Текст книги "Обманщик"

Автор книги: Фредерик Форсайт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 35 страниц)

Пять минут восьмого в Лондоне – пять минут третьего в Вашингтоне. Там все спят. Надо бы позвонить боссу, руководителю отдела специальных проектов Кэлвину Бейли. Но теперь он, конечно, крепко спит в Джорджтауне. А время… времени совсем не оставалось. Роут распахнул дверцы стенного шкафа, в котором стоял его персональный компьютер. Он быстро подключил его к памяти большого компьютера, укрытого под зданием посольства на Гроувнор-сквер, и через шифровальное устройство вызвал файл данных об известных Западу старших офицерах КГБ. Потом Роут спросил: кто такой Петр Александрович Орлов?

Одна из странностей мира тайных операций заключается в том, что в нем царит почти клубная атмосфера. Подобное товарищество встретишь разве только у летчиков, но им это разрешено, да еще у десантников или в войсках специального назначения.

Несмотря на барьеры соперничества и даже неприкрытой враждебности, профессионалы склонны уважать друг друга. Во время второй мировой войны летчики-истребители Люфтваффе и королевских ВВС редко питали взаимную ненависть; ненавидеть – это удел гражданских и фанатиков. Профессионалы будут верно служить своим политикам и бюрократам, но выпить кружку пива предпочтут с теми, кто искушен в их профессии, даже если они из другого лагеря.

В мире тайных операций всегда внимательно следят за каждым изменением в стане противника, а что касается новых назначений или кадровых перемещений, то это тщательно отмечают не только в лагере врагов или соперников, но и в дружественных спецслужбах. Вероятно, резидент КГБ в любой столице мира хорошо знает, кто руководит местным бюро ЦРУ или Интеллидженс Сервис, и наоборот. Однажды на приеме в Дар-эс-Саламе резидент КГБ подошел к шефу бюро Интеллидженс Сервис с бокалом виски с содовой.

– Мистер Чайлд, – торжественно произнес он, – вы знаете, кто я, а я знаю, кто вы. Наша работа не из легких. Мы не должны игнорировать друг друга.

И они выпили за сотрудничество.

Большой компьютер ЦРУ в Лондоне напрямую связан с Лэнгли (штат Виргиния), и в ответ на запрос Роута машина стала перебирать списки офицеров КГБ, известных ЦРУ. Тут были данные о сотнях «доказанных» и тысячах «подозреваемых» сотрудников КГБ. Большей частью эта информация поступала от самих перебежчиков, потому что при опросе каждого вновь прибывшего перебежчика особое внимание уделялось всем изменениям в штате КГБ: кого перевели на другую работу, кого повысили в должности, кого уволили. Объем информации возрастал с каждым новым перебежчиком.

Роуту было известно, что за последние четыре года в пополнении списка офицеров КГБ очень большую помощь оказали британцы, которые сообщили ЦРУ сотни имен; одни из них уже числились в качестве «подозреваемых», другие были совсем новыми. Британцы объясняли свою осведомленность частично радиоперехватами, частично – очень детальным анализом данных, а частично – перебежчиками вроде Владимира Кузичкина, сотрудника Первого главного управления КГБ, которого они выкрали из Бейрута. Впрочем, каковы бы ни были источники хранящегося в Лэнгли банка данных, компьютер зря времени не тратил. На экранчике компьютера Рота стали появляться зеленые буквы:

ПЕТР АЛЕКСАНДРОВИЧ ОРЛОВ. КГБ. ПОЛКОВНИК. ПРЕДПОЛАГАЕТСЯ, ЧТО ПОСЛЕДНИЕ ЧЕТЫРЕ ГОДА РАБОТАЕТ В ТРЕТЬЕМ ГЛАВНОМ УПРАВЛЕНИИ. ЕСТЬ СВЕДЕНИЯ, ЧТО ФАКТИЧЕСКИ ЯВЛЯЕТСЯ АГЕНТОМ КГБ В ГЕНЕРАЛЬНОМ ШТАБЕ, ГДЕ ЧИСЛИТСЯ МАЙОРОМ ГРУ. ИЗ ПРЕЖНИХ МЕСТ РАБОТЫ ИЗВЕСТНЫ МОСКОВСКИЙ ЦЕНТР ОПЕРАТИВНОГО ПЛАНИРОВАНИЯ И ПЕРВОЕ ГЛАВНОЕ УПРАВЛЕНИЕ В ЯСЕНЕВО.

Машина сообщила об Орлове все что знала, и Роут присвистнул. Теперь слова того, кто звонил ему, приобретали определенный смысл. Третье главное управление КГБ было призвано неустанно следить за надежностью и преданностью вооруженных сил СССР. Его все ненавидели и боялись, но были вынуждены терпеть. Офицеры Третьего главного управления обычно работали в армии под видом офицеров ГРУ; под этой маской легко проникать куда угодно, задавать вопросы, брать людей и объекты под наблюдение. Если Орлов действительно работал четыре года в Генеральном штабе Министерства обороны под видом майора ГРУ, он должен быть ходячей энциклопедией. Теперь становилось понятным, как он попал в группу советских офицеров, приглашенных в соответствии с недавним соглашением между НАТО и Варшавским пактом в качестве наблюдателей на воинские учения в Солсбери.

Роут бросил взгляд на часы: 7 часов 14 минут. Времени звонить в Лэнгли не оставалось. Шестьдесят секунд на принятие решения. Можно порекомендовать русскому вернуться в офицерскую казарму, незаметно проскользнуть в свою комнату и получить чашку чая от британского ординарца. Потом ехать вместе со всеми в Хитроу и возвращаться в Москву. Можно попытаться переубедить его сбежать в Хитроу, чтобы выиграть время для разговора с Кэлвином Бейли в Вашингтоне. Зазвонил телефон.

– Мистер Роут, рядом с телефонной будкой стоит автобус. Первый утренний рейс. Думаю, он привозит гражданских рабочих в тидуортские казармы. При необходимости я еще могу вернуться вовремя…

Роут набрал полные легкие воздуха. Сейчас решается твоя карьера, вся твоя судьба.

– Хорошо, полковник Орлов, мы берем вас. Я свяжусь с моими британскими коллегами – через тридцать минут вы будете в безопасном месте…

– Нет, – голос был решительным, не допускающим компромиссов. – Я перехожу только к американцам. Я должен быстро убраться отсюда и оказаться в США. Я соглашаюсь только на такие условия. Так или никак.

– Послушайте, полковник…

– Нет, мистер Роут, вы должны забрать меня сами. Через два часа. На площади перед железнодорожной станцией Андовер. Потом доставить на базу ВВС США в Аппер-Хейфорде и посадить на самолет, отправляющийся в Америку. Я соглашусь только на таких условиях.

– Хорошо, полковник. Все будет сделано, как вы хотите. Я приеду.

За десять минут Роут успел одеться, схватить паспорт, удостоверение ЦРУ, деньги, ключи от машины и бегом спуститься в подвальный гараж, где стоял его автомобиль.

Через пятнадцать минут Роут уже ехал по Парк-лейн, направляясь на север – к Марбл-арч и Бейзуотер-роуд. Здесь было свободнее, чем на Найтсбридже и в Кенсингтоне.

К восьми часам Роут уже миновал Хитроу, свернул южнее, на автомагистраль М25, потом по шоссе МЗ поехал на юго-запад. Шоссе соединялось с дорогой А303, которая вела к Андоверу. Роут въехал на площадь перед железнодорожной станцией, когда часы показывали десять минут девятого. Беспрерывным потоком к станции подъезжали машины, высаживали пассажиров и тут же отъезжали. Пассажиры спешили в зал ожидания. Лишь один человек, мужчина в твидовом пиджаке, серых брюках и кроссовках, никуда не торопился. Прислонившись к стене, он листал утреннюю газету. Роут подошел к нему.

– Думаю, вы – именно тот человек, на встречу с которым я приехал, – негромко произнес он.

Мужчина оторвался от газеты и осмотрел Роута. Серьезное лицо, серые глаза, холодный взгляд. На вид ему было лет сорок пять.

– Это будет зависеть от того, какие у вас документы, – ответил он.

Тот же голос, что и по телефону. Роут достал удостоверение сотрудника ЦРУ. Орлов внимательно изучил документ и кивнул. Роут жестом пригласил его к своей машине, в хвост которой уже успели пристроиться еще несколько автомобилей. Орлов оглянулся, как бы прощаясь с тем миром, в котором он прожил всю жизнь, и молча сел в машину.

Через дежурного сотрудника посольства Роут предупредил базу Аппер-Хейфорд, что он едет с гостем. Чтобы добраться до Оксфордшира, где располагалась база ВВС США, потребовалось еще два часа. Роут подъехал прямо к зданию штаба базы. Из кабинета командира американской части пришлось дважды звонить в Вашингтон, потом ЦРУ согласовало нерешенные проблемы с Пентагоном, а из Пентагона были переданы инструкции командиру базы. В тот же день, в три часа пополудни, из Аппер-Хейфорда на базу ВВС США Эндрюс (штат Мэриленд) вылетел самолет связи. На его борту было два лишних пассажира.

Задолго до взлета самолета разыгрался колоссальный скандал, в который были вовлечены командование британской армии, Министерство обороны, Служба безопасности и советское посольство.

Примерно в восемь часов утра в столовой офицерской казармы собрались советские офицеры. Теперь они непринужденно болтали с британскими коллегами. Через полчаса русских все еще было шестнадцать человек. Все заметили отсутствие майора Кученко, но никто не придал этому большого значения.

Когда до девяти оставалось минут десять, шестнадцать русских снова собрались в холле казармы, на этот раз уже со своими чемоданами, и снова среди них не оказалось майора Кученко. В комнату, где жил майор, отправили вестового, чтобы поторопить русского офицера. Автобус уже стоял у дверей.

Вестовой вернулся и доложил, что комната майора пуста, но все его вещи еще там. Искать Кученко отправилась делегация в составе двух британских и двух русских офицеров. Они установили, что майор Кученко спал в своей кровати, что банное полотенце еще не успело просохнуть и что вся одежда Кученко находится в комнате, – значит, он должен быть где-то рядом. Осмотрели душевую в коридоре (лишь два советских генерала удостоились чести жить в комнатах со своими ванными), но там никого не оказалось. Проверили туалеты – они были пусты. К тому времени лица русских (один из них был полковником ГРУ) утратили последние следы хорошего настроения.

Заволновались и британцы. Тщательно обыскали все здание, но майора нигде не нашли. Капитан из британской разведки прошмыгнул к незримым наблюдателям из Службы безопасности. Их записи свидетельствовали, что в то утро два офицера вышли на утреннюю пробежку, а вернулся только один. Наконец, запросили караульную службу у главного въезда на территорию казарм. Утренние записи показали, что покидал территорию только полковник Арбатнот, но он вернулся.

Чтобы решить головоломку, разбудили капрала караульной службы. Капрал утверждал, что полковник пробежал через главный въезд, вернулся и потом снова покинул территорию казарм. Полковник Арбатнот все категорически отрицал. Осмотр комнаты полковника показал, что у него пропали белый тренировочный костюм, пиджак, рубашка, галстук и брюки. Капитан из разведки пошептался о чем-то с британским генералом. Тот помрачнел и попросил советского генерала пройти к нему в кабинет…

Русский генерал вышел из кабинета белый от ярости и потребовал, чтобы ему немедленно выделили штабной автомобиль для поездки в Лондон в посольство СССР. Теперь зашептались все пятнадцать оставшихся русских, мгновенно обособившиеся от британцев. Было десять часов утра. Начались бесконечные телефонные звонки.

Британский генерал связался с начальником Генерального штаба в Лондоне и подробно доложил о чрезвычайном происшествии. Старший бригады наблюдателей передал в лондонскую Службу безопасности на Керзон-стрит другую оперативную сводку. Там она попала к заместителю генерального директора, который сразу заподозрил, что здесь не обошлось без руки ДДСР – в Службе безопасности иногда в шутку называют Интеллидженс Сервис этой аббревиатурой, которая означает «то Дерьмо, что на Другой Стороне Реки».

К югу от Темзы, в Сенчери-хаусе, на звонок с Керзон-стрит ответил заместитель директора Тимоти Эдуардз. Он отрицал причастность Интеллидженс Сервис к инциденту. Положив телефонную трубку, Эдуардз нажал на кнопку и рявкнул:

– Попросите Сэма Маккриди явиться ко мне. Немедленно!

К полудню советский генерал, сопровождаемый полковником ГРУ, заперся с советским военным атташе в его кабинете в здании советского посольства на Кенсингтон-сквер-гарденс. Атташе считался генерал-майором пехоты, он и на самом деле был генерал-майором, только не пехоты, а ГРУ. Никто из троих понятия не имел, что майор Кученко в действительности был полковником КГБ Орловым; об этом было осведомлено лишь крайне ограниченное число высших чинов Генерального штаба. Если бы они это знали, то почувствовали бы огромное облегчение: редко что доставляло советским военным такое удовольствие, как оскандалившийся КГБ. Но тогда в Лондоне они были уверены, что упустили майора ГРУ, и с ужасом ожидали реакции Москвы, которую было нетрудно предугадать.

В Челтнеме, в Управлении правительственной связи, этом национальном центре подслушивания, обратили внимание на резкое усиление обмена радиосообщениями между посольством и Москвой, причем сообщения были закодированы как дипломатическим, так и военным шифрами.

В середине дня советский посол Леонид Замятин заявил британскому Министерству иностранных дел решительный протест, в котором обвинил Великобританию в похищении майора Кученко и требовал немедленной встречи с похищенным офицером. Из Министерства иностранных дел протест тотчас был передан во все спецслужбы, которые ответили, что у них нет никакого советского офицера.

Ярость русских можно было сравнить только с недоумением британцев. Способ побега, который избрал Кученко (его все еще называли этим именем) был, мягко говоря, странным. Перебежчики уходят не для того, чтобы выпить в пабе кружку пива, обычно они направляются в заранее подготовленное убежище. Если бы Кученко обратился в полицию, об этом давно бы все знали: уилтширская полиция немедленно известила бы о перебежчике Лондон.

Если все британские спецслужбы клялись в своей непричастности, то это еще не исключало возможность участия разведывательных агентств других государств, обосновавшихся на британской земле.

Шеф лондонского бюро ЦРУ Билл Карвер оказался в крайне неприятном положении. Чтобы вместе с Орловым улететь самолетом ВВС США, Роут был вынужден запросить разрешение Лэнгли, а ЦРУ потом поставило в известность Карвера. Карверу были хорошо известны англо-американские соглашения, касающиеся поведения спецслужб в подобных ситуациях: выкрасть русского перебежчика из Англии и не сказать ни слова британцам значило нанести им серьезное оскорбление. Но Карвера предупредили; он должен молчать до той минуты, пока самолет ВВС США с перебежчиком и Роутом не покинет воздушное пространство Великобритании. Все утро Билла Карвера никто не мог найти, а потом он попросил Тимоти Эдуардза срочно принять его – в три часа дня.

На встречу Карвер опоздал; сидя в своей машине в трех кварталах от Сенчери-хауса, он ждал, пока по телефону доложили, что самолет поднялся в воздух. К тому времени, когда он пожал руку Тимоти Эдуардзу, было уже десять минут четвертого, американский самолет миновал Бристольский залив и находился где-то южнее Ирландии, направляясь в Мэриленд.

Карвер заблаговременно получил подробный доклад Роута, который доставил в Лондон вестовой-мотоциклист базы ВВС США. Роут объяснил, что у него было только два выхода: или, не говоря никому ни слова, тотчас взять Кученко-Орлова, или отказаться и отправить его назад к русским, и что сам Орлов категорически заявил, что он перейдет только к американцам.

Карвер воспользовался докладом Роута, чтобы хотя бы попытаться смягчить удар. Впрочем, Эдуардз давно успел посовещаться с Маккриди и точно знал, кто такой Кученко-Орлов, потому что тот американский банк данных, которым в семь утра воспользовался Роут, получает сведения в первую очередь от Интеллидженс Сервис. Кроме того, Эдуардз был вынужден признать, что представься ему такой уникальный случай, как Роуту, он действовал бы точно так же. Тем не менее, заместитель директора Интеллидженс Сервис был холоден и неприступен. Получив официальный доклад Карвера, он тотчас информировал Министерство обороны, Министерство иностранных дел и своих коллег – Службу безопасности о том, что Кученко (он пока не видел необходимости сообщать всем истинную фамилию перебежчика) находится на суверенной американской территории вне досягаемости британских властей.

Через час посол Замятин прибыл в Министерство иностранных дел на Кинг-Чарльз-стрит. Его тотчас проводили в кабинет министра. Замятин сделал вид, что он скептически относится к объяснениям сэра Джеффри Хоува, но в глубине души поверил министру, которого давно знал как очень честного человека. Поздно вечером советская военная делегация вылетела в Москву. В ожидании неизбежных бесконечных допросов русские офицеры были мрачны.

В Москве разгорелась нешуточная ссора между КГБ, который обвинял ГРУ в недостаточной бдительности, и ГРУ, которое обвиняло КГБ в том, что он плодит в своих рядах изменников. Тщательным допросам были подвергнуты жена Орлова, которая утверждала, что ничего не знала о планах мужа, его коллеги, начальники, друзья и агенты.

В Вашингтоне директор Центрального разведывательного управления имел очень неприятный разговор по телефону с государственным секретарем, который только что получил телеграмму от сэра Джеффри Хоува; в телеграмме выражалось недоумение и глубокая озабоченность в связи с тем, что американские спецслужбы применяют недозволенные методы. Положив трубку, директор перевел взгляд на сидевших рядом заместителя по оперативной работе и шефа отдела специальных проектов Кэлвина Бейли, к которому и были главным образом обращены его слова:

– Этот ваш молодой мистер Роут. Он определенно разворошил осиное гнездо. Вы говорите, он действовал по собственной инициативе?

– Именно так. Насколько я понял, русский не дал ему времени на согласования. Роут должен был или согласиться или отказаться.

В управлении у сухого, всегда мрачного Бейли не было близких друзей. Коллеги находили его холодным и высокомерным. Но он был отличным работником.

– Мы задели британцев за живое. Вы сами пошли бы на такой риск? – спросил директор.

– Не знаю, – ответил Бейли. – Никто ничего не может знать, пока мы не поговорим с Орловым. Как следует не поговорим.

Директор ЦРУ кивнул. В мире тайных операций, как и в любом другом, правила просты. Если ты начал игру, и она принесла большие дивиденды, то ты умен и перед тобой открыты пути наверх. Если же ты проиграл свою игру, то тебе гарантировано увольнение. Директор хотел еще раз подчеркнуть эти правила.

– Вы берете на себя ответственность за Роута? При любом исходе?

– Да, – ответил Бейли. – Беру. Дело сделано. Теперь нужно посмотреть, что мы получили.

Когда в шесть часов вечера по вашингтонскому времени самолет ВВС США приземлился на базе Эндрюс, на бетонной полосе уже стояли в ожидании пять автомобилей ЦРУ. Прежде чем успел сойти на землю экипаж самолета, к лимузинам с темными стеклами проводили двух пассажиров, которых никто из летчиков не знал и не увидит больше никогда в жизни. Бейли встретил Орлова, холодно кивнул ему, распорядился, чтобы его посадили во вторую машину, потом повернулся к Роуту.

– Джо, я отдаю его вам. Вы его привезли, вам его и допрашивать.

– Но я не следователь, – возразил Роут. – Это не моя специальность.

Бейли пожал плечами.

– Он сам просил об этом. Вы его вывезли из Англии. Он ваш должник. Возможно, с вами он будет чувствовать себя более свободно, более естественно. Вы получите любую помощь – переводчиков, аналитиков, специалистов в любой области, о какой только пойдет речь. И конечно, не забудьте о полиграфе. Начните с него. Отвезите Орлова на ранчо – там вас ждут. И еще одно, Джо: мне нужно знать все. Как только что-то узнаете, сразу же сообщайте мне, только мне лично, из рук в руки. Договорились?

Роут кивнул. Всего лишь семнадцать часов назад, когда Петр Орлов, он же Павел Кученко, натягивал на себя белый тренировочный костюм, спрятавшись в спальне английского полковника, он был уважаемым советским офицером. У него были дом, семья, перед ним открывалась блестящая карьера в его отечестве. Теперь он стал ничем, мешком с информацией, брошенным на заднее сиденье автомобиля. Этот мешок будут выжимать и вытряхивать до самой последней крохи сведений, пока у Орлова, как и любого другого на его месте, не возникнут сомнения и, может быть, страхи. Роут повернулся к машине, в которой уже сидел Орлов, но его остановил Бейли.

– И последнее, Джо. Если Орлов, которого мы теперь будем звать Менестрелем, окажется пустышкой, то директор спустит с меня сто шкур. Через тридцать секунд я спущу шкуру с вас. Удачи.

Ранчо было и до сих пор остается конспиративным гнездом ЦРУ, настоящей фермой в южной Виргинии, в том районе, где занимаются в основном коневодством. От ранчо сравнительно недалеко до Вашингтона. Оно расположено в лесистой местности, обнесено забором и колючей проволокой, к нему ведет единственная длинная дорога. Ранчо охраняет команда очень крепких молодых людей; все они окончили с отличием курсы боевых видов борьбы без оружия и с оружием в Квантико.

Орлова провели в удобные двухкомнатные апартаменты, оклеенные обоями в спокойных тонах. Здесь было все, что должно быть в хорошем отеле: телевизор, видеомагнитофон, кассетный магнитофон, легкие кресла, небольшой обеденный стол. Скоро принесли обед, первый обед Орлова в Америке, и Джо Роут составил ему компанию. В полете они договорились называть друг друга по именам: Питер и Джо. Теперь их знакомство должно было продолжиться.

– Здесь не всегда будет легко, Питер, – предупредил Роут, наблюдая, как русский расправляется с большим гамбургером.

Возможно, Роут имел в виду никогда не открывающиеся окна с пуленепробиваемыми стеклами, установленные во всех комнатах зеркала из поляризованного стекла, постоянно включенные магнитофоны, записывающие каждое слово Орлова, и предстоящий тщательнейший опрос. Русский молча кивнул.

– Завтра мы должны начать. Нам нужно будет серьезно поговорить. Вам придется пройти проверку на детекторе лжи. Если все будет нормально, то потом вы будете должны рассказать мне… о многом. Точнее, обо всем. Обо всем, что вы знаете, о чем догадываетесь. И не просто рассказать, а несколько раз повторить.

Орлов отложил вилку и улыбнулся.

– Джо, мы всю жизнь прожили в этом странном мире. Вам нет никакой необходимости… – он задумался над подходящим английским словом, – церемониться. Согласившись взять меня, вы рисковали многим, и теперь я должен оправдать этот риск. Вы называете это «выкупом за невесту», не так ли?

Роут рассмеялся.

– Да, Питер, это именно то, что нам теперь нужно. Выкуп за невесту.

* * *

Сенчери-хаус нельзя было обвинить в полной бездеятельности. Тимоти Эдуардз довольно быстро выяснил фамилию пропавшего советского офицера – Павел Кученко. Собственный банк данных Интеллидженс Сервис сообщил, что под этой фамилией работает полковник Петр Орлов из Третьего главного управления КГБ. Тогда Эдуардз и вызвал Сэма Маккриди.

– Я нажал на наших американских коллег как только мог. Мы глубоко оскорблены, мы выразили недоумение на всех уровнях – такого рода демарши. Билл Карвер обижен, он считает, что его репутация в Великобритании сильно подорвана. Как бы то ни было, он заставит Лэнгли делиться с нами полученной информацией – по мере ее поступления. Я хочу создать небольшую группу по изучению этой информации. Я хотел бы, чтобы эту группу возглавили вы… под моим общим руководством.

– Благодарю, – ответил Обманщик. – Но я хотел бы большего. Я бы потребовал допуска к Орлову. Возможно, Орлов знает что-то, что касается главным образом нас. В Лэнгли такую информацию расценят как второстепенную. Я хотел бы получить доступ, личный доступ.

– Думаю, это будет не так просто, – размышлял Эдуардз. – Вероятно, они его уже спрятали где-нибудь в Виргинии. Но я могу поинтересоваться.

– У вас есть полное право, – настаивал Маккриди. – В последние годы мы передали американцам чертову тьму информации.

Ни Маккриди, ни Эдуардзу не нужно было уточнять, откуда поступала львиная доля информации за последние четыре года. Кроме того, не следовало забывать и о полных планах военных действий Советской Армии, переданных в Лэнгли в прошлом году.

– И еще одно, – сказал Маккриди. – Я хотел бы проверить Орлова. Через Кипсека.

Взгляд Эдуардза застыл на лице Маккриди. Кипсек был британским агентом, русским, работавшим на Интеллидженс Сервис, но таким высокопоставленным и настолько засекреченным, что во всем Сенчери-хаусе лишь четверо (директор Интеллидженс Сервис, Эдуардз, инспектор стран советского блока и Маккриди, который «вел» агента) знали его настоящее имя и не больше десяти человек подозревали о его существовании.

– Разумно ли это? – засомневался Эдуардз.

– Думаю, риск вполне оправдан.

– Будьте осторожны.

На следующее утро кто-то поставил свой автомобиль там, где стоянка автотранспорта была строго запрещена. Инспектор дорожного движения без колебаний выписал уведомление о штрафе. Едва он успел сунуть пластиковый конверт под стеклоочиститель лобового стекла, как из ближайшего магазина вышел хорошо одетый мужчина в сером костюме, заметил уведомление на своей машине и энергично запротестовал. Сцена была настолько обычной, что на нее никто не обратил внимания, даже на лондонской улице.

Если бы все же нашелся сторонний наблюдатель, то он увидел бы, как жестикулирует водитель, как равнодушно пожимает плечами инспектор. Водитель потянул инспектора за рукав, требуя, чтобы тот взглянул на номерной знак. В конце концов инспектор уступил и рядом с номерным знаком увидел буквы CD – «дипломатический корпус». Определенно, инспектор не заметил этих букв раньше, но они не произвели на него должного впечатления. Возможно, дипломатический иммунитет распространяется на штраф, но уж никак не на уведомление о штрафе. Инспектор собрался уходить.

Водитель сердито сорвал уведомление с ветрового стекла и стал размахивать им перед носом инспектора. Тот что-то спросил. Чтобы доказать, что он действительно дипломат, водитель сунул руку в карман, вытащил удостоверение личности и чуть ли не заставил инспектора заглянуть в него. Инспектор бросил взгляд на удостоверение, еще раз пожал плечами и ушел. Водитель в ярости скомкал уведомление о штрафе, швырнул его в машину, потом сел и уехал.

Сторонний наблюдатель, конечно, не увидел бы, что в удостоверение личности была вложена крохотная записка:

«ЧИТАЛЬНЫЙ ЗАЛ, БРИТАНСКИЙ МУЗЕЙ. ЗАВТРА, 14 ЧАСОВ».

Не заметил бы он и того, что, отъехав примерно милю, водитель разгладил уведомление о штрафе и на обратной его стороне прочел:

«ПОЛКОВНИК ПЕТР АЛЕКСАНДРОВИЧ ОРЛОВ ПЕРЕБЕЖАЛ К АМЕРИКАНЦАМ. ИЗВЕСТНО ЛИ ВАМ ЧТО-ЛИБО О НЕМ?»

Обманщик вышел на связь с Кипсеком.