мерзавец, – выдохнул Маккриди. – Закоренелый мерзавец. Опять взялся за старое.

Еще до полудня позвонил Билл Карвер. Маккриди и Раус поехали в американское посольство. Карвер встретил их в вестибюле и провел в свой офис в подвале здания, где находилась хорошо оборудованная просмотровая комната.

Спутник сделал все, что от него требовалось. Он неторопливо проплыл в космосе над восточной Атлантикой, и его камеры с мощными телеобъективами за один оборот запечатлели полосу шириной больше ста миль к западу от берегов Португалии, Испании и Франции.

По совету своего друга из компании «Ллойд» Маккриди попросил просмотреть район океана от Лиссабона до Бискайского залива. Из непрерывного потока фотографий, поступавших на станцию приема Национального управления рекогносцировки, которое находится в пригороде Вашингтона, были отобраны фотографии всех судов, оказавшихся в этом районе.

– Спутник фотографирует все, что хоть немного больше жестянки из-под кока-колы, – похвастался Карвер. – Начнем?

В указанном Маккриди районе оказалось больше ста двадцати судов. Почти половина из них были рыболовными. Их Маккриди сразу отбросил, хотя понимал, что, возможно, позже придется к ним вернуться. В Бремерхафене был причал и для рыболовных судов, однако там разгружались только немецкие рыболовы, и иностранное судно, прибывшее не с рыбой, а с другим грузом, выглядело бы по меньшей мере странно. Маккриди оставил без внимания также четыре пассажирских лайнера и отобрал для более детального анализа грузовые суда и несколько больших роскошных частных яхт. Итого оказалось пятьдесят три заслуживающих внимания объекта.

Раз за разом Маккриди просил увеличить изображение, пока крохотная блестящая точка в безбрежном океане не разрасталась до размеров большого экрана. Все трое всматривались в мельчайшие детали фотографий. Некоторые корабли шли обратным курсом, но тридцать одно судно направлялось на север, к Ла-Маншу.

В половине третьего Маккриди попросил задержать очередное изображение на экране.

– Меня интересует тот человек, – сказал он, обращаясь к оператору Карвера, – что стоит рядом с мостиком. Можно его приблизить?

– Пожалуйста, – ответил американский оператор.

Грузовое судно было сфотографировано накануне вечером, незадолго до заката, возле мыса Финистерре. Один из матросов был занят своими обычными делами на палубе бака, а мужчина, стоявший возле мостика, смотрел на него. На экране изображение судна увеличивалось на глазах, а четкость не ухудшалась. Наконец корма и нос исчезли, не уместившись на экране, зато заметно выросла фигура мужчины рядом с мостиком.

– С какой высоты это снято? – заинтересовался Раус.

– Сто десять миль, – ответил оператор.

– Здорово. Вот это техника, – восхитился Раус.

– Обратите внимание на лицензионную пластинку, – гордо заметил американец. – Вполне можно прочесть.

Это грузовое судно было сфотографировано больше двадцати раз. Когда изображение мужчины возле мостика заняло большую часть экрана, Раус попросил показать на экране один за другим все снимки при том же увеличении. Человек на экране, казалось, ожил и задвигался рывками, как в кинематографе викторианской эпохи.

Он отвернулся от матроса и перевел взгляд на море, потом снял фуражку и ладонью провел по редким волосам. Может быть, в этот момент над судном пролетала морская птица или внимание мужчины привлекло что-то другое, но он поднял голову.

– Стоп, – скомандовал Раус. – Ближе.

Оператор увеличивал изображение, пока черты лица мужчины не стали расплываться.

– Нашли, – шепнул Маккриди Раусу. – Это он. Джонсон.

Из-под редких, черных как смоль волос на них смотрели с экрана усталые, много повидавшие глаза. Старик, предпочитавший угловой столик на обеденной террасе в «Аполлонии». «Бывший».

– Название, – сказал Маккриди. – Нам нужно название судна.

Название удалось прочесть на носу корабля. Спутник, уходя на север и опускаясь за линию горизонта, продолжал фотографировать. На единственном снимке, снятом под очень малым углом, рядом с якорем можно было прочесть: «Регина IV». Маккриди потянулся к телефону и снова связался со своим другом из компании «Ллойд».

Через тридцать минут раздался ответный звонок.

– Этого не может быть. «Регина IV» имеет водоизмещение больше десяти тысяч тонн, и она только что отошла от венесуэльских берегов. Должно быть, вы ошиблись.

– Никакой ошибки, – возразил Маккриди. – Водоизмещение «Регины IV» – две тысячи тонн, и она направляется на север, сейчас должна быть возле Бордо.